Текст книги "Русская Доктрина"

Автор книги: Владимир Кучеренко

Соавторы: Максим Калашников,Виталий Аверьянов,Андрей Кобяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 76 страниц)

Таблица 4. Индикаторы глубины экономического кризиса в США в 30-е годы и в России после 1990 г.

–

*) Примерная оценка.

**) По официальным данным статистических ежегодников, уровень ВВП России в 2004 г. по отношению к 1990 г. составлял 84%.

3. Сухой остаток российской экономики

Что же представляет собой экономика России после всех пережитых ею катастроф в абсолютном выражении? Каков сухой остаток? И насколько далеко нам до “португальского идеала” (да и может ли экономика Португалии претендовать на роль “идеала” для российской)?

Согласно данным российских статистических изданий, паритет покупательной способности (ППС) рубля в 2004 г. – 9,27 рубля за 1 долл. в среднем за год, или 10,79 цента за 1 рубль.

В структуре ВВП России, как его исчисляет российская статистика, в 2002 г. 10,9% ВВП приходилось на чистый экспорт товаров и услуг. Но это считая по среднегодовому курсу 31 рубль за 1 долл. Следовательно, если для всего ВВП, взятого с учетом чистого экспорта товаров и услуг, ППС рубля в 2002 г. – 9,27 рубля за доллар, то для ВВП за вычетом чистого экспорта товаров и услуг он будет уже немного больше 8 руб. за 1 долл., или примерно 12 центов за 1 рубль.

Если исходя из этого показателя пересчитать в доллары оборот розничной торговли России в 2002 г., а он равнялся 3765 млрд руб., то получится, что в долларах он в 2002 г. – примерно 450 млрд против 3,5 трлн долл. в США в 2001 г. Рассчитанный по опубликованному показателю ППС показатель величины объема розничных продаж в долларах явно не занижен. Если подсчитать долларовый эквивалент потребительских продаж, вывод будет тот же самый.

ППС рубля в сфере продаж потребительских товаров примерно в 3 раза меньше, чем в сфере реализации услуг. Соответственно реальный ППС рубля в 2002 г. для ВВП за вычетом чистого экспорта товаров и услуг не 12 центов, а много больше.

Но и это еще не все необходимые поправки. По данным, которые приводят российские статистические издания, для валового накопления основного капитала ППС рубля в 2002 г. – 6,1 цента. Все валовое накопление основного капитала (1939 млрд руб.) в 2002 г., по этим данным, – 118 млрд долл. Тогда как в США валовое накопление основного капитала в 2002 г. – около 2 трлн долл. Соотношение 17:1 в пользу США. Так и хочется закричать – не можем жить без иностранных инвестиций! И некоторые кричат.

И кричат зря.

Не нужно забывать, что в 1984 г. в ценах 2002 г. инвестиции России в основные фонды составляли 1 трлн долл., или минимум 50% от уровня США в 2002 г., что с тех пор они уменьшились только (!) в 2,5 раза, что потребление цемента, хлеба, строительно-монтажных работ в 2002 г. в России составило около 30% от уровня США, а потребление проката (которое жестко корреспондирует с размерами нового нежилищного капитального строительства) в России в 2000 г. равнялось примерно 20% от американского уровня.

Соответственно, с учетом возможных погрешностей, ППС рубля для валового накопления основного капитала составлял в 2002 г. не 6,1 цента, а в 3–4 раза большую величину, то есть 18–24 цента. А это значит, что сильно занижен и ППС рубля для ВВП, взятого как с чистым экспортом товаров и услуг, так и без оного.

При счете в рублях доля валового накопления основного капитала в ВВП РФ в 2002 г. 18%, а для ВВП за вычетом чистого экспорта товаров и услуг – 20%. Между тем в США этот показатель в 2002 г. лишь немного меньше. Отсюда видно, что ППС рубля для ВВП в целом сопоставим с таковым для валового накопления основного капитала и равен для ВВП в целом, но без чистого экспорта товаров и услуг не 12 центам, а 18–24 центам, а для ВВП в целом 16–22 центам. На 2004 г. эти показатели ввиду роста цен на 25–30% меньше.

Структура потребления ВВП России в текущих долларах на 2002 г. приведена в таблице 5.

Таблица 5. ВВП России и его компонентов в 2002 г. на основе реалистической оценки курса рубля с учетом паритета покупательной способности (ППС)

–

*) Включая услуги, оплаченные за счет общественных фондов потребления, затраты на содержание административного аппарата и т.п.

**) ВВП со структурными поправками для приведения к виду, сопоставимому с ВВП США.

Источники: Рублевые показатели даются согласно: Россия в цифрах. М., 2005, с. 29, 30.

Для полной сопоставимости ВВП США и России нужно ввести еще поправки на учет в США в составе ВВП приписной ренты (условной платы собственника жилья самому себе) и процентов по потребительскому кредиту. Это даст структурную поправку к ВВП России около 10%. С учетом этого приведенные оценки ВВП России никак не могут считаться завышенными.

В 2004 г. ВВП России (без структурных поправок) составлял 2,1–2,8 трлн долл., а со структурными поправками – 2,3–3,1 трлн долл., то есть около 22–30% от уровня США.

По данным, фигурирующим в российских статистических изданиях, он равен только 1164 млрд долл., что меньше, чем ВВП (опять-таки при счете по ППС) Великобритании и Италии, равных в 2002 г. соответственно 1712 млрд долл. и 1528 млрд долл. Это явно не так. Судя по натуральным производственным показателям, ВВП России в 2002 г. был не меньше ВВП Великобритании и Италии, вместе взятых ( таблица 6).

Таблица 6. Сопоставление данных, характеризующих масштабы экономики Великобритании, Италии, России и Португалии

^–

*) На 2001 г.

**) Например, в России в 2002 г. введены жилые дома общей площадью 30,3 млн кв. м, доля затрат на жилищное строительство в общем объеме накопления основного капитала 11,6% (Россия и страны мира. – М., 2002. – С. 298 и 299). Валовое накопление в эквивалентных единицах жилой площади для России в 2002 г. составляло 30,3:0,116 = 261 млн кв.м. Аналогичный показатель для Великобритании приводится на 1997 г. В Италии разрешенная строительством жилая площадь составила в 1999 г. 11 млн кв. м.

***) Показатели исчислены в соответствии с паритетами покупательной способности национальных денежных единиц.

****) Оценка по приведенным натуральным показателям.

*****) На 1999 г.

******) Численность населения указывается для Великобритании на 1999 г., для Италии – на 2001 г., для Португалии – на 2001 г., для России – на 01.01.2002.

Источники: Россия и страны мира. М., 2002, с. 36, 150, 152, 176, 200, 224, 226, 298, 299; Россия в цифрах. М., 2005, с. 468, 469.

Выше все рублевые показатели для ВВП брались по официальным статистическим изданиям без каких бы то ни было корректировок. На самом же деле кое-какие корректировки необходимы в связи с проблемой неполного отображения российской статистикой теневой прибыли и теневых доходов предпринимательского типа. Соответствующие данные рассматриваются ниже в связи с проблемой превращения России в экономику генерации сверхприбыли. Согласно оценке, неучтенная теневая прибыль и доходы предпринимательского типа составляют в России 20–25% номинального ВВП.

Таким образом, реально ВВП России никак не меньше 20% американского и, возможно, составляет даже около 25–30% ВВП США. Особенно если принять в расчет имевшие место в США в последние годы манипуляции с официальной статистикой ВВП (например, постоянно расширяющаяся практика применения так называемых “гедонистических индексов цен” и т. п.), предпринимавшиеся с целью завышения реальных показателей.

Реально ВВП России никак не меньше 20% американского. Возможно, он составляет даже около 25–30% ВВП США, особенно если принять в расчет предпринимавшиеся в США с целью завышения реальных показателей манипуляции с официальной статистикой ВВП (например, применение так называемых “гедонистических индексов цен” и т.п.).

Исходя из этого закупки товаров и услуг (преимущественно услуг) за счет российского бюджета составляли в 2004 г. от 700 до 900 млрд долл. по американским ценам.

ВВП на душу населения в России, видимо, меньше португальского, но ненамного. Во всяком случае, в “экономические идеалы” для России Португалия не годится.

В 2004 г. (когда производство цемента в России достигло 46 млн т сравнительно с 90 млн т в США в 2001 г.) суммарный долларовый эквивалент инвестиций в экономику России составил не меньше 500 млрд долл. и, возможно, достиг 600 млрд долл. Эти цифры позволяют понять, почему иностранные инвестиции в России могут играть роль лишь витаминных добавок (и ставка на них абсурдна) и почему российские инвестиции в экономику других стран могут быть весьма значительны.

Попытки навязать России модель социального обеспечения слаборазвитой страны, свернуть государственное образование и здравоохранение и представить дело таким образом, что Россия не может прожить без иностранных инвестиций, не имеют под собой никаких экономических оснований.

Попытки навязать России модель социального обеспечения слаборазвитой страны, свернуть государственное образование и здравоохранение и представить дело таким образом, будто Россия не может прожить без иностранных инвестиций, не имеют под собой никаких экономических оснований.

Теперь можно получить ответ на вопрос, почему международное сообщество так суетится вокруг России. Во-первых, по той причине, что тут еще есть что взять. Во-вторых, даже остаток экономики России вызывает на Западе чувство тревоги, так как все-таки это все еще серьезная величина.

Правда, если бы к западу от Польши не было большей силы, чем Россия, наверное, эта тревога могла бы показаться оправданной. А так как промышленность Китая ныне превышает российскую минимум в 10 раз, это понять трудно.

Дальнейшая экономическая “зачистка” России, и даже просто уклонение от решения задачи ее быстрого восстановления, резко увеличит шансы экономической абсорбции России Китаем.

4. Генератор сверхприбыли

Попытаемся прикинуть, какова мощность российского генератора предпринимательской прибыли.

По данным российской статистики, денежные доходы от предпринимательской деятельности в 2004 г. составляли лишь 7,6%, а с доходами от собственности – 13,5% ВВП.

Но есть основания считать, что доля прибыли и доходов предпринимательского типа в ВВП России в 2004 г. отнюдь не 13,5%.

Возьмем прирост финансовых активов за счет денежных доходов населения. В 2004 г. он составил 12,2% ВВП. Реально этот прирост шел почти исключительно за счет доходов предпринимательского типа. Отсюда следует, что доля последних в ВВП, конечно, не 13,5%. Показатель в 25% будет явно ближе к истине.

Характерная особенность российской статистики доходов заключается в том, что она учитывает скрытую оплату труда, но не учитывает скрытый предпринимательский доход. Причем утверждается, что доля скрытой оплаты труда в ВВП увеличилась с 7,7% в 1995 г. до 11,7% в 2004 г. Реально скрытый доход от предпринимательской деятельности, имеющий форму личного денежного дохода, не меньше скрытой оплаты труда. То есть в 2004 г. он был не меньше 11,7%.

Итого получается, что доходы предпринимательского типа, имеющие денежную форму, действительно могли составить примерно 25% от ВВП.

Сверх того, к категории доходов предпринимательского типа нужно отнести:

1) часть фонда оплаты труда, соответствующую большей части фонда оплаты труда топ-менеджеров, поскольку последние даже в государственных корпорациях типа РАО ЕЭС фактически сами назначают себе “жалованье”; это не меньше 5% ВВП;

2) большую часть представительских расходов, которые списываются как издержки производства и никак не отражаются ВВП, это еще несколько процентов ВВП;

3) выплаты рэкетирам и взяточникам (они тоже попадают в категорию издержек производства и не отражаются по этой причине в ВВП);

4) нераспределенную прибыль, использованную для капиталовложений или вывезенную за рубеж, это до 15% ВВП, если считать вывоз капитала по курсу, и не меньше 10% ВВП, если считать вывоз капитала, исходя из ППС рубля;

5) сверх того, имеется прибыль от приватизации и перепродажи приватизированных активов (это грандиозные величины).

Даже за вычетом прибыли от приватизации и перепродаж приватизированных активов, суммарная прибыль предпринимательского типа составляет примерно 20% номинального ВВП, а всего примерно 25+20=45% номинального ВВП, что сопоставимо с долей в номинальном ВВП фонда оплаты лиц наемного труда в 2004 г. (45,2%).

Не учтенная в ВВП компонента предпринимательской прибыли составляет 20–25% от величины номинального ВВП.

Поскольку данные о величине ВВП не отражают большую часть фактической предпринимательской прибыли, действительная величина ВВП равна номинальной плюс размер неучтенной предпринимательской прибыли, но без таковой, имеющей форму оплаты труда топ-менеджеров. Сводка данных о фактической структуре ВВП (с поправкой на неучтенную предпринимательскую прибыль и доходы предпринимательского типа) приведена в таблице 7. Она, однако, не отражает производство экономикой “приватизационной прибыли”.

Из данных, приведенных в таблицах 5и 6, следует (с учетом реального ППС рубля), что ВВП России в 2004 г. составлял не меньше 2,2 трлн долл., а возможно, 3,0 трлн долл. Исходя из этого, можно сделать оценку, что предпринимательская прибыль и доходы предпринимательского типа, считая по ППС рубля, составили в 2004 г. больше 800 млрд долл. И это без учета приватизационной прибыли и прибыли от перепродаж приватизированных активов. Вот потому в России и ведется масштабное строительство дворцов и сверхдорогого жилья. По массе производимой экономикой предпринимательской прибыли Россия, вероятно, стоит на втором месте после США. Но при этом у США экономика в четыре раза больше российской.

Можно обоснованно предположить, что предпринимательская прибыль и доходы предпринимательского типа даже без учета приватизационной прибыли и прибыли от перепродаж приватизированных активов составили в 2004 г. больше 800 млрд долл. По массе производимой предпринимательской прибыли Россия, вероятно, стоит на втором месте после США. Но при этом у США экономика в четыре раза больше российской.

Таблица 7. Сопоставление номинальной и фактической (с поправкой на неучтенную прибыль и доходы предпринимательского типа) структуры ВВП России, в %

–

*) Весь номинальный фонд оплаты труда наемных работников с учетом скрытой оплаты труда в 2004 г. – 45,2% ВВП.

**) Без оплаты труда топ-менеджеров, отнесенной к категории предпринимательской прибыли.

***) Без учета приватизационной прибыли.

****) Все доходы за вычетом доходов наиболее состоятельных 20% населения.

*****) В % от номинального ВВП в 2004 г.

Источники (номинальные показатели): Россия в цифрах. М., 2005, с. 28, 29, 105, 110, 157, 317, 318.

Российские достижения в области производства предпринимательской прибыли имеют два источника: 1) при том, что Россия считается промышленной страной, доходы лиц наемного труда в России опущены до уровня развивающейся страны; 2) доли бюджетных доходов и расходов в ВВП находятся на крайне низком уровне и также не соответствуют уровню развития страны.

Проводимая экономическая политика объективно способствует не только образованию в экономике России сверхприбыли, но и ее экспорту за рубеж.

Фактически в России при попустительстве, а то и при прямой помощи государства создана экономика генерации сверхприбыли. Заметим, что проводимая экономическая политика объективно способствует не только образованию в экономике России сверхприбыли, но и ее экспорту за рубеж. Возможности вывоза генерированной сверхприбыли тем больше, чем больше экспорт и меньше импорт. Внешнеэкономическая политика, которая проводится в России, благоприятствует экспорту (уже по причине резко заниженного курса рубля, а также потому, что разрешается экспортную выручку оставлять за границей). Кроме того, любой взятый за рубежом заем или кредит также увеличивает возможности экспорта российской сверхприбыли за рубеж. В этом одна из причин того, что Россия нахватала таких займов.

5. “Две экономики” и ловушка недопроизводства

Экономика России страдает от недостаточности массового платежеспособного спроса. Одной из причин этого является низкий уровень оплаты труда. Оплата труда составляет в нашей стране порядка 25% ВВП. В развитых странах этот показатель находится на уровне 50–70% ВВП.

Но есть еще одна серьезнейшая проблема – социальное расслоение.

Резкое расслоение общества по доходам очень опасно не только для социального мира, но и для экономики, в которой при этом происходят процессы деградации, как количественные, так и качественные. Формирующуюся в этих условиях хозяйственную модель можно назвать моделью “двух экономик”. Неизбежной спутницей данной модели является так называемая “ловушка недопроизводства”, характерная для развивающихся стран (прежде всего латиноамериканских), которые в разное время принимали модель “шоковой терапии” в качестве базовой переходной модели для построения рыночной экономики. Первым среди исследователей на эту типичную “ловушку” указал известный экономист, профессор Массачусетского технологического института Ланс Тэйлор еще в 1991 году, то есть до начала так называемых рыночных реформ в России (уже в силу этого ханжеские ссылки “реформаторов” на безальтернативность выбранного курса реформ и на неисследованность его последствий абсолютно несостоятельны).

По данным Л. Тэйлора, во всех странах, избравших разработанную на основе рекомендаций МВФ и Мирового банка модель так называемой “шоковой терапии” – быстрого массированного перехода на рельсы хозяйственного саморегулирования с практически полным отказом от активного государственного вмешательства в экономику, – имели место одни и те же негативные явления, представляющие собой закономерные следствия целевых критериев и методов данного варианта трансформации, т.е. как бы “запрограммированные” самой моделью. Опираясь на анализ многочисленных данных, Л. Тэйлор описал свойственные модели “шоковой терапии” специфические механизмы, приводящие к типичным характерным ситуациям, которые он называет “ловушками” (распределительная ловушка, инфляционная ловушка, долговая ловушка, ловушка недопроизводства, ловушка недофинансирования) или “тупиками”, поскольку в рамках данной модели самопроизвольный выход из этих ситуаций практически нереален. Не имея возможности воспроизвести здесь детальные описания указанных механизмов, коротко остановимся на самих “ловушках Тэйлора”.

Л. Тэйлор еще в 1991 г. указал, что во всех странах, избравших модель так называемой “шоковой терапии” с практически полным отказом от активного государственного вмешательства в экономику, имели место одни и те же негативные явления и специфические экономические механизмы, приводящие к характерным тупиковым ситуациям-“ловушкам”.

Массированное дерегулирование и неизбежный в этих условиях спад производства, а также активизация перераспределительных процессов, когда одни участники рынка стремятся любой ценой увеличить, а другие – сохранить свою долю в совокупных доходах, приводят к резкому всплеску инфляции. Из всех возможных методов борьбы со спиралью цен данная модель, построенная на основе либеральной экономической доктрины, предписывает жесткую бюджетную и кредитно-денежную политику или, иными словами, режим жесточайшей экономии, означающий снижение государственных расходов, рост налогов и сжатие денежной массы. Результатом этого является дальнейшее сокращение совокупного спроса и, как следствие, углубление рецессии.

Жесткая кредитная политика приводит к увеличению учетной ставки, что ведет к оттоку капитала из сферы реальной экономики и переливу его на либерализованные финансовые рынки. Последние в условиях дерегулирования предлагают практически неограниченные возможности быстрого прироста капитала за счет операций с недвижимостью и ценными бумагами. Погоня за наличными денежными средствами населения приводит к росту масштабов финансовых махинаций. Одновременно наблюдается перевод капитала за границу.

Эти процессы вкупе с отсутствием у беднейших слоев реальных рычагов экономического давления приводят к регрессивным сдвигам в распределении доходов и богатства – к имущественной поляризации общества.

Отсутствие подлинных стимулов для развития в реальном секторе экономики приводит к многократному снижению новых инвестиций в основной и оборотный капитал. Рецессия углубляется по мере того, как режим экономии заставляет государство сокращать инвестиции в инфраструктуру и социальную сферу, что, в свою очередь, дестимулирует инвестиции частного сектора. Когда финансовый бум сходит на нет, рецессия может перерасти в открытую депрессию. В относительно лучшем положении могут находиться только ориентированные на экспорт отрасли с невысоким технологическим уровнем производства, что в результате приводит к регрессивным сдвигам в отраслевой структуре экономики.

Л. Тэйлор замечает, что естественного, стихийного выхода к восстановлению экономической активности со стабильными ценами и относительно сбалансированной внешней торговлей не существует. В лучшем случае, при наличии умного государственного регулирования рыночный механизм искусно управляет ставшим уже устойчивым экономическим ростом. Однако для того, чтобы вытащить экономику из ловушки недопроизводства, одного рыночного механизма недостаточно.

Поясним смысл “ловушки недопроизводства”. Распределительные конфликты приводят к резкой имущественной дифференциации. Это вместе с действием инфляции значительно уменьшает суммарный доход основной массы населения. Даже если бы совокупный доход общества при этом не сократился, давление спросовых факторов на производство все равно снижается, так как понятие “совокупный спрос” при резком имущественном расслоении становится фикцией. Фактически начинают параллельно существовать два вида спроса – спрос очень богатых и сильно сократившийся спрос основной части общества, причем очевидно, что эти два вида спроса практически не пересекаются.

Из этих двух видов спроса только второй может являться ощутимым стимулом для роста внутреннего производства, но он уменьшился в результате перераспределения доходов, и сам его рост, в свою очередь, почти полностью зависит от роста производства (замкнутый круг). Резко выросший спрос богатых направлен подавляющей своей частью не на внутренний рынок, а потому не может служить стимулом роста национального производства. (В развитых странах совокупный спрос является действенным фактором динамических характеристик экономического роста в силу того, что в структуре этого совокупного спроса основной вес приходится на спрос целенаправленно созданного среднего класса.)

“Ловушка недопроизводства” является неизбежной спутницей параллельного существования двух видов спроса – спроса очень богатых и сильно сократившегося спроса основной части общества. Резко выросший спрос богатых направлен не на внутренний рынок, а потому не может служить стимулом роста национального производства.

Со временем все большая часть массового спроса также становится ориентированной на внешний рынок, так как из-за физического и морального износа оборудования, сократившихся капиталовложений и растущих издержек производства отечественные товары начинают вытесняться более дешевыми импортными.

Положение усугубляет жесткий режим экономии, направленный на достижение финансовой стабилизации. Добиваясь этой цели только монетарными методами, а не путем антирецессионной политики, финансовой стабилизации можно достичь лишь ценой углубления спада производства. Далее экономика при внешне стабильных финансах может функционировать в режиме недопроизводства (на уровне 60–80% потенциальной мощности) годами и даже десятилетиями. Интересно, что данная ситуация самодостаточна, обладает устойчивым равновесием и не содержит в себе никаких внутренних стимулов и возможностей для саморазвития.

Таким образом, модель “двух экономик” в принципе не может обеспечить стране устойчивого динамичного развития, тем более ориентированного на достижение всеобщего благосостояния.

Глава 4. ОШИБКИ РЕФОРМАТОРОВ

Почему не работает рыночный механизм

1. Специфика “формулы” российских реформ

После первого кризиса перепроизводства в Англии отнюдь не только Карлу Марксу стало ясно, что работоспособность рыночного механизма – величина переменная и что она зависит от внешних условий и в том числе от состояния общественных институтов. В России же еще известный в качестве легального марксиста ученый-экономист Туган-Барановский показал связь эффективности работы рыночного механизма с работоспособностью кредитной системы. Идеология протекционизма возникла в XVII веке не в последнюю очередь потому, что уже тогда было понятно, что избыток конкуренции может совершенно парализовать деятельность агентов рынка, и прежде всего их склонность к инвестициям, и что при дефиците этой склонности у частных предпринимателей целесообразна избирательная замена частного предпринимательства государственным. Первым в этом духе действовали Оливер Кромвель в Англии и Кольбер во Франции, а затем “кольбертизм” был взят на вооружение во многих странах, включая Россию (при Петре I).

Все перечисленные моменты не принимались в расчет российскими реформаторами.

В основу российских реформ в условиях абсолютного отсутствия опыта реального рыночного хозяйствования у господ реформаторов (как и в большинстве других бывших социалистических стран, приступивших к рыночному строительству) были заложены следующие умозрительные принципы: чем более либерализовано, “демонополизировано” и приватизировано рыночное хозяйство, тем более оно эффективно. Задачи институциональных преобразований в экономике соответственно сводились к задачам приватизации, снятия государственного контроля в какой-либо форме и создания конкурентной среды посредством “демонополизации” и открытия российского рынка для внешних конкурентов.

Задача дезинфляции экономики была сведена к задаче контроля за денежной массой и исключения эмиссионного финансирования бюджета.

Позднее набор этих постулатов пополнился еще одним: чем меньше доля бюджета в перераспределении ВВП, тем эффективнее рыночное хозяйство.

Фактически был принят принцип, что “рынок работает сам”, и никакие другие факторы не влияют на его работоспособность.

Соответственно было проигнорировано, что эффективность работы рыночного механизма прямо и непосредственно зависит от ряда факторов:

1) эффективности предпринимательского сообщества;

2) эффективности кредитной системы и ее способности обслуживать реальный сектор экономики;

3) эффективности фондового рынка и его роли в формировании ресурса собственности;

4) характеристик системы корпораций, обслуживающих экономику;

5) вклада наличных немонетарных генераторов инфляции в общий уровень инфляции;

6) правового ресурса, сопряженного с вновь создаваемой системой частной производственной собственности;

7) уровня обычных конъюнктурных рисков и уровня инвестиционных рисков.

Кроме того, было проигнорировано также, что в условиях кризисного состояния экономики положено, согласно рыночной норме, не сидеть сложа руки и не “углублять реформы”, а бороться с кризисом. В России же с кризисом не боролись, не борются и не хотят бороться, полагаясь на силы рынка. Но в том-то и дело, что более или менее серьезный экономический кризис всегда предполагает снижение эффективности работы рыночного механизма и соответственно создает потребность в восстановлении нормального уровня его работоспособности. Если автомобиль исправен, он “едет сам”. Но если он сломался, его надо чинить. Сломавшуюся в 1929–1930 гг. в результате кризиса мировую экономику сразу бросились чинить и чинили фактически в течение всего периода 30-х годов. В России экономику, явно нуждающуюся в починке, не чинили ни одного дня.

Сломавшуюся в 1929–1930 гг. в результате кризиса мировую экономику сразу бросились чинить и чинили фактически в течение всего периода 30-х годов. В России экономику, явно нуждающуюся в починке, не чинили ни одного дня.

2. Очевидные ошибки и их последствия

Последствия недооценки важности фактора эффективности предпринимательского сообщества

Реформы в России проводились так, как если бы сам факт либерализации экономики автоматически и немедленно создавал эффективное предпринимательское сообщество.

Упускалось из виду, что, как показывает опыт (например, новых индустриальных стран и даже старой предреволюционной России), для создания на пустом или почти пустом месте эффективного предпринимательского сообщества современного типа даже при благоприятных условиях требуется 20–30 лет. Соответственно приватизация проводилась при игнорировании того, что нельзя ставить знак равенства между качеством использования собственности эффективными и неэффективными предпринимателями. В условиях неэффективного предпринимательского сообщества скоростная приватизация в принципе не могла создать мало-мальски эффективной рыночной экономики. “Шоковая терапия” в этом случае автоматически создавала ситуацию “экономического инсульта”.

Был проигнорирован совершенно очевидный факт: развитые страны потому и развитые, что их рыночные экономики обслуживаются высокоэффективными предпринимательскими сообществами, а эти предпринимательские сообщества сформировались все без исключения в условиях экономик протекционистского и полупротекционистского типа. Поскольку реформаторы у нас не хотят видеть разницы между сформировавшимся и незрелым предпринимательским сообществом (“взрослым” и “ребенком”), с самого начала рыночных преобразований экономику России “открыли” и хотят открыть ее еще шире (вступление в ВТО), навязав нашим предпринимателям непосильную для них конкурентную борьбу с давно сложившимися предпринимательскими сообществами.

Результатамиэтой политики будут:

1) перспектива вытеснения российских предпринимателей из всех имеющих существенное значение секторов экономики и переход контроля над ними в иностранные руки;

2) локализация российского предпринимательства в криминальной и полукриминальной сферах;

3) отчуждение широких слоев общества от предпринимательского сообщества.

До реформ в России существовало государственное предпринимательство (государственный экономический комплекс можно рассматривать как одну огромную компанию) и мелкое криминальное и полукриминальное (незаконное) предпринимательство. Оборот этого последнего можно исчислить примерно в 15–20% от оборота экономики на 1990 г. и 30–40% от оборота экономики на 2004 г. Результатом вступления в ВТО через 5–10 лет может вполне явиться возникновение такой ситуации, когда на долю отечественных предпринимателей будут приходиться все те же 30–40% от оборота экономики, причем оно будет представлено по преимуществу, как и в советское время, полукриминальными предпринимателями. Почему полукриминальными? Да потому что неэффективный предприниматель, работающий в режиме отсутствия кредитной поддержки в экономике со слабой валютой (что автоматически усиливает финансовые позиции внешних предпринимателей), неизбежно будет вытеснен почти из всех респектабельных (легитимных) секторов экономики.