Текст книги "Кувыр-коллегия (СИ)"

Автор книги: Владимир Андриенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Но что вы предлагаете?

– Слушать Остермана! Он опытный политик и знает, что и как делать! Ведь это он, по сути, добыл трон для вашей тетушки Анны Ивановны!

– И где же ваш Остерман? – спросила Анна Леопольдовна.

– Он ждет в приемной!

– Зовите его, – сдалась регентша.

Остерман понял, что его час пробил. Сейчас пробил час уничтожить Миниха.

Он посоветовал Анне действовать постепенно. И на следующее утро последовал указ её императорского высочества о том, что фельдмаршалу Миниху отныне заведовать токмо армией, а дела иностранные перепоручить графу Остерману. Титула первого министра у Миниха пока не отобрали….

Год 1740, ноябрь, 28 дня. Санкт-Петербург. Фельдмаршал играет ва-банк и сдает позиции.

Бурхард Христофор Миних был взбешен указом правительницы и вызвал к себе генерала Манштейна. Он заявил, что покажет этим жалким ничтожествам, что такое Миних. Они его еще попомнят!

– Но что вы намерены делать, мой экселенц? – спросил Манштейн.

– Я бы засадил их всех в крепость! Или сослал бы куда подальше. Но сейчас не время!

– Стоит их припугнуть!

– И я припугну их, Манштейн. Я подам прошение об отставке. Пусть попробуют без меня!

– Экселенц!

– Вы сомневаетесь?

– В ваших руках армия, экселенц! Припугните их полками армейскими!

– Мое прошение об отставке напугает их не меньше, Манштейн!

– Не делайте этого, экселенц! Тогда они…

– Не паникуйте, Манштейн! Вы не знаете Миниха! Вы не знаете этого идиота принца Брауншвейгского. Он без меня и дня не протянет! Он трус! И побоится остаться с русскими наедине без Миниха! И Анна Леопольдовна не лучше своего муженька.

Миних хорошо знал принца Бранушвегсйкого и Анну Леопольдовну, но недооценил Остермана. Тот только и ждал ошибки фельдмаршала. И Миних ошибся. Он подал прошение об отставке его со всех должностей по причине болезни. Фельдмаршал ждал, что Анна Леопольдовна и принц Антон станут умолять его остаться. Но все пошло не так.

Его отставку правительница России приняла, и на следующий день по всей столице был объявлен указ Анны Леопольдовны, о том, что фельдмаршала Миниха она всех должностей в империи отрешает, по его просьбе по болезни и благодарит военачальника за многолетнюю службу…

Остерман снова выиграл в придворной борьбе. Сего опытного интригана никто не сумел обойти. После смерти Петра Великого он продолжал служить при Екатерине I и клялся в верности правителю – светлейшему князю Меньшикову. Затем после смерти Екатерины I, он помог Меньшикову возвести на трон Петра II. Затем предал Меньшикова и примкнул к Долгоруким. Затем после смерти Петра II он предал Долгоруких и помог Анне Ивановне стать самодержавной государыней. Потом он помог Бирону свалить Волынского. Затем после смерти Анны помог Миниху свалить Бирона. Затем свалил и самого Миниха. И вот он снова первое лицу в государстве. Он руководит внешней политикой России. Менялись государи и правители на троне империи, но оставался Андрей Иванович, что дергал за веревочки персон великих как опытный кукловод.

Сколь персон знатных пало, и сколь кабинетов сменилось за годы сии непростые для России, а Остерман постоянно был токмо в выигрыше….

Год 1740, декабрь, 2 дня. Санкт-Петербург. Либман за работой.

Лейба Либман собрался покинуть Петербург. Больше ему в России было нечего делать. Ему сразу же выдали пас и подорожную в Митаву. Но покидать страну без Пьетро он не хотел.

– Спасти Бирона мне не по силам, – сказал он своему другу Георгу фон Штембергу, – но я спасу Пьетро Мира и его женщину Марию Дорио.

– Это опасно, Лейба. Русские не любят шутить, – предостерег его Штемберг.

– Я напоследок вырву из рук Арайя Марию Дорио и из рук Остермана Пьетро. Ты думаешь Лейба вот так просто сбежит и не оставит по себе следа? Я не уеду побежденным. Остерман желает заполучить деньги заработанные шутом. Но он их не получит.

– И что ты сможешь сделать? Ведь шут видит в Шлиссельбурге! Ты устроишь ему побег из крепости? Это невозможно!

– Ты меня плохо знаешь. Я сделаю так, что ворота крепости сами откроются перед ним. И приказ сей выпишет сам Остерман. А затем мы оставим его с носом!

– Лейба! Это опасное дело! Еще раз тебя предупреждаю. Ты меня спас от расправы. Меня хотели разорвать. И если бы не ты, они бы сделали это! Но я не сидел в крепости. А шута обвиняют в чем-то серьезном.

– Доверься мне, Георг….

Либман самолично посетил Остермана и послал записку для Пьетро Мира в Шлисельбург. Он просил шута согласиться с тем, что предлагал ему Остерман.

Андрей Иванович Остерман быстро договорился с банкиром и вызвал к себе тезку своего генерала Андрея Ивановича Ушакова. Он приказал начальнику тайной канцелярии выпустить шута из крепости и все бумаги по его делу предать огню.

– Дак донос на него поступил, граф. И дело сие…

– Вы меня не расслышали, генерал? – строго спросил Остерман. – Миних более не первый министр. Теперь империя подчиняется мне.

Ушаков понял, что у графа свои интересы в сем деле и спорить не стал. Остерман теперь сила при дворе. Анна Леопольдовна все дела государственные скинула на него. К ней прибыл из Дрездена любовник граф Линар. Теперь никакая тетушка не могла помешать их любви. И править станет во этот старик.

– Я выпущу Пьетро Мира из крепости, ваша светлость, – сказал Ушаков.

– Вот и отлично, генерал. Если и вы и далее станете хорошо понимать меня, то сие послужит к вашей пользе. Вы знаете, что в Петербург прибыл граф Линар?

– Посланник Августа III, короля Саксонского и Польского?

– Вы не слишком умны, генерал, – снисходительно ухмыльнулся Остерман. – Он уже не посланник короля Августа. Нет. Он займет место Бирона.

– И мне надобно следить за настроениями умов в столице? – понял Остермана Ушаков. – Но понравиться ли Линар русской гвардии?

– Нет. Не понравиться. Потому я говорю вам это, генерал. Следите за устоями власти государственной. Скоро у нас будет новая императрица.

Ушаков с удивлением посмотрел на Остермана. О чем это он? Неужели он желает короновать Анну Леопольдовну?

– Вы меня поняли, генерал? Малолетний император Иоанн III еще не достиг и одного года. Может ли он править империей? И нам нужна императрица. Кто же подойдет лучше Анны II? И вы займете при императрице видное положение. Вы станете за моей спиной. Анну мы коронуем как временную императрицу до совершеннолетия законного императора Иоанна! И все формальности будут соблюдены.

– А что вы скажете о принцессе Елизавете? – спросил Ушаков.

– Её мы также снабдим короной. Она выйдет замуж за принца Людвига Брауншвейгского и получит корону Курляндии, Лифляндии и Семигалии.

– Хитро придумано, граф, – согласился генерал. – Но согласиться ли Елизавета Петровна выйти за принца Людвига?

– Он родной брат принца Антона. Сей брак примирит две линии Романовых Ивана и Петра….

Граф Андрей Иванович Остерман составил новую коньюктуру придворную. И она сулила ему много. Он мог стать настоящим правителем России….

Год 1740, декабрь, 4 дня. Санкт-Петербург. Пьетро Мира и Лейба Либман.

Лейба Либман принял освобожденного из крепости Пьетро в своем доме.

– Здравствуй! Рад тебя видеть, Лейба! Это тебе я обязан своей свободой.

– Здравствуй! Но пока это еще не свобода, Пьетро! За свободу тебе предстоит бороться. Тебя отпустили не просто так.

– Я в этом не сомневался. И никогда бы не пообещал Остерману сделать то, что он просит, если бы не твое письмо. Я не желаю отдавать ему своих денег. Я приехал в Россию за состоянием, и я его заработал. Почему я должен все отдать Остерману?

– А отдавать тебе ничего не придется, Пьетро. Мы с тобой обманем Остермана.

– Вот как? И как мы это сделаем?

– Садись в кресло и выпей вина.

Пьетро сел в кресло и протянул ноги к камину. Банкир подал ему бокал, и он сделал глоток.

– Отменное! – похвалил он вино.

– Еще бы. Мне привезли его из Испании. Небось в крепости вином хорошим не потчевали?

– Ни вином, ни теплом, Лейба. Жуткий холод в сыром каземате и жуткая еда.

Либман сел рядом с ним:

– У меня не все новости хорошие, Пьетро.

– Хорошего я уже давно не жду. Так что говори смело.

– Мне уже завтра предстоит отправиться из России. Пасы для меня уж выписаны. А вот твои пасы Остерман подпишет лишь, когда получит твои деньги, Пьетро.

– Но я не намерен отдавать ему денег, Лейба.

– Вот в этом и главная наша трудность. Если Остерман поймет, что ты желаешь его обмануть, он снова упрячет тебя в крепость. Он теперь большая сила при дворе. Практически он управляет империей. Не знаю, надолго ли, но пока он правитель. И с ним приходиться считаться.

– Но ты что-то придумал? Не так ли? – спросил банкира бывший шут.

– Конечно. Нам с тобой предстоит сыграть с Остерманом последнюю прощальную шутку.

– Я готов.

– Тогда вот тебе вексель на 100 тысяч золотых в моем банке в Митаве. Ты его подпишешь и передашь секретарю Остермана сегодня. Так ему было обещано.

Пьетро с удивлением посмотрел на банкира.

– Да ты передашь ему вексель. И я буду обязан по сему векселю заплатить. И Остерман пошлет за деньгами в Митаву.

– Но я не желаю платить! – вскричал Мира.

– И не нужно. Ибо твои деньги ты возьмешь у меня сейчас.

– Сейчас? – удивился Пьетро.

– Да. У моего стола тебя ждет бумага и перо. Ты напишешь мне расписку в получении 100 тысяч. И я тебе дам 100 тысяч золотых талеров, дабы тебе не обменивать деньги, когда попадешь в Европу.

Пьетро удивился. Он знал, что у Либмана не может быть такой суммы, да еще в талерах. Иначе его бы ободрали как липку люди Остермана. Либман понял, о чем он думает, и улыбнулся.

– Ты прав таких денег у меня быть не может, Пьетро. Но мне их дал Рейнгольд фон Левенвольде. А ему сию сумму дала вчера сама Анна Леопольдовна. И оную сумму он должен перевести в Дрезден ювелирам для огранки партии бриллиантов, которые правительница получила от заводчика Демидова в подарок.

– И Левенвольде передал деньги тебе? – удивился Пьетро.

– Ренгольд игрок, Пьетро. И ему надобно платить карточные долги. И я обещал, если эти деньги он переведет через мой банк, заплатить ему 10 тысяч рублей серебром процентов.

– Но эти проценты…

– Да, они пропадут для меня. Но сие не страшно, Пьетро. Я как представлю себе рожу Остермана, так мне и 20 тысяч не жалко.

– Значит, ты мне заплатить мои сто тысяч из денег правительницы Анны Леопольдовны?

– Именно так! А затем твои деньги я перевезу в Дрезден со специальным курьером. А когда ко мне подоспеет курьер Остермана из Петербурга, то я предоставлю чему твой погашенный вексель и вексель Рейнгольда Левенвольде. А деньги Левенвольде это деньги самой правительницы России принцессы Анны Леопольдовны, матери нового русского императора Иоанна III.

– Хитро! Но ты не боишься, что Остерман отомстит тебе? Ведь Митава зависит от России. И от Петербурга до неё недалеко.

– Нет. В Митаве Остерман меня не тронет. Курляндия хоть и зависит от России, но официально вассальное владение Речи Посполитой. А новый фаворит Анны Леопольдовны граф Линар, подданный короля Саксонии и Речи Посполитой Августа III. Остерман не посмеет тронуть Линара. Но вот ты будешь в опасности. Тебе Остерман сможет отомстить. Его люди найдут тебя в Европе. Ты ведь станешь богатым человеком. А богачу трудно спрятаться. Это не бедняк.

– Я сумею обмануть его, Лейба. О себе и о Марии я позабочусь….

Либман все отлично придумал, но и Остерман был хитрой лисой. Такого обмануть было не столь просто. И Мира в этом скоро убедился….

Пьетро Мира предал вексель секретарю Остермана Ростопчину и сразу же потребовал от него свои документы на выезд из России.

– Ваши документы еще не готовы, сеньор! – по-итальянски произнес Ростопчин.

– Но вы прилучили от меня что хотели. Все сто тысяч лежат в Митаве в отделении банка господина Либмана. И мне был обещан паспорт по коему я смогу быстро покинуть Россию.

– А куда вам торопиться, сеньор? Вы ведь спокойно можете пожить здесь еще месяц? Вас никто не станет беспокоить. В том граф дал вам свое слово.

– Но мне будет спокойнее за границей России, сеньор! – вскричал Пьетро. – Ведь судя по репутации вашего графа, меня могут обмануть! Его слову я не верю!

– Вы забываетесь, сеньор! – вскочил на ноги Ростопчин. – Вы говорите о персоне значительной!

– Так пусть сия персона выполнит свое обещание! – в свою очередь вскочил со стула Мира.

– А разве у вас есть выбор, сеньор? Вы не банкир! Вы простой шут. Да еще и бывший! Это Либману можно многое. Но не вам, сеньор Педрилло! Так что вы будете ждать, когда вам выправят пас! И более я вас не задерживаю.

Ростопчин нагло ухмыльнулся. Пьетро понял, что граф Андрей Иванович Остерман не столь глуп и обмануть, его будет не столь просто, как думал Лейба…..

Год 1740, декабрь, 5 дня. Санкт-Петербург. Пьетро Мира и Лейба Либман.

Лейба Либман, узнав новости, был страшно разгневан. Он в злости разбил китайскую вазу.

– Проклятый вестфалец! – вскричал банкир.

– Ростопчин так мне и сказал что я не Либман, и я не банкир! Они знают о том, что ты задумал, Лейба! И меня из России просто так не выпустят.

– Расписка у него? – спросил банкир.

– Да. И курьер в Митаву там может быть раньше тебя.

– Ты прав, Пьетро. Прав! И меня сегодня же заставляют покинуть Петербург. Скоро у моего дома будет карета! И мы со Штембергом уедем. Задержаться мне не дадут. Что делать? Ты спрятал деньги полученные от меня?

– Да. Они в моей квартире. Там их не найдут.

– Уверен? – спросил Либман.

– Да. Я спрятал надежно.

– Впрочем, это я так спросил. Остерман не знает о деньгах Рейнгольда Левенвольде. Левенвольде не стал бы ему ничего рассказывать. Скорее всего, Отсерман хочет просто перестраховаться и отпустит тебя, как только ему привезут деньги из Митавы.

– От этого мне не легче.

– Тебе нужно срочно выбираться из России.

– Как? Без паса? Мне не пропустят на границе, если я вообще доберусь до неё. Или ты предлагаешь бежать тайно?

– Нет. Тайно у тебя не выйдет. Поймают. Нужно ехать через пограничные посты официально. Кстати, ты знаешь, что на время твоего заточения здесь Арайя покидает Россию?

– Покидает? – удивился Пьетро.

– Временно. У него пас до Варшавы. Его пригласили дать там ряд концертов. И он забирает с собой Марию Дорио!

Пьетро посмотрел на банкира и спросил:

– Сие верные сведения?

– Куда вернее. Мои предание осведомители донесли мне про то. Я думал, как помочь тебе похитить Марию в Варшаве.

– Вот и мой выход из создавшегося положения, Лейба! – вскричал Пьетро.

– Выход? – на этот раз удивился Либман. – Но я не вижу здесь никакого выхода! Что ты задумал?

– Пусть это будет для тебя тайной. Ты узнаешь обо мне, банкир. Слухи дойдут! Так что уезжай из России и будь счастлив.

– Ты не шутишь?

– Нет, Лейба. Я совершенно серьезно.

– Тогда желаю тебе удачи, друг мой. Нашему Эрнесту не повезло. Так пусть у тебя все сложиться хорошо.

– А ты не можешь ему помочь?

– Пока нет. Я бы не пожалел денег для Бирона. Но его из России никто не выпустит.

– Его, я слышал, приговорили к четвертованию? Это так? Или врут?

– Не врут. Приговор судей именно такой. Но Анна Леопольдовна заменит казнь на ссылку. Им Бирон надобен живой и здоровый. Он все еще герцог Курляндии и им пока не нужны новые выборы на Митаве. Они поначалу подготовят все для передачи короны принцу Людвигу Брауншвейгскому. А сие дело не одного года. Так что не думай много про Эрнеста. Ему мы с тобой ничем помочь не сможем. Он персона великая. А у них своя судьба……

Год 1740, декабрь, 5 дня. Санкт-Петербург. При дворе.

Анна Леопольдовна утром принимала придворных, как это делала её тетушка покойная Анна Ивановна. Только при дворе более не было шутов. Новая правительница России терпеть их не могла и всех со службы отпустила.

Именем Анны Леопольдовны всех шутов изрядно наградили, и особенно она позаботилась о Кваснике-Голицыне. Принцесса Анна не унаследовала ненависти своей тетки к роду Голициных. Кваснику были возмещены деньгами все конфискованные у него в прошлое царствование имения.

Князь Голицын и его жена Авдотья Ивановна, в прошлом Буженинова купили имение под Москвой и зажили там, как и подобает жить аристократам. Там Авдотья Ивановна родила своему мужу двух сыновей.

Балакирев также зажил настоящим барином в своих касимовских имениях и более уже никогда к шутовскому ремеслу не возвращался.

Хорошо зажили в Москве и бывшая лейб-стирунья Юшкова и старая шутиха Новокшенова. Более они также к шутовскому ремеслу не возвращались и только деньги заработанные при веселом дворе Анны Ивановны тратили.

Король самоедский Лакоста богатым господином укатил в Европу в собственной роскошной карете. И в Германии все думали, что едет по меньшей мере принц.

В Петербурге на начало декабря 1740 года оставались только Пьетро Мира и Кульковский. Первого не выпускали пока из страны, и он должен был ждать паса на выезд из Петербурга, второй затерялся где-то в трущобах столицы.

Анна Леопольдовна как и её покойная тетка принимала придворных в халате не одетая в придворное платье. Рядом с ней, облокотившись на подлокотник трона, стоял граф Линар. Он был в отличие от правительницы одет в роскошный бархатный камзол и кафтан с золотым позументом. Локоны его тщательно завитого парика ниспадали на плечи.

Придворные лебезили и кланялись новому светилу. Линар снисходительно кивал им с высоты трона.

– Вы сегодня так хороши, друг мой, – проворковала Анна Леопольдовна на ухо любовнику.

– Я потратил час на свой туалет, Анна. Я ведь жду, что меня сделают русским обер-камергером. Сие место, после того как арестовали Бирона, вакантно.

– А вы не слишком торопитесь, друг мой? – Анна улыбнулась Линару и погладила его по щеке рукой.

– Вы намекаете на то что я еще не получил русского подданства?

– Да. Вы ведь все еще посланник короля Августа III, друг мой. Не стоит вам торопиться.

– Но и герцог Бирон не имел русского подданства, но занимал пост обер-камергера 10 лет, – возразил Линар.

– Но я должна посоветоваться по сему поводу с графом Остерманом, друг мой. Вы должны понять, что делать без него таких шагов не стоит.

Линар надул губы.

– Ну не стоит вам обижаться. Я сделаю вас обер-камергером. Даю в том слово высочества императорского. А сие слово дорогого стоит!

Линар поклонился. В конце концов, он не торопился. Его время только пришло. И он еще покажет этим русским кто он такой. Они еще будут его следы целовать и поклоняться ему словно божеству…

Остерман также был в центре внимания и подле него толпились прихлебатели. Это были чиновники, что постоянно видели свет светила придворного. Теперь таким светилом стал Андрей Иванович, граф Остерман. Он сосредоточил в своих руках всю полноту власти государственной, и у него теперь не было конкурентов. А Анна Леопольдовна, принц Антон Брауншвейгский, принц Людвиг Брауншвейгский и граф Линар ему были не страшны. Это мелочь, способная только развлекаться, к управлению империей они не полезут.

Остерман повернулся к Ростопчину и спросил его:

– За домом, где размещен Мира следят?

– Следят, ваша светлость. Никуда он не денется.

– Этот Мира хитер. Не забывай того! Он может выкинуть нам какую-нибудь шутку. Слишком легко он вдруг согласился отдать деньги. И Либман хитрая лиса. Я его давно знаю.

– Но он уехал из России, ваша светлость. А Мира передал вам вексель на уплату 100 тысяч рублей.

– Следи за каждым шагом этого бывшего шута.

– Будет исполнено, ваша светлость, – поклонился Ростопчин. – Вы войдете к её императорскому высочеству?

– Нет, – ответил Остерман. – Не сегодня.

– Но она желала вас видеть.

– Ничего. Я навещу её завтра. Сегодня у меня нет желания беседовать о производстве графа Линара в обер-камергеры. Я ведь знаю, зачем она меня видеть желает. Ты вот что сделай, друг мой, подбери людишек темных для дельца тайного.

– Разбойников?

– Да. Да таких чтобы и мать родную. За сотню рублей зарезали. И таких чтобы связей придворных не имели. Можно быстро отыскать подобных?

– А почему нет? Все можно, – ответил Ростопчин. – Но для чего такие люди надобны, ваша светлость?

– После того как деньги Пьетро Мира будут у меня, его стоит убрать. Я не хочу отпускать его из России. Пусть навечно здесь и останется. Я отпущу его токмо для вида. А по пути его разбойники укокошат. Так разве то моя вина?

Остерман усмехнулся….

Год 1740, декабрь, 6 дня. Санкт-Петербург. Пьетро Мира и Кульковский.

Двое бывших шутов сидели за столом в трактире и обговаривали создавшееся положение. Кульковский взялся помочь Пьетро, хотя дело сие было опасное и неизвестно чем могло закончиться.

– Сеньор Арайя выезжает из России, – проговорил Кульковский. – И у него все документы выправлены как надобно. И ты все отлично задумал, но он совершенно на тебя не похож, Пьетро. А в пасе все его приметы описаны.

– Это так, но я думаю, что границу я проеду. Стражу можно купить. И может не станут они проверять, кто там едет. Главное сейчас пас сеньора Арайя добыть. А сие не столь просто.

– Но у тебя есть идея? – Кульковский внимательно посмотрел на Миру. – Ведь есть?

– Кое-что есть.

– Изложи.

Мира выпил водки и, поставив стакан на стол, стал говорить:

– Арайя выедет из города в катере со слугами и охраной. И его надобно захватить за чертой города.

– Согласен, – произнес Кульковский, – но за твоим домом следят. Как ты сможешь выехать незаметно из города.

– Но сегодня же мне удалось выйти из дома незаметно.

– Но ты вернешься домой сегодня. Если ты будешь отсутствовать долго, то Остерман поднимет полицию и ищеек тайной канцелярии. И потому нам надобно дабы они кинулись тебя искать как можно позже.

– Про это я уже подумал. Я вернусь домой и изображу пьяного. Соглядатаи Остермана увидят меня таким и успокоятся. Это даст нам около восьми часов.

– Мало!

– За это время можно сделать многое! Ты приготовишь лошадей. И через два-три часа после того как карета сеньора Арайя покинет город мы отправимся за ним…..

Год 1740, декабрь, 7 дня. В дороге. Пьетро Мира и Кульковский за работой.

Пьетро выпрыгнул из окна с другой стороны улицы и быстро перемахнул через изгородь. Там его уже ждал Кульковский.

– Все тихо? – спросил он.

– Да. Они волновались из-за того что я улизнул от них. Но Остерману и его секретарю про то не докладывали. Боялись взбучки. Затем они приняли меня за мертвецки пьяного.

– Поверили?

– Думаю, да.

– Плохо если они устроили для нас ловушку.

– Нет. Простаки эти согладатаи. Ничего такого они нам не устроят. Спохватятся только утром. Я думаю, что они сами немного выпили. Надоело им мерзнуть у моего дома.

– Хорошо, если так. Деньги с тобой?

– Да, – Пьетро хлопнул по сумке что висела у него на поясе. – Часть в сумке, а часть в поясе зашита. Все 100 тысяч со мной.

– Это хорошо. Идем. Лошади нас ждут. Проскочим заставу и к постоялому двору у трех дорог. Там мы и перехватим сеньора Арайя. Заменим его тобой, и ты с сеньорой Дорио отправишься к границе.

– А ты разве не с нами? – удивился Пьетро.

– Нет. Сразу оттуда отправлюсь в Москву. Там меня уже ждут мои деньги. Вот помогу тебе и сбегу восвояси.

– Не боишься, что поймают?

– Нет. Им не до меня. Какое им дело до какого-то Кульковского?

Пьетро кивнул. Может он и прав….

Они сели в седла и вскоре покинули город. Пьетро Мира в последний раз оглянулся на Петербург. Этот город принес ему много хорошего. Здесь он нашел свою любовь – Марию, настоящего друга и настоящее богатство. И здесь он пережил множество удивительных приключений. Веселого двора императрицы Анны Ивановны он никогда не забудет.

Пьетро быстро стряхнул с себя тоскливое настроение. Ведь и сеньору Марию Дорио и свои деньги ему еще предстояло снова завоевать, обманув врагов. А Андрей Иванович Остерман был врагом солидным. Пойми он что его обманули, поймает и спустит шкуру. Тогда и самая жизнь Пьетро окажется под угрозой.

– А не может того случиться, что Арайя иной дорогой поедет? – спросил он Кульковского.

– Не думаю, – ответил тот. – С чего ему сворачивать с удобного тракта? Сам посуди. С ним хорошая охрана. Чего ему тебя бояться?

Пьетро подумал, что его опасения напрасны. Кульковский прав. Иного пути у сеньора Арайя нет. И брать его надобно именно на постоялом дворе…

Людей на постоялом дворе «У трех дорог» было не много. Мира и Кульковский соскочили с коней и предали поводья конюхам. Им было вялено лошадей накормить. Высокий парень с крупным красным носом заверил господ дабы они не переживали за лошадей.

Его ухмылка Пьетро не понравилась, но Кульковскому он ничего не сказал. Затем они вошли в дом. Большой продымленный зал был слабо совещен редкими светильниками. В очаге пылали дрова. Пахло жаренной рыбой. За большими столами сидели несколько человек проезжих и пили водку.

Расторопный слуга подскочил к новым гостям и сказал:

– Прошу вас господа на наш постоялый двор. Есть отличные комнаты. Не желаете ли откушать?

– Подай нам полуштоф водки, – проговорил Кульковский. – Да закусок тащи.

– Будет сделано. Сей момент, господа.

Слуга исчез. Пьетро и Кульковский сели за дальний стол, дабы внимания к особам своим не привлекать.

– Народу не много, – тихо проговорил Пьетро.

– Дак в придорожных трактирах да дворах постоялых часто так. По пусто то густо, как у нас говорят. Подождем.

Слуга быстро притащил полуштоф, блюдо рыбы жаренной, каши пшенной, икры зернистой, капусты квашеной да огурцов.

– А скажи нам молодец, много ли гостей было сегодня у вас? – спросил его Кульковский.

– Да почитай никого и не было, – ответил слуга. – Только курьер казенный и проезжал. Водки выпил. Лошадей сменил и поехал далее. А остальные все здесь.

Слуга обвел рукой зал.

– Карет не было ли? – снова спросил Кульковский.

– Карет? Нет, не было. Мало кто ездит нынче. Хотя морозы то еще стоят не большие. Баре еще на сани не перешли. Еще чего подать прикажете?

– Нет. Ступай. Коли понадобишься, позовем!

Слуга снова исчез.

– Станем ждать в сем углу. И скоро Арайя появиться. Нас он здесь не узнает. А мы и его и тех, кто сопровождает его отлично увидим. А пока станем пить и разговаривать. Дабы лишних подозрений не навлекать….

Год 1740, декабрь, 7 дня. В дороге. Франческо Арайя и Мария Дорио.

Карета придворного капельмейстера катила по дороге. В ней сидели сеньор Арайя и Мария Дорио.

– Когда мы с вами вернемся обратно, сеньора Мария, вашего дружка шута в России уже не будет.

Дорио с ненавистью посмотрела на капельмейстера.

– И зачем вы снова возвращаетесь к этому разговору, сеньор? Вы же знаете, что он мне неприятен?

– Вы, сеньора, причинили мне за эти годы гораздо больше неприятностей. И я лишу вас и вашего дружка всего. Он уедет отсюда нищим и вы его больше никогда не увидите.

– А вот это не в вашей власти, сеньор.

– В моей сеньора! Можете мне поверить. Я написал донос на Миру, и он вынужден будет откупиться от Остермана всем своим золотом. А затем его вышвырнут из России. Таким же нищим, каким он сюда приехал.

Мария ничего не ответила. Она откинулась на пушках. Её душила злость. Она была готова убить сеньора Франческо, но не могла этого сделать.

Арайя между тем велел остановить карету и подозвал к себе своего слугу, что сопровождал его верхом.

– Иван!

– Да, барин? – тот осадил коня у самой кареты.

– Бери троих и скачи вперед. Проверь постоялый двор. Нет ли подозрительных людей.

– Исполню, барин….

Год 1740, декабрь, 7 дня. В дороге. Пьетро Мира и Кульковский за работой.

В зал вошли трое новых людей. Одеты они были добротно, но не как дворяне. Было видно, что это слуги богатого барина.

– Смотри! – Кульковский показал Мире на вошедших.

– Это слуги Арайя! – ответил Пьетро. – Я их видел.

– Он приехал. Наверняка выслал их вперед, дабы присмотреться к постояльцам. Боится разбойников. Немало их сейчас по дорогам шатается. Изображаем пьющих людей.

– Кабы они лица моего не рассмотрели. Сии слуги меня знаю как и я их.

– Здесь темно.

Вновь прибывшие осмотрели посетителей. Затем переговорили со слугой и с хозяином трактира. Слуга показал на Миру и Кульковского. Очевидно, спрашивали о том, кто недавно приехал на постоялый двор.

– Они смотрят на нас, – сказал Пьетро и выпил водки.

– И что с того? Интересуются кто такие. Мы с тобой на разбойников не тянем, Пьетро. Сидят люди и пьют водку. Все как надо.

Затем двое из вновь прибывших остались и сели за стол, а один вышел. Кульковский заметил это и радостно прошептал:

– Они поверили!

– Что? Ты уверен?

– Один ушел за своим хозяином. Двое остались здесь. Стало быть, скоро мы увидим здесь и сеньора Арайя и Марию. И нам надобно продумать как действовать далее….

Год 1740, декабрь, 8 дня. Санкт-Петербург. У Остермана.

В три часа утра в дом Остермана прибыл Ростопчин. Он ворвался прямо в спальню к Андрею Ивановичу.

– Ваша светлость! – вскричал он. – Ваша светлость! Пьетро Мира сбежал!

– Что?! – Остерман вскочил с кровати с проворством, коего от него никто не ожила в его лета.

– Пьетро Мира бежал из своего дома. И я думаю, что его более нет в Петербурге. Хотя не могу понять, отчего он сбежал, ваша светлость. Ведь ваш курьер уже сегодня будет в Митаве! Пьетро не успеет запретить выдать его деньги.

– Это так, но я боюсь, что они с Либманом выкинут некую шутку! Срочно снаряди погоню за шутом! Подними всех! И сам садись в седло! Доставь мне шута живого или мертвого! Я сам спрошу его, зачем он бежал. А кто тебе сказал, что шут ушел? Ты откуда про это узнал?

– Сам все проверил, ваша светлость. Наши соглядатаи напились и пропустили его. Мира ушел через окно. Я увидел наших людей пьяными и сам проверил дом. И понял что птичка упорхнула. Но времени прошло не много.

– Всем по двести плетей! – закричал Остерман. – Но про сие я сам распоряжусь. А ты не жди. В седло!

– Будет исполнено, ваша светлость.

– Коли поймаешь его, то добуду тебе чин полковника! Больше того бригадира!

Отряд в 25 всадников выехал из города и помчался по следу шутов. Ростопчин не желал упускать свой шанс….

Год 1740, декабрь, 8 дня. В дороге. Пьетро Мира и Кульковский за работой.

В шесть часов утра Кульковский подошел к комнате сеньора Арайя. На нем был кучерский армяк и в руке он комкал шапку.

– Куда прешь? – остановил его слуга стоявший у двери.

– Дак я до барина. Надобность имею, – проговорил измененным голосом Кульковский.

– Барин никого не примет. Иди с богом.

– Да я кучер новый.

– Новый? – удивился слуга Арайя. – Как новый? Отчего новый? Ведь барин кучера до самой Варшавы менять не хотел!

– Дак, Семен по надобности отлучился! Надобно ему было отлучиться. Да я за него вас домчу. Я ведь за лошадьми с измальства хожу….

– Как он смел отлучиться? Ему было заплачено за весь путь!

– Дак, женка евоная заболела. Помирает. Прибыл крестьянин из его деревни и сказал Семену про то. Вот он и отъехал.

– Черт знает что такое! Иди и жди у кареты! Я сам барину про то доложу. Тебя перед ним появляться не следует. Он у нас горяч. Может по роже дать.