Текст книги "Кувыр-коллегия (СИ)"

Автор книги: Владимир Андриенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Анна Леопольдовна страшно испугалась, увидев Миниха. Она подумала, что он явился по приказу Бирона арестовать её. Но Миних преклонил колено и произнес:

– Ваше высочество! Вы отныне регентша империи Российской!

– Что? – не поняла Анна Леопольдовна. – Что вы сказали, фельдмаршал?

– Вы отныне регентша империи Российской, как мать нового императора!

– А что же герцог Бирон? – с тревогой спросила Анна.

– Герцог Бирон мною только что арестован и его уже везут в Шлиссельбург, где он станет дожидаться вашего суда!

– Вы арестовали герцога Бирона? – пролепетала принцесса.

– Так точно, ваше высочество. От вашего имени я арестовал Бирона! И империя теперь в вашей власти! И у меня есть первая просьба к моей повелительнице.

– Говорите, фельдмаршал. Я исполню любую вашу просьбу, – проговорила Анна Леопольдовна.

– Я желаю быть при вас вашим первым министром.

– Вы мой первый министр, фельдмаршал! – произнесла принцесса Анна.

Регентство Эрнеста Иоганна Бирона закончилось. Он оказался в истории государства Российского "халифом на час". Его правление продолжалось 22 дня….

Глава 3 Борьба за жизнь и борьба за власть

Я в хоровод вступаю, хохоча, -

И все-таки мне неспокойно с ними:

А вдруг кому-то маска палача

Понравиться – и он её не снимет?

Владимир Высоцкий "Маски".

Переворот фельдмаршала Миниха удивил многих. Герцог Бирон пал, и никто не вступился за него. Анна Леопольдовна присвоила себе титул «императорского высочества» и теперь никто не мог помешать ей вызвать в Петербург графа Линара. Миних стал первым министром при её высочестве. Манштейн получил генеральский чин и богатые поместья в России. Принц Антон Брауншвейгский стал генералиссимусом, не выиграв ни одного сражения. Рейнгольд Левенвольде получил 50 тысяч рублей на покрытие долгов из сумм изъятых у герцога Бирона. Граф Остерман стал генерал-адмиралом.

Но борьба придворных группировок на сем не кончилась. Сначала Остерман и Бирон объединились против Волынского. Затем Остерман и Миних выступили против Бирона. И вот в схватке за власть сошлись Миних и Остерман. Уступать не желал никто. Остерман желал править Россией и спрашивал, зачем ему белый мундир генерал-адмирала? Он совершенно ничего не понимал во флотских делах. Но фельдмаршал Миних также желал единолично править империей и Остерман был ему не нужен. "Пусть довольствуется тем, что я дал ему, – гордо говорил он. – А не то в отставку".

Год 1740, ноябрь, 14 дня. Санкт-Петербург. Пьетро Мира.

К дому Пьетро подкатила закрытая карета. Мария увидела её в окно. Она окликнула Миру:

– Это люди из тайной канцелярии!

Мира даже не поднялся с дивана. Он знал, что за ним придут. Сеньор Франческо Арайя вошел в фавор при дворе Анны Леопольдовны и сего следовало ожидать.

– Пьетро!

– Они пришли за мной, Мария. Тебе ничего не грозит.

– Я говорила тебе, что нам нужно бежать! Но ты уперся! А мы бы могли уже быть далеко!

– Но мои деньги, 100 тысяч рублей! Они в Митаве в банке Либмана. А Либман здесь в Петербурге под домашним арестом. Я должен был с ним встретиться. Без его записки я не могу получить своего золота.

– Но у тебя же есть немного денег. Нам бы хватило.

– Что? Ты сошла с ума? Я столько сделал, дабы составить себе состояние. И теперь уехать без ничего? На радость сеньору Арайе? Ну, нет! Сего не будет.

– Но твоя жизнь в опасности!

– Я не уеду без того, что заработал, Мария.

– Они тебя заберут!

Пьетро снял с пальца драгоценный перстень, подарок Бирона, и спрятал его в потайной карман штанов.

– Но что мне делать? – Мария Дорио заломила руки.

– Я спрятал в известном тебе месте в подвале моего дома 12 тысяч рублей серебром. Они твои. Если желаешь, можешь бежать из России, Мария.

– А ты? – всхлипнула она.

– Я не знаю, что со мной будет завтра.

– Но я хочу тебе помочь.

– Потом, Мария. Покинь сию комнату. Уйди в спальню. Уйди. Я не хочу, чтобы они тебя увидели. Слышишь? Они уже поднимаются по лестнице. уходи.

– Но, Пьетро…

– Мария. Торопись.

Женщина вышла, и двери за ней закрылись. Она ушла через спальни. Со стороны коридора стучали тяжелые сапоги. В комнату вошли трое. Впереди был секретарь генерала Ушакова Иван Топильский.

– Господин Пьетро Мира? – спросил он.

– Меня хорошо знали при дворе Анны Ивановны. Вы разве не бывали при дворе? – нагло спросил Топильского Пьетро.

– Вы, сударь, не поняли, кто к вам пришел? Я из тайной канцелярии. И я привык задавать вопросы. Стало быть, вы и есть Пьетро Мира, бывший шут?

– Да, это я. Меня также называли при дворе именами Адамка, Адам Иваныч, Педрилло.

– Вы состояли в дружбе с государственным преступником Бироном?

– Вы имеет в виду герцога Курдяндии, Лифляндии и Семигалии?

– Именно так, сударь! Разве я не достаточно четко произнес имя "Бирон"?

– Герцог Бирон мой друг. Но с каких пор он стал государственным преступником? И с чего вы назвали его просто Бироном? Он что лишен герцогской короны?

– Ваш Бирон сидит в камере в Шлиссельбурге. И уже назначены судьи для разбирательства его дела.

– Но разве его лишили титула герцога?

– Нет. Пока он герцог Курляндии. Но кончит ваш герцог на плахе.

– Казнить владетельного герцога не столь просто. Что скажут в Европе, если в России бросят на плаху герцога и вассала короля Речи Посполитой?

– Вы много говорите, господин шут!

– Что вам угодно от меня, господин из тайной канцелярии?

– Вы арестованы, – произнес Топильский.

– Я? – Пьетро сделал вид, что удивлен. – Но я не подданный России. Я итальянец.

– Разберемся. Прошу вас следовать за мной.

Пьетро накинул простой серый кафтан и последовал за людьми из тайной канцелярии.

Внизу он принял из рук слуги плащ и шляпу.

– Сей дом приказано отобрать у вас, сударь. Я вам не сказал? – спросил Топильский.

– Я это понял и без ваших слов. Так в вашей стране делают всегда. Я ведь помню когда арестовали кабинет-министра Волынского, все его имущество забрали. А сей дом – подарок императрицы.

Пьетро отвезли в подвалы к Ушакову и там сразу поставили к допросу. Но вздергивать его на дыбу не стали. Все-таки он был иностранцем и Ушаков не рискнул подвергнуть его допросу с пристрастием….

Генерал Ушаков стал задавать Пьетро вопросы:

– Ты состоял в дружбе с Бироном?

– Да, – честно ответил Пьетро. – Скажу более. Я не только состоял в дружбе с герцогом Бироном. Но и сейчас являюсь другом оного герцога. А сие разве преступление?

– Ты, мил человек, не ершись. Я ведь с тобой покуда, по-доброму, разговариваю.

– Но я разве в чем-то виноват? В чем меня обвиняют? Отчего я арестован? Я служил в придворной кувыр коллегии шутом. Сие есть преступление?

– Ты учинил разбой на улицах столицы и почтенного человека избил совместно с иным шутом, коего Кульковским кличут. И тот Кульковский ныне в бегах пребывает.

– Вы говорите про сеньора Франческо Арайя?

– Сеньор Франческо Арайя есть подданный Российской империи. Он капельмейстер при дворе ея императорского высочества правительницы Анны Леопольдовны. И за разбой и за побои ты ответить должен.

– Сие все, в чем меня обвиняют?

– А тебе сего мало? Али думаешь, что ты персона знатная и великая? Дак я в сем подвале много кого повидал. И иноземцы разные здесь живот свои кончали.

– Но я не скрываю, что избил капельмейстера Арайю!

– А по чьему наущению ты сие сделал, и не было ли в том умысла противу правительницы нашей Анны Леопольдовны?

– А какое отношение имеет правительница к сеньору Арайя? – спросил Пьетро. – Разве сеньор Арайя уже министр империи?

– Ты говори толком, подбивал ли тебя герцог Бирон действовать противу правительницы империи Российской?

– Герцог Бирон был регентом империи по воле покойной императрицы Анны Иоанновны! Какой же здесь может быть злой умысел?

Пьетро Мира просидел к подвалах тайной канцелярии три дня, а затем его отправили в Шлиссельбург. Ушаков его пытать не стал, ибо измены государственной за сим шутом не было. А про то, что он побил капельмейстера Арайю так то разве преступление? Он и ранее при весёлом дворе Анны Ивановны не единожды с ним сталкивался, и окромя смеха то ничего не вызывало. Мало ли на Руси кто кому морду разбил.

Напугать же шута Ушаков не смог и потому далее возиться с ним не пожелал. Пусть сам Остерман решает, как с ним быть….

Год 1740, ноябрь, 17 дня. Санкт-Петербург. Генерал Ушаков у Остермана.

Начальник тайной канцелярии нашел вице-канцлера Остермана у Анны Леопольдовны. Тот теперь часто посещал правительницу и постоянно чернил Миниха. Говорил, что де ведет фельдмаршал империю к гибели и без него, без Остермана, все рухнет. Анна Леопольдовна его слушала, но Миниха боялась, и делать ничего против фельдмаршала не желала.

Ушаков кивнул Остерману и тот подошел к нему.

– Андрей Иванович? Вы здесь? – спросил Остерман.

– Пришлось прийти. Хотя я не желаю дабы Миних увидел меня с вами. Он все же теперь первый министр.

– Фельдмаршала здесь нет.

– Но ему могут донести.

– Что вы хотите, генерал?

– Я шута по вашему приказу арестовал. И в Шлиссельбург его отправил. Но на кой он вам сдался не могу понять?

– Сей шут у нас не беден. Да и Бирону он друг. А Бирон под судом. Сколь денег в дому его нашли? – спросил Остерман.

– Рублей сто не более. Он мне на допросе сказал, что все деньги его в банках европейских пребывают. У Либмана надобно деньги спрашивать.

– Умен больно, генерал. У Либмана, – махнул рукой Остерман. – Либман банкир и все деньги его не здесь. И нам их не взять. Это тебе не Россия. Сей еврей хитер больно, и отпускать его придется. А шут в Шлиссельбурге?

– Да.

– Пусть посидит в каземате сыром рядом со своим герцогом. Он мне все отдаст. Сам. У него не менее ста тыщ имеется. А там посмотрим, что с ним делать.

Остермана сейчас больше волновал не шут, и даже не его хозяин Бирон. Его волновал фельдмаршал Миних. С остальными он сумет посчитаться потом….

Год 1740, ноябрь, 18 дня. Санкт-Петербург. Миних за работой.

Фельдмаршал забрал себе власть не только над армией, но и все дела иностранные. Он с солдатский прямолинейностью разговаривал с дипломатами, и стучал кулаком по столу. Послу Венскому он заявил:

– Ваш император Карл VI умер. У власти дочь его Мария-Трезия. И в России вы перемены наблюдаете. Я вам более не пособник! Хватит Остермановщины!

– Что вы хотите сказать, фельдмаршал? – австрийский посол побледнел как полотно.

– Токмо то, что Россия более ваши проблемы решать не станет! Мало вы нас передавали? Вы у меня победу над турками украли! Я мог бы и Константинополь занять! А Австрия предала меня тогда! И того я вам не забуду!

– Это значит разрыв отношений с моей императрицей? – спросил посол. – Разрыв между Петербургом и Веной?

– Про то я вам скажу позже! А пока ждите!

– В отношения между государствами такие слова, господин Миних! Я посол Австрии. И представляю сейчас не себя лично!

– Про сие я не позабыл! Но и вы помните, что политикой империи Российской правит более не Остерман. Так и скажите своей императрице!

Миних указал послу Австрии на двери….

Посол отправился к Остерману, но вице-канцлер и новоиспеченный генерал-адмирал, только руками развел. Его от дел иностранных отрешили.

– Но моей императрице нужна ваша помощь как никогда, граф. Вы ведь знаете что за обстановка сложилась. Над Веной нависли тучи! Молодой король Пруссии готовит войну!

– Но что я могу сделать? Вы подумайте сами. Миних забрал себе всю власть! И я принимаю меры дабы отстранить эту грубую скотину ольденбургскую от управления делами империи Российской. Но пока у меня ничего не получается. Анна Леопольдовна его боится. Он рушит все, что создано мною за долгие годы. Думаете мне, маркиз, то приятно видеть?

Остерман закрыл лицо руками…..

Миних через Манштейна узнал, что венский дипломат сразу от него поперся к Остерману, и сам поехал во дворец Анны Леопольдовны. Он им покажет кто в доме хозяин.

Фельдмаршал без стука ворвался в покои принца Антона и прокричал:

– Где эта венская лиса?

– Вы что фельдмаршал? – как ошпаренный подскочил с кресла новоиспеченный генералиссимус.

Рядом с ним сидел его брат принц Людвиг Брауншвейгский. Он также поднялся при виде фельдмаршала.

– Посол Вены притащился сюда жаловаться на меня? Остерману?

– Я не видел венского посла сегодня, фельдмаршал, – честно сознался принц Антон.

– И я не видел, – сказал принц Людвиг.

– Стало быть, он у принцессы Анны Леопольдовны. И там же я найду генерал-адмирала Остермана. Он любит утирать венцам сопли. Ну да я ему покажу!

Миних ушел, оставив принцев, причем он громко хлюпнул дверью, не дав закрыть её створки лакеям.

– Он несносен, брат, – принц Людвиг посмотрел на Антона.

– Я это вижу, брат мой. Но что я могу сделать? Я генералиссимус только благодаря ему. Если бы не он, то нами бы помыкал герцог Бирон.

– Но он желает поломать отношения Петербурга с Веной, брат. А Марии-Терезии как раз сейчас нужна поддержка России.

– Оставь, Людвиг, какое нам с тобой дело до Марии-Терезии? Пусть сама выкручивается. Стану я думать о ней. Мы теперь живем в России, и с ней нам стоит связать наше будущее.

– А вы не думаете брат, что нам придется вернулся в Австрию? – спросил брата Людвиг.

– С чего это? Я отец русского императора…

Миних влетел в покои правительницы и небрежно поклонился.

– Ваше императорское высочество, – он приблизился к Анне Леопольдовне. – Не я ли дал вам все, что вы желаете, и не я ли избавил вас от Бирона?

– Что случилось, фельдмаршал? – спросила обескураженная его поведением принцесса.

– Я указал венскому послу его место, но он притащился к вам. Или я уже не первый министр?

Анна посмотрела на Остермана и на посла Австрии. Тот был бледен как полотно.

Остерман заговорил:

– Я все еще вице-канцлер империи, фельдмаршал. И я руководил внешней политикой России в течение долгого времени. И ваш разрыв с Австрией может привести…

– Я не нуждаюсь в ваших советах, генерал-адмирал, – прервал его Миних. – Время, когда вы руководили внешней политикой России прошло навсегда. Теперь я стану ей руководить. Я поверну корабль империи Российской от Австрии к Пруссии. Молодой король Фридрих II станет нашим хорошим союзником в делах европейских.

– Следует ли мне понимать сие заявление как разрыв отношений с моей императрицей? – спросил австриец. – Фридрих II грозит нам войной и если Россия выступает на стороне Пруссии…..

– Ты погоди, Бурхард Христофорович! – вмешалась Анна Леопольдовна. – Такие вопросы так не решаются. Все же дела государственные. России новые войны не надобны. Ты хоть и первый министр, но не император России. А ты, посол, не горячись. Скажи ему, Андрей Иванович.

– Я получил право говорить от имени империи, ваше императорское высочество! – вскричал Миних.

– Дак никто тебя того права и не лишает, фельдмаршал, – испугалась Анна Леопольдовна. – Но про дела важные подумать надобно сначала.

– Хорошо! – согласился Миних. – Я подумаю про сие!

Инцидент был на время исчерпан. Но прямолинейность Миниха не понравилась ни кому. Многие дипломаты осудили его. Шведский посол барон Нолькен во всем поддержал посла Австрии. И даже пригрозил покинуть Петербург. Остерман заголосил, что Миних толкает империю к катастрофе….

Год 1740, ноябрь, 22 дня. Шлисельбург. Остерман и Бирон.

Генерал-адмирал Остерман прибыл в Шлиссельбург и потребовал именем регентши Анны Леопольдовны свидания с герцогом Бироном. Его тут же отвели в камеру, где содержался свергнутый регент и фаворит покойной императрицы.

Бирон был удивлен визиту. Он поднялся со своей простой кровати и церемонно поклонился вице-канцлеру.

– Как? Я вижу вас, граф? Здесь? Вы решили разделить мое заточение? – спросил Бирон по-немецки.

– Нет, герцог. Сидеть с вами в Шлиссельбурге я не намерен.

– Тогда зачем вы здесь, граф? Я ведь более не фигура в большой политической игре. Что вам нужно?

– Не предложите сесть, герцог?

– Садитесь.

Бирон с усмешкой указал Остерману на простой табурет. Тот тяжело опустился на него, и старое дерево заскрипело.

– Итак, что вам нужно, Остерман? – спросил герцог Бирон. – Вы ведь не жалеть меня пришли.

– Но не я заточил вас сюда, герцог. С чего вам обижаться на меня? Вас арестовал фельдмаршал Миних.

– Но вы как могли способствовали моему падению, граф. И вас радует то, что я более не регент. Разве не так, Остерман?

– Может и так. Но у вас есть шанс отомстить Миниху. И я вам сей шанс принес. Вы ведь воспользуетесь им, герцог?

Бирон внимательно посмотрел на Остермана. Что нужно этому старому проходимцу? Если он пришел к нему, к узнику, то стало быть, у них с Минихом вышла размолвка по поводу власти.

– Миних стал вам поперек дороги? Так? А с чего мне помогать вам, Остерман? Меня упрятали в крепость и по моему делу уже судьи собраны. Ничего хорошего мне ждать не приходиться.

– Вы же умный человек, герцог. И хорошо понимаете, что судьи вас только приговорят к смерти, но казнить вас никто не посмеет. Вы герцог Курляндии и русские не поднимут руку на вас. Мнение Европы им не безразлично.

– Правительница заменит мне казнь на тюрьму? – спросил Бирон.

– На ссылку, герцог. Миних добивается дабы вас отправили подалее в городок Пелым в Сибири. Но я, если вы мне поможете, добьюсь дабы вас перевели в Ярославль.

– В Ярославль?

– Да. Там у вас будет комфортный большой дом и достойное вашего титула содержание.

– Надолго меня туда отправят?

– На несколько лет. А затем вы уедете в Митаву со всем своим семейством. Я помогу вам добиться снятия ссылки.

– И что я должен сделать за это?

– Вот это деловой разговор, герцог. Дело в том, что Миних, свергнув вас, захватил власть и вмешивается в политику. Для меня он хуже вас, герцог. Вы действовали более осмотрительно. А Миних совершенно не управляем. Он одним движением надумал разорвать союз с Австрией. И Швеция из-за этого уже грозит нам войной. Он словно забыл, что шведский флот уже завтра может подойти к Петербургу.

– Понятно, граф. И что я могу сделать для вас?

– Напугать правительницу России Анну Леопольдовну. Пусть она боится Миниха. Я много раз уже говорил ей о том кто такой фельдмаршал. Но она боится власти и считает что за Минихом она как за стеной. Ей бы только танцевать и развлекаться.

– И я должен напугать её тем, что Миних пойдет и против неё и не остановиться перед кровью? – Бирон все понял. Остерман задумал вот таким способом свалить фельдмаршала.

– Вы поняли правильно, герцог. Анна должна от вас услышать, что Миних способен свергнуть её и её мужа и сам стать регентом при малолетнем императоре. Больше того она должна знать что он способен её убить! Именно этого мне и нужно. И вы согласны мне помочь?

– А почему нет, граф? Но вы исполните все, что обещали не за это?

– Слово Остермана.

– Тогда прикажите протопить сие помещение. А то здесь весьма холодно. Особенно ночами.

– Сегодня же у вас будет тепло, герцог….

Год 1740, ноябрь, 22 дня. Шлисельбург. Пьетро Мира.

Пьетро сидел в крепости совсем рядом с герцогом Бироном, но тот так и не узнал про это. И в тот же день когда Остерман посетил герцога, бывшего шута посетила Мария Дорио.

Пьетро Мира был удивлен не меньше герцога Бирона, когда увидел женщину на пороге каземата.

– Пьетро! – она бросилась на шею Мире.

Тот крепко обнял её.

– Тебя пустили ко мне? Ничего не могу понять!

– Они дали мне час. Потом я вынуждена буду покинуть тебя.

– Ты сказала они? Кто они, Мария?

– Люди Остермана. Они согласны отпустить тебя из России, но только если ты отдашь им 100 тысяч заработанные при дворе императрицы! Пьетро! У меня есть твои 12 тысяч. И мои 6 тысяч. Нам этого хватит. Отдай им деньги, что лежат в банке у Либмана. Прошу тебя!

– Отдать? – Мира засмеялся. – Это деньги, заработанные мною благодаря моему уму. Я не отдам им ни одной монеты, Мария.

– Но тогда тебя ждет каземат в Шлиссельбурге до конца твоих дней. Ты не знаешь этих русских! Им плевать на то, что ты итальянец. Да и ты подданный какого государства в Италии?

– Где я только не жил, Мария. И в Парме, и в Неаполе, и в Милане. Но слово пармского государя не слышно в Петербурге. Они даже не знают где это мелкое государство. Посол короля Неаполитанского есть в Петербурге, но какое ему дело до меня? Кто я для него? Я для всех никто. И единственное что у меня есть это деньги! И они хотят меня их лишить.

– Пьетро! – Мария заплакала. – Я не желаю, чтобы тебя убили или держали здесь. Уедем!

– Я не одам им ничего. Так что уезжай одна. Пока Арайя до тебя не добрался.

– Арайя в большой силе теперь. Он может тебе навредить. Думаешь, он тебе простит?

– А я и нуждаюсь в его прощении, Мария. Но хватит о них. У нас мало времени.

– Пьетро…

Он не дал ей больше говорить и подхватил на руки и понес к своей деревянной кровати….

Год 1740, ноябрь, 23 дня. Санкт-Петербург. Остерман и сеньор Франческо Арайя.

Андрей Иванович Остерман был человеком образованным и умным, говорил на языках разных: немецком, итальянском, французском, голландском, английском, латинском, русском. Того у него никто отнять не мог. Некогда он учился в университете Йенском, но вынужден был покинуть учение из-за дуэли.

Остерман состоял на службе русской с года 1703-го. Начал он служить еще при Петре Великом, и был отмечен государем за ум и быстро стал подниматься по лестнице служебной империи Российской. Он женился на русской женщине из знатного рода и получил от Петра титул барона, за заключение выгодного для России Ништадтского мира. Затем при Анне Ивановне был пожалован титулом графа и стал вице-канцлером.

Андрей Иванович хоть и был умен и хитер, но был жаден. Про таких говорят, что за копейку удавиться. Слухи о его жадности ходили по Москве и по Петербургу. Да и в Европе про сие знали. Деньги были слабым местом Остермана.

Сейчас он хотел заполучить деньги шута Педрилло. И был готов сделать для этого все. Мария Дорио через которую он действовал не смогла ему помочь. Шут уперся и не хотел отдавать того, что лежало в банке у Либмана. Вчера сам проклятый еврей Лейба, уже выпущенный из под ареста, нагло ухмылялся, глядя на него. Прижать его было нельзя. У него связи со всеми европейскими банками и за него просил сам посол Австрии.

Банкир заявил Остерману, что средства Пьетро Мира имеет право получить только Пьетро Мира. Ибо никаких преступлений он противу государства Российского не совершил. А что до того, что покровительствовал ему герцог Бирон, так он многим оказывал поддержку.

Остерман решил действовать через сеньора Франческо, капельмейстера придворного.

– Сеньор капельмейстер, – Остерман приветствовал сеньора Арайя. – Рад нашей встрече.

– И я рад, граф. Вы желали со мной говорить? Мне все верно передали?

– Совершенно верно, сеньор Арайя. В крепости сидит ваш враг, Пьетро Мира.

Щеки Арайя при имени его врага побледнели. Капельмейстеру было неприятно слышать имя врага.

– Я вижу, что вам неприятно говорить о сем человеке, сеньор. Но у вас есть возможность ему отомстить.

– И какая? – спросил Арайя. – Я уже донес полиции о том, что Мира и Кульковский учинили надо мной насилие.

– Но вы не сказали, что сии господа говорили ругательные слова касаемые до ея императорского высочества Анны Леопольдовны. Вы сеньор, просто пожалели сих господ. Но достойно ли то верноподданного? Вы так хорошо приняты при молодом дворе.

Арайя задумался. Ни Мира ни Кульковский ничего плохого о правительнице не сказали. Но Мира так кичился своей близостью к герцогу Бирону и так хвастал своей неуязвимостью. Он поднял на него руку, думая, что ему за сие ничего не будет. Регент всегда его защитит.

И вот его герцог в крепости. И сам он там же. Так отчего не сделать, так как советует Остерман? Пусть в тайной канцелярии узнают о плохих словах шута, даже если он их просто подумал, а не произнес.

– Вы правы, граф, – сказал он. – Я сообщу о словах шутов куда надобно. Сие оставлять без наказания нельзя.

– И сим вы только исполните свой долг верноподданного, сеньор.

Арайя более не стал слушать старика и, поклонившись, удалился….

Год 1740, ноябрь, 23 дня. Санкт-Петербург. Во дворце правительницы России.

Остерман после беседы с капельмейстером пошел к Анне Леопольдовне. Вопрос с деньгами шута он почти решил, и осталось решить главный вопрос – с фельдмаршалом Минихом.

Анна развлекалась со своими фрейлинами. Они играли в жмурки, завязав гвардейскому офицеру глаза, и заставив его их ловить.

Увидев новоиспеченного генерал-адмирала, она прекратила смеяться и скривила губки.

– Ах, это ты, Андрей Иванович! Как некстати.

Игра прекратилась, смешки замолкли. Правительница жестом всех удалила из комнаты. Она знала, Остерман не отстанет просто так.

– Прошу прощения у вашего императорского высочества за прерванную забаву. Мне очень жаль, что из-за меня на вашем прекрасном лице погасла улыбка, которая вам столь идет…

– Ах, прекрати, Андрей Иванович! Говори, зачем ты пришел. Не нужно мне комплиментов.

– Империя Российская в опасности, ваше императорское высочество. Мог ли я не прийти? Я уже много лет руковожу внешней политикой и делами иностранными. Кто знает сии дела лучше меня?

– И чем я тебе могу помочь? Миних совсем запугал меня своими коньюктурами иностранными. Он вчера надоедал мне ими больше двух часов. Я так устала. И сегодня не желаю заниматься делами государства. Я пыталась во всем разобраться. Миних сказал, что шведская угроза для нас не опасна. Он готов как во времена Петра Великого устроить им новый разгром.

– Но может ли Россия затевать новую войну? Он готовит не просто войну со Швецией. Он готовит разрыв с нашей давней союзницей Австрией. И Шведы влезли только из-за этого! Поймите, ваше высочество.

– Ах, снова эти коньюктуры, Андрей Иванович! Надоело все, – Анна Леопольдовна начала нервничать.

Остерман понял, что зашел не с того конца. И решил выложить главный свой козырь. Правительницу стоит напугать. Он напустил на себя скорбный вид и пустил слезу. Это графу удавалось блестяще.

– Ваше высочество, мною движет токмо забота о вашем благоденствии. А Миних уже почувствовал вкус власти.

Анна внимательно посмотрела на генерал-адмирала.

– И что ты сим сказать желаешь, Андрей Иванович? – спросила она.

– Сегодня он довольствуется постом первого министра и властью над армией. И как он себя ведет? Он входит как к своим холопам к принцу Антону и к вам. Он осмеливается кричать в вашем присутствии.

– Не наговаривай на фельдмаршала, Андрей Иванович. Бурхард Христофорович принес мне власть и Бирона устранил. Он не побоялся сего, и сам все сделал без слова моего! Я за то ему благодарна. А коли кричит он – так голос у него такой. Он все же фельдмаршал.

– Стало быть, ваше высочество мне не верит? Так обратитесь к свергнутому регенту. Пусть он вам скажет.

– Бирон наговорит, – усмехнулась правительница.

– Он обижен на Миниха и обижен на вас. Но правду утаивать не станет. Я недавно посещал герцога в Шлиссельбурге и имел с ним по сему поводу разговор. Миних опасен.

– Я подумаю, над твоими словами, Андрей Иванович….

От Анны Леопольдовны Остерман потащился к принцу Антону Брауншвейгкому. Напугать стоило и его. И с принцем у генерал-адмирала получилось сие намного лучше. Он не усомнился в словах графа и сразу поверил, что Миних может пойти даже на убийство его и принцессы Анны, дабы самому стать регентом при малолетнем императоре…..

Год 1740, ноябрь, 24 дня. Санкт-Петербург. Сеньор Арайя и сеньора Дорио.

Мария вынуждена была нанять небольшую квартирку на Мойке, ибо дом Пьетро Мира в котором она жила в последние месяцы, подаренный шуту покойной императрицей, был отобран по приказу новой правительницы России.

Она хотела найти подходы к еврею Лейбе Либману. Может быть, он пожелает помочь Пьетро по старой дружбе. Покидать Россию без него она не хотела.

Но напрасно Мария хотела скрыться от мстительных глаз сеньора Арайя. Тот нашел её и утром 24 ноября прикатил к её дому в собственной карете. Его слуги быстро заняли дом и придворный капельмейстер как хозяин вошел в комнату Марии.

Она была полуодета и испугалась, увидев Арайю.

– Сеньор?

– Вы меня не ждали? – Арайя бросил роскошную треуголку со страусовым плюмажем на стул. – А я решил нанести вам визит. Вы думали, сеньора, что я вас не найду? Напрасно! Франческо Арайя не прощает оскорблений ему нанесенных.

– Вы намерены мстить женщине? – спросила она.

– Нет. Я предлагаю вам вернуться ко мне. В моем доме вас ждет все, что вы потеряли. Франческо Арайя кое-что значит при дворе Анны Леопольдовны. А вы снова станете петь в моей капелле.

– А если я скажу "нет"? – спросила Дорио.

– Тогда я прикажу своим слугам забрать вас в мой дом силой, сеньора Дорио. Вы бора у вас нет. С вашим любовником Пьетро Мира все кончено. Он никогда уже не выйдет на свободу.

– Что это значит? – не поняла женщина.

– Я написал на него новый донос, и теперь он станет отвечать за государственную измену. И ничто его уже не спасет от пытки.

– Вы говорите правду? – вскричала женщина.

– Да. Я отомстил своему врагу. Мира это заслужил. А сейчас собирайтесь, сеньора. У вас нет иного выбора. Вы будете жить в моем доме.

Мария поняла, что Арайя не шутит. Он явился с целой армией слуг, и никто не посмеет ему здесь противиться. Ей было неоткуда ждать помощи. Она подчинилась….

Год 1740, ноябрь, 26 дня. Санкт-Петербург. Анна Леопольдовна принимает решение.

Принц Антон явился в покои своей жены под вечер, чем вызвал немалое её удивление. Дело в том, что супруги более не проводили вместе ночей.

– Вы здесь, ваше высочество? – удивленно спросила Анна.

– Да! – вскричал Антон. – Я явился к вам с предупреждением. Ибо вы не желаете слушать голос разума.

– И чего же я не желаю слушать, принц Антон?

– Остермана! Неужели вы не видите, что Миних опасен! Он распоряжается в Петербурге как у себя дома! Вчера в Петербург прибыл барон фон Винтерфельд!

– А кто это такой? – равнодушно спросила принцесса Анна.

– Как? – вскричал Антон. – Вы не знаете? Это муж дочери Миниха от первого брака. Он адъютант молодого прусского короля Фридриха II. И Фридрих прислал его сюда, чтобы окончательно разрушить наш союз с Австрией. Но меня волнует не Австрия, Анна. Меня волнует наша с вами судьба. Мы станем не нужны Миниху, и он сам пожелает быть регентом при малолетнем императоре! Я не могу спать спокойно! Вдруг ко мне в спальню ворвутся солдаты, как они ворвались в спальню герцога Бирона? Или вы думаете, что нас с вами в России любят больше чем Бирона?

– Но с чего вы взяли, что Миних сие готовит для нас? – спросила правительница мужа.

– Вот! – принц достал из кармана письмо. – Сие от герцога Бирона. Он пишет нам из Шлиссельбурга. Взгляните!

Анна схватила письмо. Там герцог сообщал что Миних, если регентша чем-то вызовет его неудовольствие, не остановиться ни перед чем. Он пойдет даже на пролитие крови. Армия и гвардия в его руках!

– А вы так спокойно сидите и ждете, Анна!