Текст книги "Полундра! (СИ)"

Автор книги: Владарг Дельсат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава восьмая

Глядя на обнимающиеся с родными и друг с другом души, демиург только вздохнул. Смерть, обнаружившаяся рядом, молча протянула фляжку. Благодарно кивнув, Риан отхлебнул, получив новый для себя опыт, – алкоголь он раньше не пробовал.

– Ну мозги у них, положим, проросли… – неуверенно произнес он. – Но они же только что из войны пострашнее… Они нам мир не разнесут?

– Не должны, – хмыкнула женщина в черном, отхлебывая. – В мир они попадут тот же самый, только на полвека позже, так что в крайнем случае кого-нибудь построят – или магов Британии, или социализм. Да расслабься ты! – хлопнула она по плечу покачнувшегося демиурга. – Тебе что, Британию жалко?

– Чего ее жалеть, – вздохнул Риан, помянув нехорошим словом маму всех магов этого мира. Мать Магия, на полянке не присутствовавшая, вздрогнула, потерев вместилище интуиции всех разумных существ. – Пошли, инструктировать будем. Кстати, чего это у Избранного на груди?

– Так герой же, – усмехнулась Смерть. – Аж дважды, кстати, – это объяснение ничего демиургу не сказало, но развивать тему он не рискнул.

А в это время летчик с удивлением рассматривал вторую звезду на кителе. Как раз на нее показывал сейчас палец его любимой. Вспомнить, откуда вторая, он не мог, поэтому просто пожал плечами. Жена его потерла рукавом новенький орден на своей груди и вздохнула: будущее было непонятным.

– Товарищи краснофлотцы, красноармейцы и командиры! – пролетел над поляной громкий голос, явно привычный к командованию.

Души сделали попытку построится, что было технически сложно. Несмотря на то, что большая часть собравшихся была в бескозырках под предводительством капитан-лейтенанта, девять человек относились совсем к другим родам войск. Но тут кап-три взял дело в свои руки, отчего все построились, даже выглядевшая совсем юной воспитанница, узнанная хирургом того же санбата. И теперь девочка жалась к одной из своих «мам».

– Вы все были в бою, – перед ними оказалась уже знакомая им Смерть. – Но и видели сны. Ваши сны – реальность, и вам предстоит вернуться в свои английские тела.

– Не хочу-у-у-у! Я там буржуй! – простонал парень-партизан, но осекся под начальственным взглядом.

– Так надо, товарищи, – вздохнула женщина в черном. – Вы попадете в поезд, возвращающийся из Хогвартса. Прошу учесть, что мир отличается от знакомого вам, именно поэтому я даю вам время.

– Чемпионат будет? – поинтересовался дважды герой. – И откуда у меня вторая звезда-то?

– Отвечаю, – хмыкнула Смерть. – Чемпионат будет. И выступление на нем, скорее всего, тоже. А вторую тебе посмертно за Гейдриха дали.

– Охренеть, – только и произнес товарищ лейтенант. – Вот это я отомстил…

– Я дам вам время пообщаться, выработать план, а затем солью с душами тех, кто живет в этом мире, – не очень понятно заявила женщина в черном. – Попытайтесь с ходу никого не убить.

– Чтобы выработать план, нужно иметь информацию, – резонно заметил партизан. – Нас в разведшколе учили…

– НКВД? – поинтересовалась девушка, обнимавшая дважды героя. – Привет, коллега!

– Привет! – заулыбался тот. – Так вот, нам надо память наших воплощений сейчас, чтобы мы могли посидеть, подумать, а то… Морячки вон сначала метко стреляют, а думают они потом.

– Резонно, – кивнула Смерть и щелкнула пальцами.

Молодые люди, бойцы, их командиры, девушки осознавали, кем они были в этом мире. Скривилась девушка, тяжело вздохнула врач, передернуло каплея… Не вышедшие из боя люди пытались воспринять память себя местных и в большинстве случаев этого делать не хотели. Вот горько расплакалась юная воспитанница, и к ней сразу же метнулась хирург.

– Не хочу-у-у-у такой быть! – прорыдала та, которой предстояло сталь Джинни.

– Не плачь, маленькая, мы все решим, – ласково успокаивала ее врач.

– Мама, ты теперь Луна, да? – поинтересовалась воспитанница.

– Да, маленькая, – кивнула хирург. – Но для тебя ничего не изменилось, ты все равно любимая девочка.

– Тогда я с тобой буду, – пообещала долженствующая стать рыженькой девочка.

Открытия были так себе, ибо вызывали чаще всего именно отвращение. Товарищ дважды герой изображал ночную птицу в знойный полдень, желая дать себе по голове, ибо считал себя тупым, как бревно, его любимая выглядела не лучше, но стоило отойти первой реакции, и она задумалась.

– Милый, – обратилась девушка к мужу, – но так не бывает. Не знаю, как там у тебя, но девочка Гермиона выглядит жестко запрограммированной, а ведь даже у нас…

– Ну ты специалист, тебе виднее, – хмыкнул парень, пытаясь понять детали памяти.

Объяснения Смерти о том, что они уже были этими самыми личностями и только потому их можно вселить, прошли мимо ушей: военные люди с трудом принимали свою нынешнюю память. Приключения, конечно, были помягче, чем во снах – третий курс ни у кого из памяти не выпал, но того же героя очень интересовал абсолютно нецензурный вопрос. Он его, конечно высказал, но…

– Так, товарищи, – обратил на себя внимание капитан-лейтенант, готовившийся стать рыжим. – Сейчас быстро знакомимся и переходим на новые имена, а то засыплемся. Вон НКВД не даст соврать.

– Он прав, – кивнул партизан. – Эй, Смерть! Дай выпить!

Невилл, знающий себя капитаном третьего ранга, никак не мог представить себя тряпкой. Чуть попроще было Кэти, хотя по Аленушке она скучала. Товарищи ветераны принялись знакомиться и пытаться запомнить свои нынешние имена, что было не очень просто, особенно Гермионе. Девушка считала, что родители ее явно не любят, и исходила именно из этой предпосылки. Потому что такое имя…

– Ничего для нас не изменилось, – заметил ее муж. – Надо будет выяснить, как там браки заключаются, кстати. Но вот так – ничего не изменилось. Все так же вокруг фрицы, хоть и англичане.

– Да, те еще твари, – вздохнула Викки, у которой очень плохо укладывались в голове детали воспитания девочки.

– Ты со мной пойдешь, – сообщил ей Колин. – А то я твоих, боюсь, просто закопаю.

– Джинни, ничего не бойся, – наставлял воспитанницу Рон. – Держишься рядом со мной, а там и к Луне уйдем.

– Хорошо, – кивнула Джинни, почувствовав уверенность. Она была среди своих.

Рону еще предстояло объяснить ребятам, что командовать лучше ему, как знающему специфику, ибо Невилл при большем звании опыта не имел, а Гарри вообще рассматривал землю исключительно сверху. Именно поэтому следовало защитить медицину, обзавестись оружием и подумать о том, как именно действовать дальше.

***

– Товарищи, – вперед выступил Невилл, как старший по званию. – В первую очередь следует определиться с командирами. Работать предстоит на земле, в тылу врага.

– Я в командиры не гожусь, – заметил партизан. – Меня другому учили.

– Не надо морочить себе голову, – высказалась Гермиона. – У нас сорок человек из морской пехоты, они умеют работать и на земле, поэтому все будет просто – командует Рон, медицину формируем в санбат, меня и кого не жалко – в особисты. Возражения?

– Нет возражений, – вздохнула Кэти. – Даже эскадрилья маленькая есть.

– Тогда командуй, – кивнул Рону Невилл, легко улыбнувшись, как будто увидел что-то забавное.

Рон, уже обдумавший детали, довольно споро разбил подразделение. Отделенные у краснофлотцев и так уже были, так что тут проблемы не было. Невилл стал начальников штаба, Гермиона – по специальности, а Гарри отдали авиацию. Санбат организовался сам, Джинни только счастливо улыбнулась маме Луне, совершенно не желая принимать рыжую себя. Командиром санбата стала, конечно же, хирург, как более знающий и умелый специалист.

– В поезде собираемся по группам, на вокзале идем спокойно, связываемся совами, – отдал распоряжения командир. – Симус, постарайся родителей не убить.

– Командир, мы не советские уже? – тихо поинтересовался кто-то из краснофлотцев.

– Мы советские! – убежденно ответил Рон. – Присягу мы давали раз и навсегда, но ты ведь о другом?

– Рот Фронт! – поднял кулак Невилл.

– Рот Фронт! – ответили ему остальные.

– А хорошая мысль, – улыбнулся командир. – Пусть так и будет. Пусть боятся, фрицы поганые!

С этим утверждением согласны были совершенно все. Наступала новая жизнь, и хоть история не была такой жестокой, как в прошлый раз, но товарищи бойцы и командиры уже все о фрицах знали, да и о британских магах тоже. Очень тяжело они переносили тех, легко проведя параллель между понятием «грязнокровка» и «унтерменш».

– Командир, а оружие? – поинтересовался Симус. – И взрывчатку бы еще.

– Союзники поделятся, – мрачно ответил Рональд, – магглоотталкивающие надо только вспомнить.

– Ну поделятся, и хорошо, – успокоено ответил партизан.

– Надо еще выснить, в честь чего была та резня на Чемпионате, – задумчиво заявила Гермиона. – На акцию устрашения похоже…

– Значит, поймаем и допросим, – размял пальцы товарищ лейтенант с двумя звездами Героя на кителе. – Всех поймаем… У меня еще к Министерству претензии.

– Да там у всех претензии, – хмыкнул кто-то из краснофлотцев.

– Ты идешь со мной, – проинформировала Гарри Гермиона. – Нам отдохнуть надо, а не думать, где трупы прятать. Кстати, о трупах… Товарищ Смерть!

– Товарищем меня еще не называли, – хмыкнула женщина в черном. – Что случилось?

– Как у магов браки заключаются? – невинно поинтересовалась девушка.

– Магия – это желание, – ухмыльнулась Смерть, сообщая тем не менее подробности простого ритуала. Луна и Гермиона абсолютно одинаково оскалились.

– Ну, значит, задачи понятны… – задумчиво произнес товарищ капитан-лейтенант. – Джинни держится рядом, посмотрим на курятник и к любимой уйдем.

– Ну, тогда мы готовы, получается, – вздохнула Гермиона. – До встречи, товарищ Смерть!

– Век бы вас не видеть, – ответила ей женщина в черном, отхлебывая из фляжки, и в тот же миг лесная поляна сменилась перестуком колес поезда.

Мгновение Рон, Гермиона и Гарри смотрели друг на друга, а затем абсолютно одинаково усмехнулись, подняв в воздух кулаки. Старый знак единения революционных масс оказался очень к месту. Гермиона вмиг оказалась в руках Гарри, а Рон поднялся.

– Пойду к любимой, надо успеть с ритуалом, – сообщил он, выходя их купе.

Чем займется Герой с возлюбленной, каплей отлично понимал, приглушенная дверями вспышка только подтвердила его мысли, а сам он отправился возлюбленную искать. Луна обнаружилась в купе с Джинни, которая ожидаемо прильнула к той, кого считала мамой. «У мамы Молли будут сюрпризы», – подумалось Рону. Впрочем, он к этому отнесся философски, сгребая в охапку обеих девочек. Пора было проводить ритуал.

Они, конечно, были не одиноки, ибо волею магии соединялись сейчас в поезде опаленные души. Не вышедшие из боя, не увидевшие, как в землю лег последний враг, они были готовы рвать фрицев на запчасти. Ну а то, что роль фрицев исполняли британские маги – это было несущественными деталями. Разницы ни Рон, ни его друзья особо не видели, потому как не могли спокойно относиться к тем, для кого вообще права на жизнь не имели.

Поезд шел в Лондон, а британские маги даже не подозревали, что полсотни магглорожденных и поддержавших их магов уже готовят свои правила игры в шахматы. Те самые, которыми предусмотрен удар доской по морде. Гермиона, очень комфортно чувствуя себя в руках мужа, инструктировала его по правилам обращения с родителями.

– Они не наши, Гарри, но и не фрицы, сразу никого не убиваем, – вещала снова ставшая очень юной девушка. – Идешь за мной и делаешь, как я.

– Есть, понял, – кивнул товарищ лейтенант. – Веселей всего будет Симусу.

– Веселей всего Колину будет, – возразила ему Гермиона. – Потому как магический брак, то-се…

– Всем весело будет, – вздохнул юноша. – А Колин еще и твой коллега, учитываешь? Кстати, а чего в командиры тебя?

– Как Рон решил, – пожала она плечами.

Луна давала последние инструкции мужу и дочери, потому что Джинни считала ее мамой и сопротивляться этому было глупо. Рон же готовился никого не убить, что, судя по его воспоминаниям, задачей было нетривиальной. Но он в себя верил, а товарищи краснофлотцы тосковали по тельняшкам да бескозыркам. Это, пожалуй, было единственным, что их сейчас волновало.

Поезд же медленно втягивался под крышу платформы лондонского вокзала, волновались родители магов, тяжело вздыхали немаги. И те, и другие не подозревали, что их дети изменились, перестав фактически быть детьми. Теперь они были готовы к очень многому. А отдельных родителей, любивших повоспитывать традиционным способом, ожидали серьезные потрясения, возможно, даже госпитализация.

Глава девятая

Рон

Ну вот и снова бой. Родители… Не знаю, как у Гермионы, а мои – это точно бой, и сказки тут рассказывать нечего. Молча подняв кулак, наблюдаю такой же ответ от братьев по оружию, после чего, подхватив Луну и Джинни, двигаюсь к выходу. Ребята привычно страхуют командира, а я вглядываюсь в лица стоящих на перроне взрослых, и выражения этих лиц мне нравятся не сильно.

– Вперед, друзья, – напутствую я друзей. Мы здесь все уже друзья, ведь мы из одного теста все слеплены. Никакая магия не может разрушить боевого братства.

– Как-то Молли странно смотрит, – замечает Джинни. Мы перешли на местные имена, просто чтобы не засыпаться, но воспитанница наша Молли Уизли мамой пока не воспринимает. Учитывая, что мы знаем – вряд ли воспримет.

– Спокойно, – отвечаю я ей, поймав оценивающий взгляд местной формальной мамы, направленный на девочку. – Я рядом.

– Эх… – вздыхает любимая, – береги себя.

– И ты береги себя, – незаметно пожимаю я ее руку. – Если я правильно понимаю, скоро встретимся.

Я подхожу к «маме», не чувствуя по отношению к ней ничего. Видимо, здешнего Рона не особенно любили, раз он ее не воспринимает матерью, а это значит – будут сюрпризы. Но выглядит «мама» действительно странно, как будто… Может ли она быть заколдованной?

– Здравствуй, мама, – спокойно здороваюсь я, прижимая к себе Джинни, которой явно хочется убежать.

– Ронни! – визжит женщина, выдающая себя за мать. – Сынуля! Доченька!

По-моему, фальшь в ее голосе не слышит только глухой, отчего мне хочется сплюнуть. Не похожа Молли Уизли на мать этого тела, да она вообще на мать не похожа, и это надо обдумать. Она самозабвенно визжит, но вот взгляд ее злой, отчего «домой» мне совсем не хочется. Не нравится мне поведение миссис Уизли, неправильное оно, а у меня ребенок. Так что будем теряться по дороге.

Шагнув в камин вслед за женщиной, я называю совсем другой адрес, через несколько мгновений протаскивания через ствол главного калибра очутившись в гостиной, где на меня совершенно спокойно смотрит Луна и сидит связанный Ксено. Любимая бросается ко мне, а Джинни к ней.

– Мама! Мама! Молли страшная! – заявляет Джинни, будто становясь младше.

Она действительно младше нас была, ну и с памятью… Не зря же воспитанница ничего не помнила. Луна тяжело вздыхает и, кинув взгляд на «отца», ведет нас обоих в комнату.

– Милый, быстро проговаривай этот текст, – мне в руки ложится раскрытая книга.

– Да, родная, – киваю я. – Я, Рональд Билиус Уизли, по праву воина отрекаюсь от семьи Предателей Крови! В жилах моих кровь воителя, а не предателя! Да будем магия мне свидетелем!

Что-то вспыхивает, но больше спецэффектов нет, за мной те же слова проговаривает и Джинни. Это, на самом деле, правильно, ведь она воспитанница санбата, а там мы все были воинами. Опять что-то вспыхивает, и волосы ее становятся совершенно другого оттенка.

– И что это было? – вежливо интересуюсь я.

– Вы отказались от семьи Уизли, – отвечает мне любимая. – Теперь у них нет власти над вами обоими, а у тебя нет клейма Предателя Крови, что сразу же хорошо.

– М-да… на минуточку… – я пытаюсь сообразить, чем это чревато, но понимаю – особенно ничем, но вот почему именно сейчас?

– Для магии ты теперь не Уизли, – объясняет мне Луна. – Это очень простые чары, и все их знают. Сейчас найду, как иллюзию накладывать, чтобы от Уизли никто не отличил, и все.

– Как-то ты много чего успела за несколько минут… – хмыкаю я. – Ну, рассказывай.

Луна

Шагнув к отцу, я сразу чувствую его руку там, где не положено, и это мне сразу не нравится. Значит, не все нормально было и у здешней Луны, но в памяти ее об этом ни полслова. Подчиняющее? Стирание памяти? Ладно… Он почти толкает меня в камин, а я выворачиваюсь и, вываливаясь на ковер, с ходу прикладываю его связывающим.

Если я все правильно понимаю, то любимый не продержится и часа, очень уж странный взгляд был у Уизли. Значит, надо найти возможность ему сняться с крючка, ведь глава семьи может магией приказать, и ничего ты не сделаешь… метнувшись в ближайшую комнату, обнаруживаю книгу простых ритуалов. Она так называется. Странно, что она в открытом виде на столике лежит, но потом разберемся. Сначала любимый и дочка, а потом уже пытки и допросы, потому что папочку очень хочется вскрыть.

Не проходит и десяти минут, как на ковер у камина вываливаются Рон с Джинни. Вот теперь надо действовать очень быстро. Хорошо, что любимый у меня послушный, ну а доченька и так сделает, как я сказала, очень она мне доверяет. С родителями разной степени чистокровности будем разбираться по ходу пьесы, а пока… Вот и молодец у меня любимый.

– Что у тебя случилось? – вздыхает он, поглядывая на привалившуюся ко мне Джинни.

– Отец за мускулюс глютеус схватил, – объясняю я ему, точно зная, что любимый поймет.

– Судя по твоей реакции, раньше такого не было, – с утвердительными интонациями произносит Рон. – Ну пошли, поспрошаем, что у него за интерес.

– Хорошая мысль, – киваю я, – только ребенку чего поесть приготовлю.

Как ни странно, но в стазисе обнаруживается и готовое жаркое, которое я ребенку, разумеется, не дам. Приготовлю-ка я лучше суп, хоть буду знать, что никаких сюрпризов в нем нет. Если предположить, что папа заколдован, то нужно искать, кто это у нас такой умный, а вот если нет… Я все-таки хирург, а не нарколог, потому надо будет думать, что с ним сделать. Хотя кастрированные коты, по слухам, агрессивность теряют.

Налив свежеприготовленный суп Джинни, я отправляюсь с любимым с папашей моим разбираться. Он при этом ведет себя странно – должен орать, но не орет, а только вращает глазами. Я внимательно рассматриваю его, пытаясь сообразить, что же мне не нравится, но затем не выдерживаю и проверяю рефлексы. И вот тут у меня шок.

– Любимый, – задумчиво зову я Рона, – по-моему, это труп, потому что рефлексов нет никаких.

– То есть это не твой отец, а что-то под него замаскированное, – доходит до него. – Тогда надо почитать книгу, может быть, там есть что-то на эту тему.

Тяжело вздохнув, я с ним соглашаюсь. Не люблю я таких загадок, но тут делать нечего – нужно разбираться, потому что оставлять врага за спиной очень непредусмотрительно. То есть или актировать надо, или еще чего, но найти настоящего отца, а не пародию самодвижущуюся.

Колин

Викки у меня здесь сирота, потому вопрос даже не стоит, я беру ее за руку, спокойно двигаясь в сторону переходного барьера. Мы все так движемся, привычно прикрывая друг друга, хотя внимания на нас не обращают. Я чувствую на себе брезгливые взгляды, ну чисто фрицы! Ничего и наш день придет, вот тогда и посмотрим, кому смешно будет.

– А твои меня не прогонят? – интересуется ставшая совсем юной спасшая мне жизнь девочка.

– Прогонялка не выросла, – хмыкаю я, потому что рецепт на крайний случай у нас есть у всех – как до него добраться, командир объяснил. – Судя по тому, что в памяти – не прогонит, ну а если, тогда поиграем.

– Люблю тебя, – прижимается она ко мне.

– И я тебя люблю, – отвечаю ей, ведь мы неразделимы. Нет такой силы, что сможет ее у меня отнять.

Мы выходим на людскую часть, я охватываю взглядом площадь, привычно отмечая отсутствие знакомой черной униформы. Эсэс не видно, а полицейских слишком мало. Если надо будет… Впрочем, пока не надо. Контролируя Викки рукой, я двигаюсь по направлению к ставшему вдруг серьезным отцу. До этого момента он приветливо улыбался, но вот сейчас…

– Ты изменился, сын, – произносит он, глядя мне в глаза. – Познакомь с избранницей.

– Это Викки, – представляю я девочку. – Моя любимая, хотя это ты и сам понял.

– Сирота? – лаконично интересуется он.

– Да, – киваю я в ответ. – Но…

– Не обсуждается, – улыбается он, обращаясь затем к Викки. – Добро пожаловать в семью, дочка.

Есть в этой фразе что-то совершенно неанглийское. На мгновение показалось, что домой вернулся – интонации у папы очень знакомые, но не может е он быть русским? А Викки моя слезу пустила, ведь отец нас обоих обнял. Настоящие объятия, мужские, и снова ощущение дома.

– Поехали домой, дети, – приглашает он нас, а я рефлекторно смотрю на небо.

Усадив Викки в машину, перед посадкой снова осматриваюсь, увидев на мгновение поднятый кулак одного из моряков. Кивнув, чтобы не нарушать маскировку, ныряю в прохладное нутро совсем не похожего на полуторку пикапа. С ровным гулом дизеля мы покидаем привокзальную площадь. Викки прижимается ко мне посильнее, значит, не по себе моей хорошей. Но мы справимся.

– Что нового в школе? – интересуется папа, погладывая на нас в зеркало. – Много фотографий привез?

– Дома узнаем, – хмыкаю я. – Не до фотографий нам было. То бандит по школе шарится, то оборотень учителем работает, а то и фрицы летающие со всех сторон.

– Интересно у тебя речь изменилась, – хмыкает отец, чему-то улыбаясь.

Я напряжен, потому как едем мы по проселочной дороге, то есть в чистом поле, и медленно едем – мишень мишенью, что раздражает неимоверно. Возможно поэтому, когда по приезду я спотыкаюсь о порожек, то густо обкладываю строение по матушке, заставив Викки захихикать, а вот услышавшего это отца удивиться еще сильнее.

Мы выгружаемся из машины, на меня налетает брат, от дверей улыбается и мама, и тут я задумываюсь – как обезопасить семью. Пока я раздумываю, Викки как-то мгновенно оказывается в маминых объятиях, сразу же заплакав. Ну она и там же всех потеряла, вот и не выдержала. Беспокоит меня эта тишина вокруг, привык я уже к фронту. Ну да живы будем, не помрем.

Викки

Родители любимого совсем на англичан не похожи. Вот совершенно. Такое ощущение, что его отец понимает по-русски. Надо это проверить, потому что странно очень, а если удастся наладить хоть какую-то связь с нашими… Хотя это еще посмотреть надо, какие они наши. Мама милого принялась меня обнимать, и я просто не выдержала. Давно со мной такого не случалось, с самого сорок первого года.

– Садитесь за стол, дети, – улыбнулась добрая женщина.

Хлеб, пастуший пудинг, салаты… Я с удовольствием принялась есть, зная, что родителям любимого меня травить незачем. Хотя, если они вдруг враги? Дернувшись от подозрений, я решаю все-таки, доверится, тем более что Колин еду движением руки проверил, а раз ничего не сказал, то яда точно нет.

Мы привычно молчим за едой, потому что эти минуты тишины бесценны. Милый о чем-то думает, а я разглядываю его семью, все больше убеждаясь в том, что отец его не так прост – он старается незаметно за нами наблюдать, но я что только не видела, так что замечаю сразу. Интересно, что здесь происходит? Я точно знаю, что любимый защитит, потому что его много чему учили, он сам рассказывал.

– Ну, пойдемте, поговорим, – усмехается отец семейства, когда мы заканчиваем обед.

Он одним лишь взглядом успокаивает желающую что-то сказать женщину, показывая Колину в сторону кабинета. Ну это я теперь уже вижу, что мы в кабинете оказываемся. Странно вообще-то, кабинет у фермера, но я молчу, переглядываясь с любимым. Отчего-то мне хочется обострить ситуацию, потому что отец милого явно не знает с чего начать разговор.

– Милый, он по-русски понимает, – негромко сообщаю я. С акцентом, конечно, на родном языке. На уже родном всем нам.

– Так, – вздыхает его отец. – Раньше Колин русского не знал, что же случилось?

– Поубивали нас, – объясняет мой любимый. – По-глупому поубивали, поэтому мы все прожили совсем другую жизнь, а потом нас в наши тела вернули. Да вот только, понимаешь, папа… Там была жизнь, а здесь…

– И там ты был… Кем? – резко по-русски спрашивает его отец.

– Лейтенант госбезопасности Савинков, – представляется мой милый. – Викки санинструктор, вытащила меня, да выхаживала. А ты?

– А я… – мужчина вздыхает. – А я из главного разведупра. Ты должен понимать, что такое «замороженный агент».

– Да, нам рассказывали, – кивает Колин. – Значит, связь у нас уже есть?

Его отец явно думает, что вернулись только мы, но любимый начинает рассказывать. О «грязнокровках», их положении в магическом сообществе, и чем это закончится всего через месяц. Он объясняет своему отцу, через что мы прошли и тот ему… верит.

– А почему вы верите? – не понимаю я. – Ведь вы верите, я же вижу!

– В ваших глазах, дети, – вздыхает отец моего любимого. – Нет детства, зато есть не раз мною виденное выражение. Колин мой сын, ты стала дочкой, а вот как вам помочь, я подумаю.

– Милый, так он что, советский? – удивляюсь я.

– Да, родная, – широко, освобождено улыбается Колин. – Только он не договаривает, потому что некоторые мною названные фамилии знает.

– Молодец, сынок, – хвалит его папа. – Хорошо учили.

Нас отправляют отдыхать, а в моей душе все поет – мы нашего встретили! Советского! У нас будет связь с Родиной!