Текст книги "Предвестники"

Автор книги: Влада Медведникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

   В тюрьму, а не на казнь. Зачем я им нужен живым? Хотят что-то узнать? Но они знали, что мы прилетим. Знали, что Лаэнар будет с нами, знали даже то, какими песнями я изменил его.

   Тюрьма. Я один раз поднимался в тюремную башню в Атанге – помнил высокие ступени, кованые двери, железные прутья на окнах – но никогда не думал, что окажусь за решеткой сам. Есть ли в здешней тюрьме решетки? Вряд ли. Должно быть, меня оставят в пещере в сердце гор: вокруг будут скальные своды, и ни единого окна, ни луча света, тишина.

   Рыжий жестом велел мне остановиться, и я подчинился, взглянул вперед.

   Коридор обрывался в шахту. Огромная, круглая, она уходила вниз насколько хватало глаз; и вверх, в сияющую высоту. Мерцающий свет струился в воздухе, поднимался, искрился как ручей в Роще в предрассветный час. И, как и ручей в Роще, он знал, что солнце появится в небе, он ждал утреннюю песню. Ее напев уже звенел в моем сердце, рвался наружу. Я протянул руку, зачерпнул сияющий поток.

   Он звучал и струился, был рад, что я рядом.

   – О, нет. -Темноволосый ударил меня по запястью, заставил опустить руку. Я повернулся к нему.

   Его глаза были такими черными, что не различить было, злится он или спокоен.

   – Слушай внимательно, – сказал он. Слова чужого языка звучали отчетливо и ясно. – Сейчас мы поднимем тебя наверх. Не дергайся.

   – Иначе нам придется тебя вырубить, – добавил рыжий. Его голос был прерывистым и звонким, в нем бился сдерживаемый смех. – Мельтиар сказал, что ты наш – так что можем делать, что хотим.

   Я не ответил, запрокинул голову. Что-то парило там, в вышине, – мерцающий свет обтекал преграду, струился дальше.

   Тюремщики обняли меня с двух сторон, – их крылья со свистом рассекли воздух, пол ускользнул из-под ног, стены устремились вниз. Поток был вокруг меня, пел и звал, но мы мчались так быстро, что я не успевал вдохнуть его голос и зачерпнуть силу.

   Несколько мгновений, – и полет прервался. Мы парили, крылья моих тюремщиков бились, стремительно и неистово, воздух вокруг них сиял.

   Перед нами висела сфера, – размером с мою комнату в Атанге, – мерцала, как хрусталь в сумерках. Мне чудилось в ней движение, серебристый водоворот песен и голос ветра из моих снов.

   Рыжий взмахнул рукой, и сфера раскрылась.

   Я не успел увидеть, что внутри. Меня швырнули вперед, я упал, а когда обернулся, вокруг было лишь серебристое мерцание.

   Пол подо мной был сумеречным, мягким, отзывался на прикосновения. Я медленно поднялся и огляделся.

   Все вокруг было серебристо-серым: поверхность, на которой я стоял, купол потолка, перегородки выгнутые под стать стенам, и сами стены. Больше никого не было, я остался один.

   Один внутри волшебной сферы. Внутри хрустального шара, ставшего моей тюрьмой.

   Я сделал три шага, прикоснулся к вогнутой стене. Она поддалась под моими пальцами, – как натянутый парус. Я сделал глубокий вдох и запел.

   Песня, знакомая с детства, – я столько раз пел ее вместе с учителем на берегу ручья, – коснулась сумеречной поверхности. Но не смогла пройти сквозь преграду, – отразилась, вернулась ко мне, влилась в сердце с новым вдохом.

   Этот шар – зеркало для песен.

   Лаэнар, позвал я.

   Мысль отразилась, как и песня, прошла сквозь душу.

   Я стоял, прижавшись к стене, и пробовал снова и снова, пел песни, звал Лаэнара и Тина. Но уже знал, – я не смогу прорваться сквозь эти стены.

   Камень и железо – не преграда для волшебства. Но это тюрьма для магов, тюрьма для меня, она держит крепче любых оков, мне не вырваться.

   Они поймали меня, я в плену.

48.

   Я мчалась вниз, падала в колодец, пластины крыльев дрожали и пели, заглушали чувства. Я летела сквозь теплые ветра города и ледяные потоки с вершин, – каждый из них пытался успокоить меня, осушить мои слезы.

   Я должна быть спокойной, должна рассказать Рэгилю и Амире обо всем, должна найти Эли, коснуться его души. Я должна понять, что случилось с Лаэнаром и кем он стал.

   Мои мысли вспыхивали, улетали по встречным потокам. И я ничего не хотела сейчас, – только падать в пропасть, в сплетение света и ветров.

   Но я не могу отступить.

   Я забила крыльями, поймала теплый поток, скользнула по нему в устье коридора.

   Ботинки чиркнули по зеркальному полу, хвостовые перья щелкнули, но не закрылись до конца, – мое сердце все еще билось слишком часто, душа была полна полетом. Я огляделась, – Амира и Рэгиль должны были ждать меня здесь. Но коридор был пуст, лампы горели вполсилы, шум вентиляторов казался громким в ночной тишине.

   Я пошла вперед – мимо дверей, за которыми спали крылатые воины, мимо металлических скоб, поднимающихся к потолку, мимо закрытых люков. С каждым шагом тревога все нарастала, горела в груди, – где Амира, где Рэгиль? Крылья распахнулись вновь, я уже не могла идти. Не могла быть спокойной, – рванулась вперед, стук подошв отразился эхом.

   Коридор впереди ветвился, я метнулась налево, к нашим комнатам. Свернула за угол, – и налетела на Мельтиара.

   Я не успела ни отступить, ни поднять на него взгляд, – он обнял меня, так крепко, что я не могла шелохнуться. Я стояла, прижавшись щекой к его груди, слушала удары его сердца, тяжелые и ровные, – выстрелы, падающие в бездну. И его чувства были как штормовой шквал, но замерший, словно время остановилась, гигантская волна застыла за миг до падения, повсюду тьма и мир ждет.

   Я должна быть рядом с ним. Это самое важное.

   Он моя жизнь.

   – Ты говорила с Лаэнаром, – сказал Мельтиар.

   Рэгиль или Амира сказали ему? Или он знал это сам? Есть что-нибудь, что он не знает о нас?

   – Да, – ответила я. Мой голос потерялся, коснувшись его.

   Но Мельтиар меня услышал.

   – Что он сказал?

   Мельтиар говорил так тихо, так мягко, будто любой резкий звук мог поранить меня. Но объятие было по-прежнему крепким, сквозь сомкнутые руки струилась сила, и тревога таяла, душа горела.

   – Он не хочет возвращаться, – проговорила я. – Он больше не со мной.

   В памяти, словно отзвук, вспыхнули слова Лаэнара: "Я всегда с тобой". Наши переплетенные пальцы; наши имена, звучащие хором; двери ангара, открывающиеся, чтобы пропустить двоих.

   Горло сжала боль, слезы обожгли глаза, и я замолчала.

   Мельтиар коснулся моих крыльев, и они дрогнули, отзываясь. Наши чувства были сейчас так схожи, горели одним светом, звенели одной болью.

   – Не хочет возвращаться, – повторил Мельтиар. – Оставил нас по своей воле.

   Я закрыла глаза. Думала, не смогу заговорить, не смогу пошевелиться, буду стоять, слушая грохот его чувств, жар его силы. Мое место здесь, рядом с ним.

   И поэтому я не должна молчать.

   – Я решила пойти к Эли. – Мой голос снова доносился издалека, был теперь незнакомым, ломким от слез. – Понять, что случилось.

   Мельтиар отстранился, взял меня за плечи.

   Слезы мешали смотреть, мир расплывался сиянием и темнотой.

   – Хорошо, – сказал Мельтиар. – Он в тюрьме. Эйгиль и Рантар охраняют его, они покажут.

   Я кивнула, и Мельтиар разжал руки.

   Он разрешил мне, почти приказал. Нужно идти.

   Но я не могла отвести взгляда. Смотрела как искусственный ветер теребит пряди его волос, бросает на лицо. Смотрела в темную глубину его глаз, и даже без прикосновений знала, – он не хочет отпускать меня, не сейчас.

   Но я должна идти. Может быть, я сумею что-то сделать, изменить и понять.

   – Иди, – сказал Мельтиар. – Иди к нему, Арца.

   Я заглянула в свою комнату лишь на пару минут – снять шлем и доспехи – но темнота и ночная тишина задержали меня. Я сидела, обхватив колени, смотрела на неподвижные тени, на красные отсветы лампы. Пыталась вспомнить слова чужого языка, – но они гасли, не коснувшись сознания. Мы победили, чужая речь исчезла из мира, потеряла смысл.

   Но это не важно. Если будет нужно, я пойму все без слов.

   Я думала об этом, всматривалась в полумрак, а время текло мимо меня, не касаясь. Воспоминания и боль переплетались, падали все глубже, на дно души, тянули меня за собой. Я чувствовала, – еще немного и не смогу подняться, не сделаю ни шага.

   Эта мысль вернула мне силы, я встала и вышла из комнаты.

   Город просыпался: белые лампы зажигались в вышине, одна за другой, теплый воздух сплетался с ледяными потоками, предрассветным ветром с горных вершин. И тишина уходила, превращалась в отголоски и звуки, – металлический шелест открывающихся дверей, оклики и шаги.

   Я отвечала на приветствия, не замедляя шага, – вскидывала руку и спешила дальше по коридорам нашего этажа, вниз по лестнице, зажатой среди стен, к тюремным колодцам.

   Сияющий поток струился вверх, сиял как и первый источник, но казался холодней и прозрачней. Я остановилась у края колодца и молча смотрела, как две крылатые тени летят ко мне, спускаются кругами.

   "Эйгиль и Рантар", – сказал Мельтиар, но только теперь я их узнала. Команда, в которой лишь двое, напарники, не одевавшие доспехи даже в зале с молниями. "Я буду в шлеме только на войне", – говорил Эйгиль. И сейчас его волосы плескались в потоках света, искрились золотым и алым.

   – Наша смена кончается через три часа, – сказал Рантар, когда они приземлились. – За это время вернешься?

   Я кивнула, и мы взлетели.

   Тюрьма парила посреди колодца, ее серебристые стены лучились силой. Отделенные от потоков света, все же были его частью, – свет наполнял эту сферу, как звездный свет наполняет кристалл.

   Шар раскрылся, и я сложила крылья, нырнула внутрь.

   Должно быть, пленный маг стоял у стены, – я натолкнулась на него, он схватил меня, но не удержал, мы упали вместе.

   – Эли, – сказала я.

   Он не отпускал меня, и в тепле его ладоней, в биении крови струились чувства, – с каждым мгновением менялись, нарастали, превращались в бурю. Сумеречный свет мерцал вокруг нас, отражался в глазах Эли, – их переполняла сила, та же, что была повсюду.

   – Арца, – сказал он и закрыл глаза.

   Он был рядом, и даже мысли стали почти различимы, – он не верит, что это явь, и хочет быть ближе ко мне. Его душа разворачивалась, превращалась в ураган, сметала все на своем пути, звала меня.

   На его губах был вкус моря или крови и шершавые следы ветра. Эли сжал меня крепче, и мне показалось, – тюрьма растворяется, исчезает, мы в сияющем потоке, меня обнимает буря, моих губ касается ветер, стремительный, раскаляющийся с каждым мгновением, – небесный поток, готовый подхватить меня и мчать ввысь.

   Я прервала поцелуй, чтобы сделать вдох.

   – Я понимаю. – Я не хотела говорить, слова вырвались сами. Эли открыл глаза. Его руки блуждали, а взгляд был сияющим и смятенным. – Понимаю, кто ты. Но все равно, это не причина...

   Еле слышный мягкий звук оборвал меня, свет сместился, стал другим.

   – Арца, прости, что мешаю, – сказал Эйгиль сквозь смех. – Но нужно отправить его наверх, его зовет Витини.

   Я освободилась из рук Эли и встала, он поднялся следом за мной. Я все еще чувствовала вихрь, таящийся в его сердце.

   Рантар и Эйгиль стояли в проеме двери, ждали ответа, сияние струилось позади них.

   Витини, старшая звезда из чертогов прорицателей. Когда она зовет к себе – нельзя отказываться или медлить.

   – Я отведу его, – сказала я.

49.

   Мир стал мерцающим и зыбким, плавился, как сон. Я смотрел на черные фигуры, застывшие на краю раскрывшегося шара, на струящийся позади них свет. Смотрел на Арцу, на блики в глубине ее глаз, на отблески и тени, сплетающиеся на лице. Еще мгновение назад я касался ее, – пальцы помнили жар кожи и струящиеся пряди волос.

   Наяву ли я?

   Мысли дробились и сгорали, сердце стучало слишком часто, свет и магия вихрились, врывались в меня с каждым вдохом, оглушали. Я вслушивался в чужую речь, но не мог понять ни слова.

   Это сон. Я чувствовал, – сейчас стены исчезнут как клочья тумана, я взлечу в небо, подо мной будет весь мир. Или рухну вниз, – земля раскроется, ее сердце растворит меня без остатка.

   – Идем, – сказала Арца и, взяв меня за руку, потянула к выходу. – Нам нужно наверх.

   Мои тюремщики расступились – я успел поймать взгляд темноволосого – и спрыгнули в шахту.

   – Нам нужно наверх, – повторила Арца. – Держись за меня, я подниму тебя туда.

   Ее крылья щелкнули, раскрываясь, и этот звук, звонкий и чистый, вернул моим мыслям ясность.

   Я наяву.

   Но явь внутри хрустального шара так похожа на сон.

   Я коснулся края ее крыльев. Вместо перьев в них дрожали черные острые пластины, они разворачивались, звучали песней полета.

   У Лаэнара были такие же крылья, когда я забрал его. Но они были сломанными и пустыми, а крылья Арцы наполняло волшебство, звенело, текло и отзывалось. Прикасаясь к ним, я словно прикасался к ней самой.

   – Не бойся, – сказала Арца. – Я сильная.

   Она стояла передо мной, – такая маленькая и тонкая, деревце на ветру. Я хотел ответить, но ее крылья выскользнули из-под моей ладони, ударили по воздуху, словно повторяя: "Я сильная".

   Я кивнул и сцепил руки в замок у нее на спине, под основанием крыльев. Арца обняла меня и прыгнула вверх.

   Ветер ударил в лицо, – сиянием, песней полета, стремительным движением крыльев. Я не смог удержаться, подхватил напев, – и первые же звуки разметали мысли, переполнили сердце, рванулись в мерцающую вышину. Прозрачный свет нес нас все выше, все быстрее, словно мы мчались в струях опрокинутого водопада.

   Черное крыло взметнулось, заслонило мерцающий поток и опустилось.

   Арца разжала руки. Песня полета смолкла, ушла в черноту острых перьев и в глубину моего сердца.

   Мы снова стояли на твердой поверхности, – я чувствовал прикосновение камня, бегущие в нем прожилки металла и дрожь волшебства.

   Я отпустил Арцу. Она молча указала вперед.

   На миг мне показалось – мы в пещере из детской сказки. Скальные стены поднимались неровными уступами, смыкались высоко над головой, во мраке. Из пола вырастали сумеречные кристаллы, их братья тянулись к ним с потолка. Неясные фигуры скользили среди теней, – ночные демоны и блуждающие души.

   Я тряхнул головой, и морок погас.

   Мы и правда стояли у входа в пещеру, но она была совсем другой.

   Должно быть, когда-то она и правда родилась из движения воды и воли гор, но сейчас принадлежала волшебству и людям. Свет здесь был приглушенным, но ровным, – я видел белые лампы притаившиеся среди камней, под сводами и в изгибах стен. Колонны расширялись, уходя к сводам, шершавые и темные. Ветер блуждал среди них и нес запах синего дыма, то едва заметный, то сильный, как в комнате, где курят много и часто.

   Неудивительно, что мне мерещится то, чего нет. Здесь все пропитано синим дымом.

   – Это залы пророчеств, – сказала Арца. – Сюда могут попасть лишь великие звезды и те, у кого есть крылья.

   Она взяла меня за руку, – так легко и привычно, словно мы знали друг друга много лет, – и повела вперед.

   Я понял, что мне не померещилось, – здесь действительно были люди.

   Они двигались плавно, почти бесшумно, словно сами были клубами дурманящего дыма или обрывками снов. Одни останавливались, встречались со мной взглядом, ладони скользили в приветственных жестах. Другие проходили мимо, словно не замечая нас. Все они были безоружны, а их одежда струилась белой тканью, вспыхивала серебром украшений.

   – Тебя позвала Витини, – сказала Арца. – Ты видишь будущее?

   Ее ладонь в моей руке была горячей, как песня скрытая в глубине стали.

   Наша с Нимой тайна открылась еще до начала войны. Но учитель так и не узнал про мой дар, так неужели я скажу о нем врагам?

   – Да, – ответил я.

   Арца кивнула, вновь потянула меня вперед, и я ускорил шаг.

   – Я так и думала, – сказала она. – Вот Витини.

   Скальные опоры изгибались, поднимались вверх, теснились словно деревья. Позади них была сумеречная бухта, зал внутри зала. Я шагнул туда – невольно коснулся черной колонны на ходу, – и окунулся в тишину. До этого мгновения мне казалось, что в пещерах не раздается ни звука, – но только теперь смолки отзвуки голосов, эхо шагов и шелест ветра.

   Посреди этого озера покоя стояла женщина, смотрела на меня. Ее длинные волосы, пронизанные сединой или нитями серебра, струились по складкам белой накидки.

   – Витини, – сказала Арца и, коснувшись сердца, протянула руку ладонью вперед.

   Я уже видел этот жест. Так Лаэнар приветствовал всех в первый день в Атанге.

   Витини дотронулась до Арцы, сжала ее руку на миг, а потом повернулась ко мне.

   Я ждал, что встречу светлый, сумеречный взгляд, но ее глаза были теплыми, карими как у Нимы.

   – Эли? – Тихий голос Витини тонул в полумраке.

   Арца крепко стиснула мою ладонь, а потом разжала пальцы и отступила.

   Витини долго смотрела на меня, словно ждала ответа, а потом спросила:

   – Ты знаешь, что это?

   Возле нее был стол, высокий, круглый. Основанием его были камни, вырастающие из пола, а на них покоилось мерцающее выгнутое стекло. Я подошел, и оно заискрилось от моего приближения. Волшебство билось и свивалось под прозрачной поверхностью, стремилось вырваться наружу.

   – Увеличительное стекло. – Я не знал, как сказать это на языке врагов и говорил на своем. Если меня не поймут, то что с того? – Через которое смотрят на магию.

   Волшебное зеркало. Я прикоснулся к нему – хрусталь вспыхнул под моими пальцами, зазвенел.

   – Оно поможет тебе, – сказала Витини у меня за спиной. – Смотри в него. Сможешь яснее видеть будущее.

   Она понимает мою речь. И как может быть иначе? Они столько лет таились среди нас, они знают о нас все.

   – Да лучше похмелье, чем видеть будущее, – пробормотал я.

   Свет мерцал под моими руками, волшебство в глубине хрусталя пело неслышно, но пронзительно, и я не мог устоять.

   Я наклонился к зеркалу – оно туманилось тысячами ветров, искрилось всполохами. Я пытался различить движение света, дорогу ветра, услышать, что он хочет сказать мне.

   – Смотри сквозь тени, – сказала Витини. – Смотри в глубину. Ты такой же, как мы, ты...

   – Нет. – Злость затопила меня, оскорбительные слова рвались наружу, я готов был обернуться, бросить их в лицо этой женщине. Она ничего не знает обо мне и не сможет узнать. – Я не такой, как вы. Я не боюсь моря. Я люблю его.

   Стекло исчезло из-под моих рук, стало ветром, ледяным и прозрачным. Он ударил меня, лишил дыхания, швырнул вверх. Грозовые тучи качнулись надо мной, молния сверкнула совсем близко, раскат грома и грохот шторма заглушили мои мысли.

   Волны мчались и пенились, огромные, высокие, но берегов не было нигде, лишь горизонт, дымящийся грозой. И белые всплески на гребнях волн, их было так много, сотни и сотни, – паруса.

   Мир качнулся, и я оказался среди мачт, услышал крики, топот босых ног по палубе. Люди тянули веревки, карабкались по канатам, сворачивали паруса. Буря, вдали от дома, вдали от родного мира, и в небе ни проблеска солнца.

   Оно ослепило меня. Вокруг было безоблачное небо, вкус весеннего ветра и солнечный свет, – и я смеялся, падал и взлетал сквозь небесные реки.

   Черное крыло на миг заслонило свет, – я успел увидеть острые перья, волосы, бьющиеся на ветру, и знакомый взгляд.

   Арца?

   И мир распался как сон.

   Вокруг меня снова было озеро тишины, пальцы касались хрусталя, а в глубине зеркала стонало и билось волшебство.

   Арца взяла меня за руку, и я смог выпрямиться, отойти от стекла, полного видений. Голова кружилась, я едва различал, что вокруг. Арца была всполохом темноты, Витини – сумеречной тенью.

   – Что ты видел? – спросила Витини.

   – Море. – Не голос, а выдох, опаленный небом и солью. – Я не такой как вы. Я видел море.

   Витини качнула головой. Я видел, она хочет возразить, сказать мне что-то, но другой голос, холодный и ясный, остановил ее.

   Возле колонн стояла девушка. Я не мог разглядеть ее сейчас, – мир все еще растекался и был неустойчив, – я видел лишь ее темные волосы, белую одежду и пояс, вспыхивающий серебром.

   – Кто вы? – спросила девушка.

   Не отпуская моей руки, Арца шагнула вперед и сказала:

   – Я Арца, звезда Мельтиара. Это Эли, маг из Рощи.

   Я усмехнулся, и собственная улыбка показалась мне пустой и горькой. Вот кем они меня видят, я маг из Рощи.

   – Я Айянира, звезда Эркинара, – сказала девушка, глядя на меня.

   Мир стал прочнее, я уже мог различить ее глаза, они говорили мне: "Ты в моем доме, молчи". Я был уверен, – сейчас она произнесет это вслух, но ее взгляд скользнул прочь, остановился на Арце.

   – Ты должна быть не здесь, – сказала Айянира.

   Ее голос затуманился как волшебное стекло, стал далеким.

   Крылья Арцы щелкнули, раскрылись, исчезли вновь. Я чувствовал, – она напряжена как струна, готовая стать звуком.

   – Уходите, – велела Айянира. Ее голос снова стал прежним. – Вам нельзя здесь находиться без разрешения Эркинара.

   Арца повернулась, вскинула руку, – должно быть, прощалась с Витини, – и повела меня прочь. Я шел, не оборачиваясь, почти не глядя по сторонам.

   Наверное, она ведет меня обратно в тюрьму. Останется ли она там со мной или исчезнет? Грохот моря все еще был так близко, гроза бушевала рядом со мной, но не могла заслонить полет в безоблачном небе, блики солнца на черных крыльях. Почему это зеркало предсказаний не показало мне то, что я так хочу знать? Почему не показало, где Нима, где Джерри, где Лаэнар и Тин? Корабль должен быть уже на полпути к острову, лодка уже могла долететь.

   Мы вышли из устья пещеры, остановились на краю шахты. Свет по-прежнему струился в ней, переплетался сотнями потоков.

   Я повернулся к Арце, готовый обнять ее, прыгнуть с ней вниз. Свет тек по ее лицу, тонул в глазах, касался губ, искрами блуждал в волосах. Она казалась созданной из темноты и сияния, – я должен был дотронуться до нее, понять, что она реальна.

   Арца улыбнулась мне и вдруг замерла. На миг ее взгляд стал застывшим, устремленным в пустоту.

   – Нет, – прошептала Арца и, вырвавшись из моих рук, метнулась вниз.

   Черный всплеск средь вихрей света, – упал так стремительно, что я едва не прыгнул следом.

   Но я не могу летать.

   Я закрыл глаза, прислонился к стене. Холод камня проник в меня, усталость накрыла чувства. Они стали горькими и тяжелыми, влекли меня в сон, в глубину забытья. Я не хотел ни о чем думать.

   Но порыв ветра и звук хлопающих крыльев вернули меня в реальность, я открыл глаза.

   Мои тюремщики стояли на краю колодца.

   – Он тебя бросила, – сказал рыжий. В его голосе больше не было смеха, а взгляд стал жестким и злым. – Ты снова наш.

   Они схватили меня и шагнули в шахту.

   Мы летели вниз, спускались круг за кругом, и я пытался понять, что же случилось, что изменилось, – ведь даже взмахи их крыльев, даже свет в колодце казались мне другими.

   Эли!

   Голос Лаэнара полыхнул как молния, так ярко и близко, – словно и сам он был рядом.

   – Лаэнар!

   Я крикнул это мысленно и вслух, но мерцающий шар уже был рядом, он раскрылся, и меня швырнули внутрь.

   Лаэнар!

   Мысль рванулась наружу, но ударилась о сомкнувшиеся стены тюрьмы и вонзилась мне в сердце.

   Я вскочил и душа взорвалась от песен. Все они, те что я знал, те что я слышал, те что звучали лишь во сне, – стали криком, заполнили мерцающий воздух.

   И отразились эхом, обрушились на меня.

   Я упал на пол, боль раздавила меня, звук собственного голоса сокрушил. Волшебство кипело в крови, кости превращались в пыль, мысли становились ветром, чувства раскалялись как свет.

   Я исчез.

50.

   Я мчалась вниз, мир мерцающей рекой проносился мимо, и я ничего не видела, не могла думать.

   Мельтиар позвал меня, и звук его мысли, пламя души не умолкали в моем сердце, – пока я падала, едва раскрыв крылья, вниз, вниз, сквозь сияние и ветер.

   Призыв звучал, лишенный слов, но кристально-ясный, – Мельтиар хотел знать, где я, цела ли я. Его мысль распадалась на осколки, каждый из них ослеплял, вспыхивал, останавливая сердце. Кровь, лицо Амиры, вывернутое крыло на полу, застывший взгляд, ускользающее тепло. И имя Лаэнара, – оно было в каждой мысли, словно следы яда в жилах.

   Что случилось, пока я была у пророков, там, где тишина и видения заглушают сигнал тревоги?

   Крылья распахнулись в последний момент, – и я влетела в коридор.

   Память о звуках тревоги таилась в стенах, дрожала в плитах пола. Я бежала и эхо било подошвы ботинок, кричало об опасности. Свет ламп стал острым, призрачно-голубым, – опасность, опасность, большая опасность.

   Теперь, после войны?

   Лаэнар предал нас. Правда предал нас.

   Вот дверь в его комнату, вот моя дверь, вот поворот, – я бежала изо всех сил, навстречу силе Мельтиара, по следу его призыва. Краем глаза успела увидеть белую стену справа – там, где всегда начинался восточный коридор. Кто-то перекрыл проходы, опустил барьеры.

   Открыт ли мне путь?

   Я свернула за угол, – распахнутое крыло чиркнуло по стене, – и увидела Мельтиара.

   Увидела Амиру и Рэгиля.

   Барьер перекрывал и этот коридор, отблески ламп мерцали на ребристой поверхности. Возле белой стены лежала Амира, – переломанные пластины крыла вывернуты наружу, кругом запах пороха и крови. Мельтиар был рядом, держал Амиру, касался ее лица. Темнота струилась по его рукам, пылала, пыталась исцелить. Рэгиль стоял на коленях рядом, воздух вокруг него звенел от магии, – она лилась из сердца, из ладоней, стремилась даровать силу и не находила пристанища.

   Что мне сделать, кто это сделал, как мне помочь?

   Моя мысль вырвалась наружу, рассыпалась, раздробилась на отчаяние, надежду и боль. Мельтиар не обернулся, не произнес вслух ни слова, ответил молча.

   Шквал образов захлестнул меня, я перестала дышать.

   Лаэнар с оружием врагов в руках. Другие рядом с ним – неразличимые сквозь боль, рвущую душу. Выстрелы, белое пламя, запах пороха. Амира, падающая на пол. Барьер, рассекающий коридор. Наши враги там, за белой перегородкой.

   И сквозь образы – чувство, накаляющееся с каждой секундой, сокрушающее все. "Поздно, слишком поздно, я пришел слишком поздно".

   Я пришла слишком поздно. Почему меня не было рядом с Амирой? Что теперь делать, что я могу сделать?

   Темнота кружила вокруг Амиры, горела, – но Амира не шевелилась, не дышала, взгляд оставался потухшим, все тело – словно сломанные крылья. Рэгиль протягивал руки, пытался отдать свою силу, – но она возвращалась к нему.

   Этого не может быть. Что-то можно сделать. Я должна что-то сделать.

   Но я не могла шелохнуться, словно в страшном сне.

   Мельтиар прижал Амиру к себе, темнота бушевала вокруг них. Но черные волны отхлынули, исчезли, искры растаяли. Мельтиар медленно опустил Амиру на пол и выпрямился. Его руки были в крови, кровь была на лице, была повсюду.

   Он поднялся и ударил по стене.

   Перегородка взметнулась, открыла коридор.

   Я увидела врагов, увидела предателя.

   Он выглядел как мой напарник – его взгляд, жесты и голос, – но я не знала этого человека, я видела его впервые. Рядом с ним был всадник, тот самый, которого мы хотели убить когда-то. Я успела взглянуть ему в глаза – и он отступил к стене, словно пытаясь слиться с ней. Но белый свет города и сила Мельтиара не позволили ему, – всадник не исчез, лишь стал серой тенью, едва различимым силуэтом.

   Другой, темноволосый, вскинул ружье, прицелился, но не выстрелил. Я помнила и его. Нападающий из деревянной машины, тот, что вместе с Эли нашел меня.

   И женщина с черными косами, старший воин из селения врагов. Она стояла на коленях, склонившись к кому-то, – к девушке с именем западной звезды, которую я столько раз видела в туманных зеркалах рядом с Лаэнаром. Она лежала неподвижно, в крови.

   На миг мне показалось, что впереди лишь наши отражения, вывернутые, искаженные до неузнаваемости.

   Враги в нашем городе, на нашем этаже, после войны.

   Я видела их так ясно, – но словно через перевернутое стекло, на экране приборов. Враги стояли всего в нескольких шагах, но казались такими далекими и нереальными.

   Реальной была лишь неподвижность Амиры; магия, не способная ее исцелить; Рэгиль, держащий Амиру за руку, не сводящий с нее глаз, не обернувшийся, когда поднялся барьер; и Мельтиар рядом со мной, темнота в его ладонях, ненависть и боль, обжигающий и ледяной поток.

   Мельтиар смотрел на Лаэнара, темнота раскалялась, искрилась. И взгляд Лаэнара был таким знакомым, – страх, восторг и ожидание, – словно не он ушел к врагам, не он стрелял в Амиру.

   Словно не он убил ее.

   Я стояла, не в силах пошевелиться, слушала, как звенит и пылает темнота, и знала: сейчас Лаэнар умрет, и ни я, ни Рэгиль не попытаемся спасти его.

   – Уплывай! – сказал Мельтиар, глядя на него. – Это приказ.

   Я успела увидеть, как Лаэнар встрепенулся, словно хотел ответить или рвануться вперед, – но Мельтиар швырнул в него темнотой.

   Она стала вихрем, сияющим и черным, обрушилась на Лаэнара, обрушилась на врагов, скрыла коридор. И исчезла, в одно мгновение, без вспышек и искр.

   Коридор перед нами опустел. Темнота забрала с собой Лаэнара и тех, кто был с ним, оставила лишь тело чужой девушки и следы крови.

   Мир задрожал, расплываясь, слезы сжали горло. Я опустилась на пол, стиснула плечо Рэгиля. Он не ответил, не шелохнулся, – по-прежнему смотрел на Амиру, держал ее за руку. Его душа застыла в крике, в бесконечном падении.

   Мельтиар обнял нас. Мы сидели так, втроем, глядя на Амиру, и время замерло, стало холодным и темным.

51.

   Ветер со мной, но сон ли это?

   Я падаю, так быстро, что воздух распадается на искры, свет распадается на песни. Скалы и стены мчатся навстречу, но я пролетаю сквозь них. Я бесплотен, я легче света, быстрее звука, ветер мчится за мной и не может догнать.

   Ветер кричит что-то мне вслед, – но я уже далеко, я падаю сквозь мир и не задеваю его.

   Эхо войны накрывает меня – как оно задержалось в этих каменных стенах и черных плитах? Я успеваю вдохнуть запах пороха, звук выстрелов и боль, и они исчезают в вышине. Я падаю, стремительно, в бесконечность.

   Но я стою на земле. Чувствую ее босыми ногами, – она рыхлая, прогретая солнцем. Солнце почти в зените, оно сияет сквозь ветви, сквозь шелестящий узор листвы. Деревья вокруг меня, тропы сплетаются, бегут между ними, золотистые тени дрожат. Волшебство касается кожи, холодит дыхание, и я улыбаюсь.

   Я в Роще.

   Но разве это возможно? Я помню, там что-то случилось, или я хотел что-то сделать. Да, я хотел уйти из Рощи.

   Но я здесь. И Роща бесконечна, – дома не теснят ее, каменные стены не закрывают, нет ворот, нет границ. Роща повсюду. Куда я хотел уйти?

   – Эли, – говорит Нима.

   Она стоит передо мной, я держу ее за руки. В ее волосах рыжие искры, в глазах солнечные блики. На запястьях у нее тканные браслеты – я помню каждый из них, а на шее незнакомое ожерелье – сердолик, золото и янтарь. Нима улыбается, но в глубине ее глаз беспокойство, словно она боится за меня.