Текст книги "Реликт (СИ)"

Автор книги: Влад Тепеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Хм… Я ни хрена не понял, но звучит обнадеживающе.

Меннинг вздохнул.

– Все не так радужно на самом деле. Знаете, что такое «бутылочное горлышко»?

– Дайте подумаю… горлышко бутылки?

[1]Starshot – «звездная картечь» (англ.)

Какая-то херня с арифметикой

Я вошел в брифинг-рум и увидел там Еву, Рика и Морти, изрядно чем-то озабоченных.

– Случилось что?

Ева подняла на меня хмурый взгляд и сказала:

– Да, тут какая-то херня с арифметикой.

– В смысле?

– Ну вот смотри: книгу эту добавили в избранное более шестисот человек. Читают – почти пятьсот. А лайков чуть больше двухсот.

Я почесал голову.

– И правда, херня. Читать, но не лайкать – это как наворачивать угощение в гостях и не хвалить хозяйку… И что вы собираетесь делать с этим?

Морти отхлебнул кока-колу и сказал:

– Есть мысль, что тебе нужно убить Войс и трахнуть Стеллу.

– Ну со Стеллой ясно, а с Войс за что так жестоко?

– В истории слишком мало жестокости и секса, как нам кажется. А еще нужно больше материться, и не вот это вот твое «блджад», а открыто. Книга же 18+.

– Может, лучше я просто изнасилую их обеих? Тут вам и секс, тут вам и насилие… А вообще вы не рассматривали вариант, что просто автор – тупая бездарь?

– На твоем месте я бы такого вслух не говорила, – посоветовала Ева. – Если, конечно, ты сам себе не враг.

Я фыркнул.

– Подумаешь… Я смерти давно уже не боюсь, если что.

– Так смерть еще не самое страшное. Он ведь может просто сделать тебя геем. Нынче это в моде.

Я почувствовал, как по спине ползут мурашки.

– Да ну, бросьте, этот добрейший и талантливейший человек никогда так со мной не поступит. И вообще, если он так сделает – от него отпишутся все его читатели, чай, он в рунете работает, а не тут у нас в Америке, там герои нетрадиционной ориентации непопулярны.

– Пф-ф-ф, – хмыкнул Морти, – хреново ты знаешь писателей, особенно нашего. Ты заметил, что я в каждом эпизоде вечно с кока-колой? А я ее, блджад, трындец как не люблю…

Тут дверь распахнулась и на пороге появилась Стелла.

– Привет! – радостно улыбнулась она. – Чего тут киснете?

– Да так, у нас существенный недобор лайков по сравнению с числом читателей, – ввел ее в курс дела я. – Вот и думаем, что делать.

– Ха! Это вообще не проблема, вот смотрите! – Стелла подошла к окну, распахнула его и завопила во всю ивановскую: – Эй, вы там, по то сторону монитора! Да, вы! Вот ты, конкретно ты! Мы тут Землю спасаем, а ты жлобишься лайк поставить? Ты вообще в курсе, что если мы забьем болт на это дело, то рептилоиды придут за тобой уже в следующем году? Давай, не будь жлобом и жмакай лайк прямо сейчас! Ты же помнишь, что каждые сто лайков – увеличенная внеочередная прода?

Мы вчетвером переглянулись.

– Мне кажется, ломать четвертую стену было так себе идеей, – осторожно заметил я. – Думаешь, сработает?

Она самоуверенно ухмыльнулась и фамильярно похлопала меня по плечу:

– А то! Учись, старый пердун! Завтра посчитаем прибавку!

Я посмотрел Стелле вслед и мысленно пообещал себе, что однажды я ее все-таки убью.

Да, дорогие читатели, это шуточная глава. Тыкайте лайки, вам несложно, а мне приятно!

Охота

Меннинг вздохнул.

– Все не так радужно на самом деле. Знаете, что такое «бутылочное горлышко»?

– Дайте подумаю… горлышко бутылки?

– В генетике этим термином обозначают катастрофическое уменьшение популяции, как следствие, происходит снижение генетического разнообразия. Чтоб не ходить далеко за примерами – это гепард. Считается, что в некой катастрофе выжила лишь одна пара. Ныне гепард близок к вымиранию, у него серьезные проблемы. У вас все еще хуже: по факту, выжила лишь одна особь, то есть вы. Клонировав вам пару, мы мало чего добьемся, потому что это не просто инбридинг, а инбридинг в квадрате. Даже не брат с сестрой, а еще хуже. Сам с собой, получается.

– И каковы ваши прогнозы?

– Клонированная подруга решит проблему вашего одиночества. На большее, то есть на здоровое потомство, особо не рассчитывайте. С другой стороны, для вас это не смертельная проблема, потому что вы очень долго живете, а генетика на месте не стоит. Если нам удастся точно установить степень вашего родства с нами… скажем так, существует возможность выведения гибридного вида, заимствующего часть генов у человека. Не совсем то же самое, что полное возрождение вида, но… лучше, чем ничего, вы согласны?

Я вздохнул.

– Согласен. С другой стороны, клонируйте женский вариант меня, а там посмотрим. Чтоб вы понимали, нас всегда было очень мало, и в конечном итоге мы вымерли отнюдь не из-за генетического однообразия.

* * *

Еще несколько дней прошли в тишине, пока однажды утром я не приперся в столовую и не узнал, что мяса нет, потому что грузовик в восемь утра почему-то не приехал.

Я отправился в брифинг-рум и застал там Рика, Морти, Саммер, Войс и Стеллу, которая сразу же показала мне свой милый дружелюбный оскал.

– Господа, не подскажете, где в этом городе ближайшая мясная лавка? А то в столовой мясо кончилось, и бекон тоже, а грузовик с мясом запаздывает.

– Так сосиски есть и сардельки, нет? – удивилась Саммер.

– Я их не ем с тех самых пор, как торчал две недели на прииске, который был отрезан от мира бураном. Из мясных припасов там оказались только сосиски… в которых не оказалось мяса. Дело было в Советском Союзе – там такие сосиски были в порядке вещей. Когда прибыли спасатели – они долго недоумевали, почему один из артели выглядит почти как узник Бухенвальда, хотя остальные в полном порядке…

– И чем это кончилось? – полюбопытствовал Морти.

– У спасателей с собой была тушенка, которая точно спасла кому-то жизнь, я уже из последних сил держался.

– О, вот и грузовик, – сказал Рик, бросив взгляд в окно.

Я поспешно пошел к грузовой двери и решительно потребовал первым делом выгружать мясо.

– В следующий раз, джентльмены, приезжайте вовремя, – буркнул я водителю и экспедитору, – а то такие опоздания могут иметь последствия…

– У нас форс-мажор случился, – развел руками экспедитор, – аккурат на мосту авария, дорогу перегородило, так еще и к тому же перевернулась машина, перевозившая льва. Клетка открылась и хищник выбрался, даже пострадавший был, его спасли только благодаря громким гудкам других автомобилей, лев испугался и убежал в лес.

Я повернулся и стремглав понесся в брифинг-рум. Влетаю и вижу, что тут еще и Ева появилась.

– Ева, мне срочно нужна машина и водитель! И пара ружей-сеткометов, тех, которыми вы меня ловили!!!

– Что стряслось⁈

– В паре десятков километров от города сбежал из перевозчика лев!!!

– И что? Это дело полиции.

– Да к черту полицию!!! – завопил я. – Я должен добраться до льва первым!!! Это срочно, черт возьми!

– Зачем⁈

– Господи, дай мне сил… Вам, травоядным, не понять охотника! Срочно, Ева, дай мне машину и водителя!

Ева вздохнула.

– У нас сейчас нет свободных машин. У нас как бы не автопарк, и персонал, которого у меня меньше, чем хотелось бы, тоже делом занят, а не штаны протирает.

– Есть же оперативная группа!

– Они сейчас на другой базе. Владислав, лев – не наша забота, понимаешь? Мне сейчас совершенно некого дать тебе как водителя, а те, которых я могла бы тебе дать… они не сядут с тобой в одну машину и не останутся с тобой с глазу на глаз, понимаешь?

– Черт бы взял!

Тут Стелла наклонилась к Войс и сказала:

– Ладно, я к тебе потом загляну, когда ты тут закончишь.

И пошла на выход мимо меня.

Я с надеждой и мольбой смотрю на Войс:

– Может, ты меня отвезешь, а?

– Извини, я занята.

– Это важно! Я обещаю больше не домогаться!

Она вздохнула:

– У меня нет прав. Я не умею водить, даже если госпожа Леринц даст тебе машину.

У меня осталась последняя надежда.

Поворачиваюсь вслед уходящей к двери Стелле:

– Стелла, ну ты-то точно умеешь водить! Не в службу, а в дружбу…

Она обернулась и едва не расхохоталась:

– В дружбу? В дружбу?!! Я последний человек на свете, который станет оказывать тебе дружеские услуги, и, признаться, была уверена, что ты – последний, кто об этом попросит! Но у тебя хватило наглости – и это после того, как ты…

– Слушай, Стелла… Пожалуйста. Если ты меня отвезешь – я прощу тебе твою попытку меня убить.

– Зато я никогда не прощу тебе твою.

– И не надо.

– Ну и зачем мне твое прощение в таком случае?

– Будешь ненавидеть меня в одностороннем порядке. Ну, типа игры в одни ворота.

Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза.

– Ладно, – неожиданно согласилась она.

– Мудрое решение. Поехали быстрее, только я со склада возьму сеткометы.

Тут послышался голос Евы – с уже знакомыми мне стальными нотками.

– Надеюсь, каждый из вас понимает всю полноту последствий, если вернется без другого?

– Вполне, – кивнула Стелла.

– Вполне, – сказал я. – Позвони на склад, пусть дадут сеткометы.

– И я свой автоматический дробовик возьму.

– Зачем дробовик? – подозрительно нахмурилась Ева.

– Ну мы же за львом едем.

Я резко повернулся к ней:

– Нет, Стелла, это я еду за львом, а ты меня везешь – и только. Это моя охота и моя добыча!

– Не вопрос, но если у тебя охота пойдет не по плану – мне придется чем-то защищаться, ага?

В арсенале нам выдали требуемое, затем мы пошли на парковку и загрузились в машину Стеллы – весьма броский красный джип. Она бросила свой дробовик на заднее сидение и достала из багажника автоматическую винтовку, которую тоже бросила к дробовику.

– Продолжаешь носиться с запрещенным оружием? – полюбопытствовал я, садясь рядом с водительским местом.

– Ага. Только теперь я официально служу в спецподразделении, о чем имею удостоверение.

Она завела двигатель и вырулила со стоянки.

– Фанатка больших пушек?

– Не особо. Но в мире полно людей, с которыми стоит встречаться, только имея превосходящую огневую мощь… И не только людей.

– Да уж. А теперь гони.

До моста мы домчались за пятнадцать минут.

Выяснилось, что все побитые машины – аж четыре штуки, не считая перевернувшегося грузовика – еще на месте. Аварийщики, растащив затор по минимуму, только чтобы мост стал проездным, скрылись в своей машине. На месте – всего одна машина полиции.

Мы останавливаемся, вылезаем. К нам сразу же подходит коп с помповым дробовиком в руках.

– Мисс, вам следует вернуться в машину, и вам тоже, сэр. Тут бродит голодный лев, знаете ли, и это не шутка. Пока не придет подмога и не устроят облаву – это место опасно для жизни.

– Мы в курсе, спасибо, – сказал я, вынимая с заднего сидения сеткометы.

– Мы и есть подмога, офицер, – очаровательно улыбнулась Стелла, беря в руки свой АА-12.

– А у вас есть на это разрешение? – подозрительно спросил коп.

– Конечно. Вот.

– Стелла, открой багажник, одолжу у тебя монтировку, – сказал я.

Она открыла, я вынул оттуда инструмент и двинулся к опрокинутому грузовику под несколько удивленным взглядом полицейского. Впрочем, он ничего не спросил, вероятно, полагая, что я тоже спец из серьезной конторы и знаю, что делаю.

Впрочем, эта догадка верна, хоть и основана на ложных предпосылках.

Я быстро обнаружил место, где лев напал на человека, по каплям крови. Человек спасся, скрывшись внутри ближайшей помятой машины, внутри которой все еще сидит водитель.

Стучусь в стекло.

– Прошу прощения, сэр, вы не подскажете, куда побежал лев?

– Вон туда, – ответил пожилой джентльмен. – А это у вас ведь не ружья, молодой человек?

– Нет, что вы, это сеткометы.

– Полагаю, вы знаете, что делаете, да?

– Конечно. Несмотря на мой возраст – я специалист по поимке львов. Спасибо за помощь.

След я взял сразу: талант, как говорят, пропить нельзя, с инстинктами та же картина. Хотя в последний раз я шел по следу льва почти две тысячи лет назад, мне начало казаться, что не было всех этих лет и сейчас я снова в Греции, иду по следу последнего европейского льва.

Лесок тихий, небольшой, но густой. Это определенно мое поле, потому что если этот лев и был пойман в природе – то только в Африке, где он обитает в саваннах, но не в густых умеренных лесах, а я в таких прожил большую часть своей жизни. Лев сбит с толку, он не знает, что ему делать и куда идти. Пытается ли он спрятаться? Вероятно, да.

Но почва влажная, отпечатки лап видны хорошо. Судя по глубине следа – лев весит около ста семидесяти килограммов или больше, но двухсот нет. Не рекордсмен, но крупный.

Мои чувства обострены, к тому же я хорошо вижу цепочку следов на двадцать метров вперед и потому не иду строго по следу, а подхожу к нему только в определенных местах, чтобы увидеть следующие двадцать метров маршрута. Остальной путь прокладываю по наиболее открытым местам, чтобы исключить шанс внезапного нападения.

Лев, впрочем, оказался не семи пядей во лбу и устроить засаду на собственных следах не догадался, это вообще не львиная повадка, да и откуда ему знать обо мне?

Да он особо и не пытался куда-то убежать, потому что я наткнулся на него всего после каких-то семи сотен метров пути через лес. Он лакал воду из ручья на поляне, когда я появился из кустов.

– Ку-ку, гривастый, – сказал я. – А прайда-то рядом нет, незадача, да?

Львы, конечно, не понимают человеческую речь, но удержаться от ехидства и злорадства в такие моменты мне трудно. Говорят, с кем поведешься, того и наберешься, а я вот уже давненько вожусь с людьми, и это далеко не худшее, чего я у них поднабрался.

Мы смотрим друг на друга, лев пытается понять, насколько сильно ему повезло встретить в лесу одинокого двуногого, я – на сколько этого льва хватит. Выглядит крепким, должно хватить надолго.

Он разворачивается ко мне всем корпусом и начинает осторожно приближаться. Опасается, что у меня есть страшная дуделка? Зря, если так: дуделки нет, но есть кое-что похуже.

Втыкаю монтировку в землю и перехватываю поудобнее сеткомет. Предохранитель простой, пневматический заряд в стволе, стрелять готов.

Лев взревел – самцы любят эту тактику запугивания жертвы – и бросился на меня. Выстрел с трех метров, уклонение – и вот лев пролетает мимо меня и кувыркается по земле, не сумев удержаться на спутанных передних лапах. Правда, попадание не очень удачное: сеткомет явно рассчитан на захват цели размером с человека.

Подхватываю второй сеткомет и стреляю еще раз. Этот выстрел намного удачнее, потому что лев лежит на боку и пытается стряхнуть сетку с лап, которые вытянуты в мою сторону. Как итог, сеть уверенно «надевается» на лапы, цепляясь за когти.

Монтировка в руке, а сам я уже рядом. Все-таки прогресс – штука в чем-то приятная: монтировка удобнее каменного молота, легче и не такая смертоносная, а приятные вещи я всегда стараюсь растянуть.

Мой первый удар приходится по лапе. Хруст кости и дичайший рев боли. Лев переворачивается на живот, пытаясь встать на спутанные лапы, и я попадаю вторым ударом точно в челюсть, да так, что эхо идет по лесу.

Агонизирующий львиный рев под аккомпанемент монтировки и хрустящих костей – есть ли на свете более приятная для моего слуха песня?

Риторический вопрос.

* * *

Стелла появилась с дробовиком наперевес в десяти метрах от меня, оглянулась по сторонам и направилась ко мне. Следом из кустов выскочили оба копа, один с дробовиком, другой с автоматом Стеллы.

– Срань господня! – выдохнул один, завидев меня, – да он весь в крови!

Я, сидя у дерева на земле, ничего не отвечаю: дыхание мое тяжелое, я его еще не восстановил как следует.

– Черт, аптечка в машине осталась! – спохватился второй коп.

Поднимаюсь, чуть пошатываясь от усталости. Копы малость офигевают, затем первый смотрит на льва вблизи и выворачивает наружу все съеденные пончики.

– Нехреново ты тут повеселился, – протянула Стелла.

Надо отдать ей должное: желудок у нее крепкий. Хоть бы что – а тут уже и второй коп блевать начинает.

– Так себе, – буркнул я и вручил ей монтировку. – Сеткометы забери, казенные, чай…

И двинулся в обратный путь, оставив полицейских у туши.

Вернувшись к машине, плюхаюсь на сидение, откидываю спинку назад. Ух, хорошо расслабиться после такого-то напряжения. И на душе спокойно и светло.

Стелла бросила сеткометы и оружие на заднее сидение, села за руль и завела двигатель.

– Вообще для таких случаев люди придумали ружья, в том числе автоматические, – заметила она. – Сколько раз тебе пришлось ему врезать? Ревел-то он долго… А как так вышло, что туша просто в фарш, а голова осталась почти целая?

– Если б я бил по голове – он издох бы намного раньше. Да и то не фонтан… Раз пятьсот врезал, но кошак драный подох где-то на четырехсотом с хвостиком.

Стелла развернула машину и спросила:

– А зачем ты его так?

– Я хотел, чтобы он страдал, и сожалею, что он страдал так мало.

– Ты ненавидишь других хищников?

– Только львов. Мы все ненавидели львов. Самое мерзкое животное на свете. Или как минимум из кошачьих.

– Почему?

– А ты подумай, чем львы принципиально отличаются от всех крупных и средних кошек. Вообще от всех кошек без исключения.

А вы как думаете, дорогие читатели, чем лев отличается от всех крупных кошачьих?

Пишите в комментариях:)

Спасение мира – очень скучное занятие

Минуты две были слышны только урчание двигателя и шуршание шин.

– Львы живут прайдами и охотятся группой, – внезапно сказала Стелла.

Умная. Хотя это я и так знал.

– Верно. Именно групповой охотой они нам так ненавистны. Быть доминирующим суперхищником и охотиться группой… Не знаю, применимо ли слово «подлость» к неразумным животным – но, в общем, как раз потому мы всегда считали их своими главными врагами. Доминирующие хищники должны драться друг с другом один на один и охотиться в одиночку. Охотиться группой – удел слабых. Таких, как волки или гиены. Для крупного сильного зверя это… совершенно неприемлемо.

Стелла хихикнула с ехидцей.

– А забивать жертву монтировкой, перед тем спутав ее сетью, «кодекс суперхищника» позволяет?

Я вздохнул.

– С равными я дерусь честно. Ни разу в жизни я не применил человеческое оружие против медведя и большую часть боев с кошачьими не применял свой смертельный укус. В половине боев с хищниками я одержал победу без убийства. Но львы… Львы это другое. Это очень личное. Я мечтаю однажды убить последнего льва на планете. Хотя, вообще говоря, мечтать нам зачастую не дано.

– Львы убили кого-то из твоих?

– Да… моя мать погибла, защищая меня от трех пещерных львов. Они все тоже погибли, но у матери не было шансов выжить. А я был молод и тяжело болел. Все происходило на моих глазах, и я ничего не мог сделать… По мере жизни то, что было сто лет назад, окутывается туманом. То, что происходило тысячу лет назад, и не одну, остается в памяти в очень общих чертах, так, будто это происходило не с тобой, а кто-то рассказал тебе… Но моя мать… я уже не помню ее лица. Помню только ее тепло и заботу… И ее последний бой. Я помню и свои отчаяние, горе и боль, словно это произошло месяц назад. Так что мое желание, чтобы каждый убитый мною лев страдал, ты, я полагаю, поймешь.

– Давно это было?

– Давно. Вы, кроманьонцы, только-только появились в Европе.

– И за столько тысяч лет ты так и не смог простить?

Я покачал головой.

– С прощением у нас все еще хуже, чем с ложью. Мы на это физически не способны, как мне кажется.

Стелла саркастично хмыкнула.

– А, ну это я знаю, что с ложью у тебя дела обстоят лучше, чем с прощением. Когда именно ты лгал? Когда говорил, что простишь меня, или когда говорил, что не способен прощать?

Я усмехнулся.

– Я не лгал. Я действительно прощаю тебе то, что ты пыталась меня убить. Я прощаю тебе то, что твоя машина красного цвета. Я прощаю тебе, что твои имя начинается на «С», а фамилия – на «Ф». Я прощаю тебе, что небо синее, вода мокрая, а снег холодный. В общем, я легко и непринужденно прощаю тебе абсолютно все то, за что никогда не держал зла.

– В смысле? Не держал зла, но в живот пырнул?

– Меня можно вынудить на жестокость, спровоцировать на насилие, заставить защищаться… Но я никогда не ненавидел людей, которые пытались меня убить. Я не вижу тут повода для обиды. Я – хищник. Вы – добыча. Хищнику естественно есть добычу, а добыче естественно пытаться убить хищника, таков порядок вещей. Ненависть – это эмоция, которая заставляет добычу враждовать с охотником. Но я – охотник, я не враждую со своей едой, кроме собственно охоты ради пропитания. И поэтому мы в большинстве своем не способны ненавидеть. И даже наша вражда со львами не была ненавистью, это мой личный «пунктик», и только потому, что в той ситуации я сам оказался жертвой. Ничего подобного я никогда ни к кому не испытывал. Если не умеешь ненавидеть и копить обиду – то и уметь прощать незачем.

Стелла потерла живот.

– Свежо предание, да верится с трудом.

– Понимаешь, Стелла, я убиваю зачастую очень быстро. Я умею это делать. Обычно в аналогичной ситуации я бью ножом в сердце, в горло, перебивая позвоночник, в висок, в глаз, в рот, снизу в челюсть, чтобы пробить нёбо и поразить мозг. Ломаю или сворачиваю шею, вырываю горло… Я знаю много способов убить быстро и наверняка. А удар в живот случился не от желания причинить тебе мучительную смерть, а от нежелания убивать. Необходимость убить врага вступила в конфликт с нежеланием делать это, и получился промежуточный результат – удар, убивающий не мгновенно. Из-за чего тебя и спасли.

– Вау… Теперь я должна поверить еще и в твою врожденную доброту?

– Не приплетай доброту туда, где все объясняется и без нее. Ты оказалась молодой девушкой, то есть самкой в детородном возрасте. Запретной добычей. Мудрый охотник не ест фертильных самок своей малочисленной еды, если не хочет впоследствии сдохнуть от голода. Будь это иначе – тут сейчас не было бы ни меня, ни тебя, ни этой машины, ни этого шоссе. В природе не существовало бы ни нас, ни вас. Мы ели вас по необходимости – но при этом заботились о вашем выживании, следили за сохранением поголовья… Кроме того… Понимаешь, у нас вообще, как бы странно это ни звучало, существует некая тяга к молоденьким особям нашей добычи противоположного пола. Симпатия, эмпатия, что-то такое. Просто самый простой способ внедриться в стадо или семейную группу людей для меня – через молоденькую девчонку. Наблюдаешь за стадом, ищешь чуть отбившуюся от стада самочку и появляешься перед ней. Быстро завоевываешь ее симпатию тем или иным способом – и она сама приводит тебя к своему стаду. К чужаку, которого привела своя дочь, доверия больше, чем просто к чужаку. Вуаля. Дальше разборка с кем-то из крутых мужчин, чья это была самочка – и вот в стаде новый альфач, которого старики, желающие своей дочурке мужа посильнее да покруче, признают своим. Дело сделано. А еще проще – если девчонка совсем юна и пока не имеет партнера, тогда можно присоединиться к стаду даже без драки.

– Хм… И это действительно работало?

– Это и по сей день работает. В общем, чтобы быстро завоевывать симпатию девчонки, нужно эту самую симпатию чувствовать на самом деле, она не раскусит игру, если чувство настоящее. Такое же приспособление, как и внешнее сходство. Ну вот этот рефлекс и сработал в нашем инциденте. За всю мою жизнь мне несколько раз приходилось убивать молодых женщин, когда те не оставляли мне совсем никакого выбора… Но ты первая девчонка, которая пыталась меня убить. Не делай так больше, ладно? Или хотя бы подожди несколько лет и повзрослей немного.

– Я над этим подумаю, – сказала Стелла.

– А теперь сделай одолжение – притормози у той закусочной и купи мне пару бургеров. Я так и не позавтракал сегодня.

– Эх-х-х… Ладно. И надо себе записать не ходить с тобой в зоопарки и цирки.

Я усмехнулся.

– Лев в клетке – чужая добыча. За многие тысячи лет я хорошо усвоил, что не стоит посягать на чужую добычу без крайней необходимости.

* * *

На следующий день на утреннем брифинге выяснилось, что Войс умудрилась найти прямо в этом же городе человека, очень похожего на одного из «кандидатов в андроиды», но несколько более старого: кандидату, видному корпоративному деятелю, около сорока пяти на вид, по официальной биографии – сорок четыре, а найденному человеку – примерно пятьдесят. Однако поразительное сходство не заметить нельзя.

– Поразительно, – сказала Ева. – Войс, как вам это удалось?

– Эм-м-м… – замялась Войс.

– Она взломала наши сервера изнутри, сделала из них свою «бот-сеть», – мрачно сказал Рик, – и запустила на ней нейросеть Зеродиса.

Ева и Морти уставились на Войс с неприкрытым осуждением.

– Так я это, ради спортивного интереса и тренировки, – с невинным выражением лица ответила Войс. – Все равно вы не используете свои вычислительные мощности на сто процентов, не пропадать же добру?

– Давайте чтобы это было в последний раз? – не то предложила, не то потребовала Ева.

– Да-да, конечно.

Вызвали лидера оперативной бригады, «Быка», и начали решать, как провести проверку. Обсуждение длилось полчаса, и я уже предвкушал хоть какое-то развлечение, поскольку Ева очень хотела опробовать в деле меня или Стеллу, а лучше сразу обоих.

Однако через полчаса поступил звонок от агента, который уже успел навести справки. Оказалось, что цель имеет семью и уже взрослого сына, сказочного оболтуса, не сказать еще хужей, сильно похожего на отца. Более того, цель живет в этом городе всю жизнь и имеет одноклассников, сотрудников, коллег и так далее, которые его знают много лет.

Эта информация была получена легко и просто, по большей части из интернета. Затем агент нашел и позвонил нескольким людям из круга знакомств цели, таким образом, для расследования агент даже не выходил из своего кабинета.

– Интересный сбой, – заметил Морти. – Мне казалось, нейросеть не должна реагировать на людей, на которых в интернете так много информации.

– А это не та нейросеть, – ответила Войс. – Это моя собственная, я ее в порядке эксперимента написала. У нее другая функция.

– Какая? – оживился Рик.

– Давайте предположим, что пришельцы… ну, например… кузнечики. У них лица кузнечиков, они идентифицируют друг друга как кузнечики. Художник-человек может нарисовать портрет несуществующего человека из головы, без модели. Художник-кузнечик, скорей всего, не сможет. Даже у людей часто бывает так, что люди иной расы кажутся на одно лицо. Многие белые или черные даже не умеют различать азиатов, то есть китайцев, корейцев, японцев, таиландцев и прочих, хотя они разные.

– Вы имеете в виду, что пришельцы для создания неотличимого от человека андроида вынуждены использовать в качестве модели реального человека? – ухватила мысль Ева.

– Верно. При этом самым рациональным ходом будет взять совершенно никому не известного человека, ничем не выделяющегося, сделать с него копию и выждать несколько лет, чтобы модель постарела и андроид перестал быть точной копией. Более того, можно делать копию с постепенно стареющей модели периодически и таким способом получать «естественно стареющего» андроида. Потому я запустила нейросеть в режиме поиска лиц, похожих на прогнозируемое устаревание наших вероятных кандидатов.

– Хм… И правда, – согласился Морти. – Если снятие копии происходит скрытно и дистанционно – убирать модель не нужно и даже вредно. Получается, что мы имеем новый критерий для поиска андроидов: наличие человека, выглядящего как постаревший кандидат.

На этом брифинг закончился, а я грустно вздохнул: спасать мир, оказывается, просто трындец как скучно!

Двадцать минут спустя, когда я в столовой заедал печаль большим куском зажаренной на гриле грудинки, ко мне подсела Войс.

– Привет еще раз, – сказал я, – хочешь мясца?

Она усмехнулась:

– Это так ты в доисторические времена подкатывал к женщинам, которых планировал съесть?

Я хмыкнул:

– В доисторические времена я всячески избегал есть женщин. По многим причинам. Но частично ты права, это был один из основных методов «подката». Ищешь стадо людей, занимающихся собирательством, ждешь, пока от основной массы в сторону отобьется симпатичная самочка и аккуратно подкатываешь со словами «привет, ты мне нравишься. Хочешь кушать?». Вот прямо так, слово в слово, только без «привет», тогда такого слова просто не существовало. Делишься с ней мясом – и вуаля, она уже твоя и ты в ее стаде. Тогда нравы были простые, к мужчинам предъявлялось лишь два требования – уметь добыть мясо и уметь отбиться от хищника. И никаких вопросов к методу входа в Фейсбук.

– Угу… И бедняжки даже не подозревали о происхождении того мяса, которым ты их угощал…

Я хмыкнул:

– А вот и нет. Во-первых, в те времена каннибализм был нормой. Даже те общины и стада, которые такого не практиковали, могли употребить в еду убитого врага в самом крайнем случае или даже съесть погибшего соплеменника. Кроме того, если, предположим, им удавалось убить мужчин враждебного племени или группы, то молоденьких девочек и детей зачастую забирали себе. Таким образом, всегда был большой риск напороться на девчонку, которая умеет отличить человечину на вкус, даже если ее группа не практикует каннибализм, а тогда хорошего приема ждать не приходилось. Во-вторых… понимаешь, чем лучше я вливался в человеческое стадо, тем меньше мне приходилось есть его представителей. Я – узкоспециализированный хищник, я не могу охотиться ни на кого, кроме людей. Другую добычу мне просто не поймать. Но оказалось, что вы, люди, освоили охоту кучей способов. Затесавшись в группу или племя, я ходил с ними на охоту, а они снабжали меня оружием, и оно, оружие, в корне изменило правила игры. Люди перестали быть основой моего рациона, пока я находился среди них и вместе с ними охотился на животных. Человеческое стадо превратилось в мой резервный запас еды на черный день, которое я не только не расходовал без крайней нужды, но и защищал от других хищников. Так что если ты видишь во мне зверя, питающегося людьми – то это не совсем так. Да, я и по сей день ем людей, но только в том случае, если они лично мне несимпатичны или враждебны. Последняя ситуация, когда я против своей воли был вынужден съесть случайного прохожего, не сделавшего зла ни мне, ни моему окружению, случилась еще во времена, когда вы делали оружие из бронзы.

Войс мрачно хихикнула:

– А сколько случайных прохожих ты съел по своей воле?

Я вздохнул.

– Знаешь, почему вы выжили, а неандертальцы вымерли?

Она нахмурилась сильнее.

– До знакомства с тобой я была уверена, что они проиграли борьбу за выживание более прогрессивному виду, который приручил пса, освоил огонь, изобрел лук…

Я покачал головой:

– Более прогрессивным видом были неандертальцы. Они были умнее вас, у них были более развиты чувства, они были физически сильнее и выносливее. Неандертальцы метали тяжелые копья намного дальше вас, что в лесу имело решающее значение. Правда, у вас были длиннее ноги, вы выигрывали в мобильности, а она имела колоссальное значение. Но все ваши изобретения были лишь костылями, призванными компенсировать вашу слабость. Вы выжили благодаря всего лишь одному-единственному изобретению… Вы придумали имена, а у неандертальцев их не было.