Текст книги "Реликт (СИ)"

Автор книги: Влад Тепеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

А вот и девочка с обложки появилась… во второй раз:)

Сорок метров от парковки до парка – вот и научился. Первые двадцать метров на коньках стоял чуть неуверенно, вторые двадцать – словно с роликами на ногах родился. Жаль мне людей: координация никакая, реакция ниже плинтуса, чтобы что-то делать уверенно, им нужны годы тренировок – и это при их-то ограниченной, короткой жизни…

Несусь, со свистом обгоняя бегунов, конькобежцев и велосипедистов. Вот и трек, рядом трамплины, много их. Так, где цель?

Цель – симпатичная, но не очень спортивная деваха, выглядящая несколько взрослее своих пятнадцати – обнаружилась у самого большого двойного трамплина, и не одна, а с подружкой. Сидят на лавочке и наблюдают, как на трамплинах выделывается рослый мускулистый мулат на скейтборде, подружка «цели» поправляет шнуровки роликов.

Мулат, к слову, хорош: движения быстрые, трюки и пируэты четкие. Что он один из лучших тут в данный момент, видно уже по тому, что многие парни и девушки на скамейках вокруг – отдыхающие или просто ждущие своей очереди – довольно внимательно следят за мулатом. Видимо, демонстрируемый им уровень достоин уважения других людей.

Я подкатил поближе и специально стал так, чтобы попасть в поле зрения цели, частично загородив обзор на левый край площадки: теперь она меня заметит. О, уже заметила.

Тут мулат выдал последний трюк и сорвал средненькие аплодисменты.

Пора.

– Ничего так перформанс, бро! – громко сказал я довольно небрежным тоном. – А есть тут кто-нибудь, который может показать такие же трюки, но на роликах?

Разумеется, вся взгляды сходятся на мне: ну а что, тут выступает мастер локального уровня, и вдруг выныривает школота вроде меня и выдает оценку вроде «ниче так, сойдет, но ничего особенного». Ясно, что сейчас во многих головах вертится вопрос «а это, блджад, кто такой вообще⁈».

Первым отозвался мулат.

– А ты, типа, его на состязание вызвать собрался? – спросил он насмешливо.

Включаю дурачка:

– Да нет, мне бы просто трюки и технику посмотреть. Ты годно выступил, но ты на скейтборде, а я, видишь, на роликах, и потому чисто технически не смогу повторить твои маневры, смекаешь?

Тут отозвался другой парень, с виду латинос, как раз завязывающий на ноге ботинок с роликом:

– Так ты таки посоревноваться хочешь?

– Да нет же, я прямым текстом говорю, что мне бы посмотреть трюки. Программу чтобы узнать. Я просто раньше никогда не видел трюков на роликах.

Грянул взрыв хохота: парень, который свысока давал оценки мастерам, сам оказывается новичком.

– Паря, ты немного площадкой ошибся, – с улыбкой сказала мне какая-то девица. – Тебе во-о-он туда, на первую площадку для начинающих, тут только опытные люди тренируются.

– Что мне делать на площадке для начинающих?

– А ты давно упражняешься?

– На роликовых коньках? Вчера подарили, сегодня вот первый раз надел. Потому и говорю – покажите мне кто-нибудь, как надо.

Снова смех. «Цель» за спиной смеется особенно звонко.

– Господи, откуда ты такой взялся! – ржет девица-советчица. – Ты вначале попробуй повторить то, что делают новички – сразу поймешь, что трюки спецов тебе рановато пытаться исполнить. Тут все сплошь народ, который тренируется не первый год, понимаешь?

Так, пора валить всех наповал.

– Мне не нужны тренировки, – заявляю я. – Тренировки нужны слабым и неуклюжим, чтобы заменить отсутствие таланта наработанными рефлексами. Сильным и ловким это ни к чему. Я поднимаю стокилограммовую штангу одной рукой, я в два раза быстрее Брюса Ли и пробегаю стометровку за четыре секунды, мне не нужны тренировки. Я просто посмотрю, как трюки исполняются – и повторю.

Вначале повисла могильная тишина, а затем один парень с «ирокезом», выкрашенным в ярко-красный цвет, тоже скейтбордист, заметил:

– Просто между прочим, стометровка за четыре секунды – это девяносто километров в час. Ее невозможно за столько пробежать.

– Пф-ф-ф! Да как два пальца, я просто знаю короткий путь!

Снова все смеются.

– Ладно, уговорил! – криво ухмыльнулся латинос на коньках. – Покажу тебе пару простых вещей.

– Вот сразу бы так!

Он взобрался на трамплин, с него устремился вниз, разгоняясь, буквально взмыл на другую сторону желоба, в воздухе выполнил разворот на сто восемьдесят, с еще большей скоростью понесся обратно вниз и, по инерции взлетев еще выше, выполнил в воздухе сальто, после чего приземлился на то же место, откуда начинал.

– Вот тебе простой элемент. Повторишь или вначале разомнешься? – и ухмылка такая поганая на лице.

– А че там разминаться…

– Стой, дурак, – сказала девица, – Марко тебя провоцирует, это трындец какой сложный трюк, его нельзя выполнить, не имея подготовки!

– Он просто хочет, чтобы ты поломался или убился, – подтвердил «ирокез».

– Да вы че?!! – сделал большие глаза латинос. – Вы же слыхали – он сильный и ловкий, ему не нужна подготовка! Давай, талантище, повтори или трепло?

– Не ведись, – предостерег «ирокез».

Но я уже взобрался на тот же край желоба, где находится латинос.

– Можешь еще раз повторить? – попросил я. – Мне оттуда было плохо видно, как ты выполнял сальто.

– Конечно, – ухмыльнулся тот.

Он повторил свой трюк, сорвал аплодисменты и картинно развел руки в стороны, мол, «глядите, вот он я какой».

– Окей, понял, теперь я.

Просто повторяю его движения. Качусь вниз, разгоняясь все сильнее, тут ничего сложного: по сути, та же техника, что и у обычных коньков, а на них я бегать умею еще с того времени, когда коньки делались из костей. Взлетаю вверх, разворачиваюсь в воздухе, снова несусь вниз с разгоном, пролетаю по дну желоба, вверх – и сальто!

И вот я стою рядом с латиносом, на том самом месте, откуда начал выполнять трюк.

И тишина: аплодисментов нет, все в шоке.

– Это что, и есть очень сложный трюк? – наивно спрашиваю я.

Латинос растерянно хлопает глазами.

Тут дар речи вернулся к мулату:

– Ха! А ведь мы даже повелись! Парень-то далеко не новичок, но прикинулся ловко!

Я повернул к нему лицо.

– Сегодня я надел роликовые коньки первый раз в жизни. Для тебя, медленного и неуклюжего, это выглядит чем-то невозможным, но факт есть факт. На чем мне присягнуть, чтобы ты поверил? На библии, коране, талмуде или полном собрании сочинений Терри Пратчетта? Чем поклясться? Честью, жизнью или могилой матери?

– Брось, невозможно просто стать на коньки и поехать выполнять сложнейшие трюки.

– Тут ты прав. В первый день поехать выполнять сложнейшие трюки действительно невозможно. Но то, что для тебя очень сложно, для кого-то может быть очень просто. Да, так бывает. Меня вчера отшила девчонка просто потому, что я захожу в фейсбук через гугл и не знаю другого способа. Для нее компьютер – это просто. Для меня – сложно. Так вот, со мной, тобой и роликами та же фигня. Одному сложно, другому просто.

Пока все молчали, я повернулся к Марко.

– Покажешь мне что-нибудь посложнее? Это вот «туда-сюда с сальто» что-то уж больно просто, даже неинтересно.

Он замялся, а девица сказала:

– Вообще-то, это самый сложный трюк из тех, что ты можешь увидеть на этой площадке. Еще более крутых роллеров тут нет.

– Печалька.

Я скатился с трамплина в желоб, повернул, по инерции докатился до лавочки, на которой сидят «цель» и ее подружка, на ходу развернулся на сто восемьдесят и «сел на воздух», чтобы красиво надвинуть свой зад на скамейку. Но исполнение подкачало, я не рассчитал инерцию и опрокинулся на спину, задрав ноги к небу. Присутствующие взорвались хохотом.

Надо мною склонилось милое лицо «цели»:

– Ой… Ты в порядке?

Она совсем близко, так что я хорошо чувствую ее запах. Духи, немного пота – и еще один запах, сладкий и вкусный.

– Да, вполне, – ответил я, оттолкнулся руками и оказался на лавочке резким движением. – Ну и чего вы все ржете? Я же новичок, мне никто из вас не показал, как правильно делать подкат на лавочку… Ладно, всем веселья, а я пошел: ролики оказались скучнее, чем я думал, по крайней мере, на этом уровне.

Я поправил шнурки, помахал девочкам и покатил обратно на парковку.

– Так быстро? – спросил Морти, когда я плюхнулся на заднее сидение.

– Угу, – мрачно отозвался я. – Девчонка живая, нормальная.

– Хм… А почему ты так быстро вернулся? Отшила?

Я вздохнул.

– Пахнет кровью. Видимо, месячные. Жуткий облом.

* * *

Мы вернулись на базу ночью. Я пошел в столовую и запек в гриле большой кусок грудинки, слопал его, на десерт съел шоколадный батончик и пошел спать.

Поскольку в школу мне уже не надо, то я благополучно продрых до обеда и был разбужен зуммером внутреннего коммуникатора.

– Да-да?

– Это Ева. Владислав, зайди к нам в брифинг-рум, у нас тут, так сказать, нашего полку прибыло.

– В смысле⁈

– Новый человек в команде.

– Ладно, сейчас.

Умылся, оделся и пошел. Поглядим, что за новый человек такой.

Захожу и моментально замечаю, что новичок – еще одна молодая девушка, стройная жгучая брюнетка. Сидит ко мне в профиль и чуть с отворотом и увлеченно что-то обсуждает с Войс. Может быть, с ней мне повезет больше и она не против, если парень не дружит с компьютером? Особенно если сам парень такой замечательный.

– Приветики!!! – радостно восклицаю я, чтобы с первой же секунды зарекомендовать себя дружелюбным и позитивным.

Все взгляды сходятся на мне, я наконец-то вижу лицо новенькой…

Блджад, знакомое лицо. Очень знакомое и очень недружелюбное.

Такое чувство я испытал лишь однажды, провалившись под лед – а дело было за полярным кругом – и встретившись лицом к лицу с гренландской полярной акулой.

Вот и теперь меня словно окатило ледяной водой, да и выражение лица у новенькой… в общем, ухмылка той акулы была куда более дружелюбной.

И вот мы смотрим друг на друга: я – печально, она – исподлобья, и в ее глазах я вижу такую злобу, что если бы злоба была газом, то я бы уже в ней задохнулся.

– Видимо, ты уже знаешь, кто я, – вздыхаю я. – В общем, я знаю, что словами ничего не исправить, но мне очень жаль, что так получилось с твоей сестрой. Она не оставила мне выбора.

– У меня нет сестры, – замогильным голосом произнесла девица.

– Да, понимаю, какая это боль – потерять сестру. Мне правда жаль, что так вышло.

– У меня никогда не было сестры, тупая ты тварь! – чуть не завопила она.

Блджад, какого хрена?!!

Я смотрю на нее еще несколько секунд и понимаю: да, это она. Та самая девица, которая разнесла мой дом, пыталась убить меня и получила за это в живот свой же собственный нож. Поначалу я принял ее за ее сестру, потому что она на себя не очень похожа, лицо несколько исхудало по сравнению с нашей прошлой встречей, да и как бы мертвая могла тут сидеть? А она сидит, и вполне живая.

Медленно поворачиваю голову и долгим взглядом смотрю на Еву и Рика.

– Ева, нам срочно нужно поговорить.

– Конечно, можем выйти в мой кабинет.

Как только мы оказались вдвоем, я вытянул руку, указывая сквозь дверь туда, где сидит эта дрянь.

– Что, черт возьми, это значит⁈ Как она вообще тут оказалась⁈

– Все просто. Мы обнаружили Стеллу Франко в доме, сразу после того, как взяли тебя. Ты ее не добил, так что мы помогли ей выжить. Прогресс на месте не стоит, все-таки середина двадцать первого века на дворе, а наши медицинские возможности несколько выше того, что доступно гражданским лицам.

– И теперь она работает на Организацию? Ева, ты в своем уме?

– Вполне. Видишь ли, Стелла Франко – редкий бриллиант, если можно так выразиться. Чтобы выйти на убийцу своих родных, она осуществила, притом в одиночку, настоящую спецоперацию. Проникла в серверную сотового оператора, взломала базу данных и таким образом получила доступ к записям телефонных разговоров и переписке отца и прадеда, не имея самих телефонов. Про то, что Стелла замечательно находит подходы к людям, что помогло ей найти тебя, не имея никаких специальных ресурсов, и замечательно обращается с оружием, ты уже знаешь. Это многосторонне талантливый оперативник. Добавляем сюда высокий интеллект, решительность и личную отвагу – получаем редчайшую жемчужину, уникум. И все это она может, знает и умеет в девятнадцать лет.

– Есть только одна проблема. Видишь ли, мы очень враждебны к тем, кто пытается нас убить, и не умеем прощать. Она уже пыталась убить меня, а после того, как я в нее ножик запихнул, у нее точно любви ко мне не прибавилось, и еще не раз попытается – это даже если мы допустим, что я забуду ее первое покушение. Как вообще можно ей доверять⁈ Я не собираюсь иметь каких-либо дел с врагом.

Ева вздохнула.

– А если я стану на аналогичную позицию? Сколько там, ты говорил, тебе лет? Сорок тысяч минимум, да? А деньгам и мясным лавкам всего-то пять тысяч лет, плюс-минус. Лично ты был врагом рода человеческого тридцать пять тысяч лет, и если тебе это припомнят – у твоего народа не будет никакого второго шанса. Закон эволюции суров и непреклонен: приспосабливайся или сдохни. Не умеешь прощать – самое время научиться, это порой способствует выживанию.

Я тяжело вздохнул.

– Беда в том, что мстительность – это инстинкт, который часто бывает сильнее даже инстинкта самосохранения… И вам, людям он присущ в несоизмеримо большей степени, чем нам. Стеллу Франко ты чем будешь в повиновении держать?

– О, с ней мы уже поработали. Она виновна в незаконном обороте и применении запрещенного оружия, в покушении на убийство, во вторжении со взломом в частную собственность. Короче, у нее список преступлений довольно длинный, это значит, что она совершенно законно проведет в тюрьме всю свою молодость как минимум. И это при условии, что она не будет возбухать и на суде не заикнется ни о каких вампирах, иначе вместо тюрьмы будет психушка. А еще она должна нам за лечение примерно пятьдесят пять миллионов долларов. Правду говоря, нормальная медицина ее бы не спасла.

Я тяжело вздохнул и повернулся к двери.

– Да, еще учти, что она не знает, как ты на самом деле выглядишь, пусть так и остается.

Я вернулся в брифинг-рум и плюхнулся в кресло напротив Стеллы.

– Ну, по крайней мере, ты получила доказательство, что я не виновен в гибели твоих отца и прадеда, – буркнул я.

– Это какое же? – ледяным голосом осведомилась она.

– А разве есть резон лгать человеку, которого ты собираешься убить через пять секунд?

Голос Стеллы остался таким же ледяным.

– Логично. Только совершенно непонятно, зачем ты мне это говоришь?

– Хм… Ну, чтобы у тебя было на одну причину меньше меня ненавидеть.

– Это могло бы сработать в иной ситуации, но только не после того, как ты со мной обошелся.

– Так я с тобой еще мягко очень поступил. Всади я тебе нож не в живот, а в глаз, сердце или горло – тебя бы точно не откачали.

– Пф-ф-ф! Ты сделал это вовсе не для того, чтобы дать мне шанс выжить, а чтобы я помучилась как следует, не правда ли?

– Эм-м-м… На самом деле, нет. Просто вступили в противоборство два устремления, так сказать. Ну да ладно, все равно это несущественная деталь…

– Ага, да к тому же еще и лживая. Ведь то, что я не оставила тебе выбора, полнейшая ложь.

– Ты правда не оставила мне выбора, потому что слишком много знала, а времени разобраться и договориться словами у меня не было, опять же потому, что ты своими гранатами разбудила всю полицию города…

Тут вмешался Рик:

– Прошу прощения, что прерываю, но ваши разборки, как мне кажется, сильно шокировали Войс.

Я перевел взгляд на очкастую – даром что очки круглые, глаза все равно квадратные от услышанного – и виновато улыбнулся.

– Прости, не обращай внимания. У нас с этой бешеной сучкой свои счеты.

Войс мрачно поинтересовалась у появившейся Евы:

– И что, «команда» с таким зашкаливающим «дружелюбием» между участниками не развалится на первом же задании?

– А чего ей разваливаться? – беззаботно усмехнулась Стелла. – Просто нужно уметь отделять общее дело от личных моментов.

Она наклонилась вперед и поманила меня пальцем с заговорщицким видом. Я наклонился навстречу, и от ее губ – они у нее пухленькие, хоть и бледноваты – до моего уха осталось сантиметров пять.

– Однажды, упырь, я убью тебя, – ласково пообещала Стелла.

Военный совет

Еще пара дней прошла в тишине, спокойствии и скуке. На базе ничего не происходит: временами приезжает грузовик снабжения, временами привозят в столовую провиант, иногда что-то увозят – да и все. В различных кабинетах и лабораториях кипит совершенно непонятная мне деятельность, понять которую я не могу: если уже известная мне Саммер начнет нажимать кнопки на клавиатуре по порядку, без смысла, ее коллега начнет перекладывать три бумажки с места на место, а лаборант – переливать содержимое одной пробирки в другую и обратно, я, вероятно, все равно не замечу, что они страдают фигней. Тем более что пускать меня в лаборатории желанием никто не горит, а отдельные люди, знающие, кто я такой, при виде меня спешат скрыться в первой попавшейся двери и выходят только когда я пройду дальше.

И я их очень даже хорошо понимаю: травоядным не по нраву присутствие хищника. То, что этот хищник ведет себя как человек и даже разговаривает, ситуацию не исправляет, а в чем-то даже ухудшает: у тигра или льва можно выработать рефлекс повиновения путем дрессуры. С хищником, обладающим разумом, такой номер, ясное дело, не пройдет. И если безопасность нахождения человека рядом с тигром зависит от дрессировщика, то есть от другого человека, то безопасность нахождения рядом со мной зависит только от меня самого, что равносильно отсутствию безопасности вовсе.

Я по-прежнему раз в день валяю оперативников по тренировочному залу, и постепенно их прогресс остановился и пошел вспять.

– Ну и как это понимать? – спросил Морти, когда ему показали запись, на которой я вначале раскидал группу захвата, а после перерыва раскидал их еще раз. – Вроде ж вы уже таки научились брать цель на второй раз?

– Конечно, научились, – хмыкнул я. – Только дело такое, я тоже понемногу учусь. Старого пса новым трюкам не научишь, но я хоть и старый, но не пес, а значит, тоже учусь. Ну ничего, трудно в учении – легко в бою. Как говаривал один мой знакомый шаолиньский монах лет восемьсот назад, бой – это самое простое, что есть в боевых искусствах. Годы тренировок – вот то, что прикончит тебя намного раньше.

Стеллу я вижу очень редко: она много времени проводит с инструкторами, которые пытаются «огранить» этот «бриллиант». Правда, когда встречаюсь – она всегда улыбается мне широкой искренней улыбкой полярной акулы.

Войс мое присутствие больше не напрягает, как мне кажется, но крутить со мной роман она все равно отказывается. Печаль.

В дополнение ко всему прочему второй «кандидат» был проверен вообще без меня: к нему просто подослали фотографа-визажиста, который убедил его чууууууточку сменить классическую прическу на немножко более смелую и современную. Сенатор согласился, и Организация легко и непринужденно получила образцы его волос. Волосы, естественно, оказались человеческими.

– Слушай, Ева, – сказал я. – Тут скукотища и одиночество, и ничего не происходит. Давай я поселюсь в этом городе, пойду в школу… Морти будет играть роль моего отца время от времени, все такое…

– На самом деле, происходит много чего, – возразила Ева, – другой вопрос, что тебя мы не зовем на обсуждения, поскольку ты сам говорил, что техника для тебя – это сложно, а мы обсуждаем преимущественно технические вопросы. Кроме того, мы – «силовое» отделение Организации, наш профиль – поиск внутреннего врага, так что да, у нас дела идут не очень интенсивно. Впрочем, если хочешь – можешь вечером зайти в брифинг-рум, Зеродис собирается изложить свои идеи по поиску инопланетного колонизационного корабля.

Я подумал и согласился: хоть загляну в эту «кухню», погляжу, что и как тут «варится».

В назначенный час собрались практически все основные лица базы: Ева, Рик, Морти, еще пара экспертов, а также Войс, ну и я. Стеллы нет – и хорошо.

Повключали экраны и камеры, провели перекличку – оказалось, на связи куча «замазанных» лиц на экранах. Этот Зеродис непрост, раз заставил присутствовать на совещании все высшее руководство Организации.

Войс подключила к одному из экранов ноутбук, установила напротив него камеру, передающую изображение удаленным собеседникам, и совещание началось.

– Приветствую, дамы и господа, – прозвучал знакомый голос, тот самый, чей звонок заставил меня расстаться с Энни. – Буду краток: я ознакомился с историей запусков ваших разведывательных спутников и аппаратов и полностью согласен с вашими экспертами насчет того, что корабль пришельцев находится, предположительно, где-то у Марса.

Ответил мужской голос с экрана, тот же самый, который когда-то спрашивал у меня про мое отношение к «общему делу»:

– Да тут не надо быть семи пядей во лбу: наши межпланетные зонды исчезают именно возле Марса. Те, которые были отправлены к Юпитеру и далее и не пролетали мимо Марса, по сей день в полном порядке.

– Именно, – согласился Зеродис. – Марс является идеальным местом, сбалансированным по безопасности и удаленности. Найти корабль, прячущийся у спутников Юпитера, было бы намного труднее, но оттуда далеко лететь. У Луны легко спалиться, потому что заглянуть на обратную сторону Луны очень просто. Таким образом, корабль пришельцев прячется где-то за Марсом или за его спутниками. При этом мы можем сделать вывод, что корабль громоздкий, крайне неуклюжий и очень уязвимый.

– Мы тоже так предполагаем. Но у вас есть свои аргументы на этот счет, кроме тех, которые известны нам?

– Да, есть. Пропадают все зонды, которые пролетают мимо Марса, и те, которые должны были выйти на его орбиту, и те, которые заведомо были мимопролетающими. От зонда, который летит к Юпитеру, предположим, и просто пролетает недалеко от Марса, можно просто спрятаться за самим Марсом, Фобосом или Деймосом. При этом можно занять позицию таким образом, чтобы одно тело всегда было между кораблем и зондом, а второе – между кораблем и Землей. Я специально просчитал, что такая точка всегда есть, независимо от того, как находятся относительно друг друга все эти небесные тела и как пролегает траектория зонда. Пришельцам выгоднее уничтожать как можно меньше зондов, чтобы для нас было менее очевидно, где они находятся. Вместо этого они уничтожают еще на подлете все зонды и тем самым фактически сообщили нам, где примерно находятся. Почему они так поступают? Ответ прост: они бы и рады спрятаться, но корабль громоздкий и непригодный к активному маневрированию.

– Вполне разумно, – согласился кто-то, – мы тоже об этом подумали.

– Это еще не все. Отсюда следует еще один вопрос: почему пришельцы так активно скрываются от нас, если фактически сообщили нам о своем местоположении. Они знают, что мы знаем. Они знают, что мы раскрыли одного из их андроидов. Зачем так упорно скрываться? Рискну предположить, что их корабль очень уязвим и эту уязвимость можно определить по одному лишь внешнему виду корабля. Оттого-то они так упорно стараются не показываться нам на глаза. Второй вариант заключается в том, что корабль каким-то образом находится «на приколе» либо же у пришельцев есть некий неподвижный объект, не способный менять свое местоположение, например, они развернули базу на Марсе или спутнике. Давайте предположим, что нам нужно поразить ядерной боеголовкой некоторое заранее известное место на Марсе или спутнике. В состоянии ли человечество решить эту задачу?

– Вполне, – прозвучало сразу с трех экранов.

– Усложняю исходные данные: нужно поразить некое место на поверхности Марса либо его спутников при активном противодействии противника.

– Если это место известно и не меняется – то да, мы сможем попасть по нему ядерной боеголовкой, – решительно заявил кто-то из людей на экране. – Другой вопрос в противоракетных возможностях противника. Если они сбивают наши зонды скорострельной лазерной пушкой, то вопрос в мощности пушки. Зонд – незащищенная цель, относительно медленная. Ее можно сбить даже слабым лучом. Боеголовка, летящая с большой скоростью и имеющая защитный корпус, слабым лазером уже не поразится, а если поразится, то при продолжительном воздействии… Если в общих чертах, то вопрос в том, насколько хороши их средства обнаружения – а боеголовка по технологии «стелс» куда сложнее обнаруживается, нежели межпланетный зонд – и в том, сколько боеголовок они могут гарантированно сбить.

– В крайнем случае мы можем подготовить массированную ракетную атаку, – заметил кто-то, – если ракет будет много и каждая будет нести десять-двенадцать боеголовок, то у нас будет неплохой шанс попасть.

– Да, но ядерный взрыв в вакууме не очень-то разрушителен. А еще они могут сбить только те боеголовки, которые будут им угрожать, и наплевать на остальные. Надо бить наверняка.

– Все верно, – подтвердил Зеродис, – потому мы придумали способ, как обнаружить корабль. Вам о чем-то говорит слово «Старшот»[1]?

– Речь о старом космическом проекте?

– Верно. Его заморозили в начале Всемирной Депрессии в две тысячи двадцать восьмом году.

Тут раздался женский голос, принадлежащий даме лет пятидесяти, вероятно.

– Я хорошо знаю этот проект. Его нельзя реализовать даже сейчас, потому что некоторые сложности все еще не имеют решения.

Зеродис издал смешок.

– Не совсем так. Проект пока не может быть реализован в разрезе своей первоначальной цели – получить снимки планет Проксимы Центавра. Мы не можем «пальнуть» по звезде, находящейся в четырех световых годах, но если цель «звездной картечи» – Марс, то все очень даже реально.

– Вы правы, – согласилась собеседница, – это реально.

– А что вообще за «Старшот»? – спросила Ева.

– Объясняю суть концепции, – сказала неизвестная дама. – Идея в том, чтобы запустить к Проксиме Центавра большое число очень маленьких зондов, каждый весом в один грамм или чуть больше. Отсюда и слово «картечь» в названии. Зонды разгоняются при помощи светового паруса, в который светит разгонный лазер мощностью в сотни гигаватт. Зонды при этом разгоняются до скорости в двадцать процентов от скорости света и долетают до Проксимы примерно за двадцать лет. Они фотографируют Проксиму и передают данные обратно, используя свой парус в качестве «линзы Френеля». У проекта много нерешенных технических проблем, связанных с материалами, массой зондов, силой отправляемого обратно сигнала и его приема, а также с постройкой суперлазера высоко в горах, чтобы ему не мешала атмосфера. Но если мы будем «стрелять» в пределах солнечной системы, то и лазер нужен намного слабее, вероятно, даже в сотни раз, и сами зонды могут быть не такими миниатюрными, вес в пять граммов вместо одного будет приемлем. И с материалами проблем нет, так как лазер слабый, и обратный сигнал будет легко принять. Даже если скорость этих зондов будет лишь два процента от скорости света, а не двадцать – они долетят до Марса всего за три часа.

– Черт возьми, это же гениально! – воскликнул тот, кто говорил о боеголовках. – Если мы накроем Марс такой картечью, словно охотник – утку, то у пришельцев не будет возможности сбить все зонды, которые летят настолько быстро и к тому же такие маленькие. А они-то смогут заглянуть и за Марс, и за его спутники, и между ними.

Дама-«космонавтка» добавила:

– Да, а еще в силу маленьких габаритов и веса мы сможем за один пуск ракеты или шаттла вывести на орбиту множество зондов и потом «стрелять» ими несколько раз, различными «порциями», ведь разгоняются они лазером с Земли, а не собственным носителем. Выбросили из шаттла «заряд» – и лазером направляем, куда нам надо.

Обсуждение перешло из концептуального в несколько более конкретное русло, и тут кто-то заметил:

– Только есть один момент. Разморозку этого проекта не получится провести скрытно. Самая заметная деталь – постройка мощного лазера, который все-таки должен быть довольно мощным и находиться высоко в горах. Это дорого и сложно в любом случае. И я уверен, что наши недруги все поймут.

И тут послышался ехидный смешок Зеродиса.

– И это замечательно, дамы и господа. Как только проект официально разморозят, формально для отправки зондов к Проксиме, найдутся люди, которые будут противодействовать. Ну хотя бы чтоб не тратить чудовищные деньги на не особо полезный проект. И я уверен, что если у пришельцев уже есть влиятельные андроиды – эти андроиды окажутся в числе противников проекта, что очень сильно сузит круг поисков.

Тут Морти буквально поперхнулся кока-колой, прокашлялся и сказал:

– А вот это уже по-настоящему гениально!

Затем совещание перешло в решение организационных моментов, так что я по-тихому ушел и в коридоре встретил Войс, которая как раз возвращалась с банкой лимонада в руке.

– Что, неинтересно? – поинтересовалась она.

– Очень интересно! Но ни хрена не понятно!

* * *

Это совещание показало мне, что Организация все же занимается кое-какой деятельностью, притом в неслабых масштабах. Вот только лично мне как было скучно и тоскливо, так и осталось.

На следующий день снова приехал доктор Меннинг.

– Есть успехи? – первым делом спросил я у него.

– Конечно, – кивнул он. – Мы продвинулись вперед. Разумеется, впереди еще долгий путь, но мы не стоим на месте. А я приехал, чтобы взять у вас дополнительные пробы крови, кожи и мышечной ткани.

– А зачем это?

– Ну так мы получили всего два кубика крови, и эти два кубика уже кончились, мы ведь поставили более полусотни экспериментов. Кстати, Владислав, вы знаете, что ваша кровь содержит крайне токсичные соединения?

– Догадывался, скажем так.

– По каким признакам?

– По тому, что любой, испивший моей крови, умирает быстро и в муках, будь то пиявка, комар или Александр Македонский.

– Э-э-э… хренасе. Вы встречались с Александром Великим?

– Угу, к нашему общему несчастью. Он продержал меня в клетке несколько лет и за это потерял все те годы, которые мог бы прожить, если б послушался моего совета и отпустил меня восвояси.

Меннинг только крякнул.

– Да уж… Это, к слову, создает проблемы и нам. Мы не сможем использовать технологию биовектора.

– А попроще?

– Биовектор – это процесс переноса участка ДНК из одного организма в другой. Из клетки в клетку, понимаете? Переносчиком выступает вирус, в который заранее встроен нужный участок. Вирус внедряется в клетку и встраивает в нее свою ДНК, которая таким образом модифицируется. Но мы обнаружили, что два вируса, которые мы пытались использовать, погибают практически сразу после попадания в плазму вашей крови.

– Это серьезное препятствие?

– Просто сложность технического характера. Кроме биовектора, если и другие «векторные» технологии, будем использовать их.

– Хм… А зачем вообще встраивать в мою ДНК чужие куски? Ведь это же сделает клонированный организм не мной, а чем-то иным.

– Гибридом. Суть нашего рабочего плана в том, что раз вы – примат и родственник прочих обезьян и человека, то в теории можно сделать так, чтобы взять яйцеклетку самки самой близкой вам обезьяны, или даже человеческую, и поместить в нее ядро вашей соматической клетки. Затем зародыш может быть выношен той же самкой. Но для этого нужно, чтобы ее иммунная система не атаковала чужеродную клетку. То есть вашу. Этого можно добиться, встроив в ДНК клетки фрагмент, отвечающий за опознание «свой-чужой». В результате может получиться существо, очень близкое вам. Не то же самое, что и полная копия, но лучше, чем ничего. Вторая область применения заключается в женской хромосоме. У вас, как и у людей, есть одна Y-хромосома, мужская, и X-хромосома. Если у женщин вашего вида, как и у человеческих, в генном наборе две Х-хромосомы, то мы должны изъять из клетки Y-хромосому и вставить вторую Х-хромосому. И таким образом мы, возможно, получим вашу женскую копию.