Текст книги "Будь здоров"

Автор книги: Виталий Башун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 22

Завершив свой обстоятельный рассказ, опуская некоторые подробности, и выпив с дедушкой Лилом на пару ведро горячего чая с горкой пирожков и бутербродов, я получил от него записку с распоряжением хранителю выдать мне магические книги за пятый курс и положенный комплект мантий. После чего отправился в хранилище, работником которого был всё тот же старый ксоровец. Он как ни в чём не бывало злобно зыркнул на меня и проворчал:

– Ага, ты, получается, живее всех живых. Вечно эти неотёсанные егеря спешат: «Убили, убили! Вай-вай-вай да вах-вах-вах!» Попробуй-ка эту ряху убей. Пока через жирок прорубишься, употеешь двадцать раз… Ну чего тебе? Обещал через год зачёт по самообороне принять – через год и приходи.

С этими треволнениями я и забыл совсем о курсах самообороны и, честно говоря, в дороге подзабросил тренировки. Дедок мне напомнил о грядущих неприятностях, за что я был ему очень «благодарен».

Протянув записку декана, дождался, когда хранитель принесёт всё в ней означенное, и, вспомнив историю этого старого воина, вдруг остро захотел ему помочь. Я посмотрел на него магическим зрением и увидел множественные дефекты структуры. Рана на ране. Боль на боли. Постоянные сбои в работе многих внутренних органов и желез, неправильно сросшиеся переломы, никуда не годные кровеносные сосуды и многое-многое другое. Однако и уверенность, что смогу справиться с этим, я почувствовал тоже. Кроме нас, в хранилище никого не было, поэтому я безбоязненно спросил у хранителя:

– Вы ведь знаете, кто я?

Ксоровец насторожился и кивнул.

– В качестве тренировки я хочу попробовать исцелить вас, – сообщил я. – Сразу предупреждаю: это рискованно. Я практически не имею опыта и…

– Знаю я, как ты исцелил Гарсиола, – прервал меня хранитель. – Эта старая перечница пишет, что у какого-то деда в глухих лесах на границе попил травок и выздоровел, конспиратор недоделанный. Мы с ним давние друзья. Не в одном деле вместе были.

Он вздохнул, подумал некоторое время и спросил, что потребуется от него. Я понял, что это и есть согласие, выписал ему необходимые поддерживающие компоненты, сказал, что в течение некоторого времени после процедуры ему потребуется усиленное питание, особенно продуктами, богатыми кальцием, калием, железом и фосфором, а также всевозможными витаминами. Предупредил, что пару дней ему будет лучше отлежаться и на работу не выходить. Хранитель попросил три дня на устройство дел, и мы расстались. На прощание он сказал:

– Ты вот что… Если у тебя не получится помочь мне, всякое бывает, не переживай. Значит, судьба моя такая. А обстоятельства иногда сильнее нас.

Я подумал, что старик блажит. Ну что может помешать нам в этом деле?

На следующий день после занятий в академии, в основном теоретических, на которых откровенно скучал, я, согласно заведенному порядку, отправился к учителю Лабриано, которого застал за подработкой. Вот где чувствуется опыт. Он ставил несколько предметов на стол, на пару минут отрешался от мира сего, затем убирал готовые вещи и ставил новые. Процедура повторялась в точности. Процесс заряжения магией шёл, как по расписанию.

Он мне откровенно обрадовался, попросил девушку из обслуги принести крепкого чая с печеньем и стал расспрашивать о практике. Когда я в общих чертах рассказал о поездке: как воевал с лоперцами, как помогал знахарю в его работе, как научился тянуть четыре нити сразу, он, задумчиво глядя на меня, вдруг спросил, не происходило ли со мной что-нибудь странное. Единственное, что можно отнести к странному, это были мои сны, о чём я ему и поведал. Учитель оживился и попросил рассказать мне первый сон на постоялом дворе в мельчайших подробностях. Его порадовало, как я проходил лабиринт, крошил монстров, используя боевую магию, но больше всего восхитило то, как я обошёлся с ловушками.

– Надо же, – покачал он головой, – а я их просто уничтожал, как ты самую первую. М-да… Пожалуй, пора тебя амулетам и артефактам учить. Мины и ловушки ты знаешь теперь, но далеко не всё. Это будет очень полезно.

– А-а-а… – открыл я рот, не в силах сформулировать вопрос.

– Да, милейший, да, – понял моё удивление Лабриано. – Уже более ста пятидесяти лет всех потенциальных и состоявшихся целителей обязательно направляют в Сербано. Именно для того, чтобы они могли увидеть этот сон. Кто-то, как ты, видит его задолго до Сербано, кто-то в самом городке, а кому-то приходилось и к горам приближаться. Видимо, то, что эти сны насылает, находится где-то там. Мы, кстати, не отказываем в поездках и так называемым лекарям из других стран, несмотря на пограничную зону. Они, конечно, всячески секретничают и на одного своего целителя отправляют пять-шесть простых лекарей, но поскольку все заинтересованы в беспрепятственном развитии этого дела, препоны никому не чинят. Увы, не каждый решается войти в лабиринт и не каждый, пройдя его, решается принять знания. Вот так-то, почтеннейший. – Некоторое время он помолчал, потом тихо и очень грустно сказал: – Я прошёл, но не решился. И каждый год даю себе слово прекратить мучения, поехать в Сербано и снова пройти этот клятый лабиринт… и каждый год то дела не дают, то настроение не то, то устал и надо отдохнуть… Отговорки, отговорки, отговорки. Такие дела, милейший. А ты, если я правильно понял, принял знания?

Я кивнул, и мы с учителем некоторое время посидели молча. Наконец у меня созрел риторический вопрос:

– Значит, моё направление на практику в Сербано не было случайным?

– Разумеется. В комиссию по распределению практикантов поступил запрос на тебя и Кламиру. Ту направили в качестве прикрытия. А вот кто и как направил Свентаниану туда же, этот вопрос, я думаю, КСОР уже прояснил, и, вероятно, каких-то чиновников-мздоимцев академия недосчитается. Да-да, милейший. Есть у меня сведения, что твоей подруге пришлось кому-то хорошо заплатить, чтобы её направили именно в Сербано. Что из этого вышло, ты ощутил на себе. Слава богам, жив остался. Но вот зачем ей это понадобилось, непонятно.

Мне-то как раз было понятно зачем: где ещё, как не на границе, могла она найти приключения на свою… голову. Подвигов захотелось.

Далее учитель сказал, что с ним заниматься мы теперь будем раз в неделю, а в остальные дни мне предстоит работать с новым наставником, точнее, наставницей, которая будет учить меня применять знания, полученные мною во сне.

– Сейчас госпожа Греллиана ано Брасеро, землячка твоя, кстати, должна быть у себя, в больнице имени королевы Сенлины.

По традиции, больницы и госпитали основывали и финансировали супруги королей. Население росло, как и нужда в больницах, и у каждой королевы было к чему приложить свои силы и финансы.

– Хочу тебя предупредить, милейший. Пусть тебя не вводит в заблуждение её внешний вид. Знай, что ей уже сто семнадцать лет, и не делай глупостей. – Он весело мне подмигнул и стал собираться, чтобы проводить меня к наставнице.

До больницы нам пришлось добираться минут двадцать пять. Я прикинул расстояние. Получалось, что возвращаться в общежитие пешком далековато. Будто подслушав мои мысли, учитель пояснил:

– Вечером после занятий с целительницей тебя будет ждать такая же карета. Как видишь, она ничем не отличается от обычного наёмного экипажа.

Я удивился:

– А разве мы не в наёмном?

Лабриано тихо захихикал:

– Нет, милейший, не в наёмном. Эксплуатация экипажа по сравнению со стоимостью твоей охраны – сущие копейки. Так что в поездках по городу можешь себя не ограничивать.

Кони остановились напротив входа в большой пятиэтажный дом, в оформлении которого было мало излишеств вроде лепнины, мраморных колонн, атлантов и кариатид. Но и впечатления серой казармы он не производил.

Поднявшись на второй этаж, мы вошли в кабинет целительницы, высокой дородной женщины, лет тридцати на вид, с круглым улыбчивым лицом и строгими глазами.

– Госпожа Греллиана, позвольте представить вам моего ученика Филлиниана деи Брасеро. Он видел сон и принял знания.

В очередной раз мне пришлось рассказать свою эпопею странствий. Слава богам, наставнице хватило краткой версии истории. Само собой, не забыл я похвастаться исцелением лесоруба и нескольких инвалидов.

– Безответственные, самонадеянные мальчишки! – «похвалила» мои опыты наставница. – Вам, юноша, ещё простительно, но этот Герболио как был мальчишкой, так им и остался. Как вы могли ставить свои эксперименты на живых людях?

Я в недоумении уставился на госпожу Греллиану. Она была в непритворном гневе. Догадавшись, что я и учитель ничего не понимаем, она пояснила:

– Лабриано, что тебя удивляет? Ты же прекрасно знаешь, что это знание из сна – далеко не то божественное озарение и не чудесный дар небес, который сразу штампует готового целителя. Такое знание надо усваивать и развивать постепенно. А сейчас этот парень видит только самые крупные фрагменты структуры, не более чем на два, максимум три яруса детализации. Естественно, все последствия событий и самая развитая сфера его бессознательного рассчитать не могла. Элементарно недостаточно сведений для этого. – Она перевела взгляд на меня и продолжила: – Вы, юноша, своими действиями могли просто ускорить смерть этих людей. Я вижу, вы ничего не понимаете. Вообразите себе, что вы увидели небольшой кусок трубы, из которого фонтаном бьёт вода. Из самых благих побуждений вы заделываете этот кусок и, довольный, уходите. Вода больше не утекает. Всё хорошо. Но вскоре далеко отсюда из-за засорившихся водостоков прорывает плотину, и наводнение заливает поля. Этот фонтан, заткнутый вами, было единственное, что ещё как-то, пусть плохо, но удерживало равновесие системы. А человек – система многократно более сложная, чем любые гидротехнические сооружения. Теперь вам понятно, какому риску вы подвергли жизнь и здоровье этих людей?

Меня как кипятком с ног до головы обварило. Боги, что же я натворил? Действительно, глупый, самонадеянный мальчишка. Решил, что уже всё могу и всё умею. Встряхнуть бы мне мозги розгами там, где они у меня любят обитать.

– А-атставить переживания! – голосом командующего на плацу прикрикнула на меня наставница. – Может, ничего ужасного ещё не произошло. Но проследить за процессом надо. Лабриано, напиши этому шустрику Герболио, чтобы еженедельно обследовал исцеленных и обязательно присылал нам отчёты. Хотя нет. Я сама ему отпишу. Он у меня узнает, как молодёжь с толку сбивать. А вам, юноша… Да не горбитесь так. Вижу, что осознали и поняли. Так вот, вам, пока не будете готовы, я категорически запрещаю заниматься целительством в одиночку, за исключением экстремальных ситуаций, как с тем лесорубом.

Тут я с ужасом вспомнил своё обещание хранителю и жалобно посмотрел на наставницу.

– Что, уже кому-то пообещали помочь? – догадалась она.

Я тоскливо кивнул. После её слов я уже ни за что не решился бы провести процедуру.

– Обещание надо выполнять. – Она вздохнула. – Куда деваться, будем считать это практическим занятием.

Уточнив, когда и где мы с хранителем договорились провести сеанс исцеления, она пообещала подъехать. Спросила, что я сделал для подготовки и как проинструктировал больного. Выслушав подробный рассказ о моих рекомендациях ксоровцу, она одобрительно кивнула. Слава богам, хоть здесь глупостей не наделал.

Затем она поинтересовалась, как у меня обстоят дела с остальными науками, преподаваемыми на факультете. Тут я впервые увидел в её глазах тень уважения, когда рассказал ей, как читаю магические книги, и пообещал к концу первого семестра изучить теорию за пятый курс. Было решено, учитывая мою теоретическую подкованность, представить в академии дело так, будто я уже работаю в больнице помощником лекаря, подкрепляя практикой знания теории. Таким образом, на факультете мне оставались только практические занятия в области немагических методов излечения, а также лабораторные работы по общеобразовательным дисциплинам. От сессий, к сожалению, никто меня освобождать не намеревался. Как и от занятий по самообороне.

Через два дня мы с наставницей подъехали к пятиэтажному доходному дому, в котором хранитель снимал трехкомнатную квартиру на втором этаже. Дом этот находился в квартале купцов и ремесленников среднего достатка, был добротен и отличался строгой красотой без особой вычурности. Тем не менее хозяин явно не пожалел толику средств на некоторые архитектурные излишества вроде псевдоколонн и барельефов.

В квартире хранителя было чисто и уютно. На окнах висели занавески весёлой расцветки. Столы были накрыты скатертями, а через весь коридор пролегала красивая плетёная дорожка. Старик встретил нас на пороге и с удивлением воззрился на мою спутницу.

– А это кто такая? – подозрительно спросил он.

– Это моя наставница, госпожа Греллиана ано Брасеро, – поспешил я представить свою спутницу.

– Ну проходи, если наставница, – проворчал хранитель, приглашая нас.

Мы не стали тратить время на церемонии. Сразу проследовали в спальню. Там уже была разобрана постель, рядом стояли кресло и столик с разными банками-склянками, как я и просил. Пока мы осматривались, хозяин откуда-то приволок ещё одно кресло.

Наконец всё было готово. Хранитель разделся и лёг на кровать, а мы с наставницей заняли кресла. Она минут десять всматривалась в больного, затем, откинувшись на спинку, потребовала рассказать, как я собирался действовать. Выслушав, заметила:

– Хорошо… для твоего уровня понимания. Но недостаточно для полноценного исцеления. Будем действовать вместе. Ты делаешь то, что наметил. Я корректирую и выполняю свою часть, которую ты ещё не научился видеть. – И обратилась к пациенту: – Господин…

– Неважно, как меня зовут. Называйте «хранитель». Я привык.

– Так вот, господин хранитель. За один сеанс мы всё не сделаем. В первую очередь не выдержите вы, да и мы устанем. Поэтому примерно через месяц мы с учеником снова навестим вас. До этого вы должны будете усиленно питаться и пить те снадобья, что мы вам выпишем. Договорились?

Выполняя свою часть работы, я смог немного проследить за действиями наставницы. Моему магическому зрению предстала фантастическая картина. За собой ведь я ещё не наблюдал со стороны. Это было нечто завораживающее. Она выделила из себя двенадцать тонких, как змеи с кисточками на концах, «рук», которые, выполняя некий гармоничный танец, то порхали над телом больного, то погружались в него, и каждое движение производило впечатление строгой целесообразности и точности.

Что делали кисточки её магических рук, детально рассмотреть и понять я не мог – способностей, опыта и навыка мне катастрофически не хватало. Теперь я воочию убедился, насколько мало знаю и умею. Одна такая демонстрация лучше многочасовых нотаций убедила щенка, что зубкам его ещё далеко до клыков матерых псов.

Через четыре с половиной часа мы закончили свою работу и устало откинулись на спинки кресел. Хранитель всё это время не спал и послушно глотал или втирал в своё тело всё, что ему говорили. По моим прикидкам, дело было сделано где-то на две трети.

– На сегодня всё, – сообщила целительница. – Теперь усиленное питание, эликсиры и лечебный разминочный комплекс. Я дам адрес, где вас научат выполнять упражнения.

– Нет необходимости, – проворчал хранитель. – Не раз приходилось раньше заниматься.

– Ну вот и хорошо. Надеюсь, в средствах вы не стеснены, чтобы позволить себе всё это?

Хранитель ответил, что ни в чём не нуждается, и просил на этот счёт не беспокоиться. Выполнять в точности рекомендации лекарей он привык и от детского разгильдяйства давно исцелился. На этом мы и расстались.

Лето закончилось, и я привычно уже стал втягиваться в напряжённый процесс обучения премудростям лекарского дела и целительства.

ГЛАВА 23

Прошло двадцать дней после первого сеанса исцеления хранителя. Я уже полностью втянулся в ритм учёбы. На занятия к целительнице и к наставнику по самообороне привык уже ездить в карете, которая всегда дежурила неподалёку от общежития и обязательно дожидалась, когда я освобожусь. Всё в общем и целом текло своим чередом, за исключением того, что я после первой встречи ни разу не видел Свенту. На сердце было пусто и тоскливо, как в хмурый осенний день.

Зато Весана почти поселилась у нас. Она всё не могла наглядеться на своего обожаемого Сена, которого стала называть Тариком, и старалась ни на минуту не оставлять без внимания, видимо, боясь, что более шустрая красотка уведет эдакого красавца прямо у неё из-под носа. Она уже потихоньку начинала командовать им. К примеру, вместо доброго ужина с вином тянула в театр, на выставки и просто на прогулку. Сен не возражал, и, похоже, ему это всё очень нравилось. Скорее всего два месяца вдали от Свенты и под боком у Весаны сказались благотворно на его восприятии других девушек.

Ещё меня по-прежнему беспокоила Кламира. Точнее, её восторг и восхищение, которые хоть и поутихли немного, но все так же явно демонстрировались ею при виде моей персоны на занятиях в академии. Одногруппницы шушукались и хихикали, парни уважительно с оттенком зависти кивали головами, и все вместе, подозреваю, вообразили невесть что. Отказ девушки говорить на эту тему поверг их в ещё большее заблуждение. Никто не сомневался, что мы с известной скромницей Кламирой были близки и это ей так понравилось, что она до сих пор не может успокоиться. Меня такая обстановка раздражала, но объяснить всем истинную причину поведения Кламиры было невозможно.

Сегодня у меня выдался один из редких свободных дней, который я намеревался провести с максимальной пользой для своего организма, а именно – поваляться на кровати, страстно обнимаясь с подушкой. Примерно в полдень я всё-таки встал, умылся и оделся. Весьма прозаическая причина заставила меня немного изменить первоначальный план: банально захотелось хлеба насущного. Проще говоря – что-нибудь съесть. Этого я не предусмотрел, и в готовом виде у нас с Сеном ничего не оказалось.

Я задумчиво стоял возле стола в тяжёлых размышлениях: сходить пообедать в таверну или отправиться на рынок, прикупить продукты, а потом приготовить что-нибудь эдакое. Вдруг неожиданно в комнату в своей обычной манере ворвалась Свента, одетая словно на бал. Я не мог отказать себе в удовольствии застыть в ступоре, любуясь девушкой. Она была очень серьёзна и даже мрачна.

– Филин, быстро переодевайся во что-нибудь более подобающее для лучшего ресторана Сомбероса. Я жду тебя на улице. – И стремительно вылетела за дверь.

Я в полнейшем недоумении, оглушенный стремительной атакой, бессознательно переоделся в парадный камзол и вышел на улицу. У подъезда стояла роскошная карета с гербами герцогов Маринаро. Возле входа меня дожидалась Свента, держа в руках маленькую изящную сумочку. Я подал ей руку и помог подняться в карету. Затем и сам устроился напротив. Щёлкнул кнут кучера, и экипаж неторопливо двинулся по улицам столицы. Всю дорогу мы молчали. Свента хмурилась и смотрела в окно, а я гадал, что могло случиться и что всё это значит.

В памятном мне ресторане, где мы со Свентой два года назад праздновали поступление в академию, даже столик был сервирован тот же. Мы разместились, выпили по бокалу вина, и Свента ровным голосом сказала:

– Филин, я выхожу замуж.

Я никогда не питал напрасных надежд. Знал, что рано или поздно это произойдёт, но, вот чтобы так неожиданно и в таком антураже, не ожидал. Осень в моей душе стремительно сменилась полярной зимой. Во мне всё заледенело и окаменело. От стужи где-то далеко в душе печально лопались скалы безумных мечтаний, и пронизывающий ветер тоски злобно выл похоронную песню прощания с летом и солнечным теплом.

– Мои поздравления, Свентаниана, – сказал я мёртвым голосом. – Я могу узнать, кто этот счастливец?

– Можешь… если очень захочешь, – тем же ровным голосом сказала Свента и вдруг словно взорвалась: – Меня поражает, как ты иногда бываешь слеп. Может, ты не филин, а крот? Или только тёмной ночью ты способен глаз мышиный разглядеть, а при ярком свете ничего не видишь? Пойми же, я не хочу несколько лет ждать, пока твои рукодельницы вышьют наконец полотенце, достойное моей персоны. Меня вполне устроит самое простое. Пусть даже влажное после душа. Ты это понимаешь?

Я всё ещё никак не мог взять в толк, о чём речь. Заледенелые мысли с трудом шевелили озябшие извилины моего задубелого мозга. Вспомнился наш отъезд на практику и шутка с полотенцем… Нет, всё равно не улавливаю связи.

– Так… за кого же ты замуж всё-таки выходишь? – Умнее вопроса моя голова родить была неспособна.

Свента возмущенно посмотрела на меня, фыркнула и чётко ответила:

– За тебя, медведя брасерского! За тебя выхожу! Теперь понял наконец, глупый филин? – И ехидно добавила в своей обычной манере: – Если ты не возражаешь, конечно.

Ошеломляющая новость просачивалась в меня буквально по капле. Буйная радость и щенячье ликование постепенно стали вытеснять зиму и стремительно растапливать лёд, сковавший душу. Но я всё никак не мог поверить, что это не жестокий розыгрыш. Во рту стало сухо, как в безводной пустыне, и я со страшным волнением, глядя прямо – что теперь врать – в любимые глаза, прохрипел:

– Свента, ты надо мной издеваешься? Если да, то это слишком жестоко – так со мной поступать.

– Нет, Филин, – очень серьёзно сказала Свента, – не издеваюсь. Разве я последняя дрянь, чтобы так над тобой измываться? Но ты не ответил. Ты-то как? Не возражаешь?

– Да, – ответил я вне себя от счастья.

– Что-о? – угрожающе протянула Свента, и в глазах её зажглись до сладкой боли знакомые демонята. – Возража-а-аешь?

– Нет! – вскрикнул я. – Ни в коем случае… то есть… – Совсем запутавшись, я жалобно посмотрел на девушку и промямлил: – Я не возражаю, наоборот, очень хочу этого… Я не смел мечтать.

– Так ты собираешься делать мне предложение? Или нет? – снова ехидно и весело спросила Свента.

– Да… то есть нет… то есть… – Я резко выдохнул. Медленно вдохнул и чётко проговорил: – Свентаниана, я давно люблю тебя, прошу принять от меня полотенце, и пусть боги благословят наш брак.

– Филлиниан, я с радостью приму твоё полотенце, и пусть боги благословят наш брак.

Я сидел настолько оглушенный свалившимся на меня счастьем, что не сразу расслышал, как Свента меня зовёт:

– Филин, очнись!

– Да, счастье моё!

– Нам надо решить вопрос с обрядом.

– А что тут думать? Приедем на каникулы в Маринаро, и я приду к тебе с полотенцем…

– Чтобы за эти два месяца какая-нибудь певичка или Кламира успела задурить тебе голову?

– Какая певичка? И при чём тут Кламира?

– Об этом, милый, ты мне потом всё расскажешь. А сейчас вставай, поехали к нам.

Мы встали и направились к выходу. Представляете, я не съел ни крошки и даже не вспомнил о еде! Для меня это очень нехарактерно. И смутные подозрения, кто в семье будет командиром, начали пробираться в мою голову.

Почему я решил, что мы едем в общежитие, непонятно. Привык уже, наверное, за два года, что там наш дом. Карета остановилась напротив парадного входа в особняк герцогов Маринаро. Я вышел из кареты, подал руку Свенте, помогая ей выйти, потом, так и не отпуская её руки, вместе с ней вошёл в двери. В приемном зале особняка толпились какие-то люди, среди которых я с удивлением увидел своих родителей. Они подошли, посмотрели на наши лица, и отец протянул мне свернутое полотенце. Я взял его и огляделся в поисках родителей Свенты, которые тоже не замедлили подойти к нам. В зале как по мановению волшебной палочки установилась тишина. Я протянул развернутое полотенце отцу Свенты и произнёс слова обряда:

– Я прошу богов дать мне в жены Свентаниану деи Маринаро, вашу дочь, милорд.

Герцог взял полотенце и на вытянутых руках подал его нам. Я вцепился в свой край, как клещ, – вырвать его у меня можно было теперь только вместе с руками. Герцог, выдержав паузу, резко, но несильно дёрнул полотенце к себе. А вот и не удалось ему. Этот кусок вышитой материи так и остался в наших руках!

– Боги не против вашего брака, дети! Да будет он благословен!

Все вокруг нас восторженно завопили, а мы стояли и смотрели в глаза друг другу. Наши руки без нашего сознательного участия соединили края полотенца, а мы так и стояли – рука в руке и полотенце между нами. Очнулись после возгласа:

– Поехали! Все уже сидят в экипажах. Пора отправляться в храм.

Всё остальное было как в тумане. Поездка в храм. Мы со Свентой у алтаря богини жизни – молоденькой девушки, распахнутые руки которой вместе с ладонями, обращенными к Солано, обвивают зелёные змейки, держащие в пастях цветки колокольчика. Жрица что-то говорит, окуривая нас приятным дымком, и надевает брачные браслеты в виде тех же змеек. Нас выводят из храма и сажают в карету. Везут в особняк и усаживают на почётные места в банкетном зале. Мне все эти детали неинтересны. Я там – в заоблачных далях, где нет места всей этой суете. Там есть только безбрежное счастье и чистое, как любовь, небо.

Тёплый и ласковый луч Селены окрасил в кремовый цвет белоснежную простыню огромной кровати. Одеяла сбились куда-то в угол, и два тела сплелись в безумии страсти в попытках слиться воедино, раствориться друг в друге. Сколько раз мы со Свентой доходили до вершин наслаждения, я и не вспомню. Правда, первую половину нашей брачной ночи пришлось посвятить осторожной и очень деликатной разъяснительной работе.

Я прямо не узнавал в этой немного боязливой Свенте решительную и храбрую девушку, сумевшую так всё организовать, твёрдо взять меня за мантию и провести к алтарю богини жизни. Она робела и смущалась, мило краснела и бледнела. Она оказалась… девственницей. Родители воспитали её в строгости, но не думаю, что это они забили в её прелестную головку столько предрассудков и табу. Я был нежным и осторожным. Не делал того, к чему она не была готова, и всё время, нежно покусывая прелестное ушко, нашептывал и нашептывал ей тоном лекаря на приёме, что может происходить между мужчиной и женщиной в постели, а что нет и почему. «Нет» было одно-единственное – нельзя делать то, что неприемлемо хотя бы для одного из партнёров.

Полночи лекций постепенно переросли в то безумие страсти, о котором я уже рассказал в самом начале. Даже половину тех глупостей, которые ей явно наболтали подружки, старавшиеся выглядеть умудренными опытом, но сами в этом ничегошеньки не понимавшие, мне преодолеть не удалось. Однако со временем я надеялся довести дело до победного конца. Наконец после очередного бурного финала Свента, тяжело дыша, радостно сказала, что я умотал её, как старую клячу. Ах, если бы она знала, какое наслаждение дарит любовь, не удержалась бы и ещё на первом курсе… ну, если не на первом, то на втором точно, а к новому году уж обязательно… Что бы она сделала, женушка так и не сказала, нахально взяла мою руку, подсунула себе под щёку и… заснула.

Встали мы довольно поздно. Часа в два дня. Проявив незаурядную смекалку, я, не вызывая слуг, нашёл, которая из дверей ведёт в душевую и туалетную комнаты. Не спеша привёл себя в порядок и, накинув халат, вернулся к кровати. Свента тоже уже проснулась и прошмыгнула мимо меня умываться. Ну нет. Так не пойдёт. От меня так просто не ускользнешь. Я прокрался в душевую, и… душ мы принимали о-очень долго. Никогда эта простая процедура не была столь приятной. Короче, в банкетный зал, где гости праздновали уже по второму кругу, а некоторые, успев с утра принять, проспались и праздновали даже по третьему, мы спустились часа в четыре дня. Тут я вспомнил про дедушку Лила и своё обещание пригласить его на свадьбу, потребовал карету и, перехватив бутерброд, помчался в академию. Потом был пир, почему-то герцог и Сен, потом… не помню.

* * *

Я окончательно проснулся, потянулся, блаженно жмурясь, открыл глаза и увидел, что часы над дверью показывают полдень. В комнате было тихо – видимо, Сен уже ушёл в академию на лекции, а мне их посещать не нужно, поэтому можно ещё полежать поблаженствовать. Разве что есть хочется. На столике валялся пустой флакончик, в котором недавно было средство от похмелья. Сен небось опять принял лишнего…

Я резко сел на постели. Полдень. Комната в общежитии. А как же Свента? Свадьба? Полотенце? Брачная ночь? Неужели мне всё приснилось, да так подробно? А на самом деле не было ничего? Ужас и тоска с радостным завыванием навалились на меня и стали яростно кромсать мою душу. Вот сейчас влетит Свента и скажет…

В комнату, резко распахнув дверь, ворвалась Свента. Сейчас скажет, мол, надевай парадный камзол и поехали в ресторан, отрешенно подумал я, глядя на неё ошалевшими глазами.

– Вот ты где, пьянчуга! Все тебя обыскались, а ты тут разлегся! Быстро вставай!

Я решил, будь что будет, но знать я это должен обязательно, и как с палубы в волны:

– Свента… Мы женаты?

– Что-о?! – возмущенно воскликнула Свента.

У меня сердце упало. И вдруг в её глазах заблестели слёзы:

– Как ты можешь, после всего…?

Тут наконец в сознание пробилась умная мысль. Я быстро отдернул рукав мантии, в которой, оказывается, спал, и увидел на левой руке брачный браслет. Такой же точно был на руке девушки. Мне! Не! Приснилось! Свента – моя жена!

Я счастливо засмеялся, подхватил девушку – нет, жену! – на руки и закружил её по комнате, как когда-то в первый день вступительных испытаний.

– Свентушка! Селенушка моя! Я так счастлив, что мне не приснилось. Что всё на самом деле! – И счастливо захохотал.

– Что не приснилось? – недоуменно спросила Свента.

– Наша свадьба. Представляешь, просыпаюсь я в комнате общаги и с ужасом думаю, что мне всё приснилось. Мы не ездили в ресторан, не держали полотенце, не были на свадебном пиру, и брачной ночи не было… Так мне стало тоскливо, хоть волком вой.

Свента обхватила меня за шею и звонко расхохоталась вместе со мной.

– Так ты что же, пьяница несчастный, не помнишь, как здесь оказался, бросив молодую жену?

Я даже остановился в растерянности:

– Не помню.

– Не помнишь, как ездил за деканом, дескать, обещал его пригласить на свадьбу? Как потом ввязался в этот глупый спор с моим папенькой – умеют ли бароны пить, как герцоги? Как рвался провожать Сена в общежитие и тебя два лакея долго не могли погрузить в карету? Сен в отличие от тебя сам влез в неё, и его прекрасно довезли бы одного. – На каждый её вопрос я отрицательно мотал головой. – И нашу ночь не помнишь? – коварно спросила она. – И как обслюнявил меня всю, облизывая, будто мороженое, не помнишь?

– Это забыть невозможно! – торжественно сказал я.

Держать Свенту на руках было легко и приятно. И не только держать. Пользуясь случаем, я одной рукой стал поглаживать ей спинку, а другой – щекотать и поглаживать бедра. Потом с рыком голодного тигра страстно впился ртом в её грудь. Сначала в одну. Потом в другую. Потом снова в первую…