Текст книги "Тренировочный день 7 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– А что он против нее может? Он как этот, который в сказке… пойди дочка в лес, принеси подснежников. – Айгуля машет рукой: – да я на него и не обижаюсь. Всегда таким был. Повар он хороший и… ну как отец мне. Только против мамы…

– Понятно. Ну что, давай тогда определимся… ты то сама куда шла?

– Да я чего… я думала на вокзале переночевать, а завтра в общагу при заводе попроситься…

– И речи быть не может. А что с Лилькиной хатой?

– Так Лилька и Машка… – Айгуля делает паузу и прикусывает губу, теребя кончик своей косички: – они же… ну у них…

– Медовый месяц. – кивает Виктор.

– Они из постели весь день не вылезают, а я туда с чемоданом попрусь – здравствуйте, я ваша тетя? – хмыкает Айгуля: – нет уж, мне легче на вокзале переночевать, там тепло и скамейки со спинками, можно даже ноги вытянуть…

– Ну уж нет. Давай тогда ко мне. – говорит Виктор: – вот только имей в виду, что у меня кровать не самая удобная, там сетка провисла и я доски постелил, матрац тоненький, так что…

– Я же не принцесса на горошине. – отвечает Айгуля и мотает головой: – нет, правда, неудобно же Вить… давай я сама как-нибудь. Что твои соседи скажут? И… – она снова прикусила губу.

– Ну да. Ты же теперь падшая женщина, – серьезно говорит Виктор: – и правда. У нас же завтра на пятнадцать ноль ноль процедура забивания тебя камнями на городской площади, как я мог забыть.

– Витька!

– Выкини ты эту чушь из головы, падшая женщина, – советует Виктор: – для сведения именно такие мужчинам и нравятся. Хотя чего я за всех говорю… вот лично мне – нравятся. И соседи у меня, кстати – чудесные, примут тебя как родную. А кто не примет – тому ногу сломаю.

– Ох уж этот невероятный шарм поручика Полищука… – фыркает Айгуля: – ну хорошо… но только если я не буду тебе мешать.

– Мешать мне? Еще посмотрим кто кому. Я, знаешь ли, храплю как паровоз…

– Знаю… – говорит девушка и отводит взгляд в сторону, краснея: – я же… ну я рядом была когда… а ты потом заснул.

– Точно. Мы с тобой соучастники. Значит я тоже шлюха и падший мужчина. Что же, рыбак рыбака…

– Витька! – снова удар в плечо: – хватит надо мной издеваться! И перестань это слово говорить!

– А мне нравится…

– Грр… отдавай сумку, я на вокзал пойду спать!

– Вот уж дудки. Я среди ночи нашел в парке принцессу на горошине и веду ее домой. Даже дракон ее у меня не отнимет. И сумку, кстати тоже. А что за книги там? Фантастика?

– Нет! Романы. И учебная литература. Я на заочку поступила… Витька! Еще раз так скажешь!

– Ладно, ладно, я уже понял. Кстати! Мы же завтра с Мариной, Светкой и Батором на водопады едем. На все выходные. Поехали с нами?

Глава 3

Открывая общую дверь с лестничной клетки в коридор, Виктор про себя порадовался что время позднее и что конопатая ракета по имени Катька скорее всего уже спит, уложенная в постель строгой тетей Глашей, а то с нее станется пробежать по коридору с громким криком «Мамка! А дядя Витя еще одну девку привел!». Как говорится, устами младенца глаголет истина, но в данном случае лучше бы ей промолчать.

Еще он немного переживал что к нему в комнату опять Маринка вломилась и бессовестно дрыхнет на его кровати, оправдываясь тем фактом, что «Светка и Батор опять поссорились» или же «Светка и Батор снова помирились и до сих пор мирятся, а я на это все смотреть не могу!».

Однако и в коридоре, и в его комнате все было тихо и спокойно, никто не лежал на его кровати в неглиже, разбросав волосы по подушке, никто не проносился рядом с криком «дядя Витя бабник!», никто не говорил: «Гамарджоба, Виктор-джан! Вай какую красотку домой привел!», закручивая ус и многозначительно подмигивая.

– В Багдаде все спокойно. Спите жители Багдада. – бормочет он, пропуская Айгулю в свою комнату и поставив сумку с ее вещами на пол.

– Это откуда? – спрашивает она, пройдя внутрь и прищуриваясь от яркого света, Виктор нажал выключатель и теперь его скромная комната освещена полутора сотней ватт.

– Не помню. – соврал он. На самом деле цитата из какого-то советского фильма про Алладина и джина, вот только он не помнит, сняли ли его уже в восемьдесят пятом. В качестве милого штриха он совершенно точно помнит, что в конце, когда принцесса Будур и Алладин попытались поцеловаться, джин-кайфолом громко сказал: «Детям до шестнадцати…» а потом долго хохотал вслед бегущим. Интересная все же штука память, она как пятна леопарда, тут помню, тут не помню, а тут рыбу заворачиваю… какие-то детали он помнит отлично, а важные вещи – из головы вылетели. Вот, например когда будет катастрофа на Чернобыльской АЭС – не помнит совсем… но уже скоро. Зато совершенно точно помнит, что в конце лета восемьдесят пятого погибнет в авиакатастрофе улыбчивая девочка Саманта Смит, посол доброй воли, обычная девочка-подросток из штата Мэн, которая своим наивным письмом к Андропову сблизила две страны и отодвинула вероятность ядерной войны на часах апокалипсиса. Что он мог бы с этим сделать и нужно ли вообще что-то с этим делать? История сложилась так, как сложилась, а он уже подавил достаточно бабочек на своем пути…

– Мне нужно помыться. – говорит Айгуля: – где у вас ванная?

– Умывальная дальше по коридору, ты же была у нас однажды. – отвечает Виктор: – а душевая и ванная там в глубине. Но ванную не советую принимать, там все протекает. А вот душ вполне можно, только дверь закрой на крючок и полотенце сверху повесь, чтобы видно было, а то ненароком шокируешь кого из жильцов… хотя Гоги Барамович бы только порадовался.

– Уверяю тебя, что радовать Гоги Барамовича – это последнее что сейчас мне в голову пришло бы… – отмахивается Айгуля и склоняется над своей сумкой. Достает оттуда большое, синее, махровое полотенце и перекидывает его через плечо.

– Я недолго. – говорит она, направляясь к двери. Виктор кивает.

– А я пока на полу себе постелю. – говорит он ей вслед, но она уже вышла в коридор. Он достает матрац и раскатывает его на полу, мельком успев подумать, что коммуналка – это конечно хорошо, близость к народу и все такое, однако же немного неудобно. Вот жить бы в своей отдельной квартире… там хоть на голове стоять можно. А тут – правила приличия, правила жизни в общежитии, прочие правила и нормы. Не то чтобы он так переживал из-за «облико морале» в глазах своих соседей, на том же Баторе на самом места для клейма нету, Гоги Барамович только одобрит, Леопольд Велемирович, наверное, позавидует в душе, но искренне порадуется за социальную интеграцию Виктора в общество, Глафира Семеновна с Катькой, наверное, осудят, но не сильно. Не обидно так. Катька и вовсе в восторге будет. Что же до семей Абдулаевых и Карашиных, то у тех у самих забот полон рот. Абдулаевы вокруг Алтынгуль хлопочут, у Самиры радость что Нурдин играть бросил и зарплату целиком домой принес, а Карашины слишком заняты своими разборками, вон Мария с синяками ходила… Гоги Барамович обещался с Валерой поговорить.

Он раскатал тонкий матрац по полу, достал из шкафа серую простыню с надписью-клеймом на ней гласившей «х/б в/ч 345113» и встряхнул ее, расстелил и подоткнул под матрац. Ночи были теплыми и потому вместо одеяла он взял еще одну простынь с номером войсковой части. Вместо подушки достал из неработающего холодильника свой старый свитер, свернул его и положил в изголовье. Критическим взглядом оценил свое творение и пришел к выводу что вполне. Нормально. Сойдет.

Немного подумав – стянул с себя футболку и повесил через шею полотенце. Принимать душ он не собирается, но вот умыться и зубы почистить на ночь глядя – нужно, а то потом он с утра весь мятый будет и не выспавшийся. Какая же на самом деле драгоценность хороший глубокий сон, во время которого ты отдыхаешь и просыпаешься полностью восстановленным – осознаешь только лишившись этой роскоши.

Так что он перекинул через шею полотенце, нашарил босыми ногами свои тапочки серии «ни шагу назад» и последовал в умывальную, зевнув во все горло и потерев глаза. Очень хотелось спать, ну оно и понятно, вошел в режим молодой организм, рано встаем, рано ложимся. На часах уже почти час ночи, клонит в сон, все понятно. Он прошлепал по темному коридору, так никого и не встретив, только узкая полоска света из-за приоткрытой двери умывальной комнаты…

Внутри умывальной комнаты тоже было тихо и пустынно, дальше за дверью журчала вода в душе, а сама умывальная комната встретила его неистребимым запахом хлорки и блеском единственного зеркала над раковиной. Он пристроился к раковине, повесил полотенце на крючок рядом и подмигнул своему отражению, которое выглядело каким-то уж очень смурным.

– Не парься, Полищук. – сказал он зеркальному клону: – все будет хорошо. Может быть не сейчас, может не для тебя, но обязательно будет. Южный ветер там подует, грузовик с яблоками на нашей улице перевернется, водка подешевеет… простые радости советского человека.

Отражение в зеркале ухмыльнулось в ответ, но как-то паскудно. Криво улыбнулось, если честно. А еще отражение косило влево, вот прямо сильно… в ту сторону, где была запертая на крючок дверь и журчала вода из душевой лейки, а под струями этой самой воды наверняка изгибалась девушка с замечательной фигурой и очень гладкой кожей.

– Ну прекрати. – сказал он своему отражению: – у человека драма в жизни, а ты все в половую е*лю переводишь. Завязывай Полищук. Она вообще не за этим сюда пришла, я тебе специально на полу постелил, чтобы ты ночью к ней своими лапами не лез. И про парадокс Кулиджа я знаю, но ты же не крыса какая-то, не животное. И вообще, сколько можно уже, товарищ Полищук? Куда в тебя лезет-то? Новая жизнь – это прекрасно, но так и стереться недолго… помнишь, как эта крыса в эксперименте закончила? То-то же… Что значит «прекрасная смерть»⁈ Не, не, не, я помирать не собираюсь, я не Вуди Аллен чтобы быть погребенным под телами юных итальянских актрис… хотя в моем случае это юные спортсменки… – он набирает в ладони холодную воду из-под крана и опускает туда лицо. Фыркает, поднимает голову, снова смотрит на себя в зеркало.

– Ты уж не дави на девочку. – говорит он: – у нее и правда события в жизни происходят, так что погоди со своими глупостями.

– Ты с кем там разговариваешь? – открывается дверь душевой и оттуда выходил Айгуля, на ходу продолжая вытирать волосы полотенцем: – соседи проснулись?

– А? – он оборачивается. Она уже в спортивной форме, по крайней мере на ней тренировочные штаны и футболка, на ногах тапочки. Видимо пижама или халат не поместились в ее сумку… так что будет ходить по дому в спортивной форме, удобно и вполне прилично. Была бы у Виктора своя квартира так она там хоть голой могла бы щеголять целыми днями. Он усмехнулся. Почему-то остро захотелось свою квартиру.

– Чего? – настораживается она, перестав вытирать свои волосы полотенцем: – я так смешно выгляжу? Да?

– Это я своим мыслям улыбаюсь. – отвечает он: – а ты выглядишь как всегда прекрасно, Айгуля. Конечно, куда лучше ты бы выглядела без всего этого, желательно совсем без всего, но это уже мои личные предпочтения.

– Кобель ты, Витька. – вздыхает Айгуля, но на ее лице все же появляется легкая улыбка: – сам кобель и язык у тебя сладкий как мед. Вот так мы девушки и пропадаем, верим таким проходимцам как ты.

– Я непокобелим. Крокодил, крокожу и буду крокодить. И вообще, горбатого могила исправит, а мне еще пока рановато помирать, есть тут у меня парочка дел. – улыбается Виктор в ответ: – помылась? Ступай в комнату, я тебе там постелил и… – его слова прервал протяжный звук. Звук исходил откуда-то… он наклонил голову. Айгуля густо покраснела и зачем-то прикрыла живот.

– Кушать хочешь? – кивнул он: – точно, прости меня дурака ради бога. Сейчас на кухню пойдем, в самом деле что за сон на пустой желудок.

– Д-да не надо. Я с утра ела и…

– И слышать не хочу. Ты же не девица с улицы, ты спортсменка, тебе белки-жиры-углеводы нужны. А ты не обедала и не ужинала… ой допрыгаешься ты у меня, Салчакова! – он притворно грозит ей пальцем: – это не предложение и не просьба. Это мой тебе приказ от тренера своей спортсменке, ясно?

– Да ясно, чего там… – она отводит глаза в сторону. Он вешает полотенце через шею и тащит ее за руку в коридор. Потом – налево. Направо. В темноте наступает на что-то мягкое, раздается дикий мяв и соседский кот уносится куда-то вдаль. Он щелкает выключателем и кухню озаряет электрический свет.

– Тут посиди. – говорит он своей гостье: – а я сейчас… – он открывает холодильник и быстро пробегает глазами по содержимому. Ага, пирожков сегодня нет, тетя Глаша не пекла, ну конечно, она же уехала Катьку в лагерь отвозить, вот и нет пирожков…

– Ты яичницу будешь? – спрашивает он, выныривая из недр общественного холодильника с картонной ячейкой для яиц: – чай сейчас поставлю, бутерброды нарежу.

– Буду. – кивает она, сидя на стуле как примерная школьница, даже ноги вместе и руки на коленках. Он усмехается и крутит головой, он уже достаточно знает ее, чтобы понимать, что она не соответствует имиджу примерной школьницы так же, как из него балерина не получится. Беда Айгули в том, что выросла она в семье, где сильны традиционные ценности, в то время как советский быт предполагает совсем другое поведение. Особенно в спорте. Просто на форму волейболисток взглянуть достаточно чтобы это понять. Форма у спортсменок Комбината на хиджаб совсем не похожа, там шортики такие что иные трусики и то больше закрывают. Футболка в «облипочку», все формы подчеркивает, а когда руки вверх в блоке поднимаешь – то все пузо видно. Села чтобы шнурки завязать – шорты сзади натянулись и всему честному народу очертания крепких ягодичных мышц явили. И вообще, спорт не для девушек, не для женщин, с точки зрения традиционной это такое же ремесло, как и актерское. А уж актрисы испокон веков были как падшие женщины заклеймены. Вот и мечется товарищ Салчакова между двумя полярностями ни туда ни сюда, а в результате ни там себя хорошо не чувствует ни здесь и самое главное – нигде выложиться на полную не может. Такие пироги.

Он наливает воду и включает электрический чайник, поворачивает ручку газовой плиты, чиркает спичкой… вспыхивает синий огонь. Ставит сковороду. Ищет растительное масло, не находит его… бросает на сковороду кусочек сливочного. Достает луковицу и двумя быстрыми движениями очищает ее. Достает деревянную доску и ставит ее на стол.

– Как ты относишься к жаренному луку? – спрашивает он, разрезав лук на две половины: – некоторые не переносят, а между тем вкусно.

– Я не фанатка, если честно. – признается она: – а можно без него?

– Хм. Ты так говоришь, будто у тебя есть выбор. – он быстро нарезает лук полукольцами и ссыпает в керамическую тарелку, щедро добавляет туда соли и черного перца, благо последний есть на каждой советской кухне.

– … а почему ты тогда спрашиваешь? – подвисает она.

– Чтобы показать тебе всю глубину твоих заблуждений! – он сжимает полукольца лука, сжимая пальцы в кулак – выдавливает из них сок и перемешивает.

– Видишь ли большинство людей не умеют жарить лук. – говорит он, помешивая луковую массу и время от времени – раздавливая полукольца в руке: – потому у них лук и невкусный получается. Однако сейчас на моей кухне восточная принцесса и я…

– На горошине? – улыбается Айгуля.

– На горошине ты будешь потом. Я тебе под матрац уже положил парочку. Нет, ты у нас принцесса Будур. Юная восточная красавица. Секундочку… – он бросает нарезанные и раздавленные луковые кольца на раскаленную сковороду, раздается сердитое шипение, он накрывает сковороду крышкой. Умывает руки над кухонной раковиной.

– А еще у нас есть помидоры. Ты жаренные помидоры любишь?

– Я уже поняла, что ты все равно приготовишь как хочешь. – хмыкает Айгуля: – так что угадай!

– Даже стараться не буду. – он проводит ножом по точильному камню: – сердце красавицы склонно к измене и к перемене как ветер мая… сегодня тебе они нравятся, завтра нет, а белки-жиры-углеводы и клетчатка все равно нужны твоему организму. И… – он проверяет лезвие ножа на ноготь и удовлетворенно кивает.

– Помидоры нельзя резать тупым ножом. – говорит он: – это лук можно тупым ножом резать, а помидоры ты так раздавишь и все.

– Чем-то ты на моего отчима похож. – девушка кладет подбородок на ладонь своей правой руки, уперев локоть в столешницу: – готова поспорить что готовишь ты очень хорошо.

– Насчет очень хорошо не знаю, но вкусно готовить обязан уметь каждый человек.

– Я думала ты скажешь – «каждый мужчина».

– О, это цитата из Хайнлайна… как там – каждый человек должен уметь менять пеленки, планировать вторжения, резать свиней, конструировать здания, управлять кораблями, писать сонеты, вести бухгалтерию, возводить стены, вправлять кости, облегчать смерть, исполнять приказы, отдавать приказы, сотрудничать, действовать самостоятельно, решать уравнения, анализировать новые проблемы, вносить удобрения, программировать компьютеры, вкусно готовить, хорошо сражаться, достойно умирать. Специализация – удел насекомых. – говорит Виктор, аккуратно нарезая помидоры тонкими ломтиками и мысленно сокрушаясь что чайник еще не вскипел… вот ошпарить бы их и кожица сама слезла бы. Но мы не ищем легких путей, Айгуля хочет кушать аж в животе урчит, так что… он снимает кожицу ножом.

– Ты и правда многое умеешь. – говорит девушка: – жалко, что ты уже занят. Я бы была хорошей женой, знаешь ли.

– Не уверен. – прищуривается Виктор, отчетливо понимая, что только что ступил на тонкий лед. Прямо сейчас ему нужно быть осторожным как саперу возле пятисоткилограммовой бомбы времен Второй Мировой, а ведь сапер ошибается только один раз… ему нельзя ошибиться…

– Не уверен, что из меня получится хорошая жена? – звучит тихий голос и краем глаза он

видит, как девушка опускает голову: – это потому что я… уже…

– Не говори глупостей. Если ты захочешь – из тебя получится прекрасная жена. Если захочешь. Вопрос в том – хочешь ли ты сама этого. – Виктор поднял крышку сковородки и обухом ножа сдвинул туда нарезанные кусочки помидоров с деревянной доски.

– Но…

– Понимаешь, если ты захочешь, то мы с тобой завтра можем с утра в загс пойти. – говорит Виктор и умывает руки под раковиной. Вытирается кухонным полотенцем. Поворачивается к девушке и хмыкает, увидев ее лицо.

– В смысле…

– В самом прямом. – пожимает он плечами: – если тебе нужен брак как таковой, то я тебе помогу. В конце концов мы не только тренер и воспитанница, мы и друзья тоже. Друг в беде не бросит и все такое прочее…

– Но… а как же Лилька⁈

– А что Лилька? Она, насколько я помню, не просила меня на ней жениться. Общаться с ней я не перестану, как и с другими. Поменяется только штамп в паспорте. Если это тебе так важно.

– … ты серьезно?

– Абсолютно. – он достает из ячейки два яйца, одним движением разбивает их о край сковороды и «раскрывает» над сковородой. Профессиональный трюк, когда его научил такому шеф-повар одного ресторанчика в Юго-Восточной Азии… как же он там назывался…

– Я… ну то есть ты мне нравишься, Вить… но я не так хотела. – признается девушка: – ты как-то все… неправильно сделал!

– Уж извини. – разводит он руками: – я довольно неправильный тип. И все у меня в жизни неправильно. Если будешь рядом держаться, то я непременно тебя дурному научу.

– И мама так говорит…

– Мама твоя права. Совершенно права. – улыбается он и достает еще два яйца: – четыре яйца тебе хватит? Они довольно крупные…

– Я же знаю, что ты на самом деле не спрашиваешь…

– Ну и отлично. – еще два яйца ударяются о край сковороды и раскрываются над ней.

– Думаешь меня на «слабо» взять? А что? Пошли завтра в загс, у меня и паспорт с собой! – встряхивает головой Айгуля: – приведу тебя домой, скажу, что вот муженек у меня есть!

– Хорошо. – кивает он: – завтра так завтра. Тебе покруче сварить или чтобы пожиже была?

– Грр… не беси меня, Полищук! Все равно по-своему сделаешь!

– И… наконец ты стала обучаться! Молодец, Салчакова. Кстати, завтра сразу после загса мы с тобой поедем на водопады вместе с моими друзьями. Уже как молодожены…

– И все-таки есть у меня ощущение что ты меня дурному учишь…

– Как и обещал. О, яичница готова!

Глава 4

С утра Виктор встал в отличном настроении, хотя и проснулся на полу. Его кровать была бессовестно оккупирована длинноногим созданием в белой футболке и белых же трусиках, создание спало, раскидав ноги и прочие части тела по всей кровати и только приглядевшись и раздвинув густые черные волосы можно было опознать в создании четырнадцатый номер женской волейбольной команды «Металлург», Салчакову Айгулю. Почесав затылок и решив не будить лиха пока спит тихо, он на цыпочках вышел в коридор, прихватив с собой мыльно-рыльные принадлежности. В умывальной комнате столкнулся с неразговорчивым Нурдином, который на работу опаздывал, а потому пробормотал что-то неразборчивое и поспешно убежал в закат, на ходу вытирая физиономию полотенцем, потому что конец месяца, план горит, а еще сегодня аванс должны выдать, так что времени на светскую беседу нет.

Виктора такой расклад вполне устраивал, и он спокойно набрал полные пригоршни холодной воды и опустил туда лицо, сразу же просыпаясь и чувствуя прилив энергии. Хорошо все-таки быть молодым! Такой простой трюк, а сразу же проснулся и бодрячком, аж кожу на лице стянуло…

– Витька! Вот ты где! – раздается голос сзади, но он не торопится оборачиваться, не торопясь моет лицо холодной водой и только потом – смотрит в зеркало. В грязном зеркале отражается не только его физиономия, но и стоящая позади Марина, скрестившая руки на груди. С утра она уже в легком, летнем сарафанчике, развеселого, канареечного цвета.

– И вам доброго утра, Марина свет Ивановна, – кивает он в ответ, все так же не оборачиваясь. Поводит ладонью по подбородку, критически оценивая рост щетины на лице, достает помазок и взбивает мыльную пену.

– В общем я чего сказать хотела. – говорит Марина: – Светка с Батором вчера поругались, вообще в сопли. Она его послала, он ее послал…

– Далеко? – уточняет Виктор, приостанавливая движения помазком. Если Светлана и Батор разругались, то, наверное, можно никуда не ехать. Они на сегодня же запланировали выезд в лес, так сказать, мирить этих двоих через тяготы и лишения совместного похода, а если они разругались…

– Очень. – отвечает Марина: – прямо совсем далеко. Туда и обратно, да еще сверху парочка кругов. В общем не поедет Батор с нами сегодня.

– Так, а зачем тогда вообще ехать? – интересуется Виктор, начав наносить мыльную пену на лицо: – у нас же цель была их сонастроить, разве нет? Ну а в связи с обоюдным посылом заинтересованных лиц смысл в походе исчезает. Насколько я понимаю.

– Ничего ты Витька не понимаешь!

– Конечно. – кивает он: – конечно не понимаю. Так и думал что ничего не понимаю…

– Светку лучше куда-то вывезти, чтобы она не расстраивалась все выходные, это раз. – уверенно загибает пальцы Марина: – а во-вторых дядька мой вчера нам свою «Ниву» на субботу и воскресенье отдал! А это сам понимаешь, не каждый раз случается. Раз уж у нас «Нива» есть, то обязательно нужно на водопады съездить! Подумаешь, поругались! Поругались – помирятся, а на своей машине к водопадам хоть разок за лето нужно скататься!

– «Ниву» отдал? Серьезный аппарат. – кивает Виктор: – так и скатайтесь на ней вдвоем, а то мы же двумя парочками вроде как собирались, чтобы Светке с Батором неудобно не было, чтобы не было треугольника. А если я с вами поеду… – он примеряется бритвой к подбородку, оттягивает кожу пальцами в сторону и начинает бриться, останавливается и стряхивает пену с лезвия: – если я с вами поеду, то как раз треугольник получится.

– Ни у меня ни у Светки прав нету! Мы думали Батор поведет, а оно вон как вышло! И вообще, Витька, не буди во мне зверя! Договорились же что едем, значит едем! Или ты с базара решил спрыгнуть⁈ – сердится Марина. Виктор кидает взгляд на ее отражение в зеркале. Глаза нахмуренные, молнии мечут, руки на груди сложены, дышит часто и тяжело… еще удар хватит…

– Да понял я. – говорит он, вытирая лезвие бритвы о край полотенца, свисающего с его шеи: – понял, поедем. Вот только…

– Что у тебя опять? Выведешь ты меня, Витька, ей-богу выведешь…

– Очень страшно, угу. Ладно, потом поговорим, дай побриться по-человечески, а то я с тобой уже порезался… – он разглядывает красные пятна на полотенце. И когда успел?

– Ладно. Собирайся тогда. У нас все готово. – и Марина исчезает за дверью.

– Гамарджоба, Витя-джан. – заглядывает в умывальную сосед: – слышал что тебя опять припрягли, а? Плохо быть холостым, в любой бочке затычка…

– Судя по всему холостым я останусь недолго. – отвечает Виктор: – скажи-ка мне Гоги Барамович, загс сегодня со сколько и до скольки работает? Жениться решил.

– Вай, зачем так шутишь, дарагой! Совсем молодой еще! Походи на свободе чуток! Столько девушек летом по городу ходят, коленки из-под платьев показывают, я вот давеча на площади видел – не то узкая юбка у нее, не то широкий пояс, а юбку дома забыла… – всплескивает руками Гоги Барамович: – не надо так шутить, Витя-джан!

– Да не шучу я. – отвечает Виктор, смывая мыльную пену с лица: – не шучу. Одной девушке просто важно именно замужней быть, вот я и…

– А если ей важно вдовой быть так ты потом помрешь? – резонно возражает сосед: – Витя-джан, я умоляю, не надо поспешных… погоди! Так ты только сегодня это решил?

– Ну… вчера вечером.

– Слава богу. – облегченно вздыхает сосед: – слушай, в загс заявки заранее подаются, никто тебя одним днем не распишет. Как раз чтобы такие как ты горячие головы месяц подумали над своим решением. Вот ей-богу, товарищ Витя, иной раз на тебя взглянешь – умный-умный, а порой – дурак-дурак.

– Ну не знаю. Вот ты Гоги Барамович своим браком с Наташей доволен и счастлив, так чего…

– Цыц! Конечно, я счастлив и доволен! – понижает голос сосед: – а как тут довольным и счастливым нэ будешь⁈ Наташка же все видит! Нэ дай боже не буду доволен и счастлив, она мнэ знаешь, что устроит⁈ Самый лучший день в моей жизни – этой день моей свадьбы, будь он проклят! Мы с ней уже пять лет вместе! Пять лет! Если бы я ее тогда удушил сразу – меня через пять лет бы уже выпустили!

– Противоречивые сигналы подаете Гоги Барамович. – Виктор вытирает лицо полотенцем.

– Слушай, Витя-джан, я тебе как на духу скажу, о женитьбе своей не жалею ни секунды. Лучшее решение в своей жизни, а Наташка нэ женщина, а богиня, настоящая дэви. Но и о том, что до женитьбы у меня было – тоже не жалею. И можэт быть даже нэмного больше нэ жалею, понял, да? – от волнения у соседа в речи начал прорезаться дикий акцент.

– Да понял я. Никакого брака, заявление за месяц подавать. Хм. А я и забыл. Ну да ладно, тогда не женюсь сегодня. – кивает Виктор: – значит через месяц.

– Витя-джан! С ума не сходи, а! И на ком это ты собрался жениться? На Маринке? Или… из-за ссоры решил Светку захомутать⁈ Нет, погоди… на своей Лильке? Если на Лильке то понимаю, вы же с ней не ровня, хватать ее нужно и под венец…

– Ты лучше скажи, чего ты в такое время еще дома, Гоги Барамович, а как же работа?

– Вай, так выходной у меня. Усиление сняли, зеки сбежавшие наверное уже в другой области, чего попусту народ гонять? Вот и отпустили всех, отгулы дали. – отвечает сосед: – но ты от вопросов не увиливай!

– Потом все расскажу. Сейчас торопимся мы… сегодня с Мариной на водопады поедем. – говорит Виктор: – как приеду поговорим, посидим, все расскажу.

– Ну смотри, ты обещал. – грозит ему пальцем вслед Гоги Барамович, а Виктор уже идет по коридору к своей двери. Открывает ее и сразу же натыкается на Марину, которая стоит за дверью как вкопанная.

– Ты чего стоишь тут? – упрекает он ее, осторожно отодвигая в сторону: – а если бы дверью ушиб? Нельзя вот так сразу за дверью останавливаться, сделай два шага вперед и стой сколько влезет. И вообще, чего ты у меня в комнате делаешь? Опять.

– Ты… ты это мне говоришь⁈ – яростным шепотом отзывается Марина: – это что такое⁈ – и она тычет пальцем с возмущенным видом. С видом человека, обманутого в лучших чувствах.

– Это? – Виктор вытягивает шею: – это кровать моя. Полуторная. Вяткинского мебельного комбината, панцирная. Сетка давно там просела, но я доски постелил, для спины полезно, но спать жестковато. Где бы еще матрасов достать… штук пять наверное, чтобы принцесс приводить не так стыдно было…

– Да ты! – взвивается Марина: – издеваешься, сволочь⁈ Кто это там лежит на твоей полуторной Вятского комбината панцирной кровати⁈ Я ж отсюда вижу, что не Лилька! Лилька маленькая и блондинка! И волосы короче! А эта… дылда! И волосы по всей кровати! Черные! Бабник!

– Наш Витька бабник, угу. – кивает он: – но на этот раз ты пальцем в небо попала. Не было у меня ничего с ней… сегодня ночью по крайней мере. В свою защиту могу сказать, что это не потому что я не пытался. Пару раз я намекнул. Но она устала, да и время было позднее…

– Доброе утро… – девушка на кровати поднимает свою всклокоченную голову и смотрит на них мутным взглядом: – Витька. А это кто с тобой? И чего она у тебя в комнате делает?

– Это у тебя спросить нужно! – вскидывается Марина: – не успела Лилька отвернуться, как ты уже у Витьки в постели! Разлучница! Между прочим, я Лилькина подруга!

– Как интересно. – Айгуля чешет свою всклокоченную голову: – а я Витькина жена.

– Чего⁈ – глаза у Марины выпучиваются до такой степени что Виктор считает нужным вмешаться, вдруг еще удар апоплексический получит…

– Со вчерашнего дня, – уточняет он: – и пока в загсе нас не зарегистрировали – еще невеста. Я у Гоги Барамовича спрашивал, он говорит, что в загс нужно за месяц заявку подавать, так что минимум месяц будешь так ходить.

– Мама. – слабым голосом говорит Марина: – это что творится, люди добрые. Какая-то девка нашего Витьку у Лильки увела…

– Да Лилька не против. – машет рукой Айгуля: – а я тебя узнала, кстати. Ты же с нами в парке тот раз была. Вот… – она собирает свои волосы в один пучок, перестав быть похожей на картину абстракциониста «Волосатое Чудо-юдо»: – узнаешь? Я же тогда с Аленкой Масловой и Машкой Волокитиной была… когда еще с монтажниками подрались и нас из отделения забирали…

– Айгуля⁈

– Ну ты тормозишь, подруга…

– Да как я тебя узнаю, если ты у Витьки в постели и с волосами во все стороны! Да еще и голая!

– В футболке я!

– Да через твою футболку все видно! Соски торчат как антенны!

– А мне нравится. – пожимает плечами Виктор.

– … – затихает Марина. Айгуля зевает и чешет себе макушку. Потягивается. Наклоняет голову и изучает его внимательным взглядом.

– Знаешь, – говорит она: – по зрелом размышлении не пойду я за тебя замуж, товарищ Полищук. Это ж мне каждый день придется кого-то из твоей постели вытаскивать и такие вот сцены устраивать. До мне только дошло – в брак ты готов, но в верности кляться не будешь же…