Текст книги "Тренировочный день 7 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Тренировочный день 7

Глава 1

– Нет, нет и нет! – решительно трясет головой школьный комсорг Маргарита Артуровна: – нельзя тебе из школы сейчас уходить! Сейчас самый такой период!

– Какой такой период? – вздыхает Виктор. В школе его удерживает только тот факт что в прошлой жизни он был влюблен в Яну Баринову, но не в четырнадцатилетнюю школьницу, а в двадцатилетнюю студентку Томского Государственного Университета. Что с этим делать в этой жизни – он не имел ни малейшего понятия. К сожалению, инструкции или там хотя бы книги «Перерождение для чайников: как вести себя со своей девушкой, если вы реинкарнировали в ее тренера по физкультуре в школе» – не существовало. Исходить из общечеловеческого понятия о благе получалось трудно, с одной стороны понятно, что желательно приложить усилия чтобы Яна не умерла в юном возрасте от рака, а с другой стороны может лучше вообще подальше держаться? Сколько таких историй про то, что те, кто хотел избежать пророчества его же и исполняли, того же Эдипа вспомнить. Или там джины, которые славятся своим умением соблюсти букву договора, уничтожив его дух – как про того негра, который хотел стать белым, чтобы у него было вдоволь воды и голых женских задниц… и стал унитазом.

Кроме того, даже если он возьмет за аксиому благо для Яны в общепринятом смысле – жива, здорова и успешна, то помочь ей оставаясь учителем физкультуры в школе он никак не сможет. А вот если станет тренером успешной команды на союзном уровне, если сумеет за эти несколько лет набрать веса в спортивном мире и наладить связи с сильными мира сего… то он сможет намного больше. И на обследование в Израиль вывезти например… правда нужно будет обосновать почему он так заинтересован в судьбе именно этой школьницы. Самым простым способом было бы, конечно, посвататься к Яниной маме… она и в его время была весьма интересной дамой, а уж сейчас так тем более. Однако становиться Гумбертом Гумбертом из Набоковского романа как-то не очень хотелось… хотя наладить отношения с ее мамой было необходимо. Чтобы иметь возможность следить за судьбой Яны когда он из школы уйдет.

И, кстати, уходя из школы он избавится от настойчивого внимания Яниной подружки, Лизы Нарышкиной, которую впору в сталкеры записать… так неудобно получилось, что Лиля Бергштейн живет в одном доме и одном подъезде, даже на одном этаже с Лизой. Эта Лиза девочка умная и целеустремленная и ничего страшного в том, что ее тянет к мужчинам постарше не было… если бы, будь она сама чуть постарше. Но Лиза Нарышкина была развита не по годам, она и выглядела старше своих лет, да и эмоционально была зрела не по годам. Но Уголовный Кодекс РСФСР такие мелочи не учитывал, да и в обществе к такому относились крайне отрицательно. В целом Виктор помнил, что его «введение в половую жизнь» было осуществлено дамой постарше его самого и это как раз была учительница, однако же дело тут было не в широте взглядов, а в уголовной наказуемости деяния. А это, учитывая отрицательную способность Лизы и ее подружек удерживать теплую водичку на языке – было очень высоковероятно. На завтрашний день как Лиза к нему в постель прыгнет – она всем растреплет. По крайней мере своим самым близким подружкам. По большому секрету, конечно же. А те – своим подружкам. Каждый раз все преувеличивая. Вон уже полгорода считает, что он со всей командой Комбината спит, плюс половину «Красных Соколов», а ведь там все взрослые люди и стараются язык за зубами держать, такая связь девушек дискредитирует… но все равно кто-то растрепался. И конечно все еще и преувеличили в разы, по слухам он вообще чуть ли не сексуальный монстр, который по улицам носится и девушек насилует, вот где поймал, там и начал волейболу учить…

Он вздохнул еще раз. Потер переносицу. Взглянул на комсорга Риточку, которая, конечно, на самом деле Маргарита Артуровна для учеников и их родителей.

– Рита. – сказал он проникновенно: – мне и самому неохота из школы уходить. Тут такой хороший коллектив, да и ученики у нас просто золотые. Но мне предложили возможность вывести местную команду на союзный уровень. С осени начнем в первой лиге, если соглашусь.

– Что⁈ – комсорг замерла с открытым ртом, часто-часто моргая глазами: – как⁈ То есть… погоди! А кто именно⁈ Комбинатовские или…

– Сборная. Только т-ссс… – он прижал палец к губам: – пока секрет. Объявим на неделе, как официально зарегистрируем команду. «Стальные Птицы», соберем лучших из «Металлурга» и «Красных Соколов». С Комбината будут Волокитина, Салчакова и Федосеева с Масловой, а от молокозавода будут Лиля, Юля Синицына и Светлана Кондрашова. Ну и запасных тоже наберем, считай никого в стороне не оставим. Получается просто сольем две команды в одну… на областном уровне им конкурентов и нет считай, а вот в первой лиге поборемся… коли отыграем хорошо в этом сезоне, так сможем в высшую лигу перейти в следующем. Хотя это конечно я вперед забегаю, но такова наша цель в конечном итоге. Выйти в высшую лигу и выиграть чемпионат страны, вон как «Уралочка» в свое время сделала. Не боги горшки обжигают и… Рита! Рита! Что с тобой? – глядя как комсорг смотрит в пространство стеклянными глазами он забеспокоился. Помахал рукой перед ее лицом, пощелкал пальцами, потряс за плечо.

– С тобой все в порядке?

– А? Д-да… да! – Риточка вскидывает голову и внезапно хватает его за рукав, глядя прямо в глаза: – погоди! Ты хочешь сказать, что Волокитина и Синицына вместе играть будут⁈ Снова⁈

– Эээ… ну да. – говорит Виктор осторожно, потому что в глазах у комсорга горит прежде не виданный им огонь.

– Тогда – обязательно увольняйся! Уже сегодня! Вот прямо сейчас! Я попрошу директора! Не задерживайся тут ни минуты! Первая лига, нет, даже высшая!

– Рита?

– Вить, я тебя подменю! Возьму на себя уроки физкультуры! А летняя школа все равно толком ничему не учит, никто толком даже учебник не открывает, это у нас тут такой детский сад, сам же знаешь! Возьму твой класс, не переживай! – говорит Рита и Виктор чувствует что его рука оказывается совсем уж прижата к ее телу, она ее обнимает словно третьеклассница плюшевую игрушку перед сном и все бы ничего, но в отличие от третьеклассницы комсорг обладает вполне себе выпуклостями и упругостями, которые Виктор отчетливо ощущает и плечом и предплечьем…

– Это хорошо, я очень рад что ты не против… – говорит он, стараясь вынуть руку из мягких но настойчивых объятий Маргариты Артуровны, однако в ответ на его поползновения капкан сжимается крепче и ему ничего не остается как вздохнуть и расслабиться. Нет, конечно, он мог бы силой выдернуть свою руку, но это уже было бы невежливо. Может быть она и не заметила что так крепко его руку прижала что он теперь совершенно точно знает что именно находится под мешковатым пиджаком школьного комсорга и почему она носит пиджак на размер больше… да и ладонь нужно бы повернуть чуть в другую сторону, чтобы пальцами не залезть куда не надо, ведь юбка у восторженной Риточки задралась совсем-совсем…

– Хм. – хмыканье прозвучало громко и отчетливо. Виктор замер и повернул голову. В учительскую вошла англичанка, Альбина Николаевна. Как всегда безупречная в своем светлом летнем платье и с очками в изящной оправе. Стряхнуть бы Риточку со своей руки… а с другой стороны – зачем? Он взрослый, она взрослая, вздумалось ей на радостях за сборную команду прижаться к нему как следует, от всей души, ну и что? В конце концов у Виктора Полищука репутация в этом конкретном сибирском городе уже однозначная. Как там – упавший в реку дождя не боится. А ощущения от прижимающейся к нему Риточки приятные, чего уж скрывать. Немалого драйва в ощущениях добавляет тот факт, что это – Рита. Маргарита Артуровна. Комсорг школы, обычно всегда суховатая и спокойная, даже холодная. А тут вон расчувствовалась… кто бы мог подумать, что комсорг у нас болельщица и по именам-фамилиям игроков знает.

Так что стряхивать Риточку со своей руки Виктор не стал, да и неправильно это – девушку отталкивать. Тем более что она за команду радуется тут, а он будет «отстань, женщина!». Конечно нет. А вот прижать ее к себе…

– Ой! – сказала Риточка и поспешно убрала свои руки и сделала шаг назад. А руки даже за спину убрала, видимо от греха подальше. Потупилась и даже немного покраснела, только сейчас заметив Альбину Николаевну.

– Можете не обращать на меня внимания. – насмешливо говорит «англичанка», ставя журнал на полку: – продолжайте свои… упражнения. Я право не столь сильна в спорте чтобы советы давать. Это была борьба? Или скорее что-то из гимнастики? Борьба нанайских мальчиков?

– И-извините. – бормочет Риточка, отступая в сторону: – это не то, чем кажется! Я… я, пожалуй, пойду! – и она стремительно убегает, захлопнув за собой дверь. Виктор провожает ее взглядом. Кто бы мог подумать, что школьный комсорг неравнодушна к женскому волейболу?

– Я смотрю у вас с Риточкой все хорошо складывается? – говорит «англичанка», усевшись за длинный стол в учительской и закинув ногу на ногу. Виктор отмечает, что на ногах у «англичанки» тонкие черные чулки и тут же отводит взгляд, выругав себя, что пялится. Мало ему? Нет, все-таки права Катька, конопатое чудо из коммунальной квартиры, которая его бабником дразнит. Бабник как есть. Только вчера он с Лилькой на ее квартире всякое вытворял, а сегодня днем уже на ножки «англичанки» заглядывается? Если так будет продолжаться, то он скоро тут обрастет «связями»… и совсем не теми, что ему нужны.

– Да мне просто работу предложили. – переводит тему Виктор, мельком замечая намек на улыбку в уголках губ «англичанки». Заметила что я на ноги ей посмотрел, думает он, значит не стоит показывать что я избегаю взглядом ее прелести. Значит нужно смотреть. Он откидывается на спинку стула и внимательным, оценивающим взглядом изучает ее лодыжки в черных колготках… лето на дворе, а она в черных. Что это за демарш? Хотя ему нравится.

– У вас чудесные ноги, Альбина Николаевна, – добавляет он после осмотра: – и вообще чудесно выглядите несмотря на то, что уроки только что закончились.

– Ноги? – «англичанка» опускает свой взгляд вниз с таким видом, будто она только что обнаружила что у нее есть коленки, лодыжки и все прочее: – ноги у меня есть, совершенно верно, Виктор Борисович. Спасибо что напомнили. Впрочем, вам ли смотреть на мои ноги? У вас и своих полным-полно…

– Я не паук, мне двоих хватает. – хмыкает Виктор: – хотя они конечно не такие красивые как у вас.

– О, я не про ваши «ваши» ноги. – улыбается Альбина: – я про вашу пассию… или вернее будет сказать ваших пассий? Вспомнился один анекдот… знаете когда старушка в пансионате говорит своей внучке: – «Дорогая, у приличной женщины в жизни должна быть лишь одна любовь». Внучка смотрит на нее и спрашивает: – «Бабушка, а какая была у тебя?». Старушка откидывается в кресле и говорит: – «Моряки!».

– Смешной анекдот. – кивает Виктор: – очень к месту.

– Вот и у вас Виктор только одна любовь – волейболистки! Хотя, погодите-ка… – «англичанка» делает вид что задумывается: – в этот список стоит включить и Маргариту Артуровну, верно? Значит – волейболистки и болельщицы? Или мне стоит добавить сюда еще и родительниц наших школьников?

– Чего?

– Видела я как одна из родительниц на вас посматривала. – улыбка на лице «англичанки» становится еще шире: – признаюсь я вас недооценила, Виктор Борисович. Я полагала что после расставания со своей Анжелой вы скорее заползете под камень и погрузитесь в депрессию, а вы у нас оказывается Казанова и Дон Жуан в одном лице.

– Это все слухи. – отвечает Виктор, прекрасно понимая что таким образом он только усугубляет ситуацию. Но оправдываться в таких случаях бесполезно, так что он и не собирался…

– Все только слухи? Как гласит одна пословица – «Where there’s smoke, there’s fire.» То есть «дыма без огня не бывает»… – рассеяно замечает «англичанка»: – а насчет работы… я так понимаю что вы уходите от нас, Виктор Борисович?

– Угу. – кивает Виктор, прекратив изучать тонкие лодыжки в черном: – мне предложили работу тренером на Комбинате. Буду вести сборную команду, надеемся выйти в первую лигу уже в этом сезоне.

– Вот как. – с лица «англичанки» исчезает намек на улыбку, она сразу стала выглядеть серьезней.

– Боюсь, что школа все же не для меня. – разводит руками он: – я тут за короткое время столько всего натворил… а кругом дети. Возможно, я подаю им не самый лучший пример. Какой из меня педагог…

– Хороший. – внезапно прерывает его Альбина, подаваясь вперед: – хороший из тебя педагог, Вить. Я… – она отводит глаза и порывисто встает с кресла. Подходит к окну и смотрит через стекло на школьный двор. Молчит. Виктор поворачивает голову вслед за ее движениями, молчит в свою очередь. Понятно, что «анголичанка» расстроилась, и так учебная нагрузка велика, в отпуск она пойдет зимой скорее всего, площадку еще половину лета вести, а тут еще и он уходит, нагрузка вырастет, к бабке не ходи. Вот ему бы сказали, что «Полищук, я увольняюсь, а ты будешь работать на тридцать процентов больше за ту же зарплату» – он бы обрадовался? Вряд ли. Но и остаться он не может, осенью уже жеребьевка в первую лигу, к этому моменту «Стальные Птицы» должны стать настоящей командой, а не сборной солянкой ярких личностей, которые кто в лес, кто по дрова, каждый сам по себе. Стать командой и сыграть два рейтинговых матча, чтобы в зачет ушли, а уж тогда подать заявку в лигу, воспользовавшись былыми заслугами обеих команд. И работы там непочатый край, учитывая что между Лилей и Машей Волокитиной уже конфликт наметился, как там говорил старик Шекспир «так сладок мед, что наконец он горек, избыток вкуса убивает вкус»… Лилька дорвалась наконец до Маши и ей-то как коту масленица, она поедает лотос как герои О’Генри – с листьями, цветками и корнями, а вот Маше от такой любви и опеки не по себе, она старается соблюсти дистанцию… а как ты от Лильки дистанцию удержишь? Будет ссора, обязательно будет. Нужно чтобы эти двое прошли через нее контролируемо и не разосрались до стадии непримиримых врагов. Потому что трещина, которая ляжет между ними скажется на команде, эти двое и есть становой хребет команды, пока есть неугомонная Лилька и собранная Маша – есть и команда. И это не говоря о том, что Юля Синицына всю команду против себя настроила, искренне считая что соблюдать политесы незачем они тут на один матч собрались… вот только «одна случайная встреча затянулась на несколько лет». Теперь они в одной команде и как восстанавливать доверие к Синицыной он лично ума не приложит. Потом есть трения между Лилькой и Айгулей Салчаковой, пока незаметные, но потенциально опасные. Айгуля наконец стала раскрывать свой потенциал, но дело не в этом. Дело не в спорте, а в том, что она глаз на Виктора положила, а в отличие от Лильки она девушка скорее традиционных взглядов и ей рядом с ее мужчиной всякие Лильки совсем не нужны. Так что от Айгули уже ему придется подальше держаться… он вздыхает. Казалось бы, простая работа… неет, все-таки куда лучше взвод головорезов воспитывать чем работать с детьми или женщинами. А хуже всего – с девушками-подростками. С головорезами все просто…

– А ведь ты меня дважды спас. – задумчиво говорит «англичанка», глядя в окно: – совсем как в книгах и балладах. В первый раз от этого Давида… я тогда очень сильно перепугалась. А во второй раз в лагере я даже и не поняла сперва…

– В лагере? А, ты про гранату… – качает головой Виктор: – так не было ж ничего. Это не граната, а муляж оказался.

– Но ты-то об этом не знал. – звучит тихий голос от окна: – я думала что у меня еще будет время… что я сумею тебя отблагодарить. Но ты с каждым разом становишься все дальше и дальше…

– Так я ж никуда не уезжаю. – пожимает плечами он: – в городе останусь. Живу там же… правда Комбинат мне квартиру служебную ближе к работе обещал, но в целом – никуда не уезжаю. Будем видеться, в одном же городе живем.

– Ты не понимаешь. – аккуратно уложенные в стильную прическу волосы качнулись туда-сюда: – если ты не будешь работать в школе, то… а, к черту! – она поворачивается от окна и смотрит на него: – давай так, Полищук. Я тебе нравлюсь?

– Конечно. Безусловно. Как иначе. – кивает Виктор. Он-то знает правильный ответ на этот вопрос, тут главное не колебаться и смотреть в глаза. Тем более что Альбина ему и правда нравится, характер у нее трудный, ну так, а кто у нас легкий?

– Знаешь… – она делает несколько шагов к нему: – раз уж ты все равно уходишь… а я так и не смогла для тебя ничего сделать… может быть я угощу тебя…ммм… тортом? Сегодня вечером у меня дома?

– К сладкому равнодушен. – честно признается Виктор: – вредит здоровью и…

– Ну и дурак же ты, Полищук! – вспыхивает «англичанка» и стремительной походкой выходит из учительской, хлопнув дверью напоследок.

– А… – он смотрит ей вслед: – блин, точно дурак…

Глава 2

Из школы вечером Виктор шел домой слегка расстроенный. И даже не тем фактом что он Альбину обидел, в конце концов она не маленькая, справится. Если хочет чего-то конкретного, пусть и предлагает конкретно, а не заставляет всех вокруг ребусы решать. Вон, например Лилька, если ей нужно чего, так она сразу подойдет и скажет, так и так, товарищ Полищук, нужно меня оттрахать так, чтобы я потом ноги вместе свести не могла. Хотя, конечно, Лилька не показатель, нормой эта девушка считаться не может, в энциклопедии отклонений от нормы должна ее фотка быть.

Ну и потом… связываться с такой как Альбина это ж как жароптицево перо на дороге найти, как там – «много, много непокоя принесет оно с собой», предупредил Ивана его верный Горбунок. И скорее даже преуменьшил, чем преувеличил, потому как в результате его хозяина чуть не казнили, а уж квестов понадавали! И туда сходи и сюда и Жар-Птицу достань и Царицу Савскую с талией как у осы, высокой грудью и упругой попкой, такую как Салчакова к примеру, вот уж кто Шамаханскую Царицу сыграл бы… хотя сам Иван помнится говорил что:

 
– Царь-девица, так что диво!
Эта вовсе не красива:
И бледна-то, и тонка,
Чай, в обхват-то три вершка;
А ножонка-то, ножонка!
Тьфу ты! словно у цыпленка!
Пусть полюбится кому,
Я и даром не возьму.
 

… так что Ивану-дураку скорее понравилась бы Валя Федосеева с ее красотой могучей валькирии, с ее широкими бедрами и могучими плечами, ей бы еще косу до пояса, а не короткую прическу и готова мечта колхозника, такая и коня на скаку остановит одной рукой и в избу, горящую зайдет конечно же. И характер у нее надежный, девушка она спокойная, уверенная в себе, звезд с неба не хватает, но в защите лучше нее мало кто может бетонную стену поставить или ударом мяча с ног сбить. При этом она никого не задирает, чужие границы не нарушает, но и свои пересекать не дает. Вот кто будет мужу своему и опора и поддержка, надежный тыл. Да только еще нужно найти такого, кто сможет сильней ее быть, а иначе опять получится эта самая пара – «дохлый мужичок и бой-баба».

Задумавшись, Виктор сам не заметил куда идет и едва не столкнулся с парой каких-то неприятных типов на выходе у школы.

– Эй! Смотри куда прешь, козлина! – выкрикнул ему в лицо один из этих ребят и Виктор переключил внимание, прекратив представлять себе Валю Федосееву в качестве жены какого-нибудь дохлого мужичонки, их свадьбу и пятеро детей. Он помотал головой и сосредоточился на том, что происходит здесь и сейчас. А здесь и сейчас двое наглых типов напрашивались на драку, при этом оба отнюдь не выглядели Геркулесами и явно пребывали не в лучшей физической форме. Впрочем, уличная драка никогда не была про физические кондиции. В уличной драке неважно насколько ты силен, потому что правил в ней нет. Поэтому как правило в ней побеждает тот, кто готов зайти дальше. Поставить на кон больше. Пырнуть ножом, например. Если поставить на ринг здоровяка в девяносто кило сухого веса и доходягу-ботана в пятьдесят, то в жизнь доходяга не сможет победить здоровяка. Но то на ринге, где есть правила и перчатки. На улице такой доходяга может и бритвой по глазам полоснуть и отвертку в печень засадить, для этого много силы не требуется, а требуется лишь быть достаточно отмороженным. Именно поэтому Виктор воспринял угрозу, исходящую от этих двоих серьезно. Он не был так серьезен в парке культуры и отдыха, с пьяными монтажниками, потому что те просто были бузотерами в алкогольном угаре, и никто из них не стал бы бритву из кармана доставать. А эти… во-первых их было двое, они были трезвые и злые и судя по всему – напрашивались на конфликт. Что в свою очередь значит, что у них уже есть какой-то план действий. Он явно больше и сильнее каждого из них, просто по физическим показателям, но они лезут на рожон не для того, чтобы тут дуэли устраивать. Скорее всего в кармане у долговязого бритва или выкидной ножик. А тот, что пониже и коренастее тискает в кармане кастет… видно же через ткань штанов.

В голове у Виктора мгновенно вспыхнула картинка вероятной реальности, как он не дает коренастому вытащить руку из кармана, сократив дистанцию и ударив того локтем снизу-вверх, так, чтобы тот упал на спину, желательно – затылком прямо на асфальт. Тут же – схватить второго за запястье правой руки, он правша, сразу же полезет за своим ножом именно правой рукой, схватить, коротко дернуть на себя и… головой в переносицу! Не сбавляя темпа – удар-удар-удар, рывок, рычаг, бросок… хруст выворачиваемого сустава и… добивающий ногой в шею. Потом – коренастого…

– Ты чего бычишь, а⁈ – повышает голос долговязый и делает шаг вперед, хватая Виктора за грудки: – слышь, ты!

– Охолони, сявка. – говорит Виктор, делая шаг вперед. Он здорово рискует, чем короче дистанция, тем сложнее заметить движения руки внизу, но если он возле школы этих гавриков покалечит, то…

– Чего? – начал было долговязый, но Виктор перебивает его.

– Того. – говорит он: – хочешь разобраться? А ну пошли за угол, тут недалеко. Выйдем, поговорим.

– Ну сука! – шипит долговязый, но идет. Виктор указывает путь, идет впереди, засунув руки в карманы. В то, что эти двое нападут сзади он не верит, они типичная уличная шпана, да они сегодня с ним «разобраться» пришли, а не просто подраться, но им нужна эмоциональная раскачка, они все же не являются хладнокровными убийцами, перерезать глотку напав сзади или там шило в почку воткнуть они не смогут. И не потому, что высокоморальные, нет. Потому что так тут не принято. Отмудохать вдвоем палками и кастетами, порезать лицо и потом нассать сверху на лежащего – это нормально, а в спину ударить – не принято. Моветон-с.

– Вот тут будет нормально. – говорит Виктор, останавливаясь и поворачиваясь к своим спутникам: – так чего ты там мне сказал? Будем разбираться? Один на один или твой приятель тоже в деле?

– Слышь, ты че такой борзый, а? – подобрался долговязый: – ты че такой борзый и дерзкий? Базаришь до хрена, как отвечать за базар будешь?

– Кто тут борзый так это ты. Так что – так и будешь говорить? Или все же… – Виктор скинул с себя мастерку, огляделся и повесил ее на обломанную ветку растущего рядом тополя. Сразу за школой, за гаражами был пустырь, тут на переменках собирались старшеклассники и курили, а порой и алкоголь потребляли. Тут же и все эти школьные «ты меня уважаешь» происходили, благородные идальго, еще будучи инфантами усваивали что порой честь нужно отстаивать не словами а в поединке. И так как шпаги и рапиры школьники не носили, то поединки происходили по правилам маркиза Куинсберри, запрещено было кусаться, выдавливать глаза и бить «по яйцам», а также добивать лежачего.

– Ну ты борзый, физрук… – прищуривается долговязый, но поднимать руки не спешит. Виктор знает почему. Такие как он – даже не хищники, а падальщики. Набросится на слабого – да запросто. Загнобить того, кто уже загноблен – всегда пожалуйста. Но вот сразится с сильным… эти ребята чувствуют страх как акула – капельку крови в воде, за несколько миль. Но точно так же чувствуют они и отсутствие страха. А Виктор сейчас повышал ставки, ведь в уличной драке побеждает тот, кто готов зайти дальше…

– Я тебя понимаю. – кивает Виктор: – у нас разные весовые категории, да и в боксе я не новичок. Результат предсказуем, я набью тебе морду.

– Слышь ты!

– У меня есть предложение. – Виктор растягивает «улыбку до ушей», подаваясь вперед: – давай на ножах, а? У тебя есть нож? У меня есть. Тогда ни у кого не будет преимущества, я не умаю биться на ножах, ты тоже, мы в равном положении. Левыми руками возьмемся, твой кореш ремнем свяжет, чтобы никто никуда не убежал… а в правых будут ножи. Классно? Круто? Давай, иди сюда… – он протягивает вперед левую руку, пряча правую за спиной.

– Ээ… – долговязый замирает, оценивая Виктора взглядом. Виктор смотрит ему прямо в глаза, улыбаясь и испытывая нездоровую радость внутри… наконец-то и в этом мире можно будет выпустить Темного Попутчика прогуляться… жалко, что днем, жалко, что посреди города, ему не нужны трупы, но так охота наконец расслабиться и выпустить все, что накопилось… он сглотнул.

– Ты, мужик, совсем больной… – говорит долговязый и делает шаг назад: – ты чего? Я ж тебя знаю, ты физрук в школе… а еще с детьми работаешь.

– Точно. – кивает коренастый, прячась за спину своего приятеля: – нельзя тебя к детям допускать, ты же психованный.

– Да ну вас. – расстраивается Виктор: – вы же хотели дуэли, я предлагаю дуэль. Правда сейчас не совсем удобно… давайте вечерком встретимся, там, где нас никто не увидит? Только никакой милиции!

– … я бы с тобой разобрался, но у меня… дела, вот. – долговязый продолжает пятится: – ей-богу дела! Костян, пошли отсюда, чего на него время тратить!

– Точно! Смотри у нас! Мы еще встретимся! – добавляет коренастый и двое быстро-быстро, торопясь – уходят, ускоряя шаг так, что это выглядит уже спортивной ходьбой на грани бега. Виктор качает головой, глядя им вслед.

– Ну что за люди, – вздыхает он, справляясь с адреналиновым подъемом в груди: – на самом интересном месте.

Он огляделся. Пустырь был… пуст, как и полагается порядочному пустырю, разве что перекати-поле не катилось, но как говорится не сезон. Да и нет в сибирской провинции никаких перекати-поле. А вот сдерживать адреналиновый приход после выброса – вредно для здоровья. Надо бы в самом деле к старшему брату Артура Борисенко в подпольную секцию записаться, пар выпустить в конвенциональных условиях. После спарринга всегда дышаться немного легче становится, перестает тестостерон на уши изнутри давить…

Он снял свою мастерку с обломанной ветки тополя, накинул ее на плечи, размял шею, снова вздохнул, засунул руки в карманы и неспешно зашагал по направлению к дому. По пути решил пройти длинным путем, не срезая через железнодорожные пути, а через городской парк культуры и отдыха. Вечер был приятный, в воздухе появилась вечерняя прохлада, так что почему бы и не прогуляться?

Включили фонари, вокруг которых совсем скоро начнут собираться мотыльки и прочие ночные насекомые, летящие на свет. По дорожкам, усыпанным гравием и мраморной крошкой ходили парочки и редкие компании, все же рабочий день случился, не выходной. Это вечером в субботу и пятницу тут можно толпу встретить, а в обычные дни советские люди как и завещал Никита Сергеевич, проектируя свои знаменитые «хрущевки» – уже отужинали, посмотрели телепрограмму «Время» и легли баиньки. Те кто помоложе и не растеряли весь свой пыл на работе – принялись делать новых советских людей, которым правда выпадет жребий жить при новом капитализме информационной эпохи.

Навстречу Виктору прошла компания из трех девушек в легких, летних платьицах, они переглянулись между собой и прыснули смехом, ускорили шаг, пробежав мимо. Виктор улыбнулся, оглянувшись им вслед. В каждом движении у этих девушек чувствуется энергия юности, сила и здоровье. Он совсем уже собрался вздохнуть, но спохватился. Чего вздыхать-то? Теперь и у него есть молодое тело, тут главное, что к телу прилагается и мозг, голова. Знания о том, каково это – уже прожить жизнь. Он все-таки вздохнул. Хорошо вечерком, не жарко, но и не холодно, ветерок опять-таки…

Впереди по усыпанной гравием дорожке шла одинокая девушка с сумкой через плечо и Виктор мог сказать что она в очень хорошей физической форме. Даже через белую ткань летнего платьица были видны стройные, подтянутые бедра и высокая дуга, очерчивающая попу. Сильные ноги, летнее платье, длинные черные волосы… правда вот сумка на ее плече совсем не похожа на дамские сумочки, это большая спортивная сумка, будто бы девушка с тренировки идет. И кстати, идет она так, будто никуда и не торопится, несмотря на свои длинные, сильные ноги – идет опустив голову, еле-еле идет. Когда прогуливаются, получая удовольствие – так не ходят. Что же ему напоминает ее походка? И не только походка… он может покляться что уже где-то видел эту попу… ах, да…

– Салчакова? – говорит он, прежде чем успевает подумать: – добрый вечер, кулема! А ты чего в парке ночью забыла?

– А? – девушка поворачивается к нему и ее лицо освещает неуверенная улыбка, даже не улыбка, а ее тень: – Виктор! Привет. А я так… выбралась погулять…

– Погулять значит? – он осматривает ее с головы до ног. В первую очередь лицо. Айгуля не была совсем уж фанаткой макияжа и всего этого «я должна выглядеть безупречно даже под гильотиной», она не Мария-Антуанетта, но тем не менее она всегда была аккуратна. А сейчас ее лицо немного опухло, глаза красные, на щеках – грязные разводы. Плакала значит. На ногах – разные туфли, платье мятое на плече, сумка слишком тяжелая для того, чтобы быть просто сумкой со спортивной формой. Все понятно.

– А и я гуляю. – легко соглашается он с ней и протягивает руку: – давай сюда сумку, я ее понесу. Даже не вздумай сопротивляться, ты же девушка в конце концов.

– А… ну ладно. – она снимает с плеча сумку и Виктор надевает лямку на свое плечо, перекидывая сумку на противоположный бок. Они идут дальше по тропинке, усыпанной гравием.

– Сама ушла или… – начинает Виктор, глядя на то, как ночные насекомые начинают биться о стекло фонарей рядом с парковыми дорожками.

– Сама. – говорит Айгуля: – надоело. Сколько можно. Или выгнали? Не знаю. Мама сказала что шлюху в доме терпеть не будет.

– Да? Странно. – пожимает плечами Виктор: – у тебя есть знакомые шлюхи? Мне бы дома парочка пригодилась.

– Витька! – несильный удар в плечо: – скотина!

– Ну хоть улыбаться нормально начала, – говорит он, перехватывая сумку поудобнее: – у тебя там кирпичи что ли?

– Книги. – буркает она: – черт с ним, с шмотками, а книги она сожгла бы. Или выкинула. Так и говорит, мол эти книги тебя дурному научили.

– А отчим что?