Текст книги ""Сезам, откройся!""

Автор книги: Виталий Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 48 страниц)

Значение НАТО как центра сосредоточения замыслов наших западных противников периода «холодной войны» подчеркивать, очевидно, не требуется. Это определяло и самые жесткие меры безопасности, принимавшиеся западными спецслужбами для защиты секретов НАТО, разрабатывавшихся там военных и политических планов, направленных против ОВД.

Оговорюсь, что разведка по НАТО не входила в мою компетенцию в период нахождения на посту заместителя начальника ПГУ, но явилась объектом первостепенного разведывательного интереса венской резидентуры, когда я руководил ею в 60-е годы. Однако из того, что делалось по этому объекту во внешней разведке, многое мне было известно. В этой области были впечатляющие примеры успешных операций. Среди них наиболее характерными явились упомянутое мною внедрение парижской резидентурой агентов Жоржа Пака, X. Д. Хамблетона, а также ряда агентов разведок ГДР, Чехословакии и других стран Восточной Европы.

Сотрудничество Ж. Пака с внешней разведкой началось еще в период второй мировой войны. Он был завербован в 1943 году, когда являлся сотрудником военной администрации де Голля. В основе его сотрудничества с внешней разведкой лежали не идеологические и не материальные интересы, а тщеславное желание агента играть заметную роль в мировых событиях.

Под руководством советских разведчиков, используя близость к де Голлю, Пак быстро продвигался по служебной лестнице, работая в аппаратах министров послевоенной Франции, являлся советником и директором правительственных кабинетов.

С возвращением к руководству страной де Голля в 1958 году Пак получил пост в Генштабе Франции, в 1962 году по рекомендации нашей разведки перешел в НАТО и стал передавать важнейшую разведывательную информацию. От него пошел поток главным образом военных материалов особой важности: планы НАТО в отношении СССР и стран социалистического содружества оборонного и политического характера, концепции войны, замыслы по Западному Берлину, материалы западных спецслужб, мобилизационные планы НАТО по Западной Европе и другие.

Когда в 1963 году Пак был арестован в результате предательства Голицына, западные спецслужбы назвали его «самым крупным советским шпионом, когда-либо разоблаченным во Франции» (Вольтон Т. КГБ во Франции. М.: Прогресс, 1993, с. 212).

При описании операции «Карфаген» я упоминал о совпадении по времени ее осуществления с наиболее интенсивным периодом работы парижской резидентуры с агентом Паком. Именно тогда, в 1963 году, двадцатилетнее сотрудничество Пака с советской внешней разведкой достигло своего апогея, он снабжал ее огромным количеством ценных разведывательных материалов из этой весьма агрессивной в отношении нашего государства в разгар «холодной войны» организации Запада.

Конечно же, информация Пака по НАТО не могла сравниться с той, что добывалась в результате операции «Карфаген» как по военным проблемам, так и по НАТО.

Однако здесь уместно отметить, что ценность материалов из американского диспетчерского центра при всей их исключительной важности, в свою очередь, не могла сравниться с разведывательной информацией, которую предоставлял по аналогичным проблемам живой человек, агент Пак, сопровождая материалы своими сообщениями, комментариями и оценками.

Ведь в изложенных документах и планах, замыслах их авторов еще не вскрывалось то, как эти намерения реализуются, как к ним относились европейские военные и политические союзники США, какие возникали при этом коллизии, особые мнения, возражения и прочее. То есть человеческий фактор в разведывательной деятельности является важным, и никакие «мертвые» материалы в виде документов, планов, переписки еще не являются достаточными для вскрытия всей глубины их содержания и знания реальности претворения их в жизнь главными участниками излагаемых событий.

Так, в период берлинского кризиса 1961 года именно Жорж Пак передал советской внешней разведке план западных властей на случай обострения обстановки вокруг Берлина. Из переданных Паком материалов была ясна та граница действий советских и гэдээровских властей, включая возведение Берлинской стены, до которой Запад не будет готов пойти на обострение.

Из этого следует, что такая комплексная разведка, которую вела парижская резидентура по НАТО, была максимально эффективной и исчерпывающе достоверной.

Хотя Пак к концу 1963 года прекратил свою работу, у нас оставались иные агентурные возможности, как у самой парижской резидентуры, так и других резидентур советской внешней разведки и разведок союзных государств, в первую очередь, гэдээровской разведки, чехословацкой и других.

Добавлю, что начало работы в НАТО Ж. Пака в 1962 году явилось как бы продолжением не менее эффективной работы по этой организации другого агента внешней разведки Хью Дж. Хэмбелтона, проникновение которого в НАТО было успешно осуществлено в 1956 году и продолжалось целых пять лет по 1961 год включительно.

Хэмбелтон был завербован в начале 50-х годов, под руководством парижской резидентуры он завершил свое образование, защитил докторскую диссертацию по экономике в Париже и смог внедриться в НАТО. Поступив туда на работу и руководствуясь указаниями разведчиков, он уже через полгода получил доступ к секретным материалам НАТО и начал поставлять большое количество важной разведывательной информации. Передав в общей сложности за пять лет более тысячи документов первейшей важности, он ознакомил советскую внешнюю разведку с важнейшими секретами НАТО в тот период острой «холодной войны».

Немаловажным моментом повышения ценности разведывательной информации, добытой через Хэмбелтона, было то, что о его сотрудничестве с внешней разведкой узнали на Западе только спустя 18 лет после его ухода из НАТО, когда в 1979 году он был арестован англичанами. Поэтому, естественно, для западных спецслужб все это время было неизвестно, что конкретно из секретов НАТО оказалось в распоряжении советского правительства.

Невозможным оказалось для Запада точно установить это и после ареста агента, даже с его помощью, из-за давности лет. Ущерб для себя Запад смог оценить только в общей форме. Так что в этом отношении агентурная операция ТФП Хэмбелтона в НАТО оказалась равноценной безагентурной.

Интенсивность работы Хэмбелтона по передаче парижской резидентуре материалов НАТО видна на том, что, как сейчас стало известно англичанам от самого агента, для ускорения обработки и возвращения передававшихся агентом материалов, парижская резидентура организовала передвижную, на автомашине, фотолабораторию, которая подъезжала поближе к месту работы Хэмбелтона. В ней разведчик, можно сказать, «на месте» снимал фотокопии с объемистых документов и быстро возвращал их агенту для скорейшего водворения на место их хранения, сокращая возможность случайного обнаружения их отсутствия.

Союзнические нам разведки также интенсивно работали по агентурному ТФП в НАТО. В этом направлении им удавалось достигать успехов, в результате увеличились информационные возможности и у нашей внешней разведки, осуществлявшей с ними взаимный обмен разведывательными материалами.

Наибольшего успеха в этой области добилась разведывательная служба ГДР.

Помню, как в западногерманской прессе в 1980 году сообщалось о так называемой «агентуре любви», об агентах-секретаршах, работавших в различных западноевропейских учрождениях, завербованных восточногерманскими вербовшиками в результате любовной связи.

Так, например, в феврале 1979 года в Бонне была арестована Ингрид Гарбе, секретарь политического советника западногерманской делегации в НАТО, как агент разведки ГДР. Это вызвало большое волнение и опасения в Бонне, тем более что за три недели до этого другая немка, Урсула Лоренцен, помощник директора по операциям Совета НАТО, агент разведки ГДР под псевдонимом «Мозель», убежала из Брюсселя в Восточный Берлин, увезя с собой большое количество сверхсекретных документов. Этому «любовному» направлению деятельности разведки ГДР я уделю отдельный раздел в дальнейшем.

Уже после того как ГДР перестала существовать в качестве самостоятельного государства в 1990 году, появилось много других сообщений об успешном проникновении агентов ГДР в важные учреждения и центры Запада. В том числе упоминался агент Топаз – Рейнер Рупп – и его жена-англичанка Кристин-Анн под псевдонимом Тюркис, арестованные в Брюсселе 31 июля 1993 года.

Топаз и Тюркис оба совершили успешную операцию ТФП в НАТО. Топаз, начав работать в экономическом отделе политического департамента НАТО, стал регулярно поставлять сверхсекретную и суперценную разведывательную информацию. В свою очередь, Тюркис работала в Комитете военного планирования НАТО. Добываемая супругами информация сверялась и перепроверялась на семейном совете и затем направлялась в ГДР. Кроме того, Тюркис работала затем в отделе по проверке благонадежности сотрудников НАТО, что использовалось спецслужбами ГДР для обеспечения безопасности других агентов восточных разведок, проникавших в НАТО.

ТФП в НАТО этого семейного дуэта было большим успехом разведки ГДР и существенно дополняло информационные возможности по НАТО нашей внешней разведки.

За 12 лет активной разведывательной работы, с 1977 по 1989 год, эта супружеская пара «кротов» ГДР в НАТО переправила в Центр десять тысяч совершенно секретных документов по вопросам экономического, политического и военного характера. Интересно отметить успешную последовательность работы агентов ГДР в НАТО: до 1979 г. в течение десяти лет там действовала агент Мозель; сразу после нее включились в полноценную информационную работу Топаз и Тюркис. Причем как Мозель, так и Топаз, по оценке БНД, были блестящими примерами успешного ТФП разведки ГДР в НАТО, нанесшего огромный ущерб безопасности этой организации.

В 1994 году Топаз был приговорен к 12 годам тюремного заключения, а Тюркис к 22 месяцам тюрьмы условно (Ланский В. Агента «Штази» по кличке «Топаз» помогло раскрыть ЦРУ. Известия. 1993, 4 и 21 августа).

Эти примеры рождали у меня «добрую зависть», профессиональное желание и здесь, в Вене, найти возможность организовать ТФП, достойное подражания.

Бродя по венским улицам, я порою проходил мимо знакомых мне по адресному справочнику зданий иностранных дипломатических представительств, невольно прикидывая в уме, как можно было бы осуществить ТФП в одно из них.

Может быть, под влиянием слов нашего замечательного поэта Ф. Тютчева: «Есть некий час, в ночи, всемирного молчания» – мне нравилось рассматривать город в ночную пору, когда с улиц исчезала вечная дневная суета, прекращалось шумное движение транспорта. В такие часы «всемирного молчания» здания как бы выступали во весь свой рост и можно было без помех и не спеша рассмотреть их во всех подробностях. Многие архитектурные детали выступали на казавшихся днем гладкими и серыми стенах, задерживали на себе изумленный взор. Многие из них, особенно старинной постройки, являли собой какое-то спокойное достоинство, подчеркивая незыблемость своих крепко вросших в землю фундаментов, свое презрение к нашей человеческой суетливости.

Я неизменно любил проходить мимо Карлскирхе, расположенного недалеко от посольства, любуясь на вычурный силуэт этого собора на фоне темного неба. Перед его горделиво вознесшимся куполом, как бдительные часовые, возвышаются две монументальные колонны, почти у подножья которых красуется украшенный рядом малых колонн главный портал.

Эти две колоннады, обвитые винтообразно поднимающимися от основания к вершинам полосами, живо напоминал мне Рим. Там, стоя среди древних руин, я с немым восхищением разглядывал великолепную троянскую колонну-памятник, вокруг корпуса которого также винтообразно устремлялась вверх нескончаемая панорама с изображениями событий римской истории.

Да и купол Карлскирхе напоминал мне собор Святого Петра в Ватикане. Глядя на этот собор, я вспоминал древнейшие памятники римской архитектуры, на которые я не уставал смотреть, думая о судьбе тех римских цезарей и императоров, которые пару тысячелетий тому назад жили среди дворцов, от которых теперь остались лишь руины. А величественное творение безымянных мастеров – римских рабов – продолжает возвышаться над руинами.

Так же и в Вене, правители бывшей Австро-Венгерской империи оставили память о своей эпохе. И хотя их памятники не столь исторически значимы, как римские, но они не безымянны, и человечество сохраняет имена их творцов.

Восхищаясь собором Святого Стефания, куда мы заглядывали с женой послушать органную музыку, наблюдая в вечернее время очертания собора Святого Фотия, освещенные прожекторами, их остроконечные шпили на фоне ночного неба, мы часто размышляли об авторах этих творений, выражавших в них не только идеи церковных заказчиков, но и свои собственные думы и замыслы.

Думалось мне в эти моменты и об участниках, а подчас и авторах событий прошлого, попавших во всемирную историю. Дела их казались мне более значимыми, а события куда более величественными, чем наша современная действительность.

Мое сегодняшнее стремление добывать чужие секреты, также являющиеся порождением сегодняшнего дня, казалось никчемным, малозначимым элементом общей истории, о котором не принято петь гимны. Вот и тогда, в прошлом, и в Римской, и в Австро-Венгерской империях была разведка, которая порою совершала чудеса, выполняя задачи, поставленные ее хозяевами. А как мало мы знаем об этом!

Но разве так уж незначительна в жизни народов и для их истории роль разведки? Добывать правдивую информацию о текущих и грядущих событиях, помогать своему государству крепить оборону, вскрывая враждебные замыслы, опасные для блага твоего народа, – разве не является это активным участием в историческом процессе, достойным народной памяти?

Пусть об этом не сохранится конкретной памяти, зафиксированного историей следа, но общество должно знать, что в фундамент, на котором будет и далее развиваться мир, закладывается и наш кирпичик.

Облик ночной Вены, молчаливые камни зданий, которые излучают из своих затвердевших форм немеркнущие мысли прошлого, вливали в меня еще большую решимость преуспеть в намеченных планах и операциях.

Одна из таких операций зрела в моей голове и была нацелена на один мало заметный особняк, построенный еще в прошлом столетии, в царствование Марии-Терезии. Вернее. не на сам особняк, а на те тайны, которые в нем скрывались.

ОПЕРАЦИЯ «ОЛИМП»

Вскоре после вступления в должность руководителя венской резидентуры советской внешней разведки очередной почтой я получил только «для личного сведения» резидента ориентировку о том, каких государств шифрдокументы требовались для нашей криптографической службы. Документ был кратким, в нем в порядке важности перечислены капиталистические страны. При этом предлагалось в дальнейшем всю шифрованную переписку по теме шифров вести без упоминания национальной принадлежности, указывая только номера в соответствии с указанным перечнем.

Зная, какое первостепенное значение во внешней разведке придавалось добыче иностранных шифрдокументов и информации об используемых западными государствами криптографических аппаратах и электронном оборудовании, я наметил рабочий план предварительных мероприятий по изучению венского дипломатического корпуса. В нем намечалось тщательно изучить те иностранные объекты, посольства, консульства и торговые представительства, которые относились к государствам, указанным в ориентировке Центра.

При этом, зная об операции «Карфаген», а также имея опыт операции «Сирена», я наметил изучение возможности ТФП в любом из вариантов: классическом и без участия агентов; смешанной операции с изъятием документов при помощи агентуры, по типу операции «Карфаген»; и, наконец, ТФП в хранилища шифров только через агентуру.

В указанных целях, исходя из требования максимальной конспирации, пока не привлекая других разведчиков, я лично просмотрел весь агентурный и оперативный аппарат резидентуры. Выяснил, что имевшийся у нас надежный агент Эн, работавший в австрийской госполиции, имел естественный доступ к служебным архивам, относившимся к иностранным объектам. Через него представлялась возможность собрать подробную информацию об интересовавших резидентуру в указанном плане иностранных посольствах.

В целях зашифровки перед агентом нашего конкретного интереса, через разведчика, руководившего агентом Эн, было поручено собрать все возможные сведения об обстановке вокруг двух десятков иностранных дипломатических представительств, включая и те шесть-восемь, фигурировавших в указаниях Центра.

Через ряд других агентов, вращавшихся в дипломатических кругах или работавших на технических, подсобных должностях в отдельных посольствах, таких, как наш агент Амур, участвовавший в операции «Сирена», резидентура приступила к изучению работы интересовавших нас представительств. При этом уделялось внимание тому, как ведут себя главы этих учреждений в выходные и праздничные дни, кто в нерабочее время остается в служебных помещениях, когда послы и другие ответственные дипломаты выезжают на более или менее длительное время из страны, например, в отпуска.

Одновременно ряду разведчиков, в первую очередь, имевших опыт наружного наблюдения, я поручил провести наблюдение за зданиями интересовавших меня посольств, установить обстановку в их ближайшем географическом окружении, посты полицейских, режим дорожного движения и прочее.

В результате такого подготовительного изучения я смог отобрать три объекта, значившиеся в ориентировке под номерами 2, 4 и 5, которые представлялись наиболее оптимальными с точки зрения возможности осуществления операции ТФП первого или второго вида.

Одновременно резидентура работала по подбору кандидатов для возможного агентурного ТФП в указанные объекты по третьему варианту.

Понимая все особые трудности ТФП без какого-либо участия агентуры, в центр была направлена просьба выяснить через другие резидентуры внешней разведки, в первую очередь в странах, обозначенных номерами 2, 4 и 5, о том, нет ли у них агентурных возможностей в МИД этих стран для получения интересовавших нас сведений о кадрах, работавших в Австрии в их представительствах. Нас интересовали возможные наводки на кого-либо в объектах 2, 4 и 5, об оценке послов, руководителей секретно-шифровальных отделов посольств (СШО) и т. д.

Совершенно неожиданно из Центра поступило сообщение, что резидентура внешней разведки в стране № 2 имеет проверенного агента – технического сотрудника министерства иностранных дел Гермеса. Агент однажды сообщал резидентуре, что его уговаривали выехать на работу техническим работником в какое-нибудь посольство. Гермес по специальности электротехник и освоил электронное оборудование дипломатических представительств, в том числе и используемые ими сигнальные и защитные устройства.

Естественно, мы доложили Центру, что посольство № 2 по проведенной нами проверке может явиться объектом нашего ТФП. Поэтому настоятельно просили поручить резидентуре в стране № 2 принять меры к тому, чтобы Гермес постарался выехать в Австрию.

Мы продолжили поиск подходящих кандидатов для привлечения к участию в ТФП. А через несколько месяцев на столе у меня появилась телеграмма из Центра, зашифрованная личным шифром резидента. Через полчаса я читал: «Гермес направляется МИД № 2 в Австрию. Условия связи с ним высылаем почтой. Продолжайте тщательное изучение объекта № 2 с известной вам целью. Шеф».

Лучшего сообщения из Центра я давно не получал. Начинался напряженный процесс подготовки и затем осуществления ТФП в посольство № 2, которое мы будем именовать «Олимпом». Со сложностями этого процесса я познакомился на операции ТФП «Карфаген». Операция «Олимп» оказалась для меня первой проверкой на практике накопленного до этого теоретического опыта в этой захватывающей области разведывательной деятельности. Предстояло держать сложный экзамен.

Агент Гермес, как показало его участие в операции «Олимп», не зря носил этот псевдоним. Его ловкость, сообразительность и способности были под стать его греческому мифическому предшественнику.

По ориентировке Центра Гермес был проверенным в сложных заданиях агентом. Резидентура № 2 прочила продвинуть его на дипломатическую должность. Шансы такого продвижения Гермеса были довольно реальными благодаря тому, что он являлся родственником одного из руководителей ведомства иностранных дел, протекцией которого агент как раз и воспользовался для получения назначения в посольство в Австрии. Это обстоятельство было нами использовано в интересах ускорения операции ТФП.

Гермес имел высшее техническое образование, но тяготел к дипломатии. Был холост, так как не желал осложнять семейными заботами свое положение до получения перспективной службы.

Учитывая сложность руководства агентом в процессе подготовки и осуществления операции «Олимп», я решил поручить эту задачу одному из наиболее опытных разведчиков контрразведывательного направления в резидентуре Петру. Предупредил Петра, что он должен решать все вопросы работы с Гермесом только лично со мной и делать это максимально самостоятельно, без привлечения других сотрудников резидентуры. Петр стал готовиться к установлению связи с Гермесом.

Для того чтобы Петр понимал важность работы с Гермесом и ответственно подходил к обеспечению безопасности встреч с этим агентом, я раскрыл ему замысел проведения с помощью Гермеса операции ТФП с целью изъятия шифров из «Олимпа». При этом указал ему на два возможных варианта: первый, после тщательного изучения обстановки внутри «Олимпа» и получения максимально достоверных сведений о системе охраны СШО посольства помочь физическому проникновению туда нашим спецагентам с тем, чтобы произвести вскрытие сейфов и копирование содержащихся там шифрдокументов; второй, произвести все эти операции с помощью Гермеса, тщательно инструктируя его, то есть примерно по схеме использования агента в операции «Карфаген».

Второй вариант, естественно, был для нас предпочтительнее, но значительно сложнее, так как совершенно неизвестным оставалось, сможет ли Гермес приблизиться к СШО, причем настолько близко, чтобы изучить действующие там охранные и защитные преграды, начиная с системы сигнализации, замков и запоров на входных дверях и кончая системой сейфов, в которых хранятся шифры.

Окончательное решение, какой вариант станет для нас рабочим, мы оставляли до знакомства с Гермесом, а через него – с внутрипосольской обстановкой в «Олимпе».

Место встречи с Гермесом было сообщено нами ранее в Центр вместе с условиями явки, поэтому Петр смог заранее разработать маршрут выхода на встречу, включающий особые меры безопасности, перепроверки на предмет выявления возможного наружного наблюдения со стороны противника.

По условиям встречи Гермес через месяц после приезда в Австрию должен был начать появляться в обусловленном пункте каждую вторую субботу месяца. По нашим расчетам, первая встреча с ним Петра должна состояться в начале мая, но агента на встрече не оказалось. Тот же результат ожидал нас в июне. Петр стал беспокоиться и предложил осторожно проверить в госполиции через агента Эн факт приезда Гермеса в страну. Однако я решил воздержаться, чтобы не подвергать опасности расшифровки наш интерес к агенту и к «Олимпу» даже перед таким проверенным агентом, как Эн. Решение оказалось правильным, Гермес вышел на встречу в июле, и наша работа с ним началась в форсированном темпе.

К этому времени мы уже обстоятельно разобрались во внешнем облике «Олимпа». В общих чертах это было трехэтажное здание старинной постройки не без претензий на архитектурное мастерство. К «Олимпу» примыкал тенистый сад, доступ в который мимо въездных ворот перед парадным подъездом «Олимпа» был довольно простым. Через невысокую металлическую ограду с боковой улочки можно было под покровом ночи без особых трудностей оказаться в саду, в тени старинных ветвистых каштанов, создающих плотную тень.

Основной подъезд выходил на довольно оживленную улицу, рядом находился постоянный полицейский пост. Помимо главного, парадного входа, в здании имелась одна дверь, постоянно запертая и не освещенная в ночное время. По нашему предположению, это был запасной выход. Рядом с дверью на уровне второго этажа имелось небольшое окно, постоянно занавешенное изнутри шторой. Заметить, была ли там решетка, снаружи не удалось. Все окна первого этажа имели прочные с виду металлические решетки. На окнах второго и третьего этажей их не было видно, однако наличие решеток не исключалось, особенно если где-то там размещалось СШО.

Уже на первой встрече Гермес обрадовал нас сообщением, что в «Олимпе» он встретил знакомого шифровальщика, который знал о его родстве с шефом в МИДе на родине и встретил его приветливо. Это счастливое для нас обстоятельство создавало реальные предпосылки приближения агента к помещению СШО. Гермес информировал, что, как он и ожидал, ему поручили обеспечивать все электронное хозяйство «Олимпа», включая охранную сигнализацию, освещение, работу телетайпа и телевизоров. Кроме того, советник посла предупредил его, что он будет пару раз в месяц дежурить в СШО в дневное время, во время отсутствия там шифровальщика.

Поскольку в дальнейшем развитии операции ТФП шифровальщик будет часто фигурировать в моем рассказе, назовем его для удобства Бахусом, чтобы он органично вписывался в обитель мифических богов и посла – Зевсом, как хозяина Олимпа.

Гермес проинформировал Петра, что в «Олимпе» на третьем этаже постоянно проживает только посол. Дежурство возле парадного входа в дневное время постоянно несет специальный швейцар-охранник. После его ухода включается сигнализация, за включение и выключение которой отвечает дежурный вахтер, который постоянно находится в небольшом помещении вблизи главного входа в здание. Действующая охранная сигнализация СШО, а также на всех окнах первого и второго этажей находится под его контролем. Включать и выключать ее в СШО имеет право только Бахус.

Имеющийся в «Олимпе» выход в сад постоянно закрыт изнутри на засов со специальным замком, ключ от которого хранится в СШО у Бахуса.

Петр поручил Гермесу составить детальный план «Олимпа» с указанием всех мест размещения его сотрудников, наиболее подробно описать СШО и расположение там предметов мебели, сейфов, наличие каких-либо аппаратов (шифрмашин, телетайпа, телефонов), схему охранной сигнализации.

Агенту было поручено идти на максимальное сближение с Бахусом, выяснить режим его работы, поведение вне службы, увлечения и хобби, слабости характера.

Некоторое время спустя Гермес уже мог доложить, что он близко сошелся с Бахусом, которого привлекала возможность пользоваться автомашиной Гермеса, на которой агент прибыл в Австрию. Гермес установил, что Бахус любит итальянское вино, охотно принимает приглашения агента на чашку кофе с рюмкой вина и вообще делится с ним своими интересами и проблемами. Так, он жаловался, что, являясь единственным шифровальщиком, лишен возможности воспользоваться отпуском даже во время отсутствия посла. При этом сообщил, что посол все праздники проводит в Швейцарии, где у него есть хорошие друзья. Там он иногда проводит до двух недель.

Сообщая эти сведения, Гермес отметил, что было бы целесообразно попробовать подсказать Бахусу, что он – Гермес – в свое время на специальных курсах знакомился с техникой шифрования и даже имел предложение стать кадровым шифровальщиком, но отказался. Он мог бы под руководством Бахуса быстро освоить шифровальное дело, чтобы на короткое время, пока не будет посла, подменить Бахуса и дать ему возможность передохнуть после тяжелой работы.

Петр одобрил идею агента, добавив, что можно предложить Бахусу воспользоваться во время отпуска его машиной, если Бахус согласится съездить на ней в Италию, и привезти «беспошлинно», как дипломат, вина себе и для Гермеса. Агент подтвердил, что он убежден в согласии Бахуса на такую сделку.

Одобрив действия Петра, я предложил ему готовить в случае положительной реакции Бахуса и посла осуществление ТФП по второму варианту.

В течение сентября-октября наш план получил определенные очертания. Агент преуспел в укреплении своих отношений с Бахусом. К концу октября в ответ на предложение Бахуса посол «Олимпа» направил в свою столицу запрос на согласие временно использовать Гермеса в качестве шифровальщика по совместительству, то есть без дополнительных расходов МИДа. Согласие было получено без задержки, чему способствовало письмо Гермеса своему родственнику с просьбой помочь ему хоть немного приобщиться таким образом к «дипломатической» деятельности.

В течение первой половины ноября Гермес не только успешно освоил уроки, данные ему Бахусом, но под его наблюдением самостоятельно зашифровал и расшифровал ряд телеграмм посла, присовокупив к своим обычным сообщениям и их содержание, которое оказалось интересным в информативном плане.

Теперь Гермес уже смог описать подробно содержимое сейфов Бахуса, их замков, сообщил, что и где хранится. Бахус показал ему и содержимое второго сейфа, где находились резервные шифрдокументы и новые шифрключи к ним в специальных упаковках. Гермес подробно описал, как выглядели эти упаковки.

На одной из ноябрьских встреч Гермес передал фотографии внешнего и внутреннего вида первого сейфа, которые он сделал во время «тренировочного» сеанса работы, отпустив Бахуса выпить кофе и вина в ближайшее кафе.

Теперь мы имели все необходимое, чтобы с помощью агента наши специалисты смогли беспрепятственно войти в «Олимп» во время ночного дежурства Гермеса. В Центр были направлены материалы для изготовления ключа к замку на засове двери запасного выхода, образцы упаковок резервных шифров, секреты электронных замков сейфов. Когда Бахус под давлением Гермеса попросил посла о недельном отпуске, приуроченном к отъезду посла из страны, то получил согласие при условии, что в его отсутствие Гермес обеспечит все необходимые шифровальные работы; разрешил посол и кратковременную поездку Бахуса в Италию.

Так мы узнали дату отъезда посла-последняя декада декабря-и на этот период запросили прислать в Австрию двух специалистов по вскрытию и закрытию специальных упаковок с шифрдокументами.

Приближался день, вернее, ночь «X», по завершении которой мы могли либо быть со щитом, либо на щите… Мы с Петром разработали до мельчайших подробностей план доставки специалистов через сад, их проникновение через запасной вход в «Олимп» и в СШО, где Гермес должен предоставить в их распоряжение все имеющиеся в СШО документы и секреты. Но мы имели в виду не только одну операцию ТФП в «Олимп», а обеспечение такой возможности на будущее, когда в «Олимпе» уже не будет работать наш агент Гермес. То есть проведение операции ТФП без участия агента.