Текст книги ""Сезам, откройся!""

Автор книги: Виталий Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 48 страниц)

Виталий Григорьевич Павлов
"Сезам, откройся!"

Тайные разведывательные операции: Из воспоминаний ветерана внешней разведки

ОТ АВТОРА

Друзьям и товарищам – разведчикам-нелегалам,

посвятившим себя опасной и самоотверженной работе,

с уважением и гордостью посвящаю

Основная тема, ради которой я решился на эти воспоминания, является одной из наиболее засекреченных страниц любой специальной службы, в том числе и нашей внешней разведки, в которой я проработал полвека.

Самое строгое «табу», категорический запрет придавать гласности информацию об операциях тайных безагентурных физических проникновении (ТФП), лежало до последнего времени на этой области разведывательной деятельности.

Стремясь нагляднее продемонстрировать все особенности, сложности и, я бы сказал, разведывательную романтику операций безагентурного ТФП, я показываю наиболее характерные примеры операций тайного агентурного проникновения (ТАП) внешней разведки в иностранные спецслужбы, обычно в нашей профессиональной терминологии обозначенные как внедрение агентов, разведчиков, подстава иностранной спецслужбе наших агентов, перевербовка иностранного разведчика.

На фоне наиболее трудных и ответственных разведывательных операций легче уловить специфику операций ТФП. которые, на мой взгляд, являются наивысшим достижением любой разведывательной службы.

За свою пятидесятилетнюю разведывательную карьеру я не могу вспомнить ни одного случая предания гласности ТФП наших разведчиков в «чужие», иностранные, объекты с целью извлечения из них секретных разведывательных материалов.

Таких материалов было мало, ничтожно мало по сравнению с огромным количеством опубликованных на Западе исследовании, мемуаров и других произведений на разведывательные темы. В процессе работы над рукописью мне удалось обнаружить только одну книгу, целиком посвященную этой теме, бывшего французского разведчика Марселя Леруа-Фэнвилля, мемуары которого появились в Париже в 1980 году, в результате ссоры автора со своей службой и вопреки желанию последней (Леруа-Фэнвиль М. СДЕСЕ. Служба 7. Париж,1980)

Отдельные эпизоды и факты, касающиеся операции ТФП других специальных служб, в том числе и наших, упоминаются в ряде мемуаров и публицистических работ весьма редко и очень скудно, как бы мимоходом.

Это явление замалчивания и ухода от предания гласности такой деликатной темы, как ТФП, явно диктуется нежеланием спецслужб посвящать общественность в особо секретную область своей деятельности. Воздерживались западные спецслужбы пока и от разоблачений фактов ТФП нашей разведки, вероятно, по той же причине, поскольку выступления на эту тему неизбежно вызвали бы интерес к аналогичной работе собственных спецслужб.

О том, что западным разведкам хорошо известно о проводившихся советскими спецслужбами операциях ТФП, сомнении не должно быть хотя бы потому, что о них знал ряд перебежавших на Запад изменников из числа сотрудников КГБ. Имели отношение к таким операциям Е Агабеков и бывшие сотрудники Второго Главного управления КГБ П. Дерябин и Ю. Носенко и работник 8-го Главного управления В. Шеймов. Ведь именно 2-е ГУ осуществляло ТФП в иностранные посольства и консульства в Москве с целью добывания шифров, которые поступали в 8-е ГУ. Наконец, совсем недавно, в 1994 году, появились «Записки контрразведчика», в которых Удилов В. Н., принимавший в свое время участие в операциях ТФП в Болгарии, впервые откровенно рассказывает о них. Признаться, появление этой книги (Удилов В. Н. Записки контрразведчика. М., 1994) также подтолкнуло меня к осуществлению вызревавшего замысла.

Взяться за перо на тему о ТФП меня побудили два соображения. В первую очередь, убеждение в том, что все, о чем я пишу, стало известно западным спецслужбам в «принципе», в общей форме доносов изменников и предателей. Эти службы за последние годы получили доступ к практическим деталям осуществления многочисленных безагентурных операций ТФП, которые наша внешняя разведка проводила совместно со спецслужбами бывших социалистических стран Восточной Европы. Думаю, что этот мой тезис не требуется доказывать. Многочисленные примеры разоблачения Западом деятельности разведок ГДР, Чехословакии, Венгрии и других соцстран общеизвестны. Отмечу только, что специфическое положение в польских спецслужбах, создавшееся в Польше после прихода к власти оппозиции, не дает оснований для других заключений. А ведь операции ТФП проводились не только в Польше, а и в других бывших социалистических странах Восточной Европы.

В то же время, являясь ветераном внешней разведки, глубоко лояльным по отношению к своей службе, я, естественно, не собираюсь раскрывать какие-либо секреты, остающиеся неизвестными Западу, которые могли бы нанести ущерб интересам внешней разведки. С целью исключить даже малейшую возможность идентификации иностранной спецслужбой тех операций и объектов ТФП, которые могут быть неизвестны им, мною внесены необходимые изменения координат, псевдонимов, географии мест нахождения и т. д.

Второй мой мотив обусловлен стремлением не дать возможности западным спецслужбам опередить нас, представив достоверную картину осуществления внешней разведкой операций ТФП в бывшей социалистической стране, и лишить их свободы интерпретировать и тенденциозно толковать факты ц результаты сотрудничества КГБ с польскими спецслужбами. Об актуальности этого говорит отмечающаяся последнее время на Западе тенденция публиковать то, что замалчивалось до сих пор спецслужбами. Так, появилось несколько книг, рассматривающих и операции ТФП. Помимо книги Леруа-Фэнвилля. в 1982 году американский журналист Джеймс Бамфорд опубликовал объемный труд о деятельности Агентства национальной безопасности США (АНБ), главной функцией которого является «кража чужих суперсекретов» (Бамфорд Дж. Дворец головоломок. Лондон, 1983).

Стали появляться и отдельные журнальные статьи в «Тайм», «Ньюсуик», «Пари-матч» и других периодических изданиях, в которых, в частности, сообщалось о ТФП агентов ФБР во французское посольство в Вашингтоне и изъятии оттуда французских шифров.

Можно ожидать появления на Западе публикаций о деятельности внешней разведки в этой области. При этом, как показывает опыт, такие публикации будут извращать действительные факты, искажать их для дискредитации КГБ и нашей внешней разведки. Начало этому кладет книга изменника В. Шеймова «Башня секретов», изданная в 1993 году в США.

Так следует ли нам, задавал я себе вопрос, дожидаться, когда придется либо оправдываться, либо хранить «гордое молчание», которое всегда истолковывается не в пользу обвиняемого?

Немаловажно и то, что такая искаженная информация может подаваться для нашего общественного мнения и теми нашими внутренними любителями жареного, которые с готовностью хватаются за любые порочащие КГБ и, в частности, нашу внешнюю разведку факты, от кого бы они не исходили. И будут лить воду на дезинформационную мельницу ЦРУ ч других западных разведок.

Хотя описываемые мною операции, как я указал, ничего нового для ЦРУ не добавляют, для нашего читателя, да и для широкой иностранной общественности, я надеюсь, они представляют интерес. Я показываю малоизвестную до сих пор сторону напряженной деятельности нашей разведки.

Представит эта информация, я убежден, интерес и для наших разведчиков, ибо даже внутри нашей службы об описываемой стороне разведывательной деятельности осведомлен только очень узкий круг людей.

ГЛАВА I
ВСТУПЛЕНИЕ

Вот раздвигает занавес судьба

И освещает сцены.

Джон Драйден. «Дон Себастьян»

Когда в феврале 1994 года я собирался начать писать эти мемуары, разразилось дело Эймсов в США. Действительно, для этой гордой своим могуществом разведывательной службы – Центрального разведывательного управления – такой провал в ее безопасности явился беспрецедентным явлением. Руководящий сотрудник самой службы безопасности этой разведки оказался «кротом», агентом иностранной державы. И это после того, как Дж. Энглтон, бывший до 1974 года боссом контрразведки ЦРУ целых двадцать лет, безуспешно охотился за советским «кротом».

Целых девять лет Олдрич Эймс снабжал советскую российскую внешнюю разведку важнейшими для ее безопасности и надежности ее разведывательной деятельности сведениями о тех «кротах», которые ЦРУ удавалось завербовать из числа сотрудников советских спецслужб.

Парадокс состоит в том, что сам Эймс выдвинулся в руководящих эшелонах ЦРУ благодаря как раз вербовке агентов из числа сотрудников советских учреждений, а затем продавал их нам. Это только делало более безопасным его личное положение в службе. В самом деле, кто мог заподозрить удачливого вербовщика в том, что он сам будет сдавать плоды своей работы противнику.

Кстати, слово «противник» в сегодняшних наших условиях я употребляю вполне сознательно. Дело не в том, что я попрежнему рассматриваю ЦРУ и другие специальные службы США и Запада как нашего «врага», то есть с прежних, конфронтационных позиций. Нет, я понимаю прекрасно, что это не соответствовало бы новым условиям в мире и складывающимся отношениям добрососедского партнерства нашей страны с Западом.

Я использую этот термин в том же смысле, как мы говорим об игроках в шахматах. Ведь оба игрока во время шахматной партии являются противниками. Однако это никогда не означает, что они враги в обычной жизни.

Вот и разведки, ведущие напряженную игру друг с другом, если они в своем противостоянии строго следуют правилам соответствия этой игры общим отношениям в мире и между представляемыми ими государствами, не должны оставаться ни врагами, ни ГП – главными противниками, каким являлись США для нас долгие годы.

Их основные характеристики могут определяться только теми задачами, которые вытекают из текущего момента для разведки, и теми замыслами, которые вынашивают их государства в современной мировой ситуации. И все же не могу не оговориться.

Казалось бы, факт, что наши отношения с Соединенными Штатами теперь утрачивают конфронтационный характер, ставит на повестку дня вопрос о пересмотре наших основных установок на работу прежде всего против главного противника. Однако, исходя из сегодняшних реалий, я полагал бы, что такой упрощенный подход является очень серьезной, стратегического характера ошибочной установкой.

Да, мы перестали быть, как нас официально заверяют американцы, «империей зла». Но ведь за этими заявлениями не последовало заметного изменения установок ЦРУ и ФБР, эти службы не снизили своего противостояния нам. Как раз наоборот, ФБР, используя разоблачения агентов «Штази» в США и таких дел, как Эймса, а в 1996 г. еще и Роберта Л. из АНБ, повышает свою активность в деле выявления сотен новых воображаемых российских агентов.

ЦРУ и другие западные разведки наращивают свою активность в вербовочной работе на территории России. Так, в 1994 году Федеральная служба безопасности РФ выявила 22 агента иностранных спецслужб из числа российских граждан и пресекла 60 попыток передачи россиянами иностранцам секретных материалов. Отозвано из России восемь иностранцев, в том числе сотрудники посольской резидентуры США, осуждено семь агентов американских и германских спецслужб. Ведется следствие в отношении двух шпионов, работавших на ФРГ и Англию (Доклад директора ФСК РФ. Правда, 1994, 12 апреля).

В США и в других странах – американских союзников по НАТО создается антироссийская атмосфера шпиономании. В то же время западные спецслужбы используют благоприятные условия, возникшие в результате развития человеческих контактов между Россией и Западом, в интересах вербовки агентуры среди российских граждан, временно выезжающих на Запад.

В условиях гласности и перестройки американские спецслужбы делают определенную ставку на использование так называемых нетрадиционных тайных источников, которые, по мнению ЦРУ, в отдельных случаях получают гораздо больший доступ к некоторым материалам, чем обычные агенты. Имеются в виду каналы расширяющегося научного, культурного, делового обмена, процесс расширения контактов.

ЦРУ якобы стало получать информацию от тех людей в России, кто имеет доступ к политическому руководству России и деловым кругам, чего не было раньше.

В связи с этим в 1988 году я обратил внимание на статью в американском журнале «Нейшн», в которой подробно описывалась технология использования американской разведкой эмигрантов из СССР – некоторых из бывших так называемых диссидентов.

С этой целью на средства ЦРУ был создан Центр в поддержку демократии, одним из основателей которого был Буковский.

Центр был задуман, как филиал ЦРУ. В основу его легла идея использовать советские организации борцов за права человека для сбора политической и военной информации в СССР.

«Советское движение за права человека, – писал один из организаторов его, Ярин-Агеев, – создало обширную внутреннюю информационную сеть и каналы доставки информации за рубеж».

Центр получал крупные правительственные субсидии (по существу – от ЦРУ), поскольку, по утверждению Ярина-Агеева, «информацию, собранную создаваемой им разведывательной системой, смогут использовать правительственные (читай: ЦРУ) и общественные организации» (За рубежом.1988, № 13)

Думаю, яснее не скажешь о том, чьими пособниками являлись некоторые из так называемых диссидентов.

Не менее активная вербовочная работа западных спецслужб отмечается и на территории России. Иностранные разведки спешат использовать наше трудное внутриполитическое и экономическое положение.

У нас не должно быть иллюзий, что декларация об окончании «холодной войны» и переходе от конфронтации к партнерству автоматически означают окончательный отказ влиятельных на Западе и в США сил считать Россию своим главным противником.

Нам хорошо запомнилось коварство Запада еще со времен второй мировой войны. Тогда затягивание открытия союзниками второго фронта являлось результатом двойственной политики прежде всего британского правительства. Как сейчас стало известно из рассекреченных бумаг Черчилля, шеф тайного комитета по разведке при Уинстоне Черчилле Виктор Кавендиш-Бентник за год до англо-американской высадки в Нормандии в своем «циничном прогнозировании итогов войны высказывался за то, чтобы западные союзники позволили Гитлеру и Сталину обескровить свои страны, а потом спокойно и без помех войти в Европу. Вот и секрет причины задержек и откладывании сроков со вторым фронтом» (За рубежом. 1995, 10–16 февраля).

Особенно наглядно это проявилось в шумной, недружественной, порой прямо враждебной кампании в связи с арестом супругов Эймс. При этом, обвиняя нас в коварстве, выразившемся в вербовке Эймса, американская администрация лицемерно умалчивает о том, что если Эймс был завербован внешней разведкой в 1985 году, когда мы еще ходили во врагах, то ЦРУ завербовало не менее видного нашего правительственного чиновника – полковника ГРУ Баранова – уже в 1989 году, когда наши отношения с США во многом претерпели изменения к лучшему. Так кто же более коварен: Россия и ее внешняя разведка или Соединенные Штаты и ЦРУ?

Надеюсь, по ходу изложения событий я буду еще иметь возможность привести много других конкретных примеров не в пользу наших западных партнеров.

Пока же не могу себе отказать сравнить свежее дело Эймса с операциями тайного безагентурного физического проникновения (ТФП) по их важности для соответствующих разведок.

При всей значимости приобретения такого ценного агента в разведслужбе противника уже первые результаты расследования деятельности Эймса американской контрразведкой показывают, что при провале любого агента, даже такого, как Эймс, выявляются серьезные, неблагоприятные для нас последствия. Либо разоблаченный агент начинает самым подробным образом добровольно помогать противнику в оценке причиненного им ущерба, либо его принуждают к этому. Только опытные разведчики-нелегалы выдерживают давление спецслужб противника, как это сделали Р. Абель, К. Филби или Бен и супруги Крогер в Англии, которые не выдали никаких секретов, бывших неизвестными противнику. То важное из их деятельности, что не было известно предавшим их изменникам, так и осталось за пределами осведомленности допрашивающих их следователей.

В обычной же практике контрразведкам, как правило, удается узнать у пойманного агента все подробности о сотрудничестве с иностранной разведкой.

Так случилось и с Эймсом, правда, он выторговывал за это себе определенные условия, в частности, смягчение наказания для жены.

Сравним теперь это, безусловно, выдающееся достижение внешней разведки – внедрение высокопоставленного «крота» в ЦРУ – с любой безагентурной операцией ТФП. Предположим, что мы также в течение девяти лет, как Эймс, успешно изымали из определенного важного центра противника весьма ценные разведывательные материалы и только на десятом году наша операция ТФП сорвалась. Произошел провал, и противнику стало известно о нашем тайном доступе к его секретнейшим материалам.

В отличие от провала агента, из которого можно извлечь конкретную информацию о передававшихся им разведке материалах, в случае провала операции ТФП противник может узнать лишь о технических деталях проникновения, да еще о последних материалах, которые мы могли изъять, и ничего о том, что было в течение прошедших лет и многочисленных успешных операциях ТФП. Для него остается неподдающейся конкретной оценке тайной содержание ранее полученных разведкой материалов, ибо он никогда не узнает ни о начале проведения операций, ни о их количестве, что исключает достоверный анализ. В этом состоит главное преимущество безагентурных операций ТФП перед всеми другими оперативными мероприятиями разведки, к участию в которых привлекается агентура.

Приступая к настоящим воспоминаниям об одном из наиболее сложных и волнующих направлений разведывательной деятельности, с которым я вплотную соприкоснулся уже на завершающей части своей служебной карьеры, я не могу не остановиться на оценке нашего в недалеком прошлом главного противника и, думаю, остающегося таковым на ближайшее будущее – Центрального разведывательного управления США.

Позиция американских властей и их основных специальных служб – ЦРУ, ФБР и АНБ – вне зависимости от того, кто возглавляет американскую администрацию, однозначно определяется неизменным постулатом: «наши спецслужбы всегда правы, а иностранные всегда хуже или просто плохи».

Меня удивляет не то, что этот тезис американцы применяют к нам – это понятно, особенно в тот период, когда мы в их глазах представляли «империю зла». Хотя, быть может, им следовало бы изменить свою позицию в отношении теперешних российских спецслужб.

Но удивительно, что американские спецслужбы, по их собственной оценке, превосходят во всех отношениях и такие во многом более опытные и высокопрофессиональные спецслужбы, как британские, не говоря уже о немецких (ведь БНД ЦРУ помогало создавать) и французских.

Стоит только внимательно ознакомиться с воспоминаниями бывшего британского контрразведчика Питера Райта, чтобы узнать многие примеры высокомерно-пренебрежительного отношения к МИ-5 и МИ-6 со стороны ЦРУ и ФБР (Райт П., Грингласс П Ловец шпионов. Лондон, 1986).

Много таких примеров содержится в других публикациях и исследованиях британских авторов, таких, как А. Бойл (Бойл А. Атмосфера измен. Лондон, 1990), а также американских – Ф. Эйджи, Д. Баррон, Дж. Бамфорд, Д. Мартин, Б. Вудворт и других.

Осуждая английские спецслужбы за то, что они допустили такие вопиющие провалы, как многолетняя деятельность К. Филби и его разведывательной группы, безнаказанная работа советского разведчика Д. Блейка и ряда агентов, в первую очередь Прайма, раскрывавшего суперсекреты службы дешифровки в течение 14 лет, ЦРУ и ФБР стыдливо умалчивают о не менее значительных успехах внешней разведки на территории США, таких блестящих разведывательных эпопеях, как успешная семнадцатилетняя деятельность группы Уокера, не только передавшей все, что имелось на вооружении секретной связи в американских военно-морских силах, но и обеспечивших советские дешифровальные службы знанием перспектив развития американских концепций в этой области на многие годы вперед. Что касается ущерба, нанесенного системе секретности союзников агентом Праймом, то куда больший ущерб в этом отношении нанесли бывшие сотрудники американского АНБ Пелтон, Мартин и Митчел, Ли и Бойс, Гамильтон, а также Джек Данлон, сумевшие за короткий срок снабдить советскую внешнюю разведку огромным количеством ценнейших материалов АНБ.

Что касается деятельности ЦРУ, то советские спецслужбы получили бесценную помощь от бывшего сотрудника этой службы Ховарда, позволившего надолго вывести из строя московскую резидентуру ЦРУ и разоблачить ряд ее важных агентов в нашей стране.

В этом аспекте разоблачение непомерно самонадеянного образа ЦРУ и ФБР завершает последнее, ставшее известным этим службам дело Эймсов.

В связи с этим агентом советской внешней разведки, высокопоставленным «кротом» в ЦРУ, представляется интересным и весьма уместным вспомнить о руководителе контрразведывательной службы в ЦРУ Джеймса Д. Энглтона, который все свои двадцать лет руководства службой безопасности посвятил безуспешным поискам «крота» как раз масштаба Эймса.

О том, что принесла эта «охота за кротом» как американским, так и другим западным спецслужбам, я еще буду иметь возможность высказаться подробнее.

В своих воспоминаниях о полувековой работе во внешней разведке, написанных до событий 1991 года, я тщательно избегал придавать гласности какие-либо факты или разведывательные операции, которые строго охранялись жесткими рамками «безгласности» того времени в отношении всего, что касалось КГБ (Павлов В. Г. Операция «Снег». М.: Гея, 1996). Эти рамки определялись не столько принципом не разглашать и не писать о том, что Западу не стало известно из наших провалов либо со слов изменников и предателей, сколько требованием скрывать за плотным занавесом секретности любые события и факты, касающиеся деятельности КГБ. Думаю, что чиновники от спецслужб исходили при этом из простого соображения: чем меньше говорить и показывать то, чем занимается Комитет госбезопасности и его отдельные службы, тем больше будут уважать это ведомство.

Именно этой трусливой политике мы и обязаны возникшему в глазах нашего общества образу КГБ – страшного монстра, продолжающего творить прежние ежовско-бериевские беззаконие и произвол.

Теперь обстановка в нашем обществе кардинально изменилась. Многие «страшные» запреты пали, общественность требует раскрыть тайны КГБ. К тому же внешняя разведка выделилась в самостоятельную службу и стала сама определять, что можно и даже должно говорить о своей деятельности нашему народу.

В этих новых условиях я мог бы, кстати, во славу внешней разведки, поведать о тех прошлых делах, в которых мне довелось лично участвовать либо иметь к ним самое непосредственное отношение.

Кое-что удалось дополнить публикацией воспоминаний о Польше, написанных уже в 1994 году, правда, не столько о работе внешней разведки, которую я представлял при польских спецслужбах, сколько о польских партийных и государственных деятелях в кризисные 1973–1984 годы (Павлов В. Г. Я был резидентом КГБ в Польше. Варшава, 1994).

Я рассказал о наблюдениях, сделанных глазами разведчика, располагавшего всей полнотой знания не только о гласной деятельности этих польских руководителей, но и об их закулисных поступках и интригах, о происходившей напряженной борьбе за власть в этой стране.

В своих воспоминаниях я стремился показать в основном свою личную работу по получению актуальной информации о положении в стране в сложное кризисное время. При этом я избегал затрагивать содержание деятельности руководимого мною представительства КГБ СССР при МВД ПНР, потому что это невольно повлекло бы необходимость показать роль и участие руководителей и оперативных сотрудников МВД ПНР в совместных операциях с соответствующей оценкой их позиции в сотрудничестве с КГБ СССР. Учитывая сложившуюся к тому времени ситуацию в польских спецслужбах и в целом по стране, это создало бы возможные неприятные последствия для их положения.

Сейчас я чувствую необходимость восполнить в известной мере этот пробел, но по-прежнему по тем же соображениям считаю себя не вправе касаться всего объема взаимодействия и сотрудничества наших специальных служб (КГБ и МВД СССР) с польскими, координацией которых я занимался почти 12 лет.

Кроме того, мое одностороннее оглашение оценок действий и мнений моих бывших польских коллег считаю неэтичным, тем более что они лишены возможности поправить меня в случае ошибочных интерпретаций их позиций. Учитываю я и то бесспорное обстоятельство, что значительная доля профессиональной деятельности польских спецслужб в те горячие времена как раз и направлялась против политической оппозиции, то есть против многих сегодняшних руководителей Польши. Уже одно это удерживает меня от конкретизации в личностном плане всего нашего сотрудничества с поляками.

Поэтому я ограничиваю свои воспоминания весьма узкой, специфичной, одной из самых закрытых, до сих пор малоизвестной областью разведывательной деятельности, в совместном осуществлении которой силами советских и польских специальных служб мне довелось участвовать. Речь идет об операциях тайного физического проникновения в иностранные объекты с целью извлечения из них важнейшей разведывательной информации и материалов, в первую очередь, шифров и других средств, засекречивающих линии коммуникаций.

Поскольку объектами, представлявшими наибольший интерес для нашей внешней разведки, являлись различные внешнеполитические представительства: посольства, консульства, торгпредства и организации, используемые иностранными разведками в качестве прикрытий (Павлов В. Г. Операция «Снег». М. 1996), операции ТФП в них были чрезвычайно сложными и крайне рискованными. В случае провала, срыва и обнаружения попытки ТФП такая деятельность была чревата серьезными последствиями, возможными дипломатическими осложнениями и громким политическим скандалом. В то же время операции ТФП не являются какимто уникальным видом разведывательной деятельности, присущим только нашей службе. Нет, этими операциями издавна занимаются все разведки мира. Но при этом в литературе на разведывательные темы трудно найти об этом более или менее обстоятельные сообщения.

Поскольку наибольший опыт по практическому осуществлению операций ТФП я приобрел в процессе совместной работы с польскими коллегами, свой вывод об осведомленности западных спецслужб о деятельности нашей внешней разведки в этой области я и основываю на анализе сложившегося сейчас положения в Польше и ее специальных службах.

Если раньше у КГБ СССР и его внешней разведки существовало не просто партнерство, а настоящая дружба и всеобъемлющее взаимопонимание и взаимодействие как с польскими спецслужбами, так и со всеми службами стран-участниц Варшавского Договора, то теперь наши прежние союзники в области разведывательной деятельности стали нашими противниками.

В те не столь отдаленные времена, когда я координировал сотрудничество КГБ СССР с МВД ПНР, спецслужбы двух наших стран тесно сотрудничали в решении различных оперативных, оперативно-технических и кадровых проблем. Совместно нами проводились и операции по ТФП во многие западные объекты с целью добычи совершенно секретной разведывательной информации, интересовавшей нас и польских коллег. При этом, естественно, многие наши профессиональные секреты становились известны полякам. Кроме того, сами сотрудники польских служб, особенно их руководящие кадры, проходили профессиональную подготовку в учебных заведениях КГБ, где они также приобщались к нашим тайнам.

Изменение политического режима и приход к власти в Польше бывшей оппозиции привели к коренной перестройке спецслужб в этой стране, полной замене руководящих кадров и увольнению многих оперативных работников. Новое руководство увидело теперь в нас не партнеров, а противников. Не приходится удивляться тому, что новые польские руководители сразу же поспешили заявить, что если раньше Польша совместно с Советским Союзом вела борьбу против Запада, то теперь она будет с Западом вести борьбу против нас.

О том, что новые польские спецслужбы повернулись в сторону Запада, свидетельствует и то, что теперь вместо подготовки своих кадров у нас они посылают своих сотрудников в ЦРУ, СИС, СДЕСЕ и БНД. Американский журналист Б. Нелан приводит ссылку на поляка: «До 1988 года польских агентов готовили к Москве, – отмечает Ежи Яхович, варшавский журналист, пишущий на темы разведки, – теперь они проходят подготовку в США, Франции и Англии» (Тайм. 1993. Июль).

Эта прозападная ориентация была подчеркнута в ходе официальных визитов бывшего директора ЦРУ Вулси к своим коллегам в Варшаве, Праге и Будапеште.

Естественно предположить, что западные спецслужбы получили доступ к прошлым делам польской разведки и контрразведки. И в первую очередь к тем, что проводились поляками совместно с внешней разведкой против западных объектов.

Из-за особой секретности польские коллеги по нашей просьбе весьма требовательно отбирали участников ТФП и стремились, чтобы круг лиц, осведомленных о наших совместных мероприятиях, был постоянным при неоднократно повторявшихся операциях ТФП.

Несмотря на это, по моим подсчетам, за время моего пребывания в Польше с 1973 по 1984 год, к операциям ТФП оказались причастными не менее ста человек, не считая тех ТФП, которые польские спецслужбы проводили повторно и иногда многократно в один и тот же объект уже без участия наших специалистов, то есть действовали по проложенной для них дорожке. Полагаю, что к таким операциям привлекались еще десятки новых польских специалистов.

Хотя эти воспоминания не ограничиваются только безагентурными операциями ТФП, показывая в полном объеме все виды проникновений, с которыми мне пришлось соприкасаться в разных странах, свой личный опыт по так называемым классическим безагентурным ТФП я приобрел в Польше. Поэтому основой данных воспоминаний является моя разведывательная деятельность в период работы в качестве руководителя представительства КГБ СССР при МВД ПНР с 1973 по 1984 год включительно.

Описывая свой личный опыт в Польше, я, как правило, умалчиваю о настоящих названиях объектов, их национальной принадлежности и точной дислокации. Не говорю я и о тех подробностях осуществления операций ТФП, которые, по моей оценке, остаются нашей тайной, например, о некоторых ультрасовременных приборах и приспособлениях, которые привозили специалисты КГБ и пользовались ими только сами, строго охраняя их секреты.