Текст книги "Воины Нави"

Автор книги: Виталий Дубовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 3

Ветер утих, видать, устал Стрибог под утро. Снег весело поскрипывал под ногами. Стоян толкнул калитку, расчищая снежный занос, и, пригнув голову, вошел в свою избу. Топнул в сеннике ногами, отряхивая снег, снял тулуп и вошел в комнату. В этот дом лишь он один мог войти, незваным гостям здесь не рады. Много на двери его дома было наговоров. И от любопытных односельчан, и от посвященных, и от воровской братии. Войти через эту дверь могли лишь с разрешения хозяина дома.

Жилище ведьмака было убогим – у селян не принято похваляться роскошью да богатством. В отличие от горожан, селяне все ценное прятали в схроны, выставляя на обозрение лишь самые необходимые вещи. Так было и в его доме. Тесаный дубовый стол, две лавки, глиной мазанная печь трещала горящими дровами. На печи кипел котел, разносящий по дому сладковатый запах брюквы. Возле печи стояла деревянная бадья с водой, в которой плавал резной черпак.

Зачерпнув воды, Стоян жадно напился, усаживаясь на лавку и вытягивая уставшие ноги.

– Эй, Михась, ты что ж это хозяина не встречаешь?

Из темного угла из-за печи вылез маленький мохнатый домовик. Он сонно зевнул и неторопливо поковылял к ведьмаку.

– Чего не встречаешь, чего не встречаешь… Я уж три раза брюкву грел, а ты все шляешься где-то…

Бурчащий домовик наклонился, стягивая с ведьмака сапоги. Михась был маленького росточка, чуть выше колена, весь покрытый мохнатой шерстью, угрюмый и косолапый. Лишь глаза сверкали озорством, выдавая истинный нрав домового.

– Ладно, не бурчи, не по девкам же я шатался, – Стоян улыбнулся в бороду, – хотя, как сказать… Такую девицу сегодня с того света вытянул! Даже подумал, не привести ли, наконец, в дом хозяюшку.

Из-за печи раздалось недовольное женское бормотание:

– Дожил, дурак старый. Это же надо такое, ведьмаку бабу захотелось! Попалась на глаза смазливая, сопливая, так он и слюни распустил – жениться надумал. Ох, чую, ничем хорошим это не закончится.

– Закрой свое орало, – взбешенный домовик подбежал к печи, – кикимора!

– Ну да, кикимора, а то ты не знал, кого в жены брал?! Поглядите на него, разорался, умник!

Домовик возмущенно топнул ногой и вернулся к ведьмаку. Кряхтя, забравшись рядом на лавку, стал болтать смешными кривыми ножками.

– Ты, Стоян, не обращай внимания на бабу дурную. Сам знаешь, кикиморы терпеть женского духу не могут. А вообще она хорошая, вон сидит уже третий день, новую тетиву тебе на лук плетет.

Ведьмак заинтересованно вскинул бровь.

– А на кой мне тетива новая, неужто старая пересохла?

Домовик удивленно пожал плечами, кивнув головой в сторону печи.

– А кто ее поймет. Говорит, мол, скоро тебе дорога дальняя ложится. Эй, Кика? Чего ты там видела о Стояне?

– Чего видела, то и видела. Дорогу видела дальнюю, опасную. Без лука никак не пущу. Вот только тетиву доплету, как положено, так и в дорогу снаряжаться сможет.

Домовик приволок на стол котелок и сел рядом с ведьмаком, смачно причмокивая. Стоян молча жевал, задумавшись над услышанным. О том, что дорога предстоит, он знал, о том, что дальняя, тоже. А вот опасности он пока не чуял, не заглядывал так далеко в грядущее. А кикимора соврать не могла, отмолчаться – да, а вот врать не в ее духе.

– Михась, чего тут без меня на деревне деялось?

Домовик, чавкая, стал рассказывать о том, как три дня назад кузнец напился и пошел по деревне буйствовать. Уж и старейшина его угомонить пытался, все без толку.

– Пойду, говорит, степняков бить. Надоело, мол, по лесам прятаться. Я, говорит, из рода Медведя, Боги силушкой не обидели, вот и пойду степнякам головы рубить. А сам пьян в стельку, сколько по деревне шел – все падал. Жену свою набил, соседу забор завалил, где-то в сугробе меч потерял. В общем, пока мужики его силой не скрутили, никак не могли утихомирить. Связали и домой поволокли – не бросишь, замерзнет ведь. Все-таки один кузнец на три деревни…

Ведьмак слушал вполуха, погрузившись в размышления. Уже многие годы он старший колдун в округе. Три сотни деревень постоянно обходит, наводя порядки в ворожбе. Чтоб никто лишнего не сотворил, как Верея давеча, чтоб детишек талантливых на примету брать. Вот та же Чернава. Он давно ее присмотрел, да только времени не хватало ею всерьез заняться. А тут все одно к одному и сложилось. Родилась она в бедном роду Лисицы, мало родичей у них осталось. Кого степняки перебили, кто погиб в междоусобицах с более сильными родами. Нет меж селян единства, не то, что городские, каждый норовит одеяло на себя перетянуть. Да только ничем, кроме как смертью, это не заканчивается.

В семье Чернавы было пятеро детей: она да четверо братьев. Самый младший в лесу пропал. Старший – прошлым летом полег в стычке со степняками. Еще одного северяне сгубили за то, что девку у них увел. Негоже жен силою брать, выкупа не предложив. А какой с него выкуп, вон ведь как бедно живут! Вот и решил хозяйку к себе в дом запросто так привести. А у тех суд быстрый, глаза да уши имеются. Кто-то видел, как он на игрищах за их девкой шатался, кто-то слышал, как ворковали они меж собой. Нашли быстро, кровь пустили, девку назад забрали, да еще и весь скот со двора увели. Потому для отца Чернавы и важно, чтобы дочку удачно замуж выдать. А Малюта, жених ее, из рода Медведя. Род большой, сильный, зажиточный. Коли наставали тяжелые времена, из их рода могли столько молодцев в строй защитный выставить, словно роща копьями ощерилась. Вот родители и радуются в ожидании свадьбы. Ведь выкуп за такую невесту можно взять немалый. Глядишь, может и сыну будет за что жену себе сторговать. Один он у них в наследниках остался.

Стоян все знал о своих деревнях, каждый двор, каждого молодца, каждую девку на выданье. На тех войнах меж родами и показывали ведьмы да колдуны искусство свое. Где порчу наведут, где мор на скотину нашлют – чахнет род. Зато иные процветать начинают, и ведьма уже в почете, живет безбедно. Не было среди сельских святорусов единства. Даже когда степняки нагрянут – бегут по лесам, боронятся малыми отрядами, каждый за свой род. И радуются, ежели враг их стороной объехал, а иному роду досталось на упокой. Стоян тоже с воями становился плечом к плечу в тяжкие времена. Не любил он степняков – дикое злобное племя. Не щадили те ни старого, ни малого, словно саранча на поле налетали. Вот и доставал он свой лук тисовый, с коим умел мастерски управляться. Никогда его стрела мимо цели не пролетала, твердой рука была, да и глаз зоркий. А если вслед слово нужное шепнуть, то стрела и за сто шагов врага догонит, жаля насмерть.

А вообще ведьмака в селах знали как травника. Бродит по дворам, где рану вылечит, где лихорадку выгонит. Любили его к себе зазывать, он ведь платы ни с кого не требовал. Лишь говорил: «Не возьму я с тебя денег. Коли потребуется мне твоя помощь, тогда и сочтемся. Возьму все, что мне причитается. Лады?»

Да и кто же откажется от такого предложения. Кому ребенка на ноги поставил, кого от простуды смертной излечил. Вот так он и ходит-бродит по деревням, были разные слушает. Не нужно людям знать, кто он таков. Он давно уже не старится, потому каждый десяток лет меняет деревню. Ни к чему ему лишние кривотолки. Мол, живет здесь долго, а так на четыре десятка и выглядит.

– …А на утро, слышь, Стоян, кузнец-то, как ни в чем не бывало, проснулся и давай жену тузить. Мол, почему в избе не убрано, печь не натоплена. А как пошел по деревне, так с него все детишки смеются: вон глядите, богатырь наш идет.

– Ладно, Михась, устал я. Спать пойду. Да и ты отдыхай, что ли.

– Эге ж, отдыхай. Мне тут до утра еще столько работы. Днем высплюсь. Ой, повезло ж тебе с нами, Стоян, ой и повезло! Право слово, где бы ты еще таких помощников по дому сыскал. Живешь один, без бабы – кабы не мы, уже бы и крыша рухнула.

Ведьмак закрыл глаза, засыпая.

– А не врешь насчет девки-то? Взаправду привести ее в дом удумал?

Ведьмак уже спал крепким сном.

– Ну и правильно, – пробурчал домовик, – а то я упарился один тут возиться. Да и моя сердиться станет, коли баба в дом. Вот смеху-то будет…

Он хихикнул и покосился в угол за печкой, где угрюмая невидимка плела тетиву.

ГЛАВА 4

На дворе прокричали третьи петухи. В деревне медведичей началась обычная утренняя суета. Десятки изб поочередно заскрипели дверями, выпуская на улицу заспанных парней. Выскакивая в портках и лаптях, они бежали к сугробам и, молодцевато ахая, растирались снегом. В роду Медведя лежебок не признавали, оттого и слыли они самым зажиточным родом в округе. Кто рано встает, тому Бог дает. Это действительно был самый сильный и сплоченный род. Брат селился возле брата, дабы быть рядом на случай беды. Девками своими тоже не разбрасывались, выдавая замуж лишь за сильных молодцев. А поскольку старейшина, батька их, был мужиком неглупым, то выкупа за своих девчат не требовал. Условия были просты – коли ты достоин моей дочери, то и в род мой войти можешь. А желаешь свой род продолжать, значит, не с моей дочерью тебе жить. Так медведичи за последние пять лет и расстроились до сотни больших дворов. Правда, на поляне уже и места деревне не хватало, потому избы и жались друг к дружке потесней. А год тому, после очередной стычки со степняками, старейшина принял решение. Быть деревне оплотом обороны, хватит по лесам хорониться. И обнесли они свою деревню высоким частоколом из бревен, поставили ворота крепкие. И, по примеру горожан, над теми воротами дозорного посадили. Каждый двор стерег деревню по очереди, правда, последние ночи все спали по избам. Какие же разбойники в такой мороз в набег пустятся?

Малюта повернулся на другой бок, сонно посапывая.

– Эй, лежебоки, – сварливая мать заглянула в комнату, – а ну просыпайтесь! Третьи петухи прокричали. Малюта, ты не забыл что у тебя сегодня за день? Гляди невесту не проспи.

Потянувшись от души, парень слез с полатей, пригладил заспанную шевелюру и пошел обуваться.

– Сынок, ты давай просыпайся да иди дров наколи. А то и печь растопить нечем. А Ярославу накажи воды наносить, надо вас накормить. А то у невесты все угощение умнете с голодухи, а я перед сватами сгорю от срама.

Ярослав, юркнул вслед за старшим братом, не любил он по утрам мать выслушивать. Уж лучше сразу все дела поделать, а то никаких ушей на нее не хватит. Малюта надел тулуп на голое тело и вышел на улицу. Хороша погодка! Снежок скрипит весело, ветра нет вовсе, конек на крыше не шелохнется. Эх! Где там топор?

Играючи подхватив тяжелый колун, Малюта взялся за работу.

А в сторонке на бревне сидел отец и любовался сыном. Да, вот так молодца с матерью вырастили. Ручищи словно литые, косая сажень в плечах, да и лицом красавец. Весь в деда пошел, отец-то уже голову подымает, когда сына отчитывает. Да и работа у него всегда спорится, горит в руках. Вона как рубит, удар – чурбан пополам, удар – пополам. Ой да что там дрова – лучший охотник на деревне!

Малюта рубил дрова, наслаждаясь собственной силой. Руки все делали сами, а мысли его в то время были далеко. Чернава. Наконец-то сегодня она станет его невестой. С тех пор как приметил ее на игрищах, он не мог успокоиться. Хороша, девка! Лицом бела, кудри густые, черные. А глаза! Глаза будто угольки разгораются, коль вспылит. И походка у нее – словно лебедь плывет. Только моей тебе быть! Вот уже прошло полгода, как он отвадил от нее всех ухажеров в округе. Отбивал, не шутя, жестко, чтоб и думать о ней забыли. А она все ломается, мол, боюсь я тебя, не люб ты мне. Вот дуреха, не люб! Стерпится – слюбится! А то, что побаивается, так это и хорошо. В семье так и должно быть, что ж за муж-то, коль его жена не боится. Малюта размахнулся и вогнал колун наполовину в полено.

Ведьмак громко постучал в ворота.

– Эй, медведичи, отворяйте, замерз я совсем, согреться бы.

Шустрый малый слез со смотровой башенки.

– Сейчас, дядька Стоян, засов только сниму. Эй, Любава, травник пришел!

Мать Малюты выбежала из избы, на ходу вытирая подолом руки.

– Ну, слава Богам, успел-таки. А то мы уж на сватовство уезжать собирались. Проходи в дом, Стоян, согрейся.

Ведьмак задумался на мгновенье.

– Сватовство? Малюта, что ль, жениться собрался? Хорошее дело, давно ему пора женой обзавестись. Ну раз такие дела, негоже нам рассиживаться. Пойдем, поглядим, что там с твоей коровой стряслось.

Любава вздохнула, и они отправились в хлев.

– Ох, Стоян, с коровой все хорошо, отелилась вчера, жива, слава Богам. А вот теленочек хиленький, совсем плох, еле дышит. Я уж и водой теплой его обмывала, и молоком поить пыталась. Не ест, не пьет, того и гляди помрет.

Наклонив голову, Стоян вошел в низкие двери хлева. Сморщил нос от зловонного запаха навоза, осуждающе взглянул на пол, посыпанный несвежей соломой. Корова жевала у стойла, набираясь сил после отела. А теленок лежал в углу словно неживой. Ведьмак присел около него на корточки, положил руку на голову и замер. Через мгновенье поднялся, обернувшись к Любаве:

– Ты это, иди себе, собирайся на сватовство. Я тут и без тебя управлюсь. Будет жить твоя скотинка, еще крупней других вырастет.

Обрадованная хозяйка побежала в избу собираться. Раз Стоян сказал, что будет жить, значит, так оно и случится. Стоян никогда не подводил, толковый травник.

Ведьмак вздохнул, присаживаясь подле теленка, похлопал его по боку.

– Ну все, все, вставай малыш, просыпайся. Ты уж не серчай на Стояна, что усыпил тебя в чреве. Так надо было. Вставай, малыш, вон у мамки уж скоро вымя лопнет.

Теленок встрепенулся, пытаясь встать на ноги. Пару раз упав, он все же поднялся и нетвердой поступью поковылял к мамке на запах молока. Ведьмак улыбнулся и вышел во двор. Времени оставалось мало, нужно успеть в конюшню. На бревне, отдыхая, сидел старейшина, отец Малюты.

– Здрав будь, Стоян.

– И тебе поздорову, Белослав.

Старейшина пригладил бороду и как бы невзначай спросил:

– Ну что теленок? Помирает?

Ведьмак усмехнулся.

– Жив-здоров твой теленок. Уже и на ноги встал. Иди посмотри, как он там мамку сосет. Да и я пойду, пора мне.

Белослав побежал в хлев, крикнув на ходу:

– Ай да Стоян! С меня причитается!

Ведьмак прищурился, провожая его взглядом.

– Да нет, Белослав, не нужно мне ничего. В расчете.

И быстрым шагом пошел в конюшню, торопливо развязывая на ходу заветный мешочек у пояса.

В доме Чернавы царили хаос и суета. Сегодня встречали сватов. Две тетки пожаловали на помощь, вместе с матерью готовить кушанье. К такому важному событию закололи кабанчика, который теперь благоухал на вертеле сладким ароматом мяса. Стол ломился от яств. Строганина из оленины, студень с квашеной капустой, грибочки лесные, соления, рыба жареная. Тетки постарались на славу, не стыдно гостей принимать.

Отец, сидя на лавке, следил за суетой.

– Эй, Важен, оденься и беги к воротам сватов выглядывать. Как появятся, сразу меня зови.

Мальчонка накинул жупан и опрометью бросился во двор.

Добромир томился в ожидании. Сегодня был очень важный день для его рода. Красную девку вырастили, раз сам сын старейшины медведичей к ней сватается. Да, такая свадьба дорогого стоит. А там, глядишь, и Важен подрастет и возьмет себе жену из рысичей. Уж с дочкиного-то выкупа денег хватит. Вот род Лисицы и пойдет на подъем. Только Бажену в жены нужно брать молодуху с дитем. Та уж наверняка дитя понесет и выходит. А то вдруг девка-пустоцвет попадется? Нет, только проверенную молодуху брать надобно.

Чернава металась по горнице, не находя себе места. О, Боги, скорей бы все это закончилось. Не пойду я за него. Пусть он и лучший жених в округе, пусть род его самый сильный – не люб он мне. Злой он, бить станет, а в чужом роду защиты не выпросишь. Только бы получилось, как Стоян говорил. Только бы разрешили на коня сесть. А там будь что будет!

– Едут! Едут!

Добромир вздохнул с облегчением и пошел к воротам. Двое саней неслись, позвякивая бубенцами. Сваты весело наперебой пели частушки, развлекая выглядывавших из-за плетней зевак. За вторыми санями бежал привязанный черный жеребец. Добромир проглотил комок, о таком коне он мог только мечтать. Огромный, грудь широкая, ноги стройные. А шаг как держит, словно играючи! Сани промчались мимо ворот, делая положенный круг. Добромир улыбнулся, не зря говорят, что сваха кругами ходит, чтобы дело запутать. И вот, наконец, сани встали у ворот. Дружка Ярослав, брат Малюты, прытко вылез и постучал в калитку.

– Эй, хозяин, открывай. Гости у двора стоят.

Открыв ворота, Добромир вскинул бровь.

– Заходите, гости любезные, званые и незваные, усатые и бородатые, холостые и неженатые. Что привело вас к нашему очагу?

Ярослав по-молодецки сдвинул шапку на затылок.

– Мы, хозяин, охотники. Вот на куницу охотились, а она возьми да и прыгни к тебе за ворота. Поискать надо бы.

– Ну заходите в избу, охотники молодецкие. Может, там ваша куница и спряталась.

Сваты весело с песнями въехали во двор:

 
Эх, ловили мы куницу,
Красну ягоду-девицу,
Обыскали все дома,
Где же спряталась она?
В чьей избе найдем куницу,
Там и станем веселиться.
И хозяевам подарки
Привезли мы для затравки.
Шубы, шкурки соболей,
Добрых боевых коней.
Наш охотник не скупится,
Коль судьба ему жениться.
 

Веселые наряженные сваты переступили порог избы. Ароматные запахи еды вмиг защекотали им носы. Мать с тетками встречали их хлебом-солью, как и положено по обычаю.

– Ну что, нашли вы свою куницу, охотники?

– Нет, не видать пока.

Добромир улыбнулся.

– Может, дочка моя видела ее? Чернава, доченька, выйди к гостям нежданным.

Раздвинув занавеску, из горницы вышла Чернава. Она была красавицей от рождения. Ей не требовалось ни румян, ни сажи на брови. Черная коса лежала на расшитой сорочке. Красная в синюю клетку понева облегала тонкую талию, спускаясь до пола.

Не поднимая глаз, девушка подошла к гостям. При каждом шаге на боку распадался разрез, показывая расписные узоры исподней сорочки.

– Здравы будьте, гости дорогие. Что привело вас в наш дом? Али потеряли чего?

От волнения ее руки не находили места, и она принялась перебирать конец косы.

Дружка Ярослав вышел вперед, озорно озираясь вокруг, завел:

 
Мы охотили куницу,
Да кажись, нашли девицу,
У нас молодец-удалец,
Не женатый, без колец.
Заприметил он красу,
Толсту черную косу.
Брови тонки, алы губы,
В дар тебе привез он шубу.
 

Ярослав достал из мешка черную соболиную шубу. Мех был великолепным, каждая ворсинка играла на свету. Чернава набросила шубу на плечи, давая понять, что дар принят.

– Проходите, что ль, к столу, гости дорогие.

Все правила были соблюдены. Гости сели за стол, приготовившись к торгам. Добромир подал голос.

– Чернавушка, доченька-красавица, налей гостям первую чарку медовухи.

Чернава пошла вокруг стола, обслуживая гостей. Жадные глаза Малюты не отрывались от ее тонкого стана. Вот она, вожделенная мечта, в двух шагах от него. Малюта поднял чарку, не отводя от Чернавы глаз.

– Дядька Добромир, я хочу выпить за ваш род Лисицы, в котором родилась такая красивая чернобурка.

Девушка потупила взор и залилась румянцем. Все дружно выпили и приступили к еде. Утолив первый голод, чарку поднял Белослав.

– Добромир, наш род давно соседствует с родом Лисицы. Когда мы с тобой основали эти деревни, нам было столько же лет, сколько нашим детям сегодня. Я так мыслю: пришло время объединить наши усилия против общих врагов. Сын мой старший уж давно стал мужчиной. Нет в округе более удачливого охотника и сильного воина. У тебя дочь-ягода, созрела-поспела. Пришел я просить ее в жены для моего Малюты.

Чернава, затаив дыхание, наблюдала за старейшинами. Сколько раз в мечтах она видела этот день. Как ее сватают, как отец, поглаживая бороду, кивает, соглашаясь. Как влюбленные голубые глаза жениха поглядывают на нее, словно спрашивая «Ты согласна?» Сегодня она видела глаза Малюты. Они не спрашивали. Они торжествовали победу. Это были глаза охотника, вернувшегося домой с завидной дичью. Это был взгляд победителя, а не влюбленного.

– И слова мои, Добромир, не пусты, словно прохудившийся невод. Вено за дочь дам тебе немалое.

Белослав снял с пояса увесистый кошель, развязал его, и на стол посыпались золотые монеты. Глаза Добромира не отрывались от рассыпанных золотых. Все гости за столом затихли в ожидании ответа.

– Справедливы твои слова, Белослав. И выкуп твой хорош. Только вот дочь моя краше сияния монет, даже шуба на ней меркнет.

Белослав улыбнулся, придвигая деньги к Добромиру.

– Коня на дворе видел? Лучшего жеребца тебе дарю. Не жадничай, Добромир, наш род в долгу никогда не будет. Коли беда заглянет к тебе, лишь весточку пришли, всегда помогу.

Добромир кивнул, соглашаясь.

– Конь справный, только надобно дочь спросить. Ну что, Чернавушка, люб ли тебе Малюта? Пойдешь за него?

Сердце от волнения выскакивало из груди. Язык словно онемел, не смея произнести ни слова. Отец нахмурился, предчувствуя недоброе.

– Чернава, я тебя спрашиваю? – Взглянул на Белослава: – Совсем девка от волнения растерялась.

Наконец, словно во сне, улыбаясь гостям, Чернава выпалила:

– Отчего ж не пойти? Только сначала хочу на том жеребце по деревне проскакать. Пусть люди видят, что жених ко мне щедрый пожаловал.

Добромир вздохнул с облегчением:

– Ну что, Малюта, пусть девка в обновке прокатится?

Малюта поднялся из-за стола, надевая тулуп.

– Пойду, помогу на коня сесть. Как бы не лягнул, больно буйный он сегодня.

Чернава шла, словно по тонкому льду. Вот он, черный жеребец, стоит в стойле, с ноги на ногу перешагивает. Что ж теперь будет-то? Она подошла и нежно погладила коня по гриве. Тот всхрапнул, кося на нее иссиня-черным глазом. Малюта, с улыбкой, по-хозяйски похлопал жеребца по боку.

– Хорош? Хорош! Лучший жеребец, сам объезжал. Теперь твоя очередь.

Малюта придвинулся ближе, пытаясь ее обнять. Тяжелое дыхание медовухи ударило девушке в нос, когда его жадные губы стали искать поцелуя. Чернава, ловко, по-девичьи, вывернулась.

– Пришел на коня сажать, так сажай. Нечего до свадьбы лапы распускать, медведь.

Малюта, усмехнувшись, поднял ее за талию, словно пушинку, усаживая на коня. Выведя жеребца из стойла, перебросил повод ей в руки.

– Гляди не зашибись, конь резвый.

– Сама знаю, – крикнула Чернава, давая жеребцу пяток. – Но, родимый, неси во всю прыть!

Жеребец дернулся, получив в бока, и резво с места пошел, оставляя далеко позади улыбающегося Малюту.

Конь летел словно ветер, едва прикасаясь к снегу. Могучая спина бугрилась мышцами, грива весело развевалась. Так легко Чернава еще никогда себя не чувствовала. Словно вырвавшаяся из клетки птица, она радостно отдалась полету. Из соседских домов повыскакивали любопытные девицы, завистливо глядя ей вслед. Детишки, выглядывая из-за плетней, бросали вслед снежками, весело смеясь. Чернава оглянулась на них мутным взглядом, прощаясь с каждым домом, с каждым двором родной деревни. Слезы ручейками потекли по ее щекам. Вот и закончилась деревня, жеребец свернул в лес, будто на знакомую тропу.

– Эй, красавица-невеста, – заговорил конь мужским голосом, – голову-то пригни, чтоб веткой не сшибло.

И тут, удивленная Чернава расхохоталась, расхохоталась облегченно и заливисто, узнав голос Стояна. Вот это да! Силен ведьмак в колдовстве, никогда бы от настоящего жеребца не отличила.

Заехав поглубже в лес, конь перешел на шаг, а затем и вовсе остановился.

– И нечего тут смеяться, девица. Совсем меня замотала. Ты бы еще сильней пяточками давала, так я бы еще во дворе заголосил. Все, приехали, слазь.

Чернава спрыгнула наземь, продолжая заливаться нервным смехом. Конь трижды перепрыгнул через пень, ударился оземь, и морок рассеялся. Ведьмак стоял, тяжело дыша, но довольно улыбаясь. Сама того не ожидая, Чернава обняла его, прижавшись к груди.

– Стоян, уведи меня отсюда. Уведи скорей.

Ведьмак нежно провел рукой по ее волосам, внимательно заглянул в заплаканные глаза.

– Пойдем. Не оглядывайся. Впереди тебя ждет иная жизнь.

Обнявшись, они медленно пошли по лесу. Затем ведьмак повернулся, взглянул на следы и тихо зашептал. Чернава повела плечами, роняя на белый снег черную соболиную шубу.

После долгого ожидания Малюта забеспокоился. Уж давно пора ей воротиться. Как бы беды какой не случилось. Он запрыгнул в сани и ужалил коня вожжами. След жеребца был отчетливо виден на снегу. «Ничего, – думал медведич, – от наметанного охотничьего глаза не скроешься». Вот за деревней конь свернул в лес. Малюта затормозил сани и пехом бросился по следу.

Через сотню шагов конь остановился. Вот Чернава спрыгнула на землю. А жеребец стал метаться словно раненый. Только что-то крови на снегу не видать. И тут Малюта растерялся. На снегу появились большие мужичьи следы, зато жеребец словно по воздуху улетел. По спине прошел холодок.

– Чертовщина какая-то получается. Чур меня!

Вот чужак схватил Чернаву, притянул к себе и повел ее в лес. Ярость застилала медведичу глаза, выхватив охотничий нож, Малюта бросился по следу. Не уйти тебе зимой, весь след словно на ладони. Смерть тебя ждет лютая, кто бы ты ни был! Сердце яростно колотилось в груди. Как же так, кто осмелился выкрасть его невесту? И вдруг следы оборвались. На снегу одиноко лежала дареная шуба, еще хранящая тепло Чернавы. Малюта поднял ее, аккуратно обошел это место со всех сторон. Ничего. Оба следа будто испарились. Тогда он стал звать Чернаву, метаться по окрестностям, люто ломая лапы елей. Отвечало ему только лесное эхо да карканье испуганного воронья. От бессилия Малюта принялся колоть ножом ближайшую сосну, остервенело сбивая руки в кровь. Наконец, выплеснув безумную ярость, прижался мокрым лбом к холодному стволу дерева и закричал:

– Я найду тебя! Слышишь, Чернава? Найду! Родом своим клянусь!

По возвращении домой медведичи обнаружили пропавшего жеребца, мирно жующего овес в стойле. Коня решили зарезать и утопить тело в болоте, поскольку в него вселилась нечисть.

Целый месяц медведичи безуспешно рыскали по соседним деревням в поисках Чернавы. Не найдя никаких следов, Малюта собрал вещи и ушел из родной деревни с ближайшим торговым обозом.