Текст книги "Жизнь взаймы"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Охранников он имел много, пять или шесть человек, но даже при таком количестве широких спин они никак не могли прикрыть своего босса от смертельного выстрела из винтовки, имеющей оптический прицел. Тем более, что от мусорных контейнеров, где засел снайпер, до двери казино было не более тридцати метров.

На лице неизвестного появилась торжествующая улыбка. Он быстро прильнул к окуляру прицела и…

И в этот миг на него обрушился Паленый. Один рубящий удар ребром ладони по шее – и снайпер затих, даже не дернувшись.

Пощупав у снайпера пульс и убедившись, что он жив, Паленый быстро связал ему руки и ноги (благо возле мусорных контейнеров такого добра, как шпагат и куски проволоки, хватало) и заткнул рот кляпом. К винтовке он даже не прикоснулся.

Главное – успеть, думал он, перебегая дорогу. Паленый боялся, что напарник снайпера (если он, конечно, находился где-то поблизости) освободит своего товарища раньше, нежели он сможет поговорить с бизнесменом, который уже скрылся внутри здания.

– Вы куда? – перегородил ему путь один из стражей казино, широкоплечий парень с приплющенным носом.

Ему хватило секунды, чтобы определить социальный статус Паленого. И моментально его розовощекая физиономия приобрела кислое выражение.

– Что значит – куда? Или здесь не казино?

Паленый старался держаться уверенно и независимо, но этот номер у него получился не очень убедительным.

– Казино… – Парень быстро отступил в сторону, продолжая буравить Паленого подозрительным взглядом. – За вход нужно платить.

– Я знаю.

– Тогда пожалуйте в кассу…

Охранник сделал эффектный приглашающий жест. И тут Паленый стушевался и допустил промах.

– Сколько?.. – брякнул он, не подумав.

Парень торжествующе ухмыльнулся. Он оказался прав – перед ним не солидный клиент с полной мошной, а какой-то проходимец, урод, у которого в кармане вошь на поводке.

– Пятьдесят… – процедил сквозь зубы охранник; и добавил с едкой ухмылкой: – Долларов.

Паленый невольно сделал шаг назад. Такой суммы у него на данный момент не было.

– Я пришел сюда не играть, – решившись, сказал он честно. – Мне нужно поговорить с тем человеком, который только что вошел в казино. Это очень важно.

– Говори, – равнодушно сказал охранник. – Мне-то какое дело. Плати пятьдесят баксов, входи и можешь устраивать с ним базар-вокзал хоть до самого утра.

– Но у меня нет таких денег!

– Может, тебе занять? – ехидно поинтересовался парень. – Вали отсюда! Не мешай людям работать.

– Что там у тебя, Чугунок?

К ним подошел второй охранник, детина под два метра ростом.

– Какие-то проблемы? – спросил он, надвигаясь на Паленого как айсберг на потерявшийся в океане теплоход.

– Они уже близки к разрешению, – буркнул Паленый и дал задний ход.

Он вспомнил, что в "мерсе" бизнесмена остался шофер. К тому же вместе со своим боссом в казино вошли только два телохранителя, а остальные курили на свежем воздухе возле "джипа", на котором приехали.

Паленый направился на стоянку.

– Ваш босс в опасности, – сказал он, когда охранники бизнесмена уставились на него с нехорошим интересом. – Я хочу с ним срочно переговорить.

– Говори мне, – резко сказал старший из охранников, мужик лет сорока пяти. – Я передам.

Похоже, он прошел хорошую школу в органах, потому что поверил Паленому сразу. Лучше перебдеть, нежели недобдеть – этот девиз контрразведчиков въелся ему в плоть и кровь.

Повинуясь его жесту, двое других парней мгновенно рассредоточились, достали оружие и заняли позиции с таким расчетом, чтобы мгновенно отразить нападение, с какой бы стороны оно ни началось.

– Только вашему начальнику! – отрезал Паленый.

– Он сейчас занят.

– Если занят, тогда пока. Я пойду…

– Стой! Остановись, кому говорю!

– Может, будете стрелять? – неторопливо обернулся к нему Паленый.

– Ты не кипятись, – сбавил тон старший. – Это и впрямь серьезно?

– Взрослый человек, а говорите глупости, – с укоризной ответил Паленый. – Стал бы я свою башку подставлять из-за пустяков.

– Добро. Только беседовать с шефом будешь в здании. А теперь стань лицом к машине, положи рукит на кабину и расставь ноги пошире. Я хочу удостовериться, что на тебе нет "сюрпризов".

– Пожалуйста…

Быстро, но тщательно, обыскав Паленого, старший сказал:

– Иди за мной. А вы, – обернулся он к своим подчиненным, – смотрите в оба.

– Есть, – коротко ответил один из парней.

Похоже, телохранители бизнесмена служили в спецназе, машинально подумал Паленый, вспомнив как согласованно они заняли позиции.

– Этот человек со мной, – коротко сказал проводник Паленого охранникам казино, и те с уважением расступились.

Он завел Паленого в какую-то комнату, меблированную двумя креслами, диванчиком и журнальным столиком, и приставил к нему охрану, одного из сотрудников казино, совсем мальчишку, который смотрел на своего подопечного испуганными глазами, словно тот был Людоедом из сказки "Кот в сапогах". А сам ушел, плотно прикрыв дверь.

"Предусмотрительный…" – скептически ухмыльнулся Паленый, глядя ему вслед.

Интересно, где была предусмотрительность телохранителей, когда они провожали своего босса к двери казино? Прежде, чем он покинул свой бронированный "мерс", им нужно было хорошо проверить все подворотни и подозрительные места. А затем закрыть его бронежилетами.

Откуда я это знаю? – мелькнула в голове мысль, но додумать ее Паленый не успел. Дверь распахнулась, и в комнату вошел мужчина, который приехал на "мерседесе". Он был сильно раздражен.

– Ты кто? – спросил он с места в карьер.

Босс был уже на хорошем подпитии. Он смотрел на Паленого, как на мелкую букашку – сверху вниз. Его сытое холеная физиономия выражала сразу и досаду, и недовольство, и презрение, и отвращение, которое появилось, едва он увидел страшное лицо Паленого.

"Зря я его спас…" Чувствуя, что теряет уверенность, Паленый тихо ответил:

– Никто.

– Не понял… – Босс округлил глаза. – Олег Петрович, это что, неудачная шутка? – обернулся он к мужчине, который провел Паленого внутрь казино.

– Альберт Борисович, он сказал, что вы в опасности.

– Это правда? – сразу же посуровел босс.

– Да… – Паленый перевел дух и продолжил: – Пусть ваши парни проверят мусорные контейнеры напротив казино. Там снайпер с винтовкой.

– Что-о!?

Альберт Борисович отшатнулся от Паленого, словно увидел на его месте готовую к броску кобру. Его лицо мгновенно побледнело.

– Ты… ты что несешь!? – выкрикнул он, запинаясь. – К-какой снайпер!?

– Обыкновенный, – огрызнулся Паленый, понемногу восстанавливая душевное равновесие. – Он целился в вас, а я приложил его… слегка. И связал. Так что поторопитесь. – Паленый посмотрел на телохранителя. – И будьте осторожны. Может, там еще кто-то есть, я не проверял. А не хотите сами, звоните в милицию.

– Никакой милиции! – взвизгнул босс. – Олег Петрович, бери всех. И разберись там… только без лишнего шума.

– Понял, шеф…

Олег Петрович ушел. Босс на ватных ногах подошел к диванчику и не сел, а рухнул на него. Его взгляд был бессмысленным, а руки дрожали.

"Да-а… – подумал Паленый. – Это тебе не в рулетку играть. Не хочется терять сладкую жизнь, ах, как не хочется… Да и кто останется спокойным, когда над головой коса просвистела."

Олег Петрович возвратился минут через двадцать. Он был хмур и озабочен. Босс совсем извелся в ожидании своего подчиненного.

– Ну? – спросил он нетерпеливо, подхватываясь на ноги.

– Все точно, – ответил Олег Петрович. – Снайпера мы взяли.

– Где он?

– Ребята с ним работают… – Олег Петрович бросил быстрый взгляд на Паленого и замолк на полуслове.

"Не доверяет, – понял Паленый. – Все верно. Я тут человек посторонний. Думаю, снайперу придется нелегко… Лучше бы он умер сразу".

– И это все? – не унимался босс.

– Нет, не все. У снайпера было прикрытие.

– Что значит прикрытие?

Похоже, от страха босс совсем перестал соображать. Так подумал Паленый, так решил и Олег Петрович. Поэтому он доходчиво объяснил, словно перед ним был не крутой бизнесмен, а первоклашка:

– На параллельной улице его дожидалась машина с водителем, который был вооружен пистолетом с глушителем.

– Ну и?..

– Он заметил нас раньше, чем мы его, и даже успел несколько раз пальнуть, пока не смотался. Хорошо, что ни в кого не попал…

– Суки… Суки! Всех порву!..

Босс в бешенстве заметался по комнате. Страх прошел, и на его место хлынула ненависть нувориша к тем, кто позарился на его богатство, нажитое, как такие люди всегда считают, непосильным трудом.

Он бесился минут пять, брызгая пеной и выдавая такие "перлы", что уши вяли. Похоже, пахан Олега Петровича торчал если и не в зоне, то на лесоповале – точно, подумал несколько опешивший Паленый. Сам он матерно почти никогда не ругался, чем здорово удивлял мотодромовских бомжей.

Наконец босс успокоился и уже нормальным голосом спросил, обращаясь к Паленому:

– Так все-таки, кто ты и как оказался возле мусорных контейнеров?

В его больших выпуклых глазах явственно просматривалось подозрение.

– Я бездомный, – спокойно ответил Паленый, уже готовый к таким вопросам. – Выпил больше, чем мог сдюжить, и… Ну, в общем, нечаянно уснул за контейнером. Проснулся – а этот целится в вас. Я его и оприходовал. Нельзя людей убивать, не по-божески это.

Эту версию происшествия он придумал еще до того, как подошел к "джипу".

– Значит, жалко меня стало?

– Ага.

– Врешь, поди.

– Вру.

Босс опешил.

– То есть? – На его физиономии проявилось недоуменное выражение.

– Мне нужны деньги на пластическую операцию. – Паленый решил пойти ва-банк, чтобы одним махом расставить все точки над "i". – Вот я и подумал, что вы мне поможете… так сказать, в знак благодарности…

– Так-так… Значит, баш на баш?

– Вроде того.

– А если я не дам денег?

– Я спас вам жизнь.

– Нет, вы только на него посмотрите… – Босс повернулся к Олегу Петровичу. – Ну, наглые люди пошли, ну, наглые…

– Я спас вам жизнь!

– За это тебе большое спасибо. И премия. Все как положено.

Босс полез в карман, достал две купюры номиналом по сто долларов и ткнул их в руку Паленого.

– Все, разговор окончен. Выведи его отсюда, – приказал он Олегу Петровичу. – И пусть не болтает лишнего. Попроси его об этом… настоятельно попроси. Черт, как я устал… Потом все ко мне. Уезжаем…

Совсем потерявший голову Паленый опомнился только на улице. Олег Петрович быстро увел его в тень и сказал:

– Босс верно говорит. Прикуси язык. Ситуация очень неприятная и нам еще расхлебывать ее и расхлебывать.

Паленый молча кивнул. Ему все было безразлично. Надежда получить помощь от босса растаяла как снег весной, оставив в душе мусор и горькое чувство безысходности. Вот невезуха…

– Между прочим, от тебя, мил дружочек, спиртным и не пахнет, – насмешливо сказал Олег Петрович. – Так что твоя версия – это липа. Шеф этого не учуял, он подшофе, но я-то сегодня трезв, как стеклышко.

– Какая вам разница?

– Большая. Мне бы хотелось точно знать, чем ты занимался за мусорными баками на самом деле.

– Наблюдал за вашей красивой жизнью, – резко ответил Паленый. – Всего вам доброго.

– Постой! Держи… – Олег Петрович что-то запихнул в карман Паленого. – Здесь еще двести баксов. Это лично от меня. Извини, но это все, что я сейчас имею. А ты действительно сделал большое дело. Спасибо. Как-нибудь сочтемся. Главное – не горюй. Ты классный мужик.

– За деньги благодарю, а что касается вашего босса… Зря я влез в это дело.

Не дожидаясь, что ему ответит Олег Петрович, Паленый круто развернулся и быстро пошагал по тротуару, не осознавая, куда идет, – лишь бы подальше от казино. Он был в бешенстве.

Глава 6

Таким Паленый не помнил себя никогда. Когда он возвратился в свое подземелье, чувство протеста, возникшее во время разговора с боссом Олега Петровича, переросло в ненависть ко всем богатеям. Теперь он готов был сам убить кого хочешь, и в первую голову того человека, которого совсем недавно спас от верной смерти.

Паленый и раньше не обольщался насчет нуворишей и вообще человечества. За достаточно короткий период своих скитаний по городским задворкам и за то время, которое он провел на Мотодроме, Паленый убедился, что люди, такие яркие, милые и добрые на расстоянии, вблизи чаще всего оказываются серыми, предельно жестокими, циничными и безразличными к страданиям других.

Он не склонен был философствовать и обобщать, все это знание отнюдь не доброй человеческой натуры таилось у него где-то глубоко внутри, потому как с ее проявлениями он сталкивался каждый день и то, что среди ученых мужей являлось предметом диспутов и исследований, для Паленого было обыденностью.

Но в то время у него не было никакой цели. Он плыл по течению, даже не шевеля хвостом. Единственное, что его в тот момент волновало, так это отсутствие хоть каких-нибудь документов.

Что касается бытовых неудобств и своего чрезвычайно низкого общественного статуса, то Паленый к этим вещам относился безразлично. Возможно, сказывалось воздействие физической травмы, после которой он забыл прошлое, а может, Паленый и раньше не хватал звезд с неба и вырос на помойке.

Однако теперь разговор с боссом Олега Петровича сильно задел его за живое. Паленый в одночасье лишился всех иллюзий. А он так надеялся, что тот будет настолько ему благодарен за спасение, что заплатит за операцию…

Увы, надежды Паленого в одночасье превратились в прах.

Нет, он не может ждать десять лет! Он обязан найти деньги на операцию… любыми путями. Обязан! Пусть даже для этого ему придется кого-нибудь ограбить или убить.

Так думал совсем потерявший голову Паленый, бегая по своему подземному убежищу, как сумасшедший. Наверное, у него даже поднялась температура, потому что, нечаянно посмотревшись в зеркало, висевшее над умывальником, он увидел свое страшное, неестественно багровое лицо и вытаращенные полубезумные глаза.

Казалось, еще немного и кровь из лопнувших капилляров прорвется сквозь тонкую обезображенную кожу на щеках и ударит десятками маленьких фонтанчиков.

Взгляд, брошенный на зеркало, неожиданно успокоил Паленого. Он вылез на поверхность, подошел к бочке с дождевой водой и окунул в нее голову.

Холодная вода немного остудила его пыл, заставила мыслить более-менее здраво. В уме постепенно вызревало решение, от которого зависело очень многое.

Усевшись прямо на траву и привалившись спиной к толстому шершавому стволу старой яблони, Паленый задумался, глядя на ясную луну.

Расшалившиеся нервы постепенно успокаивались, а вызванное стрессом возбуждение начало выталкивать из глубины подсознания какие-то разрозненные картинки-воспоминания, которые казались Паленому занимательным фильмом, одним из тех, что показывают по ночному каналу.

У грузчиков была своя бытовка, где стоял видавший виды цветной телевизор "Электрон". Они коротали возле него время в ожидании, пока подадут вагоны под разгрузку. Но в данный момент воспоминания о своей трудовой деятельности в качестве грузчика и о перекурах возле телевизора совершенно не трогали Паленого.

Его мысли были направлены совсем на другое…

В понедельник, прямо с утра, даже не позавтракав, Паленый, махнув рукой на все свои предосторожности и опасения, отправился в город, чтобы повидать доброго знакомого. Этого человека кликали Шуня.

Вернувшись из тюрьмы, Шуня решил завязать со своим воровским прошлым, и одно время работал в бригаде грузчиков вместе с Паленым. Но от старых привычек трудно отказаться, и вскоре он поплыл по старому руслу.

Нет, он не крал у своих товарищей. Шуня приспособился тырить из железнодорожных контейнеров различные товары во время разгрузки. Притом брал самые дорогие и помногу.

Когда охрана поймала его за руку, Шуню отметелили по полной программе, но на суд не потащили. Может, потому, что не хотели поднимать вокруг товарной станции лишнего шума.

Дело в том, что и у самих охранников рыльце было в пуху. Это знали все грузчики, да помалкивали. Однако охрана курочила вагоны с толком, не зарываясь и не жадничая.

Охранники брали всего понемногу и тщательно маскировали следы проникновения в вагоны и контейнеры. Но составы с коммерческими грузами приходили каждый день, а значит, товарный поток не иссякал, и его тонкие струйки, убегающие налево, превращались в полноводные ручьи, наполняющие карманы законных воров очень быстро.

Нечистых на руку охранников прикрывали высокие железнодорожные чины, которым тоже отваливалась немалая копейка, и которые успешно делали вид, что не знают, откуда берутся конверты с долларами в ящиках письменных столах. Поэтому любые неприятности подобного рода начальство старалось спустить на тормозах.

В общем, Шуне крупно повезло…

Паленый знал, где живет Шуня. Он был у него раза два или три – помогал пилить и рубить дрова. Между ними сложились почти дружеские отношения, хотя бы потому, что Шуня чем-то напоминал Паленому бомжа с Мотодрома.

Он был бесшабашный, легкомысленный, любил заложить за воротник и мог спать сутками. Шуня был лентяем и пошел на товарную станцию грузчиком лишь для того, чтобы немного "подлататься" после зоны, как Шуня выразился в доверительном разговоре с Паленым. И наглядно показать ментам, что он стал на путь исправления.

Шуня жил в частном секторе. Паленый долго стучал в покосившиеся ворота, пока, наконец, во дворе не появился взъерошенный приятель. Он был похож на воробья – маленький, конопатый, взъерошенный и весь в пуху.

– Кому не спится в ночь глухую!? – пропищал он тонким фальцетом.

– Очнись, Шуня. Какая ночь? Уже солнце вон где.

– Ба, кого я вижу! Санек… Здорово, братан! Какими судьбами.

Он знал Паленого только по имени – как Александра. Новое имя было непривычно, но Паленый быстро привык к нему и охотно откликался на него.

– Вот, пришел в гости…

– Так чего же ты торчишь за воротами? Заползай.

Принадлежащий Шуне дом, состоящий из двух комнат и кухни, построили в незапамятные времена. Когда-то в нем жил, по словам Шуни, козырный мужик, которого расстреляли во времена культа личности.

Семью прежнего жильца отправили туда, где Макар телят не пас, а в дом поселили родителей Шуни, которые работали на военном заводе. Шуня был поздним ребенком, поэтому его сильно баловали. Что и сказалось на его характере и безалаберном образе жизни.

Теперь Шуня жил один. Его старики померли в конце прошлого века, в девяностые годы, а жена ушла в две тысячи втором году, в отсутствие Шуни очистив дом от вещей и мебели до голых стен.

Но Шуня и не думал кручиниться по поводу столь неэтичного поступка своей бывшей половины. Уже через полгода он натащил в дом столько разного барахла, что негде было ногу поставить. Понятное дело, вся мебель и вещи были ворованными.

– Ты голоден? – спросил Шуня, плеснув себе в лицо горсть воды.

– Не очень, но за компанию позавтракаю.

– Что и следовало доказать…

Шуня управился быстро. Он не стал шибко мудрить – приготовил яичницу, нарезал крупными кусками сырокопченую колбасу, поставил на стол бутербродное масло и плетеную из лозы тарелку с белым хлебом.

– Не знаю, как ты, а мне надо, – сказал он, доставая из холодильника бутылку водки.

– С утра?

– Мил человек… – Шуня снисходительно ухмыльнулся. – Есть хорошая поговорка, полностью народная и чисто русская. Она гласит: "С утра выпьешь – весь день свободен". Мудро. А поскольку я ни в какой конторе не числюсь, и спешить на работу мне не нужно, то грамм сто пятьдесят для аппетита моему организму никак не помешают. Скорее, наоборот, если учесть похмельный синдром. Мы вчера маленько того…

– Тогда и мне налей.

– Золотые слова и вовремя сказанные, – обрадовался Шуня. – А то одному глотать ханку[4]4
  Ханка – водка (жарг.)


[Закрыть] как-то не в масть.

Паленый даже сам себе не признавался, что ему сильно хочется выпить. В груди все еще бушевал незатихающий пожар обиды. И он не знал, чем его потушить.

Плотно перекусив, Шуня преисполнился благодушием. Они сидели во дворе, в беседке, увитой плющом. Ярко светило солнце, жужжали трудолюбивые пчелы, порхали ласточки, посреди двора дрались из-за хлебной корки воробьи, где-то блеяла коза, лениво брехал соседский пес…

В общем, вокруг царили полная благодать и умиротворенность. Вот только на душе Паленого по-прежнему было сумрачно. Правда, ему стало немного легче. Сумел он совладать и с расшалившимися нервами.

– Я так понимаю, Санек, у тебя есть ко мне какое-то дело… – Шуня курил, выпуская дымные кольца – забавлялся.

– А разве без дела я не мог прийти?

Шуня рассмеялся.

– Мог, – ответил он весело. – Но я чересчур хорошо тебя знаю. Без приглашения ты бы не пришел. Ты очень стеснительный парень, Санек.

– Да… наверное…

– Ну вот, видишь. Так что колись, кореш.

– Мне нужны деньги.

– Ха-ха… А кому они не нужны?

– Это верно. Но мне деньги позарез нужны, – с нажимом повторил Паленый.

– Что это тебя так припекло? Неужели в картишки продулся?

– Я в карты не играю.

– Ладно, не хочешь рассказывать, что почем, и не надо. Это твои дела. Могу занять тебе штуку "зеленью". Отдашь, когда разбогатеешь. Я торопить не буду. Я верю тебе, ты надежный мужик, не обманешь.

– Спасибо за доверие. Но этого мне мало.

– Мало? Тогда назови сумму.

– Десять штук.

Шуня от неожиданности даже поперхнулся дымом. Прокашлявшись, он удивленно спросил:

– Ты что, хату решил купить? Или телку клевую присмотрел и хочешь жениться?

– Ни то, ни другое. Просто… Ну в общем, надо.

– Тут я пас. Такие бабки мне и самому не помешали бы. Вот только наковырять их очень трудно. И не потому, что вообще невозможно, а из-за того, что деньги как песок, никак в руках не держатся. Сам понимаешь, жизнь все дорожает.

– Это понятно… – Паленый сумрачно кивнул. – Только занимать я не хочу. Мне бы заработать…

– А-а… – Шуня смачно сплюнул. – С этого нужно было и начинать. Хочешь, чтобы я взял тебя в дело?

– Вроде того…

– М-да… Задачка не из простых.

– Почему?

– С шоблой сводить тебя нету смысла, ты чужой. Это я могу тебе верить, а другие… Нет, этот вариант не катит.

– Неужели ничего нельзя придумать? – В голосе Паленого прозвучало отчаяние.

– Да, братэла, похоже, ты и впрямь дошел до ручки, – с пониманием сказал Шуня. – Нужно хорошо пошевелить мозгами. Чтобы получить такую сумму, надо сварганить серьезное дело.

– Может, не за один раз…

– По мелочам грех размениваться. Я же не торбохват.[5]5
  Торбохват – вор, обкрадывающий крестьян на рынке (жарг.)


[Закрыть]

– Значит, можно надеяться?..

– Можно, – кивнул Шуня. – Как скоро найдется подходящий объект, я пока не знаю. Работать будем вдвоем. А как насчет мандража?

– Я готов прыгнуть в ад.

– В ад прыгать не придется, но если нас загребут из-за того, что в самый ответственный момент ты сдрейфишь… Санек, это очень серьезно. Мне как-то не фонтан тереть тюремные нары по чьей-то вине.

– Только чтобы без крови!

– Шутишь. Я на "мокруху" никогда не подпишусь.

– Тогда можешь не сомневаться, я не подведу.

– На том и решили.

Шуня дружелюбно хлопнул ладонью по колену Паленого.

– Где тебя можно найти? – спросил он, поднимаясь и разминая затекшие ноги.

– Я работаю там же. В ночную смену, с восьми вечера до восьми утра. Ну, ты знаешь…

– А… – Шуня криво осклабился. – Знаю. Только мне туда хода нет. Где ты живешь?

Паленый замялся, не зная, как объяснить месторасположение своего жилища.

– Да как тебе сказать… – Он мучительно подыскивал слова. – Меня трудно найти.

– Девушка без адреса… – рассмеялся Шуня, охарактеризовав квартирный вопрос Паленого названием старого фильма. – Ладно, чтобы мне ноги зря не бить, тебе придется в полдевятого утра заглядывать в балаганку[6]6
  Балаганка – кафе (жарг.)


[Закрыть] Папы Карло. Ежели что, я буду ждать там. Лады?

– Понял…

Кафе – вернее, забегаловка – у железнодорожного вокзала, о котором вспомнил Шуня, было обломком советской империи. Оно называлось "Привокзальное" и тем, кто его посещал, казалось, что время в нем остановилось, законсервированное на века.

Старые алюминиевые столы с голубым пластиковым покрытием, металлические стулья с деревянными сидениями и спинками, на пыльных окнах посеревшие от многочисленных стирок гардины, трахнутые молью, над стойкой засиженная мухами картина Шишкина "Три медведя"… и пиво на разлив, в основном в свою тару, литровые и трехлитровые банки.

Однако главной достопримечательностью "Привокзального" был ее хозяин, которого кликали Папа Карло. Его знали не только нынешние завсегдатаи, но помнили также их отцы, а может и деды.

Он был неотъемлемой частью кафе, его талисманом. Временами казалось, что Папа Карло не человек, а присыпанное нафталином чучело. Он был бесстрастен, лыс, медлителен и восседал за стойкой как царь на своем престоле. Внешним обликом Папа Карло напоминал старого плешивого орангутанга, тем более, что его руки свисали почти до колен.

"Привокзальное" осталось в неизменном виде лишь по одной причине – его предназначили под снос. Однако, это событие по каким-то причинам все время откладывалось, и кафе, как в былые времена, служило местом сбора разных темных личностей и выпивох. Нормальные люди обычно обходили "Привокзальное" стороной.

– Я побежал… – Паленый пожал руку Шуни и направился к воротам.

– Жди! – крикнул ему вслед Шуня. – Что-нибудь придумаем…

Потянулись томительные дни ожидания. Паленый совсем извелся, он еще больше замкнулся в себе и стал очень раздражительным. Его могла взбесить даже муха, нечаянно залетевшая в подвал, где он жил.

Кафе открывалось в семь утра, и Паленый старался под любым предлогом уйти с работы пораньше, чего прежде никогда не случалось. Заняв столик в углу, он мог просидеть за ним и два, и три часа в ожидании Шуни.

Но тот все не шел…

Шуня появился через две недели, когда Паленый уже был на пределе. Он оказался точен – появился на пороге "Привокзального" ровно в полдевятого.

– Карлуша! – крикнул он с порога. – Бокал пива с прицепом. Как обычно.

– Бу сделано, – буркнул Папа Карло.

Медленными, размеренными движениями он нацедил пиво, налил рюмку водки и положил на тарелочку плавленый сырок.

– Забирай, – сказал Папа Карло с сонным выражением лица.

Лавируя между столами, Шуня подошел к Паленому, сел, быстро выпил водку, отхлебнул глоток пива и только тогда сказал:

– Привет.

– Ну?..

– Все в ажуре. Объект намечен. Дело остается за малым – прийти и взять.

– Что и где?

– Поговорим в сквере. Здесь везде уши.

И впрямь, несмотря на утро, кафе полнилось народом. Контингент был разношерстным и пестрым по составу – от случайно забредших пассажиров, в основном иногородних, до мелкой шпаны и воров-карманников, промышлявших на вокзале и в троллейбусах, остановка которых находилась рядом с "Привокзальным".

Клиенты Папы Карло большей частью налегали на пиво. Оно было у старого проходимца всегда свежее и отменного качества. Кроме того, для своих – а таких было большинство – он где-то закупал тарань и воблу, что не могло не сказаться на количестве выпитого пива.

В общем, место было весьма доходным.

Шуня не успокоился, пока не оприходовал три бокала. Похоже, его сильно томила жажда. Все это время Паленый сидел, как на иголках. Он готов был убить Шуню за его платоническое спокойствие и невозмутимость.

Сквер находился не перед вокзалом, а на задворках. Собственно говоря, несколько деревьев и кусты сирени можно было лишь с большой натяжкой назвать сквером. Сюда приходили в основном молокососы, чтобы уколоться и поймать кайф, и привокзальные бомжи.

Скамейками в сквере служили бывшие в употреблении шпалы, положенные на кирпичи. Усевшись, Шуня закурил и сказал:

– Дело, конечно, стоящее… на первый взгляд. Но! – Он поднял вверх указательный палец. – Все зависит от фарта. Или нос в табаке, или голый вассер.

– А конкретней?

– Ты знаешь, что такое Сироткин квартал?

– Знаю…

Паленому и впрямь было хорошо известно это место. Местные богатеи каким-то образом сумели занять часть большого городского парка над озером под свои дома и коттеджи. По иронии судьбы, улица, вдоль которой были построены шикарные особняки, носила имя какого-то безвестного Сиротина.

Поэтому местные острословы назвали этот островок богатства и благоденствия Сироткиным кварталом, а владельцев домов – "сиротками".

В зимнее время, до того, как он переселился на Мотодром, Паленый подрабатывал здесь на уборке улицы и вывозке мусора. Его и еще двух бездомных нанял себе в помощь за гроши официальный дворник.

– Там есть одна хата, – продолжал Шуня, – хозяин которой спит на мешках с деньгами.

– "Сиротки" все упакованы по самое некуда, – хмуро сказал Паленый.

– Про других не знаю, может, они хранят капиталы в банках. А что касается этого бобра, то он точно держит большие суммы в своей хазе.

– Откуда у тебя такие сведения?

– От верблюда, – ухмыльнулся Шуня. – Это тебе знать не нужно. Дело в том, что наш будущий клиент – главный городской босс по наружной рекламе.

– Ну и что с того?

– Ему платят в основном наличкой. Он почти каждый день привозит домой бабки в "дипломате". Знаешь, сколько стоит реклама?

– Нет.

– Это очень дорогое удовольствие. Он, конечно, делится с мэром, но и себе оставляет жирный кусок.

– Думаешь, он держит дома большие суммы?

– Уверен. Вряд ли он сразу несет филки в банк. Если вообще заначивает их на счет. С "левыми" деньгами сейчас особо не разгуляешься. Может, за бугор отправляет, или вкладывает в какоенибудь дело, чтобы отмыть. Как бы там ни было, у него все равно под руками есть как минимум сотня косых[7]7
  Косая, косуха, косяк – тысяча рублей, долларов и т.д. (жарг.)


[Закрыть] «зеленью». Хранит в домашнем сейфе, это как дважды два.

– Вряд ли. Все-таки, сто тысяч… Огромные деньги.

– Для тебя или меня. Для него это мелочь на карманные расходы.

– Возможно…

– Не возможно, а точно. Поверь. У меня есть опыт в таких делах, что скрывать.

– Ты хочешь взять его на гоп-стоп?

– Чудак человек… – Шуня снисходительно ухмыльнулся. – Его охраняют почище, чем губернатора. Четыре лба-телохранителя под два метра ростом – как тебе?

– Круто… Но тогда как?..

– Молча. Надо бомбить хазу.

– Ну ты даешь… Там везде сигнализация, менты патрулируют, псы сторожевые, как волки, в основном кавказские овчарки. Порвут, не успеешь и "Отче наш…" прочитать. Это я точно знаю, видел.

– А кто тебе сказал, что мы полезем на арапа? Во-первых, любое дело такого рода нужно тщательно готовить, а во-вторых, рыбку нужно ловить в мутной воде. Вот мы ее и замутим.

– Каким образом?

– Узнаешь в свое время. Нам сейчас главное хорошо подготовиться. И выждать, пока клиент не свалит на природу или куда там еще.

– Сложно все это…

– Так ведь и бабульки солидные мылятся. Риск оправдан.

– Ну, не знаю…

– Кончай мутить! – рассердился Шуня. – Я за язык тебя не дергал, ты сам меня склеил на дело. Говори прямо – да или нет.

– Конечно, да, – решительно ответил Паленый, разом отбросив все свои сомнения и колебания.

Он понимал, что это его единственный шанс вернуть себе человеческий облик. Ну, а если дело не выгорит, и их возьмут…

Что ж, придется отсидеть положенный законом срок. Лишь бы только это случилось после того, как он сделает пластическую операцию. Лишь бы после того! Что в зоне, что на свалке – все едино. Везде можно жить, вернее – существовать, так как жизнью прозябание в клетке или среди отбросов назвать трудно.