Текст книги "Жизнь взаймы"

Автор книги: Виталий Гладкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава 18

Вечером приехала Лизка. «Ну, начало слетаться воронье…» – цинично подумал Паленый.

Все эти дни в доме Князевых были отключены телефоны, в том числе и мобильные. Анна Григорьевна не могла слышать телефонные звонки, вздрагивала при этом и бледнела.

Она на работу не ездила, а распоряжения своему заму давала только письменно. Между домом и офисом курсировала одна из машин, которая возила туда-сюда разные бумаги. Некоторые пришлось подписывать и Паленому.

Второго дня курьер доставил Анне Григорьевне пакет – большой конверт из плотной бумаги. Он сильно отличался по внешнему виду от остальных документов.

Паленый как раз был в холле, когда курьер вручил его жене Князева. Она жадно схватила пакет, хотела сразу же вскрыть, но, бросив взгляд на Паленого, быстро пошла в свой кабинет.

В конверте находится заключение графолога, понял Паленый. Он почувствовал, как сильно забилось сердце. У него сразу же резко упало настроение, и он закрылся в своей комнате.

Да-а, деньки пошли у Анны Григорьевны, вяло промелькнула мысль в голове Паленого. Сначала нападение киллеров, а затем известие о том, что ее муж давно покоиться в могиле. Как не крути, а теперь он просто обязан выложить ей все как на духу.

Вот и пришел конец моей радужной жизни, думал Паленый, наливаясь коньяком в полном одиночестве. Трагедии большой в этом, конечно, нет, но запах тюрьмы уже начал витать в шикарном особняке. Паленый был уверен, что теперь на него спишут и смерть Князева, и даже нападение киллеров.

А в том, что некие силы постараются это сделать, притом весьма оперативно, Паленый не сомневался. Им важно было оставить Анну Григорьевну наедине, без поддержки, с большими проблемами, которые она разрешить не сможет.

Но про то ладно, Анетт и он чужие люди. Этого провала Паленый ждал каждый день своего пребывания в роли Князева.

Если Анна Григорьевна решит сдать его ментам даже после разговора начистоту, пусть ее. Это будет на совести жены Князева. Он ничего плохого не сделал ни ей, ни Антошке, а значит, сможет со спокойным сердцем выбросить из головы все, что связано и с этим домом, и с разборками.

Оставалось главное и последнее – ему обязательно нужно вернуть память. Но как это сделать? Паленый уже жалел, что они так и не доехали до клиники, в которой его ждал врач-гипнотизер. Может, он смог бы приоткрыть завесу тайны над его прошлым.

Анна Григорьевна зашла к нему примерно через час после того, как получила пакет. Паленый уже был изрядно навеселе. Он успел выпить почти всю бутылку и теперь пребывал в состоянии блаженной расслабленности.

"А не пошло бы оно все!.. – думал Паленый, пытаясь выбросить из головы черные мысли. – Ты бомж – и ничего более. Живи одним днем и радуйся тому, что вообще до сих пор живешь. Тюрьма… Ну и что? Там хоть кормят… и крыша есть над головой. "Вышку" отменили, значит, на расстрел не поведут. А на пожизненное заключение я не тяну. У меня есть алиби – амнезия. Что возьмешь с умалишенного?".

– Выпьешь? – спросил он, нахально глядя прямо в глаза Анне Григорьевне.

Это был своего рода "проверочный тест".

– Только не коньяк… – Она посмотрела на него с осуждением.

– У меня здесь ничего другого нет.

– Тогда обойдусь.

– Ты что-то хотела? – спросил Паленый, внутренне сжимаясь.

– В общем, да…

Анна Григорьевна смутилась и отвела взгляд в сторону.

– Ну, тогда садись, поговорим, – предложил Паленый. – Ежели, конечно, есть про что.

– Да, есть, – немного поколебавшись, ответила Анна Григорьевна.

"Тогда звони", – едва не ляпнул жаргонное словечко Паленый, но вовремя спохватился.

– Я слушаю, – сказал он и закурил, стараясь унять волнение.

"Вот оно! Приплыл ты, братец. Финита ля комедиа…" – снова всплыло в памяти давно забытое понятие.

– Хочу поговорить с тобой откровенно… – Анна Григорьевна взяла себя в руки и вперила в Паленого требовательный взгляд.

– Именно сегодня?

– Да!

– Что ж, твое право… – Паленый забавлялся, выпуская дымные кольца.

Он вдруг отключился от действительности и посмотрел на ситуацию как бы со стороны. Она показалась ему весьма забавной. Но главное заключалось в другом: Паленый почему-то не отождествлял себя с человеком, который сидел в комнате Князева.

"Нет, у меня точно с головой что-то не так…"

– Ты встречался с Лилькой? – резко спросила Анна Григорьевна.

– Ты о ком? – сделал невинное лицо Паленый.

– Только не ври! Мне доложили.

– Понял. Не буду врать. Встречался. Ну и что?

– Как это – что!? От этой змеи сплошные неприятности.

– Можешь успокоиться. Во-первых, я не помню ее, а во-вторых, она мне совершенно безразлична.

– Это правда?

– А разве у меня что-то было с нею?

Анна Григорьевна вдруг смутилась и отвела взгляд в сторону. Но тут же взяла себя в руки и ответила вопросом на вопрос:

– Она что, ничего не говорила тебе на эту тему?

Ее голос звучал сухо и напряженно.

– Говорила, – сознался Паленый. – Только я не поверил. Вернее, не захотел верить. Мне хочется избавиться от своего прошлого такого плана навсегда. Я многое понял за то время, пока скитался под личиной бомжа.

– Хочется надеяться…

– Любые клятвы сейчас будут пустым звуком, это я понимаю. Но хочу сказать тебе следующее – мне другие женщины не нужны.

Анна Григорьевна ответила ему странным взглядом. Скажет она прямо сейчас или нет, что у нее в мыслях? Паленый ждал, не опуская глаз. Внешне он казался спокойным, но в душе у него бушевали черные смерчи.

Говори, черт тебя дери, ну! Пора кончать всю эту бодягу. Достаточно мучить и себя, и меня, мысленно взывал Паленый к жене Князева.

Но Анна Григорьевна и на сей раз спустила все на тормозах. Она сокрушенно вздохнула и вышла из комнаты. Интересно, ей не хватило смелости или у нее на уме что-то другое? И что там накропал графолог?

До самого вечера Паленый маялся неведением. Анна Григорьевна закрылась в кабинете и даже не явилась на ужин. На вопрос "Что с ней?" грустная Маргоша ответила коротко "Страдает…" Допытываться, по какому поводу, Паленый не стал.

Антошка, как и Маргоша, тоже был каким-то скучным и неразговорчивым. Ему ничего не сказали о нападении бандитов, чтобы не травмировать мальчика, и он дулся на всех за то, что его не отвезли в любимый супермаркет…

Лизка пробыла у Анны Григорьевны недолго – Князева сказалась больной. Наверное, ей претил жизнерадостный и веселый вид мадам Бражник-Меликян.

Нимало не смутившись из-за весьма прохладного приема, Лизка нашла Паленого и сразу же полезла целоваться – по-дружески. "Что они все лобызаются!? – возмущался втихомолку Паленый. – Прямо тебе сицилийские мафиози. Или партайгеноссе времен брежневского застоя".

– Ты чего такой кислый? – спросила Лизка, усаживаясь напротив Паленого, – с таким расчетом, чтобы он мог оценить ее весьма недурные ножки, оголенные по самое некуда.

– А чему радоваться?

– Чудак человек… – Лизка жизнерадостно улыбнулась. – Я бы на вашем с Анютой месте закатила пир горой.

– С какой стати?

– Ну ты даешь… Да вы, можно сказать, родились во второй раз.

– Ошибаешься.

– Это почему?

– У меня таких рождений было больше. Но ничего хорошего в этом я не вижу.

– Все равно столь значимое событие не мешает отметить. Я набивалась к Анке составить ей компанию, но она что-то совсем расклеилась. Но от тебя я не отстану, пока мы не выпьем во здравие вашей дружной семьи.

Паленому показалось, что в последней фразе прозвучал прозрачный намек на некоторые обстоятельства семейной жизни Князевых. Но он и ухом не повел, притворившись валенком.

– Я не против. Какие проблемы…

Он вдруг сообразил, что неплохо бы "прокачать" Лизку на предмет ее знакомств и связей, в частности со Щуровым. Паленый заметил, что она общалась с ним накоротке. Мало того, Щуров вел себя с Лизкой заискивающе, словно был чем-то ей обязан.

Впрочем, не исключено, что у них были отношения гораздо теснее дружеских…

Лизка пила шампанское. Притом так, словно это было простое пиво – бокал за бокалом. Похоже, она решила за один заход опустошить весь винный погреб Князевых.

"А бутылочка "Мадам Клико", между прочим, стоит не менее сотни баксов, – неприязненно думал Паленый, наблюдая, как лихо расправляется Лизка с шампанским. – Это же какие деньжищи, с точки зрения простого обывателя, уже уплыли в ее безразмерный желудок… Черт побери! – опомнился он. – О чем ты думаешь, идиот!? Тебе что, жалко чужих денег? Да пусть хоть все запасы спиртного вылакает. В любом случае тебя отсюда скоро попрут".

– Лили видел? – как бы между прочим спросила Лизка.

– Ждешь исповеди?

– А хотя бы. Или не имею права?

– Имеешь, имеешь, – успокоил ее Паленый. – Твоих законных прав успешной свахи у тебя никто не отбирает.

– Лили и об этом тебе рассказала? – удивилась Лизка.

Опа! Ба-бах! "Вилка", за которой следует точное попадание. А ведь он имел ввиду совсем другое, назвав Лизку свахой… Так значит, это она познакомила Князева с Лили. Сделала дружескую услугу или?.. Неплохо бы выяснить.

– Разве это большой секрет? – простодушно улыбнулся Паленый.

– Конечно. В свое время Лили настоятельно просила, чтобы я об этом тебе ни гу-гу.

– Извини, не понял… Как можно скрыть очевидное?

Лизка весело рассмеялась.

– До чего вы, мужики, наивные. Ах, да, ты не помнишь… Я лишь создала ситуацию для первой встречи, оставшись при этом в стороне. Ты об этом даже не догадывался. Рассказать, как все происходило?

– Не нужно. Дела давно минувших дней…

Паленый решил, что не стоит чересчур акцентировать внимание Лизки на Лили. Он уже узнал почти все, что ему было нужно. Оставался лишь маленький штрих, чтобы завершить картину.

– Ну, это было не так уж и давно, – сказала Лизка и вылила в себя очередной бокал шампанского.

– Для меня все, что было прежде, кажется марсианскими хрониками. Я хочу вспомнить хотя бы один час из моей прошлой жизни.

– Попроси Анку, она тебе расскажет.

– Несомненно. Но только не про тот день, когда я почему-то уехал из города, чтобы пропасть на целый год.

– Тут ты прав… – Лизка ненадолго задумалась, а потом сказала: – Я никому об этом не говорила, в том числе и Анюте, но тебе скажу. В тот день вы договаривались с Лили о свидании, но ты не появился ни утром, как вы условились, ни вечером.

– О чем мы условились?

– Ты ехал в командировку на три или четыре дня и хотел забрать Лили с собой. Она обрадовалась до поросячьего визга.

– Откуда тебе об этом известно?

– Я сидела в ее кабинете, когда вы ворковали по телефону, как два голубка. Правда, я сделала вид, что не поняла, с кем там Лили разводит трали-вали; мало того, я притворилась, что вообще не слышу, что она говорит. Сам понимаешь, тайны двух влюбленных не для чужих ушей, и мне не хотелось ставить ее в неудобное положение.

– Вон как… – Паленого бил мелкий озноб. – А я так и не понял, почему она на меня обиделась.

– Ага! – торжествующе воскликнула порядком захмелевшая Лизка. – Значит, вы все-таки вошли в тесный контакт. Все верно, старая любовь никогда не забывается. Даже в таком сложном случае, как у тебя. Она остается на уровне инстинктов, взаимного притяжения, которое неподвластно уму.

– А ты, оказывается, большой психолог.

– Стараюсь, – напустив на себя скромный вид, ответила Лизка. – Ну, и до чего вы дочирикались?

– Любопытной Варваре нос оторвали.

– Вот так всегда… – Лизка сокрушенно вздохнула. – Никто не хочет оценить искренние душевные порывы. Ладно, можешь не говорить. Лили сама мне выложит все, как на духу. Между закадычными подругами не должно быть никаких тайн. Это у нас такое правило.

– Не сказал бы, что оно мне нравится…

Тут Паленый неожиданно запнулся и не стал дальше развивать свою мысль.

Первым его порывом было желание предупредить Лизку, чтобы она ни в коем случае не рассказывала Лили об этом разговоре. Если пассия Князева не хотела, чтобы он знал, каким образом его усадили на крюк, значит, на то были веские причины. Которые могли простираться значительно дальше мелких женских тайн.

Но тут же он и остыл. А если Лизка берет его на понт? И все ее россказни – чистой воды вымысел, назначение которого прозондировать восставшего из мертвых Князева, чтобы узнать, чем он дышит и что затевает?

В таком случае, предупредив Лизку, чтобы она была поосторожней с Лили (возможно, ни в чем не повинной), он намекнет мадам Бражник-Меликян, что у него появились некие соображения, касающиеся внезапного исчезновения Князева.

А этого делать нельзя было ни в коем случае. Пусть убийцы мужа Анны Григорьевны, возможно, принадлежащие к ее близкому окружению, думают, что они вне всяких подозрений. Так будет легче их выявить.

Ну, а если Лизка все же не состоит членом компании интриганов и убийц, то все равно он ничем не сможет ей помочь.

Во-первых, она совершенно чужой ему человек, во-вторых, он не в ответе за то, что Лизка связалась с плохой компанией, и в-третьих, не исключено, что его подозрения – всего лишь домыслы человека, у которого не все ладно с головой.

– Я узнал, что Лили стала владелицей туристической фирмы… – сказал он осторожно, не глядя на Лизку.

– Верно… – Лизка оглянулась на дверь и тихо продолжила: – И выкуплена эта фирма за твои деньги.

– То есть?.. – опешил Паленый.

– Лили сказала, что это случилось как раз перед твоим исчезновением.

– Может быть… – буркнул Паленый, занятый своими мыслями.

Вон, значит, как! Лихо…

– Не может быть, а точно. – Лизка игриво подмигнула. – Где мне найти такого щедрого и богатого Буратино? Я бы для него исполнила любой каприз… ха-ха-ха!..

– Ну, ты, похоже, и так не бедствуешь.

– Без копейки рубля не бывает, – назидательно ответила Лизка. – Кстати, твоя любимая присказка.

– Запомню, – пообещал Паленый.

– Между прочим, я ругаю себя последними словами.

– За что?

– Не сообразила сказать, что твоей любовницей была я.

– Это шутка?

– Алекс, я хоть и ветреная женщина, но к тебе всегда была неравнодушна. В свое время, скажи ты мне хоть словечко, побежала бы за тобой на край света. Жаль, что ты этого не помнишь…

– Прости. Но я в этом не виноват.

– Ладно, чего там…

Лизка сокрушенно вздохнула и попросила:

– Алекс, попроси подать еще одну бутылку.

– Сей момент…

"…мадам бездонная бочка", – мысленно продолжил свою фразу Паленый. Он позвал Маргошу и та принесла запотевшую "Мадам Клико". Одарив Лизку неприязненным взглядом, она надменно вздернула подбородок и вышла, выпятив грудь и ступая, как барыня.

– Марго ко мне неравнодушна, – рассмеялась Лизка.

– Почему?

– Она считает, что я дурно влияю на Анюту.

– Может быть, Маргоша права? – не удержался от вопроса Паленый.

– Неужто начал Анку ревновать? – удивилась Лизка. – Это ново. Нет, ты действительно очень изменился за это время. Стал таким положительным…

– А разве раньше я сквозь пальцы смотрел на ее "шалости"? – не без задней мысли c спросил Паленый с невинным видом.

– Ну ты прям как Штирлиц… – Лизка коротко хохотнула. – Вас, мужиков, хлебом не корми, а расскажи, чем занимались ваши суженые до того, как их повели под венец. И уж тем более вам интересно знать, как ведут себя ваши жены, когда вы гуляете где-то на стороне. Моралисты…

– Я и в мыслях не имел… – смутившись, начал было Паленый, но Лизка перебила его.

– Могу ответить – Анка никогда не давала тебе повода усомниться в ее порядочности. Она трудоголик, и этим все сказано. Не скрою, мне хотелось бы найти в ее биографии темные пятна, но или она очень хитра, или действительно являет собой образец верной и преданной жены.

Удивительно, но откровения Лизки почему-то были для Паленого как бальзам на душу. Он даже воспрянул духом и повеселел.

– А что ты можешь сказать о Лили? – спросил он, выдержав небольшую паузу. – Я действительно ничего не помню – ни о том, как мы познакомились, ни кто она, ни чем занималась до знакомства со мной…

– Хочешь, чтобы я заложила свою лучшую подругу? – Лизка пьяненько хихикнула.

– Хочу.

– Для тебя я открытая книга. Может, потом когда-нибудь оценишь… У Лили в жизни было много чего. И не обо всем я знаю. Она не была ни разу замужем… ха-ха… в отличие от меня – полгода назад я избавилась еще от одного дармоеда и выжиги. До двадцати трех лет Лили танцевала в каком-то ансамбле, пока ее не заметил Щуров и не пригласил в свое казино, где она организовала очень даже недурственную группу девочек и стала заведовать варьете. Потом ее кто-то пристроил в солидную туристическую фирму, а затем, с твоей подачи, Лили совсем забронзовела и стала крутой бизнес-леди. Достаточно?

– Вполне.

Щуров!!! И здесь показались его уши. Лили и Щуров… сладкая парочка? Неужели Щуров подставил ее Князеву? С какой целью? Вопросы, вопросы… Чтобы на них ответить нужно время. Где его взять, если над шеей висит даже не один топор, а несколько?

– Ой, врешь… – Лизка погрозила пальчиком. – Тебе хотелось бы узнать еще кое-что.

– Допустим.

– Так вот, больше я ничего тебе не скажу. – Она поднялась и едва не упала, но Паленый вовремя ее подхватил. – Ни-че-го! Что-то голова кружится…

– Я не настаиваю, – ответил Паленый, поддерживая ее под локоток.

– И правильно. У каждой женщины много… ик!.. личных тайн. Но это не значит, что ей нельзя доверять. Особенно, когда она любит тебя. Ты доверяешь мне?

– Как себе.

– Вот за это ты всегда мне нравился. Может, я повторяюсь… ик!.. Извини. Может, я повторяюсь, но должна, нет, просто обязана сказать, что ты мужчина моей мечты. Дай я тебя поцелую. Не волнуйся, я по-дружески. За это Анка не будет на тебя бочку катить.

Паленый подставил ей щеку.

– Сп… Спасибо. А теперь проводи меня… к машине. Я улетаю. Под моими ногами тучки, тучки… Такие пушистые. Но почему по ним так трудно шагать?

Проводив Лизку, которая пьянела буквально на глазах, и передав бесшабашную бизнеследи в руки ее личного водителя, который принял свою начальницу без каких-либо эмоций (наверное, уже привык), Паленый вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.

Подняв голову, он успел заметить в одном из окон Анну Григорьевну. Увидев, что Паленый смотрит на нее, она резко отпрянула вглубь комнаты.

"Красивая…", – мечтательно подумал Паленый. Бледное лицо Анны Григорьевны, на котором выделялись большие выразительные глаза, показалось ему ликом мадонны, нарисованным на стекле.

Глава 19

Тимошкин не заставил себя долго ждать. Он приехал к десяти утра, после курьера фирмы (который привез для Анны Григорьевны почту), и сразу же попросил, чтобы ему сварили кофе, да покрепче. Капитан выглядел немного уставшим, а его помятый серый костюм казался припорошенным пылью.

– Это все деяния Щурова, – отдал он, отдавая Паленому дискету. – То есть, те, которые нам удалось зафиксировать. Большинство из них имеют весьма слабую доказательную базу, сразу предупреждаю.

– Что так?

– Наш народ очень не любит судейских. Историческая память, знаете ли… Поэтому исполнять свой гражданский долг в качестве свидетелей наши люди не рвутся.

– Только ли в этом причина?

– Не только. Кого подкупили, кого запугали, ну, а некоторые уже на небесах и жаждут побыстрее встретиться со Щуровым, чтобы сказать ему прямо в лицо (или что там от человека остается, когда он отправляется в загробный мир), что он большая редиска, нехороший человек.

– Думаю, что от этого ему в заоблачных высях будет ни холодно, ни жарко.

– Как сказать… В Библии написано, что грешникам уготован ад.

– Я совершенно не сомневаюсь, что Щуров, дабы замолить свои грехи, где-нибудь построил церквушку за свой счет. Так что он уже получил индульгенцию. Негодяи большого калибра очень предусмотрительны.

– Насчет церквушки вы попали прямо в яблочко, – ухмыльнулся Тимошкин. – Есть такой факт. Правда, он числится там одним из спонсоров.

– Ну вот, у него уже и компания есть, чтобы не скучно было ходить в райские кущи на пикники.

Тимошкин как-то странно посмотрел на Паленого и сказал не без ехидства:

– Между прочим, ваша дражайшая супруга, Александр Игнатьевич, тоже числится в списках жертвователей на этот храм Божий.

– Не знал. Вернее, забыл, – спохватился Паленый. – Ну что же, тем лучше. Теперь можно не беспокоиться хотя бы о прощении грехов. А то в последнее время что-то много разных забот на меня навалилось.

– Да и грехов у вас прибавилось…

– Не возражаю. Думаю, что вскоре их будет еще больше.

Тимошкин с невольным уважением посмотрел на закаменевшее лицо Паленого и сказал:

– Только не забывайте, что карать преступников – не ваша прерогатива. Будет обидно, если вы переступите черту.

– Есть предложение заняться делом, – резко молвил Паленый. – Душещипательные беседы оставим на потом.

– Не возражаю.

– У вас есть какие-нибудь новости?

– К сожалению…

– То есть?..

– Меня начали прессовать.

– Даже так… Каким образом?

– Ну, для начала мне подкинули еще несколько дел. Мелочь, конечно, но все равно они требуют времени. А его и так в обрез.

– Это все?

– Нет. Еще был разговор по душам с моим непосредственным начальником. Правда, он ходил вокруг да около, так как знает, что я не терплю, когда на меня давят, но осторожно намекнул, что мне не следует чересчур усердствовать при расследовании вашего дела.

– Он что, работает на мафию?

– Не думаю. Как это говорится – "в порочащих связях не замечен". Но у него есть ахиллесова пята – приближается время выхода на пенсию. Вот он и не хочет, чтобы ему дали под зад коленом и вышибли из органов только потому, что не откликнулся на просьбу кого-то из "отцов" города. Ведь в таком случае накроются все надбавки за выслугу лет, да и сама пенсия будет урезана как минимум наполовину. Его можно понять.

– Можно, – согласился Паленый. – В общем, резюмирую вышесказанное, пока не видно особых преград на вашем пути. Мне так кажется.

– Да. Если бы он одно "но". Вчера вечером я встретил старого знакомого. Это вор со стажем, которого для начала я посадил на три года, а при следующей встрече спас от длительного срока. Его подвели под монастырь деловые (уж не знаю, за что), повесив ему на шею "мокруху". А я раскрутил эту историю и поставил все на свои места. Так вот он предупредил меня, что на вашем деле я могу потерять не только погоны (пусть их), но и голову.

– Откуда у вашего знакомого такие сведения?

– Шимон много чего знает.

– Шимон?..

– Это у него такая кликуха. Вообще-то его зовут Семен, а фамилия самая, что ни есть, русская – Зацепин, но среди ворья упорно бродили слухи, что мамка у него была еврейкой.

– Понятно. А более конкретно он ничего не сказал?

– Нет. Потому что не знает, откуда подул ветер.

– А если попросить его разузнать?

Тимошкин ухмыльнулся и посмотрел на Паленого как на несмышленыша.

– Вы понятия не имеете, что такое воровской мир, – сказал капитан. – Шимон и так чересчур много сказал. Он никогда не подпишется на роль стукача.

– Что ж, в этой ситуации можно утешиться тем, что наши противники и не думают ложиться на дно. А значит, есть шанс поймать их на крючок.

– Только шанс этот попахивает могилой.

– Я вас предупреждал, что будет нелегко и опасно.

– Будем считать, что я не внял разумным доводам… – Тимошкин полез в нагрудный карман и достал оттуда вчетверо сложенный листок. – Мы опознали еще одного жмурика. Это некий Сайдулла Бекоев, чеченец с осетинскими корнями. Очень опасный и таинственный тип. Похоже, именно он возглавлял напавших на вас бандитов.

– А почему таинственный?

– Он в розыске с девяносто шестого года. Сначала воевал в Чечне, затем надолго исчез за границей, а в две тысячи втором вдруг вынырнул в Москве. Но уже с грузинским паспортом и новой "легендой". Его взяли случайно, в ресторане, за компанию с известным чеченским рецидивистом, но по дороге в отделение милиции он сбежал, при этом убив двух милиционеров. Так что вас можно поздравить – вы завалили крупную фигуру.

– Крупную?..

– Им заинтересовалась местная служба безопасности. А теперь они ждут гостей из столицы. Поэтому не исключен вариант, что вас опять начнут мытарить допросами.

– Мне уже не привыкать, – хмуро буркнул Паленый. – Интересно, что этому Сайдулле понадобилось в нашем городе?

– Как видно, это не только вас интересует. Кстати, такой поворот событий нам на руку. ФСБ обязательно будет отрабатывать его связи, гляди что-то ценное для нас и всплывет.

– Хорошо бы… – Паленый немного поколебался, но затем решился: – Мне хотелось иметь сведения еще о некоторых друзьях-приятелях нашей семьи.

Тимошкин пристально посмотрел на него и сказал:

– Нет, вы положительно имеете какую-то версию всех этих событий. Не поделитесь?

– Это преждевременно. Подойдем к проблеме с двух сторон – вы снизу, а я сверху. Так будет более эффективно.

– Вы рассуждаете, как настоящий профессионал. У меня создается впечатление, что вам пришлось поработать в органах. И не обязательно в милиции.

– Помилуй Бог… – Паленый изобразил простодушную улыбку. – Есть такая наука – логика. Вот она мне и подсказывает, что нужно отрабатывать все версии, даже самые невероятные с точки зрения здравого смысла.

– Так и нас учили, – кивнул капитан. – Да вот беда – на большое количество версий требуется очень много времени. А где его взять при нашей загруженности? Это только в книгах и кино опер только тем и занимается, что долго и упорно идет по одному следу. Такое бывает только в том случае, когда создается специальная бригада для расследования какого-нибудь резонансного дела.

– Что касается вашего начальства, то этот вопрос, надеюсь, мы решим. Придется опять лезть в верха, но куда денешься. Мы с Анной Григорьевной боремся за свои жизни и не позволим, чтобы вам вставляли палки в колеса.

– Надеюсь, это у вас получится.

– Получится, – ответил Паленый, но без внутренней уверенности – лишь бы подбодрить Тимошкина.

– Что ж, тогда дайте мне фамилии тех, кто вас заинтересовал.

Паленый назвал четверых: Лизку, Ника, Жоржа-винокура и Семена Марковича. Почему его выбор пал именно на этих людей, он объяснить не мог даже самому себе. Возможно, сработала интуиция, а может, еще что-то, какие-то подозрительные нюансы в поведении этой четверки.

Он с удивлением обнаружил, что начинает думать как-то по-другому, более мощно и продуктивно. Когда Паленый жил на свалке, его мысли были скудны и однообразны: как бы заработать какую-то копейку и где взять лист жести или кусок толя, чтобы накрыть проржавевшую насквозь крышу своего жилища.

Теперь же Паленый, анализируя ситуацию, сложившуюся вокруг семьи Князевых, оперировал такими соображениями и категориями, о которых совсем недавно не имел ни малейшего понятия. Откуда все это? Данный вопрос ставил его в тупик.

Незнакомые слова сами просились на язык, и Паленый точно знал, что они обозначают; ему было хорошо известно, как работают правоохранительные органы и каким образом происходит отработка версий преступления; наконец, он стал разбираться в психологии людей, чего раньше за собой не замечал.

И только все, что касалось бизнеса, казалось ему китайской грамотой. Конечно, в принципе он понимал, как и при помощи чего движется эта сложная машина. Но не более того. Все остальное было для него темным лесом.

Поэтому Паленый старался избегать разговоров на эту тему, как ни старалась Анна Григорьевна переломить ситуацию и вызвать в нем интерес к работе фирмы. Он по-прежнему прикидывался заторможенным и отделывался общими фразами.

Когда Тимошкин ушел, он сел за компьютер. Его приобрели по просьбе Паленого, что сильно порадовало Анну Григорьевну.

Он не стал задумываться над тем, почему ей было по душе его желание приобщиться к достижениям современной цивилизации. Паленый все больше и больше убеждался в том, что женская логика – это непаханое поле, и ему вовсе не улыбалась безнадежная перспектива выступать в роли очередного оратая. В данный момент его интересовали совсем другие вещи.

Включившись в программу, он довольно хмыкнул – кто-то пытался взломать файл, на котором хранились материалы, касающиеся нападения бандитов. И не только.

Едва компьютер был установлен и подключен к сети, Паленый сразу же все, что можно, закодировал. Так что теперь посторонние не могли снять информацию, которая копилась на электронных носителях, не зная шифров.

И снова он удивлялся, откуда у него такие знания по части профессиональной работы на компьютере…

Паленый понял, что компьютер включала Анна Григорьевна. Кроме нее и Маргоши, никто не заходил в его комнату. Но Маргоша вообще сторонилась всякой техники, в том числе и бытовой; она даже боялась включать посудомоечную машину.

Значит, Анна… Что ей было нужно?

Домыслить он не успел. Анна Григорьевна появилась в его комнате собственной персоной. Паленый едва успел переключиться на Интернет, чтобы она не увидела, кто фигурирует на экране монитора. Там как раз появилась первая страница досье на Щурова.

– Доброе утро, – сказала Анна Григорьевна и присела сбоку от стола, на котором находился компьютер.

– Доброе… – неприязненно буркнул Паленый, который в этот момент ругал себя на все заставки за то, что не закрыл комнату на ключ.

Она словно и не заметила его дурного настроения. В руках Анна Григорьевна держала обычную картонную папку без надписи.

– Мне бы не хотелось, чтобы между нами были какие-то недомолвки, – сказала она необычно мягким голосом. – Посмотри…

Анна Григорьевна положила папку перед Паленым. Он машинально открыл ее… и увидел фотоснимок Есесеича! Старый бомж был сфотографирован на пороге своей халупы. Он смотрел исподлобья, а на его лице застыла кривая недоверчивая улыбка.

– Ну и что? – стараясь быть спокойным, спросил Паленый.

– Я была уверена, что ты догадаешься, зачем мне понадобилось расспрашивать о том, где тебе делали пластическую операцию…

Паленый промолчал. Он внутренне сжался, ожидая продолжения давно назревшего разговора.

– Я дала задание знакомому частному детективу, и он весьма добросовестно выполнил свою работу, – между тем продолжала Анна Григорьевна.

– Теперь ты довольна? – резче, чем следовало бы, спросил Паленый.

– Не сердись… В этом нет ничего зазорного. Мне до сих пор не дает покоя история с твоим странным исчезновением. Теперь, после всех событий, я начинаю думать, что авария, в которую ты попал, не случайна. В чем я почти убедилась, когда прочитала отчет детектива.

– И что ты там вычитала? – Паленый демонстративно закрыл папку.

– То, что твое возвращение – настоящее чудо.

Анна Григорьевна не сводила с него глаз, и Паленый чувствовал себя очень неуютно. Он был словно в перекрестье прицела винтовки снайпера, и ему хотелось, чтобы этот разговор закончился как можно быстрее.

– Чудес в жизни не бывает, – ответил Паленый. – Есть судьба. И все, что к ней прилагается. В том числе и страдания. Я эту чашу испил до дна. А может, и нет. Кто знает.

– Бедный… – Анна Григорьевна быстрым движением нежно погладила его по щеке.

И тут же, смутившись спонтанного порыва, быстро отдернула руку.

– Не нужно меня жалеть, – грубо сказал Паленый. – Я всего лишь использовал свой шанс.