Текст книги "Врата рая"

Автор книги: Вирджиния Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

– Что вы здесь делаете? – потребовала она резким, угрожающим тоном.

– Делаю?

– Я пришла в вашу комнату и обнаружила, что вас нет в кровати и что коляска исчезла. – Она сделала глубокий вдох и схватилась за горло. – Я звала вас, зная, что вас нет внизу, и затем начала искать по коридору, даже не предполагая, что вы отправились в этом направлении. Я не могла представить… Я была почти уверена, что с вами что-то случилось в одной из этих комнат.

– Со мной все в порядке.

– Вы не должны быть здесь, – заявила она, подойдя сзади к коляске и поспешно вывозя меня в коридор. – Мистер Таттертон специально просил, чтобы никто сюда не приходил. Он обвинит меня, подумав, что это я привезла вас, – сказала она, выталкивая коляску из двери и внимательно посмотрев в обе стороны коридора, прежде чем следовать дальше.

Я думала, что она ведет себя нелепо, так поспешно и боязливо увозя меня отсюда.

– Тони, конечно, не будет иметь ничего против того, чтобы я приезжала на эту сторону коридора, – заверила ее я.

Но миссис Бродфилд не сбавила скорости. Было очевидно, что она напугана возможностью потерять свое место.

– Если он узнает, я скажу ему, что это была моя инициатива, миссис Бродфилд.

– Это ничего не изменит. Я отвечаю за вас. Я вышла всего на несколько минут, чтобы немного пройтись и подышать свежим воздухом, и посмотрите, что произошло. Вы проснулись, перетащили себя в коляску и отправились бродить по дому.

– Но почему Тони должен возражать против этого?

– Может быть, в этом доме есть места, которые стали небезопасными… прогнившие полы или еще что-нибудь. Откуда мне знать? Он говорит мне только то, что он хочет. Это достаточно просто. Кто бы мог подумать, что вы поступите так? О Боже! – Она быстро свернула в мои комнаты.

– Я спрошу его, когда он придет.

– Даже не вздумайте упоминать об этом. Может быть, он не узнает и все обойдется.

Она остановилась около моей кровати и отступила назад, продолжая смотреть на меня и качая головой.

– Кто-нибудь еще живет здесь, не правда ли? Кто это?

– Кто-нибудь еще?

– Ну, кроме Тони и прислуги и нас с вами. Той комнатой, похоже, пользуются.

– Я больше никого не видела. Вы начинаете воображать какие-то вещи, выдумывать какие-то истории. Мистер Таттертон придет в бешенство. Не говорите об этом больше ни слова, – предупредила она. Ее глаза стали узкими и холодными. – Если у меня будут неприятности из-за этого… пострадаем мы обе, – добавила она тоном, в котором явно слышалась угроза. – Я не собираюсь терять эту работу из-за того, что какая-то искалеченная девчонка нарушает правила.

Искалеченная девчонка! Никто никогда не вешал на меня такого ярлыка. Гнев переполнил меня и вылился слезами, хлынувшими из моих глаз. То, как она произнесла слово «искалеченная», прозвучало как унижение человеческого достоинства.

Я не была искалеченной девчонкой!

– Я звала вас, – твердо заявила я. – Я хотела есть, но никто ко мне не подошел. Даже уже сев в коляску, я снова звала вас.

– Я отлучилась, повторяю, всего на несколько минут. И уже возвращалась назад. Вам надо быть более терпеливой.

– Терпеливой! – воскликнула я.

На этот раз, когда наши взгляды встретились, я не отвела своих глаз. Бунт разгорался во мне, как большой пожар, и я гневно уставилась на сестру. Она попятилась, словно получив пощечину. Ее лицо стало ужасным, рот открывался и закрывался, как бы подыскивая слова, глаза то расширялись, то суживались. На висках через ее тонкую чешуйчатую кожу проступили похожие на паутину вены. Она придвинулась ко мне на несколько шагов.

– Да, терпеливой, – повторила миссис Бродфилд презрительно. – Вы испорчены вашим воспитанием. У меня были и раньше пациенты вроде вас – богатые молодые девчонки, которые были избалованы и получали все, что хотели, и всегда, когда бы ни пожелали. Они не знают, что это такое – жертвовать и бороться, испытывать нужду, переносить боль и страдания. Вот что я вам скажу, – продолжала она с лицом, искаженным злобной улыбкой. – Богатые, избалованные, испорченные люди – слабые люди, у них нет сил бороться с бедой, когда она сваливается на них, и они становятся искалеченными… Они – инвалиды, попавшие в ловушку из-за своего богатства и роскоши, настоящие глупые пустышки. – Сестра соединила руки и стала отчаянно их растирать, как обычно делают озябшие на холодном воздухе люди. – Это глина, из которой можно что-то слепить, а сами они уже не могут сделать из себя ничего. Да, они еще нежные и хорошенькие, но в то же время похожи… – Она посмотрела на комод. – Похожи на шелковое белье, которое приятно потрогать и поносить, а потом отбросить в сторону.

– Я не такая. Не такая! – закричала я.

На этот раз она улыбнулась так, словно говорила с круглым идиотом.

– Вы не такая?! Почему же тогда вы не выполняете моих указаний и не делаете того, о чем я говорю, и тогда, когда я считаю нужным, вместо того чтобы перечить мне на каждом шагу?

– Я делаю это. Я только… – Слова застряли у меня в горле. Мне показалось, что я сейчас задохнусь.

– Да?

– Мне так одиноко. Я потеряла своих родителей, я потеряла своих друзей, я… я…

Она кивнула головой, поощряя меня сказать это. Но я не хотела этого говорить и не могла.

– Изувечена?

– НЕТ!

– Да, вы изувечены! И если не будете слушать то, что я вам говорю, останетесь изувеченной. Этого вы хотите?

– Вы не Бог! – огрызнулась я, не в силах побороть охватившее меня отчаяние.

– Нет. Я никогда и не говорила, что я Бог. – Ее спокойный, деловой тон еще больше разъярил меня. – Но я опытная сестра, специально обученная, чтобы лечить людей вроде вас. Однако что толку в этом обучении, если пациент упрям и избалован и отказывается выполнять указания? Вы думаете, что я жестока? Может быть, это так и выглядит, но на самом деле это не так. Я жестока только для того, чтобы сделать добро. Вы не прислушивались к тому, что я говорила вам… богатые избалованные девочки, такие, как вы, слабые, у них не хватает твердости, когда им приходится сталкиваться с трудностями. Вы должны проявить упорство, примириться со своим одиночеством, образовать вокруг себя что-то вроде коры… затянуть свои раны, с тем чтобы вы могли бороться, иначе останетесь слабой и та уродливая сила, которая сделала вас инвалидом, не выпустит вас из своих рук. Вы что, хотите этого?

Мое сердце колотилось, как безумное, потому что ее слова звучали так правдиво. Я была загнана в ловушку не моими телесными проблемами, а ее словами.

– Я же объяснила вам, – ответила я, опустив голову и признав свое поражение, – я хотела есть и чувствовала себя брошенной. Я никого не слышала, и никто не откликался на мой зов… ни Тони, ни Дрейк, ни вы.

– Хорошо, я спущусь вниз и посмотрю, готова ли ваша еда.

– Если Дрейк все еще здесь, пришлите его ко мне.

– Его нет. Он вернулся в Бостон.

– Где тогда Тони?

– Я не знаю. У меня и без того хватает неприятностей смотреть за вами одной, – проворчала сестра и вышла.

Какое-то время я сидела, устремив свой взор в пустое пространство, минуту назад заполненное ее холодным присутствием. Миссис Бродфилд могла быть хорошей, даже отличной сестрой, но она мне не нравилась. Несмотря на все то, что Тони сделал для меня, – доктора, механика, персональный уход, – я хотела иметь возможность уехать отсюда. Может быть, права была моя тетя Фанни, может, было бы лучше выздоравливать среди людей, которых я любила и которые любили меня.

Я должна признать, что сильно обрадовалась шансу приехать в Фарти не только потому, что я всегда тайно желала побывать здесь. Была и другая причина, по которой Дрейк не горел желанием, как он сказал, возвращаться в Хасбрук-хаус и в Уиннерроу. У меня тоже не хватало мужества возвратиться туда и увидеть комнату моих родителей, их одежду и вещи, просыпаться там каждое утро, ожидая услышать шаги папы и его ласковое: «Доброе утро, принцесса». Я знала, что постоянно поглядывала бы наверх в надежде, что мама спустится вниз поговорить со мной о том о сем.

Да, приезд в Фарти отложил мою встречу с этой неизбежной реальностью. Но теперь я не была уверена, что приняла правильное решение. Вероятно, в компании с тетей Фанни, которая забавляла бы меня, сплетничая в своей неподражаемой манере о богатых людях Уиннерроу, смеясь над тем, как они относились к ней, я могла бы быстрее вылечиться, даже без всего этого специального оборудования и персонального обслуживания.

Мне хотелось, чтобы Люк пришел ко мне и мы бы вместе обсудили все это. Говорить об этом с Дрейком не имело никакого смысла. Он был настолько околдован Тони и своей нынешней работой, что не замечал никаких недостатков или проблем в Фарти. В настоящее время Дрейк был почти так же слеп, как и Тони, даже когда дело касалось разрушающихся частей Фартинггейла.

«Мне необходимо связаться с Люком, – подумала я. – Я должна его видеть. Я должна!»

Я подъехала к письменному столу и отыскала письменные принадлежности. Затем я написала Люку еще одно письмо. На этот раз позволив себе высказать свое отчаяние.

«Дорогой Люк,

Кажется, одна путаница следует за другой, что не позволяет тебе посетить меня в Фарти. Послания к тебе не доставляются или, возможно, где-то теряются.

Мне необходимо увидеть тебя немедленно. После моего приезда в Фарти много чего случилось. Я думаю, что несколько окрепла, но с моими ногами пока нет большого улучшения, несмотря на терапию.

По правде говоря, я не совсем уверена, что мне следует оставаться здесь надолго, и я хочу поговорить с тобой об этом. Пожалуйста, приезжай сейчас. Тебе не требуется получать специального разрешения. Приезжай в тот же день, как получишь это письмо.

Целую,

Энни».

Я вложила письмо в конверт и заклеила его. Затем написала тот же адрес, что и на первом письме, которое Милли Томас не передала Тони.

– Вы останетесь и будете есть в коляске или же хотите вернуться в кровать? – спросила миссис Бродфилд, как только вошла в комнату с моей едой на подносе.

– Я останусь в коляске.

Она достала маленький столик, закрепила его на коляске и поставила на него поднос. Я подняла серебряную крышку и увидела грудку отварной курицы, порцию зеленого горошка и моркови и кусочек белого хлеба с маслом. Все это выглядело как обычная больничная еда.

– Это приготовил Рай Виски?

– Это приготовил его помощник в соответствии с моими указаниями.

– Это выглядит… фу, гадость.

– Я думала, что вы голодны.

– Да, совершенно верно. Но я ожидала что-то другое… приготовленное Раем. Все его блюда имеют особый вкус.

– Он использует слишком много специй и делает свою пищу слишком экзотической.

– Но она мне нравится, и я теперь ем все, чего, собственно, и хотел доктор Малисоф, не правда ли? – возразила я.

– Он также хочет, чтобы вы ели то, что легко усваивается. Учитывая ваше состояние…

Я хлопнула крышкой над тарелкой. Во мне заговорила гордость. Откинувшись назад и скрестив руки на груди, я решила тоже вложить лед в свои слова.

– Дайте мне то, что приготовил Рай. Я не буду есть это.

Сестра уставилась на меня. Я знала, что она кипела от злости, но взгляд ее оставался ясным, спокойным и непроницаемым. На ее губах была даже легкая натянутая улыбка.

– Очень хорошо. – Она забрала поднос. – Может быть, вы не такая уж и голодная, как заявляете.

– Я голодна. Скажите Раю, чтобы он приготовил что-нибудь для меня.

– Что-нибудь было приготовлено для вас, но вы этого не хотите, – заявила она тоном, каким сообщают очевидный факт.

– Я могу быть увечной, но я еще могу получать удовольствие от еды. Попросите Тони прийти сюда, пожалуйста, – приказала я.

– Вы не отдаете отчета своим поступкам, Энни. Я только пытаюсь делать то, что считаю наиболее полезным для вас.

– До сих пор у меня не возникало никаких трудностей, чтобы переварить все, что готовил Рай.

– Хорошо, – сказала миссис Бродфилд, смягчаясь. – Если вы так хотите, я закажу Раю Виски цыпленка.

– И я хочу, чтобы он приготовил также овощи и картофель. Да, я хочу еще хлеба домашней выпечки.

– Не жалуйтесь потом, когда у вас возникнут проблемы с желудком, – заявила она, прежде чем выйти. Сестра всегда должна была оставить за собой последнее слово. Но теперь я знала, как заставить ее слушаться меня, – просто попросить позвать Тони.

До возвращения миссис Бродфилд с новой едой пришел Тони.

– Как ты теперь себя чувствуешь?

– Уставшей, но голодной. Я дожидаюсь, когда вернется миссис Бродфилд с блюдом, приготовленным Раем Виски. Я не хотела бы создавать какие-либо неудобства, но мне не понравилась еда, которую она до этого принесла. – Я сообщила ему это, зная, что сестра обязательно пожалуется на меня позднее и даст одностороннее освещение этого инцидента.

– Не беспокойся об этом, – успокоил Тони. – Ты не причиняешь никаких неудобств. Я уверен, что Рай не будет возражать против того, чтобы готовить для тебя все двадцать четыре часа.

– Да, я это знаю.

– Ты раздражена чем-то?

Несколько секунд я молчала, затем резко повернулась к нему.

– Тони, я знаю, что миссис Бродфилд профессиональная сестра и мне повезло, что у нее есть опыт по обслуживанию тяжелых больных, что она обучена также и терапии, но она может быть очень трудновыносимой.

– Я поговорю с ней, – сказал он. Взгляд его глаз был мягким и полным сочувствия, и я надеялась, что он понял, о чем я говорила. – Моя главная забота – сделать тебя счастливой, Энни. Все остальное отступает на второй план. Ты ведь знаешь это, не так ли?

– Да, Тони. Я действительно высоко ценю то, что вы делаете, – ответила я, чувствуя, что начинаю успокаиваться. Затем вспомнила про письмо. – Тони, я написала еще одно письмо Люку. Пожалуйста, проследите за тем, чтобы оно было доставлено ему… с нарочным, чтобы он сразу его получил.

– Конечно.

Он взял его у меня и быстро положил в карман пиджака.

– Позволь мне спуститься вниз и взглянуть на твою еду. Не могу позволить, чтобы ты так долго оставалась голодной в моем доме.

– Теперь все в порядке. Я могу подождать.

– Во всяком случае, я прослежу. И, кроме того, поговорю с миссис Бродфилд.

– Я не хотела создавать дополнительные трудности.

– Ерунда. Ты – прежде всего. И я хочу, чтобы так и было, – заверил он меня, повернулся и пошел к выходу.

– О Тони…

– Да? – Он обернулся у двери.

– Есть здесь кто-либо еще? Женщина?

– Женщина? Ты хочешь сказать, помимо миссис Бродфилд? – Его голубые глаза сузились.

– Да. Некоторое время тому назад я выкатилась на коляске в коридор и забрела в двухкомнатные апартаменты, которые выглядели почти как эти, и…

– О! – Он отступил назад на несколько шагов. – Ты хочешь сказать, что была в апартаментах Джиллиан?

– Джиллиан? – «Но ведь Джиллиан уже давно умерла, – подумала я, – а эти комнаты выглядели так, как если бы ими пользовались сегодня».

– Я, должно быть, оставил открытой дверь. Обычно не люблю, чтобы кто-то заходил туда. – Он сказал это таким суровым и жестким тоном, какого я у него еще не слышала.

– Извините, я…

– Все в порядке, – быстро промолвил Тони, – ничего не случилось. Я сохранил все в этой комнате таким, каким это было в день ее смерти. Всегда было тяжело признать тот факт, что она умерла.

– Почему исчезли все зеркала?

– Это было одним из проявлений ее сумасшествия перед самым концом. Во всяком случае, здесь нет никого, кроме нас, – быстро добавил он. Затем улыбнулся через силу. – Не говори мне, что ты тоже видишь привидения, как и Рай. – Он покачал головой и, выпрямившись, вышел из комнаты.

Значит, другая такая комната сохранялась, как музей? Означает ли это, что Тони перемещался в прошлой жизни от одного момента к другому, сохраняя живыми свои воспоминания и создавая для себя иллюзию, что Джиллиан все еще находится здесь? Я могла понять, когда одинокий человек держится за свои воспоминания, фотографии, письма, какие-то вещи, которые имеют для него особое, дорогое значение, но сохранять комнату жены в том виде, в каком она была в самый день ее смерти… это было жутко. Холодок пробежал по моей спине, и впервые я подумала, не пора ли мне потребовать, чтобы меня вернули в Уиннерроу.

Вскоре возвратилась миссис Бродфилд. На этот раз она принесла мне кусок знаменитого, жареного Раем цыпленка, его по-особому сбитый картофель и сваренные на пару овощи, которые издавали свежий восхитительный аромат. Я настолько проголодалась, к тому же все выглядело так аппетитно, что быстро заглотила всю еду.

Миссис Бродфилд стояла сзади, ее лицо не выражало никаких чувств, но глаза были холодными. Создавалось впечатление, что на ней была маска и лишь глаза проглядывали через это гранитное лицо. Она ушла в гостиную комнату и вернулась вскоре после того, как я расправилась с едой.

– Это было замечательно, – заявила я.

– Не хотели бы вы перебраться в кровать?

– Нет, спасибо. Я думаю посидеть еще в коляске и посмотреть телевизор.

Забрав у меня поднос, сестра вышла. Я взяла пульт дистанционного управления и включила телевизор. Выбрала фильм, который не видела раньше, и устроилась поудобнее, но, как мне показалось, всего через несколько минут острая боль прострелила мой живот. Я застонала и зажала живот руками. Боль утихла, и я откинулась назад на спинку коляски, жадно глотая воздух. Потом боль появилась вновь, на этот раз она была гораздо сильнее. Она разрывала мой желудок, толчками отдаваясь даже в груди.

Я слышала, как урчит мой живот, и понимала, что в любой момент меня может вырвать.

– Миссис Бродфилд! – позвала я. – Миссис Бродфилд! – завопила я. Но она не откликалась. Я стала подкатываться к двери. – Миссис Бродфилд!

Это произошло. Мое тело устраивало бунт. И меня стошнило.

– О нет!.. Миссис Бродфилд!

Когда она пришла, я сидела, скрючившись в коляске и во всей этой мешанине.

Она стояла в дверях, уперев руки в бока, с самодовольной холодной улыбкой на каменном лице.

– Только не говорите, что я не предупреждала вас, – произнесла она, качая головой.

Согнувшись, я могла лишь стонать и взывать о помощи.

Глава 17
МЕСТЬ МИССИС БРОДФИЛД

Миссис Бродфилд быстро вкатила коляску в ванную комнату. Она включила воду и начала раздевать меня, грубо срывая одежду. Я чувствовала себя так, как, наверное, чувствует себя спелый банан в руках голодной обезьяны. Если бы она могла, то сорвала бы с меня и кожу. За все это время сестра не произнесла ни слова, но ее гневные глаза ясно говорили: «Я предупреждала тебя». Я все еще стонала, держась за свой живот.

– У меня такое ощущение, как будто кто-то жег там спички, – плакала я, но мои жалобы проходили мимо ее ушей. Она обтерла меня полотенцами, вытянула из коляски и погрузила в горячую воду. Для женщины ее роста миссис Бродфилд обладала очень большой силой.

Как только я оказалась в воде, она закрыла кран, а я стала опускаться все ниже и ниже, пока вода не достигла моего подбородка. Хотя она была такой же горячей, как всегда, мне показалось, что я чувствую некоторое облегчение. Я закрыла глаза и откинулась назад, продолжая потихоньку всхлипывать.

Как только я услышала приближение Тони, то сразу открыла глаза. Он, услышав мои вопли и стоны, прибежал на помощь.

– Что случилось? – крикнул он из гостиной.

– Закройте дверь в ванную! – взмолилась я.

Миссис Бродфилд ухмыльнулась.

– Сидите там и отмокайте, – распорядилась она и вышла из ванной, плотно закрыв за собой дверь. Но все равно я слышала их разговор.

– Что-нибудь случилось с Энни, миссис Бродфилд?

– Я просила ее не есть эту острую экзотическую пищу, которую часто готовит ваш шеф-повар. Я даже заставила другого повара приготовить более подходящее и питательное, но мисс Энни заупрямилась и настояла на том, чтобы ей дали еду вашего шеф-повара. Так что мне пришлось вернуться и сказать ему, чтобы он приготовил для нее другое блюдо.

– Я знаю, но…

– Ее желудок чувствителен, как и большая часть ее тела. Я пыталась объяснить ей это, но она слишком торопится выздороветь и, подобно большинству подростков, не желает прислушиваться к советам пожилых опытных людей.

– Следует мне послать за доктором? – спросил Тони обеспокоенно.

– Нет, я сама могу справиться с этим. Некоторое время она будет чувствовать себя неважно, но посылать за доктором нет никакой необходимости.

– Могу я помочь чем-нибудь?

«Да благословит Бог Тони», – подумала я. Его голос был такой озабоченный, полный сострадания в противоположность суровому, холодному тону миссис Бродфилд.

– Нет, я сама справлюсь. Я помою ее, дам лекарства, успокою. К утру ей станет лучше, но ее желудок будет еще чувствительным. Что вы можете сделать, так это поговорить с вашим поваром и сказать ему, чтобы впредь он готовил для нее пищу в точном соответствии с моими указаниями.

– Я поговорю.

Я слышала, как ушел Тони. Через несколько секунд в ванную вернулась миссис Бродфилд. Она нависла надо мной. По моим покрасневшим щекам текли слезы, смешиваясь с капельками воды, образующимися из пара. Неожиданно лицо сестры смягчилось, как у воскового бюста, поднесенного слишком близко к огню: ее губы опустились, рот растянулся, рыхлые щеки обвисли и глаза повлажнели, выражая сочувствие.

– Бедное дитя. Если бы вы только послушались… испытывать такую ненужную вам боль в дополнение к тем страданиям, которые терзают ваше измученное тело.

Она встала на колени около меня и вытерла махровой салфеткой слезы с моего лица.

– Закройте глаза, расслабьтесь и полежите еще немного. Я подниму вас отсюда через несколько минут. Мы вытрем вас, оденем в чистую, хрустящую ночную сорочку и дадим что-нибудь, успокаивающее спазмы в животе. После этого вы будете спать, как младенец.

– Я не понимаю… ничего из той пищи, которую я ела раньше, не приводило меня в такое состояние.

Она положила мне на шею и плечи махровую салфетку и мягкими круговыми движениями стала вытирать кожу. Делала она это нежно, словно полировала тонкий фарфор.

– Сейчас вы находитесь в моих руках. Позвольте мне делать мою работу, и вы поправитесь, как вам положено и когда вам положено, Энни. Дадите вы мне возможность делать то, за что мне платят деньги?

Я кивнула, не открывая глаз. Боль несколько утихла, но в животе продолжалось урчание и меня все еще подташнивало. Миссис Бродфилд прошлась пальцами между моих грудей и нажала ладонью на мой живот. Открыв глаза, я увидела ее лицо так близко, что могла бы сосчитать количество пор на ее коже, рассмотреть волосинки в ее ноздрях и трещинки на ее губах.

– Все еще бунтует, – прошептала она. Она посмотрела на меня, но взгляд ее был отсутствующим.

– Могу я теперь выбраться из ванны?

– Что? О да, да.

Она быстро выпрямилась и потянулась за полотенцами. Затем помогла покинуть ванну и насухо вытерла меня. После того как я надела новую ночную сорочку и вернулась в кровать, сестра дала мне две ложки серой мелообразной жидкости. Вскоре урчание в животе прекратилось, и тогда я выпила еще таблетку снотворного.

Я поступила так, как мне сказали… закрыла глаза и заснула, надеясь, что сон принесет облегчение. Но, прежде чем окончательно уснуть, я еще раз открыла глаза и увидела, что миссис Бродфилд стоит рядом и смотрит на меня, как кот, который загнал мышку в угол и самодовольно навис над своей добычей, предвкушая истязания, которым он может подвергнуть свою более слабую и жалкую жертву.

В моем сознании проносились мысли о том, что завтра мне будет лучше, что завтра Люк получит письмо и приедет ко мне. И я увидела его во сне. Он был рыцарем на белом коне. Он проскакал галопом через высокие ворота Фарти, вбежал в особняк, торопливо поднялся по лестнице и ворвался в комнату. Распахнув настежь двери, подошел к кровати и сразу обнял меня. Я была так рада видеть его, что отбросила все ограничения и крепко поцеловала его прямо в губы. Ночная сорочка соскочила с моих плеч, и он прижался губами к моей обнаженной груди, закрыв глаза и вдыхая в себя воздух, словно я была роза.

«О Люк, – простонала я, – как я ждала тебя! Как мне не хватало тебя!»

«Моя Энни! Он нежно ласкал меня, каждый его поцелуй вызывал ликование в моем теле, потом радостный трепет достиг моих ног, наполнил их новой силой и жизнью. – Я должен забрать тебя отсюда и мы будем свободны любить друг друга всегда».

Люк схватил меня на руки и понес прочь из этой комнаты, вниз по лестнице. Я оставалась полуголой, но не чувствовала смущения. Он посадил меня на лошадь, и мы поскакали подальше от Фарти. Я обернулась – это был единственный раз за весь сон – и увидела Тони, смотревшего из окна. У него было осунувшееся от печали лицо. Прямо за ним стояла темная туманная фигура. Я не видела лица этого таинственного человека, но мне почему-то стало жалко оставлять его. Я потянулась назад, как бы взывая к нему, и проснулась.

Все следующее утро и часть дня я оставалась в кровати. На этот раз миссис Бродфилд решила пропустить терапию. Она велела Раю Виски приготовить мне горячую овсяную кашу и ограничила всю мою еду очень сладким чаем, поджаренным хлебом и джемом. К середине дня я почувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы перебраться в коляску. После двух часов пришел Рай, не снявший еще своего фартука. Миссис Бродфилд была в это время на прогулке.

Он вошел со смущенным видом, полный раскаяния. Я сразу поняла, что он чувствует себя виноватым за происшедшее со мной.

– Как вы чувствуете себя, мисс Энни?

– Значительно лучше, Рай. Перестаньте винить себя. Вы не могли знать, что вызовет расстройство моего желудка и что не вызовет. До этого ведь никогда ничего не случалось, – подчеркнула я, улыбнувшись для убедительности.

Он кивнул головой с задумчивым видом. Я видела, какая-то мысль беспокоит его.

– Вот что я подумал, мисс Энни. Вчера я не клал в еду ничего такого, чего не добавлял раньше.

– Во всем я виновата. – Мне хотелось лишний раз это подчеркнуть. – Не надо было отсылать миссис Бродфилд обратно с едой, которую приготовил ваш помощник.

– Ну, скажу я вам. Она ворвалась в кухню, пылая, как огонь, и шлепнула на стол тот поднос. Я отскочил на милю. Потом она сказала: приготовьте вашего особого цыпленка, овощи и картошку. А я уже приготовил все это для мистера Таттертона. Так что, говорю, все готово, мэм. Она промычала что-то, и я положил все на поднос.

– И что случилось потом?

– Ничего. Я отдал ей поднос, чтобы она отнесла его, потому что у нас ведь больше нет горничной. Только я забыл про хлеб. Поэтому я пошел за ней. Я догнал ее, поскольку она остановилась в столовой, чтобы добавить в еду лекарство и…

– Лекарство? Какое лекарство?

Рай пожал плечами:

– Лекарство, так она сказала мне. Чтобы лучше переварить пищу.

– Я никогда не принимала раньше подобного лекарства.

– Я передал ей хлеб, и она пошла наверх в вашу комнату. Следующее, что я знаю, это то, что мистер Таттертон ворвался, как безумный, потому что еда сделала вас такой больной. Он пришел спросить меня об этом, и я сказал: да, сэр, я слушал все, что мне говорила сестра. Вот как все было. Но теперь вы чувствуете себя лучше?

– Да, Рай. Вы уверены, что она положила лекарство в мою еду?

– В картошку. Когда я вышел из кухни, она размешивала ее. Я еще подумал: надеюсь, что это не испортит вкуса. Но я был очень испуган, чтобы сказать ей об этом. Она должна быть хорошей сестрой, она может напугать болезнь в вас и выгнать ее.

– Если захочет… – сказала я подчеркнуто.

«Это было не лекарство. Она мстила мне за то, что я настояла на другой еде, не послушалась ее. Боже мой, я нахожусь в руках садиста, мстительного, полного ненависти человека. Вся эта боль и случившаяся со мной неприятность являются делом ее рук!»

– А может быть, она и на вас навела болезнь, – сказала я ему с хитринкой в голосе и кивая головой. Рай понял меня.

– Мисс Энни… – Он повернулся и посмотрел на дверь, чтобы убедиться, что сюда никто не идет. – Может быть, вам стало лучше? Может быть, вам следовало бы уехать теперь домой?

– Что? – Я смущенно улыбнулась. – Вы хотите, чтобы я уехала домой?

– Я лучше пойду назад в мою кухню. Рад, что вам лучше, мисс Энни.

Он поспешил уйти, прежде чем я могла задать ему еще хотя бы один вопрос. Но у меня не оставалось никакого сомнения в том, что Рай знал гораздо больше о том, что происходит в Фарти.

Тони не появлялся до самого ужина. Мне принесли то, от чего я отказалась раньше: грудку вареного цыпленка, горошек, морковь и простое картофельное пюре. Миссис Бродфилд, широко улыбаясь, поставила поднос на столик на коляске. Она пристально наблюдала, как я ем, для того, по ее словам, чтобы убедиться, что я снова могу принимать твердую пищу.

– Вы что-нибудь положили сюда с целью помочь мне лучше переваривать пищу?

Улыбка исчезла с ее лица.

– Что? Наподобие чего?

– Я не знаю… что-нибудь наподобие того, что вы добавили вчера вечером в мой ужин, когда принесли во второй раз, – сказала я, прищурив глаза.

– Что? Кто сказал вам такую вещь? – Не было заметно, чтобы сестра разозлилась, скорее, это ее забавляло, словно она говорила с полным идиотом. Ее натянутая ехидная улыбка взбесила меня.

– Мне сказал Рай, – бросила я ей. – Он пришел узнать, как у меня дела, и рассказал, что видел, как вы, выйдя из кухни, положили в мою еду то, что якобы является лекарством.

– Что за выдумка! – Она засмеялась тоненьким леденящим смехом. – Зачем он придумал такое? Нелепо даже предположить это!

– Вы это сделали, – проговорила я твердо.

– Моя дорогая девочка, повар просто пытается снять с себя вину за то, что случилось с вами. В первый же день, как мы прибыли сюда, я пошла к нему и специально сказала, чтобы он исключил из вашей диеты острую пищу. Вы должны помнить, как я запрещала давать вам тяжелые сладкие вещи, однако он все же послал вам этот шоколадный торт. Он или упрямый, или глупый. Я уверена, что мистер Таттертон был сильно расстроен и недоволен им и мог даже уволить его.

– Уволить Рая? – Теперь наступила моя очередь рассмеяться и поставить ее в глупое положение. – Вы даже не представляете себе, с каких пор они вместе. Рай здесь дома и останется здесь до того дня, когда ему будет суждено умереть. Что же касается его вины, которую он, дескать, чувствует, то это еще смешнее. Рай – превосходный повар. Людям не делается плохо от еды, которую он готовит.

Мои глаза прожигали ее насквозь. Она покачала головой и перевела взгляд в сторону. Это подтвердило мои подозрения.

– Тем не менее мистер Таттертон был недоволен им. А теперь почему бы вам не покончить со своей едой, пока она еще не стала холодной. Я бы хотела, чтобы она была теплой, когда попадает к вам в желудок.

С этими словами она резко развернулась и вышла из комнаты. Вскоре пришел Тони.

– Как дела, Энни? Я дважды звонил миссис Бродфилд сегодня, и она сказала, что с тобой все в порядке.

– Она врала вам, – решительно заявила я. Я решила: или всему этому будет положен конец, или я немедленно уеду отсюда.