Текст книги "Дети атома"

Автор книги: Вильма Ширас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Да, дядя, – сказал Джей, – и это тоже наполнило меня большой гордостью.

– Я не уверен, следует ли мне гордиться тобой или ты сыграл со мной подлую шутку, – сказал мистер Куртис.

– Вы должны очень гордиться, – сказал Питер Уэллес. – Это не было нежеланием довериться Вам или он намеревался лишить Вас удовольствия знать, что он сделал. Эти дети хотят или нуждаются в помощи взрослых, даже больше, чем любой другой взрослый автор – если не столько же. Мы никогда не должны предавать их псевдонимы. Их достижения должны храниться в тайне, под вымышленными именами. Но им необходимо изучать историю так, как Вы можете ее преподавать, и я приехал сюда в надежде, что Вы сделаете для этих других ребят то, что Вы сделали для Джея.

– Я заставил его обещать, не просить Вас отпустить меня, – сказал Джей. – Но, пожалуйста, если Вы поедете, можно мне поехать с вами?

– Все это, в целом, чрезвычайно заманчиво, – сказал мистер Куртис, но едва ли мне понравиться рассматривать попытку снова учить...

– Конечно, ты сделаешь это, Джон, – твердо сказала его жена. Ты можешь писать книги там так же, как здесь. Мы не вросли корнями в этот город навсегда, так ведь? И Джей должен быть с теми другими подростками, но он не должен уезжать без нас. Жалованье – это не главное – там и не должно быть его. Если хочешь, я буду тоже преподавать языки; я хороший лингвист. Мы хотим иметь большую долю в этом прекрасном деле, не так ли Джон?

– Да, мы хотим, – сказал мистер Куртис. – И большое Вам спасибо за приглашение, доктор Уэллес.

Так вот, думал Питер, пока самолет мчал его домой, дело сделано. Расходы этой специальной поездки были щедро вознаграждены. У него был Джей, и, кроме того, у него были два прекрасных педагога. В следующем месяце он мог начать беседовать с большим количеством кандидатов без утомительных волнений или о Джее, или о Стелле. Могут возникнуть еще проблемы, но их можно решить в свою очередь. Все было под контролем. Питер мог расслабиться. Он спал.

4. ПРОБЛЕМЫ

Питер Уэллес и Тимоти Пол стояли вместе, поглядывая на свою школу, и удовлетворенно вздыхали.

– Все готово, – счастливо сказал Тим. – Все готово, Питер, и сейчас другие дети направляются сюда.

– Твоя мечта быстро стала действительностью, – ответил Уэллес, улыбаясь мальчику. – Три месяца назад только слабая надежда была у нас в глубине души. И вот, пожалуйста, можно открывать предприятие.

– Сборные дома достаточно хороши, – сказал Тим. – В конце концов нам уже четырнадцать лет, и группа не может оставаться вместе более пяти или шести лет. Питер, это кажется так мало! Я знаю, что за последний месяц у тебя не было времени заполучить больше четырех новых мальчиков и девочек, но я действительно хочу, чтобы все смогли быть здесь с самого начала. И все же единственным способом добиться этого была бы задержка начала.

– Может быть для начала лучше не иметь слишком много, – ответил доктор Уэллес. – У нас могут быть проблемы.

– Проблемы были у Стеллы И Элси, – сказал Тим, – но ты так быстро решил их.

Доктор Уэллес покачал головой.

– Элси и Стелла очень хотели, чтобы им помогли, – сказал он. Предположим, к нам приедет мальчик или девочка, которые откажутся от помощи?

– Ты имеешь в виду того, у кого нет проблем, но кто сам является проблемой? – нахмурился Тим. – Ну, ты можешь позаботиться об этом тоже, Питер. Ты знаешь, что ты можешь.

– Как говорится в старой шутке, некоторые врачи могут похоронить свои неудачи, – ответил психиатр, – но я не могу так поступать, Тим. Ты должен смотреть фактам в лицо. Мы не вправе ожидать стопроцентного успеха с вундеркиндами, не больше, чем с любой другой группой. Доктор Фоксвелл и я сделаем все, что можем, чтобы помочь им, но у них может быть проблем больше, чем мы можем себе представить, и некоторые из них, по закону больших чисел, будут посложнее, чем проблемы Элси и Стеллы. По этой причине девочки, по-видимому, находятся сейчас на правильном пути, но любая из них может снова сойти с него. Откровенно говоря, Тим, я рад, что мне не придется иметь дело с двадцатью или тридцатью совершенно неизвестными вундеркиндами, бросающих сразу в мои объятия.

Тим в смятении уставился на своего друга.

– Но, конечно, – воскликнул он, – они все так умны и под руководством и заботой такого специалиста, как ты...

Питер Уэллес криво усмехнулся.

– Не обманывай себя, Тим, – ответил он. – "Умные люди имеют по меньшей мере столько же проблем, сколько любой другой, и зачастую они еще хуже при их решении. А когда ребенок с большим интеллектом является трудным ребенком, Тим, у нас действительно могут быть проблемы!"

– Но у них достаточно ума, чтобы понять, что что-то не так и требует исправления, и знать, что ты можешь им помочь, – запротестовал Тим. – В этом почти вся цель собирания их здесь. Конечно, они будут рады помощи. Но я понимаю твою озабоченность, Питер, – добавил он задумчиво. – Это означает уйму работы для тебя, не упуская нас из виду и занимаясь здесь другими тоже. Питер, у Макса, Фреда, Бет и Джея были сложные проблемы?

– Пока не могу сказать, – ответил доктор Уэллес. – Я не знаю о них достаточно. Несомненно у них есть проблемы; у кого их нет? Бет кажется крайне застенчивой и замкнутой. Макс всегда был ужасно беден; ему пришлось бороться с нищетой и тяжело работать. Сейчас, когда его занятием стало зарабатывание много денег для себя, он едва осмелится поверить этому! Фред, как и Джей, по-видимому, был воспринят как умница, но он пожил в нескольких приютах, а потому был рад приехать сюда. Макс, по всей вероятности, будет скучать по своей бабушке; в его доме была большая семейная любовь, и после смерти своего дедушки он попытался поддержать себя, а также свою бабушку. Без него она не может содержать магазинчик, и он искренне волнуется разработать новое дело или найти какой-либо другой способ помочь ей жить с комфортом. Однако, его бабушка настояла на том, что он должен приехать к нам.

– Его делом должно быть делать деньги. Все занимаются этим, – сказал Тим. – Как насчет Бет? Ее родные не возражали против ее отъезда?

– Нет, они не возражали. Они очень много говорили о том, как ей необходимо научиться общению с другими детьми и избавиться от крайне замкнутых привычек. Они совершенно уверены, что знают о ней все, и что отлично понимают ее случай; но или приходиться признать, что, по-видимому, они не могут приспособить ее.

– Они не выглядят так, как если бы они ее очень любили.

– Нет; я уверен, что нам это удастся, – сказал Уэллес, широко улыбаясь.

– Что она делает, скрываясь?

– Я скажу ей рассказать тебе об этом, когда она будет готова, ответил д-р Уэллес. – Не предполагается, что я узнаю об этом сам.

Бет, по мере того, как ее поезд приближался к месту назначения, была в напряжении от почти невыносимого возбуждения. Люди, особенно дети ее возраста, всегда думали, что Бет Бэрк была неуклюжей, недружелюбной и ничем не интересовалась. Она была молчаливым наблюдателем на всех молодежных вечеринках, такой тихой в школе и вокруг по-соседству, что о ней часто забывали. Некоторые взрослые заявляли, что она необщительна; другие говорили, что она была склонна к уединению. Добрые или заправляющие всем женщины пытались втянуть Бет в групповые игры, но вскоре признавались в поражении и стали считать девочку безнадежно застенчивой. Учителя, преследуемые идеями о "школьном духе" и "командной игре", качали своими головами над Бет и заявляли, что она была необщительной. Она не возилась и не резвилась с остальными и казалась не способной работать или играть как средний ребенок. И тем не менее, ее можно было часто видеть наблюдающей за другими людьми, она слабо смущенно улыбалась тем, кто не пытался заставить или уговорить ее присоединиться к делам других ребят.

На самом деле Бет страстно желала иметь друзей и товарищей детских игр своего возраста. Но для нее подружиться с ними означало то же, что подружиться с котятами или щенятами; так как дружба подразумевает равенство. Она сближалась с людьми любого возраста, но особенно с людьми своего собственного возраста, с такой же неуверенностью в себе, какую робкие люди проявляют по отношению к чужим собакам, то же самое осознание своей неспособности общаться с ними или постараться быть понятой ими.

А сейчас она собиралась встретиться и жить с людьми своего возраста, которые были на ее уровне и могли говорить ее языком. Она знала это определенно, поскольку она обменялась письмами с Тимом, Элси и Стеллой и имела беседу с доктором Уэллесом. Были быстро сделаны приготовления, чтобы Бет могла жить и работать с ними, и с другими детьми, которые были осчастливлены или прокляты этим пугающе высоким интеллектом, который отдалил их от всего остального мира. Это все было так неожиданно, что Бет не могла, даже до сих пор, заставить себя поверить в это.

– Сейчас почти на месте, маленькая леди, – сказал носильщик и, глядя на слегка задохнувшуюся с испуганным умоляющим взглядом Бет, он ободряюще улыбнулся. – Я послежу, чтобы сумка и багаж были в порядке. А сейчас я возьму этот чемоданчик и вернусь за Вами через несколько минут. Вы просто расслабьтесь и не волнуйтесь.

Всегда благодарная за доброту, Бет попыталась вежливо улыбнуться носильщику; но рот был сухой и она дрожала.

Но когда Бет сошла с поезда, она увидела д-ра Уэллеса, направляющегося к ней большими шагами, а его доброжелательная улыбка растворила всю ее нервозность.

– Ты приехала первой, – сказал он, поглядывая вниз на нее, пока они шли к его машине. – Тебе будет устроен радушный прием – боюсь, что слишком радушный. Тим, Элси и Стелла почти с ума сошли от волнения.

– Я тоже, – призналась Бет.

– Естественно, – согласился д-р Уэллес. – Мы сейчас все вместе в этом, и мы все довольно сильно возбуждены всем. Но если нам удастся прожить этот день и эту неделю, и этот месяц, не умерев от огромного волнения, то тогда наши дела должны пойти хорошо.

Бет засмеялась. Это было приятное изменение. Люди обычно говорят: "Не бойся! Никто не собирается тебя обидеть. Пролезай и играй как другие."

Как только д-р Уэллес отомкнул дверцу автомобиля, Бет вскочила внутрь и они поехали в уютном молчании через город вверх в горы в поместье, как раз за границей города, где мечта превращалась в действительность.

– Этот забор не для того, чтобы удерживать тебя внутри, – сказал д-р Уэллес, когда машина проехала сквозь открытые ворота. – Это, чтобы не пускать посторонних. Тот второй дом слева твой – на девичьей стороне улицы, как мы говорим. Ты будешь с мисс Пейдж, Элси и Стеллой. Первое здание на той стороне – это столовая. – Он остановил машину и Бет могла увидеть лица, выглядывающие из-за занавесок дома, где она должна будет жить. – Противоположная сторона улицы, – продолжил д-р Уэллес, вытаскивая из машины чемоданчик, – для мальчишек, а то, похожее на амбар, сооружение – это зал, где мы встречаемся для занятий и лекций каждое утро ровно в 9 часов, начиная со следующего понедельника.

Его рука позади ее локтя направила ее к ступенькам; дверь распахнулась, и застенчивость Бет испарилась. Мисс Пейдж поддерживала ее рукой, Тим тряс ее руку своими обеими руками, Стелла обнимала ее, Элси схватила чемоданчик, и они все, болтая, стали подниматься по лестнице в ее комнату. Тим нес небольшой плоский чемоданчик, Элси ее шляпу, а Стелла пальто.

Остановившись ненадолго, чтобы только бросить эти вещи, дети потащили ее снова на выход и вниз, через кухню – схватив яблоки из вазы, проходя мимо, и втолкнув одно в ее руку – и через заднюю дверь выскочили на улицу.

Д-р Уэллес и мисс Пейдж с удовлетворением переглянулись и не остановили их.

– Это – мои кошки, а вот та – Стеллина, – гордо сказала Элси. – Мы придерживаемся правила, что домашние животные должны содержаться в клетках, когда ими не пользуются.

Бет улыбнулась слабой шутке.

– У тебя есть какие-нибудь любимцы? – спросила Стелла.

– Нет, но мне бы хотелось. А сейчас мы можем поиграть с кошками?

– О, мы сначала хотим тебе все показать, – сказала Элси, почесывая сквозь прутья головку Серебряного Короля. – Мы можем потом. Кошки Тима находятся позади его дома, и кошки его бабушки тоже.

– Тогда твои бабушка и дедушка действительно решили путешествовать. Здорово! – сказала Бет, которая много слышала о многих вещах.

– Да, они решили, что было очень хорошо для них иметь возможность позволить мне жить в этой прекрасной школе, чтобы они были свободны для путешествия, – сказал Тим, которому пришлось много поработать, чтобы добраться до этого конца. – Приходи и посмотри моих кошек. В доме Джея смотреть нечего.

Дети пересекли боковой двор, где недавно посаженные кустарники размышляли над вопросом: жить или умереть, и при виде незнакомца внезапно остановились.

– Притворитесь тупыми! – тихо проговорил Тим, твердо предупреждая. Репортер!

– Бежим, – позвала Элси и они все помчались через только-что проложенный участок дороги между двумя рядами зданий в дом Тима, где остальные шепотом предупредили Бет о том, что у них существует правило, которое строго запрещает посторонним узнавать что-нибудь об их достижениях или возможностях.

– Притворись, что коэффициент умственного развития у тебя только около 150, – объяснил Тим. – Никому не говори, что ты когда-что что-то создала...

– Она не скажет, – сказала Элси. – Она еще не сказала нам.

Они выжидательно посмотрели на Бет, которая сказала только:

– Я знаю. Я никому не скажу о псевдонимах или еще о чем-нибудь.

– Давайте прошмыгнем обратно и спрячемся, – сказала Стелла. – Д-р Уэллес быстро избавится от того репортера. Никто не приехал кроме тебя; он ожидает увидеть большую толпу.

Очищенная земля вокруг домов предлагала скудное прикрытие, однако дети вскоре скрылись из виду среди зарослей эвкалипта, лаврового дерева, ядовитого дуба и прочей мелочи, которые росли на большей части земли, являющейся их территорией.

– Элси, у тебя приняли еще что-нибудь, – спросила Бет, когда они были в безопасности.

– Тот второй роман еще не продан, – сказала Элси, – но около половины коротких произведений, которые я послала, продаются. Конечно, я не посылаю то, что думаю не будет продано.

– Ты послала пьесу о Каталине? – спросила Стелла.

– Нет. Она мне слишком нравится; я бы не вынесла, если бы ее вернули.

– Мы поставим ее здесь, – предложил Тим. – Питер... д-р Уэллес... говорит, что мы должны кое-что делать сообща, а не только иметь личные планы.

– Он имеет в виду этот вид групповой деятельности? – спросила Элси. Я думала, что он подразумевал что-то творческое, то, что создадим мы все.

– Мы должны сделать то, что можно показать общественности, рассудительно сказал Тим. – Если мы попытаемся держать все под страшным секретом, то репортеры будут прятаться в платяных шкафах и забиваться в дымоходах. Как и планировалось, пусть себе думают, что могут гулять в любое время, заходить на занятия и все такое. Но при их приближении мы все должны притворяться тупыми.

– А если мы поставим пьесу, которую написала Элси, – сказала Бет, то тогда не узнают ли все об этом?

– А кто узнает, что это написала я, ты, дура? – спросила Элси. – Ты что, никогда не слышала о псевдонимах?

– Если она никогда не была опубликована, ты дура сама, – вернула Бет – и она остановилась, изумившись себе самой, так как никогда ее не обзывали и она не отвечала тем же, как равная с равной, за всю ее прежнюю жизнь, – то не покажется ли странным, что мы ее ставим?

– Черт возьми, об этом я и не подумал, – сказал Тим, пораженный. Мог бы прийти кто-нибудь, довольно умный.

Решение придумала Бет.

– А если напечатать ее где-нибудь на Востоке и дать объявление, посоветовала она. – Вы могли бы даже продать несколько экземпляров таким образом. Это было бы недорого и ты могла бы иметь на нее авторское право и все такое. А потом школа могла бы увидеть объявление и купить несколько экземпляров и все бы пошло как надо.

– Хорошо, – воскликнула Элси. – Я сделаю так.

– Но настоящие писатели никогда не публикуют свои произведения за свой собственный счет, запротестовал шокированный Тим.

– Тогда я сначала попытаюсь ее продать, – сказала Элси, – а если ее в течении года продать не удастся, мы можем опубликовать ее. Тем временем мы можем подготовиться к ее постановке здесь, когда захотим, после опубликования. (И вышло так, что небольшая экспериментальная школа на Западном побережье с труппой четырнадцатилетних любителей поставила "Каталину" на две недели раньше показа спектакля на Бродвее с Дональдом Гарриком в роли Цицерона и Сидни Сиддонз в заглавной роли).

– Этот звонок означает обед через полчаса, – сказала Элси.

– Моя тетя – повар, а мой дядя выполняет работы по саду. Давай, Бет, пошли мыть.

– У нас что, будут звонки и все такое? – спросила Бет, выпрямляясь и вставая на ноги. – Всякие такие правила, как в любой школе?

– Конечно, у нас есть правила, – сказал Тим. – Врачи повесили список в каждой спальне. Мы должны питаться вовремя; нельзя уходить с территории после ужина без специального разрешения, или в любое время без записи в книге о том, куда ты идешь и когда думаешь вернуться. Все в таком духе.

– И неписанные правила тоже, например, о том, как притворяться тупыми и не задавать друг другу выведывающих вопросов, – сказала Стелла. Конечно, прекрасно, когда люди говорят то, что хотят – среди своих, конечно.

Бет никак не прореагировала на этот широкий намек, и они сделали три или четыре шага, прежде чем Тим весело произнес: "Мы должны заботиться о своих комнатах и домах, и о саде тоже. М-р и миссис Уотерсы не могут выполнять все, и мы не хотим, чтобы вокруг были другие люди, поэтому нам придется выполнять работу самим, не так ли? И Питер говорит, что это нам полезно.

– Я ничего не имею против такой работы, – сказала Бет.

– Бет, думаю, что после обеда тебе надо распаковать свои вещи, сказал Тим с легкой завистью. – Девочки тебе помогут. Джей не собирается жить в моем доме; он будет со своими опекунами, Куртисами.

– Скоро приедут Макс И Фред, – посочувствовала Стелла.

– О, Тим, у тебя в глазах мыло, – сказала Элси, когда они приблизились к дому.

– Не жалейте полотенец! – ответил Тим. – Вот что мы говорили, когда надо мыться, Бет. Элсина тетя строго относится к мытью рук! Жуть!

Джей приехал в полдень, и доктор Фоксвелл встретил его поезд. Мальчик заметно осознавал свою ответственность, поскольку его послали вперед проследить за готовностью дома для его слепого опекуна и собачьей конуры для собак. Высокий для своего возраста, тощий, нескладный, разговорчивый и самоуверенный, Джей был полной противоположностью Бет. Всю дорогу от поезда до школы он нетерпеливо говорил, и как только они добрались до нее, он попросил показать дом.

– Думаю, что другие в зале, – сказал доктор Фоксвелл. – Пойди и встреться с ними со всеми.

– Да, конечно, но мне бы больше хотелось посмотреть дом и конуру и убедиться, что все в порядке, и сообщить тете, что все готово, – сказал Джей. – Это недолго.

– Хорошо, это вон там – третье здание на этой стороне, – сказал доктор Фоксвелл, и Джей отправился проверять.

– Понимаю, почему вы заставили Бет приехать первой, – заметил большой доктор своему коллеге, который вышел и подошел к нему, – сейчас я понимаю, почему Вы заставили приехать Джея вторым.

– Джею не нужно было ограничивать себя очень строго, – ответил доктор Уэллес. – Все считали, что обучение Куртисов и их пример делали его таким умным. Даже Куртисы думали так, мне так кажется. Когда они отправились усыновлять ребенка, они попросили умного, но Джею было меньше года и никто не имел ни малейшего представления о том, каким умным он был на сомом деле. Да, Джей?

Мальчик, возвращаясь бегом от собачьих конур, миновал мужчин и поздоровался с Тимом, который вышел и медленно направлялся к мужчинам.

– Прошу прощения, что я не встретился сначала с тобой, Тим, – сказал Джей. – Ты, конечно, Тим? Но мне нужно было посмотреть, что все в порядке для дяди. Он совсем не суетлив, нам с тетей приходится следить за всем для него. Все отлично, это здорово, быть здесь. Сегодня ночью я буду спать здесь?

– Это твое место, сказал Тим, немного напряженно. Он был занят тем, что пытался убедить себя в отсутствии реальной причины его вызова в тот момент, когда Джей переступил порог. Он был всего лишь мальчиком. И школа не была на самом деле его школой. В этот момент это была только его вся жизнь.

– Да, и конечно же я не хочу занимать новую комнату какого-нибудь другого парня, – ответил Джей. – Но, Тим, не могли бы мы переночевать в одной комнате пару ночей? Столько всего, что надо сказать друг другу! Мне пойти к тебе или ты пойдешь ко мне?

Его пыл заставил Тима остановиться. Кто такой Джей, чтобы стремительно врываться, сначала не обращая на Тима никакого внимания, а затем распоряжаясь и строя планы? К тому же Джей был почти на голову выше Тима. Но это не делало школу принадлежащей Джею. Пока он колебался, некоторый пыл улетучился с лица Джея.

Доктор Фоксвелл прервал небольшое молчание:

– Если ты предпочел бы оставаться в доме один, Джей...

– Это не то, – смутился подросток. – Дело в том, что у меня никогда раньше не было настоящего друга. Я думал, что... что Тимоти почувствовал себя так же.

Это было "Тимоти", что произвело впечатление. Письма Джея – были краткими и официальными, но они были адресованы "Тиму". А сейчас он явно чувствовал, что переоценил свое гостеприимство, и он был так больно обижен и смущен, что назвал официальное полное первое имя от Тим. Подросток меньше ростом бросился вперед.

– Конечно, я приду сюда, – воскликнул Тим. – Тогда доктор Уэллес не сможет стучать нам в стену, чтобы мы замолчали и легли спать. Я появлюсь сразу же после ужина. А сейчас пойдем и встретимся с девочками.

Ходить друг к другу в гости после отбоя было строго против писанных правил для детей, но ни один доктор не сказал ни слова.

Девочки были в зале.

– Вероятно они не включили запись, – заметил Тим, – но не говори, что тебя не предупредили. Они могли посчитать это историческим событием.

– Ты можешь записывать то, что происходит здесь? – Джей был восхищен. – Можем мы воспроизвести запись и послушать, когда захотим?

– Да, и таким образом мы можем пропускать лекции, если захотим, ответил Тим. – Это удобно. Запись осуществляется только в этой комнате – и в офисе докторов; но, конечно, их записи не подлежат огласке.

– Ты прочитал все правила? – спросила Стелла, когда Джей был представлен.

– Да, и неписанные правила я знаю тоже, – ответил Джей. – Но я думаю, это глупо, что мы не должны спрашивать друг друга о нашей работе. Я думаю, что мы были бы рады рассказать кому-нибудь. И еще, мы должны обсуждать планы будущих работ.

– Это прекрасно, если ты хочешь сделать это, – сказал Тим, – но мы не думали, что должны заставлять людей рассказывать или ожидать от них этого, если бы они предпочитали этого не делать. Поэтому существует правило, что никто не должен рассказывать, если только не захочет. И мы не рассказываем о друг друге, если не знаем, что все в порядке. Может быть что-то еще даже не готово, чтобы о нем рассказывать.

– Да мне все равно, если вся компания узнает, что я – Джеймс Вернон уорт, – сказал Джеймс, – и я привез все свои книги для школьной библиотеки. О, вот куда ставят книги, здесь, вдоль стен. Как только я распакуюсь, я принесу свои, Если это против правил, вопросов я не задаю, но мне бы очень хотелось увидеть, что вы все сделали.

– У нас есть код, – сказал Тим. – Если тебе все равно, кто в группе, в которую входят и взрослые, узнает, что ты что-то написал, ты ставишь на полях звездочку и пишешь рядом свои настоящие инициалы. И если ты находишь такой знак, ты можешь обратить на него внимание любого из группы.

Произведения Стеллы, Элси и мои разбросаны здесь повсюду.

– А Бетины?

– Не говори ни слова, Бет, если не хочешь, – быстро сказала Элси.

Бет встала и тихо пересекла комнату. Она взяла со стола газету и раскрыла ее на комиксах; и здесь, рядом с любимой всей Америкой страничкой юмора она нарисовала маленькую аккуратную звездочку и написала свои инициалы.

– Бет! Ты – Скаттерлиз! – проорала Элси.

– Да, – сказала Элси. – Я не рассказала доктору Уэллесу, но я думаю, что он знает. В моей семье ему сказали, что я могла рисовать – все знают это – и немного позднее кто-то упомянул, что забавно, как часто на страничке Скаттерлиз было изображено то, что происходило рядом по-соседству. Вы знаете, что так бывает всегда на страничках юмора, близкого к жизни. И я улыбалась украдкой, и доктор Уэллес посмотрел на меня, вы знаете, как он это делает...

– Я знаю, – сказала Стелла.

– Я тогда подумала, что он догадался. Но на меня обычно никто никогда не смотрел, и поэтому я беззаботно улыбалась.

– Ты хотела, чтобы он увидел это, – сказал Тим.

Мгновение Бет выглядела пораженной, затем размышляющей, а потом она начала смеяться.

– Пожалуй, да, думаю, что хотела! – сказала она.

– Как ты начала делать страничку? – спросил сильно заинтересованный Джей.

– Я была так одинока, – просто ответила Бет. – Все, что у меня было, это дедушка и бабушка, а единственный способ иметь братьев и сестер, и молодых родителей, и дядь, и теть, и кузин состоял в том, чтобы выдумать их. К этому времени я узнала, что могла рисовать, в мыслях в течении ряда лет я жила со всей семьей. Разработать страничку было достаточно легко. У меня было семеро детей для зарисовок и некоторые идеи были хороши для одного дня, а другие для одной недели или двух, а некоторые можно повторять с изменениями. А затем, я начала работать по-соседству и в интернате, Мими О'Граф, и все – не думаю, что у меня когда-нибудь кончится материал. Я все время слушала и наблюдала за всем, чтобы использовать, у меня было несколько полностью записных книжек, все с указателями. Всегда найдется кто-нибудь с желанием заглянуть. Когда я стояла на обочинах и наблюдала других людей, я действительно жила со Скаттерлизами. Я беру поверхностный слой находящегося под рукой материала.

– О чем же ты тогда беспокоишься? – спросил Тим.

– Беспокоюсь?

– Ты знаешь, ты должна, иначе ты бы не говорила нам о том, как много у тебя под рукой для работы.

Бет быстро шагнула по направлению к нему.

– О, ты действительно понимаешь! – вскричала она, и посмотрела вокруг себя, она увидела такое же понимание на других лицах. – Я боюсь, что я буду здесь так счастлива, что мне не понадобится Скаттерлиз. И мне ненавистна мысль о том, что они умрут.

Доктор Уэллес, который только что вошел, услышал.

– Бет, ты всегда будешь нуждаться в том, чтобы создавать, – сказал он. – И мы надеемся, что процесс создания Скаттерлиз никогда не прекратится. То реальное существование, которое ты вдохнула в них, вследствие твоей необходимости, чтобы они были живыми для тебя, почти привело их к независимому существованию.

– Если ты прекратишь, ты будешь убийцей и тебя надо будет казнить! горячо сказала Элси.

– Я действительно чувствую себя им, – сказала бет.

– Я сам себя чувствую каким-то негодяем, – сказал доктор Уэллес. Однако Джей и Бет еще не распаковали свои вещи, а остальные еще должны поработать по дому. Фред и Макс будут завтра здесь. Это означает дополнительные усилия для нас, пока они не привыкнут к нам. Поэтому из того, что требуется сделать, постарайтесь сегодня сделать как можно больше.

На следующий день Фред и Макс приехали почти одновременно, один с востока, а другой с севера. Первое требование Фреда состояло в том, чтобы посмотреть лабораторию.

– Я хочу попытаться синтезировать хитин, – сказал Фред.

– Что же это такое? – спросила Стелла.

– Жуки, – рискнула Элси. – Я уверена, это что-то вроде жуков.

– Это так; твердый корпус или наружная оболочка жука. Это самое крепкое вещество по своему весу и толщине, может выдерживать большие колебания, и если бы можно было изготовить его искусственным путем для самолетов и ракетных кораблей...

– Одну минуту, Фред! – несколько опешил доктор Фоксвелл. Послушайте, дети. Одно из правил, одно самое строгое из всех правил гласит, что никто не должен проводить экспериментальные работы без одобрения господина Геррольда. Ни ракетных кораблей, ни космических кораблей, ни взрывов целого пространства и всех вместе с ним!

– В таком случае, когда м-р Геррольд приезжает? И что он из себя представляет? – спросил Фред.

– Он – молодой человек лет двадцати с небольшим, – ответил д-р Уэллес, – и довольно умный юноша сам по себе. Ему хотелось учить, но ему не нравилось, как называет Элси, "тупые люди", и для научно-исследовательских работ ему требовались деньги и время. Я знаю его в течение десяти лет, поэтому я попросил его присоединиться к нам. Его распоряжения, с которыми он полностью согласен, состоят в том, чтобы разрешать вам делать почти все, что вам нравится, и следить за тем, чтобы вы были в целостности и сохранности. Он отвечает за то, чтобы следить за всем тем, что может быть опасным, и он – а не вы – будет судить об этом.

– Уцелевшим акционерам может быть довольно трудно объяснить, почему их дела пошли в гору, – объяснил д-р Фоксвелл.

– Он довольно молод, так ведь? – засомневался Джей.

Д-р Фоксвелл так яростно закашлял, что Тим посмотрел подозрительно.

Большой доктор достал из кармана коробочку с таблетками от кашля и бросил одну в рот. Элси поймала его взгляд и улыбнулась.

– М-р Геррольд после окончания учебного заведения занимался физикой, – говорил д-р Уэллес, – и я твердо уверен, что по лабораторным исследованиям и экспериментам он далеко ушел от всех моих вундеркиндов. Мы отказались от идеи Тима о раздельных лабораториях и остановились на одной большой совместной лаборатории, чтобы м-р Геррольд мог легко следить за всем происходящим. Никто не должен вмешиваться в работу другого или даже рассматривать ее без разрешения.

– Прежде, чем начать свою работу, он что, должен утвердить? Когда он приезжает? – спросил Фред. Брови его сморщились от досады.

– Он будет здесь в понедельник. Да, тебе придется подождать его утверждения, – сказал д-р Уэллес.

– А что, он должен утвердить прежде, чем я начну то, что хочу сделать? – сказала Элси. – В любом случае это не может быть опасным.

– Что это?

– Тетя держит кур, и почти каждый день бывают яйца с двумя желтками. Я собираюсь построить инкубатор и вывести их как можно быстрее. Согласны, не так ли? Тим и я думали, что д-р Фоксвелл поможет нам сделать рентгеновские снимки.

– Но зачем? – спросила Стелла.

– Не думаешь ты, что тератология ужасно интересна? – Элси, по-видимому считала, что вопрос решен. Доктора переглянулись и д-р Фоксвелл предложил д-р Уэллесу таблетку от кашля.