Текст книги "Дети атома"

Автор книги: Вильма Ширас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Думаю, что стихотворение слишком длинное; и рефрен не лучше.

Здесь девочки не согласились с ним. Были времена, сказала Элси, когда рефрен относился к стихам, даже если в некоторые периоды он исчезал.

– Но все эссе неправильно, – горячо сказала Элси. – Оно делает это все таким механическим. Мы не могли бы писать так, и я не верю в то, что кто-нибудь смог бы.

– Может быть, если бы они не писали кое-что очень хорошо, – сказала Элси, – "Ворон" на самом деле плох.

– Я думала, что ты будешь слишком занята механикой, чтобы завершить что-нибудь, – сказала Стелла. – И он ничего не говорит о воображении.

– Однажды я читал что-то еще из его работ, – Тим нахмурился, пытаясь вспомнить, – как он выбрал имя Ленор, подобрав самые музыкальные гласные и согласные, соединяя их сколько возможно раз в одном имени, или как-то вроде этого.

Девочки вскричали.

– Ну, если он не знает как писать без всего этого вздора, – яростно сказала Элси, – он не является большим писателем.

– Он ничего не говорит о вдохновении, – сказала Стелла.

– Но он постоянно говорит об интуиции, – сказала Элси, – и это ему не очень нравится.

– Что такое интуиция? – оживленно спросил Тим. – А вдохновение, в которое привыкли верить некоторые писатели – а ты веришь?

– Конечно верю, – возмущенно сказала Стелла. – Вот поэтому я знаю, что По не был истинным поэтом. Он даже не знает, что такое вдохновение. Он работает как робот.

– Ну, я тоже не знаю что это, – резко ответила Элси, – Я просто работаю, пока не получится так, как надо. И я совсем не работаю как робот.

– Нет, конечно ты не работаешь, – сказала Стелла. – Но я думаю, что ты работаешь над вещами слишком много, – любезно добавила она. – Почему ты не записываешь свои вещи такими, какими они приходят, неиспорченными?

Элси в изумлении уставилась на нее.

– Просто сырой материал?

Тим, который никогда не писал стихов, был сильно заинтересован. Взрослые, о которых совсем забыли, давно уже бросили делать вид, что работают.

– Ты не пишешь так, как он говорит, так ведь? – требовала Стелла.

– Нет, конечно нет, – ответила Элси, – но я заявляю о вдохновении. Что ты думаешь, Тим?

– Ну, маловероятно, – сказал Тим отлично, хотя и бессознательно пародируя профессиональные манеры Питера Уэллеса, – чтобы По действительно проделывал все то, что, как он говорит, проделывает, действительно очень быстро, а затем возвращался обратно и анализировал это, и описывал это, как если бы это было преднамеренно и умышленно? Твои мыслительные процессы так быстры, Стелла, что ты, вероятно, не знаешь, что вообще мыслишь, кажется, что получается внезапно.

– Я знаю, это вдохновение, – твердо сказала Стелла. – Я пищу стихи, которые совсем не похожи на то, как я думаю. Они приходят ко мне. Однажды ночью на прошлой неделе я проснулась и написала одно длинное и оно поразило меня. Оно совсем не было похоже на что-нибудь, о чем я когда-либо думала всю свою жизнь, и сначала я не могла понять его. Но оно имело большое значение для меня – хотя может быть и не для кого больше.

– Если это имело такое большое значение для тебя и не для кого больше, – сказала Элси, – это должно быть возникло откуда-то в тебе – твои переживания и твои мысли – поэтому это могло быть вдохновлено откуда-то вне тебя.

– Как мечты, – предположил Тим. – Иногда ты можешь представить, откуда они пришли, а... Питер может сказать нам! – уверенно воскликнул он, вспомнив о присутствии взрослых. И дети бросились через комнату, хором крича вопросы.

– С профессиональной точки зрения о вдохновении я не знаю ничего, ответил д-р Уэллес. – Мои пациенты иногда страдают от галлюцинаций, в которых с ними разговаривают голоса, но вы имеете в виду что-то довольно отличное. Мисс Пейдж, можно нам заглянуть в ваш словарь? Ага. Вот это. От вдохновлять, вдувать или сдувать, вдохнуть. "Соединять или предлагать мысли или предостережения сверхъестественно; сообщать уму божественные указания". В этом смысле мы говорим о писателях священного писания, как о вдохновленных. Они писали под руководством бога.

– Конечно, это к нашей поэзии не относится, – сказала Элси Стелле, которая ярко вспыхнула и поспешила согласиться.

– "Внушаешь мысли или поэтический дух", – прочитал Питер. – Ничего не говорится о том, кто это делает. Кто или что вдохновляет твою поэзию, Стелла?

Девочка казалась ошеломленной.

– Я не знаю. Я никогда не думала об этом.

– Ну, я ничего не смыслю в библии, – начал Тим, но доктор сделал ему знак помолчать.

– Оставим это. Это не имеет отношения. Так ведь, Стелла?

Так как Стелла молчала, Элси взяла на себя это.

– Я считаю, что в этом все дело, кто вдохновляет тебя, – сказала она. – Я не хотела бы, чтобы мною управлял кто-то или что-то. Это могли быть галлюцинация или дьявол, или мое собственное воображение. Думаю, что это просто мысли, которые приходят в твою голову, и ты не перестаешь думать, откуда они приходят, но им всем есть естественное объяснение.

– В большинстве случаев могло быть бессознательно или подсознательно, как в случае со снами, – предположил Тим. – В таком случае иногда бывает трудно проследить, как часто бывает со снами.

– Да, и если к тебе приходит хорошая мысль, ты не перестаешь волноваться о психологии ее появления, ты просто быстро хватаешься за нее, пока она не исчезла, – высказала замечание Элси. – А как насчет интуиции, д-р Уэллес? Вы знаете что-нибудь?

– Думаю, что об этом я кое-что знаю и могу объяснить. Существует, в том, что Джанг называет дух, четыре основные функции, из которых одной является интуиция.

– Дух? Он имеет в виду душу?

– Более или менее. Термин Джанга включает также в себя подсознательное. Терминология сильно отличается. По сослался, обратите внимание, на... где это место... "объект Истина или удовлетворение интеллекта, и объект Страсть или возбуждение сердца". Ученые-схоласты говорят, что душа обладает интеллектом и свободой воли; интеллект хочет знать, познать истину, в то время как воля жаждет счастья. Любовь пребывает в воле.

– Я думала, что любовь пребывает в эмоциях, – прервала Элси.

– Зависит от определения, – быстро сказал Тим.

– Невозможно, чтобы человечество было глубоко взволновано объектом, говорит Святой Фома Аквинский, без страсти, возбуждаемой в жажде ощущений. Духовная любовь проистекает из воли, а эмоции и жажда ощущений сопутствуют ей. Во всех этих вопросах нам следует понимать слова, что они значат, и видеть, с одной стороны, идентичность мысли под различием в терминологии, а, с другой стороны, различие мысли во многих случаях, где используемые слова идентичны. Слово любовь, например, имеет много значений.

Мисс Пейдж заново восхищалась детьми, которые с сосредоточенным интересом впитывали все.

– То, что Джанг называет "мыслью", соответствует тому, что По и ученые называют "интеллектом", а другие называют "причиной", и эта функция оценивается посредством знания с точки зрения "истины – лжи". Это ясно?

– Да. Продолжайте, – хором закричали ребята.

– То, что По называет "страстью", а ученые называют "волей", – это то, что Джанг называет "чувством", которое оценивается посредством эмоций, он говорит, с точки зрения "приемлемый-неприемлемый". Мы выбираем или любовь, или желание, что кажется хорошим для нас, другими словами.

– В нравственном отношении хорошим? – спросил Тим.

– Хорошим в любом отношении. Хорошее искусство – хороший пирог хорошее время. Воля выбирает вещь под его аспектом хорошего, постоянно из-за хорошего в нем. Может быть в нравственном отношении плохо брать пирог, но вы можете взять его потому, что это хороший пирог. Сейчас две функции духа называются рациональными функциями, потому что они имеют дело со значениями. С другой стороны, восприятие и интуицию называют иррациональными, потому что они действуют с простыми ощущениями. Восприятие воспринимает вещи таковыми, какие они есть, не оценивая их и не думая о них.

– Но люди действительно думают о...

– Да, но это применение другой функции, ты понимаешь. Человек с восприятием посмотрит на картину или пейзаж и увидит детали – название деревьев, окраску разных цветов и все такое; или таким же образом заметит событие, но не смысл, значение вещей. Такой человек в художественной галерее будет считать херувимов, летающих вокруг головы святого, и думать, что вы не наблюдательны, если вы не можете сказать, сколько их там было. Интуиция также ощущает, но особым образом, видя внутренние значения и потенциальные возможности вещей, получая скорее впечатления, чем определенные фотографические детали. Где словарь? О, да. "Действие познания прямым ощущением или пониманием, без рассуждения или дедукции; первая или основная истина; способность проникновения в сущность; способность постигать.

– Но если это относится к истине, почему нет рассуждения или не делаются выводы? – захотелось Тиму узнать.

– Аксиомы, и так далее, которые необходимы как предварительное условие для процесса рассуждения, должны поступать откуда-то, – объяснял д-р Уэллес. – Истины, не требующие доказательств, как мы иногда называем их, слишком просты, чтобы их демонстрировать. Аксиомы по геометрии, первые факты, например, "я существую" и "я мыслю" известны непосредственно. Вы бы все лучше заглянули в учебник по критериологии Гленна, он стоит где-то на моих полках. Это исследование тестов и норм, с помощью которых можно судить, что истинно и определенно в человеческом мышлении, рассуждении и знаниях.

А сейчас вернемся к интуиции. Так как она часто использует слово, которое относится к предположению, предчувствию или даже импульсу, которые могут быть ложны или злонамеренны. Вы можете думать, что интуитивно знаете, что можете доверять определенному лицу, а он украдет у вас последний цент. Я сам не являюсь человеком, обладающим интуицией. Но можно что-то ощущать интуитивно, а затем проверить разумом. Существуют люди, обладающие интуицией, мыслящие люди и люди мыслящие и обладающие интуицией. Аналогично что-то может привлечь чувства, а затем волей может быть отвергнуто. Пирог, который был бы взят по велению чувств, потому что его приятно съесть, мог быть отвергнут волей, которая ищет более высокое благо, нравственное благо. Мы могли бы заняться всем этим подробно. – Д-р Уэллес взглянул на часы, – но я вижу, что пришло время Тиму идти домой, и уже совсем скоро пора вам, девочки, спать.

– Воображение, – взмолилась Элси. – Что это?

– Только вкратце, – попросил Тим.

– О, воображение – это сила, с помощью которой мы вспоминаем или представляем то, что ощущают чувства. Святой Фома говорит, что это способность нарисовать материальные вещи при их отсутствии. Джанг называет это созидательной силой, которая создает образ из материала подсознательного. Вы не можете вообразить то, что вы сначала не видели, но вы можете соединить разные образы в один. Если вы хотите вообразить русалку, вы соединяете верхнюю часть женщины с рыбьим хвостом. Или если вы попытаетесь вообразить сцену на Венере или Марсе, вы могли бы подумать о растении, похожее на траву, размером с дерево, цветом неба, с цветком с кошачью голову с глазами, как у пчелы, с усиками, как у улитки. Вы понимаете меня?

– Вы думаете, мы не можем ничего вообразить? – закричала Стелла.

– Это похоже на оригинальность По – оригинальными могут быть только комбинации? – воскликнула Элси.

– Конечно, человек, слепой от рождения, не может вообразить красный цвет или синий, – сказал Тим. – Попытайтесь вообразить новый цвет. Ну, давайте.

– Хорошо, продумайте это и изучите, – посоветовал д-р Уэллес. Если хотите, я дам вам книги. Спокойной ночи всем вам, прошу вас! Мисс Пейдж и я хотим закончить здесь нашу работу.

Девочки отправились по своим комнатам и Тимоти покинул здание.

– Что они, собственно, сотворят из всего этого? – задала вопрос мисс Пейдж.

– Тим понял и до Элси дошла большая часть, – ответил д-р Уэллес. – А вот, что думает Стелла, это вопрос. Пусть они пока проникнуться этим, я посмотрю, что получится.

– Они все такие разные.

– Да. И Джей не похож на всех них. В своем последнем письме он говорит мне – забыл захватить его с собой – что он изучил несколько языков. Кажется, что когда его тетя начала впервые читать вслух его дяде, потому что м-р Куртис терял зрение, Джей потребовал занятий. Его тетя обучала его в течение месяца, уделяя особое внимание произношению, и после этого он мог читать вслух книги на немецком языке, и сказал, что хотел бы изучить другой язык. Ясно, что они все еще думают, что он не понимает, что читает и научился только тому, как произносить слова, чтобы помочь своему дяде, как певец учится петь на нескольких языках, не зная или не заботясь о том, что означают слова. На самом деле он читает на немецком, французском, латинском, испанском и итальянском прекрасно и очень хочет, при случае, попробовать говорить и писать на них.

– Как Тиму бы понравилось быть с Джеем!

– Да. Мы должны думать, чтобы как-то заполучить Джея сюда. Он нам нужен и я думаю, что мы тоже можем многое предложить ему.

– В таком случае, если он приедет, я бы не хотела его, – сказала Пейдж.

– Вот в чем проблема, – сказал д-р Уэллес.

– Хелло, Стелла.

– Хелло, д-р Уэллес. Мисс Пейдж сказала, что Вы хотели поговорить со мной.

– Входи. – Питер предложил ей удобный стул и поставил вазу с конфетами, соблазнительно закрытую, пока он говорил. – Я планирую проводить довольно часто личные беседы с каждым из наших учеников и помогать вам с вашими проблемами, которые у вас могут быть. Сейчас, когда у вас было время освоиться здесь и узнать нас, мы вполне можем начать наши беседы.

– Да, сэр.

– Все идет хорошо? Вы счастливы?

– О да, д-р Уэллес, – ответила Стелла. – Здесь так интересно. Мисс Пейдж так добра ко мне. И я могу читать все, что хочу.

– Никаких проблем?

– Нет, никаких.

– О чем ты думала в последнее время?

– Я думала о том, что мы все говорили о вдохновении, и Тим дал мне почитать несколько книг о снах и их происхождении, – сказала Стелла, думаю, что Вы должны быть правы. Мы говорили обо всем. Больше всего мне нравится то, – добавила она в порыве откровенности, – что даже когда они не согласны со мной или не понимают меня, они никогда не поступают подло. Я написала стихи, в которых сравнила себя с пугливой птичкой, а мои кузины и другие дети, которых я едва знала, целыми неделями гонялись за мной, вопя: "Эй, пугливая птица!", всячески насмехаясь. Но Элси поняла, что я имела в виду, даже если ей было наплевать на стихи. Она очень прямолинейна, но она воспринимает вещи такими, какие они есть. И Тим ужасно добр. Даже когда они называют меня ненормальной, они не ведут себя так, как будто они рады этому.

– В таком случае у тебя нет никаких проблем, которые ты можешь поставить перед мной прямой сейчас? – сказал Питер, не комментируя эту невинно разоблачающую речь и не показывая, как глубоко она взволновала его. – Тогда давай поговорим. Предположим, ты расскажешь мне, каков твой философский подход к жизни?

Тим мгновенно бы потребовал определения фразы. Стелла только выглядела задумчивой.

– Думаю, что я никогда не формировала ни одного, – сказала она. – Я должна была подумать об этом. Я никогда не слышала этого выражения прежде.

– Как бы сказала, твой философский подход прост или сложен?

– Думаю, что очень сложен.

– Но не думаешь ли ты, что простым философским подходом было бы легче пользоваться?

– О да, но следует начинать со сложного философского подхода, потому что жизнь так сложна, и философский подход должен соответствовать ей, осторожно сказала Стелла. – Может быть он упростится немного спустя, когда я буду лучше понимать вещи.

Д-р Уэллес медленно кивнул три или четыре раза.

– Предположим, что ты расскажешь мне, как ты объясняешь свое бытие, так отличающееся от твоих кузин и от других детей.

– Именно сейчас я не уверена в этом. Тим говорит, что это излучение. Но я не понимаю подобных вещей. У меня была разработана теория, но... – ее голос стих и она с сомнением взглянула на Питера.

– Я был бы очень рад услышать это, – сказал психиатр.

– Я не уверена, что Вы бы поняли.

– Я попытаюсь. – Говоря о человеческих слабостях, Питер Уэллес ничто так сильно не любил, как заявление личности о том, что он или она слишком удивительно уникальны, чтобы их понять. В своей профессии он привык к этому.

– Тимоти сказал, что если никто не думает так как ты, то ты должно быть не права.

– Хорошо, предположим, что ты расскажешь мне о своей теории и как ты пришла к ее формулированию, и какие рассуждения и доказательства поддерживают ее, и что против нее, – ободряюще предложил Питер. Он чиркнул спичкой и на какой-то момент занялся своей трубкой. Девочка в этот момент сосредоточенно думала.

– Отказ от вдохновения делает вещи немного проще, – сказала она, однако все еще существует так много сложностей и возможностей; может быть Вы можете помочь. Я попробую рассказать Вам. Откуда начать? – тихо проговорила она, а затем начала. – Думаю, это началось тогда, когда меня в первый раз взяли в музей. Пит изучал в школе древнюю историю, а Пат должен был посетить представляющие интерес местные точки. И моя тетя взяла с собой Поки и Полли, и меня. Они бегали вокруг со словами: "Разве это не смешно?" сильно смеясь, а потом это им до смерти надоело и они не смотрели совсем. Они так болтали и визжали...

– Понимаю, – сказал д-р Уэллес, когда Стелла остановилась и взглянула на него, прося о понимании.

– Или они все убегали и бросали меня, и вот я была одна, блуждая в больших темных комнатах и имея возможность смотреть спокойно на все, что мне нравилось.

– Темных?

– Стелла нахмурилась и пыталась восстановить сцену.

– Они казались темными. Конечно, там был свет, чтобы смотреть, но было темно. Там были мумии и вазы, и все такое, и я блуждала там, как казалось, довольно долго. Затем я оказалась перед большим куском камня с надписью на нем, которая показалась мне египетской. Он был высоким и широким, и твердым и на мгновение я могла его вспомнить весь. Я знала, что я была там, в Египте, и видела много раз прежде.

Девочка пережила этот момент еще раз, пока говорила, затем она дерзко, но все же с почтением взглянула на Питера, который молча тянул свою трубку, лицо его ничего не выражало.

– Такого было начало, – сказала Стелла, она ждала комментария.

– Продолжай.

– Затем я перешла в другие комнаты и видела другие предметы. Это было почти то же самое с клинописью. Я почти вспомнила, как ее читать, хотя я могла не помнить эти отдельные надписи. Затем остальные нашли меня и мы отправились домой. О, как они всегда болтали. Так глупо. Все, что хоть сколько-нибудь по их мнению отличалось, было смешным они вопили об этом.

Пат обычно заботилась о детях, и она показывает им картинки и говорит:

"Посмотри на смешного человека. Он весь черный. Не смешон ли он?" Посмотри на человека с перьями на голове. Не смешон ли он?" и если они проходят на улице мимо китайца, они подталкивают друг друга локтем и говорят: "Смотри, смотри, не смешон ли?" А что смешного в этом?

– Абсолютно ничего, – сказал Питер с такой неожиданной теплотой, что Стелла собралась с духом и продолжила.

– Затем я спросила своего дядю о книгах о древних временах, местах и языках и он пытался понять, что я хотела. Сначала он попросил сказки для детей, а затем он принес мне Хаггарда, я была уверена, что была права. Он взял меня в музей еще раз без других. В библиотеке мы получили книги по другим языкам и я начала их изучать снова.

Казалось, что она ждет комментария, но кивок психиатра был уклончив.

– Я получила книги на арабском языке, китайском, иврите, греческом, на хиндустани, на санскрите, на древнеанглийском языке и на шумерском языке.

– Шумерском!

– Да. "Книга чтения на шумерском языке" С.Дж.Гуда. – Глаза Стеллы сияли. – Кое-что там было клинописью.

– Понимаю. Продолжай.

– Таким образом я пришла к разработке этой теории. Я не могла видеть, чтобы вещи имели смысл каким-либо другим образом, кроме как должно быть я была перевоплощена и имела такую память, которая отличалась от памяти других, если только я не была вдохновлена, а сейчас я совершенно уверена, что это не вдохновение. Другие мальчики и девочки не интересовались подобными вещами; почему должна была я? Они не думали о таких вещах, как жизнь и смерть, и время, и личность, и другие религии – или даже их собственная религия. Как могла я быть так заинтересована и знать так много, и так быстро учить, если это не было частично воспоминанием? А сказки, которые я читала, поддерживали меня. Киплинг и...

– А нет другого возможного объяснения?

– Я не могу думать ни о каком. Другие дети не согласились бы со мной, я знаю, но думаю, что они такие же, как я, только они не знают, что они вспоминают что-нибудь.

– Ты веришь в эту теорию полностью?

– Нет, – сказала Стелла. – Иногда я думала, что уверена в этом. Однажды я спросила нашего священника, могли ли перевоплощения быть истинными, и он сказал, что не знает. Он сказал, что видел однажды небольшой движущийся вихрь и когда он приблизился к стогу сена, то принял форму вращающегося стога, а когда он пересекал дорогу, то принял форму пыли, и если бы он подошел к пруду, то стал бы водяным смерчем.

– Другими словами, да?

– Он имел в виду "может быть". Но аналогия не кажется совершенно правильной относительно меня. Это хорошие стихи, но в конце концов философия жизни – это не только стихи. Конечно, поэзия истинна, но ты никогда не знаешь наверняка, как она истинна или где она истинна. У нее нет твердых границ, как у материальных вещей. Нельзя построить всю свою жизнь на лирике. К тому же, я рассказала своему дяде и он был в ярости.

Психиатру начал нравиться дядя Стеллы.

– Как много рассказала ты своему дяде обо всем этом?

– Ничего. Я только сказала ему, что мне нравится древняя история и все такое.

Он сказал моей тете, что это странное влечение, но безвредное.

– Ты сказала, что при твоем первом посещение ты узнала египетское писание, – сказал Питер, ставя небольшую ловушку.

– Ну, я видела несколько в исторической книге Пита, – искренне сказала Элси.

– Ты составила график для разных воплощений? В Америке это первый график?

– Обо всем этом я не знаю ничего. Я действительно помню немного, если вообще что-нибудь. Кажется, что это все возвращается ко мне, когда я вновь это вижу. И мои стихи. Конечно, они за пределами моего возраста. Все критики говорят, что они обладают чрезвычайной проницательностью. Если это не вдохновение, то тогда я должна помнить из прошлых жизней, которые гораздо старше моей. А Вы говорите, что мы не можем вообразить то, что мы не видели, что еще больше упрощает вещи.

– Продолжай.

– Это все. Что Вы думаете? Я не права во всем этом?

– Хочешь, я откровенно выскажу свое мнение, Стелла?

– Да, хочу.

– Думаю, что ты поработала над этим очень умно, – медленно сказал он, – и я хорошо понимаю, как ты пришла к этому. Но я не думаю, что твоя теория вообще истинна. Думаю, что тебе хотелось убежать оттуда, где ты была – жить не там, где ты жила – не так ли? И тебе особенно хотелось избавиться от других в музее. Ты привела себя в полугипнотическое состояние, шатаясь в одиночестве по тенистым галереям – в полудремотном состоянии. Многие люди были очень глубоко тронуты или очень напуганы при виде предметов этих древних цивилизаций. Их древность очень сильно действует на воображение. Вероятно книга по истории была твоим первым мимолетным впечатлением о мире за пределами твоей ежедневной жизни. Ты приняла глубокое волнение за активную память. Вспоминала ли ты когда-нибудь то, что не видела или не читала в этой жизни?

– Нет. Не то, что я могла бы доказать, во всяком случае.

– Ничего, в чем бы ты была уверена, полагаешь ты? Я думал так. Книги, которые ты читала, а так же то, что ты писала, было бегством от того, что было твоим образом жизни каждый день, как можно дальше в пространстве и во времени, кроме того, они были выходом для твоей созидательной энергии и воображения, для твоего порыва писать рассказы и тому подобное. "Звездный ребенок" показывает, по меньшей мере, желание верить, что ты фактически не принадлежишь семье, что ты пришла совсем из другого источника.

– Я знала лучше к тому времени, когда написала это, – сказала Стелла, защищаясь. – Но я думала, что получился хороший рассказ.

– Конечно, получился. И "Воплощение в Египте" показывает желание жить где-нибудь еще, по возможности в другом мире. В своих мыслях тебе должно быть нравилось жить в Египте, читать и писать о нем.

– Вы не думаете, что перевоплощение, вероятно, может быть истинным?

– Оно имеет сильную притягательность для воображения, – ответил д-р Уэллес. – Оно сулит некоторый вид бессмертия тем, кто не может думать ни о чем другом; но я не вижу большой пользы в том, чтобы жить много жизней, если следует забыть их все...

– Можно было вырасти в них без воспоминания.

– Можно было вырасти гораздо лучше с помощью памяти, не думаешь ли ты?

– Я слышала о законе сохранения материи. Мог быть закон о сохранении душ.

– Могло быть почти все. Не следует беспричинно приумножать гипотезы. Есть ли у тебя какое-либо свидетельство для перевоплощения?

– Многие цивилизации верили в это.

– Знаю. Кстати, какая у тебя религия? Египетская? Буддистская?

– Конечно нет, – возмущенно вскричала Стелла. – Вы думаете я поклоняюсь коровам и кошкам, и жукам?

– Ты когда-нибудь жила, как животное или птица какая-нибудь?

– Это совсем не обязательно.

– Все зависит от того, какой религии перевоплощения ты следуешь. Почему твой дядя так рассердился на того священника, с которым ты говорила?

– Он сказал, что она не была христианской.

– Да, разве? Это мнение противоречит целому иудо-христианскому апокалипсису и большей части нашей философии. Платон верил в форму этого, и я думаю, что Ориген учил одной такой доктрине. Если ты серьезно хочешь это понять, то ты должна изучить учения в их разной форме и узнать, какую следует принять и почему. Я сам всегда следовал за практичным старым реалистом Аристотелем. Я должен признать, что я никогда серьезно не относился к метемпсихозу. Думаю, что можно доказать его ложность философскими и психологическими методами. Ты думаешь, что можешь доказать его истинность?

– Я не хочу иметь нереальное представление о себе или о мире, запротестовала Стелла. – Я бы предпочла иметь здравое и реальное представление, как Вы и Тим, и другие считают, что Вы имеете. Пока я не приехала сюда я думала, что религия – это просто что-то такое, что ты принимаешь на веру без каких-либо доказательств или философского обоснования. Но... но...

– Давай попробуем создать такую философию, на которую ты могла бы положиться, – предложил психиатр. – Такую, какую ты можешь испытать и доказать. Я дам тебе книги для изучения и ты приведешь все доводы против них, какие сможешь. – Он выбрал один том с полки. – Практичный человек, Аристотель; давай начнем с него. Как твой греческий?

– О, это на двух языках, – с удовольствием воскликнула Стелла.

– Думаю, что у Фомы Аквинского есть некоторый соответствующий материал в "Контриноверных", – сказал Питер. – Стелла, твои познания в египетском действительно замечательны, и твои книги чрезвычайно интересны.

– Они могут рассказать обо мне очень много, – сказала Стелла. – Тим сказал, что Вы можете анализировать рассказы и стихи так же, как вы это делаете со снами. Могли бы мы проделать это?

– Конечно, если бы тебе этого захотелось, – сказал д-р Уэллес. – Но не дай этому лишать тебя возможности написать еще об этих вещах, о которых ты так много знаешь, и которые ты так тщательно изучила.

– Если у меня будет здравая философия, я смогу писать еще мудрее, а также жить мудрее, – серьезно сказала Стелла. – Спасибо Вам, д-р Уэллес. Я попробую узнать, что можно доказать.

Питер полностью расслабился, когда она ушла, и с облегчением вздохнул. Одну проблему можно было выкинуть из головы. Он знал, что было в голове малышки, и она согласилась заниматься под его руководством. Потребуются месяцы, может быть годы, чтобы сравнить обе стороны поднятых ею вопросов, но это было бы хорошо для всех детей. Сейчас осталось...

– Придумал!

Питер вскочил на ноги и набрал номер.

– Мне нужно место в самолете, – сказал он, – немедленно, если можно. – Как долго он не мог увидеть очевидное!

– Джей? Это Питер Уэллес. Я здесь, в городе. Я приехал поговорить с твоими опекунами, но мне нужно твое разрешение.

– Но... что Вы хотите сказать?

– Я хочу рассказать им о тебе, – сказал психиатр. – Ты не можешь больше хранить тайну; школа неизбежно получит огласку, и они имеют право узнать непосредственно от нас, прежде чем это произойдет.

– Я думал обо всем этом. Но вы должны обещать... – он заколебался.

– Они могут подслушать, что ты говоришь? – предположил Питер. – Ты хочешь, чтобы я обещал не просить их посылать тебя в школу?

– Да, это.

– Даю тебе свое слово. Я даже не упомяну о возможности.

– Тогда приходите.

Через полчаса доктор был там и вскоре были закончены формальности его представления.

– Я представляю, – сказал доктор Уэллс, – школу для лучших детей, которая открывается на Западном Побережье.

– Мы не могли бы и думать отправить Джея, – сказала миссис Куртис.

– Я не собирался просить вас это делать, – сказал доктор Уэллес. – У меня есть другая просьба. Я приехал просить вас помочь нам в обучении детей.

– Вы должны знать, что я потерял зрение, – ответил мистер Куртис, – и в течение многих лет не занимался обучением. Я оставил эту профессию, чтобы отдать все время написанию исторических работ, за несколько лет до того, как потерял зрение.

– Я понимаю это, сэр. Но вы слушайте меня. Дети, которых я собираю для школы, обладают блестящим умом. Хотя им только едва больше десяти, они написали много книг и приобрели известность как изобретатели и тому подобное, под вымышленными именами. Все, что я говорю, я могу доказать. Что нам требуется от наших учителей, так это сочувствие к одаренным детям, и богатство знаний и мудрость, чтобы поделиться ими с детьми. Они очень хотят учиться; от Вас просто ожидается поговорить с ними в течение часа или двух в день. Позвольте мне спросить Вас, знакомы ли Вы с именем Джеймса Вернона Уорта?

– Пожалуй, да. Моя жена читала мне его книги. Но, конечно, он ведь не ребенок?

– Это ваш сын Джей.

И затем Питер рассказал им всю историю. Вскоре их недоверие было преодолено, ситуация прояснилась, представлено доказательство – главное из всех доказательств – сам Джей.

– Но ты, разбойник, – запротестовал опекун, – когда я читал первую книгу, которая, ты говоришь, твоя, я продиктовал тебе письмо, чтобы ты отправил его автору!