Текст книги "Дети атома"

Автор книги: Вильма Ширас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Думаю, что неплохо. Но тебе лучше подождать, пока не кончатся занятия, не так ли?

– Если ребенок нуждается в твоей помощи, Питер, почему бы не начать?

– Пейдж, ты – просто прелесть!

Когда Тимоти этим вечером пришел в дом психолога, в руке он держал три письма.

– Я понял, что означает вш, – сказал он, начав говорить еще почти до того, как ему открыли дверь. – Буквы не должны быть вместе. Две буквы надо разделить. Буква в обозначает в, а ш обозначает дату – шестьдесят. Родители умерли в 1960 году, вот что это значит.

Питер Уэллес, который совсем забыл о зашифрованном письме, в течение нескольких секунд смотрел в изумлении. Потом он понял, о чем говорил мальчик, и в следующее мгновение осознал, какое отчаянное волнение должно лежать за этим приготовленным разговором о других вещах. Он закрыл за Тимом дверь и быстро заговорил.

– С девочкой все в порядке, – сказал он. – Все хорошо. Мы должны немного помочь ей; она приезжает сюда, чтобы пожить летом с мисс Пейдж. Я только что звонил ее врачу. В следующее воскресенье он собирается привезти ее сюда. А сейчас ты хочешь послушать все подробности?

Мальчик заколебался.

– А будет ли это хорошо? Я не хочу быть любопытным человеком. Она знает обо мне?

– Да, она знает почти все, что я знаю о тебе... сколько у меня было времени для рассказа. Знает также и ее доктор. Понимаешь, я должен был рассказать им.

– Тогда расскажи мне о ней все.

Они вспомнили о трех письмах час спустя.

– Вот это обещающее. Мальчик говорит, что он чувствует себя Гулливером... он всегда намного больше или намного меньше людей, которые с ним, но он говорит, что оставляет нам решать, что умственное, а что физическое. Это Робин Уэлч. А эта девочка говорит, что ее надлежащим образом назвали Элис – фамилия у нее Чейз – что она не общается ни с чем, даже со своими собственными ногами, а что было в той бутылке с этикеткой "Выпей меня", она даже и не вспомнила выпить. Мне кажется, она тоже принадлежит. Третье не подходит; в нем дается объявление о школе-интернате с особым вниманием к сиротам. Хорошо, Питер, я должен отправляться домой; ты ведь знаешь бабушкины правила. Когда... когда я смогу увидеть Элси?

– В семь вечера в воскресенье. Сначала мы должны привезти ее к мисс Пейдж, дать распаковать вещи, немного привыкнуть. Она поужинает с доктором Фоксвеллом и со мной и, я думаю, что ты можешь придти сразу же после ужина.

Они заполнили проходящие дни как могли лучше, каждый со своим дневным распорядком, с написанием писем. Уэллес объяснил Тиму, что он намеревался провести свой отпуск в августе так, чтобы встретиться с как можно большим числом мальчиков и девочек, а в настоящее время он мог только подготовить почву, написав письма. Тим подготовил картотеку возможных имен и хранил все бумаги с информацией собранными.

Воскресный вечер! Тимоти тщательно мылся до тех пор, пока не засиял, и представился с такой пунктуальностью, как если бы ждал снаружи точного момента, он был официально представлен д-ру Фоксвеллу и смущенной, напряженной Элси.

– Элси привезла некоторые свои произведения, чтобы показать тебе, сказал д-р Фоксвелл, – и она надеется, что ты можешь помочь ей решить, что предложить для публикации.

– Ребята, отнесите их в мой кабинет, – предложил Питер. – Выпьете что-нибудь, Фоксвелл?

– Спасибо, да. Неплохая мысль, Уэллес, – добавил он, когда дети ушли, – но мне до смерти хочется услышать что происходит.

– Нечего будет слушать, если мы будем сидеть и глазеть на них. Дадим им десять минут. Как она вела себя в последнее время?

– Прекрасно! Просто прекрасно! Каждую минуту своего свободного времени она тратила на работу над тем, что она показывает ему. Что-то удивительное, Пит! Кстати, я получил предложение на больницу. Я думаю, может быть мне удалось бы продать ее и приехать сюда. Принять участие в работе, понимаешь.

– Большой доктор говорил очень быстро, он принял свой напиток даже не взглянув. – Не хочу вмешиваться. Но есть Элси...

– Это все решено, – сказал Уэллес. – В любое время, когда Вам удастся. Элси – это Ваша пациентка. Но мне кажется, что оба ребенка должны быть вместе, а с ними и другие, если это получится. Но как мы сможем организовать все это? Удастся нам привезти сюда других детей? И как мы сможем жить, если мы тратим слишком много времени на детей?

Они вкратце обсудили этот вопрос, не придя ни к какому решению. Их ум не был занят этим предметом; и как только истекли десять минут, Питер взял на кухне кувшин с фруктовым соком и тарелку с домашним печеньем и тихо направился в кабинет. Мужчины остановились у открытых дверей и прислушались к щебетанию детей.

– Это замечательно, – говорил Тимоти. – Эти стихотворения... они почти слишком хороши, Элси! "Тягучая мягкая кривая света" – это здорово! Но я не знаю, можно ли это продать".

– Я знаю, что стихи не покупают. Мне хотелось, чтобы ты их увидел, и все. Я все печатаю на машинке.

– Вся эта поэма о бесконечности и мироздании, честно, это здорово. И это другое произведение искусно, и я думаю, что этот роман тоже можно будет продать. Был такой роман "Змеиная яма", он наделал много шуму, когда впервые вышел, тридцать лет, или около этого, тому назад, или что-то около этого. Твой, судя по резюме и первым страницам, является... о, привет Питер! И д-р Фоксвелл.

– Мы подумали, что вы будете не против немного подкрепиться, – сказал Уэллес, пододвигая поднос.

– Конечно – спасибо, – сказал Тим, вежливо отодвигая бумаги в сторону. – Послушай, ты знаешь, что сделала Элси? Она прочитала все книги о всех науках, какие могла, а затем изложила их в стихах!

– Изложено хорошо? – спросил Фоксвелл, выбирая одно печенье.

– Изложено хорошо! Просто здорово! Она рассказывает вам, что вещи означают, понятно! Не только механизмы и уравнения и все такое, но и что все это означает. Она заставляет вас представить это. И она говорит, что три романа у нее готовы, и некоторые, без сомнения, можно продать. Сегодня вечером она показала мне их краткое изложение и одну главу в качестве образца. Мы должны обдумать целую уйму литературных псевдонимов, Элси.

– Сколько у тебя их, Тимоти?

– О, я не знаю – я храню их в картотеке. Думаю две дюжины. Еще глоток? – Тим наполнил стаканы.

– Ты не все романы отпечатала на машинке, не так ли? – спросил д-р Фоксвелл.

– Нет, еще не все, – сказала Элси. – Остальное из этого – это статьи, короткие рассказы и много стихов. Мне сначала хотелось отпечатать короткие произведения. Можно я возьму печенье?

Когда наступило время отправляться Элси домой, д-р Фоксвелл задержался на мгновенье в холле.

– Делай записи, – шепотом попросил он Уэллеса. – Мне придется вечерним рейсом отправиться обратно и я пропущу все это. Так делай записи, сынок!

– Нам никогда не узнать все из этого, – ответил Уэллес. – Но то, что мы услышали сегодня вечером... в этот прошедший час...

– Я прибуду в следующее воскресенье... нет, в субботу, – пообещал Фоксвелл.

В понедельник Элси тихо сидела в классе. Тим едва разговаривал с ней весь день, а когда он обращался к ней, отвечала односложно. Он ушел домой, не взглянув в ее сторону; но он был в доме мисс Пейдж десять минут спустя.

Мисс Пейдж впустила его и оставила детей одних.

– Послушай, – сказал Тим, – ты должна подружиться с другими девочками.

– Они мне не нравятся. Они глупые.

– Они могут делать массу вещей лучше тебе. Играть в игры и все такое. А сейчас послушай – ты должна, это все, Элси. Ты знаешь, что врачи тебе сказали.

– Я хочу быть с тобой вот и все, – искренне сказала Элси. – У других нет никакого здравого смысла. А ты даже не пошел домой со мной.

– Боже, нет! Ты хочешь, чтобы все ребята говорили, что ты моя девочка?

Элси в ужасе уставилась на него.

– Конечно нет! Это глупо!

– Хорошо, ты должна с кем-нибудь подружиться. Мисс Пейдж облегчила это. На прошлой неделе она рассказала ребятам, что приезжает новая девочка...

– Я им не нравлюсь. Никто ничего мне не говорит, только "Привет".

– Мисс Пейдж рассказала им, что ты стеснительная, вот почему. Она сказала, что ты не ходила в школу, что ты не привыкла быть с другими девочками и мальчиками, потому что ты болела, ясно? Они думают, что ты перенесла сердечное заболевание или что-то вроде этого, а сейчас только отходишь от этого. Они улыбались тебе, я видел их. Они стараются быть вежливыми и не тормошить тебя слишком много в первый день. А сейчас слушай! Ты должна ввести в практику играть с ними и быть хорошей – или я не буду помогать тебе публиковать произведения.

– Ты и не должен, – сказала Элси, отворачивая в сторону лицо. – Есть другие мальчики и девочки, похожие на нас. Они могут хорошо относиться ко мне.

– Никто не будет хорошо относиться к тебе, пока ты не будешь хорошей сама. Ты могла бы с таким успехом начать, – безжалостно сказал Тим. – Ты прекрасно мыслишь и прекрасно пишешь, но что еще ты можешь делать?

– У меня никогда не было ни малейшего шанса, – выпалила ему Элси.

– У тебя он есть сейчас, – решительно сказал мальчик.

В течение одной минуты они вызывающе пристально смотрели друг на друга, а затем оба начали смеяться.

– Хорошо, – сказала Элси. – Знаю, я плохо воспитана и должна исправиться. У тебя достаточно ума, чтобы дразнить меня, но я могу догнать тебя. Дай только мне немного времени.

– Мы тренируемся в баскетбол некоторое время, – сказал Тимоти. Приходи ко мне. У меня есть корзина для тренировки, моя собственная. И тогда я покажу тебе моих кошек, если захочешь.

Питеру Уэллесу, который оставил последний час перед ужином для Элси, пришлось искать ее. Он нашел детей дома у Тимоти, склонившимися над кошачьими клетками, восхищающимися некоторыми котятами. Но о чем они говорили?

– Мы – это основные признаки или рецессивные? – серьезно спрашивала Элси. – Оба моих родителя были облучены и оба твоих.

– Да, и поэтому признак может быть рецессивный. Мы должны узнать, ответил Тим. – Но мы можем узнать в том случае, если был облучен только один родитель. Если это рецессивный признак, то ты и я, и некоторые другие удвоят его, но...

– Но если мы выйдем замуж или женимся на ком-нибудь не из группы, то что тогда? Нет, мы должны узнать. И это еще одна причина для того, чтобы собрать всю группу вместе.

– Статистика, – с восхищением смотрел Тим, его глаза сияли. – Охапки и кучи статистических данных, графиков, схем, тестов... Слишком плохо, что мы не можем экспериментировать. Привет, и Питер здесь. Я показываю Элси котят. Посмотри, я спарил серебристого персидского кота с одной из этих сиамских кошечек и посмотри, что я получил! Полосатую кошку!

– Они самые красивые, – тихо нараспев произнесла Элси. – Я все равно больше всего люблю короткошерстных кошек.

– Ты можешь взять пару этих, – предложил Тим.

– Но мисс Пейдж может не понравиться, если я заведу кошек, возразила малышка.

– Она не будет против. Питер может сказать ей, что тебе нужны домашние животные, – уверенно ответил Тимоти. – Питер, что ты ей рассказал?

– Я рассказал ей, что Элси очень смышленая, очень плохо воспитана и что ей необходимо пожить рядом со мной, чтобы я мог лечить ее, – ответил Уэллес. – И мне хотелось бы, чтобы вы оба отнеслись спокойно к тому, если мисс Пейдж нечаянно услышит вас, однако вскоре может быть нам придется довериться ей, если мы предпримем какие-либо шаги к тому, чтобы здесь было больше таких детей. Я все еще не могу представить себе, как нам удастся сделать это.

– Мы придумаем как, – сказал Тим.

– Между тем, Элси должна была быть у меня полчаса назад.

Двое ребят вспыхнули.

– О, простите, – воскликнула она. – Я не знала, что уже так поздно. Мы играли в мяч, а потом...

Тимоти также пытался извиниться, но Уэллес взмахнул рукой и сказал, что на этот раз их прощает. Закончилось время по расписанию для Элси в мастерской Тима и он разрешил ей некоторые свои опубликованные произведения взять с собой и почитать. Котятам, сказал он, можно будет покинуть свою мамашу где-то через неделю, а тем временем Элси могла заручиться согласием мисс Пейдж.

Питер не видел Тима в течение нескольких дней, но он знал, что двое детей проводят вместе большую часть времени, обсуждая рукописи, участвуя в играх, постоянно разговаривая, все лучше узнавая друг друга. В пятницу он отыскал Тима и начал задавать вопросы.

– Ну что, Тимоти? Она тебе нравится?

– О, да! Надеюсь, что и другие такие же хорошие, – счастливо сказал Тим. – Это так прекрасно разговаривать с другим человеком моего возраста и видеть, что он понимает все, что я говорю. Щелк! Вот как это! Не важно, о чем я говорю. Я могу сказать все, о чем захочется, так как, я говорю с тобой. Конечно, она точно не знает тех самых вещей, которые я знаю, но она понимает все.

– Интересно, кто из вас умнее, – дал понять Питер Уэллес.

Тимоти задумался.

– Я уже думал об этом, – сказал он, – и попытался дать оценку; но это было трудно сделать, когда один из этих двух – это я сам. Я должен сказать, что мы разные, поэтому нас нельзя оценивать так. Ты знаешь, что она смотрит на вещи по-другому. Ей хочется узнать, что вещи означают, а мне хочется знать, как с ними поступать. У нас обоих есть многое, чему мы можем научить друг друга. Ее память и моя тоже действуют по-разному. Конечно, мы оба читаем так много, что не можем запомнить все или хотя бы очень большую часть прочитанного; мы помним, как мы понимаем вещи, что они значат для нас. Она помнит науки, как если бы это были стихи или картины, и думает о значении этих вещей; а я запоминаю то, как эти вещи действуют, и думаю об изобретениях и общественном учреждении, и обо всем таком, до чего ей нет никакого дела. Я думаю о практическом использовании вещей и об их теоретической основе. И все же в некоторых вопросах она практичнее меня. Она думает о философской основе вещей и о том, как они подходят к общему представлению обо всем. Ты ведь не можешь оценить любых двух людей по одной и той же мерке, так ведь, Питер?

– Думаю, что не могу, – засмеялся психолог. – Узнал ли ты что-нибудь о ней, что было бы интересно? Может быть ты можешь мне рассказать, где она научилась своей стенографии?

– Она рассказала мне, – ответил Тим. – Когда она была маленькой, она видела, что не печатают, когда они пишут, буквы отличались от печатных букв. Но двух одинаковых почерков не было, и она слышала, как ее дядя говорил, что не мог разобрать чей-то почерк; поэтому когда она была действительно маленькой, она думала, что каждый создает свой собственный произвольный характер почерка. Поэтому она тоже создала свой собственный. А затем она нашла его очень ценным и сохранила его.

– Можно ли тогда его разгадать как простой подстановочный код?

– Я не знаю; Я еще не видел его достаточно. Возможно можно; во всяком случае она никогда не давала людям тщательно изучить его, ты знаешь, пока она была в больнице. У нее могли быть некоторые специальные знаки для общих слов и свободные комбинации букв, но в большинстве случаев она пишет слова правильно; это не фонетический алфавит.

– А почему она так часто держит книги вверх ногами? Было ли это частью ее притворства?

– Я не спрашивал ее об этом, но вероятно она могла легко читать любым способом. Я могу; а ты? Обычно я этого не делаю, потому что это выглядит странным; она могла делать это нарочно, чтобы выглядеть странной. Но в большой или в меньшей степени это может делать каждый.

– А почему она всегда говорила людям, что они были неправы, но никогда не говорила им, что же было правильно? – спросил доктор. – Она отказывалась указывать им. Почему это было?

Тим засмеялся.

– Она не сказала; но думаю, я знаю. Ей хотелось быть правой всегда. Она презирала других, потому что они были глупыми, но ей была противна сама мысль, что она могла ошибаться. Думаю, что она читала сказки о полубогах и волшебных принцессах и все такое, когда была маленькой. Может быть ей даже пришла такая мысль, что если она ошибется, она больше не будет такой замечательной; что-то вроде рассеяния чар или нарушения волшебства, или что-то вроде этого. Во всяком случае я вполне уверен, что неверно то, что она считает, что нельзя испортить это мнение, которое у нее было о себе самой, как о ком-то, кто знал еще в миллион раз больше каждого. В дальнейшем, по мере того, как она становилась старше и больше читала, и узнавала больше, она должно быть поняла, как глупо то все было, к тому же она узнала, что другие люди, с которыми она столкнулась – доктор Фоксвелл, например, – были гораздо симпатичнее, чем она думала, что другие люди могли быть. Поэтому она не наговаривала на себя. Все в порядке с ней, когда она со мной – она боится говорить мне, что есть такие вещи, которые она не знает или не может вспомнить.

– Тим, я считаю, что с ней все в порядке.

Она должно быть была совершенно нормальной в течение нескольких лет, если не всегда. Возможно она была немного странной тогда немного, но я не думаю, что ее когда-либо можно было назвать ненормальной. Все же, если ты заметишь что-нибудь, что я должен знать – мы будем считать Элси твоей первой пациенткой, Тим – позовешь меня для консультации.

Тимоти улыбнулся.

– Я ничего не скрою от тебя, Питер. Ты ведь доктор. Сейчас она заводит друзей среди девочек в школе. Когда доктор Фоксвелл приезжает обратно сюда, Питер?

– Думаю завтра.

– Моя бабушка хочет увидеть вас обоих, пока он будет здесь, – сказал Тим. – Можете вы зайти завтра вечером?

– Конечно, думаю можем. А в чем дело?

– О, она хочет поговорить с вами обоими, – беспечно сказал Тим. Дедушка не будет в городе в конце этой недели, а то он бы тоже присутствовал.

– Мы придем, – сказал Питер.

Июньские дни были длинными, и врачи встретили Элси, прыгающую у ворот, по мере их приближения к дому Тимоти. Когда она их увидела, лицо ее вытянулось.

– Тим сказал, что я могу сегодня вечером забрать своих котят, сказала она, – а мисс Пейдж сказала, что я могу придти. Я вам нужна?

– Не сейчас. Мы пришли встретиться с миссис Дэвид, – сказал д-р Уэллес.

– Я побегу вперед и позвоню для вас в дверь, – сказала Элси, претворяя слова в действие.

– Впечатляющее место, – заметил Фоксвелл, оглядывая земли вокруг дома.

– Да; дедушка и бабушка Тима очень богаты, и у него есть личная мастерская позади, которая раньше была гаражом. Я выведу Вас посмотреть мастерскую, если останется время после встречи с миссис Дэвис, – сказал Уэллес. – Она, вероятно, хочет узнать, кто такая Элси, так как двое ребят проводят вместе очень много времени. Она разрешает поступать Тиму так, как ему хочется в некоторых случаях, но она очень строга к тому с кем он дружит.

– Как ему удалось сделать так много? Вы говорите, что она не имеет не малейшего представления о том, что он необычен.

– Она прилагает все усилия к тому, чтобы видеть его хорошим мальчиком и чтобы он не проказничал. Я думаю, что то, что он пишет и строит модели, она считает обычной школьной работой и мальчишеской игрой; она ничего из этого никогда не видела. Он убедил ее, что его эксперименты по размножению кошек были результатом случайного любопытства. Едва ли ее можно винить в том, что она не заподозрила ничего, похожего на правду.

Тим открыл дверь и поджидал врачей. Они ускорили свои шаги, их провели в дом и представили миссис Дэвис.

– А сейчас ты со своим маленьким другом можешь выйти во двор и поиграть, – сказала эта леди своему внуку, когда она приняла своих гостей. – Прошу садиться, доктор Фоксвелл и доктор Уэллес. У меня есть небольшой план – предложение, которое, я смею думать, может вас заинтересовать. А поскольку ваше время дорого, а я знаю, что у вас его немного, чтобы потратить на этот визит, доктор Фоксвелл, я хочу сразу же перейти к делу. Моего мужа сейчас нет в городе, но он знает о том предложении, которое я делаю, и поддерживает его. Тимоти, мой внук, рассказал мне, что вы двое мужчин хотели бы открыть экспериментальную школу для детей, интеллект, которых немного выше среднего. Я знаю, что в этой стране есть несколько школ, в которые принимают детей с коэффициентом умственного развития думаю, что это правильный термин? – выше 150. Мой дорогой Уэллес, я не знаю какое число Вы имеете в виду; может быть что-то менее крайнее; но Тимоти мне сказал, что дети выше среднего. Кроме того, я думаю, что ваши планы и методы еще не опробованы, что-то довольно новое в образовании. Но мы очень верим в Вас, доктор Уэллес, и поскольку Тимоти дал мне понять, что его вероятно можно было бы, вследствие Вашей заинтересованности в нем, считать учеником в такой школе под Вашим руководством... – миссис Дэвис остановилась и подняла свои брови.

Изумленные врачи переглянулись.

– Да, – слабо сказал Питер, – Тимоти конечно бы... э... считался.

– И он говорит мне, что Вы знаете прекрасного архитектора, Поля Т.Лоуренса, – продолжила светская дама, после обращения к полоске бумаги, на которой было ясно написано имя. – Как вы думаете, можно его уговорить спроектировать здания?

– Думаю, что можно.

– В течение многих лет мой муж и я думали о том, чтобы построить мемориал для моей дочери и ее мужа. Но до сих пор не было ничего подходящего. Упоминания Тимоти об этом вашем плане глубоко нас заинтересовали, и мы буквально... ах... выкачивали из него, думаю, что это именно то выражение, которое нужно. Так вот, доктор Уэллес, если Вы и доктор Фоксвелл согласны, мы предполагаем дать вам в пользование большой участок земли, которой владеет мой муж, как раз на краю города, и мы думаем построить соответствующие здания для школы, какие бы вам не потребовались. Конечно, подсчеты и прочие деловые подробности мы должны установить позднее. О каком количестве учеников вы думаете?

– О небольшом, – сказал Питер, пытаясь говорить спокойным голосом. Возможно не больше десяти для начала; а может быть около сорока или пятидесяти. На самом деле я должен объяснить, что это все – моя мечта. Я еще не предпринимал никаких усилий, чтобы связаться с возможными учениками для такой школы. Я...

Миссис Дэвис благосклонно кивнула.

– Доктор Уэллес, все это я понимаю. Мы думали, что возможно вы будете не против разузнать этим летом о возможных слушателях, строительство можно бы было начать осенью, а открыть школу можно было бы осенью следующего года, когда Тимоти был бы готов поступить в среднюю школу. Я не жду, что вы сразу же скажете мне, примите ли вы это наше предложение или нет; я понимаю, что вы еще не составили конкретных планов, и следует выполнить массу всего, что только можно представить себе. Позвольте мне вкратце сказать, что я предлагаю. Использование земли, соответствующие здания; но поскольку мы должны быть деловыми, все, что должно оставаться под именем моего мужа, сдается вам в аренду по доллару в год в течение, возможно, пяти лет с привилегией возобновления за ту же сумму. Ваше жалование и соответствующее количество помощников гарантируются на этот же период времени; гарантируются также и расходы. Возможно вы захотите некоторый свой капитал вложить в предприятие, и в этом случае мы можем разработать некоторую договоренность по разделению расходов и доходов; но, как мне кажется, это не мероприятие, где делают деньги, а эксперимент в образовании.

Врачи поспешили согласиться с миссис Дэвис.

– Это правда, миссис Дэвис, что если какая-либо подобная школа откроется, прибыли может не быть совсем, а одни большие расходы, серьезно сказал доктор Фоксвелл.

– Я знаю об этом, – спокойно сказала леди, – но земля останется, и здания; а когда мы потеряем все, что можем позволить себе потерять, мы просто закроем школу. Между тем Тимоти и другие ребята извлекут пользу из Вашего руководства. Доктор Уэллес, Вы должны быть полностью ответственным, подчиняться любым существующим законам штата; я принимаю на себя обязательство не вмешиваться в Ваше управление школой, во всяком случае при условии, конечно, что власти штата не будут возражать. Вы понимаете, доктор Фоксвелл, что в основном я обращаюсь к доктору Уэллесу и делаю ответственным его, потому что он друг Тимоти и мы его хорошо знаем; но мне бы хотелось, чтобы вы присутствовали, когда будет делаться предложение, и приняли участие в нем, поскольку Тимоти рассказал мне, что идея частично Ваша и что эта его новая маленькая подружка, Элси, будет одной их учениц. Она действительно очень умная малышка, не так ли? И такие прекрасные манеры. А сейчас, могу ли я рассказать своему мужу при его возвращении, что вы самым серьезным образом рассматриваете этот вопрос?

Так или иначе мужчины с заикание пробормотали слова благодарности и пообещали провести лето в попытках выполнить ее планы. Затем миссис Дэвис отпустила их, сказав, что думает, что должно быть малышке Элси уже пора спать – утверждение, в котором был определенный намек на то, что конечно приближалось время ложиться спать ее внуку.

– Ребята, наверно, во дворе с кошками, – сказал Питер Уэллес. – Мы можем сами найти выход.

Как только они вышли из дома, пожилой человек повернулся к Питеру и потребовал.

– Она действительно имеет это в виду?

– Конечно имеет. Вопрос в том, имеем ли мы это в виду?

– Но как она узнала? – изумился Фоксвелл. – Она знает о нашей мечте о группе больше нас самих! И тем не менее, она все еще не имеет ни малейшего представления о чем все это!

– Не надо, чтобы Тим услышал Вас говорящим подобным образом. Для него это также ясно, как дважды два – четыре, и он ожидал, что мы поймем это сразу.

Вот почему он даже не побеспокоился предупредить нас.

– О! Это все его рук дело? Но ведь он всего лишь ребенок.

– Он знает как руководить ею, прекрасно.

– Но к черту это все! Нами тоже будет руководить малыш подобно...

– Малыш подобно Тиму, Фоксвелл, это честь. Не беспокойтесь; все будет сделано как надо.

– Будь я проклят, если много будет крутить пацан такой величины, запротестовал большой доктор. – Вот, мы даже не знаем, что он делает сейчас.

– Это будет Ваша собственная вина, если Вы не знаете. Те! Вот они.

Дети подбежали к мужчинам и Элси энергично спросила:

– Доктор, как Вы думаете, что вызвало нас? Я читала, что люди всегда пользуются только очень малой частью своего мозга. Не думаете ли Вы, что радиация увеличила наш мозг так, чтобы мы могли использовать большую его часть? Тим не думает, что это так.

– Да, это мысль, – медленно сказал Тим. – Я не знаю об этом много. Может быть мы можем провести некоторые тесты, которые сообщат нам больше об этом. Или это могло быть что-то о наших гландах, насколько мне известно.

– Я не имею ни малейшего представления, – сказал Питер, – и я бы оставил это на более позднее время. Тим, ты знал, что твоя бабушка хотела сообщить нам?

Глаза Тима забегали.

– Я не был бы удивлен. Но она, вероятно, думает, что был бы. А что? Вы сделаете это?

– Думаю, да, – сказал Уэллес, – и Фоксвелл, вероятно, согласится, когда достаточно успокоится, чтобы поверить в это.

– Это будет стоить целое состояние, – возразил Фоксвелл. – Твоя бабушка не представляет... почему будет только жалованье архитектора. Кто этот парень, о котором она говорила, во всяком случае?

– Я, – сказал Тим. – Она не знает этого. Я не тщеславен, но она думает иначе. Так или иначе я могу строить здания, а один из ваших людей может представлять меня и присматривать за рабочими и за подрядчиком. А сейчас послушайте – вскоре я должен принять участие. Но я буду вычерчивать планы. Блоки из десяти, таким образом мы можем построить один или два, и больше позднее, по мере того, как они потребуются нам; это лучше, чем начинать с одного огромного здания, которое никогда не будет как раз нужных размеров. Личная мастерская для каждого студента, с несколькими столами и стульями, с полками и шкафами – и с высоко расположенными окнами, чтобы никто не мог заглядывать снаружи – и стекло в дверях, как в обычной школе – стены должны быть звуконепроницаемыми, и...

– Одну минутку! Как насчет аудиторий?

– У нас будет только один класс. Скорее что-то, не разделенное на классы. Средняя школа, давайте посмотрим – у нас будет аудитория, так что мы сможем там играть и проводить мероприятия, мы можем слушать лекции и большие занятия там, а некоторые небольшие занятия, могли бы проводиться в одной из мастерской или вне помещения, или где-нибудь.

– Все, что вам надо, это чурбан со слушателем на одном конце и учитель на другом, – пробормотал Фоксвелл.

– Ну, конечно. Что нам нужно иметь, так это лабораторное оборудование и тихие уголки для того, чтобы заниматься и думать, и место, где мы можем собираться вместе. Телевизионное оборудование – мы сможем слушать лекции крупных университетов всего мира. И спальня для девочек и женщин на этой стороне... – Тим быстро набрасывал на блоке рисовальной бумаги.

– Женщины, – вскричал д-р Фоксвелл.

– Мисс Пейдж и еще кто прибудет, – сказал Тим. – А мальчики и мужчины на этой стороне... Я думаю, вы оба будете жить здесь?

– Мы? – изумился большой доктор.

– Ну тогда, Питер, если вы не согласны.

– Я согласен! – пророкотал Фоксвелл. – Каждый скажет, я согласен. Попробуй удержи меня от этого! Но ты слишком быстр для меня, мой мальчик.

– Гимнастический зал, – Тим быстро делал наброски, – может быть плавательный бассейн. Мы могли бы это построить сами.

– На что ты собираешься потратить деньги? – потребовал д-р Фоксвелл.

– А вы разве не собираетесь выкупать? – удивленно спросил Тим. – Я собираюсь и я думал, что вы все захотите, и что другие девочки и мальчики конечно же тоже захотят.

– Я не могу, – застонала Элси, лицо ее неожиданно сморщилось от огорчения.

– Конечно ты можешь! – воскликнул Тим. – Подожди, пока ты не начнешь продавать, вот и все. Ты....

– Тимоти, существуют законы управления школами, – сказал Питер Уэллес.

– О, Вы можете хоть что незаметно провернуть здесь, если Вы назовете это экспериментальной школой, – беззаботно сказал Тим. – Провозгласите ее школой с высоким коэффициентом умственного развития и неважно, чем мы тут занимаемся. Все, о чем они спрашивают, так это можете ли Вы сдать предмет А и проводите ли вы гимнастику в каждом семестре. И достаточно ли для всех ванных комнат. Я сделал ее школой с высоким коэффициентом умственного развития, потому что тогда нам не надо будет также многое скрывать. Это дает нам гораздо больше свободы. Но мы должны быть осторожны, чтобы не сделать из этого представления.

– Предположим, что другие попытаются проникнуть внутрь? Те люди, которые не являются членами группы?

– Если их тестирование будет достаточно высоким, мы могли бы принять их, если у нас будет достаточно мести. Они дадут нам критерий для копирования на людях, выше, чем у нас когда-либо был прежде, так что это будет большая помощь. И им будет хорошо. Вы знаете, что личность с коэффициентом умственного развития 152 также далека от среднего, как и личность с коэффициентом умственного развития 48. А большая часть школ ни капли не делает для малышей с коэффициентом выше 120.