Текст книги "Дети атома"

Автор книги: Вильма Ширас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Тим, ты можешь усердно молиться. А вот тот список, который я получил. Составь письмо, которое мы можем послать всем им, если хочешь. Но не отправляй, пока я не вернусь.

Тим взглянул на список и широко улыбнулся.

– Здесь один из моих друзей по переписке, Джерард Чейз. Я думал, что некоторые из моих друзей по переписке могли бы принадлежать. Конечно я напишу ему. Послушай, могу я отправить всем моим друзьям по переписке экземпляр объявления, и просто сказать, что я его увидел, и не странно ли оно?

– Конечно. Начинай сразу с этого. И к тому же получи почту, если хочешь. Вот ключ от ящика.

Тимоти взял ключ и пошел обратно в свой восьмой класс.

Бедный ребенок, думал Уэллес, торопясь в аэропорт. Так или иначе он должен встретиться со всеми другими ребятами, не затягивая. Но не в этой поездке.

Психиатрическая больница была маленькой частной лечебницей, три часа лету самолетом. Вокруг нее был приятный парк, цветы, деревья. Заведующим был доктор Марк Фоксвелл. Не мог бы д-р Фоксвелл встретиться с д-ром Уэллесом? Конечно, сэр; сюда, пожалуйста.

– Да, Элси Ламбет – пациентка здесь, – сказал Фоксвелл. Он был крупным человеком, тяжелее Питера по меньшей мере на пятьдесят фунтов; возможно старше на пятнадцать лет. Он казался надежным, как скала, подумал Питер. И казался добрым; добрым и терпеливым. Хорошо!

– Дело в том, – сказал Уэллес, – что меня попросил друг – ну, можно было бы сказать, друг родителей Элси – Я объясню все это позднее, д-р Фоксвелл. Следует сказать, что у меня дружеский интерес к маленькой девочке, хотя до сегодняшнего утра я не знал о ее существовании. Мое удостоверение личности...

Фоксвелл бросил взгляд на врачебное удостоверение Уэллеса и кивнул.

– Слышал о Вас, – пробормотал он. – Что Вы хотите узнать? Или Вы хотите увидеть ребенка?

– Если возможно, я хочу услышать о ней все, – сказал Питер. – И я хочу увидеть ее, позднее, если можно. В обмен я могу рассказать Вам об очень интересном случае, доктор – о мальчике почти такого же возраста. У меня есть причина считать, что эти случаи могут быть связаны.

– Отлично! – сердечно сказал большой доктор. – Случай Элси приводит в замешательство, и это так. Ничего мне не хотелось бы больше, чем прояснить ее случай. Целый город знает об этом все; Вам также можно откровенно рассказать все, что я знаю. Ее дядя является ее опекуном; родители ребенка умерли, когда она была младенцем. Ее привезли к нам, когда ей еще не было и шести лет – совершенно неуправляемую, такова была жалоба.

– Опасна?

– Не особенно; но отчаянна. Вспышки раздражения, чередующиеся с приступами депрессии и истерии. Оскорбительные выражения – говорит, что все дураки. Совсем не играла с другими детьми. На самом деле именно здесь и начались настоящие неприятности. Она не хотела идти в школу. До того, как она достигла пятилетнего возраста, главная проблема заключалась в том, что она все время убегала. Но всегда в одно и тоже место. Куда, как бы Вы думали, постоянно стремился убежать трехлетний ребенок?

– В данном случае, в библиотеку, – сказал Питер.

– Хм! Должно быть Вы знаете что-то, чего я не знаю. – Доктор Фоксвелл, искренне пораженный, задумчиво потер свой подбородок. – Вы никогда не слышали об Элси до сегодняшнего дня? Кто рассказал Вам это?

– Никто, – сказал Питер. – Я сказал Вам, что знал случай, который мог быть похожим.

– Хорошо – в библиотеку. Да. Она брала наугад книгу, открывала ее в любом месте, по всей вероятности держала ее вверх ногами, и смотрела в нее часами.

Переворачивая страницы быстрее, чем может читать любой взрослый, но медленнее, чем любопытный ребенок перелистывал бы страницы.

Библиотекари звали ее тетю, которая стремглав спускалась вниз. Но это никуда не годилось. Элси почти разрывала страницу на части.

– Она портила книги?

– Нет, никогда. Сломать стул на части... опрокинуть стол... пронзительно кричать, рвать и метать... но испортить книгу – никогда. Нет, я беру это обратно; однажды она сделала это. Разорвала книгу в клочья. Она сказала, что в ней ложь. Ребенок трех лет!

– Она сделала это?

– Не знаю. Это было до меня. Но библиотекарь привыкла к детям, она сказала Элси, если она когда-либо сделает это снова, то она совсем не сможет приходить в библиотеку. А затем она подумала, что поскольку ребенок был совершенно спокоен, пока смотрел в книги, то ему можно позволить остаться здесь, если нравится. После того, как она выделилась, кто-нибудь звонил ее тете, и по пути домой с работы ее дядя заглядывал каждый вечер и смотрел, там ли она была, и забирал ее домой ужинать.

– Шла ли она спокойно а таком случае?

– Обычно да. Иногда нет.

– В зависимости от того, что она читала, я думаю, – сказал Уэллес. А что произошло, когда ей было пять?

– Она ни за что не хотела идти в детский сад. Что-то вроде старой шутки о маленьком мальчике, который сказал своей матери: "Ладно, если ты хочешь, чтобы я вырос богомольцем, я пойду". Но Элси не хотела идти. Она могла отправиться в школу, но она редко приходила туда. Она останавливалась в библиотеке или в колледже с двухгодичным неполным курсом. Студенты обычно проводили ее тайно и она сидела сзади, где преподаватель не мог ее видеть. Студенты считали забавным то, что она там сидит и, по-видимому, все воспринимает. Неприятности появились после первой недели или около этого, она не могла быть тихой. Она выкрикивала: "О, ты не знаешь, о чем ты говоришь", или другие маленькие любезности в том же духе. Она называла студентов глупыми и тупыми, когда они пытались рассказывать. Один профессор прервал свою лекцию, чтобы сказать, что ей лучше выйти и учить класс, если она знает так много, а Элси сказала: "Я могла бы это делать также, как и Вы, но заплатят ли мне за это?"

Уэллес захихикал.

– А заплатить он ей не предлагал?

– Он нет, но спустя несколько дней другой преподаватель предложил. И Элси сказала: "Бесполезно; эти глупые люди никак не хотят ничему учиться.

– Прелестный ребенок, – тихо проговорил Уэллес. – А сейчас позвольте мне задать вопрос. Знала ли Элси на самом деле что-нибудь о себе? Доказала ли она, что знала?

– Ничего такого, что мы могли бы когда-нибудь доказать. Иногда она говорила: "Это все есть в книге; Вы не можете читать?" или "Вы уже достаточно часто слышали это; любой дурак должен это знать сейчас". Я уверен, что ребенок действительно мог читать к тому времени. Я появился на сцене позднее. Ну, короче говоря, Элси стала помехой общественности. Даже библиотекари иногда теряли терпение. Обычно Элси была тихой в библиотеке, но однажды, когда люди вытаскивали книги, она подошла и сказала: "Зачем Вам нужна эта макулатура?", и на следующий день, когда один человек случайно сказал библиотекарю, что только четыре человека когда-либо прочитали всю Британскую Энциклопедию, Элси неожиданно возникла у его локтя и сказала: "В таком случае я пятая и шестая. Я прочитала ее от начала и до конца дважды".

Фоксвелл остановился, чтобы закурить сигарету.

– Вы можете смеяться, – заметил он довольно холодно, – но это не шутка. Ребенок находится здесь, в психиатрической больнице, потому что люди не слишком долго считали это смешным. Ее дядя и тетя не управляли ею, и в конце концов они привезли ее сюда. Она была здесь год или около этого, когда я пришел и взял на себя руководство этой больницей.

– Она убегала?

– Они держали ребенка взаперти. Должны были. Но когда я пришел, я поступил иначе. Элси, сказал я, ты хочешь пойти в библиотеку? Ладно, если ты будешь хорошей девочкой, тебя не надо будет запирать. Никаких побегов, никаких вспышек раздражения, никакой дурной болтовни и я позволю тебе ходить в библиотеку и брать книги каждую неделю. Затем ты сможешь читать их здесь, в своей комнате или на воздухе в прекрасном большом саду. Именно так ты остаешься здесь, Элси, сказал я, и будь хорошей девочкой. Это подействовало довольно хорошо. Нам пришлось запереть ее пару раз, пока она не увидела, что я не шутил.

– Что она еще делает помимо чтения?

– Она пишет, – сказал Фоксвелл. – Что-то неразборчивое, что никто не может понять. Похоже на какой-то вид стенографии. Записи она хранит запертыми в ящике в своей комнате, а ключ носит на ленте вокруг шеи. Я разрешаю это, но время от времени ей приходится разрешать кому-нибудь просматривать их – чтобы убедиться, что там нет ничего необычного – спичек или другой контрабанды. Она знает, что если она не будет вести себя хорошо, она не сможет хранить их запертыми. Изредка она просматривает их и сжигает большую часть. То есть, конечно, кто-то другой сжигает их, а она стоит рядом и смотрит, как это происходит. У нее есть радио; ей нравится его негромкое звучание, так что с этим нет никаких проблем.

– Какой диагноз?

– Кто может сказать? Мы назвали его как-то для отчета.

– Каков ее коэффициент умственного развития?

– Мы никогда не узнаем. Она не отвечает. Более высокий интеллект, без сомнения, но без взаимодействия. Хотя сейчас мы отлично ладим. Я знаю, что она не будет делать, а что будет, и мы отлично ладим. Она не разговаривает, не отвечает на вопросы, не выполняет тесты и не участвует в играх. Но она убирает свою комнату, заправляет постель и все такое, она обучилась некоторым видам рукоделия, прекрасно шьет – шьет некоторые свои платья – она помогает в саду, и сейчас знает как вежливо разговаривать. "Элси, – сказал я, – никаких дерзких речей здесь, ты должна быть любезной с людьми, если ты хочешь, чтобы мы были любезными с тобой. Неважно, что ты думаешь, молчи, если не можешь говорить как леди". И она ведет небольшой вежливый разговор, когда ее тетя и дядя приезжают повидаться с ней, так любезно, как только можно пожелать. Я сказал ей, что она должна отвечать, когда к ней обращаются, быть любезной и не быть капризной и упрямой. Здесь нет других детей, но Элси все равно; она ненавидит детей. Она много не общается с другими больными, однако она, по-видимому, вроде бы заинтересовалась ими.

Я начал рассказывать ей немного о других случаях, чтобы ее не напугали странности в их поведении, и она слушала так серьезно, как судья. Не могут быть совпадениями также те небольшие приемы, с помощью которых она им помогает. У нас есть старая дева с широко раскрытыми глазами, которой все время хочется поработать с косилкой. Доводит садовника до безумия, но Элси бросает все и бежит туда и делает что-нибудь, чтобы отвлечь старую деву. Садовник клянется, что однажды, когда Элси завлекала старую деву, ребенок повернулся и подмигнул ему".

– Вы думаете, она ненормальная?

– Она необычна. Она ведет себя необычно. Что Вы имеете в виду под ненормальной?

– Могла она вести себя разумно, если бы захотела?

– Вероятнее всего, что могла бы. Куда это приведет Вас? Элси не хочет. Она говорит, что ей нравится здесь.

Фоксвелл подошел к окну и показал.

– Вот она, там под деревом. Как обычно, читает. Хотите пойти туда и поговорить с ней? Я не обещаю, что она ответит Вам что-то, что стоило бы услышать.

– Недолгий разговор, как будто ее научили, не правда ли? пробормотал Уэллес задумчиво. – Разве не звучит это как карикатура?

– Обычно звучит, – согласился Фоксвелл. – Мне казалось, что она очень старается угодить нам. Может быть Вы и правы – всегда в этом было что-то насмешливое. Или же как если бы она играла с нами в какую-ту игру. Хм! Хочу послушать о вашем случае! Ну что ж, продолжайте.

Двое мужчин углубились в парк и направились к Элси. Она была поглощена книгой и не обращала внимание на их приближение.

– Добрый день, Элси, – сказал доктор Фоксвелл.

Ребенок поднял лицо, встал и ответил:

– Добрый день, доктор, – ответил милый детский голосок. Она была крепкой маленькой девочкой с черными кудряшками, одетая также, как любой другой ребенок ее возраста.

– Доктор Уэллес, позвольте представить Элси Ламбет.

– Здравствуй, Элси!

– Здравствуйте. – Девочка держала свой пальчик в книге, чтобы запомнить место. Она была вполне вежливой с полным отсутствием интереса.

Питер поднял глаза на Фосквелла, который кивнул, поняв вопрос.

– Я пришел сюда, чтобы увидеть тебя, Элси, – сказал Питер. – Я знаю мальчика, чей случай несколько похож на твой. Поэтому я пришел сюда, чтобы посмотреть, готова ли ты покинуть это место. Доктор Фоксвелл говорит, что ты не отвечаешь на его вопросы или же отвергаешь тесты, которые он хочет дать тебе. Возможно, когда ты услышишь мой рассказ, ты изменишь свое мнение.

Элси в изумлении посмотрела на него. Через мгновение она опустила глаза и личико ее покраснело.

– Все в порядке, Элси, – продолжил он. – Я собираюсь рассказать доктору Фоксвеллу свою историю, а затем мы можем послать за тобой и рассказать тебе о ней.

– Вы слишком торопитесь, – сказал Фоксвелл, слегка подталкивая Уэллеса локтем. – Она может быть неготовой к отъезду от нас. Может быть она не захочет жить в другом месте.

– Есть проблемы, чтобы жить в другом месте, не так ли, Элси? Но может быть мы сможем решить их. Тот мальчик, о котором я хочу вам рассказать, решил их. Но в таком случае это очень умный мальчик.

Взгляд, который Элси бросила на доктора Уэллеса, заставил его улыбнуться, когда он в ответ кивнул ей.

– У него были срывы. Однако сейчас дела должны пойти хорошо для некоторых других девочек и мальчиков. Ты ведь послушаешь мою историю, не так ли, Элси?

– Я хочу услышать ее первым, – сказал немного грубо Фоксвелл. Может быть ей будет не очень интересно.

Уэллес подмигнул ребенку и повернулся уходить.

Оба доктора уходили вместе с большим удовлетворением.

– Заинтересовали ее, – заметил Фоксвелл, – Но это ничего по сравнению с тем, как Вы заинтересовали меня, Уэллес! Намеки, намеки! Должно быть Вы очень уверены в себе.

– Нельзя, чтобы нас подслушали. Случай с Тимом секретный.

– Мой офис совершенно звуконепроницаемый.

– Я уверен, что Вы уже поняли намеки?

– Не удивительно, если я понял. Вы думаете, что Элси очень умна и у нее нет ни малейшего шанса приспособиться. К тому времени, когда появился я, она была здесь один год, и мне не удалось много сделать для нее.

– Вы считаете ее нормальной?

– Мне не удалось доказать этого. А сейчас, каков же Ваш случай, доктор Уэллес?

Они вошли в офис Фоксвелла и закрыли дверь на ключ; и затем Питер Уэллес рассказал историю Тимоти Пола.

Фоксвелл слушал, разинув рот от удивления.

– Вы считаете, что Элси притворяется?

– Скрытничает. Она еще не нашла наилучший способ того, как лучше сделать это, а сейчас потребуется более сильный, чем у нее, интеллект, чтобы найти выход. Ее упрямство и вспыльчивость навлекли на нее неприятности прежде, чем она достаточно подросла, чтобы изобрести поумнее способ управления своей жизнью; а сейчас, что она может сделать?

– Что у Вас есть предложить, доктор Уэллес?

– Если она сможет доказать, что она нормальная, ее можно будет забрать отсюда в другие условия. Вы должны научить ее самоконтролю и хорошим манерам; она легко бы могла начать снова там, где о ней не знают. Таково было бы мое предложение. Но она находится под Вашей заботой.

Фоксвелл сделал широкий жест рукой.

– Сейчас она под Вашей заботой, если Вы можете сделать что-нибудь для нее. Вы считаете, что Ваш Тимоти мог бы помочь ей приспособиться?

– Возможно, – сказал Уэллес. – Стоило бы попытаться. Он сам хочет быть психиатром. И для него было бы очень хорошо встретиться с кем-нибудь из других детей.

– Мне хотелось бы встретиться с Вашим Тимом.

– Конечно, Вы должны встретиться с ним. А если бы мы могли взять Элси туда и дать им возможность встретиться... но возможно он сначала должен встретиться с некоторыми другими.

Доктор Фоксвелл медленно сказал:

– Может быть было бы лучше, если бы он встретился прежде всего с Элси.

Уэллес кивнул:

– Понимаю. Да, Вы правы.

– Если она нормальная, ей все равно потребуется время приспособиться, – сказал Фоксвелл. – Вы должны помочь мне в этом.

– Я надеялся, что Вы скажете это. И я надеюсь на Вашу помощь мне с другими детьми, если я найду их. Это слишком большая работа для одного человека, чтобы он мог управиться с ней; и не многие имеют квалификацию, чтобы справиться с ней. В течение некоторого времени это должно быть совершенно секретно.

Послышался стук в дверь; сестра напомнила доктору Фоксвеллу, что подошло время обеда. Мужчины ели быстро и рассеянно, говорили мало. После обеда послали за Элси.

Ребенок был в своей собственной комнате, нервозно ходя по ней.

– Доктор Фоксвелл хочет тебя видеть сейчас, – сказала сестра. – С ним его друг.

Элси послушно кивнула.

– Я очень надеюсь, что ты будешь хорошей, Элси, – умоляюще произнесла сестра. – Ты была таким хорошим ребенком в последнее время. Если бы только поговорила с доктором и ответила на его вопросы...

– Они ждут, – резко сказала Элси. – Почему же мы не идем сразу?

– Хорошо, – воскликнула сестра слегка раздраженно. – По крайней мере ты хочешь пойти. Идем.

Сестра вместе с Элси направились к офису, затем ее отпустили.

– Садись, моя дорогая, и позволь доктору Уэллесу рассказать тебе о мальчике, чей случай похож на твой, – сказал Фоксвелл.

– Нет такого случая, похожего на мой, – сказала Элси.

– Я думаю Тим немного умнее тебя, – задумчиво сказал Уэллес. – У него были всякие ошибки и он совершал большинство из них. Но сейчас наступают обстоятельства как раз для тебя.

– Вы говорили это раньше, – сказала девочка.

– Я могу повторить это еще раз, прежде чем я кончу. Но сейчас рассказ, – и без дальнейших предварительных замечаний Питер погрузился в рассказ о Тимоте Поле.

Элси слушала с сосредоточенным вниманием.

– И сейчас я знаю, что ты тот ребенок, чьи родители тоже испытали некоторое облучение, – в заключении сказал он, – и которые умерли от его воздействия вскоре после твоего рождения. Я считаю и доктор Фоксвелл считает, что ты также нормальная и обладаешь весьма исключительным интеллектом. Если ты нормальная, ты можешь уехать из этой психиатрической больницы и под нашим руководством вести такой образ жизни, какой должна вести такая блестящая девочка. Но, если ты нормальная, ты должна доказать это.

– Конечно я нормальная, – сказала девочка. – Я могла доказать это в любое время в течение этих последних пяти лет.

– Почему ты этого не сделала?

– Я не видела ничего хорошего в этом. Мне пришлось бы вернуться в школу к множеству глупой ребятни и вести себя, как маленькая девочка, и жить с моими глупыми тетей и дядей. Я не могу здесь быть сама собой, но у меня больше свободы, чем было бы за пределами больницы. Я всегда была несчастливой, пока не приехала сюда.

– Мне приятно видеть, что ты отвечаешь на мои вопросы, – сказал Питер, улыбаясь девочке, пока она не улыбнулась в ответ. Твоя тетя и дядя не были добры к тебе?

– Они испортили меня, – искренне сказала Элси. – Разве это хорошо? Они не научили меня управлять моим вспыльчивым характером или быть вежливой с людьми, или еще что-нибудь.

– Они пытались не так ли?

– Не очень усердно. Моя тетя всегда говорила, что ничего не могла поделать со мной. Я была ужасным отродьем. Но ведь взрослые люди должны иметь больший контроль над ребенком, даже над умным ребенком. Они не пытались объяснить мне положение вещей. Я могла бы понять, если бы они объяснили мне. Доктор Фоксвелл сделал это сразу. Почему они не объясняли мне смысл, также как это он делал? Вначале они смеялись и смеялись, и считали меня забавной, а затем они рассердились на меня. Дураки!

– Не думаю, что ты вела себя очень умно, Элси.

– Доктор Фоксвелл беседовал со мной, и еще я читала много книг о том, как воспитывать детей, и по психологии. И тогда я поняла, как глупо было с моей стороны быть такой непослушной. Но я не могла придумать, что делать, кроме как остаться здесь.

– Что это все, что ты пишешь? – с любопытством спросил Уэллес.

– Поэзия и рассказы, и мой дневник, и все такое. Я собираюсь опубликовать многое из этих вещей, когда я выберусь отсюда. Конечно, я имела в виду выбраться, как только стану взрослой.

– Что ты думаешь делать сейчас? – спросил доктор Фоксвелл.

– Я думаю выбраться отсюда и опубликовать сейчас свои работы, – с некоторым удивлением сказала Элси. – Разве вы оба не сказали, что я могла бы? Тимоти Пол ведь делает это.

– Ты должна вести себя также хорошо, как он, и чтобы тебя считали нормальным членом общества, – сказал Фоксвелл.

– Ну, если я притворялась сумасшедшей все эти годы, – колко сказала Элси, – я могу притворяться нормальной, если захочу.

– Что ты имеешь в виду? Притворялась сумасшедшей?

– Как только я увидела, куда неуправляемость привела меня, конечно же я поняла, как я должна себя вести. Но я продолжала раздражаться и дуться и не разговаривать, чтобы могла остаться здесь в покое.

– Ты выбрала неправильный путь, моя дорогая, – мягко сказал Питер.

– Я знаю это. Я знала это в течение долгого времени. Но ведь я все еще только маленькая девочка и я могла оставаться жить с моими тетей и дядей, и с другими детьми. Они все такие дураки!

– Элси, – сказал доктор Фоксвелл, – я рад слышать, что ты говоришь так много, но ты должна убрать это слово "дурак" из своего словаря. Оно может быть уместным, а может и не быть; но давай уберем его.

– Да, сэр, – послушно сказала девочка.

– А сейчас о твоей системе письма, – сказал Уэллес. – Можешь ты писать так, чтобы люди могли это читать?

– Да; но я должна иметь тайную систему письма для своих личных бумаг, в противном случае каждый узнает, что я нормальная. Я сниму копию со всего для Вас, в любое время, когда Вы захотите.

– Ты уверена, что сочинения нормальные?

На мгновение Элси задумалась.

– Да, я уверена. Следует ли мне рассказать немного о них? Я думаю, немного – это все, на что у меня есть время сегодня. – Ей явно не терпелось рассказать и врачи поощряли ее продолжать говорить.

– Есть один ящик, полный вещей, которые я нашла неправильными в книгах и статьях, которые я читала, и высказываний людей; ответы на журнальные статьи и книжные обзоры, и на неправильные вещи. Я больше не могла поправлять людей вслух, поэтому я все записывала. Это вышло из моей головы. Но журналы не напечатают это; и большая часть из этого на сегодня устарела. В некоторых книгах говорится о глупейших вещах. Некоторые из этих учителей в начальном колледже – один из них сказал, что мы не могли знать что-либо. Он сказал, что не было такой вещи, как правда, а если бы была, мы не могли знать ее. Такие ненормальные люди, пытаются учить! И...

– Элси, – сказал доктор Фоксвелл, – ты не должна называть людей ненормальными. И к тому же это нехорошо. Прекрати.

– Привилегия сохранилась для вас, – сказала Элси с ехидной улыбкой, от которой у доктора перехватило дыхание. А затем она быстро добавила: Вы также не должны называть меня ненормальной. Видите, я могу даже шутить.

– Ты взяла слова прямо из моей головы, – вернул шутку Уэллес. Продолжай. Что еще ты написала?

– Я не могу рассказывать стихотворения наизусть, а любой другой способ испортил бы их. Но пьеса хороша. Вам понравится пьеса, которую я только что закончила. Вам нравится Шекспир, д-р Уэллес?

– Э... да.

– Мне тоже – некоторым образом. Но иногда он ненормальный. Я имею в виду то, что он не всегда мне нравится так, как обычно, – спокойно сказала девочка, сверкнув глазами. – Мне кажется, он упустил верный шанс, чтобы написать о Каталине...

– Каталине? – тихо спросил д-р Фоксвелл.

– Да, и Цицероне, Вы знаете. Поэтому я подумала, что напишу пьесу, похожую на "Юлия Цезаря", о заговоре Каталины, и включу некоторые великие речи Цицерона белым стихом и... как мне кажется, это было бы забавной мистификацией, если бы я могла сделать вид, что она в действительности принадлежала Шекспиру, обнаруженной только сейчас, но мистификация была бы нечестной, поэтому я решила не пытаться сделать ее. Это моя первая пьеса, – скромно добавила она, – но она мне нравится. Это было так забавно. Я так рада, что вы можете прочитать ее, оба. Что было действительно трудно, так это держать все в секрете. Если бы я могла быть свободной, как Тим... мои тетя и дядя следили за мной. Его дедушка и бабушка должны быть замечательными. Они доверяют ему, не так ли? Вы будете доверять мне?

– Это необязательно, – сказал Уэллес. – Ты можешь положиться на нас, ты знаешь. А сейчас, так как становится поздно, мы должны отправить тебя спать. Если д-р Фоксвелл завтра предложит тебе тесты, сможешь ты их правильно выполнить?

– Да, доктор.

– И ответишь на все, о чем мы тебя спросим?

– Да, доктор.

– И как тогда мы должны поступить с тобой?

Малышка пожевала ноготь своего большого пальца и наморщила лобик.

– Вы могли бы всем рассказать, что в город приехал д-р Уэллес с новым лечением, – сказала она с торжеством. – Ему удалось поговорить со мной и очень скоро вы оба смогли бы сказать, что новое лечение сработало. Всегда пробуют новые виды психотерапии.

– Элси, практикуешься ли ты говорить так хорошо, когда ты одна? – со стоном произнес д-р Фоксвелл.

– Конечно. Я ведь должна знать как говорить, не правда ли? – был холодный ответ. – Хорошо, а могла бы я уехать и жить где-нибудь рядом с Тимом? Его бабушка помогла бы мне? Наверно нет, вы сказали, что она безразлична к детям, кроме своего внука. И я не могла бы жить с вами, д-р Уэллес, потому что я девочка.

– Она думает обо всем, – изумился Фоксвелл.

– Конечно, думаю, – быстро ответила Элси. – Я может быть ненормальная, но я не дура. Я... о, доктор, пожалуйста простите меня, я забыла!

– Прощаю, – засмеялся большой доктор. – Уэллес? У вас есть решение этих проблем?

– Должна быть какая-то женщина, с которой она могла бы жить, – сказал Питер, – и я думаю об одной. Но нет никакой нужды в том, чтобы рассказывать кому-нибудь об Элси. Она должна подражать Тиму и показать миру нормальное лицо. Мы можем объяснить, что она болела, что у нее было нервное расстройство или что-то в этом роде, что она избалована и нуждается в воспитании, и что ей следует разрешить заниматься любым делом подобно другим девочкам. Когда д-р Фоксвелл освободит тебя, Элси, мы думаем, что ты должна быть далеко отсюда и уехать куда-нибудь от всего твоего прошлого.

– В этом состояла одна причина, почему я не видела никакого толку в лечении, – сказала Элси. – Весь этот город считал бы, что все что я сделала, было нено... было странным, не важно что я сделала.

– Согласятся ли ее опекуны на то, чтобы она уехала из города?

– Ее дядя с радостью заплатит за ее содержание и уход в любом месте. Они хотят сделать для ребенка все, что в их силах, хотя они и не понимают ее... И я не могу винить их, сейчас я вижу, что я не очень-то хорошо понимаю ее сам.

– Должно быть я была очень трудным ребенком, – сказала девочка.

– Думаю, что была, – сказал д-р Фоксвелл.

– Несите свои тесты, – сказала Элси, размахивая руками. – Но если я не в своем уме, то тогда я хочу остаться здесь. Я не хочу притворяться нормальной, если я таковой не являюсь. Сколько мальчиков и девочек там? Можем все мы жить вместе?

– Это моя мечта, – признался Уэллес, – но это может быть невозможным. Вы все дети и ничего нельзя сделать без согласия ваших опекунов. Первым делом после окончания тестов завтра я встречусь с твоими дядей и тетей.

– Они согласятся, – сказала Элси. Внезапно ее глаза наполнились слезами. – Они ужасно глу... несообразительные бедняги. Но они ведь хотели хорошего. И они будут так счастливы думать, что я собираюсь быть хорошей. Им от этого тоже было тяжело.

Она выбежала из комнаты, хлопнув за собой дверью.

Остальное было легко. На следующее утро д-р Фоксвелл дал Элси тесты, и как делал Тимоти Пол, также поступала и Элси. Она прошла сквозь верхушку тестов по коэффициенту умственного развития и С.М., а на тесты Роршаха она дала нормальные, явно неотрепетированные ответы, которые зачастую вызывали улыбку у ее экзаменаторов. Ее дядя и тетя, когда им сказали столько, сколько им положено было знать, были искренне рады узнать, что Элси можно вылечить, они быстро согласились на то, чтобы она переехала поближе к д-ру Уэллесу и под его заботу, как посоветовал д-р Фоксвелл, и была на пансионе с любой женщиной, которую предложит д-р Уэллес, чтобы завершить ее приспособление к нормальной жизни.

Питер вернулся дневным самолетом и попал в свой родной город как раз вовремя, чтобы застать выходящего из школы Тима.

– Все в порядке, – сказал он. – Все в порядке. Приходи ко мне в кабинет после ужина.

Мальчишки кричали Тиму придти и поиграть в мяч.

– Да, я приду, – крикнул в ответ Тим. – Можно я сейчас уйду, сэр? Спасибо, доктор, – и он быстро убежал.

Уэллес восхищенно наблюдал за ним. Годы жесткого самоконтроля сделали чудеса. Никто бы никогда и не подумал, что Питер сказал что-то важное, что-то интересное для паренька, чьи однокашники хотели поиграть с ним.

Психолог вошел в школьное здание и сел у стола мисс Пейдж. Эта подвижная дама зорко посмотрела на него, взмахнув ресницами, и поинтересовалась его здоровьем.

– Я здоров. А как ты себя чувствуешь, мисс Пейдж?

– О, прекрасно, но моложе не становлюсь. Тридцать с лишним лет преподавания – это довольно приличный срок.

– А интересно... то есть, есть ли у тебя особые планы на это лето?

– Нет, – сказала учительница, энергично собирая бумаги. – Ничего особенного. Могу я что-то сделать для тебя?

– Как сказать. Видишь ли, есть одна маленькая девочка... Ты любишь смышленых детей, Пейдж?

– Трудно сказать. Их встречается так мало.

– Я серьезен на этот раз. Многие взрослые негодуют на смышленого ребенка, а мне нужно найти такую женщину, которая любит их.

– В мое время у меня был один или два, – призналась мисс Пейдж, – и я знаю, что ты имеешь в виду. Но я люблю их. В частности был один... – ее голос угас.

– Таким образом ты узнала, что Тимоти сообразительнее, чем думает большинство людей? – сказал Уэллес с довольным видом.

– Я всегда считала его таковым. Это не он, о ком я подумала. Тот вырос и стал психологом... но я начинаю думать, что в конце концов он не такой уж и умный.

Вспыхнув, Питер засмеялся.

– Пейдж, любовь моя, моя голова заполнена таким количеством дел, что в ней нет места для меня! А сейчас послушай! Могла бы ты взять эту девочку, новую мою пациентку из другого города на летний пансион? Девочке тринадцать лет.

– Девочка смышленая? Да, я могу и охотно. Насколько смышленая?

– Слишком смышленая, – сказал Уэллес. – Небольшое затруднение.

– Ты позаботишься об этом затруднении без сомнений. Занятия в школе закончатся через четыре недели. Когда она должна приехать? Она ходит в школу?

– Она не ходила в школу. Э... Частное обучение. Она не привыкла к другим детям. Вот это то, что не в порядке с ней.

– Привози ее, Питер. Если она приедет рано, она сможет провести некоторое время провести в моем классе, если ты не возражаешь. Для нее будет совсем неплохо походить в школу в течение короткого периода времени до каникул.