Текст книги "Удивительные приключения Марко Поло"

Автор книги: Вилли Майнк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Ваш отец не возражал бы, – сказал Хаджи-Мухаммед, опустив глаза. – Ваш отец вас очень любит, мессер Поло, и он желал бы уберечь вас от опасностей такого далекого путешествия.

– Так, значит, это предложение исходит от него? – взволнованно спросил Марко. – Это он вас подговорил?

Купец поднял руку, словно желая его успокоить.

– Нет. Это мое желание. Вы еще молоды, мессер Поло, но вы необычайный человек. У нас, купцов, на людей верный глаз, иначе грош нам была бы цена.

Хаджи-Мухаммед замолчал. Его бледное лицо было отчужденным и замкнутым.

В голове у Марко теснились беспокойные мысли. Он подошел к борту и уставился на воду. Ведь он так гордился доверием, которое ему оказал отец, впервые поручив самостоятельно вести сделку. Марко горько усмехнулся. А на самом деле, как выяснилось, отец желал, чтобы его сын стал помощником Хаджи-Мухаммеда. Неужели Марко не доказал, что способен действовать осмотрительно и разумно? Он не понимал отца.

* * *

На восьмой день пути небо вдруг потемнело. Туч не было видно. Казалось, какой-то человек проходит по огромному залу и одну за другой тушит все свечи. Море было подобно жидкому олову.

– Вода кажется липкой, – пробормотал про себя Матео. – Надвигается чудовищный шторм. – И он вспомнил ту бурю у испанского берега, когда их корабль разбился о скалы.

Вся команда собралась на палубе. Матео бросил Марко канат.

– Привяжи себя к чему-нибудь, да побыстрее!

Небо было серым.

Море было серым.

Воздух был серым.

Полный штиль. Стояла такая томительная жара, что нечем было дышать. При малейшем движении прошибал пот.

– Лучше уйти с палубы, – сказал Хаджи-Мухаммед и спустился в люк.

– Оставайся наверху, – приказал Матео Марко и привязал веревкой к перилам капитанского мостика сперва его, а потом себя. – Внизу могила…

Серая мгла, затянувшая все вокруг, неожиданно стала отсвечивать желтизной. Море загудело… Откуда ни возьмись, вдруг налетел раскаленный вихрь, ударил в парус и в клочья разорвал напрягшуюся ткань. Матео и Марко ничком легли на канаты. Огромная волна перекатилась через палубу. Корабль вскинуло на гребень высоченного вала, потом швырнуло вниз, в пропасть, и, словно щепку, закачало, закружило на волнах. Штурвальный тщетно пытался повернуть румпель. Тогда Матео всем своим огромным весом навалился на колесо, но руль не сдвинулся с места. Порывы ветра и огромные волны обрушились на корабль. Мачта угрожающе накренилась.

Грудь Марко была стянута толстой веревкой. Изо всех сил он держался за скользкие перила мостика. Огромные валы перекатывались по палубе. Матео подполз к юноше и прокричал ему что-то в самое ухо, но Марко не разобрал ни слова. Корабль вздыбился – казалось, он встал на корму, – и тут же ринулся носом в пучину; он взлетал на гребни водяных гор и проваливался в бездонные пропасти, снова взлетал и снова устремлялся вниз.

Марко не мог ни о чем думать – все его силы, вся энергия были направлены на то, чтобы не сорваться. Корабль полностью вышел из повиновения и стал как бы самостоятельным существом. Каждую минуту Марко ждал, что разбушевавшиеся волны смоют его с палубы. Он вспомнил слова Матео: «При первом же шторме наша посудина разлетится в щепы». Неужели он окажется в этом бурлящем адском котле? В первое же мгновение он пойдет ко дну.

Вспышка молнии разорвала серо-желтую пелену. Почти одновременно грянул гром, заглушив на миг чудовищный рев моря.

– Если сейчас хлынет дождь, – крикнул Матео, – мы спасены! Держись крепче, Марко! Не разжимай пальцы!

Ветер срывал слова с губ капитана и уносил их вдаль. Над морем уже бушевала гроза. Волны, ветер, молния и гром – титаническая борьба стихий. Крохотный парусник швыряло, как скорлупку.

Марко ударился головой о стойку, руки его ослабли. Грудь, туго стянутая пеньковой веревкой, мучительно ныла. В эту минуту Матео подхватил его и поднял на капитанский мостик. Он развязал узел веревки, и тогда к Марко вновь вернулись силы. Юноша снова крепко вцепился в перила.

– Пошел дождь. Шторм утихает, – услышал он голос Матео.

И в самом деле шторм утихал. Небо отделилось от моря, которое гудело уже не так угрожающе. Матросы радостно перекликались.

Корабль снова стал подчиняться воле людей и прекратил свой адский танец. Ливень, сопровождавшийся ударами грома, стучал по морю и, казалось, разбивал волны.

Это был изумительный, прохладный ливень. Но вот показалось солнце, и на одно незабываемое мгновение капли дождя и волны вспыхнули чистым золотом.

Матео и Марко стояли на палубе и сматывали пеньковый трос.

– Отличная посудина! – крикнул Матео и с восхищением поглядел на мачту. – Разве я это не говорил?

– Нет, – возразил, смеясь, Марко. – Вы сказали: при первом же шторме она разлетится в щепы!

* * *

На двенадцатый день парусник вошел в маленький порт Самак. Хаджи-Мухаммед познакомил Марко со своим другом, индийским купцом, и тот пригласил путников остановиться у него. Промысел жемчугом на Бахрейнских островах находился всецело в руках индийских купцов. Дом индийского купца был построен на персидский манер, с внутренним квадратным двориком, и напоминал небольшой дворец. Три стены главного зала были расписаны синими и золотыми цветами, а четвертая, отделявшая зал от двора, представляла собой большой витраж, и пестрый свет, сочившийся сквозь нее, еще больше подчеркивал давящее мрачное великолепие этого покоя.

На следующее утро Хаджи-Мухаммед повел Марко и Матео к скалистому берегу. По пути они миновали селение, состоящее из нескольких жалких хижин. Их обступили тощие дети со вздутыми животами. Все они были чернокожие или шоколадные и протягивали руки, прося милостыню. Матео бросил им мешок с пшеничными лепешками. Дети тут же с жадностью накинулись на еду.

– Кто живет в этих хижинах? – спросил Марко.

– Искатели жемчуга. Чаще всего это негры… Да поглядите, вот уже видно море!

Перед ними сверкала морская гладь. А на побережье, у ключей и ручьев, были разбиты сады и воздвигнуты роскошные дома. Богатый остров!

На берегу высились целые горы открытых ракушек, они гнили на солнце. Темнокожие, одетые в лохмотья женщины выковыривали из ракушек протухших моллюсков – они искали жемчуг. Надсмотрщик не сводил с работниц подозрительного взгляда. Какая-то женщина встала, чтобы на минуту расправить спину, и тут же на нее обрушился удар плетки. Злобно выругавшись, надсмотрщик приказал не прекращать работы.

Женщина покорно опустила голову и снова начала рыться в вонючей горе ракушек.

Окаймленная скалами бухта сверкала, точно гигантский голубой бриллиант в темной оправе. Лодки искателей жемчуга были опрокинуты на узкой косе.

Матео медленным шагом подошел к надсмотрщику, его глубоко посаженные глаза пылали гневом. Надсмотрщик отступал, все приближаясь к воде.

– Эй ты, гнусная каракатица, за что ты ударил эту женщину? – в сердцах спросил Матео.

Надсмотрщик никак не мог взять в толк, что надобно этому великану. А великан тем временем вырвал у него из рук плетку и швырнул ее далеко в море.

– Да что вы делаете! – сердито воскликнул Хаджи-Мухаммед.

Женщины невозмутимо продолжали извлекать моллюсков из раковин.

Надсмотрщик выкрикивал вслед удаляющемуся Матео какие-то угрозы, но, когда тот обернулся, тут же притих и только что-то злобно забормотал себе под нос.

– Вам не следует вмешиваться в чужие дела, мессер Матео. Так вы только повредите нашим торговым сделкам. Эти женщины – рабыни из Африки, они принадлежат нашему другу, индийскому купцу. А что вы думаете по этому поводу, мессер Поло?

– Я считаю, что Матео поступил правильно.

– Мы – купцы, а не защитники рабов! – жестко сказал Хаджи-Мухаммед. – Кому это не ясно, тот ничего не понимает в торговле.

Хаджи-Мухаммед ускорил шаг. Марко в задумчивости пошел за ним следом.

Вода в бухте была совершенно прозрачной, и солнечные лучи высвечивали на дне коралловые рифы. Недвижимо, словно изваяния, стояли на скальных выступах искатели жемчуга. На их лоснящихся черных или шоколадных телах сверкали капельки воды. Ловцы тяжело дышали. У них на шее болтались тонкие сетки, и каждый сжимал в кулаке рукоятку кривого ножа, которым отсекают раковины от подводных камней. Ловцы стояли, расслабив все мускулы, и тупо глядели в воду.

Но вот крик надсмотрщика вырвал их из оцепенения.

– Хэй-яй! Прыгай!

Ловцы нырнули головой вниз и ушли под воду. Словно большие рыбы, ринулись они в глубину и стали отсекать жемчужные раковины от рифов. Марко затаив дыхание наблюдал за этим зрелищем. Поверхность воды снова стала гладкой. Прошла, казалось, целая вечность. Разве может человек так долго находиться под водой?

Сердце отсчитало сто ударов…

Надсмотрщик равнодушно ходил по берегу, постукивая себя плеткой по икрам.

Сто двадцать ударов!..

Что происходило там, у рифов? Искатели жемчуга взбаламутили воду на глубине, и морское дно было скрыто от человеческого взгляда.

– Глядите, парусник на горизонте! – равнодушно заметил Хаджи-Мухаммед, указав рукой вдаль.

Сто сорок ударов сердца!..

Но вот на поверхности моря показалась голова, затем вторая, третья. Ловцы плыли к берегу. Лица их выражали крайнее утомление. Выйдя из воды, они на мгновение застывали в какой-то странной позе, опустив голову и упершись руками и коленями в горячий желтый песок, потом устало поднимались на ноги, несли свои сетки к конторщику и высыпали перед ним раковины.

Конторщик записывал. Али – 30 штук, Абдулла – 40, Мустафа – 35.

– Хэй-яй! По местам, ленивые отродья! – скомандовал надсмотрщик.

И ловцы понуро разошлись по местам. Их жены по-прежнему извлекали моллюсков из раковин, а ребятишки, словно голодные собачонки, шныряли вокруг. За день ловцам приходилось нырять раз сорок, а то и пятьдесят, чтобы добыть от тысячи до двух тысяч раковин.

Снова прозвучала команда, и снова черные и шоколадные тела бросились в воду и устремились в глубину.

– Хэй-яй! Али, почему ты не прыгаешь? Хэй-яй! И ты, светлокожий, прыгай, да поживей, не то я тебя вытяну плеткой!

Али и светлокожий с трудом перевели дыхание и прыгнули.

– Парусник подходит к гавани, – сказал Хаджи-Мухаммед.

– Какого беса орет этот сукин сын? – спросил Матео. – Разве он не видит, как эти бедняги измучены?

– Жемчуг очень дорог, – ответил Марко и погрузился в еще большую задумчивость.

Хаджи-Мухаммед, Марко и Матео направились к центру острова, но еще долго их преследовал крик надсмотрщика:

– Хэй-яй! Прыгайте! Хэй-яй!..

Жены индийского купца жили взаперти, в отдельном двухэтажном доме. В их царство вела маленькая дверь в высокой белой стене, за которой раскинулся цветущий сад с розовыми кустами, тенистыми деревьями и фонтаном посреди мощеного дворика.

Жены купца были одеты в шелковые платья, расшитые золотом и серебром, на их запястьях и в волосах сверкали бриллианты и мерцали жемчужные нити. Они гуляли в саду, танцевали, играли или пели, стараясь хитроумными интригами завоевать расположение своего господина. Они жили словно птицы в золоченой клетке и томились от бессмысленности своего существования.

Купец угощал Марко и Хаджи-Мухаммеда. На столе, покрытом скатертью, стояли серебряные сосуды. Служанки внесли рис, нарезанные ломтиками дыни, всевозможные мясные и овощные блюда. Гости подождали, пока начнет есть хозяин, и лишь затем тоже принялись за еду. Бесшумно, словно духи, унесли служанки пустые миски и внесли маленькие тарелочки со сластями.

Хаджи-Мухаммед рассказал о том, как караунасы напали на их караван. Во время этого рассказа купец окинул Марко быстрым взглядом.

Затем все пили вино. Хозяин дома вежливо выслушивал все, что говорил Хаджи-Мухаммед, но выражение полнейшего равнодушия не сходило с его бронзового лица. Когда же персиянин заговорил о жемчуге, купец кивком головы подозвал слугу. Вскоре перед гостями появилась шкатулка с отборным жемчугом.

Купец высыпал жемчужины на скатерть.

А Хаджи-Мухаммед вдруг заговорил о жарком лете в Ормузе и о своем намерении поехать в Керман.

Перед ним лежали круглые и овальные жемчужины редкой красоты, некоторые величиной с вишню.

Озаренные пламенем свечей, жемчужины вспыхивали голубым или желтым светом.

Марко казалось, что речам Хаджи-Мухаммеда не будет конца. Теперь персиянин напомнил хозяину об их совместной деловой поездке и принялся пересказывать сотню мельчайших подробностей. Хозяин дома сдержанно улыбался, время от времени вставлял словечко в речь гостя и приказывал слугам подавать еще и еще вина.

Наконец Хаджи-Мухаммед положил на ладонь несколько жемчужин и принялся их внимательно разглядывать.

И тут с купца разом слетело вежливое равнодушие. Его лицо переменилось до неузнаваемости. Теперь он был подобен художнику, с глубокой радостью созерцающему свое творение.

– Взгляните, мессер Поло, на это морское чудо! – горячо воскликнул он и принялся восхвалять жемчужины с вдохновением поэта.

Затем лицо его вдруг стало серьезным. Он разом перевоплотился в торговца, стоявшего на пороге разорения.

– Перед вами все мое состояние, – сказал он, вздохнув. – Трудно найти искателей жемчуга, живут они недолго, а цена чернокожего раба с крепкой грудной клеткой очень высока.

И снова лицо купца приняло другое выражение. Он был теперь великодушным другом, готовым, хотя ему это и очень больно, расстаться с любимой вещью.

– Я продам их только ради вас, Хаджи-Мухаммед, – снова вздохнул купец. – Назовите приемлемую цену за эти королевские сокровища, и они будут ваши.

Хаджи-Мухаммед предложил семьсот торнез. Хозяин дома поднялся.

– Унеси шкатулку! – приказал он слуге и, обращаясь к Хаджи-Мухаммеду, добавил – Вам не следует так шутить надо мной.

Марко следил за торговлей с напряженным интересом. Оба купца забыли о его присутствии. Казалось, они скрестили в поединке невидимые мечи. Они владели мимикой, как искусные артисты. Выражались они вежливо, но в их глазах пылал холодный золотой огонь стяжательства. Хаджи-Мухаммед владел домами и землями, а индиец был просто сказочно богат. Они не плутовали, как мелкие торговцы на базаре, но прощупывали друг друга, и каждый из них искал слабые места противника, хотя оба знали, что едва ли им удастся провести друг друга.

На дворе журчал фонтан, сквозь раскрытую дверь в зал проникало легкое дуновение вечерней прохлады.

Время летело незаметно. Служанка вновь принесла вино и сласти.

Наконец купцы сошлись в цене.

Марко и Хаджи-Мухаммед простились с хозяином дома, который проводил их до двери и пожелал доброй ночи.

– Это очень выгодная сделка, мессер Поло, – сказал Хаджи-Мухаммед, когда они остались одни. – Если вам будет угодно, вы можете купить половину жемчужин, – добавил он улыбаясь.

Они провели на острове еще три дня, затем их корабль пустился в обратный путь.

– Хэй-яй! Прыгайте! Хэй-яй! Прыгайте!.. – Еще долго доносились эти крики до Марко, который стоял на палубе и глядел на удаляющийся остров.

Свежий соленый морской бриз развеял дурной запах гниющих на берегу моллюсков.

САМОЕ ЦЕННОЕ И ПРЕКРАСНОЕ НА СВЕТЕ – ВОДА

Венецианцы покинули Ормуз вместе с Хаджи-Мухаммедом в дни сбора инжира. Их маленький караван отправился в путь под охраной отряда джигитов. Солнце палило нещадно. Уже несколько десятков лет не было такого зноя. Но Николо и Маффео Поло не хотели более задерживаться. В Ормузе они заключили выгодные сделки и теперь намеревались без промедления пересечь Персию, с тем чтобы за несколько месяцев добраться до великого восточного караванного пути.

Они ехали по плодородной равнине на север, к городу Керман. Вел караван Наср-ад-дин, старый опытный караван-баши. Персидский купец отозвался о нем, как о самом надежном человеке в Кермане. Наср-ад-дин был маленький, сухощавый старичок со сморщенным, потемневшим от солнца и ветра лицом. Он обладал богатой фантазией, и, когда что-нибудь рассказывал, все его бесчисленные морщинки приходили в движение, лицо его становилось то печальным, то радостным, то мудрым, то простодушным, и глаза под мохнатыми бровями тоже постоянно меняли свое выражение.

Марко охотно беседовал со стариком.

С обеих сторон дороги раскинулись богатые фруктовые сады, поля и желто-зеленые луга, на которых паслись несметные стада овец, коз, быков, верблюдов, табуны коней и ослов. Часто попадались целебные горячие источники.

– Богатая страна, мой господин, – сказал Наср-ад-дин. – Но я не советовал бы вам отведать местного пшеничного хлеба.

Марко вопросительно взглянул на караван-баши. – Он такой же горький, как здешняя колодезная вода.

И в самом деле, Наср-ад-дин ничуть не преувеличивал. Путникам вскоре пришлось привыкать к горькому вкусу хлеба, горькому потому, что был замешан на горько-соленой воде.

Это удивительное явление старик объяснил по-своему:

– Страна наша раскинулась над морем. Ведь под землей море доходит до государства Керман. Так можно ли удивляться, что здешний хлеб такой горький?

Наср-ад-дин с лукавым прищуром следил за впечатлением, которое производят его слова. Увидев, что Марко насмешливо улыбнулся, он пустил в ход свое красноречие.

– Поверьте старому Наср-ад-дину, мы сейчас скачем над морем. В один прекрасный день земная кора, подмытая изнутри волнами, станет такой тонкой, что обрушится, и тогда Керман вдруг окажется морским портом. Я уже мысленно вижу, как индийские корабли, груженные слоновой костью и пряностями, входят в керманскую гавань. Бесчисленные караваны потянутся тогда в город.

И Наср-ад-дин принялся живо описывать возникший в его воображении порт Керман. Марко терпеливо слушал его. Рассказы старика помогали переносить однообразие езды под палящим солнцем. Все пустое юноша пропускал мимо ушей, а все умное и доброе запоминал.

Наср-ад-дин любил сам задать вопрос и тут же сам на него ответить.

– Что самое ценное и прекрасное на свете? Вы небось думаете, что золото. На золото все можно купить: цветы, лошадей, дворцы, драгоценные камни, рабов и рабынь. Но станет ли соленая вода сладкой оттого, что я насыплю в нее цветов? Вы поймете меня, когда мы попадем в пустыню. На золото я куплю скот и людей. Вьючные животные потянут за меня тяжести. Хорошо. Но злые духи могут сбить меня с пути, и вокруг не будет ничего, кроме желтого песка или солончаков Черной пустыни. И тогда нагрянет самая ужасная беда… Жажда… На свете нет страшнее муки. Ведомо ли вам, юноша, что такое жажда? Да поможет вам аллах никогда не узнать этого. Жажда – это соль в дрожащем сердце. Жажда – это огонь в кишках. Жажда – Это пыль в венах… – Наср-ад-дин понизил голос. – Жажда страшнее нашествия времен Чингисхана. Верблюды падают на раскаленный песок пустыни. Люди теряют силы и становятся злыми. Они вонзают кинжалы в лошадей, мулов, верблюдов и пьют хлещущую горячую кровь. А я стою среди них со своим слитком золота. Что я могу с ним сделать? Ничего. Теперь вы знаете, что самое ценное и прекрасное на свете. – Наср-ад-дин сделал многозначительную паузу и торжественным голосом изрек мудрость, познанную им за долгие годы караванной жизни, – Я повторяю: самое ценное и прекрасное на свете – вода. Вы смеетесь. Смейтесь, смейтесь. Когда-нибудь вы поймете смысл моих слов.

Наигранный гнев Наср-ад-дина быстро улегся. Караван-баши легонько ударил кнутом своего осла. Ослик удивленно зашевелил длинными ушами, но и не подумал прибавить шагу.

Марко отстал от каравана. У него было много времени для размышлений. С недоверием следил он за сердечными, доверительными беседами отца и дяди с персидским купцом. Между ними тремя завязалась дружба. Марко старался не оставаться с отцом наедине. Он разговаривал с Матео и Наср-ад-дином или учился у джигитов верховой езде и владению оружием. Вечерами он молча сидел у костра.

Мысли Марко постоянно возвращались к тому предложению, которое Хаджи-Мухаммед сделал ему на палубе корабля. Он пытался понять отца и вспоминал всякий раз слова персидского купца: «Ваш отец хотел бы избавить вас от лишений и опасностей этого трудного путешествия». Марко часто думал о своей умершей матери. Он не забыл, как она лежала с закрытыми глазами под шелковым одеялом. Сердце ее уже не билось. Рядом с ее безжизненно повисшей рукой валялся маленький слоник из слоновой кости, который ей подарил перед отъездом Николо Поло. Всю жизнь она была очень одинока. В ушах Марко все еще звучали ее слова: «Вы говорите, Венеция – королева морей. Я в это не верю. Она – рабыня морей…» Это были ее предсмертные слова. Этими словами она надеялась обуздать тоску сына по далеким странам. Он понимал страх матери. Она хотела уберечь его от опасностей и приключений, которыми полна ненавистная ей жизнь купцов,

Но вот отца Марко решительно не мог понять. Почему отец не принимает в расчет влечения сына к путешествиям и приключениям, не считается с его жаждой знаний, с тоской по далеким странам, о которых сам ему столько рассказывал в Венеции?

Караван приближался к городу Керман, где жил Хаджи-Мухаммед. Там решится его судьба. Выполнит ли отец свое намерение? Как он, Марко, должен поступить, если Николо и Маффео Поло возьмут с собой только Матео? Боль и гнев терзали его при одной мысли о такой возможности.

Гордость и робость удерживали Марко от объяснения с отцом. Эта неясность стояла между ними как стена, но отец, казалось, ничего не замечал. Во время всего путешествия он был в прекрасном настроении, смеялся и шутил с Матео и персидским купцом и даже иронические замечания своего брата выслушивал с добродушной улыбкой. Уже давно Марко не видел его в таком хорошем расположении духа.

Марко же, напротив, день ото дня становился все мрачнее. Порой ему казалось, что отец и дядя вступили в заговор против него. При этом он совершенно забызал, что сам избегал их общества. Когда вдалеке показались башни Кермана, Марко принял решение продолжить путешествие даже против воли отца.

Они остановились у Хаджи-Мухаммеда, который проявил исключительное радушие и гостеприимство. Марко смог убедиться, что персидский купец не преувеличивал, когда говорил о своем богатстве. Многочисленные слуги и служанки старались предупредить малейшее их желание, а дом был обставлен с роскошью, доступной только князьям.

* * *

Венецианцы в большой спешке готовились к продолжению путешествия, потому что через несколько дней солидный караван под предводительством Наср-ад-дина выходил из Кермана в Балх[18]18
  Балх (ныне Визирабад) – город в Северном Афганистане, в древности и в средние века один из важнейших торговых центров Среднего Востока.


[Закрыть], крупный центр на великом восточном караванном пути. Вечером в канун выхода отец вошел к Марко в комнату.

– Все готово, Марко, – сказал он и сел на циновку, утомленный напряжением этого дня. К ним тут же подошел слуга и спросил, не угодно ли чего.

– Принеси свежих дынь и кувшин молока, – приказал Николо Поло.

Марко слышал, как бьется его сердце. Сейчас все решится. С каменным лицом сел он напротив отца.

– Что с тобой происходит, Марко? – спросил Николо Поло, испытующе глядя на сына. – Может, тебе надоело наше путешествие и ты предпочел бы остаться у Хаджи-Мухаммеда?

Марко не уловил в этих словах вопросительной интонации. Ему показалось, что отец просто издевается над ним. Цветы и птицы, вышитые на шелковом покрывале дивана, поплыли у него перед глазами. И он сразу утратил самообладание, давшееся ему с таким трудом.

– Вы, видно, жалеете, что не оставили меня в Венеции? – начал он горячо. – Но никто не смог бы меня удержать. И здесь, в Кермане, я тоже ни за что не останусь.

Слуга поставил на стол ароматные ломти дыни. Но Марко этого не заметил. Он покраснел, и глаза его сузились от гнева.

По строгому лицу Николо Поло пробежала улыбка, и он сказал:

– Как ты со мной разговариваешь?

Марко растерянно умолк.

Николо Поло глубоко задумался. Вот уже двадцать лет, как он путешествует по белу свету, за это время он заглянул в душу многим людям, видел и благородство и подлость. Но что он знал о печалях и радостях своего сына? В эту минуту он почувствовал, что Марко уже не мальчик, а рано возмужавший юноша с сильной волей и собственным мнением. Опекать его больше не следовало. Он уже имеет право голоса в совете мужчин. Лицо Николо Поло посветлело.

– Так вот почему ты был так угрюм все последнее время? – спросил он. – Откуда ты взял, что мы не хотим тебя брать с собой?

– Вы же сами сказали, что мне лучше остаться у Хаджи-Мухаммеда. Неужели вы не помните, отец?

– Хаджи-Мухаммед наш друг. Он охотно оставил бы тебя у себя. Я ему сказал: «Поговорите с Марко, он уже взрослый. Пусть сам решит». – Отец помолчал немного, а потом продолжал – Конечно, мы были бы огорчены, если бы ты решил остаться здесь… Но мы, кажется, забыли о дынях. Это непростительно. Они как мед, не то что здешний хлеб.

Мрачные мысли Марко мигом рассеялись. Глубокая, светлая радость охватила его. Чтобы освежиться, он съел кусок дыни и тут же с преувеличенным восторгом стал хвалить их тонкий вкус. А за прощальным ужином Марко был так оживлен, что Хаджи-Мухаммед и Матео только диву давались. Николо и Маффео Поло несколько раз за этот вечер обращались к нему за советом по важным вопросам, и Марко старался отвечать умно.

На следующее утро они покинули Керман. Хаджи-Мухаммед проводил их до городских ворот. Его последние слова были обращены к Марко:

– Мой скромный дом всегда открыт для вас, мессер Поло. Не забудьте остановиться у меня, когда попадете в Керман на обратном пути.

Марко сердечно простился с Хаджи-Мухаммедом. Но он не думал о пути назад. Всеми мыслями он был устремлен вперед.

До границы пустыни караван шел четыре дня. Там устроили суточный привал, чтобы дать отдых вьючным животным, купили продовольствия, набрали воды и сделали все необходимые приготовления для предстоящего трудного перехода. Впрочем, Наср-ад-дин говорил об этой пустыне с презрением.

– По сравнению с Черной пустыней эта пустыня не больше ладони, – сказал он Марко. – Мы пройдем ее за неделю.

В течение трех дней на пути каравана не попадались ни человеческое жилье, ни куст, ни дерево. Все вокруг было сухо и мертво.

Солончак, покрывавший местами песок, напоминал по цвету грязный снег. За все это время люди не видели ни одной птицы, ни одной мышки. Воздух был недвижим, и нигде нельзя было спастись от палящего солнца. Иногда они проходили мимо вонючих луж со стоячей, соленой, затянутой тиной водой. У этой воды был тошнотворный вкус, пить ее было невозможно, да и опасно, так что погонщикам приходилось силой отгонять от бочагов измученных жаждой животных.

Матео ехал верхом на сильном муле и с тоской вспоминал, как он осенью плыл, бывало, на своей черной барке по разбушевавшемуся морю. Едва он научился ездить верхом, как ему преподнесли новый сюрприз: бесконечный путь по вымершей, скучной пустыне. За день он говорил не больше десяти фраз, да и те были сдобрены отборной руганью.

На пятый день Наср-ад-дин вывел караван к чистой проточной воде. В этом месте мощный подземный поток, размыв почву, вырвался наружу. Люди и животные смогли не только утолить жажду, но и насладиться купанием в прохладной реке. Они провели там ночь, пополнили запасы питьевой воды и на следующее утро с новыми силами двинулись дальше. Через три дня они вышли из пустыни и расположились на ночевку в маленьком городке.

Караван продолжал свой путь. Люди уже не считали недели. Солнце и пыль задубили их лица. Наступила осень – хлеб на полях был уже убран, с деревьев сыпались переспелые плоды. А караван все шел – по холмам, на которых возвышались крепости и монастыри, по лесам, где бродили львы и леопарды, вдоль кустарников, где ящерицы и змеи шуршали сухими листьями, мимо заросших ряской озерец, над которыми в сумерках тучами кружились комары.

Караван шел и шел, а люди становились все молчаливей. Они оживали, только если вдруг неожиданно лил ливень или с гор дул прохладный ветер. Баранья нога, жаренная на вертеле, и кувшин ключевой воды исчерпывали скромные радости их однообразного существования. Багдад, Ормуз, Керман, буря на море – все это было уже далеко позади.

Наср-ад-дин рассказывал Марко о городе Шибирган[19]19
  Шибирган, или Шибарган, – город к западу от Балха в северном Афганистане.


[Закрыть]:

– Город этот расположен в долине, на берегу небольшой реки. Там вы найдете все, что вашей душе угодно: финики, гранаты, вообще любые фрукты. Нигде в мире нет более сладких дынь. Вы когда-нибудь ели сушеную дыню из Шибиргана? Она как мед. – Старик озабоченно поглядел вокруг. – Но между нами и Шибирганом лежит пустыня. Вот это я вам и хотел сказать. – И с гордостью добавил – Да вы не беспокойтесь, старый Наср-ад-дин проведет вас самым коротким и легким путем.

Казалось, пустыне не будет конца. Марко потерял счет дням. Глаза уставали от желтого однообразия мертвого песка. Путники пили теплую воду из мехов и с трудом, давясь, что-то ели. Дорогой не было ни колодца, ни реки, ни даже гнилой лужи. Однажды поднялся ветер и разыгралась настоящая песчаная буря. Небо покрылось темными тучами, пошел дождь. Упали первые тяжелые капли. Люди и животные подняли головы и облизали губы.

– Хвала аллаху! – пробормотал Наср-ад-дин.

– Настоящий дар божий! – восторженно воскликнул Матео.

Слуги и погонщики расставили все сосуды, какие у них только были, прямо на песок, чтобы набрать как можно больше драгоценной воды.

Этот освежающий дождь, который шел в течение целого часа, стал едва ли не единственной темой всех разговоров, пока на горизонте не показались, наконец, темные горы.

– Я уже слышу запах воды в долине, – сказал Наср-ад-дин. – Разве вы не чувствуете, как изменился воздух? Завтра вечером мы будем в Шибиргане.