Текст книги "К новому берегу"

Автор книги: Вилис Лацис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц)

9

Через неделю Рейнис Тауринь повез свою больную жену в Ригу. В последнее время Эрне стало немного лучше, поэтому она решилась на поездку в Кемери.

Они уехали в субботу утром. Хозяин должен был вернуться лишь в понедельник вечером. В распоряжении Айвара было три дня, которые он мог провести, как хотел. Встретившись с Артуром в субботу вечером у конюшни, он поздоровался с ним и поспешил спросить:

– Вы любите ловить раков?

Застигнутый врасплох, Артур не знал, что и ответить. Он с удивлением посмотрел на Айвара и наконец, пожав плечами, сказал:

– Не знаю. Никогда не ловил.

– Тогда пойдемте ловить завтра, – предложил Айвар. – Говорят, что в Инчупе полно раков. Если не понравится, бросим это занятие в любое время. Правда, идти порядочно, около шести километров.

– Хорошо, можно попытать счастья, – ответил Артур.

– Если вы ничего не имеете против, встретимся в девять часов утра на дороге у загона, – предложил Айвар. – Только не говорите никому об этом, иначе привяжутся любопытные и в случае неудачи еще на смех поднимут.

– Вы обращаете внимание на такие мелочи? – удивился Артур. – Ну, ладно, не скажу никому.

Утром они встретились в условленном месте и через час достигли берега речки. Сняв с себя все, кроме трусов, юноши повесили на шею старые торбы из-под овса и полезли в воду. Речка сильно заросла и была не шире четырех метров, вода в самых глубоких местах доходила лишь до груди. За час они поймали с полсотни раков; некоторые были довольно большие.

– Хватит, пожалуй? – спросил Айвар. – Немного надо оставить и на развод?

– Хватит, – согласился Артур, – не на рынок везти. – Они завязали торбы, чтобы не расползлись раки, уложили свой улов под кусты, а сами растянулись на траве погреться на солнышке.

Вы, наверно, занимаетесь спортом, – заговорил Айвар, оглядывая мускулистую фигуру Артура. – Как вы добились таких бицепсов?

Немного занимался гимнастикой, но в основном помогла работа, – ответил Артур, осматривая в свою очередь фигуру собеседника. – У вас бицепсы не хуже моих, дренируетесь?

– Понемногу… – признался Айвар и улыбнулся. – Иначе вырастешь слизняком. У нас в Приедоле есть гири. Я ежедневно работаю с ними… Слышал, что вы учитесь в уездной средней школе.

– Да, – сказал Артур. – Если бы все осталось по-старому, будущей весной я бы окончил школу, но ведь только что Уль… только недавно правительство увеличило на год срок обучения в средних школах. Придется учиться еще два года.

– Что вы думаете делать дальше? Поступите в университет?

– Навряд ли выйдет – не по карману. А вы?

– Я должен остаться в Ургах… учиться хозяйничать.

– Вам хочется быть хозяином? – Артур повернулся на бок и пристально взглянул на Айвара.

Айвар немного помедлил с ответом, потом сел и, раздумывая, принялся покусывать травинку.

– Трудно сказать, хочется или нет. В жизни ведь надо что-то делать. А вам бы хотелось?

– Нет, – решительно ответил Артур.

– Почему? – в голосе Айвара послышалось удивление. – Разве это так плохо?

– Как для кого… – Артур тоже сел, обхватил руками колени и задумчиво посмотрел через речку в сторону Аурского бора. – Одному от этого хорошо, а многим плохо. Тем, кто живет на хозяйской половине, жаловаться не на что, и, напротив, тот, кто живет на батрацкой половине, не имеет достаточных оснований для радости. И все-таки я не хотел бы жить на хозяйской половине.

– Вы думаете, что в положении хозяина есть что-то нечестное? Если он хорошо относится к работникам, платит причитающийся им заработок и сытно кормит – что тут плохого?

– Нет таких хозяев, которые платили бы работникам все, что они заработали… – сухо засмеялся Артур. – Разница только в том, что один удерживает у рабочих больше, другой меньше, но львиную долю все они оставляют себе.

– К какой группе вы причисляете моего отца? – спросил Айвар. Когда Артур замешкался с ответом, он добавил почему-то гораздо тише: – Говорите смело. Я не обижусь, и никто о нашем разговоре не узнает.

– Для чего вам это?

– Чтобы проверить собственное мнение.

– Ну ладно. Могу сказать. Вашего отца следует причислить к самым заядлым хищникам. Вы только не обижайтесь, но раз мы заговорили о таких вещах, надо высказать все, что думаешь.

– Ради бога, говорите только правду! – воскликнул Айвар. – В чем же проявляется его хищничество?

– Во всем, что мы видим в Ургах, – продолжал Артур. – Строения, машины, скот, поля, нивы – все это ведь не свалилось с неба. Добыто, создано человеческим трудом, а прибрано к рукам теми, кто меньше всего трудился. На протяжении поколений сотни людей приходили и уходили, оставляя в Ургах, на полях этой усадьбы, часть своей жизни и сил. Кто знает, в какой богадельне задыхаются теперь они, на каком погосте их похоронили, а господин Тауринь остается на месте и один присваивает все, что эти сотни построили и возделали. Может, вы скажете, что это правильно, что закон не воспрещает это?

– Закон действительно не воспрещает. Наоборот, он охраняет частную собственность. Но если бы этот закон был неправилен, человеческое общество не терпело бы его так долго.

– Каждый класс, приходящий к власти, издает такие законы, которые отвечают его интересам.

– Значит, абсолютно справедливого закона, который могли бы принять все классы, не существует? – спросил Айвар.

– Читали вы что-нибудь по политической экономии? – спросил в свою очередь Артур.

– До сих пор нет, – признался Айвар.

– Тогда прочтите, и если мы когда-нибудь встретимся, продолжим разговор по этим вопросам. Сейчас с вами трудно разговаривать об этом.

Но Айвар не сдавался. Уверенный тон Артура начал его задевать, кроме того, никому не приятно, когда его выставляют невеждой.

– Я обязательно попытаюсь прочитать, – ответил он, – но вряд ли это откроет мне новую Америку. Отец мой часто напоминает, что такой порядок существует тысячелетиями и всегда одним принадлежит больше имущества, другим – меньше. Если оно не украдено, а приобретено законным порядком, в этом ничего несправедливого нет. Один накапливает плоды своих трудов и умножает их, другой расточает, и у него не остается ничего – кто из них умнее и действует правильнее? Думаю, тот, кто умножает добро. Что касается усадьбы Урги, то всем известно, что несколько поколений Тауриней трудились в поте лица, пока было создано все то, что в ней теперь есть.

Артур усмехнулся.

– Сомневаюсь, чтобы ваш отец вкладывал з работы по усадьбе все свои силы, однако он получает во много раз больше того, что наработает сам. И потому он хищник. Другого, более мягкого слова я не могу для него найти.

– Вы сами когда-нибудь будете образованным человеком и со временем – это не исключено – можете стать хозяином многих рабочих, иначе ведь не стоит так много учиться. А когда это случится и вы достигнете благополучия, все, что сегодня вам кажется неправильным и несправедливым, предстанет совсем в другом свете.

: – Во-первых, это никогда не случится! – страстно воскликнул Артур. – Но предположим, что произойдет. Если я буду думать иначе, чем сегодня, я стану подлецом. Неужели вы думаете, что я так говорю только из зависти? Зависть – плохой судья в оценке жизни. Но есть ведь какая-то единственная правда, которая правильно отражает сущность вещей. Например, что вы скажете про раудупскую мельницу? Разве только зависть заставляет крестьян проклинать эту мельницу и вашего отца? Может, вы считаете честным и правильным, что из-за жадности одного человека сотни семей задыхаются в нужде? Как вы оправдываете вашего отца в этом случае?

Айвар покраснел.

– Я совсем не оправдываю это. На его месте я бы давно отказался от мельницы, но он об этом и слышать не хочет. А если он заупрямится, то убедить его нет возможности, в особенности когда на его стороне закон. А здесь дело обстоит именно так.

Дальнейший разговор не клеился.

Через час они расстались у сада усадьбы Урги.

Весь вечер Айвар просидел в своей комнате. Горькое обвинение, брошенное Артуром классу, к которому принадлежал Рейнис Тауринь, не выходило из головы юноши. Айвар понимал, что это обвинение относится и к нему, ведь он был приемным сыном Тауриня. Эта мысль угнетала его, но избавиться от нее он не мог.

В понедельник вечером Айвар поехал на станцию встречать Тауриня. По дороге со станции Тауринь рассказал, что мать осталась в Кемери и вернется только через месяц.

– Я привез тебе охотничье ружье, – сказал он. – Пора учиться стрелять. У нас в роду все мужчины были хорошими стрелками, ты не должен быть исключением.

Айвар кивнул в знак согласия головой и продолжал молчать.

– Что с тобой? – спросил Тауринь. – О чем ты думаешь?

Айвар попытался улыбнуться, но улыбка получилась деланная.

– Просто так. Интересно, какой доход приносит наша усадьба в год? Наверно, довольно большую сумму?

– Ничего, довольно основательную, – засмеялся Тауринь. – Писать ее приходится с четырьмя нулями.

– И сколько остается чистой прибыли?

– Почти половина.

– Значит, вы с матерью вдвоем получаете намного больше всех батраков и батрачек, вместе взятых.

– Конечно. А что в этом плохого?

– Правильно ли это, отец?

– Конечно, правильно. Усадьба ведь принадлежит мне. Земля, скот, машины, семена – все мое. За вложенный капитал мне причитается законный процент.

– А откуда взялся этот капитал? Было же время, когда его не было…

Тауринь круто обернулся к Айвару и посмотрел на него сверлящим взглядом.

– Послушай, Айвар, что это за речи? Где ты нахватался этих глупостей?

Просто так… – ответил Айвар, избегая взгляда Тауриня. – Задумался. Нечаянно пришло в голову.

– Нечаянно? С кем ты разговаривал в последние дни?

– Почти ни с кем.

– Смотри… – Тауринь погрозил пальцем. – Сейчас же выбрось из головы эти глупые вопросы. С ними далеко не уедешь. И пойми раз навсегда: что наше – то наше. Мы в своем добре ни перед кем не обязаны отчитываться. Пусть другие завидуют. Если кто-нибудь начнет болтать что-нибудь подобное, плюнь ему в глаза и пошли ко всем чертям. Подожди еще несколько лет – в Ургах появится много такого, о чем наши завистники и понятия не имеют. Только научись удерживать все это в своих руках.

Молча и угрюмо просидел Тауринь в дрожках остальной путь.

Выпрячь рысака опять велели Артуру. Тауринь отдал чемодан Айвару, подождал, пока тот скрылся за углом каретника, а затем с показным равнодушием спросил:

– Как провели воскресенье? Наверно, потанцевали на вечеринке?

– Я на вечеринке не был, – ответил Артур, развязывая ремень седелки. – Что делают люди в воскресенье? Отдыхал.

– Отдыхать можно по-разному, – сказал хозяин и пошел в дом.

Он поговорил в этот вечер чуть ли не со всеми работниками и работницами, был необычайно болтлив и любопытен, спрашивал о всяких мелочах. Люди решили, что Тауринь в Риге выпил лишнего и это развязало ему язык. Но он почти ничего не пил, если не считать нескольких рюмочек коньяку в станционном буфете. Из разговоров он узнал все, что его интересовало: Айвар встретился с батраком, они целый день вместе ловили раков на Инчупе.

«Вот откуда дует этот дурной ветер… – подумал Тауринь. – Ничего, сейчас прикроем эту дыру».

Поздно вечером, когда в Ургах все спали, хозяин послал кухарку за Артуром Лидумом, велел ему тотчас явиться к нему. Тауринь не кричал, не ругался, только подал ему заготовленную квитанцию и велел расписаться в получении заработной платы.

– Я вам плачу за две недели вперед. Получите деньги и сегодня же ночью оставьте мою усадьбу. Если до утра не уберетесь, дам знать о вас полиции. И попробуйте только еще когда-нибудь засорять мозги моему сыну – тогда скоро попадете в серый дом за Матвеевским кладбищем.

Артур посмотрел на него, повел плечами и сказал:

– Как хотите…

Он вышел, не попрощавшись, и в ту же ночь, собрав пожитки, отправился на станцию.

Айвар, узнав утром о случившемся, побледнел и весь день избегал Тауриня. «Артур теперь считает, что я не сдержал слова и передал отцу разговор у реки. Нет, у отца нельзя было искать правды… – тоскливо подумал юноша. – Я не виноват, Артур, ты слышишь, я не предал тебя. Я это докажу!»

Когда и на другой день Айвар продолжал избегать приемного отца, Тауринь велел разыскать его.

– Сопляк! – зашипел Тауринь, оставшись с ним наедине в охотничьей комнате. – Такова твоя благодарность за то, что вытащил тебя из грязи? Кем бы ты был сегодня, если бы я не принял тебя в свою семью? Голью, отбросом и обузой общества! И ему еще не стыдно разыгрывать из себя обиженного.

С перекошенным лицом, сжатыми кулаками он стал наступать на юношу и вдруг размахнулся, намереваясь закатить Айвару оплеуху. Юноша отступил и выпрямился. Глаза его угрожающе сверкнули и голос дрожал от волнения, когда он сказал Тауриню:

– Если я для тебя стал отбросом и обузой, могу уйти… освободить тебя от надоевшего бремени, И если ты меня ударишь, я действительно уйду.

От изумления рот Тауриня так и остался открытым, но угроза Айвара подействовала отрезвляюще. Поднятая для удара рука вяло опустилась, лицо судорожно передернулось.

– Ладно, не будем ссориться… – сказал он. – Но эти безумные мысли надо выбросить из головы. С такими мыслями в этом доме жить нельзя. Зачем ты ломаешь голову над всякими глупостями? Если тебе что-либо непонятно в жизни, смотри на меня. Я для тебя образен на всю жизнь. Постарайся подражать мне, и ты всегда будешь на правильном пути. Что тебе еще нужно? Разве этого недостаточно?

«Нет, мне этого недостаточно!» – хотел крикнуть Айвар этому жестокому, самоуверенному человеку, который старался навязать свою волю всем, кто от него зависел. Зависел от него и Айвар, поэтому он молчал.

Глава шестая

1

Новое распоряжение правительства Ульманиса об увеличении срока обучения в средних школах на один год поставило Ильзу и Артура в крайне затруднительное положение: это означало, что Артуру надо учиться еще два года и что старой, поношенной формы не хватит до окончания школы.

Вернувшись в середине лета из усадьбы Урги, Артур оставшееся время каникул проработал на лесопилке, а по воскресеньям ходил с матерью собирать ягоды и грибы. К осени им с большим трудом удалось сколотить средства, чтобы заплатить за учение Артура и купить школьную форму. Понимая, что им дорог каждый сантим, Ян Лидум в письмах из тюрьмы просил Ильзу реже привозить ему передачи, а больше заботиться о сыне, ведь Артур обязательно должен окончить среднюю школу. Но как Ильза могла послушать Яна? Она сократила хозяйственные расходы до последней возможности, себе не покупала ничего, по ночам вязала и вышивала для жен местных богачей скатерти и коврики, так что могла, как и раньше, два раза в месяц ездить в Ригу и носить передачи Яну.

Следующее лето Артур работал на лесосплаве, а осенью снова вернулся в школу. Учебная программа в последнем классе была очень велика, приходилось заниматься целые ночи напролет, подпольная работа тоже требовала с каждым днем все больше и больше времени. Артур руководил теперь одной из самых больших комсомольских групп в округе, и прошлой зимой его выдвинули членом окружного комитета. Учитель Пилаг проработал в городке только два года, затем его перевели в какую-то отдаленную волость учителем начальной школы. Но Артур и за этот короткий срок достаточно вырос и мог самостоятельно вести подпольную работу. Как член окружного комитета, он был связан с представителями партии и указания получал от прикрепленного к его группе опытного партийного товарища.

С каждым днем нарастал террор ульманисовцев; охранка не спускала глаз ни с одного политически неблагонадежного человека. Во всех предприятиях и учреждениях были осведомители, в каждую подпольную организацию старались подослать провокатора, поэтому партия и комсомол еще больше укрепили дисциплину и бдительность. Ответом на террор реакции был новый прилив революционных кадров в подпольные организации. Наперекор всем угрозам и провокациям доморощенных фашистов, рабочий Латвии упорно копил силы для непримиримого сопротивления; батрак гнул спину, но не склонял головы перед угнетателями; трудовая интеллигенция, задыхавшаяся в чаду мракобесия, находила свое место в великой семье борцов.

Мрачное и трудное это было время.

…Стояла поздняя осень.

Артур Лидум готовил отчет окружному комитету комсомола, когда к нему явился нежданный гость – Айвар Тауринь. Последний учебный год в сельскохозяйственном училище он не пользовался летними каникулами: выпускники проходили усиленную практику. И теперь, окончив училище и возвращаясь домой, Айвар остановился в уездном городке, чтобы объяснить Артуру неприятное недоразумение. Адрес Лидума он узнал в его школе.

Бывший сезонный батрак Тауриня встретил Айвара сдержанно, ничуть не скрывая, что это посещение ему неприятно.

– Что вам нужно? – спросил Артур, холодно поздоровавшись с гостем и подождав, пока тот не сел.

Айвар попросил разрешения закурить и протянул папиросы Артуру. Когда тот отказался, закурил сам и в несколько затяжек выкурил половину папиросы. Успокоившись немного, Айвар заговорил:

– Я знаю, вы больше не захотите мне довериться… как в тот раз у реки. Достаточно, если вы согласитесь меня выслушать.

Артур сел по другую сторону стола, смотрел, как мелкий дождь барабанил в окно.

«Что ему еще нужно? Оправдываться или шпионить? – думал он, стараясь сохранить хладнокровие. – Если он пришел оправдываться, значит чувствует себя виноватым. А если пришел выведать мои политические взгляды – второй раз я на его удочку не попадусь».

– Что вам нужно? – повторил Артур.

– Вы убеждены, что вам по моей вине пришлось так внезапно покинуть Урги, – сказал Айвар. – Но это не так. О нашем разговоре я до сих пор не сказал отцу ни слова. И другим ничего не говорил… и не скажу. Можете мне верить, можете не верить, это ваше дело, но слово я свое не нарушил и никогда не нарушу.

– Тогда выходит, ваш отец ясновидец, – мрачно усмехнулся Артур. – Или вы думаете, что я рассказал ему про наш разговор?

– Вы имеете право насмехаться, – продолжал Айвар. – Но я не желаю, чтобы меня без всякой причины считали подлецом. В вашем увольнении я все же косвенно повинен. Встретив отца на станции, я задал ему несколько необдуманных вопросов, а он решил, что меня кто-то подучил так спрашивать. После я мог молчать сколько угодно, отцу достаточно было поговорить с батраками, и нашу прогулку скрыть было невозможно. Значит, я все-таки виновен, но, поверьте, я не хотел вам повредить.

– И это все, что вы хотели мне сказать? – спросил Артур.

– Если вам когда-нибудь будет нужна помощь, какая-нибудь услуга, – ответил Айвар, – я готов сделать все, чтобы искупить свою вину и показать… что я не враг вам.

– Надеюсь, мне не понадобятся ваши услуги, – ответил Артур. – А если бы и случилось так, из ваших рук я ничего не приму. Вы знаете почему.

– Потому что… я хозяйский сын? – спросил Айвар, поднимаясь.

– Но ведь это так и есть! – воскликнул Артур. – Скоро вы, образованный сельский хозяин, станете в Ургах рядом с отцом. Вместо одного погонщика ваши батраки будут иметь двоих. Или я ошибаюсь?

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Артур усмехался. Айвар нервно кусал губы.

– Понимайте это, как хотите, – заговорил наконец Айвар. – Я сказал то, что должен был вам сказать. С меня довольно, что вы это знаете. Будьте здоровы.

– Будьте здоровы… – ответил Артур. Они расстались, не пожав друг другу руки. Взволнованный и угнетенный вышел Айвар из комнаты. Артур подошел к окну и посмотрел, как он, не оглядываясь, шагал по улице. Артур еще раз презрительно усмехнулся, когда представил, что сегодня вечером два человека – Тауринь и его сын, – сидя за богато накрытым столом, будут обсуждать планы на будущее: как выжать побольше доходов из своего хозяйства, из батраков и батрачек.

«Между нами возможна только борьба», – подумал Артур, отходя от окна.

2

Наступило утро, когда Ильза Лидум в последний раз проводила сына в школу. Она не позволила Артуру уйти, пока не сняла с его одежды последнюю пушинку и не осмотрела его с головы до ног. Мать осталась довольна осмотром. У других лучше одежда, новее обувь, но навряд ли кто-нибудь сможет сравниться с ее сыном в стройности, в знаниях, смелости, силе духа.

Когда Артур ушел, Ильза впервые за всю жизнь улыбнулась гордо и уверенно, как победительница.

В честь знаменательного дня она не пошла на работу. Убрала комнату, словно к празднику, расставила полевые цветы в кружках и приготовила обед, какого много лет не готовила: сварила куриный бульон, напекла блинов и сбила земляничный крем. Когда все было готово, Ильза накрыла стол чистой скатертью, придвинула к нему стулья – один для себя, другой для Артура. И хотя еще рано было ждать сына, она села к окну и, не отрываясь, глядела на улицу.

Выпускной акт в средней школе начался проповедью пастора и традиционной молитвой «Отче наш». Потом стал говорить директор школы. Его речь была пересыпана цитатами из Аристотеля, Платона и Канта; он сетовал на лжеучения, которые смущают легковерных и подстрекают членов человеческого общества друг против друга, вызывая взаимное недоверие, вражду и борьбу.

– Не в ссорах и разладе, а в братском согласии заключается счастье нашей жизни, дорогие девицы и юноши. Идя по жизненному пути, всегда помните об этом. И куда бы вас ни занесло, какие бы бури ни проносились над вами, каким бы соблазнам вы ни подвергались, всегда помните: вы латыши! Да будет посвящена вся ваша жизнь прославлению всего латышского – это ваша главная цель. Служите своему вождю и выполняйте его волю. Знания, приобретенные в этих дорогих стенах, применяйте так, чтобы каждый ваш шаг, каждое биение вашего сердца были новым цветком в том венке, который сплела история латышского народа руками Намея,[18]18
  Намей (Намейсис) – «Король Земгалии» – в 1279 году руководил восстанием земгалов против рыцарей Ливонского ордена.


[Закрыть] Виестура[19]19
  Виестур (Виестард) – правитель Западной Земгалии в начале XIII века. В 1219 году выступил против немецких захватчиков и нанес поражение их войскам под Межотне.


[Закрыть] и доктора Ульманиса.

В таком духе он говорил целых полчаса и закончил речь прямой угрозой тем, кто ждет хорошего только с Востока:

– Эти вредные плевелы надо искоренять без всякой пощады и жалости, и каждый из вас, обезвредив хотя бы одного лжеапостола, исполнит свой долг патриота. Да благословит вас господь на этом светлом пути!

Не спуская глаз с круглого лица директора, выслушал Артур этот националистический бред, и ни один из присутствующих не догадался, каких усилий стоило ему сдержать негодование.

Когда выпускникам стали вручать аттестаты зрелости, директор долго тряс руку Лудиса Трея и растроганно смотрел в глаза сыну мясника, вероятно надеясь, что отец парня, сидевший в одном из первых рядов актового зала, пришлет ему вечером в знак благодарности за такое внимание круг колбасы или кусок свиного сала. Артуру он сухо сказал: «Желаю успехов», – и поспешил обратиться к следующему выпускнику.

После торжественной части все сфотографировались группой, и пастор тут же в актовом зале открыл запись желающих конфирмоваться этим летом.

Артур переглянулся с товарищами и незаметно вышел.

С аттестатом зрелости в кармане он радостно шагал домой. Спустя полчаса, сидя за обеденным столом, Артур спросил мать:

– А дальше? Что мне делать с этим аттестатом?

Ответить было нелегко. Поехать в какую-нибудь волость помощником писаря? Искать сверхштатную должность служащего в каком-нибудь учреждении городской управы? Без справки из охранки о политической благонадежности никто даже и говорить не захочет с сыном прачки. А они знали, какую справку мог получить юноша, дядя которого сидел в рижской Центральной тюрьме.

– Не унывай… – сказала Ильза. – Я тебя растила не для господ, а для народа. Господам ты не нужен. Иди, Артур, затраченное на учение время не пропадет.

– Зачем ждать, мама? – улыбнулся Артур. – Работа уже есть. Аттестат средней школы может полежать, а мне ждать некогда: я хочу уже сейчас быть полезным своему народу. Ты не будешь возражать, если пойду работать на лесопилку носчиком досок? Старые товарищи дяди Яна согласны принять меня в артель.

– А выдержишь, сынок? С утра до вечера подносить на штабель тяжелые доски – это под силу только закаленному человеку. Раньше времени искривятся твои молодые кости.

– Не искривятся. Я не всю жизнь собираюсь таскать эти доски, а только до осени.

– А осенью?

– Тогда в лес, к лесорубам, – Артур встал, подошел к матери и обнял ее. – Мама… разве носчики досок и лесорубы не должны слышать ни одного правдивого слова… о великой борьбе?

– Разве это… задание? – спросила Ильза тихо.

– Да, мама, задание, – ответил Артур. – Потому его и поручили мне, что молодые кости смогут это выдержать. Я горжусь, что меня посылают на такое трудное дело. В следующем письме обязательно как-нибудь сообщи об этом дяде Яну.

– Если это так, я согласна, – задумчиво произнесла Ильза. – Когда ты начнешь работать?

– С понедельника. Несколько дней могу полодырничать: спать, гулять и есть.

– Уж так ты и будешь лодырничать?… – улыбнулась Ильза.

Артур вышел из дому, когда коровы возвратились с пастбища и жизнь уездного городка, которая не отличалась ни быстрым темпом, ни значительными событиями, незаметно погружалась в идиллический покой субботнего вечера. Соорудив из пышных волос замысловатые прически и скрыв летний загар под густым слоем пудры, сидели у растворенных окон надушенные, упитанные маменькины дочки. Они кокетничали с франтоватыми молодыми людьми, которые стояли на улице с черными лакированными тросточками, с большими белыми или красными цветками в петлицах. Приказчики, делопроизводители городских учреждений, конторщики и бракеры с лесопилки, от которых за версту пахло бриолином, изощрялись в остроумии перед жаждущими замужества девицами. Иному удавалось уговорить свою даму выйти из дому, и они, медленно прогуливаясь, направлялись к центру городка, тогда как более застенчивые пары, дойдя до старого парка на холме, проводили там несколько счастливых часов под густыми ветвями лип, каштанов и дубов. Навстречу Артуру шла молодежь – недавние товарищи по школе и соседские парни со своими девушками. Далеко в вечерней тишине громко и беззаботно звучали их молодые голоса. В иных девичьих глазах вспыхивал робкий призыв, нежность, и если бы только Артур захотел, он бы коротал этот вечер не один. Но сейчас его не могли пленить ни призывно смеющиеся глаза девушек, ни шумная ватага ребят, с которыми он раньше любил поозоровать, – в лесу за кладбищем его ждал человек, с ним надо было встретиться без свидетелей. Нарядившись в форму, с самодовольным, чванливым видом шагали молодые айзсарги. Они не считали нужным обращать внимание на обыкновенных смертных, услужливо уступающих им дорогу. Начальник местного пункта охранки совершал обычную вечернюю прогулку с красивой овчаркой. Как всегда в субботние вечера, на одном из подоконников в доме мясника Трея на подносе стыли сдобные булочки со сбитыми сливками. Жена мясника не таила под спудом свое благополучие: пусть глядит весь город, пусть все знают, какое изобилие царит в этом доме!

Мелкие мечты и мелкое честолюбие, подобно легкому ветерку, веяли по улицам городка, и, пожалуй, у доброй половины гуляющих, вынесших напоказ согражданам новые костюмы и платья, не было большей радости в жизни, как заметить в глазах встречных холодный огонек зависти. Но, несмотря на это, вечер был изумительно прекрасен, и у многих людей на лицах сияла улыбка, как будто они опьянели от весеннего воздуха. Улыбался даже начальник пункта охранки, ведя на поводке свою собаку.

«Если б ты только знал, начальник ищеек, с кем я сейчас встречусь… – думал Артур, медленно проходя мимо. – Тогда бы ты не повел на прогулку свою собаку, а сам бы, как пес, бегал со своими полицейскими и айзсаргами по лесу, обнюхивая следы. Если б ты только знал, чванливый дурень!»

Но начальник пункта охранки даже не взглянул на юношу.