Текст книги "Брат моего парня (СИ)"

Автор книги: Виктория Вашингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

8

Я сидела на подоконнике в своей комнате и смотрела на двор, где подростки гоняли мяч между облезлыми клёнами. Небо наливалось темными облаками, пахло дождём и железом. Я держала телефон в руках, как будто он мог обжечь. Не включала звук весь день – не хотела слышать ни сообщений, ни звонков.

В дверь постучали. Я не ответила. Он всё равно вошёл.

– Я волновался, – это был Кай. Он закрыл дверь локтем, поставил на стол бумажный пакет. – Я купил тебе ту самую булочку. С корицей. Ты её любишь.

Я кивнула. Села ровнее. В окне отражался Кай – чуть растрёпанные волосы, взгляд на мне, медленная осторожность в каждом движении.

– Как ты? – спросил он.

– Нормально, – ответила. Сухо. Слишком быстро.

Он не поверил. Поставил пакет, подошёл ближе, остановился в шаге.

– Если хочешь – можем просто посидеть. Я помолчу.

Я пожала плечами. Сил спорить не было. Кай сел на край кровати, опёрся локтями о колени. Мы молчали. Где-то вдалеке прошуршали машины.

– Мне надо сказать тебе одну вещь, – осторожно начал Кай, словно проверял лёд под ногами. – Лучше заранее. Чтобы у тебя было время… ну… настроиться.

Я почувствовала, как внутри всё вздрогнуло. Нелепая надежда – что он скажет «всё решилось», «они признали, что соврали», «никто больше не будет тебя трогать» – вспыхнула и погасла.

– Говори, – сказала я.

– Родители приглашают нас на ужин, – произнёс он и сразу же добавил: – Не сегодня. На выходных. В субботу. Просто семейный ужин. Они давно не проводили с тобой время, поэтому тоже будут рады видеть.

Я медленно опустила глаза на свои ладони. Белые полумесяцы от ногтей ещё не рассосались.

– Понимаю, что время… – Кай замялся. – Неудачное. Но я подумал, что… если мы будем вместе, тебе будет проще. Там будет тихо. Никто не станет говорить гадости. Мама умеет… – он улыбнулся краешком губ. – Успокаивать. Папа – не самый мягкий человек, но справедливый. Я предупредил их: ты для меня важна. Они и без того это знают.

Я подняла взгляд. Он говорил искренне.

– Коул будет там? – спросила я сразу же.

Тишина повисла на секунду. Кай перевёл взгляд на мои ладони, потом обратно.

– Скорее всего, да, – сказал честно. – У нас… семейные ужины обычно все вместе, ты же знаешь.

Я кивнула.

– Ты не обязана, – поспешно добавил он. – Если ты не хочешь – я скажу, что ты занята, приболела, уехала. Любая причина. Я разберусь.

«Не хочешь» – звучало смешно. Я не хотела. Каждой клеткой тела не хотела. После сегодняшнего – тем более. Но отказаться значило поставить Кая между мной и его семьёй. Это значило признать слабость. Значило дать Коулу повод усмехнуться. «Испугалась?»

– Я приду, – сказала я. Голос не дрогнул.

– Рэн… – Он чуть наклонился, пытаясь поймать мой взгляд. – Ты уверена?

– Да.

Кай кивнул медленно. Ему хотелось возразить, но он не стал. Он уважал мои решения. Иногда даже слишком.

– Тогда давай подумаем, как тебе будет комфортнее, – быстро сказал он. – Мы приедем пораньше. Если что-то будет не так – мы уедем. В любой момент. Я скажу водителю – быть на связи. И… – он посмотрел на меня с мягкой улыбкой. – И ты будешь рядом со мной. Я не дам…

– Никому, – договорила я за него. – Я знаю.

Он кивнул. Мы ещё немного сидели в молчании, потом он вынул из пакета булочку, развернул, положил на блюдце.

– Ешь хотя бы половину, – попросил он. – И… я бы хотел, чтобы ты поспала сегодня. Хоть пару часов.

Я взяла булочку. Вкус корицы всегда возвращал меня в то лето, когда он впервые принёс её к моему подъезду, потому что «переживал: ты сегодня мало ела». Тогда я смеялась и говорила, что не ребенок. Сегодня – не смеялась.

– Я постараюсь, – ответила. – Спасибо.

Он мягко коснулся моей головы, едва-едва.

– Завтра после пар заеду за тобой. Поедем купить тебе… – он запнулся. – Что-нибудь. Любое платье, которое ты сама выберешь. Не дорогое, не пафосное. Просто то, в чём тебе будет спокойно. Я не буду спорить и уговаривать на дороговизну.

Я подняла взгляд резко.

– Я сама справлюсь.

Он кивнул сразу.

– Конечно. Я не настаиваю. Просто… мы можем вместе. Не потому что я буду платить, а потому что мне хочется быть рядом.

* * *

Ночью я не спала. Тикали часы. В голове крутились фразы. «Семейный ужин». «Коул». «Суббота». Каждое слово – как камешек под ребрами.

Я думала о платье. О каблуках. О волосах, которые всегда укладывались по-своему, как им удобно. О ногтях, которые мне негде было привести в порядок, потому что на это всегда находились дела важнее.

Я представляла длинный стол из тёмного дерева. Высокие окна. Хрустальные бокалы. Скатерть, к которой страшно прикоснуться. Мать Кая – спокойная, точная, с безупречной осанкой. Отец – тихий, тяжёлый, с тем взглядом, который не кричит, а давит. И он. Коул. В сером или чёрном, с той самой линией рта, которая никогда не дрогнет, даже когда он врет. Его взгляд, скользящий по мне, как нож вдоль. Лёгкий наклон головы. «Ты решила прийти? Смело». Я знала его слова заранее.

Я перевернулась на бок, прижала ладони к лицу. Под пальцами была горячая кожа. Пульс бился в висках.

* * *

Утро встретило меня резким светом и спокойной пустотой. Внутри уже не бушевал шторм – остался только ровный огонь. Та ярость, что помогает держаться. Я встала, заварила самый дешёвый чай. Открыла шкаф. На перекладине висело то, что было: серое, чёрное, вытертое, правильное. Платья – одно, бледно-синее, простое. Я провела по ткани пальцами. Я отложила его на спинку стула.

Днём я пошла на пары. Коридоры встретили меня теми же взглядами. Сегодня я не пряталась. Сегодня я видела каждого, кто шептал, и не задерживала взгляд ни на ком. Лекции прошли терпимо. Кай забрал меня после занятий и предложил поехать в парк. В машине пахло свежей кожей и мятой. Он смотрел на меня боковым зрением, как будто боялся спугнуть.

– Решила, что наденешь? – спросил он.

– Да, – ответила. – Не волнуйся.

– Я не волнуюсь, – сказал он. – Я всегда в тебе уверен.

Я отвернулась к окну, чтобы ему не пришлось видеть, как моё «стальное» лицо на секунду треснуло.

* * *

Суббота наступила слишком быстро. День был холодным. Я проснулась рано. Вымыла волосы. Подсушила, как могла – ровно, гладко, без объёма. Лёгкий тон, чтобы скрыть бессонницу. Чуть туши. Блеск для губ без цвета. Никаких «накраситься иначе» – не сейчас. Я не хотела быть чужой даже самой себе.

Платье сидело как надо – не подчеркивало и не прятало. Я надела тонкий серый жакет – старый, но аккуратный. Чистые кожаные туфли на невысоком каблуке. Волосы собрала в низкий хвост. Посмотрела на себя в зеркало и поняла: этого достаточно.

Кай приехал без десяти пять. В костюме – строгом, но привычном на нём. Он вышел из машины – и на секунду забыл, как дышать. Я видела это по тому, как он моргнул. Тепло в его взгляде было слишком явным.

– Красиво, – сказал он просто. – И… ты.

– Это всё, что есть, – ответила я. – Степендия не скоро, да и вряд ли я потрачу ее на вечернее платье…

– И не надо, – улыбнулся альфа. – Поехали?

Мы ехали молча. В машине играла тихая музыка. Я смотрела в окно на город, который жил своей обычной жизнью, и думала, как странно – одна улица может вести тебя к людям, которые считают, что владеют половиной этой жизни. Меня знобило от кондиционера, но просить теплее – не хотелось. Пусть холод держит в тонусе.

Дом родителей Кая стоял там, где заканчиваются привычные карты. Высокие кованые ворота, охрана, звук шин по гравию. Машина остановилась перед крыльцом. Внутри у меня всё сжалось. Рука Кая нашла мою. Он не сжимал – просто дал точку опоры.

– Помни, – тихо сказал он. – В любой момент – уходим. И я рядом.

– Я знаю, – ответила.

Дверь распахнулась. Вестибюль был светлым, высоким, слишком чистым. Я сняла жакет и почувствовала себя слишком простой. Это чувство я растоптала мысленно, как насекомое. Я была тут далеко не в первый раз, но это чувство преследовало меня постоянно.

Из глубины дома вышла женщина – мать Кая. Она улыбалась тёпло, безупречно, так, как умеют женщины, знающие цену каждому жесту.

– Рэн, мы так рады, что ты пришла, – сказала она и поцеловала меня в щёку. Тёплые пальцы, тонкий аромат. – Проходи, милая.

Я кивнула, сказала «спасибо». Отец Кая появился рядом – высокий, строгий, с тяжёлым взглядом. Он протянул руку, и его рукопожатие оказалось крепким, выверенным. Я выдержала. Мы сделали несколько шагов вглубь. Голоса, приглушённые смехи. Стол сиял белизной скатерти и металлом приборов. Я услышала, как кто-то подходит сбоку – уверенные шаги. Сердце не ускорилось – оно просто стало слышно громче.

Я знала этот шаг.

– Добрый вечер, – прозвучало спокойно.

Я повернула голову.

Коул был в тёмном. Всё, как я представляла: глаза – холодные, спокойные, с едва заметной искрой скуки; линия рта – тонкая, почти строгая; руки – в карманах, как будто ему здесь скучно и слишком легко. За секунду в комнате стало теснее.

– Рэн, – он кивнул, будто отмечая факт наличия. – Рад, что ты нашла время.

«Рад». Я улыбнулась натянуто.

– Рада, что пригласили, – ответила.

Его взгляд скользнул по мне, быстро, без задержек. Оценка. Я удержала спину, пальцы, дыхание. Он повернулся к Каю, легко коснулся его плеча, как брат, как часть семьи. Всё правильно. Всё красиво. Внутри у меня поднималась волна – не ярость, нет, – более точное, холодное чувство. Решимость.

Мать Кая позвала нас к столу. Кто-то шутил, кто-то тихо спорил о вине. Скатерть была идеально ровной, приборы – в зеркальной симметрии. Я села рядом с Каем, напротив – мать, чуть левее – отец. Коул – наискось, в моей зоне видимости, в зоне слышимости каждого слова. Он вёл себя так, как будто ничего не было. Как будто я не узнала, кто развязал на меня эту охоту.

– Расскажите, как идут ваши занятия, Рэн, – попросила мать Кая. – Кай говорил, ты очень целеустремлённая.

– Идут, – ответила я. – Работы много. Но я справляюсь.

– Она всегда справляется, – тихо сказал Кай.

Отец чуть кивнул. Коул поднял взгляд на меня поверх бокала. Никакой улыбки. Просто – внимание.

– Целеустремлённость – это прекрасно, – произнёс он ровно. – Особенно когда цели достойные.

Кто-то за столом засмеялся на какую-то свою реплику. Мать Кая подала мне блюдо, спросила, ем ли я рыбу. Я ответила, что да.

Вечер тянулся, как натянутая струна. Я видела, как мать Кая старательно строит мостики. Как отец оценивает. Как Кай иногда незаметно касается моих пальцев под столом, будто проверяя, все ли хорошо. Мы было нормально. Даже когда Коул рассказывал что-то о фондовом рынке, дважды поворачивая фразу так, чтобы она звучала как шутка для своих. Даже когда я ловила его профиль и вспоминала, как когда-то этот профиль казался мне безопасным.

К десерту я уже знала: я смогу это выдержать. Я достойно закончу ужин. Поблагодарю. Выйду из этого дома со спиной прямо. И не дам ему увидеть, как я хочу разбить один из этих идеальных бокалов о стену.

– Пройдёмся после? – шепнул мне Кай, отодвигая тарелку с ягодным тартом. В его глазах была просьба и что-то очень тёплое. – Там сад. Тихо.

– Пройдёмся, – кивнула я.

Мы встали почти одновременно с Коулом. Он слегка склонил голову, пропуская нас вперёд. Я почувствовала на себе его взгляд, как касание холодного металла. Не задержалась. Взяла Кая под руку и пошла в сторону стеклянных дверей, за которыми шевелились чёрные ветви деревьев.

Я знала, что этот вечер ещё не закончился. Ощущала каждой клеточкой своего тела.

9

Сад встретил меня холодом. Тихим, вязким, как поздний вечер, когда всё важное уже сказано, но никто ещё не решился уйти. Фонари горели мягким жёлтым светом, подчеркивая капли росы на листьях, будто кто-то рассыпал стеклянную крошку по веткам. Каменные дорожки вели в глубину сада, туда, где деревья сомкнулись плотнее, и шум дома тонул, как будто его никогда не было.

Кай держал мою руку, чуть сжимая, будто проверяя – здесь ли я. Жива ли вообще, после этого ужина.

Я чувствовала кожей его тревогу. И свою усталость – тяжёлую, как мокрый снег.

– Пойдём чуть дальше, – предложил он тихо. – Тут слишком слышно.

Мы прошли мимо мраморных фигур, мимо аккуратно подстриженных кустов и фонтанчика, в котором мерно бежала вода. Здесь всё было выверено, симметрично, идеально. Этот сад – как жизнь семьи Кая: безупречный фасад, ни соринки. В таком месте всегда хочется говорить тише, чтобы не нарушить красоту, которую так старательно поддерживают.

И всё же внутри у меня всё ломало. Каждое слово, сказанное у стола. Каждое осторожное «а как ты…», каждый взгляд, каждая улыбка, которая будто гладила по волосам, но в глубине чувствовался холодный расчёт.

И, конечно, он.

Коул.

Его спокойствие. Его ровный голос. Его присутствие – как стальной провод, натянутый под кожей. Он даже не пытался скрывать, что наслаждается моей внутренней борьбой. Не прямой насмешкой – нет. Это было бы слишком грубо. Он просто… наблюдал. Как хищник, которому даже не нужно нападать – добыча уже сама загоняет себя в угол.

И как бы не были радушны ко мне родители Кая, я всегда понимала, что я для них не ровня. Они просто слишком любят своих сыновей, чтобы им перечить. Я прекрасно знала, что они надеются на то, что увлечение сына мной когда-то подойдет к концу и он найдет себе более подходящую девушку, которая впоследствии станет перспективной невестой.

И те слухи, что сейчас ходили обо мне в университете. Им было это известно – это читалось во взглядах, в интонациях. Верили ли они? Не знаю. Но от этого было не менее липкое противное ощущение.

Я никогда не рассчитывала ни на что, но когда поступила в университет своими силами, думала, что родители Кая оценят это и глянут на меня немного другим взглядом. Но нет. Такого достижения оказалось недостаточно.

Мы остановились возле невысокого дерева с золотистой листвой. Дождь не начинался, но воздух стал влажнее, плотнее.

Кай отпустил мою руку, но остался рядом – близко, почти плечом к плечу.

– Ты держалась невероятно, – сказал он. – Я тобой восхищаюсь.

Я усмехнулась – тихо, безрадостно.

– Если хочешь – мы можем уйти прямо сейчас. Сказать, что тебе нездоровится. Я… не хочу, чтобы ты терпела ради меня.

– Я не ради тебя, – сказала я честно. – Ради себя тоже. Я не позволю им думать, что они могут меня вытолкнуть. Или думать, что я не достойна тебя.

Кай кивнул. Он понял – не полностью, но достаточно. И сейчас спорить с моими словами не стал. Хотя раньше я так открыто не заявляла о подобных мыслях.

– Знаешь, – мягко сказал он, – ты не одна. Даже если тебе кажется, что мир против тебя. Ты не одна, Рэн.

Он протянул руку, осторожно коснулся моего подбородка, заставляя поднять взгляд.

– И если кто-то причиняет тебе боль… я хочу знать. Чтобы защитить тебя.

Я вдохнула глубже. Это было так правильно, так светло – то, что говорил он. Настолько контрастно тому, что царило во мне последние дни.

Но свет не всегда спасение. Иногда от него ещё больнее видеть тени.

– Кай, – прошептала я, – не надо обещать то, что не сможешь выполнить.

– Я могу всё, что нужно.

– Даже если мой враг – твоя родная кровь?

Он замер. На секунду. Всего на одну. Но этого хватило, чтобы правда вспыхнула между нами, как оголённый провод.

Да. Он понял, кого я имею в виду.

– Рэн…

– Если ты сейчас скажешь «он тут ни при чём» – я уйду домой пешком.

Кай закрыл глаза на миг. Вдохнул.

– Я ничего не скажу. Потому что сейчас ты не услышишь.

– Правильно.

Мы снова молчали. Я смотрела на фонарь, свет которого растворялся в холодном воздухе, и думала – интересно, что чувствуют люди, когда их бросают в воду, связанными? Дрожь? Паника? Или просто пустоту, когда понимают, что выбраться не смогут?

Я мысленно стояла по горло в воде уже несколько дней. И пока держалась.

В этот момент за нашей спиной послышались шаги. Ровные, неторопливые. Слишком уверенные. Я знала эти шаги, как знала удары собственного сердца.

Кай выпрямился. Я не обернулась сразу – дала себе секунду.

– Не думал, что вы предпочитаете свежий воздух, – раздался спокойный голос. – Обычно гости остаются в доме.

Я повернулась.

Коул стоял в нескольких шагах. Тёмная толстовка, руки в карманах. Лёгкая улыбка – почти вежливая, почти теплая. Если не знать, что в ней нет ничего настоящего.

– Иногда воздух нужен, чтобы не задохнуться, – сказала я.

Кай напрягся рядом – я почувствовала это кожей, как ощущают холод до того, как он касается.

Коул чуть наклонил голову – как будто мой ответ был ему интересен.

– Верно, – сказал он. – Тут бывает душно. Много ненужных людей, много лицемерия.

Его взгляд задержался на мне на секунду дольше, чем нужно.

Навязчивый, но не грубый. Исследующий. Как будто я была книгой, которую он когда-то прочитал до конца, а теперь смотрел, не изменился ли текст.

Каждый раз этот взгляд вызывал прилив крови к щекам и злость. Мне казалось, что в этот момент он вспоминает то же самое, что я.

– Ненужных… – буркнула себе под нос, словно пробуя это слово на вкус. Кай молчал, будто не понял, к чему Коул бросил эти слова. Или просто делал вид. – Знаешь, я всегда поражалась, как можно делить мир только на черное и белое. И людей тоже.

Его глаза едва заметно блеснули. Коул сделал шаг ближе – не угрожающе. Просто сокращая расстояние. Один метр. Полметра. Близко настолько, что я могла услышать его дыхание.

Запах. Холодный. Чистый. Чуть терпковатый. Никогда не меняющийся. Если бы память имела аромат – у моей был бы такой.

– Запах у тебя не меняется, – сказала я, не отводя взгляда. – Как и привычки быть настолько бестактным.

– Привычки – это стабильность, – отозвался Коул лениво. – Тебе бы пригодилась.

– Например, не врать? – “в отличие от тебя” – пронеслось в голове, но я смогла удержать язык за зубами.

– Например, не изображать святую, – он чуть улыбнулся.

Кай шагнул ближе ко мне, встал вполоборота.

– Давайте без этого, – попросил он тихо. – Вечер семейный.

– Вот именно, – сухо бросил Коул. – Семейный.

– Я здесь гостья, – сказала я. – Не мусор, который нужно вынести поскорее.

– Кто-то уже вынес, – он едва заметно кивнул в сторону дома. – Ты же ушла из-за стола первая.

– Потому что надоело слушать намёки, – ответила. – И видеть твой профиль в каждом бокале.

Его улыбка на миг исчезла. Возвращённая тишина звякнула, как металл.

– Если у тебя претензии – формулируй, – произнёс он чуть ниже. – Терпеть не могу полунамеки.

– Хорошо. Это ты запустил слухи, – сказала я прямо. – Про профессора. Про «подстелилась». Про «грант за постель». Ты. Скажи здесь, в голос: «да» или «нет».

Кай вздрогнул, будто от удара.

– Рэн… – начал он.

– Пусть скажет, – перебила я.

Коул смотрел спокойно. Долго.

– Я не расспускаю сплетни, – произнёс Коул наконец. – Я раздаю факты. А люди уже сами делают выводы.

– Факт один: ты мстишь, – я шагнула ближе. – Не потому что я что-то сделала. А потому что я – не та, кем ты хотел меня видеть.

– Громкое заявление, – он чуть склонил голову. – Но пустое.

– Пустое – это про тебя, – выдохнула я. – Раз уж тратишь время на то, чтобы пачкать меня такой мерзостью.

– Всё, хватит, – Кай встал между нами, ладонь поднял, как барьер. – Хватит, слышите? Здесь точно не то место.

Коул не двинулся. Только перевёл взгляд на брата.

– Отойди, Кай.

– Нет.

Они секунду смотрели друг на друга. Я видела, как у Кая напряглась челюсть.

– Ты можешь хотя бы раз не лезть туда, где тебя не просили? – спросил он ровно.

– Я как раз здесь живу, – напомнил Коул. – И да, меня не просили. Но когда кто-то приводит к нам в дом проблему…

– Проблему зовут по имени, – перебила я. – И это не я.

Он на долю секунды усмехнулся – едва.

– По имени? – повторил он тихо. – Хорошо. Назови моё.

– Кай, – сказала я, не сводя глаз с Коула. – Можешь отойти на шаг, пожалуйста.

Кай помедлил. Отступил на полшага – не больше.

– Я рядом, – предупредил он.

– Знаю, – ответила и опять уткнулась взглядом в серые глаза напротив. – Слушай сюда. Если завтра в кампусе хоть слово «подтверждения» всплывёт – я пойду в деканат. Вряд ли твоим родителям понравится, как быстро по университету расползаются слухи о том, что гордость их семьи занимается буллингом студентки из-за ее нищего происхождения.

Кай резко повернулся ко мне.

– Рен, это…

– Не сейчас, – бросила я, не отрываясь от Коула.

Коул молчал. Ни дрожи, ни злости – только короткий вдох.

– Осторожнее, – сказал он спокойно. – Ты слишком любишь громкие слова. Докажешь мою причастность?

– А ты любишь оставаться с чистыми руками. Продолжай любить. Если хочешь запугать меня этим – у тебя не получится. Я не боюсь грязи.

– Не видела ещё настоящей, – отозвался Коул почти мягко.

– Я в ней выросла, – холодно ответила. – А ты в нее пытаешься влезть распуская грязные слухи.

Кай шагнул ближе ко мне, чуть коснулся локтя, будто хотел заземлить.

– Я спрашиваю вас обоих, – он держал голос в узде, – мы можем остановиться? Сейчас. И вернуться в дом. Или давай уйдем. Вместе, – последнее было обращено уже ко мне.

– Она уйдёт, – сказал Коул. – Ты останешься. Тебя ждут родители.

– Как же ты любишь… – мой голос звучал так, будто я начала источать едкий яд, но Кай меня перебил.

– Хватит. Рэн, пойдём. Сейчас. – Он взял меня за запястье сильнее, чем обычно. – Мы уезжаем.

– Может провести? – с ухмылкой спросил Коул.

– Не надо, – одновременно сказали мы с Каем.

Он пожал плечами.

– Как хотите.

Мы двинулись к дому. Коул шёл чуть позади – на расстоянии голоса. Я чувствовала его шаги, и ярость поднималась выше. Хватит.

– Подожди, – сказала я и развернулась. – Последнее.

Он остановился. Взгляд – чистый, пустой.

– Скажи мне в лицо: «это сделал я». Один раз. И я уйду.

Пауза. Он молчал. Долго. Умел молчать. Я уже почти рассмеялась – коротко, зло.

– Так и знала.

– Зачем мне говорить то, что для окружающих и так очевидно? Думаешь хоть кто-то верит в то, что ты попала в университет за выдающийся ум?

Кай дернулся, как от выстрела.

– Коул!

– Достаточно, – ответила я. – Запомнила.

Я развернулась, больше не оглядываясь. Кай догнал, пошёл рядом. Он был тихим. Слишком. Мы дошли до террасы. На пороге я остановилась и, не глядя назад, сказала:

– Увидимся в университете.

– Обязательно, – отозвался Коул так же ровно.

В машине было темно. Кай сел за руль, не заводя мотор. Несколько секунд мы просто дышали. Слышались глухие шаги охраны где-то за воротами.

– Что это было? – спросил он глухо. – Правда так уверена, что это он, что готова идти в деканат?

– Не хочу обсуждать, – ответила.

– Это касается моей семьи.

– Это касается меня, – отрезала. – И того, как он привык решать вопросы.

Кай стукнул кулаком по рулю – тихо, но так, что вибрация прошла по всему салону.

– Чёрт. Рэн, почему ты не сказала мне раньше о своих планах?

– Потому что не хотела, чтобы ты оказался между нами, – я облокотилась на спинку, закрыла глаза.

Он завёл двигатель. Мы выехали. Долго ехали молча. Город тянулся окнами, рекламы мигали, в голове гудело. На светофоре он сказал:

– Я поговорю с ним.

– Не надо.

– Я обязан.

– Он этого и ждёт, – прошептала. – Ему нужна твоя злость, чтобы списать всё на «ревность брата». Нет. Не дай ему этого.

Кай сжал руль до белых костяшек.

– Я не собираюсь смотреть, как у двух близких мне людей отношения ухудшаются с каждым днем.

– Тогда можешь дальше делать вид, что проблемы не существует. Ты ведь всегда думаешь, что я себе выдумала то, что твой брат меня на дух не переносит.

Он стиснул зубы, но промолчал.

Мы подъехали к моему дому. Кай заглушил мотор. Повернулся ко мне.

Мы задержались на секунду. Он наклонился, хотел коснуться лба – и остановился. Я тоже не приблизилась. Дистанция была правильной. На сегодня.

– Спокойной ночи, – сказал он.

– Ага, вряд ли, – усмехнулась я. – Спокойной.

Я вышла. Холод вдохнул в лёгкие ножами. Пока поднималась по лестнице, телефон в кармане завибрировал. Сообщение.

“Раз ты хочешь быть такой святошой, может расскажешь Каю, что произошло год назад?”

Я остановилась на пролёте, сердце оборвалось в груди. Это был Коул. И от его сообщения перед глазами будто наживо пронеслись воспоминания. Стало слишком сложно дышать. Набрала ответ.

“Уверен, что хочешь этого?”

Ответ не пришел. Ни через час, ни через три. Я и так знала ответ.

От автора: Мои прекрасные, наконец-то возвращаюсь к написанию текста, свято надеясь на то, что черные полосы в жизни действительно кончаются и моя тоже подошла к концу:) Спасибо тем, кто продолжает чтение. Я безмерно вас обожаю