Текст книги "Брат моего парня (СИ)"
Автор книги: Виктория Вашингтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Коул не был сдержанным. Он был горячим, резким, требовательным.
Его движения были глубокими и полностью завладевающими, но в них ощущалась странная, почти бережная осознанность – как будто он подстраивался под меня, под моё дыхание, под моё тело, под мои дрожащие реакции.
Я чувствовала каждую его вспышку желания так сильно, что у меня перехватывало горло. В комнате стоял звук наших дыханий – сбивчивых, рвущихся.
Его пальцы впились мне в бедро так, будто он держался за меня, чтобы не потерять контроль полностью. И в этот момент меня затопило понимание: никто раньше не вызывал во мне такого отклика. Никто. Никогда.
Никто не заставлял моё тело отвечать так быстро, так отчаянно, так честно.
С Коулом это не было просто частью процесса – это было стиранием границ. Его движения внутри меня отзывались не только физически – они будто вырывали наружу что-то давно скрытое, что-то слишком живое.
Он смотрел мне в глаза, пока ритм становился быстрее, глубже, тяжелей. Взгляд не отпускал, не позволял спрятаться. И в этом взгляде было столько желания, что мне казалось – он прожигает кожу.
– Рэн… – выдохнул он, голос сорвался. – Ты… с ума меня сводишь…
Я хотела что-то ответить, но из груди вышел только тихий, сорванный звук – настолько сильной стала волна удовольствия, накатывающая от каждого его движения. Моё тело буквально откликалось ему, настраивалось под его ритм, тянулось навстречу, будто оно без меня знало, как именно должно быть.
Я схватила его за плечи, чувствуя, как под ладонями напрягаются мышцы.
Когда оргазм накрыл, он пришел не как вспышка, а как глубокий, неизбежный провал в жар, в дрожь, в чувство, настолько сильное, что я на миг забыла собственное имя. Коул прижал меня ближе, движения стали неровными, отчаянными, и, кажется, впервые в жизни он не пытался контролировать свои эмоции.
И в тот миг, когда он сам сорвался, его голос… его дыхание… его сильная рука на моей талии…
Я поняла, что такая близость возможна только с ним.
С ним – и ни с кем другим.
32
Я проснулась не сразу. Даже не от света – от ощущения тепла, слишком плотного, слишком близкого, чтобы быть одеялом. Моё тело откликнулось первым – ленивой, тяжёлой, сладкой усталостью, будто я всю ночь поднималась вверх по склону и только сейчас позволила себе лечь на траву. Каждая мышца тянулась мягко, приятно; кожа будто всё ещё хранила отпечатки его ладоней.
Я чуть повернулась, и это движение отозвалось жаркой, тихой волной, которой у меня никогда не было ни с кем. Ни-ког-да.
Я замерла.
Коул спал рядом. На боку. Дыхание ровное, грудь поднимается и опускается медленно. На его плече лежал мой локон – как доказательство того, что всё произошло, что ночь была настоящей. Что он был настоящим.
Я закрыла глаза снова, но не от смущения – от того, насколько глубоко внутри поднялось чувство. Это был не просто отклик тела. Не просто воспоминание о его руках, о тяжести его дыхания, о том, как он держал меня.
Это было… другое.
Я вцепилась пальцами в простыню, пытаясь понять, что именно меня так поражает. С Каем… я знала нежность. Знала желание. Знала технику, опыт, заботу.
Но такого как вчера не было даже близко.
Его прикосновения будто вызывали под кожей искры, заставляли тело отвечать быстрее, чем мозг успевал подумать. Он двигался так, будто слышал меня изнутри – не угадывал, не подстраивался, а знал.
И от этого «вдруг» ударило в голову так отчётливо, что я прикусила губу.
Вдруг… это то, о чём говорят? О тех парах, которые «созданы» друг для друга? О девушках, которые будто рождены под конкретного альфу?
Я всегда считала эти истории романтизированным бредом. Красивой сказкой для тех, кому не хватает настоящей близости. Чепухой, которая прикрывает физиологию.
Но… его прикосновения были не просто приятными. Они были слишком точными. Слишком сильными. Слишком правильными для моего тела.
Как будто что-то глубоко внутри меня знало его раньше, чем я сама.
Я тихо выдохнула и уставилась в потолок, чувствуя, как сердце бьётся быстрее – не от страха, не от смущения.
От признания.
Я никогда не чувствовала ничего подобного ни с кем и ни при каких обстоятельствах.
Это не делало нас предназначенными. Я всё ещё не верила в такие вещи Не позволяла верить.
Но… а вдруг?
Вдруг в этих разговорах есть хотя бы капля истины? Вдруг существует что-то… сильнее логики? Что-то, что объясняет, почему я растворяюсь от его прикосновений так, будто моё тело знает его лучше меня.
Я повернула голову. Коул всё ещё спал. Волосы на лбу растрепаны, губы чуть приоткрыты, дыхание медленное.
Он выглядел спокойным. Настоящим. Опасно близким.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось – то ли от нежности, то ли от паники, то ли от того, что граница между ними стала тоньше, чем когда-либо.
Я провела пальцами по простыне ближе к нему. Касаться пока боялась.
Я ещё какое-то время лежала, пытаясь собрать мысли в одно целое. Не получилось. Ночь не отпускала. Она сидела под кожей – тихим пульсом, странным теплом в груди, тяжёлой нежностью, которую я не планировала чувствовать.
Коул спал. Глубоко, спокойно, как будто ему впервые за долгое время дали передышку. Я смотрела на его лицо дольше, чем следовало. Слишком долго. А потом тихо, почти на цыпочках, выбралась из постели.
Тело отзывалось мягкой, приятной ломотой, будто внутри меня сохранились отголоски его движений. Я поймала своё отражение в зеркале на стене – растрёпанные волосы, чуть припухшие губы, лёгкий румянец, который никак не проходил.
Мне нужно было привести себя в порядок. Хотя бы внешне.
Тихо, стараясь не разбудить его, я собрала свою одежду, выскользнула из комнаты и прошла по коридору в свою.
Как только дверь за мной закрылась, я позволила себе выдохнуть – коротко, резко.
Душ оказался спасением. Горячая вода стекала по коже, смывая запах ночи, но не смывая ощущение его рук. Я провела ладонями по плечам – и внутри будто откликнулась невидимая точка, знакомая, жгучая. Я снова вспомнила его дыхание у моего уха. Его голос. Его силу.
И ту странную мысль, от которой я пыталась отмахнуться:
А вдруг… предназначенность?
Я закрыла воду и опёрлась ладонями о холодную плитку. Глупо. Нельзя. Не время.
Мне нужно поговорить с ним. Обязательно. Вот только что я скажу?
Я даже не успела додумать, когда телефон завибрировал на тумбочке.
Кай
Я почувствовала, как внутри всё обрывается резко, будто меня бросили в холод после жара.
– Алло? – голос был тише, чем я хотела.
На фоне слышался гул мотора и чьи-то голоса.
– Рэн? Слушай… – голос Кая был напряжённым, другого оттенка, чем обычно. – У нас… всё закончилось плохо вчера. Очень. Я потом расскажу, но нам нужно возвращаться в город. Срочно.
Сердце упало куда-то в живот.
– Что случилось?
– Не по телефону. – Он сделал короткий вдох. – Я подъеду через пару минут. Собери вещи и выйди на улицу. Мы поедем сразу.
Я на секунду закрыла глаза. Пару минут. Этого было слишком мало.
Я бросила взгляд на стену за которой спал Коул. И я поняла, что не успеваю.
– Хорошо, – выдохнула я. – Я выйду.
– Отлично. – Кай повесил трубку.
Я стояла неподвижно ещё мгновение. Будто тело не хотело двигаться. Будто мысли отказывались переключаться на что-то другое.
Я должна ему сказать. Хотя бы что я уезжаю. Или что то, что произошло… что-то значило.
Но если я вернусь сейчас в его комнату – разбудить, объяснять…Это займёт время, которого у меня нет.
Я застегнула молнию рюкзака, движениями быстрыми, автоматическими.
– Я поговорю с ним дома, – сказала я вслух. Тихо. Чтобы хоть как-то укоренить решение. – Дома. Обязательно.
Только вот где-то глубоко внутри шевельнулось другое чувство:
А вдруг будет поздно? Если он не так поймет то, что я уехала сейчас?
Но я не дала ему распуститься.
Я накинула куртку, взяла рюкзак и вышла в коридор, чувствуя… что оставляю в той комнате больше, чем проведенную вместе ночь.
* * *
Дорога до города прошла будто в тумане. Я сидела рядом с Каем, смотрела в окно, но видела не трассу, а образы прошедшей ночи в голове.
Кай пару раз бросал на меня осторожные взгляды, будто хотел начать разговор, но ни один так и не сорвался с места. Он выглядел напряжённым – не физически, а внутренне, словно держал на плечах груз, о котором не знал, как говорить.
Я не спрашивала. И сама тоже молчала.
Не потому что стыдно – нет. Потому что рассказывать ему про ночь с его братом до того, как я поговорю об этом с Коулом – было бы неправильно… Нечестно.
Кай ограничился короткой фразой, когда мы уже подъезжали к кампусу:
– У семьи сейчас… резкие трудности. Всё немного сложно. Я разберусь. Потом объясню.
Я кивнула, и на этом разговор закончился. Он даже не пытался улыбнуться – просто сжал губы и похлопал меня по колену перед тем, как я вышла.
Общежитие встретило меня тишиной, серыми стенами и привычным запахом стирального порошка. Всё вокруг казалось слишком нормальным после ночи, которая перевернула мне внутренности.
Я бросила рюкзак на кровать и села рядом, чувствуя, как накатывает странная пустота – будто я возвращалась в место, где мне уже тесно, а самого важного рядом нет.
Мне нужно поговорить с Коулом.
Но от этого легче не становилось. Потому что я не знала, что он почувствует…и что скажет в ответ.
Я боялась звонить первая и ждала пока это сделает сам Коул. Вот только почему-то с каждым прошедшим часом тишина моего мобильного телефона отзывалась неприятной болью.
* * *
Я сидела на кровати уже минут десять, просто глядя в стену и пытаясь привести мысли в хоть какое-то подобие порядка. Тишина общаги давила – слишком ровная после ночи, слишком холодная после его рук.
И именно в этот момент кто-то постучал.
Неуверенно. Дважды. Как будто проверял, здесь ли я вообще.
Сердце дико стучало в груди.
– Рэн?.. – осторожный голос прозвучал, когда я разрешила войти. Но это был не Коул.
Я даже не успела подняться, как дверь приоткрылась, и в щели показалась чёлка цвета карамели и знакомые серые глаза.
Лира.
Она вошла боком, как будто была готова сбежать при малейшем намёке на скандал, и поставила на тумбочку два пластиковых стакана.
– Я… принесла тебе кофе, – сказала она, прикусив губу. – Твой любимый.
Она смотрела на меня так, будто ждала, что я сейчас выгоню её метлой.
Я моргнула, не веря, что она вообще пришла.
– Лира?..
– Я устала дуться, – выдохнула она, быстро-быстро, как будто это признание было марафоном. – И… ну… скучать по тебе тоже устала.
Она дёрнула плечом, опуская взгляд.
– Я хочу помириться.
Что-то тёплое поднялось у меня в груди – слишком неожиданно, чтобы я успела спрятать реакцию. После всех этих дней напряжения, после дороги, после ночи… видеть её здесь, с кофе… было как вдохнуть нормальный воздух.
– Ты серьёзно? – спросила я тихо, и голос у меня почему-то дрогнул.
Лира кивнула, быстро, чуть виновато.
– Серьёзно. Ты меня бесишь иногда. Но без тебя вообще хуже.
Она криво улыбнулась, та самая её фирменная улыбка – кусачая, но добрая.
И в этот момент я поняла, насколько мне этого не хватало.
Я подошла ближе и обняла её – коротко, крепко, неожиданно даже для себя.
Лира пискнула, но обняла в ответ сразу, будто только и ждала.
– Ладно, всё. Мир, – сказала она, когда мы отстранились. – Но если ты опять пропадёшь на сутки без объяснений, я тебя убью. Хорошо, что Кай вышел на связь и сказал, куда вы пропали.
Я тихо засмеялась впервые за весь день.
– Пей. На тебя страшно смотреть. Будто тебя поездом переехало.
Я взяла стакан, и тепло от напитка стало тонкой линией спокойствия в ладонях.
– Спасибо, Лир. Приятно, что ты помнишь, какой я пью.
– Знаю. Я же лучшая, – фыркнула она, но взгляд у неё был тёплым.
И впервые с момента возвращения в город мне стало чуть-чуть легче.
Лира плюхнулась на мою кровать, подогнув ноги и прихлебывая свой кофе так, будто это был самый важный напиток в её жизни.
– Кстати, – сказала она между глотками, – я слышала… – она многозначительно подняла брови, – что Кай сделал тебе предложение.
Я чуть не поперхнулась.
– Что? Откуда?..
– Ну… – она виновато развела руками. – Тут Wi-Fi хуже работает, чем сплетни. Ты не представляешь, сколько людей уже обсуждают, какая ты молодец, что тебя выбрали из всех. Даже забыли о том, что еще день назад тебя с грязью мешали.
Я закатила глаза.
– Лира…
– И я рада за тебя! – перебила она, явно ничего ещё не знавшая. – Кай такой хороший, честный, милый… ну ладно, иногда скучный, как пересушенный хлеб, но в целом…
– Лир. – Я села рядом, поставив кофе на тумбочку.
Она замолчала. Секунда – и её глаза сузились.
– Что? Почему такое лицо? Рэн, не говори мне…
– Свадьбы не будет, – сказала я тихо.
Лира замерла настолько резко, будто кто-то нажал паузу.
– Что значит не будет?..
– Я отказала Каю.
Тишина повисла такая плотная, что я услышала, как на коридоре хлопнула дверь. Лира моргнула один раз. Потом второй. И третий.
– Ты ЧТО сделала?!
– Отказала, – повторила я, чувствуя странное облегчение от того, что сказала это вслух. – Я… не могу выйти за него. Это было бы неправильно.
– Но… но… – Лира руками пыталась поймать воздух, как будто в нём была логика, – он же… он тебя…как ты отказала Каю?!
Я глубоко вдохнула.
– Если я тебе кое-что скажу… ты никому?
– Конечно! – выпалила она быстро.
Я улыбнулась. И сказала.
– Лира… мне кажется… – я опустила взгляд, чувствуя, как сердце делает странный скачок, – кажется, я влюблена в Коула.
Тишина ударила так сильно, что я даже услышала, как в коридоре кто-то смеялся – слишком громко, слишком не к месту.
Лица Лиры будто не стало – эмоции исчезли. Она стала гладкой, пустой.
– В Коула, – повторила она почти шёпотом. – Понятно.
Она отвернулась, будто рассматривает что-то на стене.
И в этой тишине было больше крика, чем если бы она закричала.
Я сразу все поняла. Глупая. Наверное, можно было догадаться раньше. Но меня ошарашило пониманием только сейчас, когда увидела ее реакцию.
– Лир… – я потянулась к ней.
– Всё нормально, – сказала она быстро, слишком быстро. – Правда. Ты же знаешь, я всегда… ну… я за тебя.
Но голос…Голос дрогнул, порезался на неровности.
Она поднялась, поставила свой стакан на стол – аккуратно, словно боялась уронить.
– Слушай, Рэн… я правда… хочу, чтобы ты была счастлива. Если это Коул – ну… значит, Коул.
И улыбнулась.
Той улыбкой, которую носят люди, когда им больно до костей, но они пытаются стоять прямо.
Я резко поднялась.
– Лира. Ты… ведь…
Она махнула рукой.
– Да, я его люблю. И что? – сказала она тихо, но честно. – Это не твоя вина. И не его. И не моя. Иногда сердце ведёт себя как идиот.
Она выдохнула, тряхнула волосами, пытаясь вернуть себе обычный тон.
– Но ты – моя подруга. Я не буду портить тебе жизнь из-за своих чувств. Я… разберусь. Со временем.
Её глаза блестели.
Я обняла её. Она обняла в ответ – быстро, сжав так сильно, будто боялась отпустить.
– Спасибо, – прошептала я.
– Не благодари, – пробормотала она. – Просто… если ты его полюбила – не делай вид, что нет. Окей?
Она отстранилась, вытерла под глазом что-то ладонью и снова улыбнулась – уже более по-лириному, дерзко.
– А если он тебя обидит – я оторву ему голову. Даже если он альфа.
Это была Лира. Разбитая. Но всё ещё моя подруга. *** Время в общаге тянулось странно: будто каждая минута специально растягивалась, чтобы я успела подумать о нём ещё раз, и ещё, и ещё – пока в голове не начнёт звенеть пустота.
Коул не писал. Не звонил. Не присылал ни слова.
Я проверяла телефон чаще, чем дышала. Казалось, что он вот-вот появится на экране – короткое «Как ты?» или хотя бы холодное «Ты приехала?». Но ничего.
Кай был занят своими семейными делами. Лира избегала темы. А я… я ходила по комнате кругами, будто в ней были стены, которые должны были дать мне ответы.
К вечеру терпение просто… оборвалось.
Я взяла телефон. Сердце билось громко, как будто пыталось предупредить:
Не звони. Ты боишься услышать тишину.
Но я нажала его имя.
Гудок не пошёл.
Только короткая пауза – как вздох перед ударом – и ровный, отстранённый голос оператора:
«Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети»
Я застыла. Словно этот голос ударил в солнечное сплетение.
Я нажала ещё раз.
Снова:
«Абонент недоступен»
Будто он исчез с поверхности земли. Будто всё, что было между нами ночью, случилось в параллельной реальности, доступ к которой теперь закрыт.
Я опустилась на край кровати. Телефон лежал на ладони тяжёлым камнем.
Лира, увидев мой взгляд, тихо спросила:
– Он не ответил?
Я покачала головой.
– Недоступен.
Слово прозвучало так глухо, будто его кто-то сказал за меня.
Лира прикусила губу, но промолчала. И в этой тишине я впервые ощутила настоящее, острое, обжигающее чувство:
Я не знаю, где он. И не знаю, почему он исчез. И почему это так больно.
*** Я сидела у окна, поджав ноги, периодически поглядывая на телефон – он был мёртвым, немым, бесполезным. «Абонент недоступен» всё ещё звенело в ушах.
И именно поэтому я взяла ноутбук – просто отвлечься, хотя бы на минуту. Открыла новостной портал.
Страница загрузилась… и мир рухнул так тихо, что я даже не успела вдохнуть.
На главной – моё фото.
Моё фото. Честно выдранное из соцсетей. А под ним – заголовок, который ударил в грудь, как нож:
«СТУДЕНТКА ИЗ БЕДНОЙ СЕМЬИ ВТЕРЛАСЬ В ДОВЕРИЕ КЛАНА ЭШФОРД: СКАНДАЛ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ РАЗРУШИТЬ ИМПЕРИЮ»
Я почувствовала, как воздух выходит из лёгких.
Я скролльнула – руки дрожали.
Строка за строкой лезли слова, написанные так, будто меня уже осудили:
«По данным источников, девушка целенаправленно пыталась приблизиться к наследнику клана.» «Использовала доверие Кая Эшфорда.» «Манипулировала окружением и скрывала связи.»«Есть подозрения, что она участвовала в подготовке действий, приведших к аварии водителя Томсенов для похищения важных документов.»«Её мотив – финансовая нажива.»
Сердце билось в висках так громко, что я почти теряла зрение.
Я отодвинула ноутбук, но новость будто прожигала воздух – я могла ощущать каждое слово на коже, как подгоревшее раскаленное масло.
Я знала, что бывает в новостях ложь. Но видеть свою фамилию рядом с формулировками:
«преступная схема» «возможный умысел» «подозрительное сближение с наследником»
…это было совсем другое.
Под фото стоял жирный комментарий редакции:
«Если информация подтвердится, это станет крупнейшим скандалом за последние годы. Обычная девушка, выросшая без денег и связей, могла разрушить многомиллионную структуру, играя чувствами членов клана.»
Обычная девушка. Без денег. Втерлась в доверие. Ради наживы.
Слова впивались в меня, как стекло, осколок за осколком.
Я открыла комментарии – и пожалела мгновенно.
«Конечно, бедная – значит, готова на всё.» «Шлюха, вот и всё.» «Думаете, такие не мечтают о богатых альфах?»«Это она довела водителя до аварии.»«С такими надо разбираться жёстко. Судить по всей строгости.»
Я не заметила, что у меня трясутся руки. Что дыхание сбилось. Что в груди начало жечь так, будто там растирают соль.
Пальцы сами закрыли ноутбук. Но ощущение грязи не исчезло – будто это не экран был, а моя кожа.
И тогда мысль ударила болезненно ясно:
Коул это тоже увидел. Он, Кай, вся их семья – все увидели.
Его молчание вдруг стало не туманом…а пропастью.
Внутри возникла тишина – страшная, липкая, как провал в холодную воду.
Я не знала, что хуже: что в новостях писали про меня так, или то, что он, возможно, поверил.
33
Я несколько раз открывала телефон, закрывала, снова открывала – пальцы не слушались. У меня дрожали руки настолько сильно, что я едва могла нажать на имя Кая в списке контактов.
Наконец нажала.
Гудок… второй… третий.
– Да? – Кай ответил устало, как человек, который не спал ночь.
– Кай… Кай, пожалуйста… – слова полетели вперёд быстрее, чем успевала думать. – Ты видел новости? Эти порталы… то, что они пишут… это бред, абсолютный бред, я вообще не понимаю, откуда… как они вообще… почему упоминают меня в контексте аварии? Это же… это же кошмар какой-то!
Я говорила быстро, сбивчиво, будто боялась, что если остановлюсь хоть на секунду – расплачусь.
На том конце была тишина.
– Кай? Ты слышишь?
– Да, – отозвался он наконец. Тихо. Странно тихо. – Слышал.
– Это ложь! Я ничего такого. Я не знаю, кто это… почему это вообще появилось… – я почти задыхалась, потому что в груди всё сжималось. – И там пишут… что я втерлась в доверие… что я манипулировала… что я… ради наживы.
Голос сорвался.
Я сжала телефон сильнее, будто это могло удержать реальность на месте.
– Кай… пожалуйста… скажи хоть что-то…
Он выдохнул. Длинно, будто потёр лицо.
– Я приеду вечером, – сказал он. – Разберёмся.
– Кай, но… ты понимаешь, что там пишут? Они… они выставляют меня преступницей! И твою семью втягивают! И меня обвиняют в том, что произошло с водителем! Ты же знаешь, что я бы….я не могла.
– Рэн. – Он перебил спокойно. Слишком спокойно. – Я сказал: вечером приеду.
Эта отстранённость ударила сильнее любых слов. Будто между нами поставили стеклянную стену – прозрачную, но непроходимую.
– Хорошо… – выдавила я. – Хорошо.
– До вечера.
И он отключился.
Я осталась сидеть, глядя на экран, который снова стал чёрным. В комнате будто стало холоднее.
Оставшиеся часы растянулись в мучительное, липкое ничто.
Я ходила из угла в угол. Пыталась читать – буквы расплывались. Пыталась сделать чай – руки дрожали так, что я пролила воду на стол. Лира уехала к родителям, потому что у нее заболел младший брат, поэтому дергать ее не хотелось.
Телефон я проверяла каждые две минуты. Снова и снова. Но экран оставался тёмным, равнодушным.
Мне казалось, что стены общаги сжимаются. Что воздух становится густым. Что слухи уже бегут по коридорам быстрее, чем я дышу.
И самое страшное: ни Кай, ни Коул не писали.
И это только делало боль глубже.
* * *
Я сидела на кровати, держась за телефон так, будто он мог удержать меня от распада. Шаги Кая раздались заранее – уверенные, ровные, без спешки.
Он появился в дверном проёме, и на мгновение мне показалось, что это вовсе не Кай. Не тот, кто мягко улыбался, кто всегда казался спокойным островком среди моего хаоса. Этот Кай был собран, закованный внутрь, с лицом, на котором прикосновения эмоций не задерживались. Статуя. Холодная. Чужая.
– Заходи… – сказала я, но голос прозвучал странно – тонко, будто порвался.
Он вошёл, не глядя по сторонам, будто комната была пустой. Закрыл дверь.
– Кай, я… новости… это всё… – слова высыпались сумбуром, вязким, задыхающимся. – Ты же понимаешь, что это не я? Ты же знаешь меня… ты знаешь, я никогда…
– Сядь, – сказал он спокойно.
Не просьба. Не предложение. Команда.
Я опустилась на край кровати, чувствуя, как в груди всё стягивается в тугой узел. Кай стоял напротив, не двигаясь, будто врос в пол.
Тишина тянулась так долго, что у меня начали дрожать пальцы.
– Рэн, – произнёс он так, будто перебирал каждое слово на весах, – я скажу это прямо. Я знаю, что ты не виновата.
Облегчение вспыхнуло внутри – быстро, слишком быстро.
– Спасибо… Кай, я…
– Не перебивай.
Я замолчала. Он посмотрел на меня так, как будто впервые видел – пристально, сухо, внимательно, но без тепла. Совсем без тепла. Пустота в его глазах напоминала глубокую воду: чем дольше смотришь, тем страшнее.
– Я знаю, что это не ты, – повторил он, чуть наклонив голову. – Потому что знаю, кто это сделал.
У меня похолодели руки.
– Кто…?
Он усмехнулся. Медленно. Почти лениво. Но эта ленивость была как лезвие – скользящее, цепляющее кожу.
– Я.
У меня выбило воздух из лёгких – будто меня ударило что-то тяжёлое, невидимое.
– Кай… перестань. Это не смешно.
– Разве я смеюсь? – спросил он тихо. Губы почти не шевельнулись, но в голосе было что-то медное, звенящее. – Это моё дело. Моя работа. И моё решение.
Он подошёл ближе, так, что я ощутила запах улицы, холодный, ночной, и его собственный – знакомый, но почему-то теперь неприятно резкий.
– Ты оказалась очень удобной фигурой, – произнёс он, будто объяснял простейший факт. – Бедная, без связей. Без защиты. Ты всегда была слабым звеном. Я только… воспользовался этим.
– Кай, ты… ты не мог… зачем?! – голос сорвался. Я даже не поняла, как. – Что я тебе сделала? Что я такого…
Он наклонился ко мне, опершись руками о стол. Его лицо оказалось на уровне моего – близко, слишком близко. И это была близость не любви. А будто близость палача.
– Ты? – он чуть улыбнулся, и эта улыбка была хищной. – Ты хочешь узнать, что ты сделала?
Я кивнула, не узнавая собственное сердце – оно билось так громко, будто хотело пробить ребра.
Кай прищурился, изучая меня, как изучают рану – глубокую, гноящуюся.
– Ты поцеловала моего брата. Или за год тебе память отшибло?
Слова упали тяжело, как мокрый камень. С хлюпком. С мерзким осадком.
Я сглотнула – сухо, болезненно.
– Это было… случайно. И это ничего…
– Не имеет значения, – перебил он резко. – Для тебя – ничего. Для меня – всё.
Он выдохнул, длинно, тяжело, будто пытался выпустить накопившийся дым.
– Я видел, как ты смотрела на него. Я видел, как он смотрел на тебя.
Он оттолкнулся от стола и выпрямился, глядя сверху вниз.
– Ты думаешь, я не понимал? Не чувствовал? – голос стал тише, но напряжённее. – Год, Рэн. Год я ходил с этим, пытаясь убедить себя, что ошибаюсь и у тебя нет к нему чувств. Что ты не причиняла мне боль специально.
Он качнул головой.
– Но ты причиняла. Даже не пытаясь.
У меня затряслись губы.
– Кай… я никогда не хотела тебя… – хотела продолжить, но он снова меня перебил.
– Вот именно, – сказал он ровно. – Ты никогда не хотела меня. Всегда любила его.
Его глаза блеснули чем-то слишком острым, почти воспалённым.
– Возможно, в начале я даже любил тебя. Хотя прекрасно понимал, что такая нищенка и близко не моего круга общения. И ты даже разговора со мной недостойна. Но с того момента, как увидел тот поцелуй… я начал ненавидеть тебя не меньше, чем любил.
Мир вокруг стал мягким, ватным – как если бы кто-то погасил гравитацию.
– И всё это… новости… скандал… ты сознательно…?
– Подставил тебя, да. – Он произнёс это спокойно, почти мягко, как обыденность. – Сначала разнес слухи по универу, чтобы сделать твою жизнь там более невыносимой, а потом понял, что можно использовать куда глубже. Для достижения собственных целей. Чтобы нанести удар по Томсенам. А после и по родителям. Мне надоело, что они потакают и решают, что и как я должен делать. И чтобы ты наконец почувствовала, каково это – когда жизнь рушится не по твоей воле.
Я не хотела этого слышать. Я столько времени думала, что именно Коул распускает слухи, что правда никак не укладывалась в моей голове. Неужели подобным мог заниматься Кай?
Он развернулся к двери.
– Кай, стой! – я поднялась резко, так что колени подогнулись. – Ты не понимаешь! Это же может…
– Уничтожить тебя? – Он обернулся, вскинув бровь. – Да. Может.
– И ты этого хочешь? – сорвалось у меня.
Он долго смотрел на меня. Пугающе долго. Пугающе спокойно.
И наконец сказал:
– Я хочу справедливости.
– ЧТО здесь справедливо?! – крикнула я, голос сорвался.
– То, что ты сделала с моими чувствами было куда хуже.
– Тебе никто не поверит! – голос прозвучал так громко, что стены дрогнули. Я сама от него вздрогнула.
Кай чуть запрокинул голову, будто прислушивался – не к словам, а к тому, как я рушусь.
– Это ты так думаешь, – сказал он медленно, смертельно спокойно.
Я сглотнула.
– Потому что это бред, Кай! – крикнула я. – Это абсурд! Никто в здравом уме не поверит, что я могла иметь хоть какое-то отношение к вашей семье, к Томсенам, к их авариям… ко всему этому вообще!
Я сама слышала, как в голосе нарастает паника – голая, беспомощная. Но стоять на месте уже было нечем, будто под ногами пустота.
Кай усмехнулся. Не зло – тише, страшнее. Как человек, который видел шахматную доску всю, а я – только один угол.
– Ты ошибаешься, Рэн. У тебя есть мотив.
– Какой ещё мотив?! – слова сорвались резче, чем я ожидала. – Ты несёшь чушь!
Он подошёл ближе. Медленно. Словно любой его шаг мог разрезать воздух на куски.
– Ты правда не знаешь? – произнёс он тише. – Даже не догадываешься?
– О чём?! – выдохнула я, губы дрогнули. – Что за бред ты несёшь? Какой мотив?!
Он смотрел на меня так долго, будто решал – стоит ли ломать меня окончательно.
И всё же сломал.
– Твой мотив, – сказал он, почти шёпотом, – в том, что наша семья разрушила твою.
Я замерла.
– Что?…
– Много лет назад, – продолжил он, не отводя глаз, – мои родители участвовали в деле, которое завершилось банкротством одной влиятельной семьи. Когда-то уважаемой. С деньгами. С положением. С будущим.
Он сделал паузу. Небольшую, но достаточную, чтобы у меня по позвоночнику прошёл холод.
– Они обанкротили людей, которые после этого остались ни с чем. В прямом смысле ни с чем.
Я едва дышала.
– Кай… перестань…
– Семью, – сказал он сухо, – которая скатилась в нищету. В долги. В социальное дно. Семью, которая потеряла всё, что имела.
Он посмотрел прямо в меня – будто в самое дно.
– Твою, Рэн.
Мой рот приоткрылся сам. Но звука не было.
Мир сжался. Кожа стала холодной. Сердце пропустило удар – или десять.
– Ты… врёшь… – прошептала я. Но фраза прозвучала так, будто я сама в неё не верила.
Кай нахмурился – не зло. Скорее устало.
– Я не вру. Мы узнали об этом два года назад. Случайно. Через старые документы. Те, которые не должны были увидеть.
Он отвернулся на секунду – только секунду – и в этот момент я увидела: правда ранила и его. Но он давно выбрал путь, где боль уже не играет роли.
– Коул нашёл твою фамилию в списке. Едва увидел – понял, что это ты. Та самая семья. Те самые люди.
У меня тряслись пальцы. Нервно, беспорядочно. Как будто тело пыталось сбросить с себя услышанное.
– Он… – я проглотила воздух, – он… что?
Кай посмотрел на меня снова.
– Он поехал к вам. Смотрел со стороны. Долго. Он искал момент, чтобы познакомиться с тобой. Хотел… не знаю… загладить? Понять? Поговорить? Может, помочь и искупить ошибки семьи У него была эта дурацкая потребность спасать всех, кого наша семья когда-то покалечила.
Мне показалось, что под ногами исчез пол.
– Коул… знал? – прошептала я, голос стал тонким, как нить. – Он…так долго… знал?
– Да. Но познакомиться он не успел. Я сделал это раньше.
Он сказал это так просто, так буднично, что меня будто обухом ударили.
– Ты специально? – голос оборвался. – Ты подошёл ко мне специально?
Кай спокойно кивнул.
– Да.
Слово упало ровно, сухо, без тени сожаления.
– Я решил, – сказал он, – что раз судьба так свела нас, пусть будет польза. Я хотел узнать, кто ты. Наблюдать. Понять, насколько опасен человек, чья семья могла бы захотеть мести.
Он сделал шаг назад, словно отделяя себя от меня окончательно.
– Но я ошибся. Ты не была опасной. К твоему сожалению.
Он задержал взгляд на мне – и это был самый горький взгляд за весь вечер.
