Текст книги "Брат моего парня (СИ)"

Автор книги: Виктория Вашингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Я знаю его не первый год, – тихо сказала она. – Коул много о себе думает, но он не монстр. Он бы не стал распускать про девушку такую ложь, поверь.

– Поверить?! – я ткнула пальцем себе в грудь, потрясённая. – Ты просишь меня поверить, что он тут ни при чём?

– Да, – Лира смотрела умоляюще. – Пожалуйста, Рэн. Не делай поспешных выводов… вдруг это вообще кто-то другой.

– Мне не нужны доказательства, – отрезала я. – Я нутром чую, что это он! Он ненавидит меня, понимаешь? С первой минуты невзлюбил. Не скрывал этого. Он вполне способен ударить по самому больному месту!

Лира крепко зажмурилась, собираясь с духом, затем снова взглянула на меня.

– Не хочу верить, что это он, – выдохнула она. – Это был бы уже перебор… слишком низко даже для него.

Меня трясло. Я с трудом сдерживала себя, чтобы не швырнуть чем-нибудь в стену.

– Что, жалеешь его теперь? – процедила я. – Бедный Коул, которого я оговорила…

– Перестань, ты несправедлива! – в голосе Лиры прозвучали слёзы. – Я пытаюсь быть объективной…

– Объективной? – криво усмехнулась я. – Прекрасно.

– Рэн, я думаю о тебе! – вдруг выкрикнула она, и по её щеке скатилась слеза. – Господи, да зачем бы мне ещё бежать к тебе ни свет ни заря с этой ужасной новостью?! Я же хотела тебя предостеречь, поддержать!

Мы обе замолчали, тяжело дыша. Между нами, казалось, встала стена. Ещё вчера мы смеялись и болтали, как давние подруги – а сейчас не могли смотреть друг на друга.

Лира смахнула рукавом слезинку и заговорила тише:

– Я на твоей стороне, Рэн. Честно.

В комнате повисла звенящая тишина. На полу валялись мои тетради и карандаши, со стола медленно капал на ковёр пролившийся кофе. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь шторы, холодные и безжалостные.

– Странная у тебя сторона, – сказала я глухо, опустив глаза. – Ты больше защищаешь Коула, чем меня.

– Неправда… – прошептала Лира и сделала шаг вперёд.

– Оставь, – оборвала я, чувствуя смертельную усталость. Я опустилась на край кровати, отвернувшись. – Спасибо, что рассказала. Дальше я сама.

– Не отталкивай меня, – умоляюще сказала она, затаив дыхание. – Нам сейчас нужно держаться вместе, слышишь?

Я горько усмехнулась и посмотрела ей прямо в заплаканные глаза.

– А по-моему, теперь каждый сам за себя.

Слова вышли жестокими. Я поняла это, лишь увидев, как побелели Лирины губы. Она покачнулась, точно я её ударила.

– Как знаешь, – прошептала она после паузы.

Лира медленно подняла с пола мой опрокинутый стул, поставила его к столу. Потом повернулась и, тихо-тихо ступая, направилась к двери. Я не шевельнулась.

Она задержалась в дверях, бросив на меня взгляд. Я почувствовала укол совести… но лишь отвернулась.

Дверь мягко щёлкнула и закрылась.

И только тогда я разрыдалась в голос.

Я плакала от злости, унижения и бессилия, проклиная про себя всех: и однокурсников, готовых верить анонимной грязи, и Коула, наверняка торжествующего моим позором, и саму себя – за то, что сорвалась на Лире, единственной подруге.

Я прикусила кулак, пытаясь заглушить рыдания, и думала только об одном: если это действительно дело рук Коула, он горько пожалеет. Ненависть кипела во мне, вытесняя даже страх. Страх потерять всё – и место в университете, и будущее, и саму свою мечту – жил где-то в глубине души, но я не позволяла ему вырваться наружу. Я держалась за свою ярость, потому что только она сейчас давала мне силы дышать.

Впереди меня ждала борьба за моё имя и моё будущее. И я не позволю какому-то Коулу отобрать это у меня.

5

Я знала, что так будет, но всё равно не была готова.

Ни к этому липкому чувству чужого взгляда на затылке.

Ни к молчанию, которое звенело в воздухе, как будто я перестала быть частью чего-то общего.

Ни к этой пустоте в глазах тех, кто ещё вчера улыбался.

Да, даже вчера некоторые с опаской смотрели в мою сторону. Но ситуация не была настолько плачевной.

Я шла по университетскому коридору, держась прямо и всё же ощущала, как под подошвами дрожит пол – или это просто ноги дрожали. Всё казалось прежним: стены, запах кофе из автомата, студенты с рюкзаками, переговаривающиеся у шкафчиков. Но теперь между мной и этим миром выросла стена. Прозрачная. Холодная.

И мне не дали забыть об этом.

– Это она? – прошептали у самой уха.

Я не обернулась.

Пусть шепчут.

Пусть глотают собственную желчь.

Но пальцы вцепились в лямку рюкзака крепче.

Я заметила, как двое из моей группы поспешно отвернулись, когда я подошла. Один из них выронил ручку и не стал её поднимать, пока я не прошла мимо.

А потом кто-то засмеялся – тихо, приторно.

Мне в спину.

Я не знала, откуда слухи пошли, но они уже жрали меня заживо.

Про то, как я «подстелилась, чтобы попасть сюда».

Про то, как использовала имя Кая.

Про то, как альфы не должны связываться с теми, кто продаёт свою честь за грант.

Я никому ничего не объясняла. Потому что объяснение – это всегда оправдание. А я никому ничего не должна.

Тем более – им.

Я свернула к кафетерию.

Шум, гул голосов, звон посуды – всё слилось в одно. Студенты сидели за столами, кто-то читал, кто-то ржал в голос, кто-то листал ленту на телефоне.

Я поймала несколько косых взглядов.

И снова то же: “вот она…”

Я подошла к прилавку и заказала кофе. Бариста даже не посмотрел на меня.

Когда я обернулась, он уже наливал капучино какой-то девушке с красными ногтями. Меня он будто не видел вовсе.

А может, не хотел.

Я нашла свободный стол в углу, достала планшет, сделала вид, что читаю.

Руки дрожали.

И именно в этот момент он вошёл.

Коул.

Как всегда – в тёмной одежде, с телефоном в руке, с тем самым непроницаемым лицом, от которого внутри сжималось всё.

Он даже не посмотрел на меня – и всё равно я знала, что он меня заметил.

Альфа сделал заказ, встал рядом, пока бариста наливал кофе.

Спокойный. Безупречно собранный.

Как будто всё происходящее вокруг – не его дело.

Как будто он – не часть этого.

Я встала и медленно подошла.

Заговорила первой – потому что молчание между нами всегда было опаснее слов.

– Тебя, наверное, это радует, да? – Я не улыбалась. И не срывалась. Просто смотрела ему в глаза. – Твоя маленькая победа.

Он оторвался от телефона. Медленно. Поднял взгляд.

В глазах – ни эмоции, ни сожаления.

– А ты правда думаешь, что для этого мне нужно было хоть что-то делать? Я бы не стал тратить свое время на такую фигню.

Голос спокойный.

Ровный.

Острый, как лезвие.

Я стиснула зубы.

– Даже если и так, ты мог бы остановить это. Один твой чёртов взгляд, и они бы заткнулись.

Он слегка наклонился вперёд, взял кофе, не сводя с меня взгляда.

– А зачем?

– Что?

– Если это правда, то зачем вмешиваться?

Я хотела ударить его. Или убежать.

Неважно. Главное – не стоять и не чувствовать, как что-то внутри трещит по швам.

– Ты знаешь, что это ложь. – Мой голос сорвался. – Но ты ничего не сделал. Потому что тебе удобно, когда я грязь. Тогда ты выглядишь чище, да?

Он сделал глоток кофе. Медленно.

– Не приписывай мне свои проблемы, нищенка.

Коул еще раз окинул меня холодным взглядом и ушёл.

Не оглядываясь.

Не обронив ни слова больше.

Оставив меня посреди кафетерия – как пустое место.

Я стояла словно в эпицентре взрыва, которого никто не заметил.

Всё вокруг продолжало жить – звенели ложки, скрипели стулья, кто-то смеялся, кто-то зевал.

Нищенка.

Слово стучало в висках. Как будто ударили. Холодно, точно, наотмашь.

Я развернулась и вышла.

Шаг за шагом, глухо, механически, будто ноги сами несли вперёд, пока разум пытался догнать, что только что произошло.

На первом этаже в стеклянной двери отразилась – я.

Пустая. Бледная.

Слишком маленькая для всего этого шума вокруг.

– Рэн!

Голос. Знакомый.

Настоящий.

Я обернулась.

Кай спускался по лестнице. Быстро, почти сбегая. Лицо напряжённое. Он даже не надел кофту, только тонкая тёмная рубашка поверх футболки – и рюкзак сбился на одно плечо.

– Я искал тебя по всему кампусу, – выдохнул он, подойдя ближе. – Ты… ты в порядке?

У него были тёплые глаза.

Но я не могла ответить. Не могла даже солгать, что всё хорошо.

Он смотрел на меня внимательно, изучающе. Потом вдруг тихо добавил:

– Я знаю. Уже все знают. Эти… слухи.

Слово вылетело из его рта с явным отвращением. Как что-то грязное, чего он хотел бы не касаться – но не мог.

– Я не понимаю, – продолжил он. – Кто это сделал? Зачем?

Я чуть дернулась – едва заметно.

Зачем?

Если бы я знала.

– Неважно, – хрипло произнесла я. – Уже поздно. Оно всё уже разнеслось.

– Эй. – Он шагнул ближе. Очень медленно, будто боялся меня спугнуть. – Поздно только тогда, когда ты сдаёшься. А ты – не из таких.

– Ты так уверен? – Я вскинула на него глаза. Горло жгло. – А если мне надоело? Если я не хочу быть сильной каждый раз, когда кто-то вытирает об меня ноги?

Он смотрел долго. Молча.

А потом сказал:

– Тогда дай помочь. Пока ты не хочешь быть сильной.

Слова легли слишком тихо. Слишком правильно.

И от этого – почти невыносимо.

– Кай, не лезь, – прошептала я. – Ты не понимаешь, во что ты впутываешься. С моим появлением даже тебе стало хуже.

– Я и не лезу, – мягко перебил он. – Я просто с тобой. Ты не забыла, что я твой парень?

Он протянул руку – не беря, не хватая.

И я взяла.

Сжала его пальцы, как будто они могли хоть на мгновение удержать этот рушащийся мир.

– Я найду того, кто это сделал, – пообещал он. Тихо, но с твердостью. – Обещаю.

– А что потом? – Я усмехнулась. Устало, перекошено. – Устроишь бой у шкафчиков?

Он впервые слабо улыбнулся.

– Если понадобится – да. Но сначала поговорю.

– Тебя ведь могут и отчислить за это, – прошептала я, и не поняла, почему вдруг стало страшно. – За меня.

– Тогда пускай. – Его голос помрачнел. – Лучше быть отчисленным, чем стоять в стороне и смотреть, как тебя жрут заживо.

Я молчала.

Просто стояла с ним под лестницей, в затишье между чужим смехом и новыми взглядами. И чувствовала, как внутри всё медленно возвращается на место. Не до конца. Но хотя бы часть. Та, которая всё ещё верила, что не все люди – как Коул.

Кай сжал мою ладонь крепче.

– Пошли? – спросил он. – У нас пара через пару минут.

– А если я не хочу?

– Тогда я прогуляю вместе с тобой.

Я чуть качнула головой.

– Не стоит. Не хватало еще проблем с прогулами в начале семестра.

– Плевать. Я хочу побыть с тобой.

6

Кафе было почти пустым.

Мягкий гул музыки вплетался в шум за окном. Внутри пахло ванилью, молоком и корицей.

Я сидела за столиком у окна, положив подбородок на ладонь.

Кай где-то у прилавка говорил с баристой, выбирая десерт. Я узнала этот его вид – сосредоточенный, как будто от правильного выбора чизкейка зависела мировая стабильность.

Я бы усмехнулась.

Если бы не было так странно тихо внутри.

Слухи, Коул, его голос, его глаза – всё это пока отступило.

В кафе пахло безопасностью.

И заботой.

Кай вернулся и поставил передо мной кружку с карамельным капучино.

– Твой любимый.

А потом добавил тарелку с вишнёвым чизкейком.

Я замерла.

Он действительно… запомнил?

– Кай…

– Просто подумал, тебе сейчас нужен сахар и кофеин. – Он сел напротив и чуть откинулся назад, глядя на меня. – Не спорь. Просто ешь.

Я не спорила.

И в этот момент – почему-то именно в этот – меня захлестнуло.

Как волной. Я резко вспомнила, как мы познакомились.

Два года назад.

Кофейня в самом центре города. Я тогда думала, что мне повезло – попасть в такое место с моим резюме, возрастом, и моей одеждой, в которой даже на собеседование было стыдно идти. Но меня взяли.

Я заметила его сразу. Он был не как остальные клиенты. Не спешил. Всегда заказывал одно и то же – чёрный кофе и тост с авокадо. Читал что-то на планшете, сидел у окна. И, что странно, иногда – смотрел на меня.

Я думала, он просто мажор.

Очередной сын богатого клана, который считает себя королём на улице.

Но в его взгляде не было надменности. Он просто… наблюдал.

В один день он подошёл к стойке, когда я убирала поднос, и сказал:

– У тебя очень красивые руки.

Я чуть не выронила чашку.

– Эм… спасибо. Это комплимент?

– Констатация факта.

С того дня он стал приходить чаще. Каждый день. Всегда – в мою смену.

Я видела, как он ищет меня глазами, когда заходил. И чувствовала, как от этого внутри поднимается волна – не радости, нет. Стыда. Потому что я знала, кто он. А он – не знал, кто я.

Когда он однажды попросил номер, я опустила глаза:

– Я не могу дать номер.

Не стала вдаваться в подробности, но мои родители просто не могли выделить деньги, чтобы купить мне телефон. Собственно это была одна из причин моей подработки. Я хотела накопить на него сама.

– Серьёзно?

– Я… могу дать почту.

Он удивился, но не стал расспрашивать, и почту взял.

Не знал, что я писала ему с компьютера в школьной библиотеке. Что мне давали доступ к нему всего на тридцать минут, чтобы сделать домашнюю работу, так как компьютера дома тоже не было.

И я тратила эти тридцать минут не на учебники, а на письма ему. Короткие, неловкие, но честные.

Потом я пропала.

Он приходил – а меня уже не было.

Меня уволили.

Коллеги шептались за спиной, называли “попрошайкой”, косились на мои джинсы с зашитыми коленками, на кофту, которой уже лет десять.

В какой-то день меня вызвали к управляющей и сказали: “Ты не вписываешься”.

Вот так. Без причин. Без разговоров. Просто потому что не понравилась коллективу своим внешним видом.

Тогда я думала, что Кай забудет обо мне.

Но он написал.

– Где ты?

И я ответила.

Попросила не приходить больше в ту кофейню.

Он позвал встретиться. Просто пройтись.

Мы встретились у старого книжного. Я тогда тряслась вся, потому что не знала, как сказать ему, что живу на окраине, с родителями, в квартире, где нет даже ванной, не то что отдельной комнаты.

Но я сказала.

И он только кивнул.

– Хорошо. Покажешь как-нибудь, где ты росла?

Я посмотрела на него, как на сумасшедшего.

С тех пор мы были вместе.

И я не брала от него ничего лишнего.

Никаких денег. Никаких брендовых подарков.

Он мог купить мне булочку с корицей – и это был максимум, который я позволяла.

– Эй. – Голос Кая выдернул меня из прошлого. – Ты в порядке?

Я подняла глаза.

Он смотрел на меня всё тем же взглядом – будто видел насквозь.

Будто и тогда, и сейчас – знал, что я держу всё внутри, и не требовал вываливать это наружу.

– Я просто вспомнила… – прошептала я. – Как мы познакомились.

Он улыбнулся. Тепло. Настояще.

– Ты тогда даже не смотрела на меня.

– Я смотрела. Просто не подавала виду.

– А я подумал, что ты самая гордая девчонка из всех, кого я встречал.

Я отвела взгляд.

– Я просто боялась.

Он не стал спрашивать – чего. Он знал.

Просто взял мою руку и сжал – крепко, но бережно.

7

Кай что-то рассказывал – тихо, мягко, стараясь меня отвлечь. Я кивала в такт его словам, почти не слушая смысл. Голос Кая лился успокаивающим фоном, как далёкая мелодия. Он всегда умел создать вокруг себя уютный мир, в котором можно спрятаться от боли. Его забота обволакивала меня, но тревога внутри не утихала.

Последние часы я жила словно в дурном сне. Повсюду – шёпоты, косые взгляды, насмешливые улыбки за спиной. Словно невидимая грязь прилипла ко мне, и сколько ни три – не ототрёшь. Университет, который был моей мечтой, превратился в территорию слухов и злорадства. Я не знала всех подробностей, да и не хотела знать – достаточно было видеть отвращение или ехидство в глазах однокурсников.

Я – Рэн, девочка, которая всегда умела постоять за себя. С детства привыкла: если ты из бедной семьи, в этом городе тебя попытаются поставить на место. Что ж, я научилась не сгибаться. Гордая, храбрая – так обо мне говорили. И я верила в это о себе самой, пока шёпотки за спиной не начали ранить так глубоко.

Кай осторожно накрыл мою руку своей ладонью. Его пальцы были тёплыми, надёжными. Я подняла глаза – в его взгляде читалась тревога. Он знал, как мне сейчас плохо.

– Всё пройдёт, слышишь? – мягко сказал он, сжимая мои пальцы. – Они устанут болтать. А я рядом.

Я хотела улыбнуться ему в ответ, но губы не слушались. Только кивнула, стараясь вложить благодарность в этот кивок. С Каем я чувствовала себя в безопасности. Он всегда был на моей стороне – искренний, верный. Ему я доверяла даже те секреты, что терзали по ночам. Почти все.

Послышался телефонный звонок – громкий, пронзительный в тишине нашего столика. Кай поморщился и вытащил из кармана вибрирующий телефон. Бегло взглянув на экран, тихо выдохнул:

– Извини, это на минуту.

Я кивнула, отпуская его руку. Кай встал.

– Я сейчас, ладно? – Он легонько коснулся моего плеча и направился к выходу, уже отвечая на звонок.

Дверь за ним закрылась, приглушив его голос. Я осталась одна за нашим столиком, и окружающие звуки сразу стали громче. Чьи-то голоса, звон посуды, шипение кофемашины – всё разом нахлынуло, когда исчез уютный кокон, созданный Каем. Я вздрогнула, будто проснувшись от забытья. Огляделась: никого знакомого рядом не было, лишь пара студентов за соседним столиком. Они сидели бок о бок, склонившись друг к другу, оживлённо переговариваясь о чём-то. Меня они, похоже, не замечали.

Я опустила взгляд, не желая ни с кем встречаться глазами. Сейчас мне хотелось просто дожить до возвращения Кая, спрятавшись за занавеской своих волос. Но тут до меня донеслось знакомое слово:

– …Рэн…

Моё имя.

Сердце екнуло; я затаила дыхание и вслушалась, хоть совесть и шептала: не подслушивай. Но я уже не могла остановиться.

– …говорят, Рэн специально охмурила того профессора, чтобы себе оценки поднять, – донёсся насмешливый шёпот. – Да, я сам слышал, и не от одного человека.

Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Так вот что они про меня сочиняют. Гадко, до тошноты. Каждую оценку я заслужила бессонными ночами и упорством – а теперь они превращают мой труд в грязь.

– Ты серьёзно? – откликнулся второй голос с недоверием. – Может, это просто сплетни? Мало ли что болтают.

– Нет, не просто, – первый собеседник понизил голос, но я всё равно отчётливо расслышала каждое слово. – Это не сплетни – всё Коул рассказал. Я точно знаю.

Удар. Словно кто-то невидимый ударил в грудь. Я замерла.

Коул. Все-таки я права.

Это имя прозвучало громче всех шумов кафе. Коул… В ушах зазвенело. В горле поднялась горькая волна. Это он. Он. Не сплетни, а его рук дело. Стоило Коулу захотеть – пара звонков, несколько намёков, и твою репутацию разнесут в прах. Он умел дёргать за ниточки и рушить чужие жизни из тени. И вот теперь решил взяться за мою.

Я сжалась, впившись пальцами в колени под столом. Сердце пропустило удар, потом забилось где-то в горле – гулко и часто. Я неправильно расслышала? Может, показалось?

Но студенты продолжали, теперь ещё тише, почти скрывая слова от посторонних:

– Говорят, он разозлился на неё из-за… сам знаешь чего.

– Да уж, Коул если взялся – доведёт до конца, – усмехнулся первый. – Никому не поздоровится.

Дальше их фразы утонули в шипении кофемашины. Но и не нужно было больше слов. Я всё поняла. Поняла – до ледяной ясности.

В голове вспыхнули образы – холодные серые глаза, тонкая усмешка. Коул. Когда-то он смотрел на меня иначе. Когда-то я видела в нём человека… того, кем он, возможно, мог бы стать. Знала ли я, на что он способен? Догадалась бы, что всё зайдёт так далеко?

Глупая.

Меня била мелкая дрожь. Я опустила голову, пряча лицо. Внутри, под рёбрами, медленно закипала ярость – густая, тёмная. И боль, тягучая, изматывающая. Сколько же можно терпеть? Я думала, что после всего, что было между нами, Коул оставит меня в покое. Что у него хватит гордости не опускаться до мелкой мести. Ошиблась.

Подступившие слёзы жгли глаза, но я моргнула, прогоняя их. Не здесь. Не сейчас. Я не дам им, ему, никому видеть мою слабость.

Гул в кафе накатывал урывками, обрывками фраз. Где-то стукнула ложечка, кто-то засмеялся, тень прошла за окном. А я сидела неподвижно, каменная, пока внутри всё рвалось на части.

Это он… – стучало в висках. Каждый удар сердца отдавался эхом: он, он, он. Коул. Дышать стало трудно – воздух будто превратился в густой дым. Я сделала медленный вдох, затем выдох. Не рухнуть. Не взорваться. Держись.

Кай уже возвращался – краем глаза я уловила его силуэт у входа. Быстро провела ладонями по лицу, словно стирая следы. Надела маску.

– Рэн? – Кай опустился на стул напротив. Он вглядывался в меня, нахмурившись. – Ты как? Бледная какая-то…

Его голос дрогнул от беспокойства, и от этого ком подступил к горлу с новой силой. Я не могла говорить. Если сейчас открою рот – либо закричу, либо разрыдаюсь. А ни того, ни другого я не позволю.

– Всё нормально, – тихо ответила я, не узнавая собственный голос. Звук будто исходил откуда-то издалека. И слишком ровный, слишком пустой.

Кай не поверил – он знал меня слишком хорошо. Его рука снова нашла мою и осторожно погладила большим пальцем мои костяшки.

– Что-то случилось, пока меня не было? Ты услышала… что-то неприятное?

Он догадался. Конечно догадался – вокруг и стены шептались. Я сжала губы. Заговорить сейчас означало сорваться. Шквал эмоций бился внутри, как загнанный зверь в клетке.

– Рэн, милая… – Кай подался вперёд, пытаясь заглянуть мне в глаза.

Я отдёрнула руку из его ладони – не резко, но ему этого хватило. Он застыл, растерянно моргая. Я никогда раньше не отталкивала его.

– Мне… нужно побыть одной, – выдавила я наконец, вставая из-за стола. Стул скрипнул о кафель, когда я отступила на шаг.

Кай тоже вскочил, пытаясь меня остановить:

– Подожди, пожалуйста. Не уходи вот так. Мы вместе со всем справимся, ты же знаешь…

Его голос дрожал от искренней тревоги. Ещё чуть-чуть – и я сорвусь. Передо мной стоял дорогой мне человек, готовый разделить мою боль, а я едва держалась, чтобы не выплеснуть эту боль наружу. Но я не могла. Не сейчас.

– Прости, – прошептала я, избегая его взгляда. – Я должна… мне надо одной. Прости, Кай.

Я обошла его, почти касаясь плечом, и поспешила к выходу. Шаг, ещё шаг – и вот уже прохладный уличный воздух ударил в разгорячённое лицо. Дверь кафе мягко закрылась за спиной, отрезая зов Кая: кажется, он окликнул меня по имени, но слова потонули в шуме крови в ушах.

Я остановилась на тротуаре. Мир вокруг продолжал жить своей жизнью: мимо проехала машина, на углу смеялись какие-то девушки, ветер шевелил пожелтевшие листья на деревьях. Обычный день. Только для меня он уже не был обычным. В груди клокотало столько ярости и боли, что казалось – удивительно, как этого не видят прохожие. Перед глазами всё плыло. Я зажмурилась, сделала ещё вдох.

Не здесь. Дальше. Шаг за шагом, словно на автопилоте, я пошла вдоль улицы прочь от кафе. Я держала спину прямо, голову высоко – со стороны, наверное, выглядела вполне спокойной, просто гуляю одна. Никто не мог знать, что внутри меня в этот момент бушевал шторм.

Слёзы так и не прорвались наружу. Только ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы. Боль – физическая – помогала не расплакаться. Я шла, глотая сухой воздух, и повторяла мысленно одно: это он, это он, это он…

Коул. Я обещала себе, что не сломаюсь. Не позволю ему победить. Не позволю уничтожить меня слухами или чем бы то ни было.

Но в тот момент… В тот момент мне хотелось кричать. Хотелось разрывать осенний воздух надрывным, звериным воем. Хотелось метаться, как раненому зверю, который ищет спасение и не находит.

По щеке скатилась одна слезинка. Я быстро смахнула её тыльной стороной ладони. Всё. Хватит.

Впереди замаячил пустынный сквер. Туда. Среди голых деревьев и одиноких скамеек я смогу немного перевести дух, прежде чем… Прежде чем решу, что делать дальше.

Я ускорила шаг, чувствуя, как осенняя прохлада понемногу остужает пылающую под кожей ярость. Небо хмурилось – кажется, собирался дождь. Что ж, пусть. Мне уже было всё равно, лишь бы никто не видел моих слёз, смешанных с первыми каплями дождя.