Текст книги "Там, где живет огонь. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Виктория Солдатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

   Единственная возможность идти вперёд виднелась невдалеке от нас – узенький навесной мост, раскинувшийся от скалы, на которой мы стояли, до какой-то точки на другой стороне долины, скрытой сизым туманом. Был выбор: либо идти по шаткому мосту, либо через поле неподвижных людей. Либо повернуть назад.

   “А ведь ворон, возможно, мог бы рассказать нам, что там впереди. И объяснить, что это за люди внизу...”

   – Зачем ты прогнал ворона, Степан? – спросила я. В моём голосе была нескрываемая усталость, и, наверняка, растущая пропорционально усталости, раздражительность. Одной ногой я уже стояла на мосту, но желания ставить туда вторую, а тем боле потом обеими передвигать, у меня не было вообще.

   – Как зачем? А вдруг это был демон? Да и вообще... он мне не понравился.

   – Ты хочешь сказать, что мы потеряли единственную чудом представившуюся возможность идти вперёд, точно зная дорогу, из-за того, что проводник тебе не понравился?

   Я не видела, но чувствовала, как Степан внизу прижал лысые уши.

   – Дело не в этом. Он...

   – Да-да, я знаю, в чём дело, – перебила я, махнув рукой. Не было сил спорить, и не хотелось слушать пустые объяснения.

   Я шагнула вперёд. Мост представлял собой деревянные дощечки, перевязанные между собой толстыми распушёнными верёвками. От моих движений он сильно шатался, а старые трухлявые перекладины опасно поскрипывали под ногами. Я крепко держалась за поручни, но и они были слишком пушистыми, не внушая ни капли доверия. А внизу, под узкой лентой моста, на расстоянии вытянутой руки, сохли в своей неподвижности голые люди. И я знала, что стоит им встать, распрямить тонкие узловатые кости, и они окажутся рядом со мной. Все, как один, похожие друг на друга. И все, как один, они были худы и лишены волос. Их острые кости просвечивали сквозь кожу, выпуклые глаза на ввалившемся лице казались огромными. Никто из них не говорил ни слова. Белые, как снег губы были плотно сжаты, но всё же в воздухе стоял неясный, мычащий гул. Пройдя чуть дальше, я заметила, что некоторые слегка шевелились, будто осенние деревья, покачиваясь на ветру.

   Я сделала ещё несколько шагов, и одна из досок подо мной особенно громко скрипнула. Я испуганно остановилась и заметила, как десятки гладких безволосых голов повернулись ко мне. Кожистые веки поднялись, и сотня прозрачных глаз пронзила меня насквозь. Мурашки пробежали по спине, спускаясь к пояснице. Я зашагала быстрее, и трухлявый мост опасно затрещал. И чем громче он трещал, тем активнее разворачивались в мою сторону шеи, и тем сильнее разгорался интерес в пустых голодных глазах. Еще немного, и тонкие сухие руки стали тянутся вверх, хватая воздух узловатыми пальцами, словно ветви мёртвых деревьев, что царапают небо. Казалось, что вот-вот они достанут до моста и пролезут сквозь щели в досках, хватая меня за ноги. Им не хватало каких-то пары сантиметров, но я ускоряла шаг с каждой минутой. Степан двигался сзади молча, напряжённо высматривая наименее прогнившие доски. Я видела, что скользкие щупальца тревоги уже проникли и в его маленький мозг.

   Я старалась делать очень широкие шаги, чтобы ноги как можно меньше касались основания моста. И не напрасно. С очередным шагом я внезапно почувствовала, что дерево подо мной начало рассыпаться. Едва я успела отскочить, удержавшись за ветхие верёвки, как сзади образовалось широкое отверстие, через которое легко могло провалиться трое таких, как я. Чёрные щепки упали на голову тонкого старика, чьи руки и ноги были так длинны, что весь он напоминал одного большого паука. Он поднял на меня мутный взгляд, когда пыль сыпалась ему в глаза. Но он не обращал внимания. Бледная до синевы ладонь тянулась ко мне, и я видела длинные растрескавшиеся ногти, не подстригавшиеся уже много месяцев. Он открыл чёрный провал беззубого рта, издав звук, похожий на низкое шипение. И в этот миг из него вылезала огромная желтая змея. Она обвилась вокруг его шеи и поползла куда-то вниз, скрывшись за спиной. Тут же это ужасное шипение подхватили его соседи, потом их соседи, и дальше. Высохшие рты открывались один за одним, пока вокруг меня океан людей не зашумел, словно хрипящий лес. Каждого из них обвивала змея, некоторых две или три. Они вылезали изо рта и залезали обратно через уши. У одного змея выползла из-под набедренной повязки и заползла в пустую глазницу.

   От внезапного прилива отвращения я вихрем сорвалась с места и понеслась вперёд, перепрыгивая подозрительные доски, словно я – испуганная антилопа. И точно также, как она, по-глупому сорвалась вниз. Сразу две балки подо мной треснули, и провалились вниз, увлекая за собой и меня, и несчастного крыса, который был значительно осторожнее. Последнее, что я успела, это схватиться за нижний канат и выругаться.

   – Алиса, мы падаем! – выдал Степан, уже шлёпнувшись на горячую землю.

   – Не может быть. Ты уверен? – переспросила я, когда шесть худых кистей схватили меня за ноги, потянув вниз. Но это было ещё пол беды. Внезапно, две полубеззубых челюсти сомкнулись у меня на икре. И я с удивлением поняла, что они её жуют.

   Я пыталась отбиваться, голыми пятками пиная кусающихся людей, но их было слишком много. Держаться больше не хватало сил и я отпустила верёвку моста, погрузившись с головой в копошащихся людей. Где-то недалеко Степан что-то кричал, а я почувствовала, что кроме всего прочего, по мне ползают скользкие прохладные змеи.

   “Кажется, конец” – подумала я, когда медленные закостенелые руки уже сорвали с меня пояс с секирой, и одна из змей обвилась вокруг шеи. Одно крайне неприятное лицо, кажется, уже намеревалось укусить меня за ухо.

   “Всё”

   Внезапно воздух разорвал хлопок. Сквозь груду тел надо мной я увидела черные, как уголь и пепел, крылья, словно в замедленной съёмке парящие у моста. Ватные взмахи крыльев, сонно шелестящие среди жадного чавканья, звучали дико и неуместно. И зубы начали выходить из моей плоти, а тела расползались в разные стороны с глухими завываниями. Я увидела ворона.

   “Торл. Его звали Торл”

   – Я думаю будет лучше, если вы всё же заберётесь обратно на мост, – спокойным голосом с легкой хрипотцой сказал он, – они хоть и не хотят больше вас есть, но могут и передумать. – Торл сел на верёвку моста и закачался, – эти мёртвые такие непостоянные.

   Я быстро поднялась и заскочила наверх. Мышцы ног дрожали, а дыхание было сбивчивым и неровным. Мой мозг не чувствовал испуга, но его чувствовало тело. Лишь в последний момент пришла мысль, что надо бы и Степана найти. Ведь он там где-то внизу, среди шевелящихся конечностей и шамкающих потрескавшихся губ. От резких движений у меня закружилась голова, и я неловко села на перекладины моста, что норовили треснуть от каждого дуновения.

   Мягкая серая тушка лежала на животе совершенно неподвижно. Короткие лапы были поджаты, а нос спрятан где-то под грудью.

   – Ну живей, хилый ты мой! – каркнул ворон. – Забирайся на мост, пока путь свободен.

   Степан поднял на него взгляд, полный смешанных чувств. Он оглянулся по сторонам, словно не веря своим глазам.

   – Может тебя еще и на мост перенести, Величество? – Не унимался ворон, – Ты только скажи, я помогу!

   Не сказав ни слова, Степан без всяких трудов преодолел в прыжке расстояние от земли до моста и оказался рядом со мной. Хлипкое сооружение покачнулось, и я вздрогнула.

   – Надо же, как мы умеем, – каркнул Торл и спокойно прибавил, – ну и славно.

   Тут он словно бы тяжело вздохнул, распахнув крылья, и остатки пыли слетели с его перьев. В то же мгновение серая земля под мостом вновь заполнилась мёртвыми людьми и жёлтыми змеями.

   Я с отвращением подогнула ноги. Захотелось немедленно подняться на ноги, только чтобы оказаться как можно дальше от этих тонких белых кистей с синими венами и шелушащихся трещин ртов.

   – Позволю себе надеяться, что теперь моё присутствие вам не в тягость, – сказал Торл и взмыл в воздух. – Пройдёмте вперёд, многоуважаемые, если, конечно, вы не хотите здесь задержаться.

   Никто из нас не осмелился ответить.

   Ещё несколько часов мы шли, не решаясь остановиться или задержаться даже на мгновение. Дерево под ногами скрипело, а веревки трещали от натяжения. Но вот впереди туман начал рассеиваться. В конце пути от напряжения у меня тряслись мышцы рук и ног. Потому, что всю дорогу я хваталась за гнилые поручни, словно утопающий за соломинку, и напрягала ноги, стараясь не ступить в зияющие провалы моста.

   – Я больше не могу идти, – призналась я, стоило моей левой ноге коснуться, наконец, твёрдой почвы. Мост закончился. Позади голодные лица медленно отворачивались от нас, словно нас никогда и не было. Но глухое мычание ещё долго висело над ставшим неподвижным полем голых тел.

   – Значит надо остановиться. Даже металл иногда устаёт. Мы действительно идём уже слишком долго, – кивнул Степан.

   – Это – Сытые холмы, – сказал Торл. – Последний рубеж во Втором Саду перед дворцом маркиза, – ответил Торл, – если, конечно, правильно идти. Иначе, блуждать здесь можно вечно, я не шучу! Дорога-то одна.

   – Да-да. Ты – бесценный проводник, мы поняли, – ответил Степан бесцветным голосом. Его усталость, кажется, была намного сильнее, чем он сам мог ожидать.

   Ворон внимательно посмотрел на крыса. Его маленькие горящие глаза призрачно сверкали в полутьме, внушая некоторые опасения не только Степану, но и мне. Но надо было признать – он был слишком полезным спутником, чтобы отказываться от его помощи.

   – Вы можете устроиться в одном из холмов, которых здесь бесчисленное множество.

   Вокруг и впрямь были сотни небольших насыпей, похожих на маленькие горы, в середине которых зиял чёрный проход. Холмов было так много, что невозможно было понять, как далеко они простираются. И между входами то тут, то там, изредка шныряли серые тени. Демоны. Они выскальзывали из-за одного угла, быстро пробегая мимо и теряясь за другим углом. Бросив на нас злой нелюбопытный взгляд, один пробежал мимо и скрылся в тёмном входе невысокого холма. Большинство из демонов были малы ростом и костлявы, не внушая особых опасений. Но, каждый раз, когда горящий пламенем или кровью взгляд падал на меня, я чувствовала, что во мне что-то обрывается.

   Однако, усталость была сильнее всего, что я могла бы сейчас испытать.

   – А что внутри? Там демоны живут? – спросила я, уже присмотрев себе холм подальше от остальных, стоящий немного на отшибе. Может он окажется пустым?..

   – Да нет же, это ведь Сады грешников. Здесь пристанище мёртвых, – каркнул Торл, когда я уже практически вошла внутрь высокой землянки.

   – Значит там внутри человек?

   – Конечно, человек! Тебя это пугает? – удивился он, сев на вершину холма, в который я собралась входить. – Они вообще не заметят нашего присутствия, летим спокойно! – закончил он и влетел внутрь.

   – Алиса, нам не обязательно... – хотел сказать Степан, но я уже шагнула в земляную тень.

   Внутри было мрачно, душно, и то и дело слышались чавкающие звуки. Я осторожно пробиралась вперёд, пока, наконец, не дошла до самого центра пещерки, где в одной из угловых выемок в стене сидел Торл и чистил перья. С другой стороны на земле сидел человек. Седина на голове аккуратно окружала блестящую лысину, спускаясь тонкими прядями на толстое обрюзгшее лицо. Он совершенно не обратил внимания, что кто-то зашёл к нему, будучи полностью поглощённым странной трапезой. Перед ним стояло обыкновенное серое ведро, доверху чем-то наполненное. Он тихо опускал туда большую деревянную ложку, кушая довольно быстро, но с каждым разом всё сильнее кривясь от неудовольствия.

   – Что он там?... – спросила я.

   – Тебе лучше не знать, – ответил Торл, и я тут же пожалела, что спросила.

   – Это нормально, что мы находимся тут?.. Рядом с ним?.. – сказала я, подальше отходя от человека с ведром.

   – О! Абсолютно! Не стоит вообще обращать на него внимания! Он не видит и не слышит нас. Мы можем полностью располагаться здесь. Судя по полному ведру, надзиратель явится еще не скоро.

   Я не стала вдаваться в подробности. Не было на это ни сил, ни желания. Никто не сказал ни слова, когда я растянулась прямо в углу на тёплой земле и мгновенно отключилась, свернувшись клубком.

   Проснулась я от того, что недалеко от меня вёлся бурный спор довольно громким шепотом.

   – ...и можешь не пытаться доказать мне обратное!

   – А я и не собираюсь тебе ничего доказывать, я – это я, и на этом всё. А вот ты – всего-навсего глупый мальчишка, чьё место должно было оставаться в Пятом Саду, под боком у старого Вия! Таким, как ты, там самое место.

   – Какое тебе дело до того, где моё место, если ты не один из них?

   – В чём дело? – спросила я, сонно потягиваясь. И тут же ощутила, как застонали ушибы на ногах и руках, заболела рана на плече, и почувствовала, как тянет кожу на лице от запёкшейся крови, – вот так пробуждение, – проворчала я.

   – Не обращай на нас внимания, дорогуша, – махнув крылом, перешёл с шёпота на нормальный голос Торл.

   – Тебе больно, Алиса? – спросил меня Степан. Я заметила, что его шерсть ещё сильнее отросла.

   – Такими темпами ты очень станешь похож на нормальную крысу, – вместо ответа усмехнулась я. – Твоя шерсть уже почти нормальной длины.

   – Да? Правда? – оглядел себя крыс, шевеля короткими усами. – А я и не заметил.

   – Очень скоро у тебя всё заживёт, – сказал мне Торл, махнув крылом, видя, как я растираю синяки на руках.

   – В смысле?

   Тут он немного замялся.

   – Ну... Знаешь... Да тут в общем-то всё быстро заживает! Кстати, – сказал он уже совсем другим тоном, – ты, случайно, не спрашивала у своего друга, за что он попал в Ад? И не куда-нибудь, а в Пятый Сад грешников?

   – Мне разрешено находиться на всей территории Преисподней... – зашипел Степан, и голубые озёра его глаз превратились лёд.

   – Но дела-то это не меняет, правда? – хитро продолжал ворон, – Пятый Сад, место, где коротают свою вечность маньяки и...

   – Хватит! – зарычал крыс.

   Я взглянула на него, и, казалось, внезапно увидела что-то совсем иное. Маленькое тело тряслось от гнева, а голос...

   – Ты и правда никогда не рассказывал.

   – А ты и не спрашивала... – внезапно Степан совершенно успокоился. Однако, взгляд, брошенный на Торла, был весьма красноречив.

   – Хорошо, я расскажу, – вздохнул он, поняв, что этого не избежать. – Прошу не судить меня слишком строго, потому что я итак уже осуждён, – начал он. – Когда-то я был молодым конюхом в большом родовом дворянском гнезде, и у меня была семья. Отец, мать и сестра. Отец умер рано, оставив мать и сестру на мою защиту. Я вырос и стал довольно сильным юношей, намного сильнее многих мужчин в нашем селе. Что и помогло мне впоследствии без особых трудов порешить своего барина. Дело было в том, что очень он деревенских девушек... любил. А многим-то ведь этого и надо. Мол, “барин же, как ему отказать?” Множество детей, бегающих босяком по селу, были от него. Да и пусть бы. Но захотел он сестру мою, Алечку. А та ни в какую. Ну он её поколотил, силой взял. А у неё сердце слабое, с детства болезненная была, ну вот оно и не выдержало. В общем, померла сестра прям на той же кровати. Через месяц от горя мать в реке утопилась. Остался я один, не смогший их обеих защитить. А дальше мне уже всё ясно было. Не мог я так этого оставить. Моя родня в сырой земле, а он по утрам сырники с вареньем кушает, а по вечерам вино с сыром? Выбрал день покороче, ночку потемнее, вырыл в конюшне яму поглубже, там, где не увидит никто. И соломой прикрыл. Натаскал в неё крыс штук тридцать. А ночью барина тихонечко связал, вареньем обмазал, да в конюшню уволок. Решётка была у меня для этого приготовлена, с маленькими просветами, сам изготовил. Барина – в яму, решёткой накрыл, а сам сверху сел. Крысы у меня голодные были, пока я их насобирал, они пару дней-то всяк не ели. Так вот они мягкие места – то у хозяина нашего быстренько пообглодали. А я наблюдал. Так меня утром и нашли. На решётке сидящего. И барина внизу мёртвого. Не стал я убегать. Да и некуда мне было. В то же утро меня вздёрнули.

   В обступившей нас тишине стало отчетливо слышно чавканье на другом конце пещеры.

   – Кажется ведро подходит к концу, – прервал молчание Торл, взглянув на человека в другом конце помещения. Толстый мужчина будто стал ещё в полтора раза толще, а ведро и правда было почти пустым.

   – Значит нам пора уходить?

   – Я думаю, это было бы лучше всего, – кивнул ворон.

   – Ты ответишь мне что-нибудь? – внезапно спросил Степан.

   – Забудь об этом. Как ты уже сказал, своё наказание ты получил.

   Какая-то тяжесть повисла в воздухе, после этого повествования. Степан убил человека, но не думаю, что меня это хоть как-то испугало.

   – Ну и славно, что теперь мы всё выяснили! – каркнул Торл, и мне показалось, что его птичьи глаза улыбаются, – потому что сегодня совершенно чудесный день! В Аду праздник! А замок маркиза всего в полу днях пути!

Глава N20

   В самых страшных своих фантазиях Курдум не мог представить, что случиться нечто подобное. От постоянного нервного напряжения его влажная сероватая кожа будто стала тоньше и начала иссыхать, ежесекундно зудя. Щупальца за спиной нервно подрагивали. А глаза слезились каждый раз, как он поднимал взгляд на своих спутников. Принц Самаэль дал ему для поисков четырёх демонов в помощники. И каждый из них был ужаснее другого. Но самое ненавистное было в том, что, казалось, будто не они помогают ему, а он им.

   Самый маленький был бесом, однажды сбежавшим из Первого Тёмного Дома. У него была тщедушная костлявая фигура, и рост не более метра. Тонкий, в меру длинный, хвост болтался без толку. Уродливая мордочка, похожая на обезьянью выделялась большими ушами, кривым носом и толстыми губами. Будучи нечистым духом Второй сферы, еще только недавно покинувшим Колыбель Душ, он уже имел право именоваться бароном. Его имя было Раум, и он ужасно раздражал поедателя мозгов. То ли из-за своего свежего возраста, то ли из-за врождённой любознательности, на его лице было неизменно начерчено неиссякаемое любопытство. Казалось, ему интересно буквально всё. Вот и сейчас, когда Курдум так отчаянно пытался отыскать человеческое отродье, убившее его детёныша, Раум будто бы просто гулял. Он вприпрыжку передвигался по узким тропинкам Дома Уныния, чрезвычайно увлечённый местными достопримечательностями. С самого своего рождения этот бес оказался куда смышлёнее многих своих собратьев. Как только в его некрасивой голове загорелась искра чёрного разума, он тут же понял, что его мать, злобная виконтесса по имени Фирзала, очень опасная демоница. Он прочитал её мысли, пролистнув воспоминания, как старую книгу, и увидел множество других её детёнышей. Все они были съедены в тот же час, как достигали хоть сколько-нибудь приличных размеров. Не дожидаясь подобной участи, Раум покинул свою создательницу, чем и спас свою жизнь. Это был первый дар его настоящей матери – Великой Тьмы, своему проклятому чаду.

   Этот бес родился в Доме Уныния и должен был принадлежать ему вечность. Но всего через несколько дней после этого славного события случилось нечто непредвиденное. Барон Раум гулял в тот час по тёмным каменным пещерам, что вели ко дворцу самого принца Уныния. В них было мрачно и влажно, а под высокими сводами скреблись маленькие когти летучих мышей. Преодолев их полностью, бес вышел прямо к высоким вратам замка. В это мгновение огромные бледные створки открылись и чёрная колесница помчалась вперёд. Но, к сожалению, высшая степень восхищения проклятой красотой дворца не позволила Рауму обратить внимание на тот факт, что адская карета мчит прямо на него. Доля секунды и молодой барон был бы мёртв. Дикие жеребцы Астарота по всем правилам должны были затоптать маленького беса. Но в этот день его жизни не суждено было оборваться. Он лишь навсегда перестал быть членом Дома Уныния.

   Вобщем, когда три жеребца светло-серой масти, седых до снежной белизны, были уже на расстоянии вытянутого хвоста, Раум внезапно очнулся и инстинктивно принял защитный окрас. И форму. И запах. Он мгновенно вырос на три метра в высоту и на два в ширину. Его морда ощерилась сотней клыков, с которых попеременно капала слюна и яд, щетина покрыла большое драконоподобное тело, а три головы заплевались желчью. Это был второй подарок матери – Тьмы своему тощему страшненькому сыну.

   Даже любимые дышащие огнём скакуны Астарота, не могли спокойно вынести этого зрелища и в ужасе взвились на дыбы. Одна из трёх понесла в сторону, вторая упала, завалив за собой карету принца. Потрясающее везение для барона! Но дальше события перестали развиваться так, как хотелось бы Рауму. Разгневанный отец Уныния вылез из-под тяжёлой кареты, взорвав дверцу, и заматерился так, как ни одна демоница своего детёныша не научит. А баронёнок вновь обратился маленьким липколапым бесом, и, сложив волосатые ладошки вместе, виноватыми глазами поглядывал на аварию.

   Астарот, естественно, не медля возжелал кровавой расправы над виновником оказии, и уже занеся руку для удара, сияющую страшным тёмно-фиолетовым заклятием, вдруг понял, что, вероятно, будет намного страшнее, если он навеки выгонит со своей земли нарушителя спокойствия. Он вновь выругался и зашипел, сам себя не узнавая: “Исчезни с глаз моих, Серый! Я освобождаю тебя от договора” И в тот же миг, клеймо Первого Тёмного Дома исчезло с тела Раума, и он перестал принадлежать земле Уныния. Тут уж он додумался быстро ретироваться, пока Хозяин, стоящий в недоумении, не передумал.

   А дело было в том, что вместе с чтением мыслей, бес приобрёл силу немного менять их. Совсем чуть-чуть. Себе на пользу, но всё же так, чтобы они не вступали в конфликт с внутренними желаниями жертвы. Затовоздействовать он мог даже на принцев. Уникальный дар, которым не замедлил воспользоваться Самаэль, приняв к себе на службу несчастного бесхозного демона, бестолково блуждающего по Преисподней в поисках хоть какой-то еды.

   Граф Курдум шёл рядом с этим странным нелепым созданием, стоящим аж на две ступени ниже его по рангу и силе, и злился. Потому что это маленькое чудовище заставляло его испытывать чувство тревоги. А Раум не обращал на него никакого внимания, смотря куда-то вверх жёлтыми любопытными глазами. Но еще более неприятным было соседство со следующим членом этой небольшой компании.

   Его имя было – Амия. И это была демоница. Больше всего в Аду ненавидел Курдум вести дела с демоницами. Они были взбалмошны, истеричны, и никогда нельзя было знать, чего от них ожидать. Более того, они ужасно любили разговаривать. А синегубый демон терпеть этого не мог. Хотя, надо было отдать ей должное, эта – была не из разговорчивых. Амия выглядела как коричневая сова на ужасно длинных цаплеподобных лапах. У неё были мерзкие, по мнению Курдума, маленькие ушки, и огромные круглые глаза. Сова принадлежала Третьему Тёмному Дому, пока не вздумала однажды больше ему не принадлежать. Её магические зрачки, окружённые фантастической оранжевой радужкой, которые каждую секунду то темнели, то светлели, словно текущий поток лавы, могли видеть сквозь любую материю. Они видели вуаль тьмы любого демона, как бы он не пытался её скрыть. Она видела спирали, сплетающие самые сложные заклятья, могла разгадать даже проклятия самого князя, хоть, вероятно, и не могла бы повторить их. Её титул виконтессы немного ограничивал способности заклинательницы.

   Курдум был сильнее. Не барон и не виконт. Граф! Однако такие способности ему нравились нисколько не больше способностей Раума. Амия летела рядом с ними, а где-то сзади болтались её длинные птичьи лапы. Она молчала и изредка кидала на него странные взгляды своих огромных глаз, от которых мурашки пробегали по холодной коже поедателя мозгов.

   Третьим попутчиком стал демон Гомори. Высокий юноша с чрезвычайно широкими плечами, непропорционально маленькой головой и таким же маленьким тазом, из которого росли худые короткие ножки, заканчивающиеся когтистыми лапками. Этот вообще вызывал у графа Курдума блевотные шевеления щупалец. Гомори был когда-то демоном-проституткой Третьего Тёмного Дома. Не многие тёмные духи отваживаются зарабатывать на жизнь этим грязным делом, тем более демоны мужского пола. Обычно проститутками служат грешные души, попадающие в Ад из-за собственной невероятной половой невоздержанности. Самцам считалось почётно добывать еду, выпивку и женщин силой. Но никак не таким легким способом. Само по себе ничего в блуде плохого нет, грех, как грех, не хуже других. Но для самца! Курдум был взбешён, что приходилось идти рядом с этим существом.

   Как ни странно, Гомори тоже покинул свой Дом и встал на службу Самаэлю при странных обстоятельствах. Однако на этот раз синегубый граф не знал при каких.

   И последним спутником был Мурмус. Этот был бы вполне достоин уважения, если бы Курдум умел уважать. Чувство восхищения очень быстро перерастало у него в зависть, страх и ненависть. Впрочем, как и у большинства детей Тьмы. Высокий, прочный, как скала, скелет его хоть и просвечивал сквозь плотную чёрную кожу, но был, как сталь, твёрд. Человекообразный череп был практически виден сквозь тонкий слой плоти, а самоуверенный оскал совершенно не нравился Курдуму. Этот мог силой воли вызвать любую душу пред свой лик с любого конца Преисподней. Любого демона, любого мёртвого. Он был сыном Пятого Дома, Дома Убийц, ровно до тех пор, пока не умер. Его отправили прислуживать маркизу Агриэлю, а упрямый нрав не позволил выполнить приказ. Щелчок пальцами – и Мурмус уже задыхается на ступенях дворца Великого маркиза. Но поскольку его мастерство заключалось именно в возможности вызывать любую душу из любого закоулка Ада, он, сумел этим воспользоваться в самый момент смерти. Почувствовав, что его сущность покидает тело, в час гибели он вызвал обратно свою душу. И не умер. В этот миг клеймо служения сломалось. И демон перестал быть слугой Пятого Дома.

   Он единственный из всех помощников Курдума был графом. Но поедатель мозгов не знал, кого он опасался больше.

   – Девчонки здесь нет, – высоким и писклявым, но чрезвычайно четким голосом сказала сова над ухом синегубого. Но к его величайшему неудовольствию – сказала не ему, а демону с обликом скелета – Мурмусу. Как понял Курдум, он теперь был лишь перстом, что укажет на конечную цель, но мерзкую убийцу его детёныша найдут и приведут к Хозяину эти четверо. Не он. Это злило.

   Амия медленно взмахивала тяжёлыми мягкими крыльями и смотрела на графа Мурмуса. Он же, молча хрустя старыми костями, шёл немного впереди остальных, что не укрылось от глаз Курдума.

   – Что мы до сих пор здесь делаем, если человека тут нет? – спросил он, старательно избегая демонстрировать собственный гнев. Он нервно почесал пересохший левый щупалец.

   – Тут так удивительно!!! – восхищенно воскликнул маленький Раум и нелепые ручки его вскинулись в восторге. – С тех пор, как наш любимый господин взял меня к себе, я не перестаю восхищаться Домом Алчности, друзья мои!

   – Какая чушь, – закатил глаза Гомори, – во-первых мы тебе не друзья! Ну по крайней мере Мурмус уж точно не друг, – захихикал он, растянув маленькие тонкие губы, – а во-вторых, ты совершенно не прав. Этот Дом ни в какое сравнение не идёт с землёй Блуда, где мне довелось родиться. Публичных домов почти что и нет, шлюхи скучные, клиентов мало!

   – Зато здесь ты можешь сойти за нормального мужика, – низким голосом вставил Мурмус, – по крайней мере, издалека, – и уронил на Гомори свой тяжелый гнилой взгляд.

   – Ох, опять! Нет, ну ты что, хочешь меня обидеть? Нет, ну он обидеть меня хочет? – повернулся он с вопросом к Рауму и, всплеснув вновь худыми руками, неловко сложил их на своей мощной груди.

   Маленький уродец в это время разглядывал высокую статую Самаэля, принца Четвёртого Тёмного Дома, их нового господина до конца веков. Статуя стояла на широкой площади в самом центре, и у подножия её сотни ступеней складывались в громадную винтовую лестницу, ведущую глубоко вниз. Это был путь к Четвёртому Саду грешников. Он, как и остальные Сады, располагался точно под островом принца. Поэтому, чтобы попасть туда, нужно было спуститься по этой лестнице.

   Статуя имела вид высокого демона, наружности страшной и величественной. Каждый бес, смотря на неё, должен был преисполниться трепета и раболепия. Рогов было четыре, как и уровень, на котором располагалась Алчность. В глазах не переставая горело пламя, а длинные каменные клыки за тысячелетия не потеряли остроты. В руках была небольшая трость ненормально изогнутого вида, на которой по всей длине расположились десятки каменных пауков – символов Самаэля и его Дома.

   – Вот так всегда, – вздохнул Гомори, когда понял, что от открывшего рот Раума ответа он не дождётся.

   Они остановились у больших каменных ступней, между которыми зиял чёрный провал винтовой лестницы.

   Сова Амия села своими длинными ногами на плечо Мурмуса. Граф возмущенно выдохнул на неё облако серого смрада, но ничего не сказал. Демоница взглянула своими огромными глазами в пустоту впадины и высоким голосом сказала:

   – В Четвёртом Саду их тоже нет.

   Значит они могли наконец-то покинуть этот Дом. Курдум потерял след человека на острове Уныния, а это было слишком далеко отсюда. Так он думал, но не рисковал задавать снова вопрос, на который скорее всего никто не даст ответа. Эти четверо хоть и ненавидели друг друга, но чувствовалось, что незримые нити соединяют их проклятые души. Поедатели мозгов с молодых лет славятся тем, что могут находить связи между чужими мыслями и будущим. В этом он был немного схож с Раумом, однако, в отличие от последнего, Курдум не мог залезть в голову ни одному сильному демону. Они были для него, как непроходимая стена.

   И вот сейчас все четверо молчали, не обращая никакого внимания на злые искры, вот-вот готовые посыпаться из глаз Курдума.

   – Может, продолжим в Первом Доме?.. – заговорил он, не выдержав этой невыносимой паузы. Но никто не повернул и головы в его сторону.

   – Дай мне твою кровь, – сказал внезапно Мурмус, и поедатель мозгов с неудовольствием отметил, что демон имел ввиду его.

   – Зачем?

   Поедатель мозгов не знал страха. Он опасался, беспокоился, нервничал, но в случае опасности, он был готов. Мать-Тьма лишила его колебаний и изрядной доли чувства самосохранения. Поэтому Курдум был очень опасным бойцом.

   – Я должен выпить твоей крови, чтобы почувствовать в ней вкус человека. Только так я смогу видеть тень её передвижения, – спокойно ответил череп Мурмуса и нижняя челюсть его противно задвигалась.