Текст книги "Паутина прошлого (СИ)"

Автор книги: Виктория Щабельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Дверь бара открылась, впустив полноватого мужчину средних лет, видимо, изнывающего от жары и молодую женщину лет тридцати, довольно привлекательную на вид. Длинные светлые волосы были собраны в высокий хвост, высокий лоб скрывала длинная челка. Пара прошла вглубь бара и заняла столик в нескольких метрах от меня. Я не могла понять, почему не могу отвести от этой женщины взгляд. Она кого-то мне напоминала, вот только я не могла вспомнить – кого именно. Постепенно во мне росла убежденность, что я ее знаю.

Мужчина и женщина тихо о чем-то перешептывались, ни на кого не обращая внимания. Она сидела, положив ногу на ногу, а он тихонько поглаживал ее бедро. Мне стало неудобно, словно я подглядывала за чужой интимной жизнью. Но, по сути, так оно и было. Внезапно женщина подняла взгляд и посмотрела прямо на меня. Это длилось несколько секунд, но я успела рассмотреть высокие скулы, красивой формы рот и изумительные глаза, насыщенного синего цвета. Она моргнула, и медленно отвернулась к говорившему с ней мужчине. Но через несколько минут я снова ощутила ее взгляд, понимая, что теперь уже я стала объектом ее пристального внимания. Чувствуя странную неловкость и смущение, я решила, что лучше всего уйти, не позволяя себе думать о том, что присутствие этой женщины пробуждает в душе тревогу.

Я подозвала официантку, и, расплатившись, направилась из бара. Не дойдя несколько шагов до двери, я остановилась, пораженная внезапной догадкой. Снова повернувшись к паре, я, уже не таясь, рассматривала женщину. Не может быть! Прошло столько лет, но я не могла ошибиться. Женщина встала, и с улыбкой извинившись перед своим кавалером, направилась ко мне. Мы замерли напротив друг друга, еще не до конца веря, что все это не какая-то ошибка.

– Таня? Это ведь ты? – нерешительно произнесла женщина, и мои сомнения рассеялись в ту же минуту. Я улыбнулась, и посмотрела на бывшую девушку моего брата.

– Привет, Марина. Давно не виделись.

Ноябрь 2008 года…

Мое тело била дрожь, несмотря на включенный в автомобиле обогреватель. Пахомов избавил меня от большей части одежды, и, завернув в плед, заставил выпить какую-то гадость. Закончив со мной, он поспешил раздеться до пояса, и я успела увидеть на его боку повязку, сквозь которую проступала кровь.

Не теряя больше ни секунды, он сел за руль, и машина сорвалась с места. Несколько раз я думала, что мы разобьемся, врезавшись в одно из сотен деревьев, встретившихся нам на лесной дороге. Когда мы выехали на трассу, я отвернулась к окну, и изо всех сил вцепившись в плед, старалась сдержать накатывавшуюся волнами дрожь.

Вся дорога прошла в полном молчании, и только когда автомобиль остановился, я поняла, что Пахомов привез меня к себе домой. Накинув оказавшуюся сухой куртку, он вышел, и, открыв переднюю дверь, буквально вытащил меня из машины. На миг его лицо исказила гримаса боли, но быстро справившись с собой, он взвалил меня на плечо и, поднявшись по пролету, вошел в квартиру.

В комнате царил полный разгром, было видно, что ребята постарались на славу. Жаль, что они так ничего не нашли, и я по-прежнему нахожусь в руках человека, который пообещал убить меня последней. В таком случае, зачем же он меня спас?

Я не сразу сообразила, что он пытается сделать, забрав у меня плед и срывая остатки одежды. Затем, приказав оставаться на месте, вышел в другую комнату. Наверное, я могла бы попытаться сбежать, хотя прекрасно слышала звук запираемой двери. Но я бы могла попытаться… Я встала с кровати, и, сделав пару шагов, упала на пол.

– Я же сказал тебе оставаться в постели, – он снова подхватил меня, и швырнул на кровать. В его руке была открытая бутылка водки. Плеснув ее себе на ладонь, он подался ко мне, и когда его руки коснулись мое тела, я закричала. Я кричала так, как никогда в жизни, сама не ожидая этого от себя, в глубине души понимая, что, скорее всего он хочет мне помочь, а не навредить. Но ничего не могла поделать со своим страхом, испытать в его руках то, что он совсем недавно заставил меня пережить.

– Тихо! Успокойся! Я не причиню тебе вреда, – обхватив двумя руками мою голову, он смотрел прямо мне в глаза, стараясь найти там проблеск разума. Видимо, его попытка не увенчалась успехом, поэтому, размахнувшись, он слегка ударил меня по лицу, пытаясь привести в чувство. Похоже, это сработало, потому что уже через секунду, переборов себя, я посмотрела на него:

– Достаточно. Я в порядке, – мой голос немного охрип, а зубы все еще стучали от выходившего из тела холода. Но я не солгала. Меня пытался убить человек, которого я считала наиболее безобидным из всех, на моих глазах был застрелен главный виновник смерти моего брата, и совсем недавно меня спас тот, кто жаждал моей смерти. Но, похоже, я была в порядке.

– Я собираюсь растереть тебя водкой, – его голос изменился, стал немного мягче, но настойчивее. Словно он говорил с больной или сумасшедшей. Я поняла, что действительно веду себя глупо. К тому, же, вряд ли он сможет… Сглотнув, я снова посмотрела на его раненный бок и тело, покрытое синяками. Впрочем, совсем недавно ему это не помешало, – обещаю, держать себя в руках.

Не отреагировав на его последний выпад, я сдалась, позволив ему растереть себе спину. Его руки мяли кожу, словно хотели ее разорвать, но от этих движения я почувствовала тепло, разливающееся по телу. Когда его пальцы коснулись ребер и груди, я выхватила у него бутылку и тихим голосом попросила выйти из комнаты. К моему удивлению, он подчинился. И уже через несколько минут я услышала в ванной шум воды.

– Невероятно, пробормотала я, растирая шею, грудь и ноги, – тоже мне, мать Тереза!

Когда шум воды стих, я завернулась в покрывало, пытаясь угадать, когда именно этому человеку надоест играть роль спасителя, и мы вернемся к тому, с чего начинали. Он вышел, завязывая на бедрах полотенце. Из ванной шел густой пар.

– Рекомендую. Если, конечно, не хочешь умереть от воспаления легких.

Бросив на меня насмешливый взгляд, он скрылся в другой комнате. Воспользовавшись этим, я вошла в ванную, закрыв за собой дверь на щеколду. Что же, он прав. Прежде чем бежать отсюда, куда глаза глядят, неплохо бы для начала хорошенько отогреться.

Когда я вышла, моя комната по-прежнему была пуста, а входная дверь заперта. Плюнув на все, я опустилась на постель и, замотавшись с головой в покрывало, заплакала. Что бы я ни говорила самой себе, как бы ни пыталась себя убедить, я не знала, что делать дальше. Я узнала все, зачем сюда приехала, и теперь просто не понимала, как жить. Столько лет сомнений, ожиданий, и вот, к чему я пришла – кровь, ненависть, трупы тех, кого я когда-то считала близкими людьми. Но если бы я знала, что все закончиться именно так, отказалась бы я от мысли сюда приехать? Нет, – твердо ответила себе самой, и, постаравшись выбросить из головы все, что не давало мне покоя, уснула в комнате, зная, что где-то там, за дверью находиться мой насильник. Но почему-то в тот момент мне было на это наплевать. Я слишком устала…

XXVII

–  Нет! Не надо прошу вас. Не делайте этого! Нет! – мой крик разорвал тишину, и я проснулась. Перед глазами все еще было лицо моего умирающего брата. Я вернула себе память и прошлое, и видимо, это была цена, на мой взгляд, вполне справедливая.

– Плохой сон? – я метнула взгляд в сторону говорившего. Надо было совершенно выбиться из сил, и выжить из ума, чтобы не почувствовать, как он вошел. Впрочем, чем я смогла бы ему помешать?

– Зачем ты здесь? – я понимала, как глупо звучит мой вопрос, но все же…

– Оберегаю твой сон, – снова эта ирония, от которой хочется забиться подальше и заплакать, – ты проспала почти двое суток.

– Не стоило беспокоиться, – резко ответила я, садясь на постели. Обхватив колени руками, почувствовала себя более защищенной и вызывающе посмотрела на Макса.

– Ты знаешь, что с Никитой?

– Знаю, – в комнате достаточно рассвело, чтобы я увидела, как по его губам пробежала улыбка, – я же говорил, что рано или поздно его найду. Того, кто пытался нас поджарить.

Поясняя мне, он встал со стула и пересел на кровать, поближе ко мне. Не желая демонстрировать свой страх, я осталась на месте, с силой вцепившись в одеяло.

– Как?

– Они следили за тобой, а я за всеми вами.

– Они следили? Но почему? – я искренне удивилась. Почему-то мне казалось, что я всегда смогу почувствовать слежку. Тем более тех, кто этому не был обучен.

– Видимо заметили мой к тебе интерес и решили использовать как приманку. Вынужден отдать должное их сообразительности – у них получилось меня достать. Почти.

На последнем слове его голос изменился, и я почувствовала, как по телу прошла дрожь. На этот раз не от холода.

– Так что с ним? – пытаясь его отвлечь, спросила я.

– Исчез, – Пахомов широко улыбнулся, – застрелил одного дружка, взорвал второго и исчез. Впрочем, если его когда-нибудь найдут в реке, кое у кого могут возникнуть вопросы насчет сломанной шеи. Хотя, нас это уже не касается.

– Нас? – переспросила я, поднимая на него взгляд. Выражение его лица изменилось, в нем появилось что-то странное, и незнакомое.

Звонок мобильного вырвал у меня вздох облегчения. Макс вытащил телефон и бросил раздраженное «да». Послушав минуту, он улыбнулся, и снова посмотрел на меня. Закончив разговор, он помолчал несколько секунд, почти доведя меня до истерики: я чувствовала, что этот ранний звонок касается меня.

– Одевайся, – бросил он, выходя из комнаты, – мы едем в больницу.

– Зачем?

– Там твой друг, Миша, – пояснил он, – твой личный доктор решил предупредить. Дозвонился только до меня.

– Он жив? Но как? Я же видела…

– Что я могу сказать, – дурашливо произнес Макс, – это чудо!

У двери он остановился и окинул меня взглядом:

– В шкафу твои вещи. Те что пропали с чемоданом, – пояснил он с иронией

– Неужели ты думаешь, что я куда-то с тобой поеду?

– Ты можешь остаться, – охотно согласился он, – подождешь меня здесь, и как только я добью твоего дружка, сразу вернусь. К тебе.

Я со злостью запустила в него подушкой, которая ударилась в успевшую закрыться дверь. До меня донесся его смех, и на душе стало совсем мерзко.

Встав с постели, я открыла дверцу шкафа. Что же, этот гад меня не обманул – все вещи, которые я считала давно пропавшими, оказались аккуратно разложены на полочках. Единственное платье было повешено на плечики. Покраснев, я взяла белье, стараясь при этом не думать вообще ни о чем. Достала джинсы и свитер. Через десять минут я была готова, вот только выйти из комнаты и оказаться рядом с этим человеком оказалось не просто. Сделав глубокий вдох, я толкнула дверь.

Он был одет, и сидел в кресле, дожидаясь меня. Я посмотрела на запертую входную дверь, и мне внезапно захотелось оказаться за ней. Словно поняв, что я чувствую, он поднялся, жестом пропуская вперед. Я прошла мимо, стараясь не думать, что в этот самый момент он на меня смотрит.

– Подожди, – его голос заставил резко остановиться, хотя страх во мне, чувствуя путь к спасению, кричал бежать без оглядки.

Он протянул мне свою куртку, и, видя, что я непонимающе уставилась на него, пояснил:

– Твоя еще мокрая.

Нахмурившись, я застегнула его куртку, чувствуя легкий запах мужского одеколона. Резко отвернувшись от Макса, я схватилась за ручку двери, словно за спасительную соломинку и почувствовала на своих плечах его руки:

– Я не стану тебя ни к чему принуждать, – тихо сказал он.

– Тогда отпусти, – жалобно попросила я.

– Не могу. Пока не могу, – он убрал руки и открыл передо мной дверь.

Было слишком рано для посетителей, но нас впустили. Константин Михайлович ждал в своем кабинете. Увидев меня, тут же предложил сесть, неодобрительно качая головой:

– Я должен был сразу понять, что ваше присутствие в этом городе не принесет ничего хорошего.

– Что с Михаилом? – игнорируя его слова, спросила я, – он жив? Я могу его видеть?

– Он жив и недавно пришел в сознание, – врач замялся, – но состояние критическое. Не понимаю, как он смог выжить, да еще вести машину с пулей в груди. К сожалению, скорее всего он потерял сознание за рулем. Машина перевернулась. У него множественные внутренние повреждения. Нам пришлось сделать торакотомию, удалить селезенку. Но… Он умирает. Он хотел поговорить с вами, но мне не удалось сразу связаться. Вы не отвечали, поэтому я позвонил вашему другу.

– Вы проводите меня к нему? – я встала, умоляюще глядя на Константина Михайловича, сама не отдавая себе отчета в том, почему я так хотела увидеть убийцу своего брата.

– Разумеется, – он поднялся вслед за мной, бросив взгляд на следы побоев на лице Макса.

Меня облачили в халат и бахилы, я натянула маску, но перед палатой реанимации остановилась, не решаясь войти. Зачем я здесь? Что делаю? Но переборов себя, вошла в приоткрытую дверь.

Я не сразу осознала, что это он, хотя как ни странно, Мишкино лицо совершенно не пострадало в аварии. Наверное, я просто никогда не видела его настолько слабым и беспомощным. Правя нога была в гипсе, на голове повязка. От левой руки тянулась капельница с каким-то раствором, а вот правая… Я шумно выдохнула и отвернулась, понимая, что сейчас разрыдаюсь.

У Мишки не было правой руки. Культя выше локтя была туго забинтована, и я не могла оторвать взгляд от проступавших на белоснежном бинте красных пятен.

– Не думала, что так получится? – чтобы разобрать его слова, мне пришлось подойти к нему поближе.

– Я не хотела так… – тихо ответила я.

– Наверное, не хотела, – было видно, что ему трудно говорить, но он улыбнулся, – никто из нас не хотел. Так получилось. Я должен был догадаться, что ты не она. Никогда не забуду твоего взгляда, когда я сказал Пашке кончать с твоим братом. Я должен был узнать этот взгляд в подвале с тем ментом и с этим… Максом. Мне нравилась Марина. Наверное, я даже ее любил. Но после всего что было… Знаешь, почему я никогда ее не искал?

Не дождавшись, от меня ответа, он продолжил:

– Она была запачкана. Мы все были запачканы, но она… Алешка был нашим другом, и мы его предали и убили. Но она его уничтожила. Он ведь до последнего вздоха думал, что этот чертов камень у нее. Я понял это уже потом, спустя много лет. Сука… Я знал, что у нее нет камня. Я проверил каждого из нас

– Ты думал так же, когда хотел залезть мне под юбку? – холодно спросила я, надеясь, что врач и медсестра все же не слышат нашего разговора.

– Глядя на тебя, мне хотелось забыть о том, что мы сделали. Ты стала другой. Дерьмо! Ты и была другой. Ты это ты…

Он затих, и я подумала, что это конец, но он неожиданно сделала короткий судорожный вдох, и снова посмотрел на меня. Черт! Я не хотела в этом признаваться, но глядя на этого мужчину, еще совсем недавно здорового и полного сил, я испытывала жалость.

– Я рассказал ментам… Они недавно ушли. Я сказал, кто в меня стрелял, – он сглотнул, и продолжил, – Никита мертв?

– Да, – мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто сейчас стоит рядом со мной, смотрит на Мишку. Не думаю, что он попытается убить его здесь и сейчас. Не думаю, что он вообще это сделает теперь. Он отомщен. Осталась только я.

– Значит, ты получила что хотела?

– Нет. Не получила, – честно призналась я.

– Жаль, – он закрыл глаза, но через минуту открыл, – ты меня когда-нибудь простишь?

– Кто я, чтобы прощать? – я развернулась, считая наш разговор оконченным, и чуть не налетела на Макса. Он придержал меня рукой, а я снова повернулась на слабый голос, раздавшейся из койки:

– Прощай, Таня.

– Прощай.

Оттолкнув руку Макса, я почти выбежала из палаты реанимации, чувствуя, что задыхаюсь. Подбежав к окну, сорвала маску, и бессильно облокотилась руками о подоконник, когда снова почувствовала рядом с собой его присутствие.

– Не сейчас, Макс, – выдавила я.

– Потом может быть поздно, – он схватил меня за плечо и потянул к выходу из больницы. Я подчинилась ему, словно в каком-то кошмарном полусне, мечтая покинуть это место как можно скорее. Макс втолкнул меня в машину, и сев рядом рванул со стоянки. Весь путь мы проделали молча. Я боялась нарушить тишину, видя в каком он состоянии. Его руки вцепились в рулевое колесо, губы были сжаты, словно он сдерживался изо всех сил, чтобы не взорваться. Не взорваться раньше времени… Как только мы вошли в квартиру, я поняла, что нужно было попытаться сбежать от него гораздо раньше.

– Дура! Идиотка! Ты хоть понимаешь, что натворила? – от толкнул меня на диван, а сам, обойдя комнату, снова повернулся ко мне.

– Не смей на меня орать, – тихо, но твердо произнесла я.

– Не сметь орать? – он странно засмеялся, и внезапно рванулся ко мне. Схватив руку, он сдернул меня с дивана, и немного приподнял за плечи так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Мои губы дрогнули, и я почувствовала, что не выдержу и закричу.

– Хочешь кричать? Давай! Тебя никто не услышит, но меня это позабавит.

– Отпусти, – попросила я, чувствуя боль в плечах.

– Отпустить? – он убрал руки, и я оказалась перед ним на полу, он тут же опустился рядом, нависая всей своей массой, – ты была у меня на прицеле! Слышишь? Я целился тебе в голову! Я стрелял в тебя!

– Ты промахнулся, – напомнила я с каким-то садистским чувством превосходства.

– Я никогда не промахиваюсь, – он подался еще ближе, казалось, отрезая меня от остального мира, – эта пуля была бы у тебя в башке, если бы я…

– Ты…что? – дрогнувшим голосом спросила я.

– Я тебя узнал. Девчонку с автобусной остановки. Я не мог предположить, что ты и была Мариной. Я достаточно про нее узнал, чтобы понимать – она бы никогда не бросилась спасать незнакомого человека. Ей было наплевать! А ты меня спасла…

– Не думаю, что моя помощь была так уж необходима, – заметила я.

– Но все же ты не колебалась, – его пальцы дотронулись до моей щеки, потом поднялись выше, пока не коснулись шрама, оставшегося у меня с той ночи, когда я чуть не умерла в лесу. Макс медленно провел по нему тыльной стороной ладони. От его прикосновения по телу пробежала дрожь, и я отвернулась, не в силах выдержать его взгляд. Перед глазами снова всплыли воспоминания о ночи, когда он вел себя как подонок, причинил боль, унизил. Но разве он не спас меня? Выловил из воды, хотя тогда еще считал убийцей своего отца. Не каждый был бы способен на такое. Наверное, я бы так не смогла.

– Значит, мой светлый образ, явившийся тебе на стоянке, настолько произвел впечатление, что ты решил сохранить мне жизнь? – с насмешкой спросила я.

– Не совсем, – Макс улыбнулся, жестко и угрожающе, как умел только он, – но тогда я решил пересмотреть свои планы на тебя и твоих друзей. Я оставил тебя в живых, но должен был понять, что ты из себя представляешь. И что представляет собой каждый из вас. То как ты спасала Пашку, произвело впечатление, не могу не признать. Я дал тебе шанс уйти одной, но ты зачем-то рискнула, и потащила его за собой. Зачем?

– Ты не понимаешь таких простых вещей? – я повернулась к нему спиной, чувствуя, что он не собирается от меня отставать.

– Мне бы хотелось знать, почему? Ведь ты приехала сюда за местью, разве нет? Тогда почему ты их спасала? Почему была готова отдать за них жизнь?

– Не знаю, – прошептала я, – я не была уверена, что они виновны. Я вообще не была в чем-то уверена. Но это же были парни из моего детства! Я знала их так давно. И они были друзьями Алешки.

Я всхлипнула при воспоминании о брате. Столько лет я надеялась, что он жив. Приехав сюда, я хотела найти хоть какие-то зацепки, указывающие на это. Мне пришлось лгать, изворачиваться, чтобы узнать правду. И теперь я узнала все, но легче мне не стало.

Июнь 2008 года…

– Не могу поверить, что это ты! – мы ехали в такси, мимо нас мелькали огни большого города, и я невольно спрашивала себя – как нам удалось встретиться? Здесь, сейчас, сегодня. Я часто вспоминала о девушке моего брата, но и предположить не могла, что мы встретимся совершенно случайно в каком-то баре.

Освободившись от своего лысого бой-френда, Марина, не скрывая радости, пригласила меня к себе. Что же, наверное, нам нужно поговорить. Мне было бы гораздо проще, если бы я смогла восстановить кое-какие воспоминания своего детства с ее помощью.

Марина улыбалась, глядя на меня. Было видно, что наша встреча ее обрадовала не меньше, чем меня. Я отвечала на шквал вопросов, многие из которых пришлось проигнорировать.

– Ты давно здесь живешь? – дождавшись, пока я кивну, последовали следующие: с кем, чем занимаюсь, и вот этот, мой «любимый», вызывающий оскомину у меня и нервное возбуждение у моей семьи – ты замужем?

Когда мы подъехали к ее дому, был поздний вечер. Я вошла в квартиру Марины и с интересом огляделась. Обычная однокомнатная квартира с минимумом мебели, правда, улучшенной планировки. Было видно, что она въехала сюда недавно и еще не успела обжиться. На полу и кровати валялась мятая одежда вперемешку с нижним бельем. Меня пригласила на кухню, и я охотно последовала за хозяйкой.

– Нравится? – с гордостью спросила она. Несколько секунд я непонимающе смотрела на нее, пока не поняла, что речь идет о квартире.

– Да, ничего, – более честно я ответить не могла, понимая, насколько много это для нее значит.

– Кирюша подарил, – ее голос изменился, в нем проскользнули грудные нотки, глаза заблестели, и я догадалась, что Кирюша, видимо тот «парнишка» из бара, – ни в чем не может мне отказать.

– Рада за тебя, – я неловко улыбнулась, не понимая, зачем, собственно пришла.

– Осуждаешь? – она поймала мой взгляд, но я постаралась сделать непроницаемое лицо. За годы жизни с матерью у меня это стало хорошо получаться.

– Это твоя жизнь, – ответила я.

– Да, конечно. То, о чем я так долго мечтала, – она достала два бокала и поставила их на стол. Рядом появилась бутылка мартини, – выпьем? За удачу?

Никогда не любила мартини, но ради встречи не отказалась выпить. Я запомнила Марину совсем другой. более живой, что ли… Не знаю, что произошло с ней за эти годы, но могла бы поклясться, что тогда, пятнадцать лет назад она была куда счастливее, чем теперь.

– За удачу, – тихо сказала я, делая глоток, потом вспомнив что-то, спросила, – а как же твой Кирюша? Он не обидится?

– Он есть из моих рук, – ее губы расплылись в довольной улыбке, – жаль, что женат, да и трусоват немного. Но вот, квартирку мне организовал, счет в банке открыл. И никогда меня не бросит.

Она странно посмотрела на меня. Потом отвернулась, и, вздохнув, осушила бокал до конца. Судя по румянцу, появившемуся на ее лице, я поняла, что это ее не первый бокал, да и не первая бутылка за сегодня.

– Этот толстяк – полное ничтожество, – грубо сказала она, – но он меня любит. Он любит меня, не то, что Алешка.

– Что? – тихо спросила я.

– Который меня бросил, – продолжала она, словно в каком-то бреду, – променял на..

– Марина, – уже громче, с надеждой сказала я, – ты что-то знаешь об Алешке? Куда он исчез?

– Исчез… – она засмеялась, громко, с надрывом, словно была в шаге от истерики, – он мог исчезнуть куда угодно. С тем, что у него есть, он мог бы…

Она снова наполнила бокалы, и я поняла, что мне тоже необходимо выпить:

– Марина, – громче позвала я, – что тебе известно, расскажи!

– Рассказать? Тебе, его сестре? – она перестала смеяться, но в ее глазах появилась какая-то отчаянная борьба, – моя мать была права. Права во всем, что касалось Алешка. Кстати, ты знаешь, что мы родственники? Наши мамы – двоюродные сестры. Этого я тоже не могла ему простить. Может, именно потому он не захотел…

– Сестры? – недоверчиво переспросила я.

Внезапно Марина вскочила со стула, и, схватив мою руку, потащила в комнату, к громадному зеркалу.

– Раскрой глаза, Танюша! – ее голос надломился, но губы по-прежнему улыбались, словно раскрывая мне тайну нашего родства, она выявляла вселенский заговор, – и посмотри на себя!

Я взглянула на наше отражение в зеркале: две молодые женщины, одного роста. Хоть Марина была старше, это не сильно бросалось в глаза. Я могла бы поклясться, что без всей этой косметики и мишуры, она бы выглядела как двадцатилетняя девушка. Что же, значит бурная жизнь не оставила слишком заметного следа ни на ее лице, ни на теле. Синие колдовские глаза, плавные движения, восхитительная улыбка, золотистые волосы, безупречное, словно вылепленное талантливым скульптором, лицо с высокими скулами. Она была прекрасна! Я перевела взгляд на себя… темные, почти черные волосы, стрижка каре, низкая челка, почти скрывающая глаза, зеленого цвета. Иногда, в очередном порыве злости, мама называла их цвет болотным.

– Мы похожи, – раздался над моим ухом ее шепот, – кстати, Кирюша это заметил, и даже предложил одну забавную штуку…

Похожи… я никогда не задумывалась о том, как выгляжу, хотя мама всегда намекала, что с такой внешностью и глазами я могла бы одеваться поприличнее. Я склонила голову немного назад – у нас были схожие черты лица. Если бы не цвет глаз и волос, нас, возможно, могли бы принять за сестер. Или, – я усмехнулась про себя, – меня бы могли сделать моделью, из которой можно лепить совершенство. Что может быть более явно, чем отражение двух женщин в зеркале, с подписью «до» и «после». Разумеется, «до» это я. Нам бы не было цены в рекламе.

Последние слова Марины меня напрягли, впрочем, как и все, что она говорила до этого. Встреча была мне неприятна. Возможно, Кирюша и наделен всеми достоинствами, коими не мог обладать мой брат, но меня никогда не привлекала жизнь шлюхи и содержанки. Впрочем, ее слова натолкнули меня на одну идею… Возможно, это самая глупая идея в моей жизни. Но разве мы живем не для того, чтобы совершать глупости?

– Что он сделал, Марина? – я решила действовать прямо. В конце концов, у меня были причины быть несдержанной и резкой.

– Кроме того, что бросил меня, как надоевшую игрушку? Спросила бы у его дружков. Этого… Мишки, за которым бегала в детстве, как собачонка. Или Никиту, – она снова засмеялась, – а может Пашку? Жаль, что в свое время не занялась каждым из них, а связалась с твоим братцем. Многое потеряла. По крайней мере, не пришлось бы раздвигать ноги перед придурками с толстыми кошельками. Будь ты проклят, мальчик-паинька!

Я понимала, что она пьяна, и не совсем соображает, о чем говорит. Хотя, не выражала ли она здесь и сейчас все, что копилось в ней годами? Повернувшись к ней, я дала пощечину. Несильно, только для того, чтобы привести ее в себя и прекратить бессмысленный поток слов.

Она взглянула на меня, держась за щеку. Во взгляде проскользнула какая-то детская обида и… раскаяние. Словно вся та злость, что она испытывала к моему брату, была не совсем искренней. Тогда зачем ей все это? Что она скрывает от меня?

Я посмотрела на допитую бутылку, и мягко улыбнулась, понимая, что если я ждала шанса, то, скорее всего, только что его получила.

Ноябрь 2008 года…

Не каждому удастся в полной мере осознать весь страх и панику, охватывающую девятилетнего ребенка, которого забирают из привычного мира, от любящих людей, чтобы бросить в мир, который навсегда останется для него чужим и пугающим. Даже, несмотря на то, что рядом была мать, и отчим, к слову сказать, оказавшийся довольно порядочным человеком.

Громадного роста, очень шумный, но невероятно добрый, Олег не мог иметь детей. Когда я попала в их дом, во мне было слишком много злости и обиды на всех, кто меня окружал, чтобы я могла просто жить. Это раздражало маму – я не была тем ребенком, о котором она мечтала, забирая меня у отца. Я оказалась… бракованной. Вот только вернуть меня туда, откуда взяли, уже не представлялось возможным. К удивлению моей матери, Олег, которого я никогда не называла отцом, а просто по имени, смог меня полюбить и относился как к дочери. А что самое главное, он меня понимал – понимал причину моей ярости, и помог направить ее в иное русло. Когда-то бывший военный, он стал учить меня, как учил бы собственного сына. Поначалу мать пришла от этого в ужас, но спустя какое-то время, заметив, что я становлюсь спокойнее, она смирилась. Откуда ей было знать, что делая из меня солдата, Олег помогал приблизиться к моей главной цели – найти брата. Возможно, он обо всем догадался, и просто хотел меня подготовить к жизни, которая меня ожидала? Я стала его дочкой, ученицей, другом. Именно он принял меня такой, какой я была, не пытаясь слепить красивую куклу, о которой мечтала мать. Иногда мне было сложно понять, как эти два совершенно разных человека способны столько лет уживаться друг с другом. Впрочем, все сомнения рассеивались, стоило мне услышать приглушенные звуки из их спальни по ночам. Значит, они нашли друг друга. И как бы мне не было обидно за отца, я понимала – они никогда бы не смогли быть счастливы вместе.

Но однажды в двери нашего дома позвонил человек, который позволил мне взглянуть на мою жизнь по-другому.

* * *

– Ты очень рисковала, приезжая сюда, – голос Макса оторвал меня от воспоминаний, и вернул к реальности.

– Я могу себе позволить такую роскошь, как рисковать жизнью. В конце концов, это только моя жизнь

– Таня, – от того, как он произнес мое настоящее имя, тело покрылось мурашками. Но это был не страх. Скорее, мне было интересно, способен ли еще этот человек на что-то кроме жестокости, насилия и ненависти. Почему? Возможно, тогда и у меня был бы шанс.

– Таня, – повторил он.

Я почувствовала, что он разглядывает меня и неожиданно для себя засмущалась, хотя должна была почувствовать страх и отвращение. Но этого не было. Лишь интерес и… ожидание. Я буквально собственной кожей ощущала его желание, и знала, если хочу прекратить, то должна сказать об этом прямо сейчас. Но я молчала.

От его взгляда меня охватила паника, я не могла пошевелиться, когда он провел пальцами по моему лицу и глазам, лаская и успокаивая. Он притянул меня поближе к себе и зарылся лицом в мои волосы.

Я закрыла глаза, остро чувствуя его рядом с собой. Я позволила ему взять себя на руки и отнести в спальню. Желание сопротивляться исчезло, вместе со злостью и обидой на этого мужчину. Означало ли это, что я готова отдаться ему из чувства жалости?

Он бережно положил меня на кровать, и лег сверху, удерживая вес своего тела на одной руке и коленях. Он касался губами моего лица, шеи, плеч, а его рука опустилась на бедро, все еще прикрытое тканью джинсов. Внезапно, мне захотелось освободиться от одежды, чтобы его руки могли беспрепятственно блуждать по моему телу. Видимо, чувствуя то же самое, он встал на колени между моих ног, и снял с себя свитер. Та же участь постигла брюки, и спустя несколько секунд он снова приник ко мне, обнаженный и готовый. В голове начинало шуметь от возбуждения, внизу живота стало горячо и тяжело. Я чувствовала, что начинаю терять контроль над собой.

Его рука скользнула под мой тонкий свитер и сжала грудь. Я не могла сдержать тихого стона. Макс быстро избавил меня от верхней одежды и белья и замер, будто изучая меня взглядом.