Текст книги "Паутина прошлого (СИ)"

Автор книги: Виктория Щабельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

XXIV

Я вбежала в свою комнату и со злостью хлопнула дверью. Ребята, судя по всему, вернутся не скоро, а значит, я могу позволить себе выпустить пар. Черт! Я же видела его фотографию, пусть нечеткую, но все же. Разумеется, он изменился за эти годы, вот только взгляд остался прежним. Не знаю, каким был Макс Пахомов до тюрьмы, но вот после… Мы сами создали это чудовище, и поздно раскаиваться в содеянном. Не знаю, что меня толкнуло, назвать его Максом, но произнося это имя, и увидев выражение его лица, уже ни минуты не сомневалась в том, кто он такой. Это было так логично… Я давно должна была понять, что он собой представляет, но меня сбили с толку разговоры о камне и деньгах. Как же! Возможно, он совсем не против заполучить Странника, но прежде собирается расправиться с нами. С каждым по очереди. Именно это я видела в его глазах – наш приговор. Не думаю, что Харламов, точнее, Макс Пахомов приехал сюда, не имея четко продуманного плана, и я просто уверена, что наша первая встреча на автобусной остановке была не случайна. Но зачем ему было все это нужно? Расположить меня к себе? Вызвать доверие? Похоже, у него это получилось. Правда, не сразу. Но после чудесного спасения на дороге, а потом на пожаре я все же прониклась к нему симпатией. Настолько, что решилась познакомить с тетей Клавой. Боже! Какой я была дурой! На миг перед глазами предстала картина: больничная палата, умирающая женщина и он, Макс, стоящий перед ней на коленях. О чем он думал в тот момент? Об отце, которого почти не знал, и увидел на краткий миг уже мертвым? О годах, проведенных в тюрьме за преступление, которое совершил кто-то другой? Сейчас это уже не имело значения. Мы все собрались в этом городе не случайно, но покинуть его сможет не каждый.

Я прошлась по комнате, понимая, что как бы ни сложилась ситуация, мои руки будут в крови. Готова ли я к этому? Остановившись напротив зеркала, посмотрела на свое отражение. Молодая женщина в красном платье, со спутанными, неровно обрезанными волосами. Однажды ей предстоит исчезнуть, раствориться. Вот только, смогу ли я жить с тем, что она оставит мне в наследство?

Решившись, я прошла в ванную и порылась в шкафчике – бинт, перекись, йод. Должно хватить. Сложив все это в небольшой пакет, я открыла дверь подвала и спустилась вниз. С нашей последней встречи лицо Харламова распухло еще больше, и было покрыто засохшей коркой крови, синяки на теле приобрели фиолетовый оттенок, на голове была свежая рана от удара монтировкой. К счастью, она перестала кровоточить, а значит, у него были все шансы пережить эту ночь. По крайней мере, я на это надеялась.

Я опустила пакет на столик, и подошла к пленнику поближе. Никогда бы не смогла признаться кому-нибудь, как мне безумно жаль видеть его в таком ужасном состоянии. Это было сродни тому, что испытывает человек, видя дикого и опасного зверя, посаженного в клетку: чувствуешь, что ему там не место, и, возможно, неволя его убьет, и в то же время понимаешь, что стоит тому освободиться, как он тут же тебя растерзает. Без сомнений и сожалений. Не думала, что ребятам удастся одержать над ним вверх. Хотя, им, скорее всего, просто повезло. Увидев меня, Харламов приподнял голову и окинул таким взглядом, что мне захотелось немедленно отсюда убраться. Но я сдержалась, понимая, что если сейчас ничего не сделаю, то через пару дней мне выпадет счастливая возможность повторить наше путешествие за город до места упокоения тела N 1 с перспективой земельных работ на открытом воздухе.

Потенциальное тело N 2 скривило разбитые губы, но к счастью для нас обоих промолчало. Ну что же, раньше начну, раньше окажусь в своей комнате с чувством выполненного долга, упиваясь собственным милосердием.

Увидев в моих руках бинт, Харламов не смог скрыть удивления, однако, быстро его подавив, снова принял злобный и неприступный вид. Решив не заморачиваться по этому поводу, я слегка дотронулась бинтом, смоченным в перекиси, до губ Макса.

– Не больно? – машинально спросила я, и тут же заткнулась, понимая всю абсурдность ситуации.

– Приятно – пугающе улыбнулся Макс, и я решила не терять попусту время, понимая, что мое присутствие его бесит. Вздрогнув, я придавила бинт сильнее, понимая, что причиняю ему боль, испытывая двоякое чувства радости и раскаяния. В конце концов, он со мной не церемонился. Хотя бить ногами уже упавшего было не достойно. Упавшего – фигурально выражаясь. Этого экземпляра смогла свалить только монтировка, и еще неизвестно, что он собирался с нами сделать, оставаясь на свободе.

Смочив кусок чистого бинта йодом, я порадовалась, что не придется сбривать волосы на голове. В конце концов, в мои планы не входило провозиться с ним всю ночь.

– Ты так добра, – с издевкой замети он.

– Не люблю быть обязанной, – я перевела взгляд на свою руку. О перевязи я так и не вспомнила, поэтому каждое движение было чуть медленнее, чем мне бы хотелось.

– Твои приятели еще не вернулись? Думаешь, они найдут то, что ищут? – странно, но у меня создалось впечатление, что Харламов совсем не против поговорить. Вот только мне совершенно не хотелось отвлекаться.

– Не думаю. Я ведь знаю тебя, – я нахмурилась, сосредоточенно колдуя над раной, и в тот момент была бы рада, если бы он просто заткнулся и не мешал. Но, кажется, его прорвало.

Возможно, он не любил одиночества…

– Знаешь, я даже рад, что между нами теперь нет никаких тайн. Ты воровка, предательница и убийца, а я тот, кто тебя накажет. Все просто.

– А как же презумпция невиновности, справедливость, правосудие? – отвлеченно спросила я.

– Милая, ты веришь в эти сказки? С мыслями о справедливости я распрощался, потеряв пару зубов и одну почку на очередном допросе. Не говоря уже о сломанном носе, ребрах, сотрясении мозга и прочей ерунде. Это не стоило того, чтобы признаваться в чьих-то грехах. Жаль, что лейтенант Казарин считал иначе. Впрочем, перед смертью он об этом сильно сокрушался. Даже плакал. Жалкое было зрелище.

Или просто хотел меня отвлечь…

– Уже закончила? – поинтересовался он, видя, что я складываю бинты и перекись в пакет.

– Да. Возможно, еще пару дней протянешь, – не удержалась я.

– Отлично. Ты просто чудо! Я не могу выразить тебе свою благодарность. Кстати, я тоже.

– Ты тоже – что? – не поняла я.

– Закончил, – он резко поднял руки, совершенно свободные от веревки.

Бутылочка с йодом выскользнула из моей руки и упала, расплескав содержимое по полу.

– Черт, – оторопело прошептала я, делая несколько шагов к лестнице, понимая, что ни за что не успею. Я рванула с места и бежала так быстро, как только могла. Сзади до меня донесся смех Харламова. Главное, успеть взбежать наверх и закрыть за собой дверь на засов. Он ни за что не сможет выбраться оттуда, а потом вернутся ребята, и смогут с ним справиться… наверное.

Он догнал меня на середине лестницы. Его рука перехватила меня и сдернула вниз. Я упала со ступенек на каменный пол и не смогла сдержать болезненного стона.

– Надеялась сбежать? – по коже пробежала дрожь, и я испуганно обернулась к нему, видя, как он не спеша спускается по лестнице, подходит ко мне, склоняется так близко…

Он схватил меня одной рукой за остатки волос, второй за здоровое плечо и прижал к стене.

– Ты все время бежишь от меня, а я всегда тебя догоняю. Почему ты решила, что в этот раз будет иначе? – он усмехнулся.

– Пошел к черту! – выдавила я, понимая, что на этот раз мне от него не спастись. Я дернула коленом, но он ушел от удара, сдавив меня сильнее.

– Знаешь, ты мне нравишься. Ты борешься до конца. Меня это возбуждает. Пожалуй, я выполню свое обещание, и приду за тобой после того, как расправлюсь с остальными. Но сначала…

Его губы коснулись моего виска, щеки, спустились ниже и замерли напротив губ. Я поняла, что может последовать за этим и попыталась вырваться. Харламов сильнее вдавил меня спиной в стену, словно хотел расплющить. Я закричала, но мужчина впился в губы. Я уворачивалась изо всех сил, моя рука взметнулась к его лицу, царапая и без того израненную кожу. Макса это разозлило. Он отшатнулся, перехватил кисть здоровой руки и поднял ее, прижав к стене, а свободной рукой схватил мой подбородок, и снова повернул лицом к себе, не обращая внимания на мои удары травмированной рукой. В тот же миг я почувствовала резкую боль в руке, и бессильно ее опустила. Его поцелуй был грубым и болезненным, но я не в силах была это остановить, барахтаясь в его руках, зажатая между стеной и его телом, чувствуя себя слабой и беспомощной. Внезапно он отпустил мой подбородок, и его рука, скользнув в вырез платья, сжала грудь. Я вскрикнула от неожиданности, а он, воспользовавшись ситуацией, проник в меня языком. Все мои попытки вырваться и оттолкнуть от себя насильника были бесполезны – он был достаточно силен, несмотря на раны.

– Перестань! Хватит! Отпусти меня! Пожалуйста, не делай этого! – я выбилась из сил, и готова была умолять, чтобы он остановился.

– Он тоже тебя просил не делать этого? Не предавать его, не стрелять ему в сердце, а сука? Мой отец что-нибудь говорил перед своей смертью? Или тебя там не было? Ну конечно же, тебя там не могло быть. Иначе твои дружки ни за что не позволили тебе остаться в живых, – в его словах было столько ненависти, что я закрыла глаза, не в силах выдержать этот взгляд, понимая, что он не остановится. Никогда. Все мои слезы и мольбы бесполезны.

Я почувствовала у себя на шее его тяжелое дыхание – он не целовал, а скорее, кусал мою кожу до крови. Рука Макса пробралась под подол платья, а пальцы проникли под трусики.

– Тебе понравится… У тебя нет другого выхода, – шепнул он, двигая пальцами внутри меня. Затем, сорвав с меня белье, вторгся одним мощным движением, грубо и жестоко. Я закричала, и не могла остановиться, чувствуя его глубоко в себе. Он отпустил мою руку, схватив за талию, двигая меня вдоль своего тела, насаживая на себя, а я могла лишь бессильно скользить ладонями по холодному камню стен, все еще не веря, что со мной это происходит.

Его движения стали ускоряться, а мой разум затуманился, от криков, от отчаяния. Внезапно, Харламов замер, я ощутила, как что-то горячее разливается внутри, и зарыдала, чувствуя себя раздавленной, использованной и униженной. Ему не нужно было возвращаться, чтобы меня убить. Он только что это сделал.

Макс отстранился, пытаясь выровнять дыхание, а я съехала по стене, опускаясь на холодный каменный пол. Услышала звук застегивавшейся молнии, почувствовала его пальцы у себя на щеке.

– Никогда раньше не пользовался услугами профессионалок. Извини, мне не чем сейчас заплатить. Разве что, наш уговор все еще в силе – ты будешь последней, – раздался его безжалостный голос.

Наверное, это и стало для меня последней каплей. Схватив упавшую с поваленного столика какую-то железку, я изо всех сил вогнала ее в его тело. Послышался болезненный стон, и меня словно что-то отшвырнуло от него, ударив головой о стену. Не успев окончательно потерять сознание, я услышала тяжелые шаги, поднимавшиеся из подвала. Что же, вряд ли ему удастся далеко уйти, – удовлетворенно подумала я, и провалилась в серое ничто.

Когда я очнулась, казалось, что прошла вечность в того момента как… я вздрогнула всем телом и судорожно вздохнула. Мне пришлось опереться о стену, чтобы подняться. Каждый шаг отзывался болью во всем теле. Мне казалось, что я никогда не смогу взобраться по ступеням наверх. Но к счастью, это удалось, правда с трудом и заняло куда больше времени, чем я могла предположить. Не знаю, сколько прошло времени, пока я, наконец, добралась до своей комнаты. Машинально сняла туфли, отбросила подальше порванное белье, которое до того лихорадочно сжимала в руке. За ним последовало платье, к которому мне было противно даже дотронуться. Зайдя в ванную, я включила воду на полную мощность и встала под обжигающе горячи струи, намыливая кожу до красноты, почти сдирая, и жалея, что я не могу ее снять, как платье. Наконец, опустилась на дно душевой кабинки и зарыдала.

Мысль пришла внезапно, выводя меня из состояния прострации, куда я погружалась все глубже. Завернувшись в полотенце, я вбежала в комнату и набрала Мишкин номер. Он долго не отвечал, и передо мной проносились ужасные картины – он добрался до них, и убил обоих. А это значит, что теперь я никогда уже не смогу узнать…

На десятом гудке раздался его недовольный голос, и я вздохнула с облегчением:

– Миша, – тихо произнесла я, – он сбежал.

Не став слушать дальше нажала отбой. Сбросив полотенце, и двигаясь как робот, я натянула на себя вчерашнюю одежду. Благо, днем догадалась постирать и высушить джинсы, и так существенно пострадавшие в нескольких передрягах. Ладонью пригладила еще не успевшие высохнуть волосы и застыла, сжимая в руках телефон. Я так устала! Мне хотелось все бросить и бежать отсюда, постаравшись забыть о том, что произошло, словно страшный сон. Я набрала номер, и мне сразу же ответил мягкий низкий голос – такой любимый и родной.

– Здравствуй! Почему ты так долго не звонила?

– Всего пару дней, – сквозь слезы улыбнулась я.

– Я скучал. Как бы мне хотелось быть сейчас рядом с тобой.

Не дай Бог – пронеслось у меня в голове, и, подавив желание всхлипнуть, я заговорила спокойно, словно не было этих минут, навсегда изменивших мою жизнь.

– Ты не поверишь – здесь чудесно! Солнце, песок и бескрайние просторы океана. Как родители?

– В порядке. Отец мне плешь проел за то, что я отпустил тебя так далеко одну.

– Передай, что я очень скучаю. И скоро приеду.

– Я буду ждать, – в голосе мужчины было столько любви и нежности, что я все-таки не выдержала, и перед тем как нажать отбой тихо произнесла:

– Я очень тебя люблю.

Мишка ворвался в комнату совершенно неожиданно, заставив меня вскрикнуть от страха:

– Слава Богу, ты жива, – пробормотал он, крепко прижимая к себе, – когда ты позвонила и сказала, что он сбежал, а потом бросила трубку, я успел передумать все, что угодно.

– И что я вижу – дверь в твою комнату открыта, ты совершенно спокойна! С ума сошла? А если он вернется?

– Он не вернется, – криво улыбнулась я, – по крайней мере, пока не вернется.

– Ты не пострадала? Он ничего тебе не сделал? – в Мишкином голосе было столько заботы, что мне пришлось взять себя в руки, чтобы не раскиснуть окончательно.

– Все произошло так быстро… Я не смогла понять, когда именно он смог освободиться. А потом он отшвырнул меня с дороги и убежал. Но все же, я смогла его серьезно ранить.

– Молодец, малышка! Я всегда знал, что на тебя можно положиться. Что же, будем осторожны. Если он ранен серьезно, вряд ли ему придет в голову что-то предпринимать. И нам останется лишь выследить, где он мог залечь. И на этот раз никаких церемоний.

– Вы что-то нашли в его квартире? – перебила я поток Мишкиной речи.

– Нет, – покачал он головой, – этот мерзавец надежно прячет свои козыри. Но думаю, если он умрет, никто уже ни о чем не узнает. Вряд ли снимки могут где-то всплыть.

Наверное, в тот момент мне следовало бы рассказать, кем на самом деле был наш бывший пленник, но я смолчала, ненавидя себя за это. Я приехала сюда не только ради дружеской встречи. А, значит, имела полное право придержать информацию для себя. У меня было немного времени, и я надеялась использовать его с пользой.

Мишка вышел из комнаты, а я подняла растерянный взгляд на Никиту. Он стоял, прислонившись к косяку двери, не сводя с меня глаз. Когда я, не сдержавшись, отвернулась, он подошел ко мне поближе и, опустившись на одно колено, слегка коснулся рукой моих волос, и, видя, что я невольно отшатнулась, тут же убрал руку:

– Прости, что меня не было рядом, – тихо произнес он.

– Ты бы не смог мне помочь, – выдавила я, борясь со слезами.

– Возможно, но я бы сделал все, чтобы тебя защитить, и сейчас не чувствовал себя такой скотиной, – сказал он и вышел, тихонько претворив за собой дверь.

Я легла на кровать, завернувшись с головой в одеяло. Когда-то в детстве это помогало спрятаться от чудовищ, которые жили у меня в шкафу. Вот только старый детский прием не мог бы меня спасти теперь. К сожалению, те чудовища, которых я знаю, могут легко проникнуть под одеяло. Я долго не могла заснуть – тревожные события прошлых дней и того, что произошло несколько часов назад, не давали мне просто закрыть глаза и отрешиться от всего.

И все-таки я уснула, попав во власть долгих, непрекращающихся кошмаров. Открыв глаза через несколько часов, кода в окне стояла непроглядная темнота, а до рассвета было еще далеко, я села на постели, и, обхватив колени руками, зарыдала.

– Я вспомнила! Боже! Я все вспомнила, – шептала я в темноту.

XXV

Остаток ночи я провела без сна, лежа с открытыми глазами, боясь, что стоит мне заснуть, и я снова все забуду. К счастью или нет, но мои опасения оказались напрасными. Когда я услышала внизу шум, и решилась встать, голова, на удивление была ясной

– Доброе утро! – как можно бодрее поприветствовал меня Никита.

– Привет, – с улыбкой ответила я, – как спалось?

– Какой там спалось! – усмехнулся он, – всю ночь посменно дежурили с Мишкой, каждую минуту ожидали от нашего друга какой-нибудь выходки.

Произнеся последние слова, он потупил взгляд, потом украдкой посмотрел на меня – между прочим, совершенно зря. Если он надеялся увидеть во мне безутешную, в отчаянии слоняющуюся по дому и избегающую других людей жертву изнасилования, то крупно ошибся. Я встретила его взгляд лучезарной улыбкой, решив про себя никогда более ни перед кем не раскрываться. В конце концов, то, что произошло вчера, выбило меня из колеи, но черт меня возьми, если это помешает моим планам.

Все так же спокойно я подошла к чайнику, и, помедлив мгновение, достала баночку кофе. А почему бы и нет? Кто сказал, что наши привычки должны всегда оставаться неизменными? Молотого не было, пришлось довольствоваться растворимым, что я и сделала, отхлебнув глоток ароматной жидкости и расслабленно прикрыв глаза.

Никогда не понимала до конца выражение – словно камень с души. Нет, я могла предположить, что человек, произнося эти слова, чувствовал некоторое облегчение. Но только теперь я поняла, какого рода облегчение – высвобождение. Разумеется, до конечной цели мне было еще далеко, но куда ближе, чем опасалась. Я улыбнулась собственным мыслям, не боясь, что Рыжик подумает, будто помешалась. К черту всех и вся! Скоро, очень скоро я буду полностью свободной – от страхов, угроз, обид. От чужой, навязанной мне жизни. Я отброшу все это, и вернусь к тому, что мне пришлось оставить. К тому, что у меня когда-то отняли.

– Привет, Марина! – бодрый Мишкин голос заставил меня слегка приуныть. Зайдя на кухню, он небрежно положил рядом с собой пистолет. Значит, парни наготове и в любую минуту ждут нападения. Вот только что-то подсказывало мне, что его не будет. Не сейчас. Что бы ни собирался с нами сотворить Макс Пахомов, это случится не сегодня. Меня слегка передернуло, и я подумала, что совсем недавно дала себе слово не вспоминать о нем до поры. По крайней мере, пока воспоминания перестанут быть настолько острыми и болезненными.

Внезапно в Мишкином кармане что-то запищало, и он, помедлив пару секунд, вытащил мобильный и нерешительно на него взглянул:

– В последнее время от него одни проблемы, – пояснил он свое промедление, и без паузы испустил крик, больше похожий на рычание.

– Что стряслось? – Рыжик, не удержавшись, подбежал к нему, и вот они уже оба впились глазами в чертов экран, сбивая меня с толку своим поведением.

– Что там? – тихо, но, не скрывая интереса, спросила я, подавшись ближе.

Парни одновременно посмотрели на меня, потом, нерешительно переглянулись.

– Ну же! – поторопила я, – неужели все так плохо?

– На, смотри, – Мишка протянул мне свой мобильник и первое, что мне бросилось в глаза – изображение молодого парня с серьезным взглядом зеленых глаз. Алешка! Вместе с картинкой был текст – «Встретимся на моей могиле»

Телефон выпал из рук, и разбился.

– О Боже! Прости, мне так жаль! – со слезами на глазах, я бросилась собирать детали трясущимися руками, не замечая, что плачу навзрыд.

– Черт! – голос Мишки был злым и слегка дрожал, – какая сука это прислала?

– Ты разве не обратил внимания от кого оно пришло? – удивился Рыжик.

– Нет, но, думаю, что здесь не обошлось без нашего общего друга. Видимо. Харламов вышел на тропу войны.

Мне хотелось заметить, что он с нее и не сходил, но я вовремя сдержалась, позволяя слезам свободно бежать из глаз. Кто-то говорил, что плакать полезно, похоже, я провожу в этом городе время исключительно с пользой.

– Что будем делать? – Рыжик вертел в руках чашку с недопитым чаем, то и дело поглядывая на нас. Вполне понятно, в этой банде он всегда был ведомым.

– Думаю, ответить на ультиматум, – ответил Мишка.

Я вскинула голову, и прищурилась:

– Ребята. Вы серьезно пойдете у него на поводу? Это же провокация!

– Верно, но, думаю, того, кто прислал нам это сообщение, бесполезно разубеждать, что мы не имеем отношение к исчезновению Алешки. Тем более, к его гибели, которая здесь подразумевается.

– И что же нам делать? – на этот раз, вопрос задала уже я, и мне действительно было интересен ответ.

– Он следит за нами. Он способен предугадывать наши действия, к тому же, уверен, что мы у него в руках. Думаю, стоит с ним встретиться и раз и навсегда покончить с этой угрозой.

– Ты делаешь ошибку, – возразил Рыжик, как всегда проявляя благоразумие.

– Можешь предложить что-то другое? – вызверился на него друг.

– Ничего! Я предлагаю оставить все как есть и ничего не делать.

– И что дальше? Думаешь, он позволит нам отсюда убраться?

– Думаю, что он до сих пор слишком мало интересовался всеми участниками ограбления, чтобы начинать это делать сейчас. Почему Алешка?

– Подозреваешь, что это ловушка? – спросила я.

Рыжик странно посмотрел на меня, потом на Михаила, и словно решаясь на что-то важное, произнес:

– Все, что происходит с нами здесь, это ловушка. Вспомните, как мы оказались в этом городе! Вспомните, ту фразу, и когда Алешка произнес ее в последний раз? Ни о чем не догадываетесь? С нами играют, а мы лишь идем у них на поводу.

– У них? – побледнела я.

– У них, у него… какая разница, кто придет нас убивать? Главное, что рано или поздно, это произойдет. И мы не сможем спастись.

– Там было сказало – у моей могилы, – тихо произнесла я, – у его могилы!!! Неужели кто-то из нас еще верит, что Алешка жив? Может быть, пора посмотреть правде в лицо и признаться самим себе? Он мертв! Это же так просто!!! Сказать самим себе – мертв! И вздохнуть, наконец, спокойнее. Потому, что это будет мучить нас всю нашу жизнь. Но здесь и сейчас, между нами не должно больше быть тайн.

– Он мертв, – громко и четко сказал Мишка, – прости, что не сказали тебе этого раньше. Но мы и так впутали тебя во все это. Мы боялись…

– Боялись чего? Что я пойду в милицию?

– Нет, – ответил Рыжик, – ты сделала свой выбор, когда осталась с нами, когда рассказала нам о Лешкином тайнике. Мы просто не хотели, чтобы ты жила с этой мыслью.

– Мыслью, что он меня бросил, и забрал камень с собой?

На кухне воцарилось молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов. Мишка опустил глаза, Рыжик, кашлянул, и подошел ко мне, с намерением утешить. Вот только в эту минуту я в утешении не нуждалась.

– И вы знаете, где его могила – полуутвердительно выдавила я.

Мишка моргнул, и промолчал, но Никита, подойдя ближе, приобнял меня за плечи:

– Ну что ты, малышка, – ласково произнес он, – неужели ты решила, что мы бы смогли причинить ему вред?

– Тогда как?

– Возможно, несчастный случай, – неожиданно обрел голос Миша, – мы не знаем, как он умер. Но пойми! Прошло столько лет, и камень до сих пор нигде не всплыл. А это значит, что Алешка не пытался нас обчистить, а просто не смог рассказать нам правду. Ты нам веришь?

– Разумеется, – всхлипнула я. Я бы поверила им, будь я ребенком, слушая приторно ласковый голос своего друга. Поразмыслив минуту, поправила саму себя – нет, даже ребенком я не была столь легковерна. Но что дальше? Они не хотят признавать правду, значит, нужно немного им в этом помочь.

– Думаю, если этот тип так уж хочет видеть несуществующую могилу, мы сможем ему это устроить.

– Что ты имеешь в виду, – удивился Мишка.

– Он следит за нами, преследует, всегда оказывается на шаг впереди. А что если на этот раз мы нанесем упреждающий удар. Мы сами. Неужели жизнь в страхе кого-то из нас привлекает?

– Ты права, – вздохнул Миша, – впрочем, ты часто оказываешься правой. Правда, Рыжик?

– Правда, – ответил Никита, сжав руки в кулаки, словно готов был защищаться прямо сейчас. Что же, теперь, когда мы все решили, осталось лишь придумать план.

С затаенным чувством страха я спускалась в подвал, хоть и знала, что там никого нет, и быть не может, сейчас, угроза находится за моей спиной, а не впереди меня. Я достигла последней ступени, и осмотрела подвал, стараясь не поддаваться грустным мыслям. И все же, это было слишком тяжело. На миг я зажмурилась, стараясь выровнять дыхание. Все! Сейчас пройдет. Выдохнув, я открыла глаза, и полностью взяв себя в руки, подошла к опрокинутому столику. Вчера я не могла… не могла спуститься сюда снова и забрать их. Но сегодня все по-другому. Сегодня – новый день, и теперь я знаю и помню куда больше, чем несколько часов назад. А все остальное не имеет никакого значения. Я забуду… Выброшу из памяти. У меня это всегда хорошо получалось.

Я нашла их там же, где и оставила – в небольшом углублении стены, в свертке под кучей строительного хлама и штукатурки. Шесть пуль, все, что у меня осталось. К счастью, пистолет мне удалось сохранить, незаметно для ребят сунув его в необъятный карман куртки. Теперь, главное, чтобы все прошло удачно. Повторяя про себя эти слова, я старалась не думать, что моя удача, возможно, означает чью-то смерть.

1993 год…

– Просто скажи – куда ты его спрятал, и мы тебя отпустим, – никогда раньше Алешка не слышал в голосе своего товарища столько ярости. Тот был просто взбешен!

– Неужели, он того стоит?

– Ты придурок! Всегда им был! – вмешался Пашка. Изо всех сил, двинув парня под дых, и как только тот смог дышать, ударил его по лицу.

– Он того стоит, – ответил Мишка. Он стоит куда больше, чем ты можешь себе представить. Тебе даже не снились такие бабки. И ты хочешь все испортить? Боишься стать богатым? Убраться из этого городка? Только прошу тебя, не надо мне сейчас говорить о совести и справедливости. Этим дерьмом мы уже сыты. Ты сам подписался на это дело, и теперь глупо все менять. Мы украли, быть может, самый большой камень в истории.

– Мы убили человека. И стали причиной страданий другого.

– Плевать! – Мишка обошел вокруг стоящего на четвереньках бывшего друга, заметив, как на его лице разливается огромный синяк. Разбитые губы кровоточили, один глаз полностью заплыл, вторым Алексей смотрел на друзей с отчаянием, неверием и какой-то долей фатализма.

– Мы можем его продать и получить миллион баксов! А кто знает, может это не последняя цена, которую нам смогут за него отвалить. Я прошу тебя, – голос Миши действительно стал просительным, словно честный ответ Алексея был его последней надеждой. Наверное, это так и было. Сейчас, избивая своего друга, ребята не просто хотели узнать правду о том, куда же их бывший друг перепрятал бриллиант. Каждый из них боролся за свое место под солнцем, не до конца осознавая, что перешли черту, после которой нет возврата назад, в свою утраченную юность, город, в котором они родились и выросли. К дружбе, которую предали.

– А еще мы можем оставаться людьми, – сплюнув кровь, Алешка с какой-то обреченностью оглядел ребят.

– Что же, гнида, недолго тебе осталось, – не выдержал Пашка, вынимая из кармана пистолет.

– Откуда он у тебя? – голос Никиты сорвался на визг. До этого он стоял молча, пытаясь для себя решить, на чью сторону ему встать. Впрочем, видя, во что его приятели превратили лицо Алешки, он все более склонялся к стороне победителя. Единственное, что его смущало – камень. Если они так и не смогут его вернуть, значит, все было зря.

– Взял у отца. Он ему еще долго не пригодиться, – усмехнулся Пашка.

– Ребята! – увидев, направленное на него дуло, Алешка напрягся. Он не хотел признаваться самому себе, насколько ему сейчас страшно. Страшно и больно умирать и разочаровываться в людях. Он был не готов – не готов рисковать жизнью за кого-то, кого он видел всего раз в жизни, не готов к тому, что его друзья за такое короткое время превратились в одержимых нелюдей, способных на убийство. Он не был готов, но он все еще не верил, что это происходит с ним. В его памяти всплыло лицо отца, сестры, Марины. И на миг его сердце пронзила боль – она его предала. Уже во второй раз. Она сказала им, где он прятал камень. Но если он у нее, зачем они сейчас его мучают?

– Куда ты спрятал камень?

В его голове стоял непрекращающийся шум. Сломанные ребра болели. Ему хотелось кричать, он бессилия и ярости, но, подавив в себе это желание, он внезапно посмотрел на своих мучителей, и неожиданно улыбнувшись, произнес:

– Mors omnia solvit… – горько усмехнувшись сказал Алешка, – пошли вы все к черту!

– Только после тебя, сосунок! – произнес Пашка. Дуло больно впилось Алешке в висок. И он закрыл глаза, ожидая выстрела.

2008 год…

Начало темнеть, небо заслонили тяжелые тучи, будто отражая то, что сейчас происходило в мой душе. Сегодня все будет кончено. Интересно, что я почувствую? Облегчение, раскаяние, сожаление? Во всяком случае, чем бы ни закончилась эта ночь, она изменит мою жизнь, а может быть, вернет ее на прежний путь, с которого меня когда-то бесцеремонно столкнули.

– Думаете, он на это купится? Сомнения… а кто же из нас не испытывал нечто подобное в данную минуту. Но лишь Рыжик позволил себе их озвучить.

– У него не будет другого выхода, – отрезал Миша, засовывая в багажник две лопаты. Значит, они с Рыжиком не избавились от них по дороге, а решили сохранить на всякий случай. И вот, случай представился.

– Я уверена, что у нас все получиться, – постаралась я приободрить друзей, – вспомните! Мы прошли через многое, и вышли сухими из воды. Будем надеяться, что нам повезет и на этот раз, и после этой ночи мы избавимся от угрозы навсегда.

– Да ты оптимистка! – подозрительно заметил Рыжик.

– Нет. Просто я всегда стараюсь жить с надеждой на будущее.

– Верно! Главное – позитивный настрой, – Мишка проверил свое оружие, и сел в машину. Никита устроился на переднем сидении, а я сзади. Когда мы выехали из дома, начался снег.

– Прошу тебя, будь осторожнее на дороге, – попросила я Мишку, памятуя наш предыдущий опыт. Он молча кивнул, видимо, на это раз не посчитав нужным посмеяться над моими опасениями. Молодец! Умнеешь, мальчик. Жаль что так поздно.