Текст книги "Паутина прошлого (СИ)"

Автор книги: Виктория Щабельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Ты уверен, что там совсем не было денег? – не выдержал долгого молчания Никита.

– Уверен, – отрезал Мишка, – там лежало несколько десяткой баксов, какие-то бумажки, и вот это.

Он снова потряс перед ребятами небольшим мешочком, в котором находилась вся их добыча.

– Но это же так мало, – возмутился Пашка, – ты хочешь сказать, что старый крендель был беднее церковной мыши?

– Я хочу сказать, мой друг, что тебе не мешало бы вспомнить одну мудрую пословицу – мал золотник да дорог.

– Неужели этот камешек чего-то стоит? – снова вклинился Никита.

Закатив глаза, Мишка посмотрел сперва на Алексея, молча сидящего с мрачным выражением лица. Затем по очереди на обоих ребят и видимо приняв для себя какое-то решение, снисходительно сказал:

– Если мои подозрения верны, здесь хватит не только нам, но и нашим детям. Если конечно, когда-нибудь придет в голову ими обзавестись. Правы были люди – старик действительно искал сокровища. И, похоже, ему улыбнулась удача.

При последних словах Алешка вздрогнул, выразительно посмотрев на своего друга. У него из мыслей не выходил тот взгляд, которым Мишка наградил Павла при выходе из дома старика. Но он все еще верил своему лучшему другу. Все еще надеялся, что тот не смог… не посмел… Но тревожные когти подозрения и страха от того, что они натворили уже начали рвать его душу на части.

2008 год…

Солнце клонилось к закату, а я по-прежнему не находила себе места, слоняясь по дому. Нам с ребятами удалось затереть следы крови, хотя я и знала, что наша конспирация не выдержит самой легкой проверки. Достаточно пройтись по подвалу с ультрафиолетовым осветителем или обработать пол раствором люминола, чтобы все следы, тщательно нами затертые, были обнаружены. Мы собрали одежду несчастного в пакет, завернули ее в испорченный ковер и теперь ожидали, когда же наступит ночь, чтобы избавиться от всего, что могло связывать нас с этим преступлением.

Минуты казались веками, в воздухе, щедро сдобренном запахом моющих средств, ощущалось напряжение и опасность. Возможно, что она исходила от каждого из нас. Сейчас мы чувствовали себя хищниками, загнанными в угол, готовыми разорвать любого, кто встанет на нашем пути. Может быть, что наш преследователь добивался от нас чего-то другого, но разве можно изменить человеческую природу, упрямо толкавшую нас к стремлению выжить любой ценой? Я приехала сюда, чтобы найти ответы на вопросы, которые мучили меня пятнадцать лет, и сегодня ночью, возможно, я их получу.

XVI

К ночи похолодало, мерзлая земля поддавалась с трудом. Ребята, освещенные рассеянным светом фар, работали по очереди, сменяя друг друга. Я отошла как можно дальше от них и села прямо на землю, обхватив колени руками. Пар на холодном воздухе облачком вырывался изо рта, по телу то и дело проскальзывали волны дрожи. И я уже сама толком не знала – от холода или от страха. Темная вода плескалась у самых ног, память услужливо подсказала, сколько раз мы здесь бывали вместе с ребятами. Но сегодня ночью наше любимое место превратилось в кладбище. Что это: насмешка судьбы или злой рок? Неужели все, к чему мы прикасаемся становится прахом?

Яма получилась достаточно глубокой, чтобы в ней могло поместиться тело Казарина. Казарин Илья Сергеевич… это имя мне казалось знакомым. Тогда, в подвале было как-то не до того. Но сейчас, глядя на разрытую могилу, готова была поклясться, что где-то его слышала. От напряжения в голове появилась тупая пустующая боль, и я невольно приложила пальцы к виску. Окрик Мишки заставил меня вздрогнуть и резко обернуться, отчего окружающим мир на миг показался размытым.

– Ты не поможешь?

– Иду!

Тело успело окоченеть, и нам пришлось сильно постараться, чтобы его извлечь. Ребята, матерясь сквозь зубы понесли останки несчастного к месту последнего упокоения. Захлопнув крышку багажника, я потащилась следом, лихорадочно вцепившись пальцами в сверток с одеждой. Метры, отделяющие машину от могилы, казались бесконечными. Наконец, тяжело опустив тело на землю, Мишка и Рыжик свалили его в яму, и выжидающе уставились на меня. Вспомнив, что все еще сжимаю в руках сверток, кинула его следом и отошла как можно дальше. Сквозь напряженную тишину был слышен скрежет лопат о мелкие камешки, да глухие шлепки мерзлой земли. От этих однообразных и унылых звуков мне хотелось закрыть уши, но я сдержалась, закусив губу, и стараясь не расплакаться. Наконец, все было кончено, и на месте недавно разрытой ямы возвышался небольшой холмик глинистой земли. Отбросив лопаты, ребята устало присели рядом с могилой.

– И что дальше? – первым нарушил тишину Никита.

– Ничего, – не сводя взгляда с темной воды, процедил Мишка, – живи как раньше, да помалкивай.

– Издеваешься?

– Советую.

Мне не хотелось слушать их дальше, и я медленно поплелась к машине. Устроившись на заднем сидении, прикрыла глаза, и постаралась отрешиться от всего, что меня окружало. Вскоре приятели присоединились ко мне, и автомобиль двинулся по ухабистой лесной дороге.

Через четверть часа мы выехали на подмерзшую после дождя пустынную трассу. Мимо проносились тени деревьев, сливаясь в сплошное темное пятно, свет фар выхватывал белые хлопья снега, падающего на лобовое стекло. Мишка прибавил газа, и автомобиль стал набирать скорость. Я увидела, как побледнело лицо Никиты, вцепившегося пальцами в бардачок, и мысленно улыбнулась. Меня всегда забавляли люди, отчаянно цепляющиеся за жизнь. Инстинкт самосохранения пробуждал в человеке первобытные инстинкты, низводя его до уровня животного.

Внезапно, на скользкой дороге автомобиль занесло. Мишка резко вывернул руль в сторону начавшегося заноса, но машину забросило уже в обратную сторону. Видимо, мой приятель к подобной реакции автомобиля был не готов, поэтому не успел вовремя прокрутить руль в сторону нового заноса. Исполнив сумасшедшую пляску на дороге, автомобиль, сломав ветки кустарника, стал съезжать боком в кювет.

– Дерьмо! – все еще пытаясь удержаться на дороге выдавил Мишка.

Широко раскрыв глаза, я следила за его маневрами, отчаянно отгоняя непрошенную мысль: если мы выживем – Его не существует. Раздался испуганный голос Рыжика, повторявший что-то неразборчивое и злобный Мишки, советовавший тому заткнуться.

Неожиданно для нас всех автомобиль замер. Еще не до конца веря в то, что падение не состоится, мы напряженно смотрели друг на друга, не решаясь сделать лишнее движение. Наконец, не выдержав первым, Мишка открыл дверцу и осторожно вышел. Мы с Рыжиком тут же последовали за ним. Парни удивленно рассматривали съехавший с дороги автомобиль, тыльная часть переднего левого колеса которого упиралась в большой камень. Именно он остановил скольжение, не позволив нам упасть в кювет.

– Ничего себе, – выдавил Никита, – мы же могли…

– Могли, – подтвердил Мишка.

– Но как же теперь выбраться на дорогу?

– Не думаю, что у нас получится вытащить машину самостоятельно.

– Хочешь сказать, что придется просить кого-то о помощи? – испугался Рыжик.

Несколько минут Мишка молча оглядывал дорогу, камень, колесо. Покачав головой, он обернулся ко мне:

– Не думал, что когда-нибудь это скажу, но, похоже, без твоего дружка нам не обойтись.

– С чего это ему придет в голову нам помогать? – возмутилась я, вспомнив, как мы расстались в последний раз. А потом произошло то, что произошло, и мысли о Димке совершенно вылетели из головы.

– Он явно испытывает к тебе повышенный интерес и вряд ли упустит случай быть полезным.

– С твоей стороны это прозвучало уж больно расчетливо. А тебе не приходило в голову, что, возможно, после этого он захочет познакомиться со мной уж очень близко? Или тебя устроит такая ситуация?

– Что ты несешь? – выкрикнул мой приятель, – я всего лишь предлагаю тебе попросить помощи у своего нового друга, который к тебе явно не равнодушен. Не думаю, что у тебя не хватит мозгов избавиться от него сразу, как только он сделает то, ради чего мы его позовем.

– Возможно, что я сама не захочу избавляться от него, – со злостью сказала я, однако, задумываясь о том, что ночь скоро закончиться, от места, где захоронили тело, мы уехали не так уж и далеко. А наличие в багажнике двух испачканных землей и глиной лопат может вызвать повышенный интерес у представителей власти, на которых нам в последнее время так везет. Вспомнила о милиционере, покоящемся в земле, и меня передернуло от злости и страха.

– Вот только вам придется проделать путь домой на своих двоих. Да, и не забудьте захватить с собой лопаты. Можете выбросить их по дороге, и только не смейте мне говорить, что они нам еще пригодятся.

– С чего это? – возмутился Мишка.

– А с того что одно дело, если в помощи буду нуждаться я, как ты верно заметил. Определенный интерес к моей персоне Дмитрий испытывает. И совсем другое дело, если со мной будут два моих друга, которые и так вызывают у него нездоровое любопытство и подозрения.

– Подозрения в чем? – уточнил Никита.

– Неважно в чем. Главное, он знает, что у меня неприятности, и был когда-то совсем не против мне помочь.

– Ты права, – внезапно сдался Мишка, – к тому же не хотелось бы, чтобы он сболтнул кому-нибудь, что видел нас троих ночью у самого леса. Звони.

Набрав номер, я нетерпеливо дожидалась, когда же мне ответят. Был второй час ночи, и я понимала, что рискую нарваться на отказ. Наконец на том конце раздался недовольный сонный голос.

– Привет, Дима, – мне даже не пришлось изображать испуг и нетерпение, – извини, что разбудила, но мне нужна твоя помощь.

– Что у тебя стряслось?

– Я попала в небольшую аварию, и теперь не могу добраться домой, – как можно более жалобно произнесла я.

– Черт! С тобой все в порядке? Ты цела? – тон, которым были произнесены эти слова, пролил бальзам на мою душу, и практически сгладил неприятное ощущение, оставшееся после нашей прошлой встречи.

– Цела и невредима. Только очень напугана.

– Я сейчас приеду. Говори, где ты.

Описав место, куда нас занесла судьба, я дала отбой, и посмотрела на ребят.

– Я всегда знал, что тебе место на сцене, – наверное, со стороны Мишки это было нечто вроде комплимента.

– Думаю вам пора.

– У нас еще есть время, пока твой дружок доберется. Не хотелось бы оставлять тебя одну, такую беззащитную и испуганную на пустынной дороге, – с издевкой бросил Мишка.

– Здесь и сейчас мне ничего не грозит, – уверенно сказала я.

– Как хочешь. Тогда мы пойдем.

Я смотрела вслед уходящим ребятам, задаваясь вопросом – когда мы перестали быть друзьями, и стали сообщниками? Одно я знала точно, это случилось уже давно, много лет назад, в той жизни, от которой так стремились убежать, и куда нам пришлось вернуться.

Минут через двадцать я увидела знакомую машину. Совершенно не обращая внимания на обледенелую дорогу, Димка резко затормозил, от чего его слегка повело вбок, но, справившись с управлением, он остановился в нескольких метрах от меня.

– Привет, – робко улыбнулась я, – прости, что сорвала среди ночи.

Он приблизился ко мне, внимательно изучая взглядом. Когда убедился, что на мне нет явных повреждений, угрожающих драгоценной жизни, иронично усмехнулся:

– Я не стану спрашивать, как ты оказалась на этой дороге, возможно, даже сделаю вид, что меня устроят твои пояснения, если, разумеется, ты соизволишь мне их дать.

– Тебе они действительно нужны?

– Да, – грубо ответил Дмитрий.

– Помоги, пожалуйста, вытащить машину.

– Все, что изволите! Только прикажите, – издевательски ухмыльнулся он.

Покопавшись в багажнике, Харламов извлек оттуда трос. Провозившись с полчаса, ему с трудом, но удалось вывести автомобиль на дорогу, и я, наконец, смогла вздохнуть свободнее. Теперь, главное поскорее добраться до дома Мишки, и как следует вычистить багажник. Кто знает, какие следы могли там остаться после сегодняшней ночи.

– А теперь, внимание, вопрос, – не меняя тона, произнес Дима, – что ты от меня скрываешь? Куда тебя втянули твои дружки?

– Я думала, мы поговорим позднее, – мне не пришлось изображать усталость и рассеянность. Эта ночь вымотала меня, лишив последних сил.

– Ну нет! Наш предыдущий опыт общения мне подсказывает, что тебя нужно брать тепленькой, пока ты устала и растеряна. Поэтому, как только мы доберемся до дома. Ты все мне объяснишь. И предупреждаю – я хорошо чувствую ложь.

– Неужели у тебя хватит коварства воспользоваться моим состоянием в корыстных целях? – наигранно удивляясь, спросила я.

– Конечно, хватит! – уверенно отозвался Харламов, – ты сможешь вести машину?

– Смогу, – твердо ответила я.

Никогда не любила быть за рулем, но сегодня деваться было попросту некуда. Я старалась ехать с минимальной скоростью, боясь снова попасть в аварию. Харламов тащился за мной, видимо все же не до конца веря в то, что я решусь ему что-то рассказать. В принципе, он был прав.

Мне все больше не давала покоя мысль о том, что я где-то уже слышала имя несчастного, которого мы похоронили.  Казарин… Казарин…Откуда я тебя знаю? Чего я не могу вспомнить? Снегопад усилился, и дорогу стало видно с трудом, а я лишь хотела побыстрее попасть в дом и просто как следует подумать.

Рука соскользнула с руля, и я в ужасе уставилась на темное пятно, расползающееся на рукаве. Грязь, это всего лишь грязь. Не кровь…Не стоит так реагировать, иначе все пропало. Я же знала, на что шла, приехав сюда.  Казарин… да что же такое? Неужели эта фамилия теперь будет преследовать меня всю жизнь? Откуда я могу знать мента, которого никогда раньше не видела живым?

Я резко ударила по тормозам, совершенно забыв о скользкой дороге и едущем за мной Харламове. Сзади раздался оглушительный гудок, но не почувствовав удара, поняла, что Димке удалось избежать столкновения. Моя голова опустилась на руль, а плечи задрожали от едва сдерживаемых рыданий. Я знала… я вспомнила. Теперь, мне казалось, что я поняла многое из того, что раньше вызывало лишь недоумение.

Харламов дернул дверь, и меня оглушил его крик, больше похожий на рычание:

– Сумасшедшая? Что ты творишь?

Я не видела его лица из-за слез, но понимала, насколько он зол. Чувство вины и раскаяние захлестнули меня и я прошептала:

– Прости… я не хотела… так поучилось.

– Что с тобой? Ты ранена? Голова закружилась? Где болит? – он был взволнован и явно беспокоился обо мне, а я рыдала, и не могла остановиться.

Он обнял меня за плечи и аккуратно повернул к себе:

– Не плачь! Все же хорошо! Никто не пострадал, – уже спокойнее произнес он.

1993 год…

Начало светать, когда Алешка подобрался к дому Пахомова. Прошло около часа с тех пор, как они отсюда ушли, а парня не оставляли сомнения: возможно, хозяину квартиры нужна помощь? А если он все еще без сознания? Пожилой беспомощный человек! Алешка невольно представил на его месте своего отца, и его сердце сжалось. Он знал – то, что они сделали, было ужасной ошибкой. Он чувствовал себя преступником.

Несмотря на раннее утро возле дома стояла скорая и милицейская машина. Редкие стайки соседей, покинувших свои квартиры, о чем-то бойко перешептывались невдалеке. Спрятавшись в тени дома, парень наблюдал, как из подъезда два санитара вынесли накрытые простыней носилки. Парень успел заметить бледную руку, выглядывавшую из-под простыни, и судорожно сглотнул, чтобы остановить поднимающийся из горла комок. Санитары довольно небрежно задвинули носилки в машину скорой. Отойдя к скамейке у дома, они расслабленно закурили.

До слуха Алешки донеслись обрывки слов:

– Добил… Прямо в сердце…. Выстрел в упор… Умер на месте…

Не сознавая, что делает, он подался ближе, старательно прислушиваясь к разговору:

– Родной сын. Тот еще отморозок. Шлепнул папашу, свистнул бабки…

Алешка отшатнулся, когда из подъезда показались двое милиционеров, ведущих под руки закованного в наручники молодого парня, лет двадцати. Его губа была рассечена, один глаз заплыл, светлая футболка на груди забрызгана кровью.

– Говорят, набросился на двоих ментов. С пистолетом. Еле удалось скрутить.

Едва разборчивые слова с трудом доходили до сознания Алешки. Задержанного провели мимо него, и на миг их взгляды встретились – напряженный, сосредоточенный и злой взгляд загнанного в ловушку зверя с одной стороны, и нерешительный, полный раскаяния и страха с другой.

2008 год…

Я замотала головой, чувствуя, как меня захлестывает истерика. Пострадал! Еще как пострадал. Совершенно невиновный человек, за то, что сделали мы. Словно в замедленной съемке память услужливо воскресила в моей голове архивы закрытых дел, которые я просматривала накануне. Казарин Илья Сергеевич… следователь, занимающийся расследованием убийства и ограбления некоего Пахомова, Александра Николаевича. Убийцей был его сын, который получил семь лет…но был ли он виновен?

Я смотрела на Харламова, пытаясь взять себя в руки, усиленно отгоняя от себя мысль, что кто-то из моих друзей был способен на такое. И тут же посмеялась над собственной наивностью, вспоминая сегодняшний день. Мы не колеблясь избавились от трупа, старались сделать все, чтобы уничтожить любые следы, связывающие нас и жертву.

Но если они способны…

Я вышла из машины, отказавшись от помощи Димы.

Они способны…И надежда, которая жила во мне долгие годы…

Я схватила с лобового стекла горсть снега и вытерла им разгоряченное, мокрое от слез лицо.

Надежда на то, что Алешка каким-то чудом остался жив, исчезла без следа.

XVII

Остаток дороги я провела в какой-то полудреме, то и дело ощущая на себе внимательный взгляд Димы. В такие мгновения хотелось спрятать лицо, чтобы он не смог прочесть и десятой доли того, что я чувствовала. Все подозрения, сомнения, тревоги, которые я испытывала в последнее время, готовы были захлестнуть меня целиком, и я не могла ничего с этим поделать. Совсем недавно приехав сюда, я даже не подозревала, чем это может обернуться для меня и моих друзей… Друзья… Я по прежнему так их называю. Что это: сила привычки? Ирония? Или слабая искра надежды, до сих пор не угасшая где-то в глубине души? Возможно, всего понемножку. Прикрыв глаза и отгородившись от всего мира, я мечтала только об одном – поскорее узнать правду, а потом уехать. Уехать навсегда из этого городка, забыв обо всем, чему я стала свидетелем за столь короткое время.

Автомобиль слегка занесло на повороте, и моя голова склонилась на Димино плечо. Свою машину он оставил прямо там, где я так неразумно притормозила, и сказал, что заберет позже. Наверное, я все же устала больше, чем предполагала, потому что как только мы подъехали к городу, тут же вырубилась.

Шторы пропускали узкую полоску солнечного света. Я отвернулась от окна и, вспомнив все, резко приподнялась на кровати. То, что я оказалась в одном нижнем белье, не добавило настроения, и когда дверь в комнату приоткрылась, тут же постаралась укутаться в одеяло как можно плотнее.

– Доброе утро! – бодрым голосом поприветствовал меня Харламов, держа в руках поднос. Черт! Что происходит? Мы же с ним не спали? Нет… Вроде нет. Ну точно нет! Он мне никто, ничем передо мной не провинился. Так к чему все это?

– Решил тебя покормить, прежде чем ты захочешь мне все рассказать.

Это было произнесено насмешливо-снисходительным тоном, будто он прекрасно понимал, что я не собираюсь ни во что его посвящать. Понимал, однако же, все равно настаивал. А это значит, что он заинтересован в этом куда больше, чем я могла позволить себе думать. Чего он хочет? Кто он такой? И почему глядя на него, мне становится нечем дышать? Если бы не тот пожар… Но факты вещь упрямая. Харламов никак не мог быть нашим преследователем. Но тогда почему он так явно мной заинтересован?

Я была не настолько самоуверенна, чтобы предполагать, будто его ко мне притягивает лишь симпатия и желание помочь. Я давно не верила в альтруистов и рыцарей без страха и упрека. Это что-то другое.

– Решил припереть меня к стенке? – насмешливо спросила я, отламывая кусочек хлеба с маслом.

– Ну что ты! Я же не садист, – искренне возмутился он, – но внутреннее чутье подсказывает, что единственный способ добиться от тебя правды, это застать утром в постели. Полураздетую, растрепанную и еще сонную. Я прав?

– Не совсем, – я смутилась, – это ты меня раздел?

Знаю, вопрос прозвучал довольно банально, даже глупо. Разве я вижу здесь еще кого-нибудь? Да и поздно мне строить из себя оскорбленную невинность.

– Я, – улыбнулся Харламов.

– Спасибо. Не хотелось бы помять одежду. У тебя новая квартира? – я огляделась по сторонам.

– Там уже было небезопасно, – он оседлал стул, опершись руками на спинку, – кто тебя преследует?

– Не знаю, – и мой ответ был вполне искренним.

– И никого не подозреваешь?

– Никого.

– Врешь, – тихо сказал он.

– Вру, – согласилась я.

– Жаль, что ты так и не поняла, насколько это важно. Ты обещала все мне рассказать.

– Женщины часто лгут. Тебе ли не знать?

– Только когда у них есть выбор. У тебя его нет, – отрезал Харламов.

– Кто ты?

– Скажи мне то, что я хочу знать.

– Кто ты?

– И обещаю – ты не пострадаешь.

– Кто ты? – он внезапно схватил меня за руку, и притянул к себе. Чтобы не свалиться, я вынуждена была опереться другой рукой о мягкий матрац. Опора так себе, но это лучше, чем лежать перед ним распластанной на животе.

– Где то, что вы украли у старика Пахомова?

– Не понимаю, о чем ты? – дерьмо! Похоже, этот человек знает об этом куда больше, чем я.

– Девочка, не стоит меня злить. Я и так был достаточно терпелив. Учти, я могу задать этот вопрос твоим друзьям. И они не посмеют мне отказать. Вот только тебе это уже не поможет.

Он говорил очень спокойно, но от этого спокойствия мне становилось не по себе. У него в руках не было оружия, но почему-то в тот момент я поверила, что он способен на то, о чем говорит.

– Это был ты? Ты поджог свой дом, чтобы меня убить? И в нашем доме?

– Не будь дурой, детка, это тебе не идет, – усмехнулся Харламов. – Мне совершенно незачем тебя убивать. Тебе достаточно лишь сказать – куда вы дели то, что украли. Где камень?

1993 год…

Марина никак не могла заснуть. Сегодня была та самая ночь! Она была вынуждена остаться дома, чтобы никто не смог бы ее заподозрить, но в тот момент дом казался ей тюрьмой, из которой она мечтала вырваться. Полночи девушка ворочалась на кровати, ставшей вдруг жутко неудобной. Она прислушивалась к звукам, раздающимся с улицы, в любой момент ожидая громких шагов и звонка в дверь, означавших, что все кончено, их раскрыли. Но шли минуты, часы, и ничто не нарушало тишину ночи, кроме сопения пьяного отца.

Она боялась и ожидала, что этой ночью ее жизнь изменится безвозвратно. Ее охватило почти детское нетерпение и предвкушение чего-то невероятного. Скоро наступит утро, и они встретятся в условленном месте. Она снова увидит ребят, и, конечно же, Алешку. Девушка знала, что он ее не подведет, и вытащит из этого городка. А дальше начнется совершенно другая, новая жизнь, о которой раньше они могли только мечтать. Были мгновения, когда ее терзали сомнения в правильности того, что они делают. Вспоминая доброту старика, его заботу, ее совесть претерпевала невиданные доселе муки. Марина успокаивала себя лишь тем, что они никому не причиняют вреда. Снотворное будет действовать всю ночь, а утром старик ничего и не вспомнит. Возможно, даже не сразу поймет, что его ограбили. Поймет ли он, что она участвовала в ограбление? Но разве это будет иметь значение, когда они будут уже далеко отсюда, в той новой жизни, что манила их столько лет.

Уже наступил рассвет, когда что-то ударило в стекло, и девушка в страхе подскочила. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда она мелкими шажками приближалась к окну.

– Алешка! – увидев парня, она тут же приоткрыла окно, и он смог легко влезть в комнату, – что случилось? Почему ты здесь? Мы же договаривались…

Она осеклась, когда увидела лицо своего любимого: мертвенно бледное, с лихорадочно горящими глазами. Он был на грани. Попав в комнату, молодой человек тут же схватил девушку за плечи, сжав изо всех сил.

– Мы его убили!

– Что ты говоришь? Кого убили?

– Старика! Пахомов мертв! Ему выстрелили прямо в сердце!

– Что ты несешь? Откуда у вас взялся пистолет?

Алешка довольно грубо встряхнул Марину, и тихим вкрадчивым голосом, стараясь не разбудить ее родителей, четко разделяя слова, произнес:

– Мы влезли в его квартиру. Он нас застукал, вытащил пистолет, и началась драка. Рыжик разбил ему голову, и мы сбежали.

– Но ты же говорил, что его застрелили.

– Пашка остался в квартире и добыл старика, – твердо ответил Алешка.

– Но ты же этого не видел, – пробормотала девушка. Откуда ты знаешь, что Пашка его добил?

– Я только что был у дома старика. Там полно милиции. Я видел, как выносили его тело. А потом вывели его сына. В наручниках.

– Вот видишь, – обрадовано начала Марина, – значит вы здесь ни при чем! Это сделал его сын!

– Что ты несешь! – возмутился Алешка, – я говорю, что мы стали убийцами. А ты хватаешься за первое попавшееся объяснение.

– А может быть оно самое верное? Старик был одинокий, это знали все! Как-то слишком вовремя он там появился, этот неизвестно откуда взявшийся сын! Увидел отца без сознания, решил воспользоваться моментом, но было уже поздно.

Алешка ошарашено посмотрел на нее, будто видел впервые. Марина не замечая реакции парня, продолжала говорить:

– Ты подумай! В любом случае, что бы там ни произошло, нас никто подозревать не будет!

Алешка опустился на кровать, обхватив голову руками. Он не хотел слышать голос своей девушки, но тот врывался в его мысли, мешая сосредоточиться. Услышав ее последние слова, парень встрепенулся:

– Что там было? Вы взяли много денег?

– Там не было денег, – тихо произнес он.

– Не было денег? Как же так? – Марина встревожено сжала кулачки.

– Камень, – Алешка приподнял голову, и усмехнулся. Улыбка вышла жалкой и вымученной. Улыбка проигравшего, а не победителя. – Один единственный камень. Будь он проклят!

2008 год…

– Какой камень? – сглотнув внезапно возникший в горле комок, спросила я.

– Не надо со мной играть! – жестко ответил Харламов, – ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. И не изображай мне здесь потерю памяти. Иначе последнее, что ты хорошо запомнишь, будет мой кулак.

– Я действительно не понимаю, о чем ты говоришь! – дождавшись, когда он чуть ослабил хватку, уже не думая о последствиях, я вскочила с кровати, и рванула к приоткрытой двери.

Я успела сделать несколько шагов, когда он меня догнал, резким ударом ноги захлопнул дверь и, схватив за волосы, потащил назад.

– Не так быстро – с дьявольской улыбкой произнес Харламов.

Извиваясь и отбиваясь от него изо всех сил, почувствовала, как он оторвал меня от пола и сперва грубо прижал к себе, потом, слегка оттолкнув, не обращая внимания на крики ярости и боли, резко заломил руки назад. У меня было достаточно времени, чтобы убедиться, настолько он силен и зол. Мое сердце готово было вырваться из груди от страха и ярости на саму себя. Как я могла так глупо попасться? Неужели я настолько ему доверяла? Должно быть, события прошлой ночи совсем выбили меня из колеи, раз я позволила ему подобраться ко мне настолько близко! Неужели я хотела просто использовать его как других? Знала же, что он не из тех, кто позволяет играть с собой. Вот только не ожидала, что ему известно то, что успешно удавалось скрывать все пятнадцать лет.

– Отпусти! – сжав зубы, выдавила я.

– Нет, сначала ты ответишь мне, – он смотрел мне прямо в глаза, – почему ты убегаешь? Ты меня боишься?

Он сильнее сжал мои руки, заставив поморщиться:

– Я сделал тебе больно? – словно издеваясь, спросил Харламов, не ослабляя хватки, – прости, если так. Но ты мне не ответила!

Я отвернулась, понимая, что выхода нет. Он никогда мне не поверит, а я не смогу сказать ему всей правды. У меня оставалась лишь слабая надежда на то, что он не посмеет исполнить свою угрозу. На дворе день, а я не собираюсь терпеливо ждать пока меня будут убивать. Хотя, если дом достаточно удален от людей, вряд ли мои крики его остановят.

– Мне нечего тебе сказать, – прошептала я, с трудом выдерживая этот полыхающий гневом и жесткостью взгляд.

– Тогда я спрошу по-другому! – Харламов схватил меня в охапку и прижал к стене, навалившись всей тяжестью своего тела.

Я отчаянно попыталась вырваться из его цепкого захвата, и у меня получилось вырвать одну руку. Давая выход гневу, я со всего размаху ударила его ладонью по лицу. Звук пощечины раздался, словно выстрел, и мы оба на мгновение застыли. Затем Дмитрий, словно в замедленной съемке, поднял руку и несколько раз сильно ударил меня по лицу.

– Не зли меня, детка! – холодно произнес он, – мне нужны ответы. И сегодня ты мне их дашь. Где камень?

– Я не знаю!

Я чувствовала, как выступившие от боли слезы катятся по щекам, и мне стало горько и обидно под его внимательным, чуть насмешливым взглядом.

– Не заставляй меня делать тебе больно, – прищурившись, прошептал мужчина, его рука медленно прошлась по моему телу, а губы легонько коснулись моей шеи, волос, губ. Я задрожала, понимая, что он просто играет со мной, и это лишь начало. Почувствовав на своем лице прикосновение его пальцев, я закрыла глаза, и застонала, ощутив резкую давящую боль.

– На теле человека около ста болевых точек, – прошептал Харламов, – эта была лишь одна из них. Как долго ты сможешь мне сопротивляться? К чему терпеть боль?

Чтобы скрыть слезы, я низко опустила голову, но он приподнял мое лицо за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза

– Кто ты? – снова спросила я. Потом, отбросив последние сомнения, решилась, – ты Максим Пахомов?

Тишина, воцарившаяся после моего вопроса, была прервана громким и искренним смехом. Я удивленно смотрела на веселящегося Харламова, прикидывая, как бы мне удачнее вырваться из рук этого психа.

– Детка! – отсмеявшись, Дмитрий с искренней симпатией посмотрел на меня, – ты все еще веришь в сказки?

– Но ты его знал? – настаивала я.

– Ты права. Я его знал, – легко согласился Харламов, – мы познакомились с ним в колонии, где я мотал срок. Ты даже не представляешь, насколько охотно люди говорят о прошлом, если их готовы слушать.

– Значит, это он рассказал тебе об ограблении и о камне?

– Милая, ты забыла? Здесь вопросы задаю я.

– Пожалуйста, ответь мне! – попросила я.

– Он лишь твердил, что ни в чем не виноват. Впрочем, для тех мест это обычная песня. Про камушек он заикнулся случайно, когда готовился уйти на рывок. [2]2
  Побег из тюрьмы.


[Закрыть]

– Значит, он жив? – с какой-то странной надеждой спросила я.

– Он мертв, детка. Мертвее не бывает.

– Но тогда… я ничего не понимаю, – в растерянности я смотрела на него. – Если ему не удалось выжить, а ты не тот, кто пытался меня убить, то кто же нас преследует?

– Вот это то, что меня интересует больше всего, разумеется, после места нахождения камня. Конкурентов нужно знать.