Текст книги "Паутина прошлого (СИ)"

Автор книги: Виктория Щабельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Конкурентов? – переспросила я одними губами, теряясь в догадках.

– Думаю, что о камешке Пахомов проболтался не только мне.

– Что это за камень? – увидев его ироничный взгляд, я поспешила пояснить, – я действительно ничего не знаю. Но раз уж ты горишь желанием расправиться со мной, перед смертью хотелось бы понять, за что страдаю.

Внезапно я почувствовала, что свободна. Он отступил от меня на шаг, жестом приглашая присесть. Обойдя кровать, и завернувшись в покрывало, я села на стул, ожидая его дальнейшие действия. Он опустился на кровать, разлегшись в довольно небрежной позе, имея возможность следить за каждым моим движением.

– Не думай, что теперь свободна, детка. Это лишь короткая отсрочка.

Это я понимала слишком хорошо. Даже если мне удастся встать до того, как он сможет меня остановить, до двери мне никогда не добраться. Значит, придется играть по его правилам. Возможно, он говорил правду, что не хочет причинять мне боль. Убить человека не легко, а, судя по всему, этот человек убийцей не был.

– Значит, ты по-прежнему настаиваешь, что ничего не знаешь?

– Я говорю правду, – глаза опущены вниз, ресницы чуть подрагивают от волнения и страха, лицо раскраснелось от слез. Ну, прямо комсомолка на допросе в гестапо! Вот только комсомолкой я никогда не была, а жить хотелось.

– Допустим, я тебе верю, – в голосе Харламова чувствовалась насмешка и легкое презрение, – значит, про камушек ничего не знаем? Странно! Ведь именно твои дружки заделали скачок, [3]3
  Ограбили квартиру (тюремный жаргон).


[Закрыть]а ты была шмельцером. [4]4
  Наводчик для совершения кражи (тюремный жаргон).


[Закрыть]

Переварив в себе непереводимые идиоматические выражения, которые использовал мой собеседник, я пришла к выводу, что ему известно все о нашем прошлом. Или, почти все. Вот только камень… достаточно неожиданно.

– Только не строй из себя целку, милая. Тебе это не идет. Этот камушек стоит кучу бабок, и для твоего здоровья будет лучше, если я найду его с твоей помощью. А если будешь хорошо себя вести, то отстегну на тряпки, чтобы помнила мою доброту. Ну так как? Мы с тобой поладим?

Именно сейчас я стала подозревать истинную причину, по которой мои друзья загорелись желанием вернуться в город. Не открытка была стимулом, точнее, не только она, а страх! Страх, что кто-то другой первым доберется до добычи. Что бы ни думал Харламов, ребята бежали из города с пустыми руками. А это значит…

– Я помогу тебе найти камень, – после нескольких минут раздумья, ответила я, – но и ты должен мне помочь.

– Наглеешь, детка, – ласково произнес он.

– Просто хочу остаться целой и невредимой, – твердо ответила я, – а как ты заметил, в последнее время мне стало это делать все труднее.

– И ты решила, что тебя преследует безвременно ушедший Макс?

– У меня были все причины так думать.

– Даже если бы он был жив, этот фраер никогда не сделал бы ничего подобного. Кишка тонка. Значит, у нас с тобой две цели: найти камушек, и того придурка, который может нам помешать.

Внезапно, его взгляд изменился, в нем промелькнуло что-то пугающее, он схватил меня за руку и грубо потянул к себе на кровать лицом в низ. Оказавшись сверху, он распластался на мне, прижался грудью к моей спине, удерживая одной рукой мои руки над головой, чтобы я не могла вырваться, а другой пробрался под бюстгальтер и, высвободив груди, начал их поглаживать. Я почувствовала его возбуждение, и невольно сжалась, боясь спровоцировать на большее.

– И учти, – угрожающе произнес он, – если ты или твои дружки встанут у меня на дороге, вы пожалеете, что вообще родились. Ты меня поняла?

Я кивнула, молча, глотая слезы. Похоже, на это раз я действительно попала в передрягу. Всегда верила, что смогу найти выход из любой ситуации, и никогда не позволю никому прикасаться к себе против моей воли.

Неожиданно, он слез с меня, и покинув кровать, насмешливо следил, как я, забившись подальше от него, кутаюсь в тонкое покрывало. Рядом с моей рукой упал телефон:

– Позвони своим дружкам, чтобы они тебя не искали. Скажешь, что с тобой все в порядке. Вякнешь что-то лишнее – придушу. Усекла?

Я снова кивнула, набирая номер Мишки. Надеюсь, они уже дошли до дома. Во всяком случае, что бы ни произошло, пока что Харламов не собирается меня убивать или насиловать. А значит, у меня есть время, чтобы подумать, и принять важное решение. Вот только не знаю, насколько оно будет разумным…

XVIII

Я еще раз подергала запертую дверь и на всякий случай пнула ее ногой. Разумеется, Харламов позаботился отнять у меня мобильник сразу же после нашего разговора с Мишкой. А потом ушел, предварительно закрыв в своей квартире. Хотя должна отметить – голодом он меня морить не собирался. Обследовав две комнаты и кухню, обнаружила на столе початый батон и банку с огурцами. Отломав горбушку и смахнув слезы ярости, пристроилась прямо на полу.

Из дома так просто было не выбраться: четвертый этаж, без балкона, окна с решеткой. Кричать? И что? Меня услышат… может быть. А дальше? Зачем мне повышенное внимание соседей и милиции?

Ну, надо же! Какой гад! А на что я, собственно надеялась? Ведь знала же, что он бывший зэк, да еще и вор! Но ведь почти поверила, что и среди них бывают кающиеся грешники. Эта его забота, готовность помочь… Дура! Безмозглая дура! И что теперь? Как мне убедить этого ненормального, что я действительно ничего не знаю ни о каком камне! Вот только что-то мне подсказывает – как только он вернется, то существенно изменит тактику допроса, и я уже не отделаюсь парой синяков и легким испугом.

Но сидеть и ждать, что мне принесет возвращение Харламова, не было смысла. Нужно что-то делать…и, пожалуй, лучше начать с квартиры. Предположительно, он перебрался сюда несколько дней назад, даже обжиться не успел, но, возможно, именно здесь он хранит что-то важное, что не решился оставить в сгоревшем доме.

Естественно, на то, чтобы обследовать все стены и паркет, времени могло не хватить, обыск шкафа занял минут пятнадцать, в запертый стол я влезть так и не смогла, побоявшись сломать замок и вызвать подозрение хозяина. В ванной пришлось задержаться, но именно здесь мои поиски увенчались успехом… хотя, об успехе в моем случае говорить было пока рано. Заметив, что одна из кафельных плит прилегает неровно, я быстренько сбегала на кухню за ножом, и слегка ее подковырнула. Плита подалась не сразу, и, провозившись с ней несколько минут, мои потуги увенчались успехом. В углублении лежал небольшой сверток. Отлично! Как конфетку у ребенка! Я протянула к нему руку, и на миг заколебалась. Нет, я не сомневалась в том, что мне необходимо узнать то, что Харламов пытался спрятать. Вот только, как мне после этого скрыть все следы? Вспомнив, что при обыске комнат мне на глаза попался клей, который, судя по рекламе, мог приклеить все, что угодно и ко всему, я тут же его нашла, и щедро смазав выдолбленную плитку, положила ее на место. Что же, вот теперь можно приступить к изучению находки с чистой совестью.

Находка представляла собой несколько сшитых вместе школьных тетрадок в клетку. Судя по их виду, лет им было немало. Открыв на середине, я выхватила взглядом дату, и принялась читать:

«…29 мая 1980 года…

Родион, похоже, отчаялся уже давно, а Михей… Да разве же по его лицу можно что-то понять? Он всегда рядом с нами, словно чего-то выжидает. Но вот уже несколько недель меня мучают подозрения, которые с каждым днем становятся все весомее. Зачем он здесь, с нами? Чего хочет? К чему стремится? Ведь он никогда до конца не верил, что когда-нибудь мы ЕГО найдем»

Нетерпеливо пролистнув несколько страниц, я снова уткнулась в тетрадь, пытаясь понять, с чем же все-таки имею дело. Мне не верилось, что Харламов спрятал этот дневник, если бы он не представлял для него никакого интереса:

«…10 июня 1980 года…

Сегодня я наконец-то получил доказательство того, что Он существует! Столько лет непрерывных поисков, поддерживаемых лишь нашим энтузиазмом и слепой верой в чудо, дали результат. Мы вышли на след Странника, или, как его называли в легендах – Духа ночи. До сих пор не могу поверить, что он преодолел миллионы световых лет, чтобы попасть сюда. Возможно, он старше самой Вселенной! И скоро этот камень окажется в наших руках…»

Не может быть! Неужели я действительно держу в руках дневник старика Пахомова? Но как он мог попасть к Харламову. Хотя, неужели в этом воре меня еще что-то может удивить?

«..3 июля 1980 года…

Этой ночью, мне показалось, что я слышу чей-то голос. Было жарко, и я долго не мог заснуть. Меня мучили сомнения – верен ли мой выбор? Несколько лет я отдал на то, что другие считали лишь вымыслом, и теперь, когда до цели оставалось так мало, я почти готов сдаться. Лариса, Максим – вот чем я пожертвовал, чтобы быть свободным, чтобы идти к цели, не останавливаясь ни перед чем. Она никогда меня не понимала, а сын… Кто знает, возможно, с годами, он все же простит того, кто дал ему жизнь, и оставил…»

Едва слышный шорох заставил меня встрепенуться и застыть. Выждав несколько секунд, я решила не рисковать, и заперла дверь ванной, включив воду. Надеюсь, это не вызовет подозрений у Харламова. Имею же я право ненадолго уединиться?

«…25 июля 1980 года…

Знал ли тот несчастный раб, который нашел карбонадо [5]5
  Карбонадо – поликристаллическая разновидность кубического алмаза чёрного цвета. Это тонкозернистые, пористые агрегаты черного, серого или зеленоватого цветов. Название «карбонадо» (от слова «карбо» – уголь) ввели при обнаружении этих минералов в Бразилии в XVIII веке из-за их внешнего сходства с обычным углем.


[Закрыть]больше двухсот лет назад, как закончится его жизнь? Он был лишь первой жертвой на пути вхождения Странника в наш мир. Сколько за ним тянется смертей и сломанных судеб… По поверьям древних оказавшись в плохих руках, камень может навлечь на своего обладателя неисчислимые беды. Этому камню не повезло. Он был обречен на зло…Возможно, было бы лучше, чтобы его никогда не нашли…

За более чем два столетия Странник натворил много бед. И тот раб, сбежавший, чтобы купить для себя новую, сытую и свободную жизнь, и его подельник, ставший убийцей и вором не могли даже предположить, сколь долгий путь проделает их сокровище…»

Уже то, что старик пишет о камне как о живом существе, вызвало во мне легкое замешательство и подозрение – а был ли Пахомов в здравом уме? Я перелистнула несколько страничек и снова уткнулась в мелкие, испещренные неровным почерком строчки.

1993 год…

– Опаздываете! – Мишка стоял, небрежно привалившись к дереву, измеряя каждого блестящими от возбуждения глазами. Он был взволнован, даже слегка напуган. Но все эти чувства казались мелочью, по сравнению с тем, что ему предстояло.

– Спешили, как могли! – бодро ответила Марина, слегка сжав руку Алешки. Ее парень был хмур, растрепан и сердит.

– Могли бы с этим и подождать, – глумливо усмехнулся Пашка, толкая Никиту локтем, словно предлагая оценить шутку. Но Рыжик, не обращая на товарища ни малейшего внимания, с отрешенным видом сидел на корточках рядом с мопедом. Его руки перебирали травинку, и он всем своим видом демонстрировал отрешенность.

– Надеюсь, Алеша тебя посветил в детали? – Миша взглянул на девушку. И она слегка покраснела. До сегодняшнего дня ее товарищ никогда не позволял себе подобных взглядов, возможно опасаясь ревности со стороны Алешки. Что же изменилось теперь?

– В общих чертах, – отозвалась она, – я хочу на него взглянуть

– Разумеется, – широко улыбнувшись, Миша подошел к Марине, и достал из кармана завернутый в тряпицу небольшой предмет прямоугольной формы. Развернув, он вложил в руки девушки камень, и, не сводя с нее глаз, наблюдал за реакцией.

– Он черный! Как такое может быть? – нерешительно она посмотрела на каждого из ребят в отдельности. Когда очередь дошла до Алешки, он отвернулся, но на какой-то миг она смогла прочесть в его глазах обиду и боль.

– Поверь мне! Еще как может, – успокоил ее Миша, – я тут навел справки…

– Он ходил в библиотеку, – поддел его Пашка.

– Ну не всем же кулаками махать, – парировал приятель, – кто-то ведь должен и головой думать. Так вот – черные бриллианты существуют! Они получаются из алмазов черного цвета – карбонадо. Этот камешек стоит кучу бабок. Так что мы богаты!

– Мы богаты, – выдохнула Марина, старательно отводя взгляд от своего возлюбленного.

– Осторожно! На нем кровь. Ты можешь испачкаться, – голос Алешки прозвучал неожиданно громко. Марина вздрогнула всем телом, и нечаянно выронила камень. Алешка тут же нагнулся и поднял его.

– Что ты несешь? – возмутился Пашка.

– Тебе ли не знать, – грубо бросил Алешка, – ответь мне: легко было застрелить беспомощного старика? Или вы решили забыть об этом инциденте и продолжать делить добычу?

Его язвительный тон заставил ребят побледнеть – Мишку от злости, Никиту от страха.

– Как убит? Кто убит? Пахомов? Ребята, вы чего? – слабо пробормотал он.

– С чего ты взял, придурок, что мы грохнули этого старикашку? – угрожающе надвигаясь на него, спросил Пашка. Миша обходил Алешку по кругу, словно примериваясь для броска. Хотя, парень был уверен – его друг никогда не будет нападать сам. Не теперь, когда у него есть те, кто готовы это сделать за него. Он не знал, откуда взялась эта уверенность. Возможно, что события прошлой ночи на многое открыли ему глаза. Жаль, что для кого-то было уже слишком поздно!

– Ты застрелил Пахомова из его же пистолета! – сохраняя спокойствие, сказал Алешка, глядя на Павла, – остался там, чтобы добить! Зачем? Чтобы он не смог нас опознать? Но мы же были в масках! Мы пришли туда не затем, чтобы убивать! Знаю, оправдание слабое и нам нет прощения. Единственное, что мы могли бы сделать – признаться во всем. Мы можем помочь человеку!

– Это кому же? – вкрадчиво спросил Миша.

– Сын Пахомова в тюрьме! Он ни в чем не виноват!

– Ты дурак! – парни замерли друг напротив друга, между ними возникло ощутимое напряжение. Мариной овладел порыв броситься туда, к ним, встать напротив Алешки и не позволить друзьям… Что? Чего она опасалась? Сейчас они все решат между собой, и ей не придется вмешиваться в это дело. Они договорятся сами, продадут этот проклятый камень и поделят деньги между всеми. Она представила, как они с Алешкой навсегда уезжают из этого городка, и невольно улыбнулась. Все будет хорошо! Ребятам просто нужно остыть. А Алешка… он поймет, что не нужно ворошить прошлое. Никто ни о чем не догадывается, значит, все к лучшему.

– Какое мне дело до чьего-то там сына? Старик мертв, его сынуля пойдет на нары. А это значит, что никто не будет нас подозревать! Слышишь? Мы выйдем из этой истории чистенькими. И не надо мне заливать о крови на руках – не мы, так другие.

– Ты себя слышишь? Я видел парня! Менты на нем живого места не оставят!

– Ты хочешь, чтобы это же было с нами?

– Я признаюсь во всем, возьму всю вину на себя.

– Алешка! Что ты такое говоришь? – крик Маринки оглушил всю компанию, – идиот! Как ты можешь? Если не хочешь думать обо мне, подумай о себе, отце. О Таньке своей подумай! Ты хочешь в тюрьму? И что дальше? Для всех ты станешь убийцей и вором.

– Я и так убийца, и вор! – твердо произнес Алешка, – не бойтесь. Это больше никого не коснется. Я один был в доме, и точка.

– Думаешь, они не поймут, кто тебя навел? – грубо сказал Пашка, – да они сразу просекут, что в доме орудовал не один человек, и вытянут из тебя все. И поверь мне – задавать вопросы они умеют.

– Считаешь себя таким правильным, да? – язвительно бросил Миша, – готов понести наказание по всей строгости закона?

Он сильно толкнул Алешку, и тот был вынужден сделать шаг назад. Мишка угрожающе на него наступал. Алеша, чтобы не спровоцировать драку, поднял руку вверх, словно прося его выслушать. В сжатой ладони мелькнул бриллиант.

– Отдай камень, – внезапно севшим голосом произнес Мишка, – не хочешь его – твое дело. Никто заставлять не будет. Отдай и катись отсюда к чертовой матери. Так уж и быть, отпустим по старой дружбе. Но прежде, ты поклянешься, что никто ни о чем от тебя не узнает. Иначе…

– Ребята? Вы чего? – Никита приподнялся, и обвел компанию испуганным взглядом, – вы серьезно?

– Он может нас сдать! – Пашка нервно улыбнулся, – неужели даже подружку свою не пожалеешь? Она ведь замешана в этом деле. Учти – молчать никто не будет.

– Пашка – заткнись! – выкрикнул Миша, – отдай камень, и убирайся!

– Не могу, – тяжело выдавил Алексей, и, обернувшись к Марине, посмотрел ей прямо в глаза, – ты со мной?

На миг в глазах девушки промелькнула боль, и на ресницах выступили слезы. Ее лицо побледнело, а из дрожащих губ вырвался всхлип. Казалось, она разрывается между любимым парнем и мечтой, которая, наконец, столь близко, что можно до нее дотронуться. Она снова почувствовала в своей руке бриллиант, коснулась его горящих, словно каким-то магическим светом, темных граней. Алешка видел, как быстро сменяются чувства на ее лице: неуверенность, страх, недоверие, разочарование. Наверное, именно это последнее, такое неуверенное, но особенно болезненное для него чувство, заставило парня принять окончательное решение.

– Прости, – услышал он как бы издалека ее голос.

Алешка ловко отразил первый удар. Резким движением он отбросил от себя Мишку, и, увернувшись от Пашки, сделал тому подсечку. Никита не посчитав нужным вмешаться, просто стоял на том же месте, глядя на своих товарищей. За несколько секунд освободившись от нападающих, Алешка сел на мопед и дал полный газ. Пашка, весь в грязи с разбитым носом зло сплюнул, глядя вслед бывшему приятелю.

– Его надо остановить, – хмуро произнес Михаил.

2008 год…

Мне снова почудился странный звук, но я уже не могла оторваться от мелких строк, от этой чужой и трагической жизни, неожиданно ставшей частью моей собственной. Оставалось совсем немного, чтобы добраться до конца, и с каким-то остервенением я врезалась глазами в местами размытые, едва различимые строки, чтобы наконец-то узнать все. Все до конца.

27 июля 1980 года…

«Они близко! Я понял это, как только вышел из дома, ставшего нам укрытием за последние дни. Я остро почувствовал взгляд, что прожигал меня насквозь: злой, непримиримый. После того, как пропал Родион, я стал более осторожен. Но здесь любой чужак может вызвать подозрение. Уж слишком мы отличаемся от тех, кто живет в этом месте годами. Догадываюсь ли я о том, что произошло с моим другом? Возможно, просто запрещаю себе думать об этом. Что это изменит, когда я твердо решил идти до конца. Сейчас трудно поверить, что когда-то это были лишь заданием, одним из многих. Понимают ли те, кто нас сюда послал, с чем нам придется столкнуться? Доверяют ли по-прежнему? Мне не нужно было брать в дело Михея. Теперь я знаю точно – он работает против нас. Мы уже давно перешагнули черту, а это значит, что поздно сожалеть. Можно ли назвать мою страсть одержимостью? Быть может. Болен ли я? Наверняка! И мне остается лишь попытаться исчезнуть до того, как они поймут, что Странник у меня…

Сейчас я держу его в руках! Черный бриллиант, прямоугольной формы, 230 карат. Любуюсь, игрой солнечного света на его темныхгранях. Во все времена черный бриллиант олицетворял собой тайну и силу, могущество и богатство. Никогда бы не подумал, что такое вообще возможно! До сих пор о нем не было никаких упоминаний, словно бы его никогда и не было. Странник… Он намного больше, чем знаменитые „Око Брахмы “ и „Корлов“. И я позабочусь, чтобы этот ореол никогда не был развеян. Говорят, что он сам выбирает себе хозяина, и служит защитой лишь тому, кого сочтет достойным себе. Я не считаю себя достойным, но почему-то для меня важно, чтобы он никогда не попал в руки им…»

Я отложила дневник, стараясь прийти в себя. Невероятно, чтобы мертвый камень мог вызвать в рассудительном человеке подобные чувства. Я слышала, как люди теряли разум во времена Золотой лихорадки. Возможно ли, что жажда наживы взяла в Пахомове вверх над любовью к близким? Что он был за человек? И почему этот камень занял такое прочное место в его жизни?

Последняя прочтенная мной фраза заставила скептично улыбнутся. Что же, если учесть, что произошло с предыдущими хозяевами этого загадочного Странника, то со своей задачей – защищать, он справлялся не очень. Или ни в одном из них не увидел достойного? Что это я? Неужели, как и бедняга Пахомов наделяю этот мертвый кусок графита душой? Вот что, значит, погрузиться в чужую жизнь!

Из дневника можно было понять, что изначально Пахомов отправился на розыски камня не по собственной воле, а, скорее даже по чьему-то приказу. Кто в те годы мог приказать человеку покинуть дом и семью и отправиться на поиски того, что, возможно, никогда не будет найдено? Боюсь даже предположить… Ведь и Пахомов и те, кто был с ним в то время не были уверены, что вообще что-то найдут. Значит ли это, что старик был не так уж и прост, и мог похвастаться бурной молодостью? А если задуматься о том, что Странник все эти годы хранился у него, то могу предположить – наниматели Пахомова камушка так и не увидели. Что же это получается? Бриллиант и правду проделал долгий путь, оставляя за собой кровавый след. Интересно, Харламов знает, что найди он камень, ему может крупно не повести? Не придает этому значение? Не хочет думать? А я? Верю ли я в то, что этот кусок графита способен убивать?

Не особо. Убивают люди, а камень – лишь молчаливый свидетель человеческих слабостей и пороков. Внезапно в мысли ворвалось воспоминание… краткий миг – я сжимаю его в руках, невольно любуясь темным, почти мистическим сиянием, вспыхивающим между пальцев… Такое нельзя было забыть, но я ведь забыла…

Кто-то резко дернул дверь, и она поддалась. Я от неожиданности выронила дневник из рук и со страхом уставилась на ворвавшегося в ванную Харламова. С первого же взгляда поняв о том, что здесь произошло, он больно схватил меня за руку, и выволок в комнату. Я подавила вскрик, желая стойко держаться до конца. Влепив пощечину, он едва не сбил меня с ног. При виде его угрожающего лица я попятилась, пока не уперлась в диван и не повалилась на него. Дмитрий подошел к дивану и, нависнув надо мной, заслонил всю гостиную. Он положил руки по обе стороны от моей головы так, что его пальцы сдавливали мне виски. Я ощущала на лице его горячее дыхание

– Любопытство одолело? – коротко спросил он.

– Да, – выдавила я сквозь зубы.

– Ты знаешь, что я могу с тобой за это сделать? – его пальцы зарылись в мои волосы, поглаживая голову, шею. Потом его рука опустилась вниз, и проникла за воротник свитера. Так же неспешно он просунул ногу между моими ногами, предварительно слегка раздвинув их коленом, и застыл. Я вжалась в спинку дивана, с ужасом наблюдая за его дальнейшими действиями. Внезапно накатила такая отчаянная, всепоглощающая злость, что я невольно скрипнула зубами. Харламов видел мою реакцию, мой страх, и, по-моему, его это здорово забавляло.

– Зачем ты это делаешь? Перестань! – наверное, я была готова даже умолять, чтобы он остановился.

Он неожиданно резко подался вперед и, взяв мое лицо в свои ладони, впился прямо в губы. Несколько секунд пока длился поцелуй, я сидела, судорожно вцепившись в покрывало, закрыв глаза, мечтая исчезнуть, слиться с обивкой дивана. В голове пульсировала единственная мысль – что дальше? Неужели он посмеет? Нет! Я не хочу!

– Тебе нравится? – отстранившись, с каким-то холодным бешенством спросил он, – нет? Странно! До сих пор я был обходителен и терпелив. Но ведь таким как ты не нравится, когда слишком долго тянут. Отвечай!

Я отвернулась, не в силах смотреть в это нависшее, полное угрозы и злости лицо, на глаза накатили слезы. Он с силой повернул мое лицо к нему:

– Понимаю! Было сложно отказаться от камушка. Ну еще бы! Столько сил и времени, и все пошло прахом. Ты поставила не на ту лошадку, и лишилась всего. Интересно, какую роль в своем плане ты отвела для меня? Предупреждаю – мне известно о тебе даже больше, чем ты можешь представить. Твои дружки знают о том, что ты из себя представляешь? Нет?

Я молчала, а он по-прежнему был рядом, засыпая вопросами, обвиняя, каждым словом уничтожая хрупкую надежду на то, что мне удалось скрыть самое главное.

– Милая, да мне достаточно шепнуть лишь пару слов кому надо, и за тобой тут же придут. Но мы же оба не хотим, чтобы твоя жалкая жизнь закончилась так быстро.

Он медленно поднялся и отстранился от меня. Казалось, он недоволен, что позволил себе сорваться, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы полностью овладеть собой, снова превратившись в хладнокровного и расчетливого преступника.