Текст книги "Научу тебя плохому (СИ)"

Автор книги: Виктория Победа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

По ту сторону раздается шорох и громкие шаги, а следом дверь открывается, и передо мной предстает Марк.

И он снова без футболки. Наверное, мне уже стоило привыкнуть.

А еще я впервые за два дня вижу его в очках. И стоит признать, они ему идут, очень идут. На какое-то время я даже забываю, зачем пришла, просто пялюсь на Марка, пока он не начинает говорить.

– Что-то случилось?

– Да… то есть нет, – запинаюсь, чувствую себя полной дурой. – Я просто хотела спросить, нет ли у тебя еще одного одеяла, – опускаю взгляд, смотрю на свои ноги в идиотских цветных носках.

Стыдно просить, но я слишком хорошо знаю свой организм, я чтобы согреться хоть немного, мне действительно нужно второе одеяло.

– Замерзла?

– Да, – киваю, – это из-за температуры, я просто так реагирую и… мне только нужно еще одно одеяло.

– Проходи, – на полном серьезе произносит Марк, и отходит в сторону.

– З…зачем?

– Греть тебя буду.

– Что…я, нет, я…

– Еся, у меня нет еще одного одеяла, поэтому проходи и ложись, сверху укроешься моим.

Нет, ну он же не может говорить серьезно? Какое «проходи и ложись»?

– Нет, – качаю головой, – я пойду, все нормально, извини, что побеспокоила.

Уже собираюсь развернуться и уйти, когда меня резко хватают за руку и с легкостью втаскивают в комнату. Я даже понять не успеваю, в какой момент оказываюсь в объятиях Марка.

– Что… что ты делаешь? – меня начинает потряхивать сильнее прежнего.

– Грею, Еся, грею, – улыбается, непозволительно близко наклоняясь к моему лицу.

– Отпусти меня, пожалуйста.

– Отпущу, если перестанешь глупить и ляжешь в постель. Не ляжешь здесь, я возьму одеяло и приду к тебе. Выбирай.

– Но я не хочу, я…

– Перестань, я не принуждаю хорошеньких девушек к сексу, они сами обычно на меня запрыгивают и остаются довольны.

Дергаюсь, от последних сказанных им слов мне становится совсем не по себе.

– Зачем ты сейчас это сказал?

– Затем, что это правда. Все, Есь, давай ложись и не глупи, я ничего тебе не сделаю.

– Но…

– Ложись.

Дура, ну вот зачем, зачем я только пришла. Нужно было просто потерпеть.

– Я отсюда слышу, как ты громко думаешь, – подталкивая меня к своей огромной кровати, произносит Марк.

Сняв темно-синее покрывало, парень убирает его в сторону, и откинув одеяло, командует:

– Ложись.

А я продолжаю стоять, не решаясь выполнять приказ.

– Еся, я сказал ложись.

Вздыхаю, и сильнее замотавшись в собственное одеяло, ложусь на кровать. Марк сразу же накрывает меня своим, явно посмеиваясь над моим импровизированным коконом. Я молча наблюдаю за тем, как Марк снимает очки, подходит к столу, собирает разложенные на нем бумаги в стопку и выключает компьютер.

– Я не хотела отрывать тебя от дел, я не знала, и, можно я все-таки пойду к себе? – предпринимаю еще одну попытку, когда, погасив основной свет, Марк оставляет лишь небольшой ночник, стоящий на тумбе по другую сторону кровати.

– Нельзя, и я все равно давно уже собирался наладить свой режим.

Слушаю его, чувствуя, как прогибается матрац с другой стороны.

Господи, это только я могла оказаться в такой идиотской, до абсурда нелепой ситуации. В одной кровати с мужчиной, с которым едва знакома.

– Ты…ты чего, – произношу едва слышно, ощущая подступающую к горлу панику, когда, погасив свет, Марк кладет на меня руку, притягивает к себе и зажимает в стальных объятиях.

– Грею, Еся, я тебя грею, а теперь спи, и прекрати так напряженно думать.

– Марк…

– Доброй ночи, Есь.

Глава 10

Марк

Утро приносит сюрприз в виде прижавшейся ко мне мышки, смешно сопящей мне в шею. Этой ночью я практически не спал, то и дело просыпался от каждого шороха, и прижимал к себе мышку, так крепко, что, казалось, у нее даже кости хрустели.

Вчера, покидая ее комнату, я даже подумать не мог, что меньше двух часов спустя, мышка, завернутая в одеяло, бледная и дрожащая от холода, появится на пороге моей спальни.

Одеяло, она попросила одеяло, а я не придумал ничего лучше, чем втянуть ее в спальню и уложить в свою постель. И да, черт возьми, эта ночь по праву может зваться лучшей в моей жизни. Потому что ни разу еще мне не было так хорошо, никого не хотелось прижимать к себе, с трепетом и несвойственной мне нежностью поглаживать по волосам, зарываться к них носом и кайфовать от того, что судьба сделала мне такой нереальный подарок.

Я всем телом чувствовал напряжение мышки, ее попытки отодвинуться, выбраться из моих объятий, чувствовал и не позволял. Не мог просто.

В конце концов, попыхтев и поняв, что деваться ей некуда, Еся расслабилась и мирно засопела, а я лежал и улыбался, идиот счастливый.

И сейчас, глядя на нее, так доверчиво ко мне прижимающуюся, чувствуя ее теплое, размеренное дыхание на своей коже, я непроизвольно улыбаюсь. И правда мышка, маленькая, трусливая, хрупкая мышка. Ее хочется спрятать, окружить собой, защитить. Рука сама тянется к шелковистым волосам, они у нее красивые, длинные, в такие хочется зарываться пальцами, трогать, гладить и…

Прикрываю глаза, шумно втягиваю воздух, понимая, что утро и природа берут свое, а Еся в моей постели – это вообще пытка. И словно почувствовав на себе мой пожирающий взгляд, мышка вздыхает, дергает плечиком, шевелиться, смешно морщась, медленно открывает глаза и смотрит на меня заторможенно, явно пока еще не понимая, где находится и что происходит. Осознание приходит несколькими секундами позже, когда, распахнув глаза, мышка резко дергается в попытке отодвинуться, но я не даю, держу крепко прижимая к себе, настолько, что чувствую, как начинает колотиться ее сердце.

– Доброе утро, трусишка, – улыбаясь, наклоняюсь к ее губам, так близко, что мышка замирает на какой-то миг, а потом начинает вырываться, чем только усугубляет мое, и без того, весьма напряженное состояние.

Маленькое, теплое тельце, возящееся у меня в руках, действует похлеще всякого афродизиака, и когда в следующий момент я резко перехватываю девичьи ладошки и, перевернув мышку на спину, наваливаюсь сверху, девочка, конечно, все чувствует, не может не чувствовать.

– Не надо, не надо, пожалуйста, Марк, – она напрягается сильнее прежнего, дергается, отталкивает меня ладонями, начинает вырываться, извиваясь всем телом. Продолжая удерживать мышку на месте, пригвождаю ее руки к кровати, смотрю в широко распахнутые глаза, и застываю, просто застываю на месте, забывая дышать.

Ужас, отразившийся в глазах мышки и тонкие дорожки слез, бегущие по вискам, вводят меня в ступор.

Да чтоб тебя!

Я же не сделал ничего, просто подразнить хотел.

И самое тупое в этой дебильной ситуации то, что напряжение мое никуда не делось, и мышку я все еще хочу. Несмотря на полный ужаса взгляд напротив, несмотря на слезы, скатывающиеся по лицу, я ее хочу, мою мышку.

– Еся, м… Есь, успокойся, ты чего, – не отпускаю, всматриваюсь в лицо напротив.

Мышка размыкает губки, начинает дышать часто и шумно.

– Успокойся, слышишь, маленькая, – отпускаю ее руки, ставлю свои по обеим сторонам от ее лица.

– Слезь с меня, пожалуйста, – произносит жалобно и смотрит также.

Выполнять ее просьбу я не спешу, оторвав руку от кровати, провожу костяшками пальцев по лицу мышки, стираю слезы. Еся не двигается, только смотрит на меня пристально.

– Я тебя сейчас отпущу, но это не значит, что ты подскочишь с кровати и попробуешь сбежать, понятно?

Она кивает в ответ.

Откатываюсь в сторону, выпуская Есю из своего плена. Мышка отодвигается, натягивает одеяло практически до подбородка, но сбегать не спешит, обещание держит.

– Можно я пойду?

– Куда? – улыбаюсь, глядя на нее. Хорошенькая она такая, растрепанная, раскрасневшаяся, домашняя что ли. Хочется прижать к себе и впиться в пухленькие губки.

– В ванную, – все также испуганно.

Она меня боится, боится, блядь, потому что я идиот клинический. Мне же с каждой минутой все труднее себя в руках держать.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Зачем ты врешь?

– Я не вру, я правда себя хорошо чувствую, мне намного лучше.

– Точно лучше? – поворачиваюсь на бок, головой опираюсь на руку, продолжая таращиться на свою мышку.

– Точно, только нос немного заложен.

Вроде не врет, или просто хорошо держится. В любом случае отсюда ее никто не отпустит, больше эта зараза шустрая от меня никуда не денется, не сбежит. Не позволю.

– Ну иди, – разрешаю.

Она тотчас же вскакивает с постели, тянет за собой одеяло, укутывается в него, не сводя с меня огромных глаз. Наблюдает внимательно, точно опасаясь, что за ней последую, что наброшусь на нее.

А я смотрю на нее и кайф ловлю запредельный просто. Я, наверное, точно на голову больной, потому что мышка меня явно боится, а я от каждой ее эмоции тащусь, меня распирает от удовольствия. Она красивая, такая, какой я себе ее все это время представлял. Волосы растрепанные мягкими волнами спадают по плечам, глаза горят каким-то лихорадочным огнем. Красивая она, моя мышка.

Все еще не опавший член в трусах согласно дергается и пульсирует так, что реально больно становится, и мне только дышать размеренно остается, потому что сегодня, друг, ничего тебе не светит.

А мышка, явно в ступоре, машинально сжимает пальцы на одеяле, подтягивая его все выше, словно пытаясь спрятаться от моего, должно быть, совершенно дикого, голодного взгляда. Дурочка, да ты хоть все тряпье, находящееся в этом доме, на себя натяни, не поможет тебе это. Я же уже сотню раз тебя раздел, мысленно, конечно.

Не о том, я думаю, совсем не о том. Мне о ней нужно думать, и желательно, в вертикальной плоскости.

– Ну чего стоишь? – привожу ее в чувства.

Наконец отмерев, она делает шаг назад, а потом, развернувшись, на всей скорости покидает мою спальню, только пятки сверкают. Смешная, трусливая мышка. Ничего, я же все равно тебя поймаю, уже поймал, и никак ты из моей норки не выберешься. Потому что я может и больной на голову, но не идиот, чтобы такими подарками судьбы разбрасываться.

Поворачиваюсь на спину,и подтянувшись, закидываю руки за голову. Не помню, когда в последний раз просыпался в столь приподнятом настроении. А все потому, что с ней, с моей мышкой.

Нехотя поднимаюсь с постели, натягиваю штаны, и иду к столу.

Нужно заказать пожрать и покормить мышку.

Еду я заказываю всегда в одном месте – в ресторане Кира и Макса. Самое приличное заведение в городе, да и иначе как-то и нельзя, не у конкурентов же заказывать, родня все-таки. Хотя, какие там конкуренты, название одно, существуют, потому что позволяют им существовать, не трогают. Не бесплатно, естественно. А как иначе? Тут ведь даже не в деньгах дело, дело в уважении и понимании, кто тут главный. Так и живем. Зато спокойно, тихо. Не считая уродов трех, что мышку мою в машину запихнуть пытались. У нас такое не любят, а их найдут, я этим займусь, конечно, чуть позже, все равно никуда не денутся, номер тачки я запомнил.

К тому времени, когда я выхожу из своей спальни, Еся, успевает закончить с водными процедурами, и мы вновь сталкиваемся посреди коридора, кажется, это уже превращается в традицию.

– Сейчас завтрак привезут, иди пока на кухню, я приду, – подмигиваю, с трудом заставляя себя оторваться от ее лица, и иду в ванную, оставляя замершую на месте Есю.

Не здоровая у меня реакция, ох не здоровая.

Вхожу в ванную, запираю дверь и, скинув с себя одежду, забираюсь в кабинку под прохладную воду. Спускать пар в душе за этот месяц стало нормой. Кому расскажешь, не поверят ведь. И не надо рассказывать, на смех же поднимут. В двадцать два года месяц, сука, месяц не трахаться. А почему? Потому что одна маленькая мышка весь мозг выжрала, в печенках засела и хрен выдворишь ее оттуда. И я не хотел выдворять, и других касаться я тоже не хотел. Тупость неимоверная, а я иначе не мог. Не то, чтобы у меня на других не стоял, я ж все-таки здоровый мужик и потребности у меня тоже здоровые, просто… Да хрен его знает. Больной же на голову, и этим все сказано.

А теперь, когда рядом мышка, последствия месячного отсутствия секса ощущаются намного острее, и держать себя в руках, чтобы не наброситься на малышку, становится все сложнее. Потому приходится справляться подручными средствами. И средства эти разрядку, конечно, приносят, а вот удовлетворения никакого.

Из душа выхожу как раз к приезду курьера. Забираю еду и иду на кухню.

Мышка, как и ожидалось, молча сидит за столом, вцепившись руками в кружку, и устремив взгляд на ее содержимое. Не стесняясь, осматриваю мышку, подхожу ближе, ставлю на стол контейнеры с едой. И, кажется, Еся меня только сейчас замечает, дергается, поднимает испуганный взгляд.

– Ты чего?

– Ничего, – качает головой, – не заметила, как ты вошел.

– Есь, – беру ее руку в свои, мягко провожу пальцами по тыльной стороне ладони, – прекрати меня бояться, я ничего тебе не сделаю.

Мышка не выдерживает мой взгляд, опускает голову, снова смотрит в одну точку.

– Ты меня поняла?

Кивает в ответ, не решаясь на меня посмотреть, и отдергивает руку.

Ну и чего мне с ней делать?

Она же выглядит так, словно я ее не в квартиру свою привел, а на эшафот.

– Тебе надо поесть, – перевожу тему, достаю контейнеры из пакетов и ставлю один перед Есей. – У тебя там чай? – киваю на кружку.

– Нет, – тихо, едва слышно, – вода.

Вздыхаю, едва сдерживаясь, чтобы в очередной раз не сорваться. Открываю один из контейнеров, пододвигаю ближе к мышке.

– Ешь давай, – приказываю практически и иду заваривать чай.

– Марк, – мышка окликает меня спустя несколько секунд.

– Что? – отвечаю, не оборачиваясь, стараясь успокоиться.

Характер у меня всегда взрывной был, дурной даже, а с рядом с ней я вообще в какого-то придурка неадекватного превращаюсь.

– Ты говорил про работу.

– И?

– Я бы хотела начать.

– Начнешь.

– С сегодняшнего дня.

Отложив чайник с горячей водой, разворачиваюсь резко, взглядом встречаюсь с мышкой. Она смотрит на меня воинственно, дерзко даже, и когда успела смелости наесться? Маленькая такая, храбриться пытается. И нахрена ей сдалась эта работа? Я же нормальный вариант предложил, живи себе на здоровье, а нет, мы гордые, мы все сами.

Усмехаюсь собственным мыслям, качаю головой и снова принимаюсь за чай.

– Ты болеешь, – констатирую, ставя перед Есей кружку.

– Мне уже лучше.

– Нет.

– Что нет.

– Сегодня ты работать не будешь, – отрезаю грубо и сажусь напротив мышки. – ешь, блины остынут, они с мясом.

– Тогда я, пожалуй, пойду.

И она реально встает. И нет, это не блажь, не попытка манипулировать, не в ее это стиле. Она действенно намеревается уйти, и не только из кухни. И ведь уйдет, даже глазом не моргнет и жалеть не будет.

– Сядь, – рявкаю так, что она не решается перечить, испуганно на меня взглянув, возвращается на место.

И несмотря на покорность ее, на страх в глазах, я знаю, что если уйти захочет, то обязательно попытается. Отпустить я ее, конечно, не отпущу, но сам факт ее нежелания здесь оставаться на предложенных условиях меня задевает.

– Ты меня здесь все равно насильно держать не сможешь, это неправильно, незаконно.

– Куда ты так торопишься, к чему эта спешка? Денег я у тебя не прошу, крыша над головой есть, что решат несколько дней?

– Я не хочу быть содержанкой, – кажется, она сама от себя подобной откровенности не ожидает, потому что в следующее мгновение она широко распахивает глаза и прикрывает рот ладошкой.

А я вместо того, чтобы разозлиться, потому что она хрень полнейшую несет, начинаю ржать, как припадочный.

– Что за глупости, Есь?

– Не глупости, – сопит обижено.

И чего мне с ней делать?

– Ты точно себя хорошо чувствуешь?

– Да.

– Ладно, после завтрака поедем, покажу тебе рабочее место.

Она открывает рот, чтобы договорить, но я жестом ее останавливаю.

– Только посмотреть, Еся, осмотришься, на этом все. Или так, или я запру тебя в квартире. Согласна?

– Ладно, – соглашается без энтузиазма.

– Вот и хорошо, а теперь ешь.

После завтрака мы собираемся и едем на склад. По пути я придирчиво осматриваю мышку. Пальто ее тонкое, джинсы потертые, совсем не зимние. И то, что я вижу мне совершенно не нравится. Ей однозначно нужно сменить гардероб, потому что вот в этом она себе к чертовой матери все отморозит.

Пока едем я несколько раз задаюсь вопросом, как вышло, что мышка оказалась на улице. Где жила раньше?

Я, конечно, могу разузнать при желании, но не хочу, потому что она сама должна довериться и рассказать. Правда, я пока нихрена для этого не сделал, скорее наоборот. Вот пугаю ее только постоянно. Но ничего, над доверием мы поработаем, не мне, так другу своему закадычному расскажет. И я, конечно, мудак, потому что мышка моя наверняка задается вопросом, почему друг ее виртуальный ей не отвечает, а она ведь ждет, наверняка ждет. И я даже не знаю, что меня больше бесит: то, что она за помощью к моему альтер эго обращаться не хочет, или то, что я ее к самому себе ревную.

Складское помещение у меня одно, для всего сразу, там же и магазин основной. Вообще, я изначально не собирался Есю трудоустраивать. Незачем. И везти ее сюда согласился только с одной единственной целью, чтобы от затеи этой она сама отказалась. И мне это, конечно, аукнется, но я просто обязан увидеть реакцию мышки, когда она поймет, с чем ей работать придется. Поймет и откажется.

Она, конечно, ничего не подозревает, и когда я у магазина своего паркуюсь, только молча выходит из машины и с любопытством осматривается.

Район здесь тихий, жилые дома вокруг, да несколько небольших магазинов со всякой всячиной, пестрящие яркими вывесками. В общем-то место неплохое, а за счет расположения, еще и прибыльное.

– Пойдем, – привлекаю внимание Еси и киваю в сторону своего магазина. Пацаны наверняка уже обедать укатили, оно и к лучшему, потому что мне, блядь, даже представлять не хочется, что три здоровых лба на мою мышку таращиться будут и слюни пускать. Я же прибью их нахрен.

Отпираю дверь своим ключом, и жестом приглашаю мышку войти.

– Ты же говорил про склад, – растеряно произносит мышка.

– Говорил, – подтверждаю, – пойдем, – беру ее за руку и иду к двери, ведущей в складские помещения.

Я вообще удачно это здание арендовал, все в одном месте. Правда, странно, конечно, в одном месте компы с игрушками для взрослых хранить, но пока так.

Пацаны каждый день безостановочно ржут, а я до сих пор понять не могу, какого хрена вообще у меня на складе резиновые члены делают и как я во все это вляпался. Говорила мне Дарька, что алкоголь до добра не доводит, предупреждала ведь. Понял я это, правда, слишком поздно, когда мой склад уже был заполнен коробками с вибраторами и плетками. С пацанами мы потом, конечно, поржали знатно, сначала вернуть все это добро хотели, а потом мне в голову пришла шальная мысль. В общем, теперь у меня еще и секс-шоп имеется, семья до сих пор в шоке, но вслух ничего не говорят, только за спиной тихо ржут.

Я, конечно, сначала стремался, а потом как-то дело пошло, и оказалось, что резиновые члены продаются лучше, чем игровое железо.

– Ты чего побледнела? – смотрю на мышку, улыбаюсь.

Она уже не в восторге, потому что вокруг опять никого, только склад с горой коробок, а рядом я. И ее этот факт, конечно, напрягает, потому что она явно не ожидала, что опять наедине со мной останется.

– А здесь больше никто не работает? – интересуется осторожно.

– Почему? Пацаны работают, жрать пошли, видимо.

После моих слов мышка становится еще бледнее, чем прежде. И вот эта реакция мне ни хрена не нравится, от слова совсем. Подхожу ближе, беру мышку за подбородок, в глаза ей смотрю. И не знай я точно, что девственница она, решил бы…

Блядь, да я даже думать об этом не хочу.

– Есь, тебя кто-то обидел? – спрашиваю осторожно, издалека.

– Нет, – опускает взгляд, а вижу, ну вижу же, что врет она.

– Еся…

– Никто меня не обижал, – отталкивает меня резко, настолько неожиданно, что мне приходится сделать шаг назад, чтобы не потерять равновесие. – Просто я не люблю замкнутые пространства и чужих мужчин, вот и все.

– Мы можем поехать домой, – предлагаю, зацепившись за ее слова.

– Нет, ты сказал, что покажешь тут… все, – обводит рукой помещение вокруг.

Мне это чертовски не нравится, я вообще не хочу, чтобы она работала. Во всяком случае не здесь. Не для нее это. Она вообще не должна напрягаться, больше не должна, потому что я, блядь, для этого есть. А она хрупкая мышка, которою хочется оберегать. А значит ее нужно переубедить, чтобы сама расхотела.

– Не терпится? – усмехаюсь.

Она никак не реагирует, просто ждет.

Ну сама же напросилась.

Похожу к одной из коробок, мы ее чисто поржать держим, складываем туда заводской брак. Игрушки вполне рабочие, но на продажу не выставишь. Где-то царапина глубокая, где-то часть отвалилась. Все что вернули, все сюда. А чего, я поржал от души, глядя на вытянувшиеся лица Дарьки с Демьяном, когда преподнес им презент из личного ассортимента бракованных товаров. Дема оценил, сначала побледнел, потом покраснел. Дарька же ржала безостановочно, похрюкивая даже.

– Так, смотри, – подхватываю коробку, и сделав два шага, ставлю ее у ног Еси.

Мышка, естественно, ничего не подозревает. Нагнувшись над коробкой, она тянет к ней руку и достает первый попавшийся предмет.

И только ради этого момента стоило ее сюда привести.

– Это…это, я…

Смотрит на меня растерянно, глазками своими красивыми хлопает, и краснеет до самой макушки, а я едва сдерживаю рвущийся наружу дикий хохот. Урод я, конечно, но мышке необходима просто своего рода шокотерапия, чтобы не спорила больше.

– Это шутка такая?