Текст книги "Брак во спасение (СИ)"

Автор книги: Виктория Лейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Доброе утро, дамы, – я ослепительно улыбнулась и кивнула головой. Кланяться не стала. Мы находились в одном положении, и демонстрировать перед ними раболепие я не собиралась. – Для меня большая честь оказаться в вашей компании.

Стоит ли говорить, что мне никто не ответил. Одна из дам, по виду моя ровесница, хмыкнула и, не сводя с меня глаз, что-то прошептала своей соседке. Та понимающе закивала.

– Я сообщу Ее Величеству о том, что вы прибыли.

Провожатая дама, очевидно бывшая особо приближенной к королеве, прошла через зал и скрылась в дверях в противоположном конце.

Стоять в центре под обстрелом семи пар глаз было глупо, и я подошла к окну. Не стоит пытаться заводить с ними дружбу, это будет выглядеть подозрительно, но и в открытую конфронтацию лучше не вступать. Мое дело понравится не им, а королеве, и тем, кто близок к ней. Например, женщине, что привела меня сюда.

– Ты вы супруга виконта Стенсбери? – спросили за моей спиной.

Я обернулась.

– Совершенно верно. А с кем имею честь разговаривать?

– Изабелла Дуссантес, – черноволосая девушка с отметинами от оспы на красивом лице, гордо расправила плечи. – Не знала, что королева снова приблизила вашего мужа ко двору.

– Ее Величеству не обязательно делиться планами с фрейлинами. Так что не удивительно, что вы не знали об этом, – я улыбнулась.

Новая знакомая вспыхнула, но ничего не сказала. Я понимала, что, кажется, только что обзавелась неприятельницей, но и позволить оскорблять себя была не намерена.

В этот момент открылись двери и уже знакомая мне женщина, пригласила меня в покои Марии.

– Ее Величество ждет вас, леди Стенсбери.

Это прозвучит странно, но в момент, когда я переступила порог, страх ушел. Тяжелые двери за моей спиной закрылись.

Помещение было небольшим и дорого обставленным – данная комната предназначалась для неофициальных приемов. Из-за плотно задернутых окон здесь царил полумрак – источниками света были камин и свечи в канделябрах. Это казалось странным, учитывая, что день выдался солнечным и впору бы открыть окна, впустить внутрь солнце и свежий воздух, но королева, очевидно, придерживалась иного мнения.

Она сидела в глубоком кресле, облаченная в черное с бордовыми вставками платье – худая, прямая, бледная.

– Ваше Величество, – я преклонила колено и опустила взгляд, – сердечно благодарю за то, что согласились меня принять.

Она молчала. С минуту я стояла на одном колене, стиснув зубы от напряжения в мыщцах.

– Поднимитесь, леди Стенсбери, – сказала она, наконец, – и подойдите ближе, я хочу видеть вас.

Я подошла и получила возможность рассмотреть ее лицо. В нем, к моему удивлению, не было злости – я видела перед собой уставшую, одинокую и нездоровую женщину. В молодости она, вероятно, была красивая, остатки привлекательности еще читались на ее лице.

– В послании вы говорили, что хотите вернуться ко двору, – сказала Мария. – Хотя покинули его по доброй воле. Что же произошло?

Письмо сочинял Дадли, он же и проинструктировал меня о том, что следует ответить на этот вопрос.

– Как вам известно, финансовое положение нашей семьи довольно шатко. Я хотела спокойной жизни, но с моей стороны было ошибкой оставить двор. И я благодарна вам, Ваше Величество за то, что вы согласились дать мне шанс.

– Кхм… – закашлялась она, – я думала, вы начнете говорить о долге и патриотизме. Хорошо, что не стали врать. – Наши взгляды встретились. Мария смотрела серьезно, но без враждебности. – Я, конечно, знаю о том, кто ваш муж, и о том, что еретичка Джейн Слеттери была вашей подругой, это все мне хорошо известно. Что, кстати, вы думаете о ее казни?

– Мне тяжело судить, – сказала я, помня наставления Елизаветы, – Джейн была дорога мне, и я очень сожалею о том, что с ней случилось.

– Порой нам приходиться делать выбор между долгом и привязанностью, – ответила королева. – Это нелегко, но только так мы можем противостоять искушению.

– Мне еще только предстоит научиться этому, Ваше Величество.

Все шло не так, как я ожидала. Я думала, что увижу перед собой чудовище, религиозную фанатичку, но Мария произвела на меня странное впечатление. Она не вызвала отвращения, как впрочем, и симпатии. Мне было жаль ее. Королева выглядела иссушенной и уставшей. Ее нездоровье увидел бы и слепой. Интересно, когда она в последний раз была на свежем воздухе? И почему не прикажет хотя бы открыть окна? Полумрак, пыль и затхлый воздух превращали эту комнату в склеп, а ее обитателей в похороненных заживо. Мне стало душно.

– Я даю вам разрешение вернуться ко двору и стать одной из моих фрейлин, – сказала Мария. – Вы будете получать соответствующее жалованье, как и ваш супруг.

– Благодарю, Ваше Величество, – я снова опустилась на колено и поцеловала протянутую мне руку. Она была холодной и шершавой.

– Вы можете занять место в кресле, – разрешила королева и обратилась уже к фрейлине. – Оставьте нас, Катерина.

Ага, значит, приближенную даму зовут Катерина, подметила я. Надо запомнить.

Мы остались вдвоем и около минуты сидели в полной тишине. Сказать, что я чувствовала себя неуютно – не сказать ничего. Королева задумчиво смотрела в едва приоткрытое окно и будто бы не замечала меня. Возможно, она ждала, что я заговорю первой – но о чем?

– Каковы настроения на севере? – спросила она, наконец, по-прежнему не глядя в мою сторону.

– В Нортумберленде все спокойно, Ваше Величество, – ответила я. – Шотландцы ведут себя тихо, и за время моего пребывания в Фитфилд-Холле не было ни одного конфликта.

Мария подперла ладонью острый подбородок и повернулась ко мне. Ее глубоко посаженные, внимательные глаза, впились в меня. Худая, сухопарая, с выбившимися из-под чепца темно-рыжими волосами она напоминала старую синицу, хотя в действительности ей было не так много лет.

– Я спрашиваю не о шотландцах, – королева наклонилась вперед. – Думаю, вы понимаете, леди Стенсбери.

Она была не из тех, перед кем можно притвориться дурой, и это сойдет тебе с рук. Как и Елизавета, Мария очень остро чувствовала любую фальшь.

– Север Англии всегда был предан католичеству и Его Святейшеству Папе. В Лондоне я терзалась сомнениями, ибо, как вы знаете, воспитывалась в протестантской вере, но мой муж объяснил мне суть истинной веры.

– В Лондоне много еретиков, – согласилась Мария. – Особенно сейчас, когда вовсю гуляют слухи о моей болезни.

– Вам следует беречь себя, Ваше Величество. Возможно, я не та, кто имеет право давать советы, но если позволите, вам все же следует чаще бывать на воздухе.

– Я прощаю вам вашу дерзость, леди Стенсбери, – отмахнулась Мария. – За моим здоровьем следят лучшие испанские врачи. Что ж, – она закашлялась и расправила плечи, – с сегодняшнего дня вы считаетесь одной из моих дам. Я распоряжусь выделить вам и вашему супругу отдельные покои. Негоже мужу и жене спать в разных опочивальнях, – на этих словах в ее лице скользнула едва заметная грустинка. – А теперь ступайте и познакомьтесь с другими фрейлинами.

Из приемной я вышла в смешанных чувствах. Сложно сказать, как отнеслась ко мне королева, но пока я, без сомнений вызывала у нее подозрения, что совершенно естественно, однако враждебности с ее стороны не было. Сейчас все находилось в моих руках. Радовало одно – мне дали возможность быть рядом с Ричардом, а две головы всегда лучше, чем одна.

Итак, игра началась.

Комментарий к Глава 17. Игра началась

группа в контакте – https://vk.com/lena_habenskaya

========== Глава 18. Законы природы ==========

В действительности все оказалось не так плохо, как я поначалу предполагала. Фрейлины Марии невзлюбили меня с первого дня, относились холодно и с подозрением, но открытой враждебности с их стороны я не увидела. Первое время было тяжело игнорировать едкие замечания, но каждый раз, когда желание сорваться становилось особенно острым, я напоминала себе, для чего нахожусь здесь. Вера в «большое дело», сколь бы пафосно это ни звучало, отрезвляла в моменты гнева.

Кроме того, уже через пару недель я откровенно жалела своих недоброжелательниц – все им было не меньше двадцати восьми, и ни одна не состояла в браке. Учитывая нетерпимость королевы к внебрачным связям, у бедняжек не оставалось ни одного шанса познать мужские ласки, а без них, женщина, как известно, хиреет, и у нее портится характер. Я убедилась в этом на собственном опыте, когда умер баронет Лесли, хоть и любовник из него был неважный.

– Именно это я и представляю каждый раз, когда мне хочется нагрубить им.

Мы лежали в кровати, и Ричард вырисовывал указательным пальцем узоры на моей обнаженной спине. Время подбиралось к полуночи, а просыпалась королева рано, и чтобы к ее пробуждению быть в подобающем виде, нам, фрейлинам приходилось вставать еще раньше. Но меня не клонило в сон. К тому же надо было дописать письмо и завтра утром отдать его доверенному.

– А, знаешь, она все-таки не такая, как я представляла.

Ричард забрал у меня письмо и положил на тумбочку, чтобы чернила высохли.

– Ты сама понимаешь, что дело не в ней, а в ее окружении. Скоро испанцев в этом дворце станет больше, чем англичан. За эту неделю я кое с кем переговорил, – Ричард свесился с кровати и взял стоящий на полу кубок, – Филипп на полном серьезе планирует вторжение в Англию.

Не то, чтобы сказанное меня удивило, но я не думала, что в Уайтхолле об этом говорят практически в открытую.

– Говорить о смерти королевы считается преступлением, но поверенным Филиппа нечего бояться.

– Будь осторожен, Ричард, – я коснулась губами его плеча. – Не доверься не тем людям.

– Не переживай за меня, – он взял письмо, положил в конверт и поставил сургучную печать. – Я умею выживать, Лиз.

– Выживать на Севере, и выживать при дворе – разные вещи, – вздохнула я.

О, нет, я не считала его глупым. Но Ричард, с его прямолинейностью был идеальной мишенью. Какому-нибудь испанцу достаточно зажать в углу испуганную служанку, чтобы спровоцировать конфликт – кто-то может и пройдет мимо, но не Ричард. Или сказать гадость о его казненном брате, назвать меня шлюхой… Да что угодно. Он взрывался как пороховая бочка, и в этом заключалась его главная и, возможно, единственная слабость.

– Не поддавайся на провокации. А если кто-то уж очень достанет, скажи мне, и я отравлю его синильной кислотой.

У меня действительно имелся пузырек с этим веществом, но использовать его против кого-то я бы никогда не решилась. А хранила потому, что когда обитаешь при дворе, без некоторых специфических вещей не обойтись. Это как носить с собой мушкет, но не вынимать его из чехла. Ты просто знаешь, что он всегда под рукой, и это вселяет уверенность. Так же было и с ядом.

Где бы я ни находилась, что бы ни делала – за мной наблюдали. Наблюдали исподтишка и в открытую, почти ежедневно провоцировали и, можно не сомневаться, докладывали королеве о каждом моем шаге. Я с ужасом думала о том, что было бы, не будь здесь Ричарда. В змеиной норе, которую теперь представлял из себя Уайтхолл (хотя, он, в сущности, был ей всегда) только он и удерживал меня от безумия. Одна я бы точно не справилась.

Фрейлины здорово досаждали, но куда опаснее были королевские советники, в частности епископ Поул, известный своей фанатичной привязанностью Риму.

Одним воскресным утром, когда мы вместе с королевой по традиции посещали утреннюю службу, в конце проповеди, ко мне подошел мальчик-слуга.

– Его Превосходительство хотят вас видеть, леди Стенсбери, – шепотом сказал он. – Если, конечно, вас это не затруднит.

Можно подумать, у меня был шанс отказаться! Стараясь ничем не выдать страха, я велела мальчишке передать, что с удовольствием навещу епископа, когда ему будет угодно. И, кажется, именно такого ответа ждал слуга.

– Сегодня после дневной трапезы.

Я знала, что Ричарда сегодня не будет до вечера, а, значит, помощи мне ждать неоткуда, как не с кем и посоветоваться – что говорить? Как себя вести? До сего дня я ни разу не говорила с епископом, не считая дежурных приветствий, когда мы сталкивались в храме или дворцовых коридорах. Но несколько раз я ловила на себе его взгляд – цепкий, холодный. В такие моменты казалось, что меня окатили ледяной водой. А теперь мне предстояло остаться с ним наедине.

За обедом мне кусок в горло не лез. И все же я давилась, буквально запихивая в себя тушеного ягненка с яблоками в меду. Аппетит у меня всегда был хорошей, и сегодня его отсутствие вызвало бы подозрение у фрейлин, что, конечно, не входило в мои планы.

– Вы сегодня бледны, леди Стенсбери, – с фальшивой заботой улыбнулась Изабелла Дуссантес, та самая, что особенно невзлюбила меня. – Как ваше здоровье.

– Благодарю, дорогая, все хорошо. Увы, мне нечем тебя порадовать.

За столом пронесся тихий шепоток, а Изабелла нахохлилась, как недовольная синица. И поделом ей. Как ни старалась я сдерживать себя и не обращать на нее внимания, получалось не всегда.

После обеда королева всегда уединялась в своих покоях на два-три часа, а мы получали возможность отдохнуть, вот только сегодня такой роскоши мне ждать не приходилось. Едва только я вошла в нашу с Ричардом спальню, как в дверь постучались.

– Открой, – велела я служанке.

Так и есть. Ко мне снова явился мальчик-посыльный.

– Его Превосходительство ждут вас, – сообщил он. – Идемте за мной, миледи, я провожу.

Покои епископа находились в восточном крыле и, без сомнения, это были одни из лучших покоев в Уайтхолле. Прежде, в этих комнатах жила королева Екатерина Парр, а до нее Кэтрин Говард – тогда здесь было светло и свежо. Но теперь громадные окна закрывали плотные портьеры из темно-красного бархата и почти не пропускали дневной свет. За стенами солнце еще и не думало садиться, но из-за проклятых штор, казалось, что на дворе поздний вечер.

Мягкий ковер заглушал шаги, но в звенящей тишине я все равно слышала, как скрипит под моими ногами истертый ворс.

– Ваше Превосходительство. – Я поклонилась.

– Проходи, дитя мое.

Он сидел за широким столом, и дрожащее пламя свечи освещало его длинный нос, острый подбородок и лоб. Глубоко посаженные глаза слабо поблескивали. Епископ сейчас меньше всего походил на божьего человека – скорее, на демона. Старого и умудренного опытом.

– Мне сказали, вы хотели меня видеть.

– Так и есть, – он кивнул и указал на кресло. – Присаживайся, дитя. Негоже стоять, ты, наверное, устала.

Его вопрос не подразумевал ответа, и я молча опустилась на предложенное место. С минуту мы глядели друг на друга, и мне стоило немалых усилий выдержать пристальный взгляд.

– Хорошо ли тебе при дворе?

– Да, ваше Превосходительство. Вполне. Я очень благодарна Ее Величеству за то, что она позволила мне вернуться.

– Да, да, – епископ понимающе кивнул, – наша королева, да хранит ее Господь, – он перекрестился, – очень добра. Иногда даже к тем, кто этого не заслуживает. – Последнюю фразу епископ произнес после короткой паузы.

– Что вы имеете в виду? – я сцепила руки на коленях, чтобы скрыть дрожь.

– Мне больно говорить это, – епископ покачал головой, – но меня очень беспокоит незаконнорожденная сестра Ее Величества. Леди Елизавета.

Почему он заговорил о ней в моем присутствии? Вряд ли Поул знал что-то наверняка, иначе я уже была бы не здесь, а в Тауэре, но…

– Вы хотите знать, не слышала ли я что-то о прин… леди Елизавете?

– А вы слышали? – он наклонился вперед, и теперь мне было хорошо видно, его морщинистое лицо. Худое и серое, как старая бумага.

– Увы, ваше Превосходительство, гораздо чаще я слышу о себе и своем муже, – я горько усмехнулась. – Сказать по правде, думала, что и вы позвали меня сюда по этой причине.

Лучшая защита – это нападение. Судя по лицу епископа, он не ожидал, услышать этого и даже немного растерялся, но быстро взял себя в руки.

– Здесь все знают о том, кто вы и, кто ваш муж, леди Стенсбери, – сказал он многозначительно. – И то, что вы дружили с еретичкой.

– А еще сама исповедовала протестантство. Зачем вы позвали меня, епископ? – я посмотрела ему в глаза. – Допросить? Арестовать? Не нужно ходить кругами, я не такая, как другие фрейлины королевы. Со мной можно говорить прямо. Так скажите, чего вы хотите?

– От вас ничего, – он пожал плечами, хотя и выглядел удивленным. – Всего лишь посмотреть, что вы из себя представляете. Моя работа наблюдать и защищать.

– Что ж, полагаю, вы уже сделали обо мне вывод. Если я представляю опасность, извольте арестовать меня. А нет – разрешите идти. Меня ждут обязанности фрейлины, а Ее Величество не любит, когда дамы опаздывают.

Из покоев епископа я вышла на негнущихся ногах. Его острый взгляд, буравящий мою спину, буквально ощущался физически. Коридоры дворца заливало солнце, и я чувствовала себя вампиром, вылезшим из пыльного склепа – глаза щипало от яркого света, но в тот момент это было меньшей из моих проблем.

Можно считать, что разговор с Поулом прошел лучше, чем мог бы, но теперь он считал меня опасной вдвойне. О, да… он, определенно, был не глуп. А еще имел большое влияние на королеву.

Уайтхолл, конечно, всегда был той еще змеиной норой, но теперь эти змеи оголодали, как никогда. Они жаждали мяса, теплой и свежей плоти, в которую можно вонзить зубы, отравить ядом, а когда жертва ослабеет и размякнет – сожрать. Я была добычей, маленькой белой мышкой, которую бросили в аквариум с аспидами.

Чего мне хотелось тогда более всего? Оказаться за много миль от Лондона, в мрачноватом, но ставшем уже родным Фитфилд-Холле. Греться у камина, укрывшись меховым пледом, засыпать и просыпаться в крепких объятиях Ричарда, зная, что пока он рядом, ничего дурного не случится. Жизнь на севере казалась мне скучной, а теперь я готова была отдать все, чтобы вернуться в Нортумберленд. «Если хочешь туда вернуться и вообще выбраться отсюда живой, соберись и прекрати себя жалеть».

– Ты правильно сделала, что повела себя с ним именно так.

О разговоре с епископом я рассказала Ричарду только на следующее утро. Он вернулся ближе к полуночи, уставший и напряженный. Лег в постель и буквально через пару минут уснул.

– Думаешь?

– Пусть теперь он будет наблюдать за тобой вдвойне, но если бы испугалась, ему было бы легче тебя сломать. – Ричард задумчиво почесал подбородок. – Значит, этот старый лис крепко за нас взялся. – Он внимательно посмотрел на меня. – Прости, что втянул тебя во все это.

– Не нужно извиняться. – Я прильнула к нему и уткнулась носом в грудь. – Это мой выбор, я сама так хотела. И счастлива, что вышла за тебя замуж.

Он легонько приподнял мою голову за подбородок, посмотрел в глаза и улыбнулся.

– Правда?

– Нет, я пошутила. Ты отвратительный муж.

Он рассмеялся и прижал меня к себе. Так странно. Мы были женаты всего семь месяцев, но уже столько пережили, и оттого казалось, что прошел целый век. Могла ли я подумать, что отправляясь в Нортумберленд, иду навстречу таким авантюрам? Моя жизнь была расписана и предсказуема до зубовного скрежета, все в ней было ясно и понятно, а теперь пошло наперекосяк. Но, будь у меня выбор, и знай я, что меня ждет, поступила бы точно так же.

– Мы сделаем то, что должны. Ничего не бойся, Лиз. С тобой все будет хорошо, – пообещал Ричард. – Даю слово.

– С нами, – серьезно уточнила я, разворачивая его лицо к себе. – С нами, Ричард. Со мной и с тобой.

Стоит ли говорить, что о нашем разговоре с епископом королева узнала в тот же день? Тогда она ничего не сказала, просто приняла это к сведению, но на следующей неделе ее доверенная, та самая пожилая фрейлина, сообщила, что Мария желает меня видеть.

Сказано это было в присутствии других дам – после обеда мы, как обычно, сидели в гостиной за рукоделием. Я и раньше не очень-то жаловала это занятие, а теперь, когда сидеть с пяльцами приходилось ежедневно, тихо ненавидела.

– Ее Величество ждет вас в своих покоях.

Другие фрейлины, как по команде, замерли, перестав орудовать нитками и иголками. Никто и слова не сказал, но все взгляды обратились в мою сторону. Я была готова поклясться, что компаньонка Марии сделала это специально.

Под обстрелом шести пар глаз я встала и последовала за женщиной, даже не взглянув в их сторону. Спрашивать, о чем именно хочет поговорить королева, не имело смысла, да я и так знала ответ.

– Ваш наряд слишком откровенен, – сухо заметила она, когда мы остановились у дверей.

– В самом деле? Не заметила. Я слышала, в юности, Ее Величество любила такой фасон.

Фрейлина поджала губы, но ничего не ответила и открыла двери, впуская меня в покои королевы.

Вопреки моему ожиданию, окна ее приемной сегодня были открыты, и просторную комнату заливал солнечный свет. Правда, он же и выставлял напоказ ее увядающую красоту – нездоровую бледность потерявшей упругость кожи, потухший взгляд и проседь в некогда медно-рыжих волосах.

Она была облачена в темно-красное платье, расшитое по корсажу черным бархатом. Глухой вырез закрывал горло почти до подбородка, но все равно не скрывал складок и пигментных пятен на шее. Ей было всего сорок два, на три года меньше, чем Эбигейл, но по сравнению с королевой, тетушка все равно выглядела моложе.

– Ваше Величество. – Я поклонилась.

– Добрый день, Элизабет. Проходите, – она грациозным жестом указала на французское кресло рядом с ее. – Я слышала, вы беседовали с епископом Поулом.

Мне понравилось, что она не стала ходить вокруг да около в отличие от уже упомянутого епископа. Всегда легче общаться с человеком, если он говорит прямо.

– Какое впечатление он на вас произвел?

– Его Превосходительство человек дела, – расплывчато ответила я. – Хотя, признаюсь, мне было немного не по себе.

Возможно, не следовало говорить это, но королева производила впечатление человека прозорливого и хорошо разбиралась в людях. Она в два счета раскусила бы мою фальшь, начни я лукавить.

– У господина Поула нелегкая работа, – согласилась Мария. – Это накладывает отпечаток. Но я позвала вас не затем, чтобы поговорить о нем. Я хочу поговорить о вас. – И, не дожидаясь ответа, продолжила, – Вижу, вы не слишком поладили с другими дамами.

– Они видят во мне чужачку, – улыбнулась я. – Что и понятно. Впрочем, двор не то место, где следует заводить друзей.

Королева сощурилась. Было невозможно понять, устроил ее такой ответ или нет, но слово не воробей. Я смело посмотрела ей в глаза.

– Что верно, то верно, – впервые за все время я увидела улыбку на ее лице. – Вы производите впечатление умной и расчетливой женщины. Это хорошее качество. А еще мне нравится, что вы всегда говорите прямо.

– Иногда мне приходится лгать, – честно призналась я, чувствуя облегчение. – Но вы, Ваше Величество, не тот человек, с которым пройдет этот трюк.

Мария рассмеялась. Впрочем, это слово, пожалуй, не слишком подходило. Это был, скорее, тихий смешок, но в этот момент ее лицо показалось мне по-настоящему живым.

– Раз уж мы договорились быть честными, скажите откровенно, что вы обо мне думаете?

А вот теперь нужно соблюдать предельную осторожность. Не могла я же признаться, что жалела ее и считала несчастным человеком.

– Теперь мне ясно одно, Ваше Величество. Доверять надо не слухам, а глазам.

– И что же говорят вам ваши глаза? – она внимательно посмотрела на меня.

– Что вы хороший человек. Я не сведуща в государственных делах, и не мне судить о политике, меня учили не управлять, а быть хорошей женой и матерью.

– Это верно, – кивнула она. – Удел женщины следовать за своим мужем. Даже если мы считаем их неправыми. – В этих словах скользнуло что-то очень личное, и на секунду я увидела боль в ее глазах.

– Ваше Величество, я…

– Сейчас лучше помолчать, Элизабет, – королева приложила палец к губам.

– Я поняла Вас, Ваше Величество. – Мне и впрямь не стоило расслабляться и терять бдительность.

Она поманила кого-то из темного угла комнаты, и на свет вышла девочка-служанка с подносом, на котором стояли два бокала вина.

– Испанское, – пояснила королева. – Угощайтесь, Лиз.

Никто кроме Ричарда не называл меня так. Элизабет, леди Элизабет, миссис Стенсбери… Но не Лиз. Так обращаются к близким людям или хорошим приятелям – но значит ли это, что Мария доверяет мне?

– Отныне я бы хотела видеть вас в числе моих приближенных дам. Считайте, что с этого дня вы находитесь под моим покровительством.

Из приемной королевы я вышла в смятении. Чувствовала себя хуже некуда, на душе было липко и гадко. «Кровавая Мэри», которую все это время рисовало мое воображение, оказалась обычной женщиной, нуждающейся в друзьях. Муж, которого она любила, бросил ее и страну, уехал в Испанию, ожидая ее смерти. По слухам, Филипп уже и Елизавете посылал своих людей, предлагая брак, хотя супруга его еще ходила по земле.

Но почему Мария приблизила меня к себе? Я меньше всего подходила на роль доверенной фрейлины – не было ли это попыткой уличить меня? И что теперь писать Елизавете? Откуда мне знать, что человек, который передает эти письма, не предаст нас?

– Ниоткуда, – мрачно сказал Ричард, когда я пересказала ему наш разговор и поделилась своими опасениями. – Но выбора нет. Дадли никогда не навредит Елизавете, и он умеет подбирать нужных людей. – Ричард посмотрел на меня. – Но это не значит, что гонца нельзя перекупить. Цена есть у каждого.

– Даже у нас, – грустно ответила я.

По сути все было так. Мы тоже продались, хоть и не за деньги, но за идею, в которую верили.

– Ты узнал что-нибудь сегодня?

– Конюх, который прислуживает Елизавете, шпион Норфолка. Я уже отправил депешу в Хартфордшир. Дадли с ним разберется.

Я напрягла память, пытаясь вспомнить, как выглядит этот самый слуга.

– Но он же совсем ребенок!

– Да, ему всего тринадцать, – подтвердил Ричард. – И он тоже хочет денег. А Норфолк богатый человек.

– И что с ним сделает Роберт? – тихо спросила я, хотя и так все понимала.

– Не знаю. Но я дал слово защищать Елизавету и делаю то, что должен.

Вот она – цена светлого будущего, которое, может, и не настанет. Сколько еще крови и поломанных жизней будет на нашей совести, прежде, чем мы дойдем до финала? Но самое главное – это никогда не закончится. Кто бы ни сидел на троне, в чьих бы руках ни находилась власть, грязные игры будут продолжаться. Нет правых и неправых – лишь извечная человеческая борьба. Самый древний закон природы. Или ты, или тебя.

Комментарий к Глава 18. Законы природы

группа в контакте – https://vk.com/lena_habenskaya

========== Глава 19. Кто вы, леди Стенсбери? ==========

После разговора с Марией мое положение несколько улучшилось. Близость к королеве приносила свои плоды. Теперь я сопровождала ее на всех прогулках, во время молитвы в храме стояла по правую руку, и сидела рядом за трапезой. Неприятие со стороны других фрейлин возросло, как минимум, вдвое, но я не обращала на это внимания. Их неловкие попытки задеть меня за живое, с треском проваливались. Особенно старалась Изабелла. Она не упускала случая назвать меня деревенщиной (что было странно, ведь я родилась и выросла в Лондоне), а Ричарда дикарем.

– Каково это, быть женой еретика, леди Стенсбери? – громко спросила она, когда после обеда мы занимались рукоделием.

– Лучше, чем старой девой, дорогая, – ответила я, не отрываясь от вышивания.

Если бы взгляды могли убивать, мое бездыханное тело уже валялось бы на полу. Странно, но сейчас эти колкости не вызывали гнева, а порядком забавляли. И все же, я напомнила себе об осторожности – не терять бдительности и не задирать нос слишком высоко. Коварная спесь погубила немало достойных людей.

– Ты думаешь, если Ее Величество благоволит тебе, то ты в безопасности?

Изабелла вскочила и в два шага пересекла комнату. Она стояла надо мной, полыхая от гнева.

– Если тебе есть, в чем меня обвинить, ступай к епископу или Ее Величеству, – я отложила вышивание и посмотрела ей в глаза.

Зрительный поединок продолжался несколько секунд, но мне они показались неестественно долгими.

– Рано или поздно ты допляшешься, мерзавка, – прошипела Изабелла. – Ее Величество прозреет и увидит, что ты на самом деле из себя представляешь.

Остальные фрейлины замерли в любопытном ожидании. Пять пар глаз уставились на нас.

– Это все, что ты хотела сказать?

Она посмотрела на меня так, будто хотела ударить, и в какой-то момент я действительно поверила, что Изабелла сделает это, но она лишь зло сверкнула глазами и вернулась на свое место.

Итак, я, кажется, нажила себе еще одну врагиню. Сколько же человек хотят видеть меня, корчащейся в огне? Епископ, Норфолк, Изабелла… И, возможно, королева. Не так уж много, если не брать в расчет еще сорок-пятьдесят имен. Можно сказать, дела идут хорошо.

Уже упомянутый герцог Норфолк тоже не стал тянуть с личным знакомством и подошел ко мне на второй день пребывания в Уайтхолле. Тогда мы перекинулись парой дежурных фраз и разошлись. После этого он несколько раз заговаривал со мной на ужинах и церковной службе, а один раз подловил в коридоре. Я шла в свои покои после стычки с Изабеллой, и мысли мои были заняты обдумыванием ситуации.

– Добрый день, леди Стенсбери.

Я остановилась. Передо мной стоял Норфолк. Одетый с иголочки, с подстриженной на испанский манер бородой и предельно галантный. А еще опасный как сам дьявол.

– Здравствуйте, Ваша Светлость.

Я не испытывала ни малейшего желания заводить с ним разговор. Его папаша, хитрый лис, еще при Генрихе показал феерическое умение идти по головам, не пожалев родную племянницу, а его сын унаследовал этот талант.

– Вы спешите?

– Должность фрейлины накладывает определенные обязательства, милорд, – улыбнулась я.

– Да, да, – он понимающе кивнул. – Чем ближе к монарху, тем больше забот. Но, согласитесь, то, что мы получаем от этого положения, сглаживает мелкие неудобства.

Было неясно, выполнял ли он поручение Марии, или же играл за самого себя, но существенного значения это не имело – от герцога следовало держаться подальше.

– Не могу не согласиться, Ваша Светлость.

Норфолку недавно исполнился всего двадцать один год, но уже сейчас он подавал большие надежды, и задался целью превзойти по влиянию покойного отца.

– Наконец-то выдался погожий денек, – герцог посмотрел в окно. – Составите мне компанию на прогулке? – Он заговорщицки улыбнулся. – Уверяю, вашей репутации это не повредит.

С позиции здравого смысла лучше было отказаться, но не стоило забывать, зачем я здесь. Норфолк состоял в королевском совете и многое знал. Разговорить его сложно, но попытаться стоит. В любом случае, таких, как он, следует держать при себе.

– С удовольствием, Ваша Светлость, – я протянула ему руку. – Я и сама думала о том же.

Королевский сад был отдельным миром. Он не пустовал никогда, а большинство людей, с виду мирно гуляющих по аллеям, являлись чьими-то шпионами. Рыжеволосая красавица Джейн Уоррингтон, занятая вышиванием – наперсница епископа; загорелый юноша, одетый на французский манер – работал на лорда-канцлера, а шумная стайка молодых девиц были доносчицами Изабеллы. Наверняка, и у Норфолка имелись здесь свои глаза и уши.