Текст книги "Брак во спасение (СИ)"

Автор книги: Виктория Лейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Еще вчера я поняла, что виконт – человек прямолинейный и не умеющий льстить, но все же его замечание относительно моего внешнего вида немного задело. Да и то, что он по сути не дал мне возможности отказаться от прогулки (и, неважно, я сама этого хотела), тоже было весьма показательным.

– Хорошо. Буду готова через четверть часа.

Спустившись в холл, я никого не обнаружила – Стенсбери ждал меня во дворе. Рядом стояли две лошади, и суетился конюх, заканчивая седлать великолепную кобылу гнедой масти. Не то, что бы я была экспертом по части скакунов, но хорошую лошадь могла определить с первого взгляда, и та, что стояла сейчас у конюшни, была прекрасна.

– Шотландская порода, – сказал виконт, поймав мой взгляд. – И досталась по сходной цене. Купил ее у одного епископа. – Он посмотрел на меня. – Теперь она ваша. Считайте это свадебным подарком.

– Спасибо, – искреннее поблагодарила я, когда подошла ближе.

Коснулась шелковистого бока, провела пальцами по жесткой густой гриве… В Лондоне у меня не было собственной лошади, а те, которых запрягали в экипаж, не в счет.

– Она прекрасна.

Виконт посмотрел на меня и коротко улыбнулся.

– Рад, что угодил вам, миледи. – Он похлопал по старому кожаному седлу. – Принадлежало моей покойной жене, и в нем давно никто не ездил, но оно еще крепкое. Я выписал из города новое, и его доставят через пару недель.

– Все в порядке, – успокоила я, хотя от осознания, что последняя, кто сидел в нем, была ныне умершая женщина, стало немного не по себе. Неужто, становлюсь суеверной, как наша лондонская кухарка Берта?

Мы выехали за ворота, свернули на размытую дорогу и направили коней в сторону леса. Точнее, направил Стенсбери, а мне оставалось лишь последовать за ним. Некоторое время ехали молча – разгулявшийся ветер обжигал лицо и говорить было трудно. Воспользовавшись этой тишиной, я рассматривала унылый осенний пейзаж, пытаясь представить, как выглядят эти места в теплое время года. По обеим сторонам вдоль тракта тянулись вересковые пустоши, летом, должно быть, утопающие в зелени и цветах, но сейчас являющие серую, безрадостную картину.

Облетевший лес все приближался, и через несколько минут мы оказались под его сводами. Ветер стих, сменившись новыми звуками природы – треском сухих веток под копытами лошадей, шорохами, редким чириканьем сонных птиц, но в целом же нас окружало безмолвие.

– Летом здесь гораздо лучше, – это было первое, что сказал виконт за время нашей прогулки. – Будучи мальчишкой, я часто играл здесь с Маргарет и ее братом, моим кузеном. – В его лице мелькнула затаенная грусть, смешанная со злобой.

Эбигейл рассказывала мне о нем – около года назад его обвинили в ереси, заключили в Тауэр, где спустя три недели обезглавили, заменив сожжение, на более мягкий приговор.

Говорить об этом вслух я, разумеется, не стала, и увела разговор в другое русло.

– И во что же вы играли?

Виконт посмотрел на меня и улыбнулся. Третий раз за время нашего знакомства.

– В лесных разбойников. Я был Робином Гудом, а Фрэнсис Малышом Джоном. Как-то раз мы умудрились здесь заблудиться, и слуги отца нашли нас лишь глубокой ночью. – Он усмехнулся. – Ох и влетело же нам тогда…

– А я однажды убежала от гувернантки и отправилась в город с детьми ремесленника, что жил на соседней улице. Мы весь день прошатались по Лондону, где они учили меня просить милостыню и воровать хлеб у торговцев. После этого Эбигейл заставила меня тридцать раз прочитать «Отче Наш» на латыни, стоя при этом на горохе.

– Ваша семья всегда была католической? – Стенсбери вдруг резко сменил тему.

– Да, – на всякий случай соврала я, делая это, впрочем, без лишнего фанатизма.

– Наверное, тяжело было принять новую веру? – будто бы невзначай спросил он.

– Меня тогда и на свете не было, – говоря это, я не лукавила, – а потом… король Генрих был по большому счету лоялен к папистам, если те открыто не выступали со своими взглядами.

– И все же, когда на трон взошла Мария вы покинули двор, – заметил он.

Я ждала, что Стенсбери сейчас спросит «Почему?», но этого не произошло. Значит ли это, что он проверяет меня? И если да, то на что? Сомневается в искренности моих убеждений? Я с самого начала знала, что виконт и его семья католики, но ни он, ни Маргарет не были похожи на фанатиков и даже просто истово верующих, хотя на стенах в Фитфилд-Холле и висели распятия.

– Жизнь при дворе требует денег, а у нас их, как вы знаете, в последнее время не хватает. Вот и пришлось потуже затянуть пояса, да и Эбигейл устала от шумной придворной жизни.

Он повернулся ко мне.

– Наверное, мне следует извиниться за то, что лезу не в свое дело, – сказал Стенсбери. – Но я повторю то же, что и вчера. Очень скоро, леди Лесли, вы станете моей женой, и я надеюсь, что между нами не будет тайн. Я не терплю лжи.

От его взгляда у меня по спине пробежал холодок. В голосе виконта не слышалось угрозы или недовольства, но я не сомневалась, что в гневе он страшен и лукавства не простит.

– С чего вы решили, что я буду вам лгать? Вы в чем-то подозреваете меня?

– Нет, – ответил он, глядя мне в глаза, – просто говорю, как есть. Будущим супругам лучше знать все друг о друге заранее, не находите? Не хочу, что бы вы боялись меня, а вы боитесь, я это вижу. Так вот знайте, мне вы можете говорить все, что думаете, даже если это не совпадает с моим мнением. Лучше так, чем ложь и притворство.

– Да, я опасаюсь вас, – отпираться теперь не было смысла. – Опасаюсь, потому что совсем не знаю, вы угрюмый и немногословный, хотя и не кажетесь жестоким. У меня не такой уж большой опыт общения с мужчинами, а мой покойный супруг был человеком совсем иного склада.

Теперь Стенсбери глядел на меня с явным интересом. Наверное, не ожидал, что я и в самом деле скажу то, что думаю, но, было совершенно ясно, что это пришлось ему по душе.

– Да, я и впрямь не очень общителен, – признался он, – но не кажется ли вам, что это лучше, чем пустая болтовня? Особенно для мужчины.

– При дворе каждый второй болтун, – сказала я. – И немало доносчиков, которые с радостью превратно истолкуют любые ваши слова. Нет ничего, чего нельзя извратить дурным пересказом. И это еще одна причина, по которой мы покинули дворец.

За разговором я и не заметила, как мы выехали на небольшую поляну, в центре которой темнело озеро. Заросшие рогозом берега полого спускались к воде, на поверхности которой недвижимо застыли опавшие листья и мелкие ветки. На противоположной стороне стояла на одной ноге мокрая от дождя цапля, зорко выглядывая неосторожных лягушек.

– Если вы жили при дворе, то, должно быть, слышали о том, что произошло с Фрэнсисом, – сказал виконт, устремив взгляд на черную гладь.

– Да, – я не хотела заводить об этом речь, но если он сам заговорил, значит, то было ему необходимо. – Мы не были знакомы, но мне, правда, очень жаль. Примите мои соболезнования.

– Его тоже арестовали по доносу, – будто не слыша меня, продолжил виконт. – Фрэнсис был хорошим, но не умел держать язык за зубами. Увы.

Цапля выследила, наконец, зазевавшегося лягушонка, молниеносно ухватила бедолагу клювом и тотчас проглотила.

– Его оклеветали?

– Нет, – тихо сказал Стенсбери после короткой паузы. – Он был протестантом.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Не насытившаяся цапля снова заняла выжидательную позицию у берега, хищно двигая маленькими черными глазками.

– И… – я не была до конца уверена, стоит ли спрашивать о таком, но раз виконт хочет, чтобы я говорила начистоту, все же спросила, – как вы относились к этому?

Стенсбери повернулся ко мне. Наши взгляды встретились.

– Он был моим кузеном.

– Вы, верно, очень любили его, – я подошла поближе и коснулась затянутой в кожаную перчатку руки.

– Да… – медленно ответил Стенсбери. – Любил. – Вдруг он крепко сжал мои пальцы, но в следующую секунду отпустил. – Нам пора возвращаться. – Он посмотрел на небо. – Вот-вот начнется дождь.

По возвращении мы отогревались у жарко натопленного камина в библиотеке на втором этаже. Агата принесла разогретое вино со специями и пирог из осенних яблок. Вечер еще не вступил в свои права, но из-за туч и темных деревянных панелей на стенах комнату окутывал вязкий сумрак.

Первый же глоток вина разлил по телу умиротворяющее тепло, и я с наслаждением сжимала кружку обеими руками, согревая озябшие пальцы. Стенсбери, видя это, поднялся с кресла, взял с подоконника плед и укрыл мои ноги.

– Благодарю, мистер Стенсбери.

– Можете звать меня Ричардом, – великодушно разрешил он.

– Благодарю, Ричард, – повторила я, пробуя это имя на вкус. И мне понравилось, как оно звучало из моих уст.

– У вас, должно быть, сложилось не слишком радужное мнение об этих местах, – предположил он и посмотрел в окно, – согласен, осенью здесь тоскливо, а зимы суровые.

– Я не боюсь холода.

Ричард посмотрел на меня и вскинул бровь.

– А чего вы боитесь?

– Много чего, – ответила уклончиво, – я вообще довольно трусливый человек.

– В самом деле? – усмехнулся он. – Мне так не показалось. Не каждая столичная дама отважится бросить прежнюю жизнь и уехать в глухомань на другой конец страны к незнакомому человеку.

Я не сдержала улыбки.

– Мой первый брак сложился почти по такому сценарию, с той лишь разницей, что барон жил в предместье Лондона. И тогда я ничего не знала о семейной жизни.

Ричард вздохнул, и взгляд его сделался серьезен.

– Я слышал он был богатым человеком, и вы ни в чем не знали нужды. Это так?

– Не совсем. Мы действительно не нуждались, но и чрезмерной роскоши не позволяли. Барон Лесли был разумным хозяином, и научил меня распоряжаться финансами.

Ричард взял стоящий у огня кувшин, заново наполнил наши кружки, протянул мне и сделал большой глоток. Поморщился, обжигая горло, и заговорил:

– Как вы уже поняли, Элизабет, я не располагаю большими деньгами. У меня есть замок и три сотни акров земли, но с трудом хватает средств, чтобы содержать все это. Слуг почти не осталось, лишь те, кому некуда идти, а мой годовой доход составляет около трехсот фунтов в год, и то, если есть урожай, а крестьяне платят аренду. И я сразу говорю, что не смогу дать вам той жизни, какая была у вас с прежним супругом.

Мне стало обидно. Неужто, он, правда, считает, что меня волнует исключительно материальная сторона?

– Последние два года мы сами экономили на всем возможном, и даже при дворе я не позволяла себе слишком дорогие наряды и украшения. И вы, конечно, знали об этом, когда договаривались о нашей свадьбе. Не разумнее ли было найти более состоятельную невесту? И поверьте, я знаю цену деньгам и умею распоряжаться ими. Не бойтесь, я не стану требовать у вас турецких шелков и драгоценностей, если вы беспокоитесь об этом.

Взгляд Ричарда немного смягчился.

– Простите меня, я не это имел в виду, – миролюбиво сказал он. – Лишь хотел предупредить вас.

– Что ж, – ответила я, поднимаясь с кресла, – можете считать, что я предупреждена.

– Вы не жалеете, что приехали сюда?

– Еще рано делать выводы. Я здесь всего второй день, но мне нравится ваш замок, нравится ваша кузина и ваша дочь.

– Анна? – Ричард выглядел удивленным. – Вы уже познакомились с ней?

– За завтраком, – улыбнулась я. – Она не по годам умна и рассудительна, но, мне кажется, вам надо быть с ней помягче.

На его лице появилось уже знакомое мне угрюмое выражение. Он залпом допил содержимое кубка, громко поставил его на каминную полку и развернулся ко мне, сложив руки за спиной.

– При всем уважении, Элизабет, но я сам решу, как воспитывать мою дочь.

– Разумеется, Ричард, – проворковала я, довольная возможностью отыграться, – но вы сами велели мне говорить то, что думаю, даже если мое мнение не сходится с вашим.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга и, затаив дыхание, я ждала его реакции. Что он сделает, как выкрутится – рассердится, возьмет свои слова обратно и скажет впредь держать язык за зубами? Мне было страшно и любопытно одновременно.

– Я хочу, чтобы она выросла сильной. Жизнь на севере отличается от той, к которой вы привыкли в Лондоне, и слабые здесь не выживают.

– А что вы скажете обо мне? – расправив плечи, заинтересованно глянула ему в лицо. – Я кажусь вам сильной?

Ричард смерил меня оценивающим взглядом.

– Поживем, увидим, – ответил он неопределенно.

========== Глава 5. Миссис Стенсбери ==========

Следующие две недели пронеслись передо мной как картинки в калейдоскопе – визиты к местной знати и ответные приемы, спешная подготовка к свадьбе и редкие, долгожданные часы уединения. Несмотря на то, что обитателей Фитфилд-Холла, включая прислугу и дворню, было не так много, одна я почти не оставалась. Большую часть времени проводила с Маргарет, с которой успела сблизиться – мы составили список гостей, утвердили блюда, выписали музыкантов из ближайшей деревни и, наконец, рассчитали примерную стоимость торжества. Сумма выходила не громадная, но внушительная. Поначалу я предлагала сэкономить, отказавшись от некоторых увеселений, но Маргарет убедила оставить все, как есть. Возможно, ей самой хотелось праздника – еще в первый вечер нашего знакомства она показалась мне женщиной деятельной и нуждающейся в общении, но волею судьбы заточенной вдали от света.

Кроме этого, к немалому моему удовольствию, Анна несколько раз согласилась составить мне компанию на прогулке, и относилась уже с меньшим недоверием, но все равно без особой теплоты.

С Ричардом же за эти дни я почти не виделась – он уходил рано утром и возвращался затемно, иногда не успевая даже на ужин. Правда, один раз мы все же выбрались на конную прогулку в близлежащую деревушку, большинство домов в которой принадлежало семье Стенсбери. Виконт представил меня как будущую жену и, кажется, сей факт немало удивил местных жителей – Ричард, судя по всему, имел здесь непоколебимую репутацию вдовца.

– Что именно требуется от меня, как от хозяйки Фитфилд-Холла? – спросила я, когда мы зашли пообедать в единственную на все поселение таверну, где заняли столик в эркере.

– Время от времени арендаторы будут приходить к вам со своими проблемами, имущественными или семейными. Если речь идет о деньгах или расторжении брака, сообщите об этом мне, а все, что касается личных неурядиц, в вашей вотчине.

Его слова меня не удивили. Редкий мужчина позволит своей жене вмешиваться в финансовые дела, и Ричард не исключение.

– У вас есть еще какие-то вопросы, которые вы бы хотели обсудить, Лиз? – первый раз за все время он не назвал меня по полному имени. – Полагаю такие нюансы лучше уточнить сразу.

– Да, – я была рада, что он заговорил об этом сам, и мне не пришлось ждать удобного момента или ходить вокруг да около, – в Лондоне я привыкла к свободе и личному пространству, мистер Лесли не возражал, если я выезжала на прогулку в одиночестве и, конечно чтил сохранность моей личной переписки. Могу ли я рассчитывать на то же с вашей стороны?

Эти требования казались мне справедливыми, хотя я и знала, что многие женщины находились гораздо в более ограниченном положении, а их мужья сочли бы такое дерзостью, но Ричард ведь сам хотел откровенности.

Несколько секунд он задумчиво изучал меня, и в его глазах я видела скорее интерес, нежели раздражение. Что ж, думаю, это хороший знак.

– Я не собираюсь запирать вас в Фитфилд-Холле, как и не стану возражать, если вы захотите навестить вашу тетушку и кузена и уж точно не буду перехватывать ваши письма, но, почему вы заговорили именно о них?

– Вы думаете, мне есть, что скрывать, Ричард?

– А вам есть? – в свою очередь спросил он.

Под его пристальным взглядом мне сделалось неуютно. Неужели, и правда, подозревает?

– Вас беспокоит, что у меня есть тайный возлюбленный? – и, не дожидаясь ответа, продолжила, – спешу успокоить, но никаких интимный привязанностей я не имею. А если вы думаете, что мистер Слеттери…

– Да плевать я хотел на этого вашего Слеттери, – отмахнулся он с неожиданной резкостью. – Можете не волноваться на сей счет. Ваша личная переписка останется личной, как и все остальное, что вы решите оставить при себе. Но предупрежу сразу – предательства, какого бы рода оно ни было, я не прощу.

В его глазах на мгновение мелькнуло что-то такое, от чего по спине у меня пробежал холодок. Нет, то была не злость, и даже не угроза – я лишь на секунду увидела ничтожную часть того, каким он может быть в гневе.

– Справедливое замечание, но мне неприятно слышать его от вас. Сама собою напрашивается мысль, что вы мне не доверяете.

– Это неправда, Лиз, – уже гораздо мягче сказал Ричард. – Вы кажетесь мне добропорядочной женщиной, и я не сомневаюсь, что это так.

Тот разговор заставил меня о многом задуматься. Жалела ли я тогда, что в скором времени стану женой виконта? Скорее, нет, но определенные опасения по этому поводу все же испытывала, ибо для меня по-прежнему оставалось загадкой, что он за человек, и из какого теста сделан. Приняв во внимание то, что было известно, я поняла одно – проверять лимит терпения Ричарда не стоит, да и не собиралась делать этого. А еще как нельзя кстати пригодились наставления тетушки – «мудрая жена не станет говорить мужу, как ему поступать, но устроит все так, будто ее решение – это его решение».

***

В день свадьбы Мэгги разбудила меня еще до рассвета. В соседней комнате две служанки подшивали платье. Почти всю ночь я пролежала в постели, не сомкнув глаз, и лишь за пару часов до подъема, провалилась в короткий сон.

– Пора вставать, миледи, – ласковый голос компаньонки вырвал меня из тревожных объятий Морфея.

Она открыла шторы, и спальню наполнили маслянистые предрассветные сумерки. Окрестности замка утопали в густом тумане, но с улицы уже доносились голоса слуг, спешно заканчивающих последние приготовления.

В моей собственной голове был такой же туман, и странное ощущение, что все происходит не со мной, и я наблюдаю за этим действом со стороны. Вот меня усаживают в горячую воду, источающую слабый запах лаванды и сандалового масла, Мэгги натирает спину жесткой мочалкой и, закончив, помогает выбраться из ванны и заворачивает в полотенце, точно маленького ребенка.

Затем появилась Маргарет, радостная и взволнованная одновременно, громко раздавала указания служанкам, когда те надевали на меня сорочку и пышные нижние юбки. Ветерок из открытой форточки холодил кожу, отчего она покрылась мурашками, но я едва замечала этот дискомфорт.

Потом принесли платье. Нежно-голубое, с замысловатым серебряным орнаментом и украшенное по корсажу жемчугом, оно действительно было очень красивым, но в тот день я не могла оценить его по достоинству. Отвороты широких рукавов были утеплены стриженым мехом и оказались довольно тяжелыми. Серо-синяя, с переливами нижняя юбка скользила по ткани сорочки и при каждом шаге мягко шелестела.

– Платье, достойное королевы, – улыбнулась Маргарет, разворачивая меня к зеркалу.

Я глядела на себя, словно околдованная. Смотрела и не узнавала. Мое лицо, моя фигура и мои волосы, но все же молодая женщина там, в отражении была мне не знакома.

– Очень красивое.

Меня удивило, что виконт расщедрился на такой подарок. Даже в лучшие дни, когда мы с тетушкой и кузеном жили в относительном достатке, то не могли позволить себе подобных нарядов. Зная о том, в как обстоят финансовые дела Стенсбери, я чувствовала неловкость за то, что стала причиной таких расходов.

– Не беспокойся ни о чем, – ответила Маргарет, поглаживая меня по руке, когда я поделилась с ней своими мыслями, – это подарок от хорошего человека.

Я обернулась и удивленно посмотрела на будущую родственницу, но та лишь улыбнулась.

– От кого же?

– Святые угодники! – вскинулась она. – Мы уже опаздываем, гости вот-вот начнут собираться. Эй, девушки! – Маргарет окликнула служанок, – заканчивайте с прической да побыстрее. Я буду ждать в холле.

…Когда спустились вниз, управляющий Фитфилд-Холла сообщил, что священник готов к церемонии, а виконт и гости уже ожидают нас в церкви.

Дабы соблюсти традиции, к алтарю меня вел давний друг Эбигейл, тот самый, что привез нас сюда, а сегодня исполняющий роль отца.

На тропинке перед церковью уже выстроился простой люд, знатные же гости находились внутри. Пока шли сквозь живой коридор, со всех сторон летели здравицы и поздравления, я видела лица людей, но все они сливались в одно. Колени предательски дрожали, ладони вспотели, а сердце колотилось с неистовой силой. Где-то в стороне играла музыка, легкая и ненавязчивая деревенская мелодия, странно контрастирующая с дождливым туманным утром.

Но вот мы шагнули под своды церкви, и уличные звуки остались за спиной. Нас окружило теплом ладана и терпким ароматом поздних осенних цветов. Присутствующие откровенно глазели на меня, но я не замечала их – лишь алтарь впереди, священника и виконта в праздничном одеянии. Он был похож и не похож на себя. Непохож, потому что непривычно было видеть его в нарядном костюме, а похож оттого, что выражение лица осталось прежним.

Когда я подошла к нему и встала по правую сторону, он взял мою руку, и нашли пальцы сплелись. Священник начал молитву. Свадебная проповедь была короткой, и я не запомнила ни одного слова, послушно отпила вина и приняла из теплых рук сановника кусочек хлеба, а очнулась лишь тогда, святой отец торжественно произнес:

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen [1].

Вот и все. Свершилось. Обратного пути нет. Ричард развернул меня к себе, и я ощутила прикосновение его губ и колючей щетины. Странное это было ощущение – последним мужчиной, целовавшим меня, был покойный барон Лесли, но то, что происходило сейчас, не имело ничего общего с прошлым опытом. Впрочем, решить для себя, понравилось мне это или нет, я не успела – поцелуй был слишком коротким и легким.

По церковному залу прокатился восторженный вздох. Мы развернулись к присутствующим, и я наконец получила возможность рассмотреть их. Большинство лиц уже были мне знакомы: Алейна и Эдуард Веттин посетили нас самыми первыми, вдова Кейтлин Монтгомери жила в своем имении в десяти милях, многочисленное семейство Скоттов владело землями, граничащими с Фитфилд-Холлом, баронет Вильгельм Хоттон и его жена Магдален дружили еще с отцом виконта, Кристофер и Элеонора Уайт прибыли вместе с детьми, а убежденный холостяк и мечта всех окрестных девиц на выданье Фрэнсин Говард, был добрым приятелем Ричарда. Лица остальных тоже казались знакомыми, но имен их я не знала. Всего же собралось около пятидесяти человек.

Сразу после венчания отправились обратно в замок, где уже ждали накрытые столы и музыканты. Все происходящее было передо мной словно в тумане – этот странный день тянулся слишком долго, и в то же время его события стремительно сменяли друг друга.

В огромном зале, на помосте стоял главный стол и два высоких резных стула – один побольше, а другой, тот, что по правую сторону, пониже, предназначавшийся для меня.

Тосты, поздравления и здравицы сыпались как из рога изобилия, смех, музыка, разговоры и звон кубков сливались в единый нестройный гул, от растопленных каминов несло жаром, запахи еды, духов и пота заполонили ноздри. Гости смеялись, танцевали, шутили, пили и ели, и наблюдая за происходящим я отчаянно пыталась понять, чего хочу больше – того, чтобы этот день наконец закончился или чтобы он продолжался бесконечно. Ричард, поначалу серьезный и задумчивый, немного расслабился, но со мной держался подчеркнуто вежливо, как, впрочем, и всегда.

– Вам что-нибудь нужно, Лиз? – спросил он, очевидно, устав молча наблюдать за моим состоянием.

– Нет, благодарю, – ответила я. – Просто немного утомилась.

Эбигейл с детства научила меня держать лицо, скрывая свои истинные чувства, и сейчас это умение оказалось как нельзя кстати. Никто, кроме Ричарда и Маргарет не замечал моего волнения и усталости – я принимала поздравления, перекидывалась светскими фразами с присутствующими дамами, улыбалась и пару раз даже засмеялась над несмешными шутками Эдуарда Веттина, которые в изобилии лились из его уст. Справедливости ради в них не было ни грубости, ни вульгарности – добродушный и краснолицы толстяк попросту не умел шутить.

Еще одним человеком, разделявшим мое состояние. была Анна. Она сидела за отдельным столом с другими детьми и приставленными к ним няньками, но, в отличие от своих сверстников, отнюдь не выглядела веселой и беззаботной. Дождавшись подходящего момента, я встала из-за стола и подошла к ней.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила, отведя девочку в сторонку.

– Очень хорошо, миледи, – заученно ответила она. – Благодарю вас.

Мне стало ее искренне жаль. Бедняжка настолько привыкла следовать строгим отцовским правилам, что даже сейчас, когда остальным было дозволено веселиться, не могла расслабиться.

– Мне тоже кажется, что этот день тянется слишком долго, – призналась я. – А еще со мной можно не притворяться и говорить то, что думаешь.

Она подняла на меня свои большие карие глаза.

– Я боюсь даже думать, о чем я на самом деле думаю, – сказала она.

Как это было знакомо! Я видела в Анне саму себя, когда Эбигейл неустанно повторяла мне, как следует вести настоящей леди, и как Бог наказывает непослушных детей не только за дурные поступки, но и мысли.

– Ты ведь никогда прежде не бывала в Лондоне?

– Нет, миледи.

– Если хочешь, мы можем отправиться туда весной. Ты любишь путешествовать?

Анна грустно вздохнула.

– Я никогда не была в настоящем путешествии. А вот папа очень часто уезжает по делам. Но никогда не говорит куда, а я боюсь спрашивать.

Я посмотрела туда, где в компании мужчин, среди которых были Эдуард Веттин и Фрэнсис Говард, стоял Ричард. Они что-то тихо, но горячо обсуждали, и виконт, совершенно очевидно, пытался доказать что-то своим собеседникам, при этом бурно жестикулируя. Вид у него был рассерженный.

– Что-то случилось? – спросила я, когда мы снова оказались за столом.

– Не бери в голову, – резко отмахнулся он, бросив гневный взгляд в сторону приятелей.

Это не выглядело, как ссора, скорее, жаркий спор, и, очевидно, Ричарду не удалось доказать остальным свою правоту. Меня учили, что совать нос в мужские дела – худшее, что может сделать женщина, да я и не собиралась выпытывать у него причину, но расстраивало то, что виконту испортили настроение в такой день.

Меж тем, праздник как-то совершенно неожиданно подошел к завершению. Погруженная в размышления, я пропустила момент, когда стихла музыка, а гости начали расходиться – кто по приготовленным комнатам, а кто по своим домам.

Настал момент, страшивший меня более всего остального.

Тускло догорали поленья в камине и подрагивала на прикроватной тумбочке свеча в старом серебряном подсвечнике.

– Еще вина? – Ричард, не дожидаясь ответа, протянул мне наполненный кубок.

Несмотря на то, что за столом я выпила достаточно, захмелевшей себя не чувствовала. Кивнув в знак благодарности, приняла из его рук кубок и сделала большой глоток. Со стороны это, наверняка, выглядело нервно и смешно.

– Твой первый муж консуммировал ваш брак?

– Да, он был не настолько уж немощен, – усмехнулась я, скрывая тревогу.

Наша с бароном первая ночь прошла не то, чтобы удачно, и все же лучше, чем могла бы. Однако, супружеский долг мистер Лесли исполнял в лучшем случае раз-два в пару месяцев, и меня по понятным причинам устраивало такое положение дел.

– Хорошо, – Ричард плеснул себе вина. – Это многое упрощает.

Что он имеет в виду? То, что в таком случае ему совершенно необязательно быть нежным или то, что это будет легче для меня?

За спиной терпеливо ждало своего часа брачное ложе, заправленное новым бельем, отдающим слабым ароматом лаванды. Интересно, Маргарет везде использует эти цветы? В следующую секунду все посторонние мысли оказались вытиснуты прикосновением пальцев к моей шее. Я вздрогнула. Слишком давно не имела близости с мужчиной, и слишком ничтожным был в этом плане мой опыт.

Пару минут Ричард возился с застежками, пока, наконец, роскошное платье не упало к моим ногам, а следом за ним пришла очередь нижних юбок и тонкой сорочки. Теперь я стояла перед ним обнаженная. Щеки горели от волнения и смущения – то, что происходило, не имело ничего общего с прошлой первой ночью, барон тогда мертвецки напился, а супружеский долг исполнил лишь через две недели после свадьбы.

Мне хотелось прикрыться, но я не сделала этого – было бы смешно и неуместно. Сквозняк из каминной трубы холодил кожу, руки и ноги покрылись мурашками, а соски затвердели.

Стоя перед ним, я, тяжело дыша, наблюдала, как Ричард торопливо избавляется от одежды, и когда он остался полностью обнаженным, смущенно отвела глаза. «Хорошая жена никому не показывает своей наготы, даже собственному мужу», вспомнились слова Эбигейл.

Ричард легко подтолкнул меня к кровати, и, не удержав равновесие, я неловко села в гору мягких подушек. Он едва заметно усмехнулся и уложил меня на спину.

– У тебя есть какие-то предпочтения в этом плане? – Ричард спросил это настолько по-деловому, в своей обычной манере, что я едва сдержала нервный смешок.

– Нет, – покачала головой.

Сердце стучало как бешеное, а когда его ладонь скользнула вверх по внутренней стороне бедра, колени задрожали. Он навис надо мной и, склонившись, поцеловал. Совсем не так, как в церкви – глубже, напористее. И, к удивлению, для самой себя, мне это понравилось, но страх только усилился. Тем временем Ричард, не отводя взгляд, раздвинул мои трясущиеся ноги и устроился между ними. В полумраке я видела лишь очертания его тела и блестящие глаза, отражающие рыжее пламя свечи. Он опустил руку вниз и плавно подался вперед. Я судорожно вздохнула, ощутив в себе твердое мужское естество – было непривычно и немного больно. Ричард начал двигаться – сильно, ритмично. Все происходило в полной тишине, я не видела его лица, но чувствовала горячее дыхание на шее и колючую щетину, царапающую кожу. Он подхватил мою ногу, приподнимая вверх, и толкнулся глубже. Мистер Лесли никогда не делал ничего подобного, мы даже не раздевались, когда ложились в постель, и я ни разу не видела его обнаженного тела. А теперь я лежала раздетая, чувствуя чужую разгоряченную и взмокшую от пота кожу, между нами не было ничего, никаких преград. Движения Ричарда стали отрывистее и беспорядочнее, он резко толкнулся в меня и шумно выдохнул, дернувшись в судороге. Это повторилось еще три раза, после чего он наконец затих и, шумно выдохнув, улегся рядом.

– Ты в порядке? – Ричард повернулся ко мне.

– Да, – я посмотрела на него и стыдливо натянула на грудь одеяло, – уже и забыла, как это бывает. Опыта у меня, конечно, немного…

– Тебе нравилось заниматься любовью? – спросил он без обиняков.

У меня вспыхнули щеки, и оставалось лишь радоваться, что в темноте этого было не видно. Разве о таких вещах принято говорить?