Текст книги "Медное царство"
Автор книги: Виктория Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
И Радимир низко поклонился всем, перед кем считал себя виноватым. Затем он снова расправил плечи и продолжил:
– Те из вас, кто душой радеет за Медное царство, те из вас, кто остался верен царю нашему Елисею, вспомните былую присягу, сойдите с пути междоусобных войн с добрыми соседями! Все как один восстанем против сумеречного войска, дадим отпор коварному владыке Еруслану, который решил захватить наши земли!
Словно волна прошла по медному полчищу. – говорили все, кричали все, сомневались все, не было только равнодушных. Как один все воины пали на колени и восславили царевича Пересвета, который изгнал прочь сомнения и тревоги. Воины славили царя Елисея, каялись в содеянном зле и были готовы грудью защищать свое царство хотя бы и от самого страшного воинства на земле.
– Готовы ли вы, славные воины Медного государства, пойти в бой, последний бой с царем Ерусланом? – закричал Пересвет, когда волнение немного улеглось. – Готовы ли вы расстаться с жизнью, защищая свой дом и свой край?
– Готовы! Да здравствует царь Елисей! – вразнобой проревели тысячи голосов. – Да славится Медное царство!
– Готовы ли вы присягнуть мне в верности, готовы ли вы пойти за мной навстречу смерти и славе?
– Смерть! Слава! Слава царевичу Пересвету! – взывали воины. – Слава! Слава! Слава!
– Готовы ли вы… – охрипшим голосом закричал Пересвет, но замер на полуслове, потому как над его головой закружила темная тень, которая все приближалась и приближалась и наконец оказалась огромным черным вороном. Птица, сделав пару кругов над ними Радимиром, обернулась вдруг царицей Рогнедой.
– Здравствуй, любезный сын, – усмехнулась она, – вот мы и встретились наконец, мой несравненный Пересвет!
– Ты не мать мне боле! – тихо проговорил Пересвет. – Ты убила сестру, ты околдовала отца…
– Он не отец тебе, – перебила его Рогнеда, – князь Ингвар твой отец!
– Пусть так, – Пересвет сурово нахмурился, – если ты пришла, чтобы убить меня, что ж, убей! Убей, как убила и сестру мою Радонику.
– Я не убивала ее, глупец, – расхохоталась Рогнеда, – но убила бы, знай, как она отплатит мне после всего, что я для нее сделала! Но покорись же сейчас, блудный сын мой, дурной сын, покорись и восславь мое владычество!
– Тебе недолго осталось властвовать, – усмехнулся Пересвет, – еще немного, и царь Еруслан убьет тебя и покорит все наше царство.
– Убьет? Убьет ли? – только и рассмеялась царица.
И тут взошло солнце. Стрелой промчался красный всадник Ярополк, осадил коня у самых медных ворот и встал рядом с Иваном, изумленно наблюдая за странными событиями, творящимися у стен Медного царства.
– Убьет! Меня! – хохотала Рогнеда, рассыпая черные перья, не до конца сошедшие с рук, которые еще недавно были крыльями. – Да неужели вы, – она обвела безумным взором и медное войско и толпу горожан, собравшихся у ворот, – неужели вы все думали, что я настолько глупа?
Рогнеда, уперев руки в боки, хохотала, сверкала глазами и встряхивала головой, да так, что толстые косы били ее по спине. А на западе тем временем гремел гром, надвигалось что-то огромное, земля дрожала под богатырской поступью. Сумеречное войско – страшное, темное полчище тенью наползало на Медное царство. Толпа отхлынула от ворот обратно, с криками и плачем спасались люди, прятались кто где – по подвалам и каморкам, на чердаках и в подполье. Воины обошли город с юга и остановились напротив медного войска, ожидая команды. Впереди, на сером, как дождь, коне ехал царь Еруслан, закутанный в черный плащ так, что видны были только глаза. Он лихо проскакал между двумя войсками и остановился напротив Рогнеды, которая улыбалась и протягивала ему руки.
– Здравствуй, Еруслан!
– Здравствуй, Рогнеда, – ответил он приглушенным голосом и, спешившись, привлек ее к себе, – как же я рад вновь видеть тебя!
– Сегодня день нашей славы, Еруслан, – с волнением проговорила она, – мы должны запомнить его! – И с этими словами Рогнеда обернулась к сумеречному войску: – День славы!
– Славы! – откликнулись воины хором. – Слава государю Еруслану!
Еруслан молча всем поклонился и, увидев царевича Пересвета, усмехаясь, крикнул ему:
– Что, Пересвет? Отчего не порадуешься ты вместе с матерью своей, прекрасной княжной Рогнедой?
– Нечему радоваться ныне, – понуро ответил Пересвет, все еще не понимая, что задумала царица, – коли суждено земле обагриться нынче горячей кровью – да будет так.
– Возлюбленный сын мой! – со смехом проговорила ему Рогнеда. – Сегодня мы с Ерусланом объединим наши силы! Мы уже связали наши державы узами дружбы, сегодня же, когда царь Елисей мертв, мы свяжем себя узами любви!
– Ложь! – вдруг неистово закричала Яга. – Царь Елисей жив!
– Увы, увы, – сокрушенно покачала головой Рогнеда, – мой несравненный супруг стал жертвой дворцового переворота. Слуги схватили его сонного, связали и бросили вниз с городской стены. Я покарала виновных смертью, но мой муж, великий царь Елисей, к тому времени уже скоропостижно скончался.
На этот раз не выдержал Пересвет:
– Ты убила его!
– Что ты, – улыбнулась Рогнеда, – неужто я могла бы поднять руку на своего любимого супруга и великого государя? Опомнись, сын!
– Я не сын тебе боле, – с горечью повторил Пересвет, – и я стыжусь того, что когда-то был на твоей стороне.
– Ну что ж, – усмехнулся Еруслан, – тем лучше для тебя. Значит, не твоими руками будет разрушено Медное царство и не твоими руками будут возведены стены великого града именем Студенец!
– Медное царство никогда не будет разрушено, – прорычал Пересвет, сжимая кулаки от ярости. – Не бывать темному граду на этой земле!
– Ой ли! – Еруслан рассмеялся. – Но кто помешает мне и моей прекрасной царице осуществить задуманное? Медное войско? Да, оно велико, но и оно ничто по сравнению с моими чудо-богатырями. Яга? Она преисполнена ненависти и гнева, все ее помыслы были сосредоточены только на Елисее, она и жила только ради своей мести. Она не помощник тебе боле. Может быть, этот жалкий человек, ранивший мою бесценную Рогнеду и дерзко бросивший ей вызов посреди ее же владений? Но что может сделать такое ничтожество против сумеречного войска! А может быть, – тут Еруслан перешел на громкий шепот, – а может быть, ты? Может быть, ты, юнец, осмелишься противостоять мне? Ты, один-единственный?
– Он не один! – воскликнул Темнополк и сделал шаг вперед. – Я встану с ним плечо к плечу и буду биться с тобой до темной ночи, когда уже ни ты, ни кто-либо другой не сможет сравняться со мной в силе.
– Я буду с тобой, брат! – выступил Ярополк. – И в часы заката не будет воина, который сможет бросить мне вызов!
– И я с вами, братья, – раздался незнакомый голос, зычный и раскатистый.
На мгновение показалось, будто солнце спустилось на землю – до того яркий свет струился от одежды всадника на белом, как снег, коне.
– Святополк! – улыбнулся Пересвет. – И ты здесь?
– Здесь, – кивнул белый всадник, – когда братья мои в беде, не след оставаться в стороне. – Тут он грозно посмотрел на сумеречного владыку. – Что скажешь теперь, Еруслан? Кому равняться со мной при свете дня? Кто сравнится с нами, тремя вестовыми всадниками, которые будут оборонять родную державу от всякого зла?
Еруслан посмотрел на Рогнеду, та была изумлена не меньше его и что-то быстро шепнула ему на ухо. Он немного постоял, словно раздумывая, наконец, усмехнувшись, сказал, обращаясь к Пересвету:
– Твоя взяла, царевич. Мне не одолеть тебя без крови и сечи.
– Не одолеть, – ответил приободренный Пересвет, – кому, как не тебе, знать, что ныне наши силы равны!
– Равны, – задумчиво проговорил Еруслан и вдруг рявкнул: – Выбирайте поединщика!
– Поединщика! – хором подхватило сумеречное войско. – Поединщика для владыки Еруслана!
– Это что значит? – тихо шепнул Ваня на ухо Весте.
– Если силы равны, то по закону от каждого войска нужно выбрать по одному воину. Они должны будут сразиться, и тот из них, кто победит, решит исход войны. Войско побежденного воина должно будет отступить, – объяснила волчица.
– Поединщика, – повторил Еруслан и усмехнулся: – Или среди вас нет настоящих воинов?
В рядах медного войска произошло смятение. Воеводы, ротные, пешие, конные – никто не хотел брать на себя ответственность за исход войны. Большой прятался за среднего, средний за меньшего, а от меньшего и ответа нет. Наступила такая тишина, что слышно было, как, тихо шепчет царица Рогнеда что-то Еруслану на ухо и как усмехается Еруслан, покусывая черный ус.
Ваня оглядел войска, нашел взглядом Пересвета, но и Пересвет молчал. Темнополк, Елисей, Яга, Ярополк, Святополк – все стояли тихо, не показывая вида, что им страшно, но и не делая и шага вперед. Все боялись царя Еруслана. Иван посмотрел на Весту. Улыбнулся ей одними глазами и, выхватив меч из-за пояса ближайшего воина, смело выступил навстречу сумеречному владыке.
– Я буду биться с тобой!
– Ты? – расхохотался Еруслан. – Опомнись, мальчишка! Неужто в обоих царствах не найдется мне достойного супротивника?
– Я буду биться с тобой, – повторил Иван.
Улыбка сползла с лица царя, он понял, что Ваня не шутит.
– Ну, будь по-твоему.
– Ты что задумал? – истошно закричала Яга и рванулась было к Ивану.
Темнополк мягко, но решительно удержал ее за руку:
– Не торопись. Все идет так, как и должно идти.
Иван же спокойно стоял напротив страшного Еруслана. Он не доставал царю и до плеча, но без страха смотрел в его темные глаза, без страха сжимал в руке рукоять меча. Только раз оглянулся Иван, еще раз взглянул на волчицу и услышал, как она шепчет: «Ничего не бойся. Если веришь…» Ему почудилось или Веста и вправду добавила: «Если любишь»? Но времени на раздумья не было. Рогнеда, холодная и спокойная, вспыхнувшим вдруг перстом очертила на земле круг, который, зашипев, засиял ярким голубым светом, поднимающимся вверх на целую сажень.
Еруслан провозгласил:
– Биться будем по-старинному, так, как бились в нашем царстве издревле, так, как бились мои предки. В смерти нет проку – победит тот, кто заставит противника коснуться земли трижды – плечом, грудью и коленом. Круг сделает бой честным, он испепелит любого, кто выйдет за его границы. Итак, начнем.
– Начнем, – кивнул Ваня, отведя руку с мечом чуть в сторону.
Рогнеда раскрыла руками светящиеся стены круга и, холодно улыбаясь, предложила Ивану войти первым. Он замешкался, ища глазами Весту, не нашел и, потупив голову, вошел внутрь круга. Следом за ним уверенно вступил усмехающийся Еруслан. Круг закрылся. Бой начался.
Несколько минут Еруслан стоял и молча смотрел на Ваню насмешливым взглядом. В руках у царя был двухаршинный меч с эфесом, оплетенным шнуром, и обоюдоострым клинком, по которому тонкой вязью были начертаны какие-то письмена. Ваня покрепче сжал свой меч, эфес которого тоже был оплетен шнуром, но зато сам клинок был короткий и однолезвийный. С сожалением Иван подумал о чудесном кладенце, но решил, что здесь уж ничего не попишешь. Он дерзко посмотрел на своего противника:
– Чего ты ждешь, Еруслан?
– Молодость твою жалею, – коротко хохотнул сумеречный владыка, – или ты думал, что сможешь выстоять против меня? Убить я тебя всегда успею, дай хоть насмотреться на тебя вволю!
Ваня побелел от злости и воскликнул:
– Невместно делать смотрины посередь боя да в гляделки играть – скрестим мечи в честном поединке!
– Вот ты какой! – покачал Еруслан головой. – Ну, если так…
Он всем телом подался вперед и попытался перерубить Ваню надвое длинным острым клинком, но Иван ловко метнулся ему под руку, ушел вправо и сумел захлестнуть самым концом своего меча руку Еруслана. Тот, недоумевая, как Ваня ускользнул от удара, подался слегка назад, со свистом рубанул мечом, разрезал воздух крест-накрест и схлестнулся с Ивановым клинком. Меч едва не вырвался из Ваниных рук, спас только толстый шнур, по которому не скользила ладонь. Иван, сжав зубы, попытался нанести удар Еруслану пониже груди, но промахнулся, и клинок только прошелся по кольчужной юбке, не нанеся царю особого вреда. Еруслан снова поднял меч, на этот раз он целил Ване в шею, но тот, будто почуя, каков будет следующий шаг, припал к земле, перекатился по траве до самой светящейся границы, вскочил на ноги и выставил вперед руку с мечом, принимая Ерусланов удар. Царь охнул, рука будто провалилась вперед, но он быстро сообразил, что к чему, и, перехватив меч на обратный хват, наметился прямо Ивану в грудь. Ваня сумел увернуться и вновь замахнулся своим клинком…
За пределами круга движения поединщиков казались замедленными, будто бы они двигались во сне. То, что для Вани происходило в один миг, вне круга длилось четверть часа или больше. Меч, вращающийся в руках Еруслана так быстро, что становился сияющим кругом, для зрителей извне был почти неподвижным. Удивительнее всего было то, что выражения страха или боли, гнева или торжества на лицах поединщиков застывали едва ли не на целую вечность. Веста, дрожа, жалась к ногам Яги, несколько раз закрывала глаза, но спустя мгновение вновь напряженно смотрела на Ваню, который то зависал в воздухе, то лежал без движения на земле. Ей отчаянно хотелось помочь, но она знала, что сейчас все зависит только от самого Ивана, от его силы и, самое главное, от его веры в себя. Ване казалось, что он пробыл в круге полчаса от силы, но время там шло по-иному, а за сияющими границами день шел своим порядком. Давно уже наступил полдень, солнце светило по-прежнему жарко, так что воинам в тяжелых доспехах пришлось нелегко, но они не смели ослушаться приказа царя Еруслана и покорно ждали победы или поражения.
– Дерзкий мальчишка! – прохрипел царь, метя клинком по Ваниным ногам, но тот шустро увернулся, сделал обманный выпад, и что есть силы ударил Еруслана в спину.
Страшный удар прорубил панцирь, но меч в руках Иван не удержал, повалился на сторону, сбитый могучим ударом царского кулака. Еруслан словно и не чувствовал боли, без устали снова и снова работал мечом, не давая Ване и секунды на то, чтобы самому пойти в атаку, – все силы Ивана были теперь направлены только на отражение ударов. А это было нелегко, меча в Ваниных руках больше не было, и он ловко ускользал в последний момент из-под опускающегося клинка, но ответить ударом на удар не мог.
– Мальчишка! – повторил Еруслан, презрительно скривив губы. – Дерзкий, дерзкий…
Он не договорил и, перехватив меч в левую руку, правой со всей силы ударил Ваню в грудь, стараясь выбросить из круга. Ивана отнесло назад, да так, что он едва сумел не упасть за грань, кое-как удержался, взметнулись только длинные волосы, несколько прядей попали прямо на сияющую стену и тут же обуглились, рассыпавшись черным пеплом. Ваня встряхнул головой и только сейчас ясно понял, что он просто не имеет права погибнуть в этом бою. Молча бросился он прямо на грозного царя, рука его метнулась прямо к Ерусланову горлу, сжала так, что побелели костяшки, а Еруслан, не ожидая от Вани такой прыти, выронил из рук меч.
– Ах ты, чародей проклятый! – только и выдохнул Иван и, не понимая, откуда у него только сила взялась, схватил Еруслана за горло и приподнял его так, что ноги царя беспомощно замолотили воздух.
– Тоже мне владыка! – еще раз проговорил Ваня и, размахнувшись, бросил царя далеко за пределы сияющего круга.
Еруслан пролетел через стену, мгновенно почернел, как уголь, и мертвым упал на землю перед своим войском. Иван отер пот и кровь со лба и двумя руками разомкнул круг, который начал таять в тот самый миг, когда Ваня только к нему прикоснулся. Подумав немного, Иван вернулся, подобрал длинный Ерусланов клинок и, помахивая им, встал перед сумеречным войском.
– Ваш государь мертв! – проговорил он изменившимся голосом. – Война окончена! Возвращайтесь домой!
Воины молчали, переминаясь с ноги на ногу, будто не веря услышанному. Наконец один из ротных командиров робко обратился к Ивану:
– Ты одолел нашего царя, могучий богатырь! Теперь мы под твоим началом.
Ваня посмотрел на него с удивлением, задумался над его словами и только тут обнаружил, что уже наступил поздний вечер. Сумерки постепенно сгущались, насылая на землю мрак, в воздухе потянуло прохладой. Надвигалась ночь.
– Ну, быть по сему, – наконец произнес Иван, – а коли так, вот вам мой приказ: возвращайтесь в разрушенные вами царства, Серебряное и Золотое, и займитесь мирным трудом. Возводите дома взамен уничтоженных вами, распашите поля взамен вытоптанных вами, насаждайте леса взамен выжженных вами. И пусть этот край восстанет из пепла, пусть воцарятся мир и покой.
И не успели еще воины низко поклониться новому владыке, как раздался громкий крик:
– Иванушка!
Расталкивая воинов, к Ване бежала Веста, глаза ее горели ярким огнем, все тело сотрясалось от волнения и от долго сдерживаемого плача.
– Иванушка! – все кричала и кричала она. – Неужто одолел царя Еруслана? Я уже и не чаяла видеть тебя живым!
– Куда же я денусь, – улыбнулся Иван, крепко обнимая волчицу и прижимая ее к себе, – теперь уже все позади. Все прошло, милая. Все прошло.
– Прошло, говоришь? – раздался над ними безумный голос Рогнеды. – Нет, не бывать тому! Медное царство мое!
И она, расхохотавшись, бросила в Ивана связку огненных стрел, которые сами собой выросли в ее руках. Но ни одна из пылающих смертоносных молний не достигла Вани, потому что Веста, зарычав, грудью бросилась на них и тут же упала, пронзенная насквозь. Иван закричал и подхватил волчицу на руки, ощутив под пальцами, как осыпается ее опаленная шерсть, чувствуя запах горящей плоти и жаркой крови.
– Веста? – будто не веря, негромко позвал Ваня. – Веста?
Волчица не отвечала, она даже перестала биться в его руках, из ее раскрытой пасти медленно текла струйка крови, поначалу алая, как закатное солнце, потом черная, как ночное небо.
– Медное царство мое! – торжествующе закричала Рогнеда.
И тут же спустилась ночь.
Оба войска опомнились. Сбивая друг друга, и медные воины, и сумеречные помчались под надежную защиту высоких стен Медного царства. Яга вцепилась в Ваню, который стоял неподвижно, крепко прижав Весту к груди, и силком потащила его в город.
Рогнеда осталась за воротами наедине с Темнополком, который смотрел на нее немигающим взором. Несколько мгновений царица озиралась, бешено сверкая глазами, будто бы не понимая, куда делось ее войско, но тут Темнополк стегнул коня и бросился прямо на нее.
– Медное царство мое! – еще успела воскликнуть Рогнеда, но в следующий миг Темнополк коснулся ее полой своего плаща, и от царицы осталась лишь горстка тлеющих угольев.
Иван осторожно уложил Весту на землю. Она не шевелилась, не дышала, лежала непривычно тихая и словно бы спала спокойным и крепким сном.
– Веста, Веста! – отчаянно закричал Ваня.
Он упал перед ней на колени, целовал глаза, нос, уши, тянул за лапы, то осторожно, то изо всех сил, не желая верить, что она мертва.
– Оставь ее, – мягко проговорила Яга, – здесь уже ничем не поможешь.
Ваня посмотрел на нее безумными глазами и снова кинулся к волчице. Лег рядом, обнял ее обеими руками, зашептал что-то, зарыдал, сначала тихонько, а потом и в голос:
– Веста! Ты встань, пробудись, моя верная подруга, я люблю тебя крепче жизни своей!
И грянул гром.
Ваня изо всех сил сжал безвольное тело волчицы и закрыл глаза – будь что будет. Началась сильная гроза, дождь так и лил, хлестал по спине тугими струями, словно плетью, силился вырвать Весту из Ваниных рук, но никак не мог разжать его крепких объятий. Налетел сильный ветер, завывал, бросался сломанными ветками деревьев, но и ему было не под силу отнять у Вани белую волчицу.
Всю ночь бушевала стихия, и всю ночь Иван лежал на мокрой земле, прижимая к себе мертвую Весту. Несколько раз Яга порывалась подойти и поднять его, но он словно окоченел. Пришло утро, давно уже скрылся за воротами красный всадник Ярополк, поскакав навстречу алому рассвету. Гроза все не прекращалась, ветер играл длинной гривой красного коня, пытался сорвать плащ с плеч утреннего вестника, а тот все мчался и мчался вперед, пробуждая леса и горы, поля и реки, весь прекрасный мир.
Но вот все стихло, кончился дождь, небо прояснилось. Вышло солнце, озарило, обогрело все вокруг. Ваня осторожно открыл глаза и увидел, что Веста исчезла. Он лежал на голых камнях и обнимал… нет, не волчицу, а прекрасную девушку. Кожа ее была бела, как яблоневый цвет, волосы словно лен, а глаза… Глаза были льдисто-голубого цвета. Девушка лукаво щурилась на яркое солнце и улыбалась Ване.
– Ты кто? – изумился он.
– Здравствуй, Иванушка! – ответила она на удивление знакомым хрипловатым голосом. – Вот и кончилась моя гроза. Знай же, мое настоящее имя Радоника, я дочь царицы Рогнеды. С малых лет я жила в Медном царстве, во владениях царя Елисея, который всегда был для меня словно отец, а дочери его, славные двенадцать царевен – милые сестрицы. Я любила их всех, но пуще прочих царевну Светлояру, кроткую голубку. Когда же я узнала, как царица Рогнеда обошлась с моей названой любимой сестрой, я решила во что бы то ни стало спасти Светлояру. Ночью я тайком пробралась в материны покои, нашла волшебную шкуру белого волка и надела ее на себя. Стрелой полетела я вослед за Светлоярой, в образе волчицы мчалась от зари до зари, не чуя усталости и думая только о милой сестрице. Но моя жестокая мать прознала обо всем и пришла в ярость. Обернулась она черным вороном, полетела быстрее ветра и настигла меня раньше, чем наступила следующая ночь. Хотела царица убить меня на месте, но я пала на колени, моля о пощаде. И она простила меня, оставила мне жизнь, но нарекла Громовестой – Проклятой Громом – и повелела мне волком белым рыскать по лесам и горам до тех пор, пока не сыщется добрый молодец, который полюбит меня и зверем. Долго я скиталась, не смея показаться никому не глаза, долго искала я того, кто сможет увидеть во мне не зверя, но друга. Много молодцев повидала я на своем веку, но никто из них не полюбил меня за одно только сердце и душу мою. А потом я встретила тебя, встретила и решила помочь ради того только, чтобы спасти мою названую сестру от царицы Рогнеды. Но день за днем я все больше желала, чтобы ты узнал меня не как волчицу Громовесту, но как княжну Радонику, которая жаждет снова стать человеком. Теперь же все кончено, проклятие снято. Ты полюбил меня зверем рыскучим, полюби же теперь красной девицей.
Ваня во все глаза смотрел на нее, ничего не понимал и только улыбался как-то жалко и глупо. Радоника рассмеялась:
– Ну что же ты молчишь, Иванушка? Али не рад?
– Рад, – пробормотал Ваня, окончательно сбитый с толку, – а можно я тебя по-прежнему Вестой звать буду?
– Можно, – улыбка ее стала еще шире, – так и знала, что ты об этом попросишь.
– Да… – задумчиво проговорил потрясенный Ваня.
Он встал и помог встать Весте, с изумлением глядя на нее. Была Радоника ростом чуть пониже Ивана, плечиста и статна собой, с сильными руками и ногами, высокой грудью и крепкой спиной. Он смотрел на нее и думал, что сказать. Быть может – повторить, что любит, быть может, спросить, как она себя чувствует, но, в конце концов, Иван просто привлек ее к себе и крепко обнял. Веста спрятала лицо у него на груди и, казалось, тихонько заплакала. Но когда она вновь взглянула на Ваню, глаза ее были сухими, и в них светилась только нежность и ласка.
– Куда теперь? – тихо спросила она, обнимая Ивана за шею.
Тот ответил не сразу, любуясь ею и все сильнее прижимая к себе.
– Какая разница куда, – ответил он, целуя Весту в лоб, – главное, вместе.
– Вместе, – улыбнулась она и положила голову Ване на плечо, – вместе…
Неслышными шагами подошли Яга и улыбающийся Темнополк.
– Ну, Ивашка, – только и покачала головой чародейка, – вот ты все и понял.
– Понял? Что понял? – удивился Иван.
– Что с тобой случилось, – тихо прошептал Темнополк, – и почему ты оказался здесь.
– Ага, – заулыбался Ваня, – теперь понял. Спасибо вам, друзья!
– Опять рано, – хихикнула Яга, – ты еще не закончил того, что должен закончить.
– Что же?
– Спасти Светлояру, – с улыбкой сказал Темнополк, – ведь ты пришел именно за этим?
– За этим, – вздохнул Ваня и, немного отстранив Весту от себя, спросил. – А где она?
– В Сторожевой башне, где же еще ей быть! Но теперь ты можешь идти туда без опаски: царь Елисей мертв и змеи отпущены на свободу. Две из них уползли в свои норы, далеко за стенами Медного царства, а одна, старшая, осталась здесь. Но она не опасна больше, ведь ей теперь не надо охранять ненавистную ей крепость. Иди же! – И Яга легонько ударила его рукой по плечу. – Иди скорей!
Ваня кивнул и, не отрывая взгляда от прекрасного лица Радоники, спросил:
– Что мне сказать Светлояре? Как признаться в том, что теперь для меня нет больше никого, кроме моей Весты?
– Так и скажи, – фыркнула Яга, – тоже мне, победитель! Как с царями биться – это мы завсегда и с радостью, а как с бабой своей разобраться, так тут нас нет!
– Ладно тебе, – осадил ее Темнополк, – Ваня дело говорит. Тяжко признаваться в том, что больше не любишь, а еще тяжелее сказать, что вовсе никогда не любил. Так, что ли?
– Так, – не задумываясь, ответил Ваня, смотря на Весту влюбленными глазами, – конечно, так. Верно, милая?
– Верно, – кивнула та и потерлась носом об его подбородок, – иначе и быть не может.
– Ты пойдешь со мной? – спросил он, и Радоника улыбнулась в ответ:
– Конечно, пойду. Куда же я без тебя?
– Тогда идем! – воскликнул Иван и, схватив ее за руку, со всех ног помчался по мокрым улицам Медного царства.
То и дело он наступал в глубокие лужи, обдавая и себя и Весту холодными брызгами, но оба только дружно хохотали и еще быстрее бежали к царскому дворцу и Сторожевой башне. В руке Ивана дрожала широкая ладонь Радоники, в лицо бил свежий утренний ветер, а в груди жарко разгоралось странное чувство, ранее незнакомое Ване. Только через некоторое время он понял, что это и есть счастье.
Наконец они оказались на городской площади, которая после дождя сверкала, словно хрустальная. Дворец казался построенным заново – до того он был хорош в свете первых утренних лучей.
– Ты только посмотри! – воскликнула Веста, показывая рукой куда-то вверх. – До чего же красиво!
Ваня взглянул и увидел, как над дворцовой крышей развернулась радуга. И так низко она висела, что, казалось, можно дотронуться рукой до переливающейся дуги. Веста счастливо рассмеялась и крепче прижалась к Ивану:
– Неужели все и вправду так? Неужели Медное царство снова будет прежним?
– Прежним не будет уже ничего, – улыбаясь, сказал Ваня. – Но каким бы оно ни было, оно будет! И это здорово.
Веста посмотрела на небо, зажмурилась от яркого солнца и подергала Ивана за рукав:
– Пойдем!
Взявшись за руки, они быстро побежали к Сторожевой башне, которая при свете дня вовсе не казалась страшной и мрачной, наоборот, она сияла и переливалась под солнечными лучами и была совсем не похожа на жуткую цитадель, оставшуюся от древних времен. Ворота были гостеприимно открыты, и Ваня с Вестой быстро подошли к самой башне. Остановились в нерешительности.
– И как же мы войдем внутрь? – наконец спросил Иван. – Дверь – она вон как высоко!
– Это мы мигом, – улыбнулась Веста.
Она сдвинула большущий камень, лежащий у стены, под которым оказался тайник. Ваня подошел поближе и увидел там несколько кувшинов с вином, кульки с какой-то дурно пахнущей провизией и в самом углу свернутый в трубку старый ковер.
– Это же тот самый ковер, на котором летают стражники! – воскликнул он с восхищением. – Откуда ты узнала, что он здесь?
– Я была любопытным ребенком, – усмехнулась Веста. – Прожил бы ты здесь с мое, знал бы не меньше.
Вдвоем они развернули ковер и уселись на нем рядышком, причем Ваня обнял Радонику за плечи.
– И что дальше? – спросил он. – Как на нем летают?
– Так и летают, – весело ответила Веста и осторожно погладила ковер по короткому ворсу, – вперед, коврик! Дорогу сам знаешь!
Ковер вздрогнул и, покачав всеми четырьмя углами, начал медленно подниматься. Он завис на мгновение в аршине от земли и, круто развернувшись, быстро взлетел к единственной двери, ведущей в башню. Дверь, как и ворота, тоже оказалась открытой настежь, и ковер, задевая дверные косяки краями, быстро влетел внутрь. Он мягко опустился на пол и замер.
– Слушай, а не может ли он нас донести и до самого верха? – воодушевился Иван. – Невелика радость шагать по этой бесконечной лестнице.
– Не донесет, – грустно пожала плечами Веста, – проход узкий, не влезет.
– Жаль, – опечалился Иван, но тут же снова улыбнулся, – ну и ладно. Сами дойдем!
Оба вскочили на ноги и побежали к лестнице, от которой у Вани остались не самые приятные воспоминания. Но, как ни удивительно, подниматься по крутым ступеням рука об руку с Вестой оказалось весьма приятным занятием. По пути Иван успел ей рассказать всю свою историю отношений со Светлоярой, а Радоника, в свою очередь, поведала Ване грустную повесть обо всех тех добрых молодцах, которым не было суждено увидеть белую волчицу в ее истинном обличье. Но всему приходит конец – кончилась и лестница. Вместе они преодолели последнюю ступень и, тяжело дыша, побежали к горнице, где Ваня так бесславно попался в руки царских стражников. Веста распахнула дверь и вошла первой. Иван помялся, но, собравшись с силами, шагнул следом за ней.
В горнице все оказалось по-прежнему, вот только воронов не было. Светлояра, прекрасная Светлояра сидела на краю своего ложа, а рядом с ней был тот, кого Ваня здесь никак не ожидал увидеть.
– Святополк? – с порога воскликнул Иван, даже забыв поздороваться. – А ты тут откуда?
– Ваня! – крикнула Светлояра, резко вставая. – Ванечка!
Она бросилась к нему, веря и не веря, слезы заструились по нежному лицу.
– Ваня! Неужели ты нашел меня?
– Нашел, – понуро кивнул Иван, не зная, что сказать еще. Взглянул на Весту, понял, что она ему здесь не помощница и, собравшись с духом, выпалил: – Прости меня. Я готов за тебя перевернуть целый мир, но быть вместе с тобой я не могу.
– Как же, как же ты… – прошептала Светлояра. И тут лицо ее прояснилось, она откинула голову назад и звонко рассмеялась: – Я и не думала, что все будет так просто, Ванечка! Была уверена, что мне предстоит долго и мучительно доказывать тебе, почему я, царская дочь, не смогу стать твоей женой. А ты, оказывается, и так все понял!
С этими словами Светлояра подошла к Святополку и взяла его за руку:
– Это мой жених, Ванечка. Сейчас, когда мой бедный отец мертв, а мачеха обратилась в пепел, никто не помешает нам быть вместе.
– Мы всегда вместе, – глухим голосом подтвердил Святополк, – но сейчас ближе, чем когда-либо.
– Отчего же ты тогда была с Иваном, сестра? – подозрительно спросила Радоника. – Зачем морочила ему голову?
