Текст книги "Медное царство"
Автор книги: Виктория Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– Веста, – позвал Ваня.
Она откликнулась не сразу.
– Веста!
– Чего тебе? – буркнула она недовольно. – Чего еще?
– Пить очень хочется, – признался Иван, – мочи нет. Можно я глоток отопью?
– С ума сошел? – охнула она. – Али так пошутил неудачно?
– Не, я серьезно, – удивился Ваня, – а что такого? Она же вроде живая, наверное, еще и дюже полезная!
– Живая-то она живая, – усмехнулась волчица, – да только польза в ней для здорового не велика. Слыхал, поди, что одно и то же снадобье кого лечит, а кого и калечит? Так же и вода эта. Слепцу она зрение вернет, хромого на ноги поставит, старика омолодит, это все так и есть, все верно и правильно. А вот ежели кто здоровый такой воды отхлебнет, мигом все здоровье порастеряет, язвами да струпьями покроется, силы все в сыру землю уйдут. Тебе оно надо?
– Не надо, – еле выговорил Иван, радуясь, что решился спросить раньше, чем выпил из заветного кувшинца, – но пить хочется страшно.
– Ничего, – кивнула Веста головой, – сейчас до ручья дойдем – напьешься вволю.
– Хорошо бы, – вздохнул Иван, у которого уже в горле все пересохло.
Он немного пошевелил затекшими плечами, подхватил кувшинец поудобнее и уложил на него подбородок. Даже глаза прикрыл, но только на мгновение, потому как Веста уже остановилась рядом с журчащим ручейком. Ваня слез с нее, поставил свою ношу на землю и, поддерживая рукой рубаху с яблоками, жадно припал к воде. Оказалась она холодной и необыкновенно вкусной, Иван пил и все никак не мог напиться. Веста тоже подошла к ручью, выпила немного и намочила в воде лапы. Пересвет не стал пить, но коня напоил вдоволь, тот пил очень жадно, беспрестанно всхрапывал и тряс большой головой.
– Напились? – спросила волчица. – Тогда поехали, ночь скоро. А в лесу ночью, сами знаете, каково: только сумерки схлынут и настоящая тьма в пору вступит – всяк беги прочь за двери дубовые, во палаты каменные. Звери и те кто в норе, кто под кустом схоронятся. А кто не спрятался – с черным всадником повстречается.
У Вани мурашки пробежались по телу от одной мысли, что он может остаться в лесу ночью.
– А кто такой этот черный всадник? – осторожно спросил он Весту. – Чем он опасен?
– Всем, – коротко ответила волчица.
Подъехавший Пересвет пояснил:
– Три всадника – красный, белый и черный – все служат во имя одного и того же. Красный – Ясное Солнышко, он приходит вместе с солнцем, пробуждает целый мир ото сна, гонит прочь ночное марево. Белый всадник – ясный день, он является, когда солнце поднимется уже высоко над вершинами деревьев, разгоняет утренний туман. Все живое славит его! Черный же всадник приходит тогда, когда мир теряет краски, а сумерки сгущаются так, что уже сложно различить что-то вокруг. Он приходит вместе с ночью, он несет ночь на своем черной плаще, звезды мерцают в гриве его могучего коня. Стар и млад, человек и зверь, змея и птица – все стремятся скрыться раньше, чем наступит час черного всадника. А кого настигнет ночь в пути и кто не разожжет костра, того коснется всадник полой своей одежды и превратит в черный пепел. Так-то, друг Иван.
– Понятно, – кивнул подавленный Ваня. – А неужели с этим всадником никакого сладу нет?
– Почему же, есть, – хмыкнула Веста, – утра дождаться. А если серьезно говорить, то о каком ладе да уговоре ты речь ведешь? Неужто сможешь своими силами так сделать, чтобы день не кончился и ночь не наступила?
– Не могу, – Ваня слабо улыбнулся, – но очень бы хотелось.
– Хотелось ему, – она фыркнула, – ладно, теперь тихо. Дорога небезопасная.
Она подставила Ивану свою спину, тот взобрался верхом да так и охнул: воды он выпил слишком много, в животе таинственно клокотало и булькало. Пересвет тронул поводья Хранимира, и все вместе отправились дальше. Начинало темнеть, подул резкий холодный ветер, Ваня ежился и глубже запускал руки в белую волчью шерсть. Хуже всего было ногам – без сапог они совсем озябли, штаны не грели. Ветер пробирался под рубаху, от ледяного кувшинца мерз живот. Несладко было Ване, но он терпел, думая только о том, что им надо скорее выбираться из леса. Волчица мчалась так быстро, как могла, поминутно оглядывалась через плечо на Пересвета, опасаясь, как бы он не сбился с пути. Наступили сумерки, тропинка была еле заметна, и Веста бежала, уже не разбирая пути, стараясь только не попасть в заросли елок или колючего кустарника.
Лес кончился, вышли к подножию большой горы. Узенькая тропинка вилась посреди жесткой травы, тут и там встречались крупные булыжники, Хранимир то и дело спотыкался и жалобно ржал. Волчица припустила во весь дух, нюхала воздух и пару раз завыла, подняв морду к небу.
– Чего ты? – тревожно спросил Ваня, порядком напуганный. – Сама говорила: тише!
– Говорила, – согласилась Веста, – но это было в лесу. А сейчас пусть все знают – волк на тропе.
– Кто знает?
– Все, – отмахнулась она, – кто есть, и кого нет.
Иван хмыкнул и больше не задавал вопросов, втайне надеясь на то, что рано или поздно Веста сама ему все расскажет. Так и оказалось, волчица, немного погодя, заговорила:
– В наших краях обычно царит мир и покой, днем ходи где хочешь, только с наступлением темноты следует опасаться бродить вдали от дома. Но есть два места, в которые не стоит заходить и при свете дня, – это Горе-лес, в котором ты уже побывал, и звериная тропа, по которой мы прошли только что. Горе-лес не показался тебе опасным, чужака вообще мало что там может напугать. Звериная же тропа закрыта для людей, да и не всем животным дано по ней пройти. Сумеречный лес, вечно мрачный, вечно темный, опасен сам по себе, но, если ты пришел туда без злого умысла, он не навредит тебе. Тропу же охраняют силы тех, кто вечно скитается вдали от любопытных глаз, тех, кто предпочел одиночество толпе и мрак солнечному свету. По тропе ходят не простые звери, простых она не пропустит. Здесь ходят олени, отбившиеся от стада, здесь летают орлы, которым не дано взлететь до облаков, лисы, убежавшие из своих нор, змеи, которые не ползают более по земле. Отшельники, отверженные – вот кто ходит по этой тропе. Хожу и я, именно потому и смогла провести по ней вас, именно поэтому ни ты, ни Пересвет не столкнулись с тем ужасом, который встречается здесь, не услышали голоса, полные боли, не услышали раздирающие сердце стоны. Вы остались живы, пройдя тропу, а это не каждому удается. Бурый медведь, прошедший здесь, становится совсем седым, сова теряет голос, даже мыши и те сбиваются с пути, чтобы вечно остаться в сумеречном лесу, во власти горя и отчаяния. Так что, – она вздохнула, – теперь все позади. Мы обогнем гору и окажемся прямо перед Серебряным царством. Не знаю, взято ли оно в кольцо, думаю, что скорее всего его охраняет лишь ничтожная часть армии Елисея. Остальные же пошли в Золотое царство по долгой дороге, той самой, по которой мы шли прежде. Сейчас, наверное, они уже входят в городские ворота. И входят не как захватчики, а как полноправные хозяева – как ты видел, воевать им не с кем. Жители царства не сумеют дать им отпор, они ведь не воины!
– Не воины, – согласился Пересвет, слышавший весь разговор, – но разве у царя Кусмана нет войска?
– Войско-то есть, – усмехнулась Веста, – да только где оно! Сколько лет не было ни войн, ни бед, армия регулярно собиралась для учений, но воины никогда не воевали! Они набраны частью из крестьян, частью из горожан, им бы в руки соху или садовую лейку, вряд ли кто-то умеет держать меч!
– Плохо дело, – Ваня вздохнул, – значит, им уже никто не поможет.
– Никто, – согласилась волчица, – а ты-то что переживаешь? Тебе царь Кусман, что, родственник? Брат, сват? Ты его и видел только один раз!
– Ну и что с того, что один раз, – возразил Иван. – Далмата я тоже видел не больше, но мне жаль, что он потерял корону!
– Еще не потерял, – серьезно сказал Пересвет, – я царя Далмата знаю, так просто он не сдастся. Он скорее будет готов умереть, нежели добровольно отдаст право на престол.
– Да, это так, – подтвердила Веста, – он нипочем не пойдет на поклон к Рогнеде!
– Но как бы смел и отважен он ни был, – Пересвет тяжко вздохнул, – он обречен. Кстати, а откуда ты его знаешь? – спросил он у Весты.
Та помолчала и потом негромко проговорила:
– Далмат был моим другом и учителем. Я почитала его как отца, слушалась во всем и сейчас не испытываю к нему ничего, кроме благодарности. Мой долг – ему помочь, но я вряд ли смогу это сделать. Единственное, что мне подвластно, – это отправить к нему Ивана с живой водой и молодильными яблоками. Мне не вернуть ему былой славы, мне не справиться с медным войском, не разогнать осаду, но дать силу рукам и зоркость глазам я постараюсь.
– Мы постараемся, – кивнул Ваня, – спасибо тебе, Веста.
Волчица только вздохнула.
Ночь приближалась стремительно, дорога пошла вниз, куда-то в туманную долину близ горы. Фыркая, Веста раздвигала лапами кусты, бежала по чавкающим кочкам посреди небольшого болотца. Хранимиру было тяжелее, он с трудом переступал ногами и мотал головой, стараясь выбирать места посуше и поровнее.
– Скорее! – не оборачиваясь, крикнула Веста. – Мы уже близко!
Пересвет подстегнул коня, и тот, заржав, быстро догнал волчицу. Побежали рядом. Вот впереди уже забрезжил слабый свет от стен Серебряного царства, но тут за спиной раздался стук копыт.
– Темный всадник! – с отчаянием воскликнула Веста. – Темный всадник едет следом!
Ваня быстро оглянулся, увидел далеко позади черный силуэт, различил всхрапывание коня, услышал, как свистит взмахивающая плеть. Он вцепился в шею волчицы сильнее прежнего, чуть не выронил драгоценный кувшинец и закрыл глаза, решив: будь что будет, раз спасения все равно не предвидится. Вперед ушел Пересвет на быстром своем Хранимире, Веста силилась его догнать, но, обессиленная, спотыкалась и то и дело была готова упасть. Черный всадник приближался стремительно, вот уже Иван видел огромную голову его коня, всю в клочьях белой пены, но тут волчица последним отчаянным рывком влетела в серебряные ворота. Всадник промчался мимо, только пыль поднялась столбом. Наступила черная ночь.
Ваня осторожно слез со спины волчицы, поставил кувшинец на землю. Веста, тяжело дыша, лежала без движения, глаза ее были закрыты. Подъехал Пересвет:
– Как она?
– Не знаю, – развел руками Иван.
Он чувствовал себя виноватым: без него волчица могла бы бежать вдвое, если не втрое быстрее. Но потом он решил, что она сама согласилась ему помогать, и успокоился.
Тем временем Веста, облизав нос, хрипло проговорила:
– Успели! Я уж думала, не сумею.
– Смогла, смогла, – успокоил ее Ваня, – ты молодец! Как мне отблагодарить тебя?
– Сколько раз говорить, – проворчала волчица, – ненужно мне твоих благодарностей! А впрочем, принесешь воды – скажу тебе спасибо.
– Я мигом! – воскликнул Иван и тут же опомнился. – Принести-то принесу, но ведь город захвачен! Или нет?
– Я что-то не вижу ни одного нашего солдата, – признался Пересвет, – все тихо и спокойно!
– Войско ушло, мирных жителей не тронули, – устало сказала Веста, – непонятно, зачем было приходить под стены слабой державы с такой могучей армией. Все воины, которые остались, сейчас наверняка окружили дворец.
– Да, скорее всего так, – согласно кивнул Пересвет, – только почему серебряные ворота не охранялись?
– А ты видел, чтобы охранялись ворота в Золотом царстве? – усмехнулась волчица. – От кого их охранять? Не охранялись раньше, не будут и теперь – кто устоит перед медным войском?
– Никто, – кивнул Иван. – Ладно, я пошел за водой. Кувшинец оставляю здесь, а яблоки… – Он одно за другим достал молодильные яблоки из-за пазухи. – Пересвет, можно положить их в переметную суму Хранимира?
– Можно, зачем спрашивать, – улыбнулся тот, – я давно хотел предложить тебе это.
– Спасибо, – сказал Ваня и стал перекладывать сияющие плоды в седельные сумки.
Хранимир поглядывал на него с неодобрением, косился злым глазом и всячески выказывал свое недовольство. Но Иван быстро со всем справился, Застегнул сумку и весело посмотрел на Весту:
– Подожди немного, милая! Я сейчас.
И он быстро побежал по знакомой улочке к фонтану, где уже побывал в свой прошлый визит в Серебряное царство. Было безлюдно и тихо, в домах не горел свет, не было слышно ничьих голосов, даже деревья не шелестели листьями. Серебряное царство как будто вымерло. Затаилось, спряталось все живое, в воздухе пахло только горелыми ветками, будто по всему городу жгли костры. Ваня шел быстро, вот уже он увидел вдалеке мраморные плиты фонтана. Не было слышно ни журчания, ни плеска – фонтан не работал, но мраморная чаша была наполнена до краев ледяной водой. Иван зачерпнул ее в ладони, напился и умыл лицо, вспомнил, что воды ему набрать не во что, и стал оглядываться вокруг в поисках какого-нибудь ведра, нечаянно оставленного забывчивой хозяйкой. Ему не повезло, нигде не было ни ведра, ни плошки, зато валялись на земле черепки от разбитого кувшина. Ваня поднял один, другой, повертел в руках, нашел осколок от днища, куда можно было налить немного воды, и опустил его в чашу. Набрал, и, стараясь не расплескать, бережно понес волчице. Вдруг сзади послышались шаги, Ваня обернулся и обомлел: к нему подходили три дюжих молодца, все как на подбор были статны, могучи и плечисты. Одеты были молодцы в кожаные доспехи. Ивана грубо схватили за грудки:
– Кто таков? Куда идешь?
– Да вот, – пролепетал Иван, – воды взял напиться!
– А ведро где? – прорычал один из молодцев. – Али ты врешь?
Ваня молча протянул ему свой черепок. Тот подозрительно оглядел его и строго спросил:
– Разбил, что ли?
– Разбил, – кивнул Ваня.
– Так-то ты, – взревел другой, – бережешь добро своего царя Елисея! А ну, дай сюда!
И он, выхватив черепок из Ваниных рук, жадно выпил из него всю воду. Иван молчал.
– Колодец где? – спросил его воин.
– Фонтан, – поправил Ваня и показал рукой, – вон там.
– Там, говоришь? – строго спросили его. – Ну ладно, проваливай!
Ивана толкнули в спину, один из воинов что есть силы хватил черепком о землю, и тот разлетелся на несколько частей. Молодцы дружно расхохотались и зашагали к фонтану, а Ваня, отойдя на пару шагов, во все лопатки помчался к Весте.
– Там, – он лихорадочно размахивал руками, – медные воины!
– Знамо дело, что воины, – открыла глаза волчица. – Воду принес?
– Нет, отобрали, – сокрушенно вздохнул Иван.
– Лешак их побери! – рыкнула Веста. – Ну да ладно, чай, не помру.
– Я могу еще сходить, – отважно предложил Ваня, но она махнула на него лапой: сиди уж, чего там.
– Как же нам попасть во дворец? – поинтересовался Пересвет. – Он наверняка взят в кольцо.
– Взят, – согласилась волчица, – а ты что, рассчитывал, что мы войдем к царю Далмату через главные ворота? Не бывать такому. Придется порядком потрудиться. Ваня, садись ко мне на спину да держись крепче. Поедем на разведку.
Ваня встряхнулся, взял кувшинец и залез на волчицу. Та, вздыхая и кашляя, тихонько побежала по ночному городу, да так, что шагов ее было не слышно. Пересвет ехал следом, слышно было только, как мелодично позвякивали колечки в сбруе Хранимира. Навстречу никого не попадалось: ни жителей, вздумавших прогуляться под луной, ни стражников, обходивших город с дозором, ни медных воинов. До площади дошли свободно и без задержек. Тут путники увидели, что Серебряный дворец был окружен высоким и, судя по всему, наспех сооруженным забором из гладких сосновых бревен. Стояли бревна один к одному, верхние концы их были остро обтесаны, так что о том, чтобы перепрыгнуть через забор, не могло быть и речи. Вдоль забора стояли высокие воины с секирами. Волчица жадно облизала кончик носа и поинтересовалась у Вани:
– Ну как? Как во дворец проберемся?
– Не знаю, – развел руками Ваня. Подумал немного и обратился к Пересвету: – Скажи, брат, а здесь знают о твоем побеге?
– Сомневаюсь, – задумчиво ответил Пересвет, – разрозненные части наших войск почти не сообщаются, за исключением срочных дел. Мой побег вряд ли можно назвать делом первейшей важности, так что, думается мне, здесь вряд ли кто-то об этом знает.
– Но ведь тогда, – обрадовался Иван, – мы можем пройти во дворец запросто, как свои люди! Надень доспехи, скажи, что ты посланник Рогнеды, и смело ступай к царю! Нас возьмешь с собой как соратников или как пленников, неважно. Главное – во дворец мы можем войти открыто, не таясь!
– Хорошая мысль, – одобрила волчица, – жаль, сама не догадалась. Но молодец, Иванушка. А ты как думаешь, Пересвет?
– Мысль-то хороша, – степенно ответил тот, – да только боязно мне напрямую идти. Не лучше ли какой ход потайной отыскать?
– Некогда искать, – отрезала Веста, – сказывай, согласен или нет?
– Согласен, – вздохнул Пересвет, – чего уж тут. Двум смертям не бывать…
– …а одной не миновать, – подхватил Ваня.
Пересвет ему улыбнулся и начал облачаться в доспехи. Иван помогал ему, наконец все было закончено. Пересвет застегнул пряжку на плаще, расправил плечи и стал будто бы еще выше ростом. Перед Вестой и Иваном стоял теперь воин медного войска, сильный, холодный и безжалостный, и не верилось уже, что это тот самый Пересвет, добрый друг и надежный товарищ.
– Вперед! – рявкнул он и вдруг, заломив руки Ване за спину, потащил его перед собой.
Кувшинец он успел выхватить у Ивана еще раньше и теперь нес его, держа рукой за одно из рылец. Веста хотела на него броситься, но он сделал ей жест рукой, и волчица отступила, сообразив, что это не более чем игра. Хранимир шел в поводу, довольный тем, что под ногами у него ровная дорога, а не болотная жижа.
– Кто идет? – окликнул Пересвета первый же стражник у частокола. – Стоять!
Пересвет презрительно на него посмотрел и рявкнул так, что по площади прошлось эхо:
– Царевич Пересвет! Сын владычицы Рогнеды!
Стражник как стоял, так и упал, выронив секиру из рук:
– Прости, государь, не признал!
– Где уж тебе, – фыркнул Пересвет и требовательным тоном вопросил:– Скажи, воин, где пленный царь Далмат, ибо я хочу его видеть?
– В опочивальне своей дочери Калины, – с облегчением отрапортовал стражник, довольный уже тем, что царевич на него не гневается, – денно и нощно его стерегут наши воины!
– Хорошо, – важно бросил Пересвет и милостиво кивнул, – разрешаю тебе и дальше нести свою службу, солдат!
– Премного благодарен, государь, – кивнул стражник, подобрал секиру и встал по стойке «смирно», руки по швам – ни дать ни взять бравый вояка.
Пересвет медленным шагом брел вокруг частокола, заговаривая с каждым стражником. Он раздавал приказы, ругал за плохое усердие в несении службы, топал ногами и говорил, что обязательно при случае все доложит царице Рогнеде. Стражники бледнели и дрожали, умоляли о милости, кое-кто был готов даже пасть на колени перед царевичем. Наконец Пересвет оказался возле ворот, сделанных из особо крупных бревен, в два обхвата каждое. Здесь уже дежурили с полдюжины стражников, высоких ростом и с такими толстенными шеями, что у рубах, в которые они были облачены, грозили лопнуть вороты.
– Кто такие? – лениво вопросил один из громил, подслеповато глядя на Пересвета. Видимо, природа, наградившая его изрядной статью, не сочла нужным позаботиться о зрении. – Чего надобно?
– Царевич Пересвет! – громко ответствовал Пересвет. – К плененному царю Далмату!
– А это кто? – недоверчиво хмыкнул стражник, поглядывая на Ивана и волчицу.
– Перебежчик из местных, – коротко бросил Пересвет, – и его ручной волк.
– Волк, говоришь? – заинтересовался страж. – А отчего не на цепи?
– Ручной же, – Пересвет нетерпеливо поморщился, – он с нами. Отвори ворота.
– Прости, царевич, – развел стражник руками, – не положено! Приказ царицы Рогнеды!
– Я сын царицы Рогнеды! – воскликнул Пересвет и распахнул на груди рубаху, показывая горящий камень у себя на груди. – Великая царица послала меня сюда для ведения переговоров с пленными!
– Государь, – стражник повалился ему в ноги, – не вели казнить! Я думал, что ты сын царя Елисея!
– Встань и отвори ворота, – прорычал Пересвет, – или я прикажу тебя немедля повесить!
Стражник проворно вскочил на ноги и при помощи пятерых товарищей, которые до сих пор молчаливо внимали разговору, стал отворять тяжелые створки ворот. Те долго не поддавались, но наконец, когда все вшестером навалились на них могучими плечами, громко заскрипели и начали медленно открываться. Пересвет достал молодильные яблоки из седельных сумок, оставил Хранимира рядом со стражниками и, толкая Ваню перед собой, вошел внутрь. Веста прошмыгнула следом, и ворота закрылись.
Прежнего забора больше не было, его полностью разрушили, остатки втоптали в землю, пройдясь не одной сотней подкованных железом сапог. До дворца было рукой подать, все вместе быстро добрались до крыльца и открыли двери. Нигде не было слышно ни звука, людей не было, видимо, вся стража, сосредоточенная во дворце, была где-то возле самих царских покоев. Не таясь, как в прошлый раз, волчица быстро мчалась вверх по парадным лестницам, где при свете свечей были видны грязные следы и кровавые подтеки. На самом верху возле царских покоев в карты резались человек с пятьдесят воинов, кто-то был уже сильно пьян и едва держался на ногах, кто-то с ожесточением грыз ногти и считал деньги, пересыпанные на ладонь. Игра шла вовсю, часть игроков была в одних нательных рубахах, кое-кто сидел без сапог, поджав под себя босые ноги. Стоял гул, как на любой гулянке, в шуме голосов можно было различить ругань, пьяный смех, крики, стоны. Какая-то полуголая девица бродила между играющими, криво усмехаясь и покачивая крутыми бедрами.
– Воины!
Могучий рев Пересвета перекрыл все голоса, эхом раскатился по дворцу. Игра тотчас прекратилась, слышно было только, как кто-то продолжает хихикать в углу.
– Воины Медного царства! – произнес Пересвет уже тише. – Что вижу я?
Произошло всеобщее смятение, вояки, узнавшие царевича, спешно прятали карты и приводили в порядок свое платье.
– Воины Медного царства! – продолжал Пересвет. – В то время как моя мать, великая царица Рогнеда, ведет победоносную, но отчаянную борьбу с непокорными державами, что делаете вы, лучшие из лучших в великом войске царя Елисея?
В наступившей тишине кто-то пьяно захохотал и произнес:
– Ишь ты, как царевич радеет за свое войско! А я слыхал, что на подступах к Золотому царству…
Волчица сработала молниеносно: метнулась к говорящему и мигом успокоила его ударом могучей лапы. Тот слабо всхлипнул и, скорчившись, затих на полу. Пересвет еще некоторое время продолжал распекать воинов, но затем сказал:
– Впрочем, я здесь не с тем, чтобы указывать вам на ненадлежащее несение службы. Я имею поручение от матери моей, царицы Рогнеды. Я должен говорить с плененным царем. Ведите меня к нему.
От толпы служак шустро отделился воин, тощий, как прутик, и воскликнул тонким голосом:
– Я отведу тебя к Далмату, царевич!
– Веди, – милостиво разрешил Пересвет, – а остальным прошу иметь в виду: обо всем творящемся здесь будет незамедлительно доложено царю Елисею и царице Рогнеде!
Воины сокрушенно качали тяжелыми с похмелья головами. Девицу тут же подхватили под белые рученьки и повели прочь, чтобы гневный царевич не увидел сего непотребства. Тощий вояка почтительно шагал впереди, оглядываясь и вздрагивая каждый раз, когда ему казалось, что Пересвет неодобрительно на него смотрит. Наконец он остановился перед дверью, уже знакомой Ване после его знаменательного ночного приключения в Серебряном дворце, и проговорил:
– Это, царевич, и есть опочивальня царевны Калины. Здесь же мы держим царя Далмата, неусыпно следя за каждым его шагом. Нужно ли мне сопровождать тебя на допросе?
– Не стоит, – строго ответил Пересвет, – возвращайся к своим и помни, что царица Рогнеда никому не прощает пьянства, блуда и вольнодумства!
– Слушаюсь, царевич, – поклонился воин и удалился на цыпочках, сокрушенно качая головой при мысли о грядущем возмездии.
Пересвет, убедившись в том, что стражник уже далеко, отпустил Ивана и шепотом спросил:
– Я тебя не задавил ненароком?
– Нет, – прохрипел Ваня, у которого отчаянно затекли спина и запястья, – напугал только.
– Это ничего, – улыбнулся Пересвет, – а теперь веди-ка нас к царевне. Ты ведь с ней уже знаком? Да не просто знаком – в жены, говорят, сватали?
– Откуда знаешь? – изумился Иван. – Я тебе не рассказывал!
По лукавой морде волчицы Ваня понял, что это она обо всем поведала Пересвету, хотел было обидеться, но вместо того только рассмеялся:
– Эх ты какая! Сразу видно – женщина, не умеешь язык за зубами держать.
Веста только фыркнула. Открыли дверь, быстро прошли комнатушку, где раньше дежурили богатыри, охранявшие птицу-огнецветку, и вошли в царевнину опочивальню. В нос сразу ударил резкий запах гари. Когда все трое пригляделись, увидели, что в светлице медленно тлеет занавеска, загоревшаяся от свечи. Ваня быстро подбежал, сорвал ее и затушил, затем отворил окно и впустил в светлицу свежий воздух. Только потом осмотрелись. На кровати под пологом, где прежде спала царевна Калина, теперь крепким сном спал царь Далмат. Сама Калина спала, свернувшись калачиком, на ковре рядом с окном, так что Ваня едва на нее не наступил. Он подошел к царю, который во сне казался просто маленьким старичком, и осторожно потряс за плечо:
– Батюшка царь!
Далмат не просыпался. Ваня потряс сильнее:
– Батюшка царь!
– А? – не открывая глаз, просипел царь и тут же заворчал горестно: – Да что же это такое! В мои-то годы, в былые-то годы… Мы пленникам хоть поспать спокойно давали ночью! Молодежь беспутная!
– Батюшка царь! – в третий раз воскликнул Иван. – Это же я, Ваня, помнишь? Я тебе живой воды и молодильных яблок обещался привезти – так вот, я принес!
– Ой, прочь, прочь! – отмахнулся царь, повернулся на другой бок и укрылся с головой толстым одеялом.
Ваня не отступал и закричал уже в самое ухо Далмату:
– Батюшка царь! Да что ж это такое, – он с отчаянием посмотрел на Весту, – не просыпается старик!
– Кто это старик? – мгновенно проснулся царь и гневно посмотрел на Ивана. – Это какой еще старик? Я еще, поди, поскриплю малость, потопчу землю, рано меня еще в старики записывать!
Ваня не мог удержаться от смеха, даже Пересвет и тот заулыбался.
– Царь Далмат, – наконец почтительно продолжил Иван, – али ты меня не помнишь?
– А? Кто? – Царь потянулся и потер глаза руками. – Ванька! Ты, что ли?
– Я, – заулыбался Иван, – я, царь-батюшка!
– Экий ты прыткий! – покачал Далмат седой головой. – А я уж думал, ты все, с концами! Я-то вишь как, – он скорбно пожевал губами, – на старости лет да в полон попал. И к кому! Не к ворогу какому, а к своему же приятелю давнишнему, Елисею-царю!
Ваня хотел было рассказать, что царь Елисей тут ни при чем, но предпочел сразу перейти к делу. Он взял у Пересвета четыре молодильных яблока и кувшинец с живой водой и протянул их царю:
– Отведай, батюшка! Все, как ты просил, заслужил я у владыки Кусмана!
– Да неужто добыл-таки? – не поверил царь.
– Добыл, – кивнул Ваня, – да ты пей, пей!
Далмат взял в руки кувшинец о двенадцати рылец и, смеясь, как ребенок, осторожно понюхал воду. Посмотрел на Ивана:
– Неужели и впрямь живая вода?
– Живая и есть, – уверил тот, – да ты пей, батюшка!
Царь охнул, еще раз понюхал, тронул пальцем, облизал его и вдруг, резко выдохнув, жадно припал к кувшинцу. Выпил едва ли не половину, затем вспомнил, что надо еще умыть глаза и, налив из самого нижнего рыльца себе воды в ладони, ополоснул лицо. Крякнул по-молодецки:
– Эх, хороша водица, жаль, мало! Теперь закусить бы!
Он взял золотое яблочко и засунул его целиком в рот. Сжевал с хрустом, взял второе, съел, даже огрызка не оставил. Третье Далмат ел уже не спеша, явно наслаждаясь вкусом, обсосал все семечки и, подержав немного на ладони, проглотил и их. К четвертому яблоку царь и вовсе долго примеривался, смотрел на него, причмокивал губами, оглаживал пальцами. Вдоволь налюбовавшись, он откусил от него кусок и проглотил не жуя. Оставшееся он доедал мучительно долго, тщательно разжевывая каждый кусочек и что-то пришептывая. Наконец с яблоками было покончено, и царь Далмат, довольно вздохнув, допил из кувшинца остатки воды.
– Вот так вот! – Он похлопал себя по животу. – Эх, хорошо, жаль только мало!
– И чего? – помимо воли вырвалось у Вани.
Царь посмотрел на него недоуменно:
– А чего дальше? Покушал – и на бочок!
– На какой еще бочок? – изумился Иван. – А молодеть ты, царь-батюшка, собираешься или нет?
– Отчего мне молодеть надобно? – не понял Далмат. – При такой-то жизни не то что молодеть, помрешь раньше сроку.
– Так яблоки же, – запротестовал Ваня, – молодильные-то! И вода живая!
– Это как это живая? – сонно спросил царь. – Что ж ты раньше не сказал!
– Да я сказал вообще-то, – осторожно проговорил Иван, глядя на царя с изумлением, – и про яблоки молодильные, и про воду. Вы же меня за ними и посылали!
– Я посылал? – удивился Далмат. – Да, точно… Ишь, память-то у тебя какая! Ну, молодильные так молодильные, я не возражаю. А теперь баиньки.
– Как это баиньки! – едва не закричал Ваня. – Почему это баиньки! Я тебе, царь-батюшка, службу сослужил, яблоки и воду достал, а там уж твое дело – молодеть или нет. А только птицу-огнецветку ты мне отдай!
– Какой ты сердитый, – огорчился Далмат, – да забирай ты свою птицу на здоровье, нужна она мне больно. И дочку еще прихвати в придачу, толку-то с нее…
– Нет уж, царь-батюшка, – усмехнулся Иван, – дочку ты свою, пожалуй, себе оставь, а мне огнецветку отдай, да так, чтобы клетка не зазвенела и по всему дворцу перезвон не пошел.
– Эх, не жалеешь ты старика, – заохал царь.
Но все-таки встал и подошел к серебряной клетке, в которой сидела чудо-птица и, по всей видимости, крепко спала. Не спеша вытащил из-под клетки золотую дощечку, от которой расходились тонкие, как волос, нити. Перерезал одну за другой и протянул клетку Ивану:
– На уж, владей. Заслужил.
– Спасибо тебе, государь! – низко поклонился Ваня. И не удержался все-таки, спросил: – Царь-батюшка! А молодеть-то когда будешь?
– Утро вечера мудренее, – неопределенно ответил царь, – с твоего позволения…
Он грузно взгромоздился обратно на свое ложе и мгновенно захрапел пуще прежнего. Ваня постоял, посмотрел на него и обернулся к своим молчащим до сих пор спутникам:
– Пойдем, что ли?
– Куда идти посередь ночи! – хмыкнула Веста. – Все равно, если нас раскроют, не скрыться от расправы. Так что останемся здесь до утра, чай, до рассвета никто не решится нас жизни лишать. Ты как думаешь, Пересвет?
Пересвет пожал плечами:
– Делай, как считаешь нужным.
– Тогда остаемся, – уверенно сказала волчица, – а как только рассветет – в путь.
Ваня согласно кивнул и улегся на полу рядом с царской кроватью. Веста легла рядом, привалившись к нему теплым боком, а Пересвет, недолго думая, прикорнул возле царевны Калины.
