Текст книги "Медное царство"
Автор книги: Виктория Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Ваня наконец собрался с духом и спросил:
– И куда я иду?
– К ней, – коротко бросил Проводник и почему-то опять остервенился: – Какого лешего ты постоянно задаешь вопросы?! Я не справочное бюро, мать твою! Мне платят не за то, чтобы я объяснял, что да как, каждому идиоту, неосторожному в своих желаниях!
– А что, таких много? – невинно поинтересовался Иван, уже привычный к таким резким перепадам.
– Хватает, – буркнул тот в ответ.
Некоторое время шли молча. Наконец Ваня не выдержал:
– А я ее найду?
– Откуда мне знать? – равнодушно повел плечами Проводник и тут же дружелюбно добавил: – Кто ищет, тот всегда найдет.
– Бороться и искать, – грустно согласился Ваня и больше уже ни о чем не спрашивал.
Первым заговорил Проводник:
– Пропуск покажешь первому, кого увидишь на той стороне. Я не знаю, кто это будет, скорее всего высокий старик, но может быть, и маленькая девочка. Черт бы их побрал, никогда нельзя точно угадать, кто придет в следующий раз. Поздоровайся, но не вступай в беседу, будь вежлив, но не задавай вопросов. Хотя разве ты можешь не задавать вопросов? Слушай свое сердце… Внутренний компас тебя не обманет, следуй за ним. И… короче говоря, на месте разберешься. С тобой мы больше не увидимся. – Последнюю фразу Проводник произнес глухим шепотом.
Подошли к дощатому забору. Иван вопросительно посмотрел на своего спутника, тот молча взял его за руку и подвел к небольшой калитке.
– Я не буду говорить тебе сейчас: «Будь осторожен». Будь осторожен там. Здесь это тебе больше не понадобится. Прощай.
Иван кивнул и молча открыл дверь. И не успел он сделать и пары шагов, как его ослепил пронзительный белый свет. Потом раздался чей-то крик, перешедший в стон. Ваня не сразу понял, что кричит он сам. В ушах стал нарастать смутный гул, перед глазами мелькали какие-то расплывчатые тени. Затем раздался металлический скрежет, будто хлопнула огромная стальная дверь, и наконец все смолкло.
Ваня остался в полной темноте. Он встал на ноги и на мгновение решил, что лишился зрения. Пощупал руками вокруг себя, сделал шаг, другой и медленно пошел вперед, с трудом разбирая дорогу и не понимая, куда идет. Страха не было, напротив, душу охватило невероятное ликование. Спустя некоторое время тьма немного рассеялась, и Ваня уже смог различать смутные очертания каких-то деревьев. Небо стало потихоньку светлеть, видимо, уже близился рассвет: Иван обнаружил, что оказался на лесной опушке, стоял он посреди тропинки и с самым серьезным видом озирался по сторонам. Не было ни забора, ни Проводника, только в руках белела маленькая карточка. И осени не было. Кто его знает, что это за место, но, похоже, здесь притаилось лето. Первые птицы уже пробовали голос, трава клонилась под тяжестью росы. Иван рассмеялся и бодро зашагал по тропинке. Через некоторое время ему стало жарко, и Ваня с удивлением обнаружил, что у него на плечах накинут плащ Проводника из какой-то плотной, чуть ли не прорезиненной ткани, не пропускающий воздуха и довольно-таки тяжелый. Иван осторожно расстегнул пряжку, заколотую у плеча, хотел было бросить плащ прямо здесь, потом решил, что в случае дождя он запросто сможет заменить хороший дождевик. В руках его нести было неудобно, и после недолгого раздумья Ваня кое-как свернул плащ и забросил на плечо. Понес, поддерживая рукой. Знать бы еще, куда идти…
Не успел Иван пройти и нескольких метров, как вдруг сзади послышался стук копыт. Он обернулся и еле успел сойти с дороги: на всем скаку промчался мимо красный всадник на красном коне. Ваня еще долго глядел ему вслед, и едва улеглась пыль, поднятая копытами коня, как алая заря окрасила верхушки деревьев. По небу будто развернулись розовые полотнища, багряное зарево зажглось, засияло над лесом. Ваня улыбнулся, перехватил плащ поудобнее и пошел дальше. Трава по обеим сторонам тропинки становилась все гуще, дорога пошла вниз. Иван дошел до развилки и задумался. Широкая проторенная дорога вела из лесу, наверняка идти по ней было бы более безопасно и приятно. День в самом начале, даже не день пока, а самый ранний рассвет. Наверняка и солнце будет ярко сиять над головой, и ветер свежий обдувать – на случай, если будет жарко. Но идти по этой дороге почему-то очень не хотелось – сердце так и сжималось в груди от непонятного страха. Другая же дорожка вела прямиком в лес, даже не дорожка, а так, узенькая тропка, заросшая травой. Лес, несмотря на то что был, судя по всему, довольно дремучий, совершенно не пугал, наоборот, больше всего на свете Ивану хотелось пойти именно туда. Но вдруг это опасно? Тут Ваня вспомнил слова Проводника и с легкой душой зашагал в чащу леса, напрочь забыв об опасностях, которые могут его подстерегать на лесных тропках. Через некоторое время он вновь услышал, что его догоняет всадник. Обернулся, чтобы с удивлением посмотреть, и чего это ему вздумалось скакать туда-сюда, но раньше, чем успел оглянуться, всадник уже обогнал его. Ваня только и успел заметить, что всадник был другой, одежда на нем была ярко-белая и конь тоже белый, как снег. И не успел еще стихнуть стук копыт, как солнце поднялось уже высоко над лесом, подул свежий ветер, и ясный летний день вступил в свои права. Идти сразу стало веселее, и лес оказался вовсе не страшным. Ваня сорвал какую-то травинку и засунул в рот. Кислила она на языке, обдавала рот пряной горечью. На душе стало совсем хорошо.
Так прошло около получаса, прогулка была приятной, Иван не думал ни о чем дурном, шагал и шагал себе. Стал даже что-то то ли напевать, то ли насвистывать, как вдруг увидел вдалеке что-то странное. Прошел немного и остановился как вкопанный. Тропинка упиралась в какую-то крохотную заставу, даже не заставу, а шлагбаум посреди леса. Ни забора, ни ограды, справа или слева обойти можно запросто, так нет же – и шлагбаум, и полосатая сторожевая будка. Зачем? Загадка…
Из будки вышел седой старичок. Сердитые глаза недобро поблескивали из-под нависших бровей, и покашливал старичок сердито. Одет он был, несмотря на теплую погоду, в поношенный тулуп и валенки.
– Пропуск, – без церемоний потребовал старичок. Голос у него оказался на удивление молодой.
Ваня молча протянул ему карточку. Старик долго мял ее в руках, кряхтел и наконец произнес:
– Ходят тут всякие… А я почем знаю, что это ты? Паспорт давай… или иной документ, удостоверяющий личность.
Иван порылся в кармане, совершенно точно уверенный в том, что забыл забрать у Проводника паспорт. Тот, как ни странно, оказался на месте. Ваня передал его старичку.
– Так, так, – загудел старик, – поди-ка… ты, что ли? – Он недоверчиво уставился на Ваню. – А почему без усов?
– Сбрил, – признался Ваня и почему-то смутился. – Надоели.
– Да что ты, – старик вернул паспорт, – за мужик-то, без усов да бороды… Самое ж… Эх…
Кряхтя и ругаясь, старик вернулся в будку. Через минуту шлагбаум стал медленно подниматься.
– Иди, чего ждешь? – ворчливо прикрикнули на Ваню из будки, и он, словно опомнившись, быстро зашагал по дороге.
Пропуск старик оставил у себя.
Ваня не успел отойти и десяти шагов, как вдруг старик вновь его окликнул. Иван обернулся: старик семенящей походкой его догонял.
– Совсем забыл, – голос старичка стал куда как менее суровым, – тут такое дело… Проводить тебя надобно, а у меня дел невпроворот… Я тебе вот что, внучку дам в помощь. Совсем из головы вылетело… О тебе ж словечко-то замолвили… Ты погоди.
Ваня покорно остановился, раздумывая над словами старика. И кто мог о нем просить? Проводник? Но, судя по всему, тот был не более чем человек, хорошо выполняющий свою работу. Быть может, та самая дама из бюро пропусков? Кто знает…
– Эй, дяденька!
Ваня встрепенулся. За рукав его дергала девчушка лет десяти на вид, в алом платье с белым горошком и такой же косынке.
– Внучка моя, – пробурчал подошедший старичок, – Настенька. До тетки моей доведет, та подскажет, что дальше делать. Смотри, Настасья, – тут уже старик обернулся к девочке, – проводишь – и назад. Чтобы до ночи дома была!
– Поняла, дедушка, – звонким голоском почти пропела Настя и, засмеявшись, схватила Ивана за руку. – Пойдем, что ли?
Ваня кивнул, попрощался со старичком, но вдруг вспомнил про всадников.
– А скажи, дедушка, что за люди меня обогнали, пока сюда шел? Красный на красном коне и белый на белом…
– Это не люди, – старик пожевал губами, – это Заря-Зорюшка – Красно Солнышко да День Белый, оба слуги мои верные. Не обидели, чай?
– Нет. – Иван покачал головой.
– То-то же, – согласно кивнул старик. – Да только бы тебе до ночи дойти и с Темной Ноченькой не встретиться… А то сгубит тебя или конь его черный копытами затопчет… Ну, прощай, не скоро свидимся.
Старик погрозил еще раз внучке пальцем и вернулся в будку.
Иван с Настей вместе зашагали по дороге. Ваня молчал, девочка поначалу тоже, но очень скоро не выдержала и первой начала беседу:
– Тебя Ваня зовут?
– Ваня…
– А правда, что у вас по небу, как по земле, ходят?
– Не ходят… летают. – Он уж и не знал, что отвечать.
Девчушка смотрела на Ивана широко раскрытыми глазенками и верила и не верила. Наконец расхохоталась, легонько шлепнула его по руке, отбежала на пару шагов и уже почти закричала, требовательно и с напускной грубостью:
– А правда, что у вас в море синем у самого дна плавают?
Ваня медлил с ответом, и Настя вся так и подобралась, задрожала от нетерпения.
– Так правда?
– Правда, – и даже не стал уточнять, как именно.
Девчонка засмеялась, да так весело, будто услышала что-то необычайно забавное.
– А правда, что у вас могут жить брат с сестрой, как муж с женой?
Тут уж даже многоопытный Иван не нашелся, что сказать, и решил сам выступить в роли вопрошающего:
– А кто ж его знает… Ты мне лучше скажи, Настенька, куда мы идем?
Девочка была явно не удовлетворена таким ответом, но тут же хитро улыбнулась:
– Как куда? К бабушке моей.
– К бабушке? А кто она?
Настя подошла к Ване вплотную и пытливо заглянула в глаза:
– А то ты не знаешь…
– Не знаю.
– Она, – девочка откинула голову назад, – она такая… такая… Она может все!
Ничего путного от нее Ваня так и не добился, но зашагал почему-то более уверенно. Настя и минуты не могла прошагать спокойно рядом, то убегала куда-то в сторону, то возвращалась назад, собирала цветы и на ходу плела венок.
– Это тебе! – Она со счастливой улыбкой увенчала шею Ивана цветочной гирляндой.
Ваня на миг задохнулся от густого цветочного аромата, но тут вспомнилось что-то далекое. Что-то неведомое и в то же время до боли знакомое. Быть может, так цветы пахли в раннем детстве, когда ты еще не мог ни говорить, ни мыслить связно и лишь внимал красоте окружающего мира.
Лес становился все гуще, ветви едва ли не переплетались над головой. Тропинка совсем скрылась в густой траве, ступать становилось все тяжелее, то и дело ноги по колено проваливались в липкую жижу. Ваня с четверть часа шагал в мокрых насквозь ботинках и подумывал о том, не снять ли их совсем и не пойти ли босиком. Вот Настена шагает себе, и горя ей мало. Но одно дело – ее привычные к ходьбе ножки и совсем другое – изнеженные ступни офисного работника.
– Погоди-ка, – Настя резко прыгнула в сторону и зашуршала в кустах, – тут уж недалече, а я бабушке еще собрать полон кузовок ягод обещала. Сам пройдешь чуток, не собьешься?
Ваня согласно кивнул, хотя не был уверен. Солнце было уже высоко, день близился к полудню, но у Ивана было такое чувство, что с момента, когда он расстался с Проводником, прошло не более пары часов. Есть не хотелось, но начала одолевать жажда. Спросить бы у Настюшки, где тут напиться можно, да только ищи ее!.. Небось убежала в самую чащу и аукается там с какими-нибудь кикиморами. Ваня сорвал пучок сочной на вид травы, попробовал, та оказалась слишком вязкой и клейкой на вкус. Солнце палило все сильнее, проникало даже сюда, в лесные заросли. Иван в короткое время взмок так, как будто бежал стометровку.
Настя не появлялась. Мало-помалу Ваня прямо на ходу стал погружаться то ли в какую-то неясную дремоту, то ли просто начал грезить наяву, но мыслям сразу стало легко и просторно. Думал Ваня преимущественно о Светлане, но потом как-то незаметно для себя задумался обо всей своей жизни в целом. И зачем, право, надо было вообще что-то делать? Зачем готовить проекты в срок, зачем засиживаться на работе допоздна или, наоборот, убегать из офиса пораньше? Зачем напиваться на дружеской тусовке до отвращения к самому себе? Минутные радости? Или ожидание чего-то большего? Жить, надеясь? Он и надеялся, и ждал, и дождался – пришла она, любовь и нежность, красота и покой. И что он сделал? Сломал ее собственными руками, такую хрупкую, такую долгожданную, взлелеянную и взращенную. Зачем?
Ответа не было. Зато впереди густые ветви деревьев будто раздвинулись, и показалось вдали маленькое лесное озерцо. Иван прибавил шагу и через некоторое время уже стоял на берегу. Озеро было крохотное, сплошь затянутое зеленой ряской, из которой, словно языки пламени, тут и там выглядывали неведомые цветы. Были они ярко-желтые, похожие чем-то на водяные лилии, но гораздо крупнее, с махровыми лепестками. Ваня постоял немного, полюбовался на огромную, просто-таки громадную жабу, сидящую на камне посреди озера, подумал. Понял, что сильно устал, и решил немного отдохнуть. Тут-то впервые и пригодился плащ Проводника. Ваня расправил его, постелил прямо на мшистый бережок и прилег под одинокой березой. Сначала решил просто немного полежать, но потом и сам не заметил, как задремал. Было тепло, ветви дерева не пропускали разящие солнечные лучи, от воды приятно тянуло прохладой. Тишина стояла в лесу, только какая-то неугомонная птица все выводила одну и ту же трель уже с полчаса. Уже, чай, охрипла, пожалел ее Ваня и не успел вспомнить, у какой же птицы такой голос, как провалился в глубокий сон.
Из чащи леса вышла лисица, совершенно белая, от кончика носа до кончика хвоста. Осторожно обнюхала спящего человека, сразу потеряла к нему интерес и тут же на берегу поймала мышку.
Долго спал Иван, давно уже перевалило за полдень, спала дневная жара, тени стали длиннее. Проснулись то ли кузнечики, то ли сверчки, запели, застрекотали на разные голоса. Стрекозы, звеня разноцветными крылышками, беззаботно летали над озером, рискуя попасть на обед к одинокой жабе, которая так и сидела на камне. Было ей лень и плавать, и мошек ловить, вздыхала только тяжко и надеялась, что рано или поздно еда сама свалится на голову. Наверняка до сих пор так и получалось, потому что жаба совсем не выглядела голодной и изможденной. Давно вернулась и Настя, потерявшая Ивана, полюбовалась на него, спящего, побоялась будить и тоже прикорнула на бережку. Рядом с ней стоял туесок, доверху наполненный сочной ягодой, и вились над ним две осы.
Проснулся Ваня оттого, что Настя тянула его за ноги – с места не сдвинула, зато умудрилась стащить ботинки вместе с носками.
– Вставай! Ну что же ты! – Она обиженно шлепнула его по колену. – Вставай, Ванечка, путь не близкий, скоро солнышко сядет. Не в добрый час мы с тобой задремали, не ровен час, всадник Темная Ноченька на дорогу выедет!
Ваня долго протирал глаза, не понимая, где он и что с ним. Потом вспомнил сегодняшнюю ночь, Проводника и решил, что чудный сон продолжается.
– Наконец-то! – Настя счастливо улыбнулась, вскочила и тут же снова повалилась на траву. – Ой, ногу отлежала!
Прыгая на одной ножке, девчушка искала по кустам, где один Ванин ботинок, где другой отыщется, никак не могла найти второй носок и сильно ругалась на саму себя. Наконец и она, и Ваня были готовы. Настя подхватила кузовок, съела пригоршню ягод, другую протянула Ване. Ваня полакомился твердой земляникой, отогнал веточкой надоедливую осу и подумал, что сон довольно приятный. Зашагали по тропинке. На этот раз Настя не отходила от Ивана ни на шаг, без конца обо всем расспрашивала, слушала и не верила. Наконец, утомившись, завела какую-то песенку. Ваня послушал-послушал и невольно стал подпевать, благо слова были простые. Девчонка захлопала в ладоши, от всей души поцеловала Ваню в локоть – выше не достала – и с громким криком бросилась вперед. Иван, улыбаясь, едва за ней поспевал.
Шли долго. По небу уже растеклось, развернулось закатное зарево, повеяло свежим ветерком, видно, где-то рядом была река. Лес жил своей жизнью, деловитой, непонятной случайному путнику. Мелкие зверушки рыскали в густой траве, ничуть не боясь людей, охотилась лисица, птицы гонялись за мошкарой. А высоко на сосне сидел неугомонный дятел и весело колотил по стволу.
Настя отчего-то взгрустнула, молча шагала рядом, даже кузовком больше не размахивала. Иван тоже молчал. Хотелось есть – земляника была хоть и вкусная, да разве наешься одной горсточкой? А попросить еще Ваня стеснялся.
– Ох и заругает меня дедушка, – покачала головой девчушка, – сказал же отвести тебя к бабушке, и сразу назад! А я, вишь ты, с тобой заговорилась, прикорнула – теперь к ночи не успею. Придется у бабы ночевать.
– А кто она, твоя бабушка? – заинтересовался Иван.
– Бабушка-подружка! – запела Настя. – Бабушка-ягушка! Ягушка-ягушка, бабушка-старушка!
– Баба-яга? – изумился Ваня. – Ничего себе…
– Ну, так ее прозвали. А зовут ее баба Маня. Яга – это про… – Настя запнулась, – пру… про-фес-си-я! Во, профессия!
– Это как?
– Ну, какой же ты непонятливый! – девчушка досадливо поморщилась. – Работа у нее такая! Дедушка вот лешим работает, бабушка Ягой. И другая бабушка тоже Ягой. И третья.
– Вот оно у вас как, – покачал головой Ваня. – Вижу я, надо мне с твоей бабушкой поговорить.
– Ишь, чего захотел! – рассмеялась Настя. – Бабушка сама с тобой поговорит. Если захочет. А не захочет или не понравишься ты ей – так съест. Знаешь что?
– Что?
– Эх, – она махнула рукой, – полюбился ты мне, Ваня. Жалко мне тебя! Вдруг и вправду съест? Ты вот что, – Настя протянула Ване колечко, – ты колечко мое на палец надень и не сымай. Пока оно с тобой – никакая беда-опасность в лесу тебе не страшна будет. И бабушка за родного примет. Понял?
– Понял, – Иван осторожно взял крохотное колечко. Думал, что не налезет, но попробовал – будто само на палец наделось. – Спасибо тебе, Настенька.
– Не за что. – Она улыбнулась. – Вот только от всадника Темной Ноченьки ничего защитить не может. Поспешать надобно…
Прибавили шагу. Солнце уже стало кроваво-красным и готовилось вот-вот закатиться. Настя поминутно оглядывалась, прислушивалась к чему-то. Вот раздался стук копыт, тотчас обогнал их красный всадник на красном коне. Не улеглась еще пыль, поднятая копытами коня, как солнышко зашло. Медленно сгустились сумерки. Настя нервничала, спешила, хватала Ваню за руку и тащила за собой. Приходилось волей-неволей переходить почти на бег. Вот уже и совсем стемнело. Настя посмотрела на небо.
Раз! Зажглась первая звезда, и тут же позади стал нарастать неясный гул. Девчонка взвизгнула, ухватила Ванину руку и помчалась вперед. Два! Еще одна звезда! Гул стал явственнее, вот уже и стук копыт раздался. Не разбирая дороги, сквозь колючие заросли, по траве, мхам, кочкам бежали Ваня с Настенькой, а всадник все ближе, ближе, вот-вот нагонит. Но тут показалась впереди полянка, на полянке маленькая избушка, а в окошке ярко горел огонь. Со всех ног бросилась Настя к избушке, не отпуская Ванину руку.
– Бабушка! Бабушка! – чуть не ревела уже девчушка. – Ой, бабушка миленькая!
И только успели на крыльцо подняться, как промчался мимо черный всадник – сам в черных одеждах, конь черный и сбруя тоже черная. Только пыль взметнулась. Еще стук копыт вдали не смолк, как спустилась на лес тьма. Но Иван с Настей уже были в избушке.
– Бабушка! – Девочка с визгом повисла на шее у древней старушки, которая, увидев гостей, отложила вязание и согнала с колен черного кота. – Бабушка! Ой, как же мы испугались!
– Здравствуй, внученька, – старушка заулыбалась, – чай, соскучилась, милая? Ну давай рассказывай, как там у дедушки, все ли в порядке?
– Ой, бабуль, а что я тебе принесла! – Настя вспомнила, спрыгнула с колен и подняла с пола брошенный ею у порога кузовок. – Это я собирала! Сама!
– Вот ты умница у меня какая! Будет с чем нам чаек попить, а захотим – и вареньица сварим. А это с тобой кто? – Тут старушка так строго посмотрела на Ваню, что у него мурашки побежали по телу.
– А это, бабушка, Ванечка! Мой друг, – гордо заявила девчушка, – он к тебе по делу.
– По делу? Ну, раз по делу, это хорошо. А чего ж ты, добрый молодец, в избу вошел, а молчишь?
– Здрасте! – запоздало выпалил Ваня. – Простите, пожалуйста, я что-то совсем…
– …потерялся, – закончила за него старушка, – ну ничего, друг мой, бывает. А теперь давай все дела свои забудь, утро вечера мудренее. Мы сейчас чайку попьем, почивать пойдем, а завтра и потолкуем.
Чай у Бабы-яги оказался на редкость ароматным и вкусным. Ваня выпил три чашки и смущенно наливал четвертую. Старушка ни о чем не расспрашивала его, зато сама охотно отвечала на вопросы.
– А что, бабушка, правда Настенька говорит, что вы тут… ну… – Иван не мог подобрать слов, – правда, что вы будто бабой Ягой работаете?
– Правда, милок, правда, – старушка вздохнула, – а что? Пенсии маленькие, сам понимаешь, не на производстве всю жизнь работала, без трудовой книжки. Чародейство оно разве стаж дает? То-то и оно… Ну вот, от государства помощи ждать не приходится, вот на старости лет Ягой заделалась. А ты что хотел? Выкручиваемся, как можем, привередничать не приходится. Хорошо еще молоко получаю на кота. За вредность.
– А кот у вас тоже волшебный? – усмехнулся Ваня.
– А то ж! – лениво протянул кот, и Иван от неожиданности уронил почти полную чашку. – Ддругих не держим! Ты бы лучше коту, – тут котяра нахально запрыгнул Ване на колени, – налил сметаны на блюдечко.
– Эх ты, – Баба-яга укоризненно покачала головой, – сирота казанская! А сам-то чего, хворый, что ли?
– А я, может, – кот возмущенно засопел, – я, может, живу в лесу, заботы не вижу никакой! Неужто, – слезливо затянул он, – и позаботиться о сиром да убогом котике некому? Сметаны не нальют, за ушком не почешут!.. Сами пирогами облопались, а от кота уже кожа да кости остались!
Аргумент насчет кожи да костей не прокатил, и кот прекрасно это понял, ибо толщины был непомерной. Но, несмотря на это, явно войдя в роль, кот, обливаясь слезами, сполз с Ваниных колен и, переваливаясь на толстых лапах, пошел обижаться в угол. Баба-яга досадливо хлопнула себя по бедрам, взяла крынку со сметаной и понесла коту.
– На уж! Баловник…
– Не буду, – упирался кот, однако уже облизывался в предвкушении еды.
Посидели немного, выпили еще по одной чашке чая, и Баба-яга стала убирать со стола. Настя помогала ей, Ваня тоже все порывался отнести какие-то тарелки, но его со смехом сажали обратно, говоря, что он гость. Наконец, Баба-яга взяла свечу и велела Насте отвести Ваню в горницу на кровать. Сама она улеглась на печке, и долго еще было слышно ворчание кота, который жаловался на тесноту.
– Он всегда такой, – сообщила Настя Ване, – все говорит, что бабушка ему часть положенного пайка не выдает.
Иван сонно кивал. Был он сыт, долгий день совсем утомил его – даром что спал, все равно глаза закрывались сами собой. И стоило только голове коснуться мягкой подушки, как он провалился в глубокий сон.
Давно и Красно Солнышко, красный всадник, и чуть позже всадник белый, в белоснежных одеждах, промчались прямо перед окнами Бабы-яги, а Ваня все спал да спал. Старушка, посмеиваясь над городским чудаком, как она сама его окрестила, уже, не стесняясь, гремела чашками и тарелками, собирая на стол, а Иван спал как убитый. Наконец Настя не выдержала и одним рывком стащила с него одеяло. Тут же стыдливо взвизгнула и бросилась к бабушке: Иван ночью, мучаясь от нестерпимой жары, снял с себя все. Яга только головой покачала.
Наконец сели за стол. Иван, немного смущенный утренним происшествием, все больше помалкивал. Настя краснела, но беспрестанно болтала, спрашивала о жизни за лесом, рассказывала о своем житье-бытье. С изумлением узнал Ваня, что лес это заповедный, и птицы, и звери стараются обходить его стороной. А уж если кто решит остаться да поселиться здесь – волей-неволей должен принять здешние нравы да обычаи. Стоял Горе-лес прямо посреди двух земель – Ваниного родного края и страны удивительной, неведомой, до которой и на самолучшем коне не доскакать, на орле не долететь, по морю на корабле не доплыть. Что за страна, что за земля – этого Иван так и не понял, единственное узнал достоверно, что не случайно он тут оказался, потому как не было здесь места незваным гостям. И раз уж послали ему Проводника, пусть и самого дурного из всех, кто был, значит, и в самом деле ждали Ваню. А вот зачем ждали, ни Баба-яга, ни Настя не знали.
Горе-лес был слишком далеко от всех мирских событий, жизнь текла здесь размеренно; единственное, чем занимались местные жители, – хранили свой покой и покой обеих земель. Такой приграничный край был выгоден обеим сторонам, и они щедро платили тем, кто стоял на страже порядка. Бабу-ягу, в то время еще бабу Маню, нашли не случайно, подсобила сестра, которая оказалась здесь еще давным-давно. А уж как, отчего – хранила в секрете. Что до бабы Мани, то ничего она до поры до времени не знала и не ведала. Потомственная колдунья, как величала себя она сама, была магом средней величины – умела заговорить рану, остановить кровь, знала толк и в целебных травах. Из того, что посложнее – вернуть кому жену, кому мужа; совсем уж сложное дело – вызвать сантехника из ЖЭКа, да так, чтобы приехал в тот же день и денег не взял. В клиентах не было недостатка, но из бабы Мани был плохой бухгалтер; на еду кое-как хватало, а вот чтобы купить себе хотя бы сапоги – об этом и речи не было. Да что там сапоги, проходила бы старушка и в валенках, да только нечем было уже платить за квартиру.
Грозились выселить, уже баба Маня суетилась насчет хоть какой комнатушки в коммуналке, но тут размеренная жизнь старушки резко изменилась. Пришел к ней как-то с утра странный молодой человек, солидный, полноватый, бабка уж испугалась – думала, выселять будут. Но нет, говорил гость что-то странное, предлагал то ли какую-то работу, то ли еще что – баба Маня не сразу и поняла, о чем он. Когда повел речь о том, что предоставят и проживание, совсем перепугалась: точно выселят. Но вместо того молодой человек по собственной инициативе оплатил все задолженности, оставил еще денег, строго-настрого запретил заниматься далее колдовскими штуками и пообещал зайти через месяц. Баба Маня не знала уж, что и подумать, позвонила в электросеть, в ЖЭК – никто и не слышал о странном посетителе. Старушка с испугу к деньгам гостя и не прикоснулась, но, помня его слова, всем своим клиентам отказала и кое-как протянула четыре недели на пенсию.
Ровно через месяц, день в день, рано утром явился тот самый молодой человек, принес торт, бутылку хорошего вина и стал расспрашивать бабу Маню, согласна ли она принять его предложение. Старушка, окончательно запутанная, подумала грешным делом, что гость решил обманным путем завладеть ее квартирой, и твердо сказала «нет», но молодой человек заверил ее в том, что квартира будет в полной ее собственности и в любой момент можно будет вернуться обратно. Старушка подумала, поохала, но, решив, что иного пути у нее нет – все равно через пару месяцев, даже если не будет отбоя от клиентов, она не сможет заплатить даже за телефон, – согласилась. На что молодой человек, просияв, сказал, что даст ей время до вечера собраться, а потом уже надо будет ехать на новую квартиру.
Много ли собирать старушке? Увязала кое-какую одежду, взяла посуду, хотела попросить помочь с телевизором, но гость сказал, что ничего из сложной техники брать с собой нельзя. Пришлось оставить даже часы, даром что механические. Вещи уместились в два чемодана и одну маленькую сумку, впрочем, молодой человек сказал, что можно будет забрать в другой раз. Прямо тем же вечером и пошли не пойми куда. Долго плутали по темным улицам, фонари, как назло, не горели, бабка уже перетрусила и все порывалась вернуться, но спутник крепко держал ее за руку. Чемоданы катили на тележке, которая гулко бухала по асфальту. Наконец дошли до какого-то забора, тут молодец вручил бабе Мане ее пожитки и сказал, что дальше ей следует идти одной. Бабка перепугалась, но куда деваться? Охая, затащила тележку в прореху в заборе (калитки в то время еще не было) и тут же замерла, оглушенная нарастающим гулом.
Белый свет ослепил ее, и бабка, перепуганная до смерти, без чувств повалилась на землю. А очнувшись, увидела, что лежит на мягкой траве, на опушке леса. Воздух свежий, вкусный, будто сил прибавил, птицы поют-заливаются. Баба Маня быстро пришла в себя и бодро зашагала по тропинке прямо в чащу леса. И будто бы знала сразу, куда идти, словно кто в спину толкал. Вот и поворот прошла, не задумываясь, сторожку и шлагбаум в то время еще не поставили, поэтому шагала бабка без задержек. Смело прошла мимо лесного озерца, по-молодецки ухнула на жабу и спокойно по тропинке так и дошагала до избушки. А там ее как раз ждали и дедок с ноготок, которого по первости до ужаса испугалась баба Маня, и какая-то странная старушка, в которой баба Маня не сразу и признала свою родную сестру Катерину. И как уж она тут оказалась – загадка.
Сестры разговорились.
Маня узнала, что Катя здесь уже давно, работой своей довольна и ни на что не жалуется. Живет неподалеку, хороший конь в день домчит, пешком оно, конечно, подольше будет. И даже, поведала Катя, и третья сестра, Надежда, живет здесь же, но только ни разу она ее не видела. Говорили (тут Катерина толкнула в бок старичка), будто Надежда заделалась и вовсе могучей чародейкой, сготовила себе какое-то невиданное снадобье, и с тех пор никто ее больше не видел. Только слава о ней ходила непомерная – старшая-то Баба-яга, дескать, силами с самым первейшим магом меряться может. Правда ли, нет ли – кто знает. Катерина вздохнула. Все зашли в дом, и с тех пор у бабы Мани началась совсем другая жизнь. Тяжела работа Бабы-яги, но справлялась, однако же. Никто больше не звал старушку бабой Маней, теперь стала она младшей Ягой и, признаться, была несказанно этому рада. С той поры, как заняла она избушку и вступила в должность, забыла старушка все свои хворости, даже простужаться не простужалась. Пропала, как и не было ее, близорукость, очки так и пылились на дне чемодана. Денег Ягам не платили, зато довольствием обеспечивали – целыми днями пила она чай с вкусными пирогами. Молоко, мука, крупы и другие продукты каждое утро появлялись на пороге избушки. Одно смущало – не было ни телефона, ни почты, и поговорить-то не с кем. Однако ж и это решилось – прислали старушке говорящего кота. С тех пор проблема одиночества была снята, наоборот, теперь младшая Яга не знала, куда и деваться, – кот оказался порядочным болтуном и трещал без умолку даже во сне. К тому же он храпел и отличался изрядной прожорливостью.
