Текст книги "Шестая жена"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
И она стала с наслаждением думать о том, каким пыткам она подвергла бы Катарину и Томаса.
Но гнев ее скоро прошел, ведь она любила и обоих. От этого-то обида и была такой жгучей. Как можно было не любить Катарину Парр? Неблагодарность не входила в число недостатков Елизаветы, и она никогда не забудет, что именно вдовствующая королева, став женой ее отца вернула ее ко двору. Катарину Елизавета любила за ее достоинства, а Сеймура – вопреки его грехам.
И вот они оба предали ее; королева, конечно, и не подозревала, что совершает предательство. Но Томас-то знал! Да он просто смеялся над ней -просил ее руки, а сам был любовником Катарины Парр.
Елизавета легла в кровать и попыталась выбросить из головы мысли о Томасе и Катарине, но безуспешно. Картины, которые возникали в ее мозгу, были слишком живыми! Это были картины того, что Елизавета хотела заполучить для себя, но не осмеливалась взять; того, от чего ей пришлось отказаться ради мечты стать королевой.
Рот ее сжался. Они нанесли оскорбление ее отцу, великому королю Генриху. Они – предатели, и он, и она. Что будет, если она их выдаст? Какая судьба постигнет их обоих, если герцог Сомерсет, лорд-протектор, узнает, какие отношения связывают его брата со вдовствующей королевой?
А если у них родится ребенок... сын? И если они объявят, что это сын покойного короля? От этой мысли Елизавета похолодела. В этот момент она поняла, что ее стремление стать королевой всегда будет гораздо сильнее ее влечения к Сеймуру или к какому-нибудь другому мужчине.
Но они не осмелятся объявить своего ребенка сыном короля, пусть только попытаются – она повергнет их в прах... уничтожит их.
«А ведь он мог быть моим, – напомнила себе Елизавета. – Бедная Катарина! Обманутой оказалась не я, а она!»
Принцесса так и не смогла уснуть. Она лежала, представляя себе, как Томас с Катариной занимаются любовью.
Когда наступил рассвет, она уже стояла у окна, наблюдая за их торопливым прощанием.
* * *
Лорд-верховный адмирал попросил у короля аудиенции во дворце Уайтхолл. Его величество с большой охотой принял его. – Доброе утро тебе, милорд Садли, – произнес король.
Адмирал низко поклонился и поцеловал маленькую ручку. Затем, подняв голову и отвернувшись от придворных короля, он медленно закрыл один глаз и еле заметно мотнул головой. Лицо маленького короля вспыхнуло от радости. Этот жест дяди Томаса означал: «Нам надо остаться наедине».
Ничто не могло обрадовать Эдуарда сильнее, чем это.
– Я хочу остаться наедине с моим дядей. сказал он. – Прошу покинуть нас.
Он со страхом посмотрел на своих придворных, как будто опасаясь, что они откажутся уйти, но тот момент в его покоях не было ни одного джентльмена, занимавшего важный пост, который мог бы остановить придворных, произнеся свои слова льстивым тоном, но одновременно дав понять, что его величество, несмотря на все его титулы, – всего лишь ребенок, который обязан подчиняться распоряжениям своих министров.
Когда все удалились, Томас спросил:
– Как поживает король?
– Он чувствовал себя не очень хорошо, пока лорд-верховный адмирал не захотел навестить его. Это сильно подняло королю настроение.
– Мой дорогой племянничек!
– Дядя Томас, как же давно я тебя не видел!
– Тебя теперь так охраняют, ты всегда окружен своими советниками. Бедному дяде Томасу к тебе не пробиться.
– Для дяди Томаса всегда есть место рядом со мной!
– Скажи мне, сколько денег нужно твоей милости?
– Я сейчас покажу. Я записал, что мне нужно и сколько я задолжал.
– Тогда пусть дядя Томас об этом позаботится.
– Дорогой дядя, как это все странно. Я – король, а должен делать то, что мне велят. Мне почти не дают денег, мои учителя зовут меня «величество» и в то же время всегда намекают, что, если я не буду делать то, что должен, меня постигнет суровое наказание.
– Не унывай. Быть королем – большая честь, но только тогда, когда король уже не мальчик. Если бы ты был мужчиной вроде меня или твоего отца...
– Как мне хочется поскорее вырасти! И еще. Я хочу быть похожим на моего отца, чтобы стоило мне только поднять бровь, как все приходили бы в трепет. А как поживает моя мама? Ты видел ее? А я уже так давно ее не видел. Я часто вспоминаю те дни, когда она проводила много времени с нами... с моей сестрой Елизаветой и Джейн Грей... во время наших занятий. Как сильно я по ним скучаю!
– У них все хорошо. Они тоже скучают без вашего величества.
– Как грустно быть королем и жить вдали от тех, кого любишь. О да, я хотел бы быть похожим на отца.
– Приободрись! Он тоже когда-то был мальчиком. Скоро твое детство закончится, дорогой Эдуард. Ты станешь мужчиной, заведешь жену... и если будешь похож на отца, то не одну, а целых шесть.
Маленький король грустно улыбнулся:
– Мне достаточно и одной.
– Ты мудр, мое дорогое величество. Я тоже был бы счастлив найти жену. – Я все удивляюсь, почему ты до сих пор не женился? Ты уже не молод, и из того, что слышал, я понял, что женщины тебя любят.
– Сир, если бы ты повелел мне жениться, у меня бы не было предлога, чтобы остаться холостым.
– Я! Велел тебе? Дорогой мой дядя, объясни, что ты имеешь в виду?
Глаза адмирала сверкали. Он любил мальчика, любил по-настоящему и наслаждался разговором с ним. Он нарушил все правила – женился на вдовствующей королеве, чей муж умер немногим более трех месяцев назад. Это было неслыханным нарушением дворцового этикета, если не сказать больше, и Томас не был уверен, что его поступок не сочтут преступлением. Министры придут в ярость, узнав о выходке Томаса, и ему надо заручиться поддержкой короля.
– Если бы ты выбирал для меня жену, кого бы ты выбрал? Только сначала хорошенько подумай, дорогой племянник. Когда я был в твоем возрасте, я любил в своем воображении соединять брачными узами самых дорогих мне людей. Просто скажи мне – если бы ты мог выбрать для меня невесту, на кого бы пал твой выбор?
Эдуард улыбнулся. Как и у многих людей, чей ум перегружен знаниями, его юмор был немного ребячливым. Он закрыл глаза.
– Я должен найти леди твоего возраста, – сказал он. – Эту леди я должен любить так же сильно, как я люблю тебя. Есть только одна взрослая женщина, которую я люблю так же сильно, как и тебя.
– Тогда вы должны повелеть мне жениться на ней, сир.
– Как я могу это сделать, милорд?
– Ты – король. Вашему величеству стоит только приказать. Скажите мне имя, сир.
– Это моя мачеха, королева.
– Но... ведь я люблю ее! Откуда ты узнал? Ваше величество, вы исключительно проницательны! Если бы я мог выбирать из всех женщин нашей страны... нет, всего мира, я все равно выбрал бы королеву Катарину. Значит, ваше величество велит мне жениться на ней?
– Да, – ответил Эдуард. – Велю.
Сеймур преклонил колени и поцеловал его руку.
– И никто не смеет ослушаться велений короля! – сказал он, подмигнув мальчику, и они рассмеялись.
– Я буду счастлив, – произнес Эдуард, – когда у меня появится жена.
– Я знаю одну леди, которая просто создана для тебя. Я знаю, кого ты выберешь.
– Ну и кого же?
– Леди Джейн Грей.
– Я ее очень люблю, – признался Эдуард. – Как было бы хорошо, если бы она всегда была со мной. Иногда мне так одиноко.
– Я не могу приказать вашему величеству жениться, как ваше величество велели мне.
– Но если бы ты мог, дядя Томас, ты велел бы мне жениться на Джейн?
– Конечно, мой дорогой племянник. Но я сделаю все, что в моей власти, чтобы вы соединились.
– Что же ты сделаешь?
– Пока еще не могу сказать. Но, клянусь драгоценной душой Господа нашего, я сделаю все, что смогу. Даю тебе клятву.
Они снова рассмеялись, и приятный разговор продолжался до тех пор, пока кто-то из министров короля не попросил аудиенции. Сеймур ушел, пообещав королю скоро прийти. Он был доволен результатами своей игры. Он получил согласие короля на свой брак, и конечно же если ему удастся женить короля на леди Джейн Грей, то партия Реформации получит от этого больше выгоды, ибо маленькая Джейн была воспитана в протестантской вере. Влияние же католиков сильно ослабеет.
Сеймур ехал в Челси, чтобы провести ночь со своей женой, и па душе у него было радостно.
Весть о женитьбе лорда Садли на вдовствующей королеве повергла в шок весь двор.
Адмирал и королева покрыли позором свои имена.
Это было грубейшим нарушением королевского этикета с тех пор, как Мария Тюдор, сестра Генриха, поспешно вышла замуж за Чарльза Брэндона, герцога Саффолкского, после смерти мужа, короля Франции. Вспомнили, что Генрих VIII тоже женился на Катарине Парр вскоре после смерти лорда Латимера, но ведь он был всемогущим королем. Таких же, как адмирал и Катарина Парр, следовало бы хорошенько наказать, чтобы они не думали, что закон для них не писан.
Сеймур оправдывался тем, что получил согласие короля.
Эдуард с достоинством подтвердил это. Да, он желал этого брака. Поддерживая Томаса и Катарину, которых он очень любил, и сам, опираясь на их поддержку, он впервые обрел достоинство и власть. Сообщив Совету о своем одобрении этого брака, он добавил, что джентльменам не следует забывать, что он их король, и в эту минуту стал очень похож на своего отца.
Сильнее всех – за исключением Елизаветы, которая научилась держать язык за зубами, когда того требовали обстоятельства, – брак Томаса разъярил Анну Стенхоп, герцогиню Сомерсетскую, жену его старшего брата.
После смерти короля она возненавидела Катарину Парр.
Это было неслыханно, это было немыслимо, заявляла она, чтобы эта женщина занимала положение выше нее! Это она, Анна Стенхоп, жена лорда-протектора, истинного правителя Англии, должна быть первой леди страны, а не Катарина, которая приобрела это положение, выйдя в свое время замуж за короля. Герцогиня признавала первенство принцесс Марии и Елизаветы, а также разведенной жены короля, Анны Клевской, – они владели им по праву. Но уступать место Катарине Парр, жене младшего брата ее мужа, чудовищно!
Услыхав весть о браке Томаса, она устроила мужу сцену, и, хотя Эдвард Сеймур прекрасно знал, как переменчиво настроение его жены, он никогда еще не видел ее в такой ярости.
– Вдовствующая королева! – кричала Анна. – И кто же эта вдовствующая королева? Катарина Парр, на которой король женился в приступе старческого слабоумия и до того опустившись из-за своей жестокости и похотливости, что ни одна приличная дама не захотела пойти за него! И я... я, милорд, должна уступать ей место! Когда-то она была вдовой Латимера, теперь она жена твоего брата... твоего младшего брата... и все равно ее считают выше меня. Мне кажется, мы должны попросить господина адмирала поучить свою жену, как надо себя вести в обществе. И если он не согласится, то, клянусь, я сама ее научу!
Хитрый протектор, всегда такой холодный и спокойный, обладающий способностью увидеть даруемый судьбой шанс и воспользоваться им на секунду или на две раньше своего соперника, был мягок со своей герцогиней.
– Анна, – взмолился он, – успокойся. Сейчас пока ничего нельзя сделать. Ты должна принять сложившееся положение таким, как есть. Королева вышла замуж за Томаса, и, как бы мы ни старались, мы уже ничего не сможем изменить.
– Неужели ты не понимаешь, что твой братец Томас женился на Катарине для того, чтобы потеснить тебя?
– Я не спускаю с него глаз, – спокойно ответил Эдвард.
– Теперь, когда королева стала его женой, они будут вить из короля веревки, и им будет подвластно все.
– Король в наших руках. Томас – его дядя, но ведь и я тоже. К тому же я старше.
– Ты строг с королем, а Томас – мягок. Томас подкупает его деньгами и своей лаской. Берегись своего брата.
– Я все прекрасно понимаю, Анна. Я ни на минуту не спускаю с него глаз. Томас знает, как очаровывать людей, но на этом его достижения заканчиваются. Он ведь глупец, мой младший братец.
– Но он и одним своим очарованием многого сумел добиться. Например, королевы.
– Я не боюсь ни Томаса, ни его королевы. Ведь мы с тобой для них – достойные противники.
Анна улыбнулась. Они всегда были заодно, связанные любовью и своими честолюбивыми замыслами. С ней он не был холодным и безжалостным, с ним она не была гордой и надменной.
– Дорогая моя, – сказал Эдвард. – Женитьба моего братца заставила меня задуматься. Что ты скажешь о том, чтобы выдать нашу дочь Джейн замуж за короля? Это будет уже не первая Джейн Сеймур на троне.
Герцогиня вспыхнула от радости.
– Наша дочь... станет королевой Англии!
– Тебе это по нраву, правда? А что ты скажешь о браке леди Джейн Грей с нашим сыном?
Анна схватила его за руку и сжала ее.
– Наша дочь станет королевой! – повторила она. – А сын женится на той, что стоит очень близко к трону. Милорд, мой дорогой муж, нас ждет великое будущее!
– Ну, вот видишь, любовь моя, у нас все хорошо. Так что не будем завидовать Томасу с его королевой!
Анна сразу же стала серьезной.
– Но ведь он уже получил свою королеву, уже влияет на короля, а наша дочь еще не королева Англии, а сын – даже не обручен с леди Джейн Грей. Мне кажется, стоит показать Томасу, что насмехаться над властью протектора опасно.
– Как же ты предлагаешь продемонстрировать ему наше неудовольствие?
– Забрав назад драгоценности, которые король подарил Катарине Парр. Теперь она не имеет права владеть ими, ибо они принадлежат короне, и ты, как протектор, несешь за них ответственность.
Эдвард лукаво взглянул на нее.
– И многие из них очень подошли бы тебе, моя дорогая.
– Разумеется. Но они мне не принадлежат, а почему, спрашивается, жена твоего младшего бра– та должна украшать себя драгоценностями, которые не могу носить я?
Эдуард обнял ее за талию.
– Почему, в самом деле, – сказал он, – жена моего брата должна носить бриллианты, которых нет у моей жены!
* * *
Некоторым людям бывает трудно сосредоточиться на учебе, но юная Елизавета не принадлежала к их числу. Как бы ни была она оскорблена и унижена, временами она совсем забывала об этом. Она рассматривала случившееся недоразумение с Сеймуром как полезный опыт, который многому ее научил; в первую очередь тому, что никакие книги не дадут ей знания человеческой натуры, которое, возможно, пригодится ей больше любого другого. Ведь главное требование для того, кто собрался править людьми, заключается в умении понимать их.
Поэтому, даже проливая слезы и поддаваясь приступам тайного гнева, Елизавета не могла ненавидеть новобрачных.
У нее хватило мужества взглянуть правде в лицо. Катарина любила Томаса Сеймура, для нее он не был расчетливым волокитой, поэтому глупо сердиться на королеву. Что касается Томаса, то он таков, каков он есть, а она никогда не считала его святым.
Она должна быть спокойной, она должна научиться понимать мотивы поступков других людей, и потому надо приветствовать любой опыт, каким бы горьким он ни был.
Ее слуги были ее друзьями, поскольку она никогда их попусту не гоняла. Юная красота принцессы, опасное положение, в котором она находилась, беспокойное детство, оставшееся позади, – все это трогало их до глубины души и привязывало к ней. Более того, хотя принцесса обращалась с ними высокомернее многих других, она временами бывала на удивление сердечной. Она дорожила своими слугами и, если они попадали в беду, всегда вставала на их защиту. Такое отношение привязывало к ней, и даже если Елизавета и понимала, на чем держится эта связь, то от этого она не становилась слабее.
Ее казначей, Томас Парри, не задумываясь, сообщил ей о предательстве адмирала. Когда он услышал о женитьбе Томаса на королеве, взгляд его стал лукавым, и Елизавета, увидев это, захотела узнать, в чем дело.
– Миледи принцесса, – сказал Парри, – Сеймур женился на королеве, но, по моему мнению, он надеялся стать вашим мужем.
Елизавета не смогла скрыть торжествующей улыбки.
– Господин Парри, почему вы так думаете?
– Потому что я хорошо помню, что произошло на следующий день после похорон короля.
– И что же?
– Милорд адмирал разыскал меня и засыпал вопросами о вашей светлости.
– Обо мне? Да как ты посмел обсуждать меня с адмиралом?
– Он спрашивал не столько о вас, сколько о ваших владениях, ведь он конечно же знает, что лучше меня никто не осведомлен о состоянии ваших дел.
– Значит, его интересовали мои владения?
– Да, он хотел знать, какие земли и поместья вам принадлежат, и мне кажется, он был очень доволен, когда узнал, что вы получили в наследство.
Глаза принцессы сузились, и она преувеличенно громко рассмеялась:
– Адмирал очень осторожный человек, Том Парри.
– Да, осторожный, миледи. Но мне кажется, его интерес к вам не уступает интересу к вашим землям.
– А что, владения моей мачехи оказались обширней моих, а она сама – более привлекательной?
Она ждала ответа, и Парри, очень ее любивший, не захотел ее разочаровывать.
– Владения – да, миледи, но разве может женщина средних лет сравниться красотой с юной девушкой... которая к тому же...
– К тому же?.. Что вы хотели сказать, господин Парри?
– Признана всеми как истинная красавица. Елизавета вздернула голову.
– Вы мне льстите, – заявила она. – А я пришла к вам не за этим.
И она ушла, а Парри, улыбаясь, посмотрел ей вслед. Она его не обманула – он заметил и порозовевшие щеки, и вспыхнувшие глаза. Он решил, что хоть она и отказала милорду адмиралу – а Кэт Эшли сообщила ему об отказе принцессы, – но в душе жалела об этом. Сеймур знал, как сводить женщин с ума.
Парри тут же рассказал о разговоре с принцессой госпоже Эшли. Они оба были закоренелыми сплетниками, а поскольку благополучие их юной госпожи было делом их жизни, они больше всего на свете любили обсуждать ее поступки.
– Благослови ее Бог! – произнес Парри. – Нашу хитрую, тщеславную, юную принцессу. Благослови ее Бог! Пусть она станет королевой, а я не сомневаюсь, что она ею станет, ибо она очень хитра.
Елизавета шла, чувствуя себя слегка уязвленной тем, что Сеймур задавал вопросы о ее владениях. Она понимала, зачем он их задавал, она и сама бы на его месте спрашивала бы о том же самом и приняла бы решение на основе полученных ответов. Поэтому принцесса, будучи сама очень практичной, не могла винить Томаса Сеймура в том, что он слишком подробно расспрашивал о ее богатстве.
Она вспомнила несколько встреч, случившихся после его женитьбы. Он с нежностью поцеловал ее, и в его глазах она заметила скрытую страсть.
Они, казалось, говорили ей: «Мы так хорошо понимаем друг друга. Мы – люди одного типа и созданы друг для друга. Зачем же ты отказала мне, дурочка? Ты поняла теперь, какую сделала глупость? »
Теперь она его поняла. Он мог любить одновременно двух женщин, ибо в его глазах, когда он смотрел на жену, светилась неподдельная нежность. И в то же самое время он желал Елизавету.
Она тоже могла разделить свою любовь надвое. Она любила Сеймура, по не меньше его она любила и власть.
Однажды, несколько недель спустя после объявления о женитьбе Томаса, они оказались наедине. Принцесса гуляла по парку дворца Дормер, а Томас подошел к ней, когда она отпустила своих слуг и шла мимо моста Бланделс. Елизавета не сомневалась, что он видел ее и шел за ней, – вот почему она поспешила избавиться от приближенных.
– Какая приятная встреча! – воскликнул Томас, догнав ее у небольшой рощицы, за которой можно было спрятаться от любопытных глаз. Он сделал вид, что они встретились случайно.
– Приятная для кого? – спросила принцесса. – Для вас, милорд, или для меня?
– Смею надеяться, для нас обоих. Я почти не видел вас последние несколько месяцев.
– Мы встречались с вами всего два дня назад, милорд.
– Я имею в виду – наедине, – произнес он низким, ласкающим голосом, который, несмотря на ее хорошее знание Томаса и себя, взволновал ее.
– Наедине? – переспросила принцесса и огляделась, изобразив на лице удивление оттого, что не нашла рядом своих слуг.
– Как вы красивы! – сказал Томас. – Вы прекрасны, как это майское утро. Природа расцвела, и вы тоже.
– Милорд, лесть не достигает моих ушей.
– А что же случилось с вашими королевскими ушками, раз они не слышат лести?
– Прошу вас избавить меня от глупых шуток.
– Иногда под этими шутками скрываются глубокие чувства.
Принцесса смотрела, как колокольчики, росшие под деревьями, склоняли свои головки от дуновения легкого ветерка, и она представила себе, что это английский народ склоняется перед ее величием, напоминая ей о ее королевском происхождении. Она вдыхала запах майских цветов, любовалась молодыми листочками и цветами на деревьях, чувствовала тепло солнечных лучей на своем лице – в воздухе веяло весной, и принцессе хотелось быть легкомысленной и беспечной.
Она не могла удержаться, чтобы не пококетничать с Томасом, приглашая его пофлиртовать с ней, – а это было ее самым любимым развлечением, – позволив ему подарить ей две игрушки, которые она любила больше всего: лесть и восхищение. Эти игрушки показали ей, что, не имея еще власти королевы, она обладает той неуловимой властью привлекательной женщины, которая покоряет мужчин.
– Разве такой человек, как вы, может говорить о глубоких чувствах? – спросила принцесса.
Томас попытался схватить ее за руку.
– Милорд адмирал, – произнесла она. – Мне кажется, вы забываетесь. Вы считаете, что если здесь нет моих слуг, то вам все позволено?
– Да, я позабыл обо всем, – ответил он. – Кроме того, что мы... здесь одни.
– И это говорит человек, который недавно женился! – сказала Елизавета, подняв на него свои глаза, насмешливые и зовущие. – Человек, ставший несколько недель назад мужем моей мачехи. А может быть, даже раньше? Мне думается, вы могли стать ее мужем еще до брачной церемонии!
– Ну ты и язва! – произнес Томас, смеясь.
– Да как вы смеете, милорд!
– Я много чего позволяю себе с вами, миледи, и мне думается, что вы сами на это напрашиваетесь.
– Я хочу остаться одна. Разрешаю вам удалиться.
– Ваши глаза приглашают меня остаться, принцесса. – Да кто вам позволил так обращаться со мной? Если я гуляю здесь одна и меня некому защитить, то вы считаете, что можете вытворять все, что угодно?
Адмирал рассмеялся. Она не меньше своего отца обожала притворяться. Ей нравилось играть роль недотроги, которой домогается распутник.
– У вас такое милое личико, – сказал Томас. – И к тому же я испытываю слабость к рыжим волосам.
Он взял прядь ее волос и, наклонив голову, поцеловал.
Но принцесса оттолкнула его и напустила на себя надменный вид – пусть не думает, что она позабыла о том, как сильно он ее унизил.
– Что бы сказала королева, моя мачеха и ваша жена, если бы узнала, что вы предложили мне выйти за вас замуж раньше, чем истекла неделя со дня смерти короля?
– Значит, вы ей ничего не рассказали?
– Вы, должно быть, очень уверены в своей неотразимости, милорд, если думаете, что после того, как я сообщила бы ей о вашем предложении, она не изменила бы своего отношения к вам и согласилась бы стать вашей женой.
– Да, я уверен, – ответил Томас и, быстро наклонившись, поцеловал ее в губы.
Принцесса отпрянула, но румянец, заливший ее щеки, выдал ее радость.
– Да, – продолжал насмешливо Томас, – я уверен, что неотразим не только для королевы... но и для других тоже.
– А если я расскажу об этом Совету? – угрожающе спросила Елизавета.
– Расскажите.
– И вы поплатитесь за свою смелость.
– А вы разве нет? Они ведь скажут: «И как это так получилось, что леди Елизавета оказалась в таком месте наедине с лордом адмиралом, своим отчимом?»
– А почему бы ей не погулять одной... если ее слуги ушли?
– Конечно, почему бы ей не погулять... тем более что она сама их отпустила?
– Вы слишком много себе позволяете.
– Я хотел бы позволить больше.
Неожиданно принцесса сменила тон – ей надоела словесная пикировка. Когда она снова заговорила, в ее голосе послышалась неприкрытая обида.
– Вы просили моей руки и тут же бросились к моей мачехе, чтобы добиться того же.
– Но вы ведь отказали мне, – напомнил он.
– Я не могла выйти замуж без согласия Совета.
– Королева тоже не могла, но ведь она вышла.
– А еще говорили, что женитесь по любви, милорд адмирал!
– А я и хотел жениться по любви.
– На мне или на моей мачехе?
– И на вас, и на ней.
– Вы решили, что я – более ценный приз. Уж не потому ли я удостоилась чести получить предложение первой?
– Зачем вы спрашиваете? Ведь по вашим же глазам видно, что вы считаете себя самым ценным призом на свете. Вы уважаете меня за мой ум, поэтому должны знать, что я не мог не увидеть этого.
– А вы – смелый человек, адмирал.
– А вы – смелая женщина. Наверное, поэтому мы и нравимся друг другу, вам не кажется? – Будьте осторожны, мой храбрый адмирал.
– Я-то буду, моя храбрая принцесса. Но и вы будьте осторожны. Вам надо быть гораздо более осторожной, чем мне.
Елизавета сделала шаг назад.
– Прошу вас оставить этот тон – не забывайте, кто я.
Томас иронически улыбнулся:
– Миледи, можете быть уверены, что я следую вашим же желаниям, какими бы они ни были.
Принцесса покинула его; она шла по лужайкам ко дворцу, и щеки ее пылали, а душа пела от радости.
Она была довольна этим разговором, ибо он помог ей избавиться от докучливых мыслей о браке с человеком, который стоял гораздо ниже ее по положению, и в то же время показал, что ухаживания красивого мужчины продолжатся и в будущем.
Катарина Парр сердилась на своего зятя и его жену.
Анна, герцогиня Соммерсетская, наотрез отказалась носить ее шлейф. Она говорила о своей невестке в оскорбительном тоне, утверждая, что демонстрировать почтение жене младшего брата – совершенно неслыханная вещь для жены протектора Англии.
Леди Херберт отправилась в дом Сеймуров, чтобы увидеть королеву, ибо отношение к ней надменной герцогини слегка ее встревожило.
Катарина тепло обняла сестру. Анна Херберт внимательно посмотрела на нее и с трудом смогла поверить, что эта сияющая от счастья женщина всего несколько месяцев назад чуть было не умерла от страха.
– Нет нужды спрашивать, как ты живешь, – сказала леди Херберт. – Ответ написан у тебя на лице.
– Я живу прекрасно, сестра. А ты? И как милорд Херберт?
– У нас все хорошо, Кейт. Как я рада видеть тебя счастливой.
– О, Анна, я никогда не думала, что буду так счастлива. Мне кажется, что все мои страдания были не напрасны, ибо, не познай я безысходного горя, я никогда бы не смогла оценить всей полноты своего нынешнего счастья.
– Ты его заслужила по праву. А как дела у милорда, твоего мужа?
– У него все хорошо, и он так же счастлив, как и я.
– Храни Бог ваше счастье, – с жаром произнесла Анна Херберт, ибо она, в отличие от Катарины, не очень-то верила в добродетель Томаса Сеймура. Слишком много она слышала историй о его любовных похождениях, честолюбивых замыслах и планах относительно женитьбы на принцессе Елизавете, и у нее не было причин считать эти рассказы выдумкой. Она ломала себе голову – надо ли ей рассказать об этом сестре, но, вспомнив то безграничное отчаяние, свидетелем которого ей пришлось стать, она поняла, что никогда не сможет разрушить безоблачное счастье, которым теперь наслаждалась Катарина.
– Я думаю, – сказала леди Херберт, – что ты так счастлива, поскольку не принимаешь близко к сердцу всю эту возню вокруг королевских драгоценностей. – Мне они совершенно не нужны, – ответила Катарина. – Поверишь ли, я гораздо счастливее без них, чем с ними. Но меня злит, что моя невестка так много о себе мнит. Я уверена, что она сама хочет носить эти драгоценности.
– Ну конечно же. Не сомневаюсь, что она воображает себя королевой.
Катарина рассмеялась:
– Томасу абсолютно безразлично, что скажет милорд протектор.
– А вот это зря. Протектор и его жена теперь всемогущи. Дорогая моя сестричка, ты избежала смертельной опасности. Во имя любви Господа нашего, не навлекай па себя новую беду.
– Я навлекаю на себя новую беду? Да что ты, Анна? Не нужны мне эти драгоценности. Разве они могут сделать меня счастливой? Когда я была женой короля, они были моими, но разве я была счастлива? Уж ты-то, Анна, хорошо знаешь, что нет.
– Но, Кейт, почему тогда об этом так много говорят?
– Томас считает, что, забрав их, его брат и его жена хотели меня унизить.
– А... Томас! Катарина улыбнулась:
– Он очень сердится, когда кто-нибудь, по его словам, не оказывает мне должного почтения. Он говорит, что я слишком мягкая... со всеми. Он говорит, что мне повезло – его сильные руки всегда защитят меня, а его ум позаботится о моих интересах. Он всегда говорит, что всякому, кто скажет обо мне хоть одно плохое слово или тронет меня хоть пальцем, он заедет кулаком в ухо.
– Все любовники так говорят! – заявила Анна Херберт.
– Я знаю, но Томас настроен очень решительно. Произнося эти слова, он так загорается, что мне стоит больших усилий успокоить его.
– Не думаю, что он сможет дать в ухо лорду-протектору.
– Если ему покажется, что тот оскорбил меня... вполне может и дать. Я знаю своего Томаса.
– Если он столь неосторожен, то ты, Кейт, должна сохранять благоразумие. Зачем ты так поспешно вышла за него замуж... да еще позволяла ему приходить к тебе ночью? Дорогая моя, слухи о ваших близких отношениях поползли еще задолго до того, как было объявлено о вашей женитьбе!
– Я знаю. – Катарина беспечно засмеялась. – Томасу все нипочем. Он сказал, что однажды уже потерял меня и больше не хочет.
– Это правда, что вы обручились через неделю после похорон короля?
– О, Анна, прошу тебя, не спрашивай меня об этом!
– Это очень опасно. Говорят, что если бы ты понесла ребенка, то никто бы не знал, от кого он – от Томаса или от короля.
– Ты же знаешь, что я не допустила бы этого.
– Но так говорят люди.
Катарина пожала плечами. Она была слишком счастлива, чтобы думать о серьезных вещах.
– Анна, – сказала она – Если бы ты знала, как я хочу ребенка! Но может быть, мне уже поздно заводить детей?
– Тебе уже тридцать шесть, Кейт.
– Я знаю. Но я так хочу родить Томасу ребенка.
– Тебе надо быть предельно осторожной.
– Да, надо. Каждую ночь я молю Бога, чтобы он послал мне ребенка, и мне кажется, мои молитвы будут услышаны. Анна Херберт обняла сестру. Теперь, когда она стала женой адмирала, Анна боялась за нее ничуть не меньше, чем во времена ее брака с королем.
«Тогда, – подумала Анна, – она знала, что ее подстерегает опасность, и была готова к встрече с ней, но теперь она ждет от жизни только счастья».
– Бог сбережет тебя, Кейт. Бог сохранит твое счастье.
– У тебя в глазах слезы, Анна!
– Неужели, сестричка моя? Это я от радости за тебя. Но неужто можно вынести столько страданий и сохранить веру в мужчин? Не знаю, как ты можешь быть такой наивной, дорогая сестричка. Не знаю.
– А-а! – вскричала Катарина, обнимая ее. – Но ведь ты совсем не знаешь моего Томаса!
