Текст книги "Гробница Фараона"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Как раз вовремя, а то твоя непоследовательная жена прочтет нам лекцию об обязанностях приходского священника, а куда она может отклониться – знают только небо и Сабина. Я собираюсь увести от вас невесту на небольшой тет-а-тет.
Мы стояли одни в углу, и Хадриан качал головой.
– Ну, Джудит, это так неожиданно.
– И ты туда же, – запротестовала я.
– Я имею в виду не Пеггера, я говорю о получении наследства и замужестве. Не успели мы и глазом моргнуть – и все свершилось.
Я улыбнулась. Хадриан всегда поднимал мое настроение.
– Если б я знал, что ты унаследуешь такое состояние, я бы сам на тебе женился.
– Упущенный шанс, – хихикнула я.
– Вся моя жизнь состоит из них. Серьезно, кто бы мог подумать, что старик оставит тебе половину своего богатства, а мне оставил ничтожную подачку.
– Хадриан, 1000 фунтов – неплохие деньги, кроме того, ты еще будешь зарабатывать.
– Серьезно, Джудит, Тибальту чертовски повезло. Ты и столько денег впридачу, да еще такая сумма для дела.
– Как бы мне хотелось, чтобы люди перестали говорить о деньгах хоть на минуту.
– Деньги движут миром… или любовь? А у счастливой Джудит есть и то и другое!
– Я вижу, что мои тетушки делают мне страшные знаки.
– Видимо, тебе пора уезжать.
– Да, мы поедем на вокзал. Поезд через час, а мне еще надо переодеться.
К нам поспешила Доркас.
– Джудит, ты знаешь, который час?
– Я как раз говорила об этом Хадриану.
– Тебе пора переодеваться.
Вместе с Доркас и Элисон я улизнула в комнату, которую отвела мне Сабина. Там висело пальто серебристо-серого цвета из шелковистой ткани и юбка в складку из этой же ткани, белая блузка с маленьким серым галстуком-бабочкой.
Серебристо-серый цвет. Так элегантно. Да, если он украшает такую женщину, как Табита.
– Ты прекрасно выглядишь, – запричитала Доркас.
– Потому что ты смотришь на меня любящими глазами, – ответила я.
– Кто-нибудь еще будет смотреть на тебя также, – вставила Элисон и мгновенно добавила: – Мы надеемся.
Я вышла на веранду. Экипаж стоял наготове, и Тибальт ждал меня.
Все вышли нас провожать, хлыст стегнул по спине лошади, и мы отправились в наше свадебное путешествие.
* * *
Что же рассказать о моем медовом месяце? То, что он оказался короче моих ожиданий и, чудо, длился всего две ночи и один день? Вот тогда Тибальт принадлежал только мне. Мы были так близки в это время. По дороге в Дорсет мы остановились в маленькой гостинице.
– Прежде, чем прибудем на раскопки, нам следует отдохнуть в этом убежище.
– Замечательная мысль, – одобрила я.
– Мне казалось, ты с нетерпением ждешь встречи с мозаичной кладкой, которую там обнаружили?
– Я с нетерпением жду, чтобы остаться с тобой наедине.
Мое откровенное признание умилило и одновременно смутило его. Он вновь повторил, что не умеет так же непосредственно выражать свои чувства.
– Ты не должна думать, Джудит, если я без конца не говорю тебе о своей любви, то я ее не испытываю. Мне трудно говорить о том, что творится в душе.
Эти слова удовлетворили меня.
Я никогда не забуду маленькую гостиницу в деревне – вывеска скрипела как раз над нашим окном, а самому зданию было около трехсот лет, – шум водопада, расположенного в миле, и большую кровать, в которую мы легли вдвоем.
В камине горел огонь, и я наблюдала за отблесками, играющими на обоях с красными розами. Тибальт обнимал меня. Счастье переполняло мою душу.
Завтрак подавали в гостиной. На полках стояла посуда из меди и олова. Принесли горячий кофе, свежий, только что из печки хлеб, ветчину и яйца с ближайшей фермы, печенье с изюмом, клубничный джем домашнего изготовления и миску девонширских сливок. Тибальт сидел напротив и смотрел на меня удивленными глазами. Если я когда-то и была красивой, то именно тем утром.
После завтрака мы отправились в долину и долго бродили по вересковым зарослям. Хозяйка гостиницы приготовила нам с собой еды и мы устроили пикник у ручья. Мы видели диких пони, но они не осмелились подойти к нам. Единственный человек, встретившийся нам на дороге, – фермер, который вез телегу с урожаем яблок и груш; он поднял руку с кнутом и прокричал приветствие. Счастливая идиллия. Потом мы вернулись в гостиницу, ели утку с зеленым горошком, а вечером снова пылал огонь в камине, и нас ждала теплая кровать.
На следующий день мы сели в поезд на Дорсет.
Естественно, мне было интересно увидеть находки римского периода, но тогда мне хотелось одного: любить Тибальта и быть любимой. В гостинице, в которой мы остановились, жили главным образом рабочие из археологической партии, и она разительно отличалась от предыдущего деревенского рая. Мне льстило уважение, с которым все относились к Тибальту. Хотя я была любителем среди профессионалов, моя жажда знаний не иссякала, и это радовало моего мужа.
Через день после нашего приезда прибыл Теренс Гелдинг, друг Тибальта, высокий, худой, с тем же сосредоточенным выражением лица, которое я часто наблюдала у коллег Тибальта. Он держался от меня в стороне и относился с некоторым подозрением. Я поняла – он не одобряет женитьбу Тибальта. Я рассказала о своем наблюдении мужу, но он рассмеялся.
– У тебя странные идеи, Джудит.
Я вспомнила, как часто Доркас и Элисон говорили мне то же самое.
– Теренс – первоклассный специалист, надежный, преданный. С ним приятно работать.
Тибальт часами оживленно беседовал с Теренсом, мне было нелегко поддерживать их профессиональный разговор.
Возникла идея, что поблизости может оказаться и амфитеатр. Все участники раскопок оживились и создали несколько групп, которые занялись пробными раскопками. Меня не пригласили.
Тибальт объяснил извиняющимся тоном:
– Видишь ли, Джудит, это работа для профессионалов. Если я возьму тебя, то и другие участники возьмут с собой посторонних.
Я поняла его и твердо решила выучиться за кратчайшее время и стать полезным членом экспедиции.
Перед уходом Тибальт нежно меня поцеловал.
– Я вернусь через несколько часов. Чем ты будешь заниматься?
– Почитаю книгу о находках римского периода. Очень скоро я стану такой же, всезнайкой, как и ты.
Он рассмеялся.
Весь день я провела в одиночестве. Я напоминала себе, что следует быть готовой к таким ситуациям. Но хотя я и любила археологию, я была молодой женой, справляющей медовый месяц, и даже пол, покрытый римской мозаикой, не шел ни в какое сравнение с валунами и ручейками вересковой пустоши.
С того дня Тибальт часто пропадал на раскопках вместе с рабочими. Иногда я ходила с ним и беседовала с самыми скромными участниками экспедиции. Я изучала карты местности, и мне даже разрешили немного покопать, как в долине Картера. Я видела, как из найденных кусочков собрали пластину с изображением головы Цезаря. Мне очень понравилось, но я предпочла бы остаться наедине с Тибальтом.
На раскопках мы провели две недели. Тибальт уезжал с неохотой. В наш последний вечер перед отъездом он заперся с начальником экспедиции. Я лежала в кровати, когда он пришел. Было далеко за полночь.
Он сел на кровать, его глаза блестели.
– Мы почти уверены, что найдем амфитеатр. Какое редчайшее открытие! Это будет чудесная находка для Англии. Профессор Браунли не может поверить своему счастью. Ты знаешь, что нашли пластину с выгравированной головой Цезаря? Если определят, кому она принадлежала, это будет ценная находка.
– Да, я видела, как ее собирали.
– К сожалению, отсутствуют несколько кусочков. Но напольная мозаика еще более ценное открытие. Я считаю, что этот черно-белый кафель относится к семьдесят четвертому году до нашей эры.
– Я уверена, что ты не ошибаешься, Тибальт.
– Нельзя быть уверенным… без неопровержимых доказательств. А почему ты улыбаешься?
– Улыбаюсь? – Я протянула к нему руки. – Видимо, потому, что подумала: а в жизни есть вещи более волнующие, нежели римские кладки.
Он подошел ко мне, и мы обнялись. Я смеялась:
– Я знаю, о чем ты думаешь. Конечно, есть волнующие вещи, например, гробницы фараонов.
– О, Джудит, как замечательно, что мы вместе, я хочу повсюду ездить с тобой.
– Естественно. Потому ты и женился на мне.
– Были и другие причины.
– Вот сейчас давай обсудим другие причины.
Я развлекала его. Мое откровенное наслаждение нашей любовью, несомненно, шокировало бы Доркас и Элисон. Многие люди сочли бы меня наглой и бесстыдной.
Интересно, что думал Тибальт по этому поводу. Я спросила его.
– Видишь ли, мне никогда не удавалось притворяться, – объяснила я.
– Я не заслуживаю тебя, Джудит, – ответил он.
Я засмеялась от счастья:
– Ну, всегда можно постараться стать достойным.
Мы купались в нашем счастье. Он ведь был счастлив со мной не меньше, чем когда нашли фарфоровую пластину или разрушенный амфитеатр. Или нет?
С моей стороны глупо сомневаться. Хотелось бы мне забыть лица Доркас и Элисон, которые намекали и предрекали несчастье. Они ведь не Кассандра. Или фанатично блестящие глаза могильщика Пеггера. Лучше бы сэр Ральф не оставлял мне наследства, вот тогда бы я могла быть уверена, что Тибальт женился на мне, а не на моих деньгах.
Но об этом лучше пока не думать… А со временем я научусь вообще не вспоминать про это.
Мы вернулись в дом Гиза.
* * *
Темным, мрачным вечером в начале ноября мы приехали домой. Октябрьские ветры почти полностью обнажили деревья. Мы ехали со станции, было необычно тихо, даже ветер прекратился. Стояла типичная осенняя погода – сырая и теплая. Экипаж остановился у чугунных резных ворот Гизы, встретить нас вышла Табита.
– Не слишком удачный день, вы, наверное, замерзли. Быстрее входите и будем пить чай, – сказала она.
Она испытующе посмотрела на нас, словно догадываясь, что медовый месяц не удался. Почему мне постоянно кажется, что все считают нас неподходящей парой?
Это просто мое воображение, сказала я себе. Я посмотрела на дом. Дом с привидениями! Я вспомнила, как пугала Теодосию и заставляла ее пробегать по тропинке. А няня Тестер, видимо, выглядывает в окно.
– Дом Гиза всегда меня интриговал, – созналась я, войдя в холл.
– Это теперь твой дом, – напомнила мне Табита.
– Когда мы вернемся из Египта, Джудит, возможно, захочет что-то изменить в доме, – сказал Тибальт и взял меня под руку. – А пока нам придется ограничиться подготовкой к экспедиции.
Табита проводила нас в нашу комнату. Она располагалась на первом этаже рядом с комнатой, где раньше стоял саркофаг. Комнату отремонтировали, пока мы находились в отъезде.
В тени стояли Мустафа и Абсалам. Я почувствовала на себе их внимательный взгляд. Конечно, они помнили смелую девочку, а потом компаньонку из Кеверал Корта, приходившую за книгами. Теперь же я стала их новой хозяйкой. Или это титул Табиты?
Как было бы хорошо, если бы люди не сеяли подозрений в моей голове и не делали неприятных намеков.
Я осталась в комнате привести себя в порядок, а Табита с Тибальтом ушли в гостиную. Служанка принесла горячей воды, я умылась и подошла к окну. В саду много переросших кустарников и деревьев, поэтому он кажется мрачным. Там, где пробивался свет, на ветках блестела паутина. На окнах шторы темно-синего цвета, на них золотым шнуром вышиты греческие мотивы. Большая двуспальная кровать под балдахином. Толстый ковер на полу. Я вспомнила рассказы Табиты, что сэр Эдвард не выносил постороннего шума, поэтому когда он работал, все говорили шепотом. По одной стене – полки с книгами. Некоторые из них я читала. Все они по одной тематике. Мне пришло в голову: ведь это спальня сэра Эдварда, – и прошлое словно надвинулось на меня. Лучше бы нам отвели другую комнату. Потом меня осенило – теперь я здесь хозяйка, и если мне не понравится комната, можно прямо об этом сказать.
Я переоделась и вышла в гостиную. Тибальт и Табита сидели рядом на диване, просматривая какие-то бумаги.
Как только я вошла, Табита вскочила с места.
– Чай сейчас подадут. Вы, наверное, хотите чаю. Путешествовать так утомительно, – сказала она.
Эллен ввезла столик на колесиках, Табита разливала чай. Она спросила, как мы провели медовый месяц, и Тибальт принялся подробно рассказывать о римской кладке.
– Ты интересно провел время, Тибальт, – улыбнулась Табита. – Надеюсь, Джудит тоже не скучала.
Она вопросительно взглянула на меня, и я подтвердила, что мне было интересно в Дорсете.
– А теперь нам предстоит детально разработать наши планы. Так много надо успеть, а время летит быстро, я хочу уехать не позднее февраля.
Мы говорили о будущей поездке, сидя в тепле у пылающего камина, за окном было совсем темно. Я вспомнила, как мечтала делить свою жизнь с Тибальтом.
Я счастлива, уверяла я себя. Моя мечта сбылась.
* * *
Первая ночь в Гизе. Служанка затопила камин в спальне, на стенах играли отблески, но совершенно другие, не такие, как в деревенской гостинице. Эти выглядели зловещими, готовыми взять чью-то жизнь. Как тихо в доме! За голубой ширмой – дверь. Я открыла ее и оказалась в комнате, где раньше стоял саркофаг.
Я пришла в комнату раньше Тибальта, на столе горели две свечи в высоких подсвечниках, комнату населяли тени.
Я начала вспоминать сэра Эдварда и его жену, она умерла раньше, чем семья переехала в этот дом. А на чердаке жила няня Тестер. Интересно, что она делает сейчас и почему Тибальт так долго не приходит.
Он рассказывает Табите о чем-то, что не положено знать мне? Какие мысли приходят в мою голову! Нечего ревновать его к Табите, она его друг, она почти его мать. Мать! Она старше его всего на два года.
Это дом виноват, что-то в нем такое… зловещее. Я сразу почувствовала это в воздухе, когда впервые пришла сюда с Теодосией.
В комнату вошел Тибальт, и зловещие блики присмирели, огонь, в камине ровно горел, свечи красиво освещали стол.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Я увидела дверь и вошла… здесь стоял саркофаг.
Он засмеялся.
– Ты не собиралась нарядиться мумией и напугать меня?
– Разве ты боишься мумий? Я знаю, ты их обожаешь.
– Не так сильно, как тебя.
В редких случаях, когда Тибальт говорил мне подобные вещи, мое счастье было полным.
* * *
– Тебе нравится комната, которую я вам приготовила? – спросила наутро Табита. Тибальт работал в кабинете, ему приходилось вести большую переписку в связи с экспедицией.
– В ней призраки.
– Дорогая Джудит, что ты имеешь в виду? – улыбнулась Табита.
– Мне всегда казалось, что в Гизе полно призраков.
– Это из-за кустов и деревьев в саду. Я выбрала для вас лучшую комнату в доме, она принадлежала сэру Эдварду.
– Я догадалась, а дверь из нее ведет в другую комнату, где стоял саркофаг.
– Он всегда работал в той комнате, часто до глубокой ночи. Хочешь занять другую комнату?
– Нет.
– Джудит, ты можешь делать все, что хочешь. Теперь ты здесь хозяйка.
– Я не могу привыкнуть нигде быть хозяйкой.
– Привыкнешь со временем. Ты счастлива, правда?
– У меня есть то, о чем я всегда мечтала.
– Немногие могут этим похвастать, – вздохнула она.
– А ты, Табита?
Мне хотелось, чтобы она была со мной откровенна. Наверняка в ее жизни есть секреты. Она молода, видимо, вдова. Жизнь для нее не окончена и все же в ней чувствовалась какая-то отстраненность, тайна; может, это и делало ее привлекательной.
– У меня были счастливые мгновения. Не стоит требовать от жизни большего.
Наверняка Табиту окружает какая-то тайна.
* * *
Приближалось Рождество. Сабина пригласила нас в свой дом, добавив, что позовет и Доркас с Элисон.
Мне показалось, что тетушки не слишком рады. Они несколько консервативны и предпочли бы, чтобы я пришла к ним в коттедж или они в Гизу.
Я отвергла все сомнения, принимая во внимание, насколько удобно всем нам собраться в старой гостиной в доме священника, где мы много раз встречали Рождество.
Дни летели быстро. Нужно думать о Рождестве и, конечно, об экспедиции. Мы с Табитой украсили дом остролистом и белой омелой.
– Раньше дом не украшали, – сказала Табита.
Служанки были в восторге. Эллен заметила, что со времени моего приезда дом выглядит жилым. Вот это настоящий комплимент, подумала я.
Служанки любили меня, им нравилось называть меня «миледи», а я неизменно вздрагивала, приходилось постоянно успокаивать себя, ведь я теперь настоящая леди. На этот раз я не фантазировала. Моя самая заветная мечта осуществилась.
В середине декабря произошел неприятный инцидент.
Я никогда не понимала Мустафу и Абсалама и неловко чувствовала себя в их присутствии. Стою в комнате, обернусь – а они за моей спиной. Они всегда ходят парой и я никогда не слышу их приближения. Если резко подниму глаза, то вижу, что они смотрят на меня. Мне кажется, они хотят заговорить со мной, но потом не решаются. Я не могла различить, кто из них Мустафа, а кто Абсалам, и, видимо, часто путала их имена. Табита легко могла сказать, кто Мустафа, а кто Абсалам, но ведь она знала их давно.
Я начала думать, что из-за присутствия этих двух арабов и няни Тестер дом казался таким зловещим.
Было за полдень, начало смеркаться. Я пошла в свою спальню, но увидела открытую дверь в смежную комнату и заглянула туда. Я подумала, может, Тибальт работает там. У окна стоял Мустафа (или Абсалам?).
Я вошла в комнату, второй араб оказался у меня за спиной. Не знаю, почему, но у меня по спине побежали мурашки.
– Мустафа, Абсалам, что случилось?
Тишина. Тот, который стоял у окна, кивнул второму.
– Абсалам, говори ты.
Я повернулась к нему.
– Миледи, мы твои покорные рабы.
– Не говори так, в нашей стране нет рабов.
Они согласно закивали. Теперь заговорил Мустафа:
– Мы хорошо тебе служим, миледи.
– Конечно, – подтвердила я.
Я увидела, что дверь за моей спиной закрыта, а дверь в нашу спальню приоткрыта, но сейчас там нет Тибальта.
– Много раз мы хотели сказать тебе.
– Скажите сейчас.
– Это нельзя делать, – Мустафа печально покачал головой. Абсалам тоже покачал головой.
– Что делать?
– Останься здесь, миледи. Скажи сэру Тибальту, ему нельзя ехать. Скажи ему.
Я начала понимать, они боятся возвращаться в Египет, туда, где произошла трагедия с их хозяином.
– Боюсь, что это невозможно. Все планы завершены, их нельзя изменить.
– Надо, – твердил Мустафа.
– Уверена, что сэр Тибальт не согласится.
– Там смерть. Это проклятие…
Естественно, подумала я, они боятся предрассудков.
– Вы говорили сэру Тибальту?
Они покачали головами.
– Нет пользы. Говорить его великому отцу нет пользы, и он умер. Проклятие настигло его и настигнет других.
– Это только легенда, ничего больше.
– Легенда? – засомневался Мустафа.
– Значит, это придумали люди. Все будет хорошо. Сэр Тибальт позаботится об этом.
– Его отец не смог позаботиться. Он умер.
– Это произошло не из-за его работы.
– Нет? Это проклятие. И проклятие убьет еще.
Абсалам подошел ко мне. Он сложил ладони рук и поднял глаза:
– Миледи, надо говорить, надо убеждать. Миледи – новая жена. Муж слушает свою возлюбленную.
– Это невозможно, – сказала я.
– Там смерть… Смерть.
– Мне приятно, что вы беспокоитесь, но я ничего не могу поделать.
Они смотрели на меня большими печальными глазами. Я проскользнула в спальню. Для них естественно верить в предрассудки, сказала я себе.
* * *
Вечером в постели я сказала Тибальту:
– Сегодня со мной говорили египтяне. Они очень напуганы.
– Чем напуганы?
– Они называют это проклятием и уверены, если мы поедем в Египет, случится непоправимое.
– Если они так настроены, им следует остаться.
– Египтяне просили меня поговорить с тобой. Они сказали, что муж любит свою возлюбленную и послушает ее.
Он засмеялся.
– Я говорила им, это бесполезно.
– Они крайне суеверны.
– Иногда я немного боюсь.
– Ты, Джудит?
Я прижалась к нему.
– Боюсь за тебя, – уверяла я его. – Что, если с тобой произойдет то же, что и с ним?
– Почему это случится со мной?
– Вдруг в этом проклятии что-то есть?
– Дорогая Джудит, ты не можешь верить в это.
– Если б кто-то другой возглавлял экспедицию, я бы смеялась над всеми страхами.
Он засмеялся в темноте.
– Дорогая моя…
На этом разговор закончился.
* * *
Скорей бы проходили эти дни. Какие они короткие перед Рождеством. Часто шел дождь, ели блестели от капель, дул мягкий юго-западный ветер, он шелестел ветвями и стонал за окнами. Всякий раз при встрече с египтянами я ловила на себе их пристальный и печальный взгляд, одновременно в нем читалась надежда. Няню Тестер я встречала только в обществе Табиты, ведь она почти не выходила из своей комнаты наверху.
Теодосия и Эван приехали в Кеверал Корт на Рождество. Сабина и Оливер пригласили их и нас с Тибальтом. Хадриан тоже приехал, он собирался пробыть с нами до отъезда в Египет.
Было давней традицией петь рождественские песни в бальном зале Кеверал Корта накануне Рождества. Собиралось много соседей. Оливер прочитал молитву, как раньше это делал отец Джеймс, и процессия отправилась из церкви в имение.
Пропев славу рожденному Иисусу, почетные гости леди Бодреан прошли в комнату, где их ждал праздничный ужин. Он состоял из пирогов с разными начинками, булочек, которые запивали медовухой, и напитком под названием «Кеверал пунш» – его готовили в огромной оловянной миске по древнему рецепту, напиток довольно крепкий.
Меня веселило отношение леди Бодреан. Когда она думала, что я не вижу, то подозрительно и с удивлением взирала на меня, но когда мы встречались глазами, она была сама воспитанность.
Отведав пирожков и пунша, мы пошли в церковь на ночную службу и вернулись домой на рассвете. Все было как в прежние годы. Я радовалась, что друзья детства собрались в это время.
Мы приятно отпраздновали Рождество и в доме священника. Теперь вместо Элисон за столом главенствовала Сабина. На столе красовалась рождественская индейка, фаршированная каштанами, и бренди, из-за которого всегда так волновались Доркас и Элисон. Сабина не проявляла никакого беспокойства. Она болтала без умолку, мы подшучивали над ней. Сливовый пудинг внесли торжественно, с горящими свечами по краям, предварительно погасив свечи на столе.
Теодосия, Эван и Хадриан справляли праздник в имении и мы впервые говорили не об экспедиции, чему я очень радовалась, иначе мои тетушки чувствовали бы себя неуютно.
Потом мы играли в шарады, исполняли пантомимические сценки, решали ребусы. Это лучше всех удавалось мне, мои тетушки аплодировали.
Ранним утром я, Тибальт и Табита отправились в Гизу. Я подумала, неужели мы всегда будем ходить втроем? Мне нравилась Табита, но в определенных ситуациях мне все чаще казалось справедливой поговорка: двое – компания, а трое – толпа. Неужели потому, что в присутствии Табиты отношение ко мне Тибальта начало меняться? Порой он был таким официальным! Неужели он при ней боялся показать ту любовь, которую проявлял ко мне, когда мы оставались наедине.
Мы шли от ворот по тропинке, по обе стороны которой росли кустарники и деревья, в молчаливый дом, где жила странная няня Тестер и спали два араба. А спали они или снова обсуждали проклятие?
В холле с люстры свисала ветка белой омелы, она казалась неуместной в этом доме теней.
* * *
Наступил январь, он принес заморозки, и обледеневшие ветки в саду выглядели сказочно красиво.
За завтраком Тибальт просматривал почту, хмурился, возмущался.
– Ох, уж эти адвокаты, – жаловался он.
– В чем дело?
– Понадобится некоторое время, чтобы завещание сэра Ральфа вошло в силу. Вот пример волокиты и проволочек.
– Неужели это так важно? – спросила я.
– Ты же знаешь, он оставил деньги на исследования. Мы на них рассчитывали. Можно было не так ограничивать расходы. Увидишь, как быстро тают деньги во время экспедиций. Придется нанять около сотни рабочих, да еще разных специалистов. Поэтому нельзя начинать такое большое дело, не заручившись финансовой поддержкой.
– Значит, ты не можешь воспользоваться этими деньгами или дивидендами?
– Могу, но придется выполнить ряд формальностей. Мне надо поехать в Лондон.
– Следовательно, это незначительная неприятность.
– Верно, но мелкие неприятности означают задержку, – он улыбнулся.
Потом он заговорил со мной доверительным тоном, который я так обожаю, и сообщил, что он верит: его отец обнаружил вход в неразграбленную гробницу.
– Я хорошо помню, отец был так возбужден, когда вошел в дом. Он снял дом у одного из влиятельнейших людей в Египте, заинтересованного в исходе нашей экспедиции. Тот даже позволил нам пользоваться своим дворцом, а это большая любезность. Дворец – величественная резиденция с прекрасными садами и целой толпой слуг, которые нам прислуживали. Он называется дворец Шефро. Мы платили символическую плату, чтобы быть независимыми, но паша действительно интересуется нашей работой и жаждет нам помочь. Мы снова воспользуемся его дворцом.
– Ты говорил мне о своем отце.
– Он вернулся с раскопок ночью. Светила луна и было светло, как днем. В жаркие дни невозможно работать, и мы копали лунными ночами. Отец приехал на муле, и я сразу догадался: что-то случилось. Вообще-то он редко проявлял свои чувства, но в ту ночь казался довольным. Я решил подождать, пока он помоется, переоденется и поужинает, потом я спущусь к нему, и он мне расскажет, в чем дело. В первую очередь он всегда делился со мной. Я никому ничего не сказал, может, отец пока хотел держать новость в секрете. Дело в том, что к этому времени мы совсем отчаялись. Несколько месяцев назад мы нашли дверь в скале, проникли в коридор, который привел нас в гробницу, но ее ограбили две тысячи лет тому назад. Тогда казалось, это конец наших поисков: вся работа и все расходы оказались напрасны. Но у отца возникло странное чувство, он не хотел сдаваться. Он был уверен, что мы нашли далеко не все. Тем вечером я решил, что он сделал величайшее открытие.
К нам присоединилась Табита.
– Я рассказываю Джудит о смерти отца.
Табита серьезно кивнула, она села за стол, поставила локти и положила на ладони подбородок. Ее глаза затуманились, а Тибальт продолжал:
– Я спустился вниз, надеясь увидеть отца отдохнувшим, но понял, что он болен. Я не думал, что это серьезно. Он был очень силен физически и духовно, энергичен. Отец пожаловался на боль, и я увидел, как дрожат его руки и ноги. Мустафа и Абсалам отвели его в постель. Я подумал, что утром он мне все расскажет, но ночью он умер. Перед самой смертью он позвал меня, я наклонился к нему, видя, как он пытается что-то мне сказать. Губы едва шевелились, но мне показалось, он сказал: «Продолжай». Вот поэтому я и решил продолжать.
– Но почему он умер именно в тот момент?
– Пошли разговоры о проклятии, какой-то бред. Почему вдруг он проклят за то, что другие делали задолго до него? Он не грабил гробницы, мы просто вели раскопки.
– Но он мертв.
– Там очень жарко, может, он съел испорченную пищу. Такое частенько случается.
– Но умереть так внезапно.
– Это величайшая трагедия моей жизни. Но я собираюсь выполнить желание отца.
Я сжала его ладонь, совсем забыв о Табите. В ее красивых глазах стояли слезы. С раздражением, должна сознаться, мне подумалось: почему мы всегда втроем?
* * *
Во время заморозков няня Тестер простудилась и заболела бронхитом, как Доркас. Я ухаживала за ней, так как уже имела опыт. Старушка лежала в кровати и смотрела на меня живыми бусинками глаз. Мне казалось, ей нравится мое присутствие, а вот Табиту она не любила. Это, конечно, несправедливо, потому что Табита внимательна и заботлива, но старушка явно нервничала, когда та приходила к ней в комнату.
В феврале Тибальт поехал в Лондон договориться о снаряжении экспедиции и проконсультироваться с юристами. Я надеялась поехать с ним, но он мне отсоветовал, сказав, что у него совсем не будет свободного времени для меня.
Я проводила его до Плимута и невольно вспомнила о Лавинии, отправившейся в Лондон с ребенком на руках, ее провожали Доркас и Элисон. А через час она погибла.
Сильная любовь – сложное чувство, решила я. Есть минуты экстаза, за которые потом приходится расплачиваться беспокойством. Испытываешь полное счастье лишь в присутствии любимого. Если же его нет рядом, то воображение живо рисует различные ужасы, которые могут произойти с ним. Теперь я представляю перевернутые вагоны, стоны раненых, молчание мертвых.
Глупо! – приказываю я себе. Сколько людей ездят по этой железной дороге? Тысячи. Сколько происходит несчастных случаев? Единицы.
Я вернулась домой и с новой энергией бросилась ухаживать за няней Тестер.
Вечером я сидела с Табитой и делилась с ней своими страхами.
Она слабо улыбнулась:
– Иногда сильная любовь доставляет сильную боль.
Говорила она со знанием дела, и я снова задумалась о ее личной жизни. Почему она ничего не рассказывает о себе? Может, расскажет, когда узнает меня получше.
Няня Тестер поправлялась.
– Но эти недомогания никогда не проходят бесследно. Всякий раз после болезни она становится все слабее, часто забывается, – сетовала Табита.
Я замечала странности в поведении няни Тестер. Я видела: она успокаивается в моем присутствии. Я носила ей еду и иногда сидела у нее, читала или шила. Часто приходила Сабина, я видела, как она увлеченно болтает с няней, ее визиты неизменно радовали старушку.
Однажды я сидела у ее кровати и услышала:
– Следи за ней. Будь осторожна.
Я решила, что она снова бредит и сказала:
– Здесь никого нет, няня, – так она просила меня называть ее.
– Я могла бы рассказать тебе кое-что. Я всегда держала глаза раскрытыми, – пробормотала она.
– Отдохните.
– Отдохнуть! Когда я вижу, что происходит в этом доме. Он и она. Обхаживает его. Экономка? Друг семьи? Кто она? Ответьте мне.
Я поняла, что она говорит о Табите, и мне захотелось узнать, о чем она меня предупреждает.
– Он и она… – подсказала я.
– Ты ничего не видишь, ты слепая. Так часто случается. Те, кого непосредственно касается, не видят, что происходит у них под носом. А кто смотрит со стороны, тот все видит.
– Что вы видите, няня?
– Я вижу, что между ними. Она хитрая. Конечно, такая дружелюбная. Друг семьи! Экономка! Мы можем обойтись и без нее. Она не делает ничего такого, чего не смогла бы я.
Это было не так, но я не стала возражать.
– Никогда не видела таких экономок. Всегда садится ужинать с семьей… Потом он уезжает и что же? Ее вдруг тоже вызывают. По семейному делу. По какому семейному делу? Ее вызывают, когда он уехал… Я вижу, что происходит.
Она явно была не в себе.
– Приглядись, миледи, – бормотала она. – Присмотри за ней. Ты пригрела змею на груди, вот что ты сделала.
Сравнение вызвало у меня улыбку, я подумала обо всем, что делала для дома Табита, насколько она приятна. Я решила: у старушки не все в порядке с мозгами. У нее мания, может, она просто ревнует.
Без Тибальта дом казался чужим, в спальне поселились тени. Горел огонь в камине, и я, лежа в постели, наблюдала за игрой теней. Часто мне слышался шум в смежной комнате, я вставала и шла смотреть, есть ли кто там. Комнату слабо освещал лишь лунный свет, книги, стол, за которым работал когда-то сэр Эдвард, а вот там стоял саркофаг. Я чувствовала, что сейчас из воздуха материализуется Мустафа или Абсалам. Я возвращалась в спальню, засыпала и мне снилось, что я вхожу в комнату, а саркофаг стоит на прежнем месте и из него поднимается мумия. С нее спадают покрывала, и я вижу двух арабов. Они смотрят на меня темными глазами, указывают пальцем, я отчетливо слышу их голоса:
