Текст книги "Гробница Фараона"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Тебя крестил наш отец вскоре после того, как мы принесли тебя в дом.

– Да, это все очень волнующе, – сказала я. – Милый сюрприз ко дню рождения. Посмотрите на мою находку. Я ее почищу, наверняка окажется что-то необычное.

– А что это?

– Понятия не имею. А как ты думаешь, Доркас? Здесь какие-то царапины, посмотри.

– Где ты это нашла?

– В могиле Джошуа Полгрея. Мистер Пеггер рыл могилу и я попробовала копнуть. И вдруг лопата наткнулась на это. Я сейчас почищу свою находку, а потом придумаю, на что она может мне пригодиться. Вроде подарка от Джошуа Полгрея.

– Что ты такое говоришь! Я видела раньше что-то подобное, – продолжала Элисон. – А вдруг это важная вещь?

– Что ты хочешь сказать? Что значит «важная»?

– Сэр Ральф наверняка знает.

Доркас и Элисон переглянулись. Элисон медленно проговорила:

– Я думаю, Джудит, тебе следует отнести эту находку в Кеверал Корт и спросить прислугу, не могла бы ты показать ее сэру Ральфу.

– Зачем?

– Потому что он интересуется подобными вещами.

– Вещами, которые выкапывают из земли?

– Некоторыми из них. Естественно, это может оказаться заурядная вещица… но мне кажется, в ней что-то есть. Это очень древняя вещь. А вдруг ты наткнулась на нечто весьма значительное?

Я волновалась. Ведь шли разговоры о проведении раскопок в долине Картера. Как чудесно, если мне первой удалось найти что-то стоящее.

– Я сейчас же отправлюсь туда!

– Я бы сначала вымылась, переодела платье и причесалась.

Я улыбнулась тетушкам. Как я их любила, хотя они такие неромантичные. У меня день рождения, вот они приходят и объявляют, что родители мои погибли, меня никто не искал, а я ничья, и могу оказаться кем угодно. Сегодня я нашла что-то важное, предмет, которому несколько веков, а они беспокоятся, чтобы я переоделась и предстала в приличном виде перед сэром Ральфом!

* * *

Мимо колонн – во двор, вдохнуть запах конюшни, потрогать подкову на счастье и наконец войти в огромный зал. Тяжелая, обитая железом дверь скрипнула, когда я ее толкнула. Как здесь тихо! Я замерла на секунду, посмотрела на два военных костюма, висевших по обеим сторонам лестницы, и коллекцию оружия; на длинном узком обеденном столе лежали оловянные предметы домашнего обихода и стояла большая ваза с цветами.

Интересно, чем занимаются сейчас Хадриан и Теодосия, как будет здорово рассказать им завтра о своей находке. Я уже считала ее бесценной реликвией. Величайшие археологи всего мира будут пожимать мне руку. «Мы так благодарны тебе, Джудит. Мы ведем раскопки всю свою жизнь, но до сих пор нам не удавалось найти ничего подобного».

Я услышала за своей спиной поскрипывание. Я и не заметила Дервента, швейцара, дремавшего на стуле.

– О, это вы, – приветствовал он меня.

– Мне надо немедленно повидать сэра Ральфа. По очень важному делу.

Он высокомерно взглянул на меня.

– Так, мисс, это ваш очередной трюк, я полагаю.

– Никакого трюка. Я кое-что нашла, и весьма ценное. И мои тетушки (я называла Доркас и Элисон тетушками, что упрощало дело) сказали, что я должна немедленно отнести свою находку к сэру Ральфу, и горе падет на голову того, кто попытается не пустить меня к нему.

Я прижала к груди кусочек металла и смело уставилась в лицо Дервенту.

– Они с их сиятельством пьют чай.

– Пойди и доложи, что я пришла, – повелела я.

Так как уже повсюду говорили о долине Картера, и всем был известен интерес сэра Ральфа к раскопкам, я сумела убедить Дервента доложить о моей ценной находке. Минут через пять меня провели в библиотеку… какая замечательная комната, полная экзотических вещей из коллекции сэра Ральфа.

Я положила свою находку на стол и с этого момента знала, что произвела неизгладимое впечатление.

– Бог мой, – произнес сэр Ральф (он употреблял слова, которые не одобрил бы его преподобие отец Джеймс). – Где ты это нашла?

Я ответила, что этот предмет находился в могиле. Он поднял брови.

– А что ты делала в могиле?

– Помогала копать.

Он смеялся по-разному: ревел диким хохотом или заливался внутренним смехом, когда трясся только его подбородок, вот именно тогда он испытывал истинное удовольствие. Сейчас он развлекался, было видно, что он доволен. Говорил он всегда отрывисто, не заканчивая фраз, словно спешил.

– Так, – сказал он. – Значит, на кладбище?

– Да. Это ведь ценная находка, не так ли?

– Бронза. Доисторического периода.

– Это должно быть интересным.

– Хорошая девочка. Если найдешь еще что-нибудь, приноси мне.

Он кивнул таким образом, что я поняла, он меня отпускал, но я не собиралась уходить так скоро.

– Вы хотите, чтобы я оставила вам мою… бронзу? – спросила я.

Он сузил глаза, его подбородок слегка задергался.

– Твоя! – заревел он. – Она не твоя.

– Я же ее нашла.

– Найдем – оставим себе, да? Нет, с такими находками так не поступают, моя девочка. Это же реликвия.

– Очень странно.

– Узнаешь еще больше странного, когда подрастешь.

– Эта бронза представляет интерес для археологов?

– А что ты знаешь об археологах?

– Я знаю, что они проводят раскопки и находят различные вещи. Разные чудесные вещи. Римский водопровод, красивый кафель и всякое такое.

– Но ты не считаешь себя археологом, потому что нашла эту бронзу?

– Я ведь сделала то же, что делают и они.

– А ты бы хотела этим заниматься?

– Конечно. Я знаю, что была бы хорошим археологом. Я бы находила чудесные вещи, о которых другие даже не подозревали, что они у них под ногами.

И тут он засмеялся – диким хохотом.

– Ты думаешь, археологи постоянно находят драгоценности и дворцы римлян. Тебе надо много учиться. Большая часть времени уходит на кропотливую работу, они ищут мелкие вещи. Не имеющие ценности, наподобие вот таких.

– Но я бы не стала заниматься пустяками, – доверительно поведала я. – Я бы находила прекрасные важные вещи.

Он положил ладонь на мое плечо и повел меня к двери.

– Ты бы хотела знать, что нашла?

– Конечно, ведь это моя находка.

– Я тебе скажу, когда получу подтверждение. А пока… если найдешь еще что-нибудь, ты знаешь, что делать с находками, правда?

– Приносить их вам, сэр Ральф.

Он кивнул и закрыл за мной дверь. Я медленно пошла по коридору во двор. У меня больше не было кусочка бронзы, но все-таки приятно сознавать, что я внесла свою лепту в сокровищницу мировых знаний.

* * *

Установили, что найденный мной кусок бронзы – это часть щита, вероятнее всего бронзового века. Оказалось, много подобных находок уже сделано и теперь можно реконструировать целый щит.

Прежде всего, это событие подняло мой престиж на занятиях. Когда я пришла в классную комнату на следующий день, то Хадриан и Теодосия стали относиться ко мне с большим уважением, чем прежде, а ведь Хадриан был старше на несколько лет. Правда, Теодосию, хрупкую светловолосую девочку с невинными голубыми глазами и несколько впавшим подбородком я всегда считала довольно глупой малышкой – хотя она и старше меня на год. Я была выше ее, почти вровень с Хадрианом. В действительности я не ощущала разницу в возрасте, и хотя они жили в имении, а я приходила к ним на уроки из дома священника, мне удавалось задавать тон и постоянно верховодить в наших занятиях.

Сэр Ральф сообщил им, что я сделала довольно важную находку, и у меня хватило ума, чтобы отнести ее ему. Он бы желал, чтобы его дочь и племянник тоже проявляли такой интерес к археологии.

Все утро я рассказывала, как копала могилу для Джошуа Полгрея и нашла кусочек бронзы, чем довела до полного отчаяния бедную мисс Грэхем. Я нарисовала для них свою находку. Она несколько выросла в размерах в моем воображении и сверкала, как золото, а принадлежала (естественно!) королю, который зарыл ее в землю, чтобы по истечении веков я могла бы найти это сокровище.

Я шептала, что нам троим надо обязательно раздобыть лопаты и вести раскопки в долине Картера, потому что все знают, там зарыты главные сокровища. В полдень мы нашли лопаты в сарае у садовника и отправились на раскопки. Нас обнаружили и сделали нам внушение, но в результате сэр Ральф решил, что нам пора узнать кое-что об археологии и приказал мученице, мисс Грэхем, давать нам уроки по этому предмету. Бедняжка мисс Грэхем была вынуждена взяться за изучение археологии и выходила из сложившейся ситуации наилучшим образом. Больше других учеников в восторге от нового предмета была я. Сэр Ральф это заметил, и его интерес к моей особе вырос еще больше со времени моей находки.

Потом в старый дом Дауэр приехал сэр Эдвард Трэверс с семейством. Трэверсы уже дружили с Бодреанами, они часто посещали имение Кеверал Корт, и сэр Эдвард стал организатором планов раскопок в долине. Моя находка подкрепила его интерес к долине и, может быть, явилась основной причиной, почему сэр Эдвард выбрал дом Дауэр для летней резиденции.

Сэр Эдвард был каким-то образом связан с Оксфордским университетом, но он постоянно пропадал в экспедициях. Его имя часто упоминалось в газетах, он имел широкую известность в академических кругах, но сэру Эдварду нужен был летний дом, где он мог бы в тишине обрабатывать свои записи и трудиться над книгой после возвращения из очередной поездки в дальние страны.

Всеобщее возбуждение охватило нас при известии об их приезде. Хадриан сообщил мне, что его дядя в восторге, и теперь-то обязательно начнутся раскопки в долине, возражает его преподобие или нет.

Я чувствовала, что именно так и будет – ведь бедный отец Джеймс никак не служил примером борца. Он лишь выражал мнение большинства влиятельных прихожан. А сам он желал вести спокойную жизнь, и главной обязанностью Доркас и Элисон являлось ограждать его от волнений. Думаю, он все-таки был доволен, узнав о приезде сэра Эдварда, ведь никто из его прихожан не осмелится выступать против такого важного джентльмена.

Итак, приехали Трэверсы, и отныне дом Дауэр стал называться домом Гиза.

– Они назвали дом в честь какой-нибудь пирамиды, – сказала Доркас. Мы подтвердили ее догадку, посмотрев энциклопедию.

Старый, темный дом Дауэр с заросшим садом стоял пустым долгие годы, и вот в нем поселились люди. Теперь мне не удавалось так легко напугать Теодосию историями о том, что в доме живут призраки и спорить с Хадрианом, кто осмелится пробежать по тропинке к дому и заглянуть в окно. Но дом по-прежнему оставался странным.

– Если в доме поселились призраки, – просвещала я испуганную Теодосию, – то уж на веки вечные.

Довольно скоро до нас дошли слухи, что в доме полно сокровищ со всего мира. Некоторые из них весьма древние, слуги боятся даже до них дотронуться. Благодаря всем этим странностям дом считался «страшным». Если бы не тот факт, что сэр Эдвард слыл важным и знаменитым господином, чье имя постоянно мелькает в прессе, слуги вряд ли остались бы в доме.

Итак, в долине Картера начались раскопки, а в доме Гиза поселились важные обитатели. Мы узнали, что сэр Эдвард вдовец и имеет двоих детей: сына и дочь. Тибальт учится в университете, а Сабина – почти нашего с Теодосией возраста, поэтому мы стали заниматься вместе.

Первое время мы не виделись с Тибальтом, и я решила невзлюбить его еще до нашей встречи только лишь потому, что Сабина всегда говорила о нем с благоговением и почтительно. Она не столько любила его, сколько преклонялась. По ее словам, он всезнающий и всемогущий и красив, как бог.

– Я не верю, что можно быть таким хорошим, – презрительно сказала я и поглядела на Хадриана, призывая его согласиться со мной. Теодосия не могла решить, на чью сторону встать; в любом случае, ее мнение роли не играло.

Хадриан посмотрел на меня, на Сабину и решил поддержать меня.

– Конечно, нельзя, – подтвердил он.

– Никто не может, а Тибальт может, – настаивала Сабина.

Эта девчонка болтала постоянно, ей было все равно, слушают ее или нет. Я объяснила Хадриану, что это происходит от того, что она живет в том странном доме с рассеянным отцом и слугами, двое из которых казались весьма своеобразными – оба египтяне, одного звали Мустафа, другого Абсалам, они ходили в длинных белых одеждах и носили сандалии. Я слышала от нашей поварихи, что они наводят страх на остальную прислугу, а вместе со всеми странными предметами, находящимися в доме, эти две неслышно передвигающиеся фигуры (никогда не знаешь, следят они за тобой или нет) довершали таинственную атмосферу, царящую там.

Сабина была симпатичная девочка с белокурыми локонами, с большими серыми глазами, осененными длинными золотистыми ресницами, и маленьким треугольным личиком. Теодосия не блистала красотой и вскоре сделала Сабину своим кумиром, я быстро поняла, что их дружба укрепляет мой союз с Хадрианом. Порой я думала, что жизнь была лучше до приезда Трэверсов, тогда мы составляли неразлучное маленькое трио. Признаюсь, я ими немного командовала. Доркас постоянно твердила, что мне пора перестать поучать других, ведь они могут не соглашаться с моими прекрасными идеями и придерживаться иной точки зрения. Хотя Хадриан и Теодосия жили в этом большом доме, а я – в доме священника, и мне позволяли учиться вместе с ними в качестве большого одолжения, я вела себя так, словно была хозяйкой в Кеверал Корте, а остальные приходили ко мне в гости. Я объясняла Доркас, что так происходит из-за нерешительности Хадриана, а Теодосия слишком молода и глупа, мало что понимает, и вообще не имеет собственного мнения ни по какому вопросу.

И вот появилась Сабина: добрая, всегда аккуратно причесанная (локоны ей очень шли). Мои густые прямые волосы не слушались и постоянно выбивались даже из-под ленты, которой я их завязывала. Серые глаза Сабины сверкали весельем, если она болтала о шалостях или светились от восторга, если рассказывала о Тибальте. Она была очаровательна, и ее появление в нашей классной совершенно изменило учебную атмосферу.

От нее мы узнавали о жизни в доме Гиза. Ее отец занимался в кабинете целыми днями, а молчаливые Мустафа и Абсалам на подносах приносили ему еду. Сабина обедала в маленькой столовой рядом с нашей классной комнатой в Кеверал Корте, как и я, ежедневно, кроме суббот и воскресений. Дома девочке часто приходилось обедать в одиночестве, так как отец работал, а иногда компанию ей составляла Табита Грей, их экономка. Табита также обучала Сабину игре на рояле. Сабина называла ее Тебби, а я называла ее Грей Тебби (Серая петелька), всех забавляло ее прозвище. Я представляла ее женщиной среднего возраста с седеющими волосами, она носит серые юбки и блузки скучных грязноватых тонов. Как же я удивилась, увидев привлекательную молодую женщину.

Я сказала Сабине, что она совершенно не умеет описывать людей. Ведь именно по ее словам я представляла Грей Тебби мрачной старушкой и была уверена, что ее чудесный брат, герой Тибальт, окажется худосочным, бледным юношей в очках – ведь он испортил зрение долгим чтением непонятных манускриптов (должен же читать старинные манускрипты такой мудрец) – сутулым, не разбирающимся ни в чем, кроме давно умерших людей и древнейших орудий, которыми они сражались между собой.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь моего брата, – смеялась Сабина.

Мы с трудом могли дождаться этой встречи. Она настолько распалила наше воображение – особенно мое, которое, по словам Элисон, не знало удержу, – что этот ее чудесный брат никогда не покидал моих мыслей. Я с нетерпением ждала нашей встречи. В своем воображении я настолько ярко нарисовала портрет сутулого молодого ученого в очках, что заставила и Хадриана думать о Тибальте так же. Теодосия стояла на стороне Сабины.

– В конце концов Сабина его видела, а ты нет.

– Люди погружаются в собственные представления, она же видит его сквозь розовые очки, – спорила я.

Мы с трудом могли дождаться времени, когда он приедет из Оксфорда. Сабина радовалась.

– Вот теперь вы увидите его своими глазами.

Однажды утром она явилась на занятия в слезах.

– Тибальт не приедет. Все каникулы он проведет на раскопках в Нортамберленде. И отец присоединится к нему.

Вместо Тибальта приехал его друг Эван Каллум. Желая заработать немного денег, он приехал знакомить нас с основами археологии, а потом должен был продолжить учебу в университете.

Вскоре я забыла о своем разочаровании по поводу отсутствия Тибальта и лихорадочно принялась изучать новую науку. Я проявляла к предмету значительно больший интерес по сравнению с остальными учениками. Иногда днем я с Эваном ходила в долину Картера, и он объяснял мне, как проводятся практические работы и что еще предстоит сделать.

Однажды мы встретили там сэра Ральфа. Он подошел и заговорил со мной:

– Интересно?

– Очень.

– Не нашла больше бронзовых щитов?

– Нет, ничего больше не попадалось.

Он легонько меня подтолкнул.

– Находки случаются не часто. – Его подбородок задвигался, словно ему стало весело, и мне показалось, что он очень рад встретить меня на месте раскопок.

Один из рабочих показал мне, как из найденных кусочков собрать глиняный горшок. Он называл это «первой помощью», а потом специалисты аккуратно склеят части, и горшок может оказаться в музее. Он показывал, как упаковывать эти глиняные кусочки, оказывая «первую помощь» найденной глиняной посуде, и посылать их экспертам, а они иногда узнавали с помощью этих находок мельчайшие подробности о людях, живших здесь более четырех тысяч лет назад.

Я мечтала найти что-нибудь в долине, например, золотые украшения – я слышала, их находят в гробницах. Здесь же все было иначе. Сначала я испытала разочарование, а потом пыталась направлять свой бурный энтузиазм на саму работу. Я не могла думать ни о чем другом, только о раскопках каменных пещер.

Эван Каллум проводил с нами уроки в полдень, потому что по утрам мы занимались с мисс Грэхем или с Оливером Шримптоном, мы изучали три науки: чтение, письмо и арифметику. Кроме этого, Теодосия, Сабина и я должны были еще заниматься рукоделием. Три раза в неделю по утрам мы с мисс Грэхем по часу трудились над своими вышивками. Нужно было вышить весь алфавит, пословицу, наши имена и дату. Естественно, мы выбирали самые короткие пословицы из книги, но даже тогда работа была не из легких. Крестики на ткани выходили ужасно неровными, а если один получался больше другого, приходилось распускать нитку и начинать заново. Я возмущалась подобным времяпрепровождением, и так страдала, что результаты этих переживаний отражались и на моей вышивке. На уроке музыки мы колотили по клавишам под наблюдением мисс Грэхем, но потом было решено, что музыкальные уроки будет вести Грей Тебби. Принимая во внимание и занятия по археологии, можно с уверенностью сказать, что наше образование осуществлялось нетрадиционным методом. Наши учителя были из трех мест: мисс Грэхем из Кеверал Корта, Грей Тебби и Эван Каллум из дома Гиза, а Оливер Шримптон из церкви. Доркас была в восторге и считала прекрасным, что три семейства объединили усилия и обеспечили прекрасное образование молодежи. Она уверяла нас – нигде в других семьях девочки не получают такой обширной квалифицированной подготовки. Она надеялась, что я не упущу свой шанс и буду учиться хорошо.

Меня завораживали уроки Эвана. Я сказала ему: когда вырасту, обязательно поеду в экспедицию в дальние страны. Он ответил, что для женщины это не слишком легко, если только я не выйду замуж за археолога, но все равно, всячески поощрял мой интерес к предмету. Приятно иметь увлеченных учеников. Нас занимала археология, но мой природный энтузиазм был сильнее и очевиднее, чем у других.

Особенно меня очаровывали рассказы о Египте. Там столько еще не открыто. Я обожала слушать о древних цивилизациях, о богах, которым поклонялись, о царствовавших династиях, о найденных дворцах. Эван заражал меня своим воодушевлением. «В пустыне таятся огромные сокровища, Джудит», – часто говорил он.

Естественно, я представляла себя там, на пороге великих открытий, меня поздравляют такие знаменитости, как сэр Эдвард Трэверс.

Мысленно я вела с ним долгие беседы, но должна признаться, он меня разочаровал. Казалось, что он никого из нас не замечает. Его глаза странно смотрели сквозь нас, его взгляд обращен в прошлое.

– Думаю, что этот ужасный, старый Тибальт точь-в-точь как его отец, – сказала я Хадриану.

«Тибальт» стал новым словом, которое я ввела в наш активный словарь. Оно означало «противный, презренный». Мы с Хадрианом дразнили этим словом Сабину.

– Мне все равно, – говорила она, – от ваших слов Тибальт не станет хуже.

Но мне нравился дом Гиза и хотя как пианистка я была безнадежна, все равно с радостью ходила на уроки. Едва войдя в дом, я начинала трепетать. В нем было много необычного.

– Зловещий дом, – говорила я Хадриану. А он, как всегда, соглашался со мной.

Прежде всего, в доме всегда темно. Может быть, из-за высоких кустов, окружавших его; в доме повсюду висели тяжелые бархатные шторы – не только на окнах, но и на дверях, и они создавали странные образы. Пол устлан такими толстыми коврами, что никогда не слышно приближения людей, поэтому мне всегда казалось, что за мной подсматривают.

В чердачной комнате жила странная старая женщина. Сабина называла ее няней Тестер.

– Она была няней моей мамы, потом нянчила нас с Тибальтом, – рассказывала Сабина.

– Что она делает там, наверху? – спрашивала я.

– Она там живет.

– Но ведь теперь тебе не нужна няня.

– Мы не выгоняем старых слуг, если они прожили у нас много лет, – надменно объясняла мне Сабина.

– Думаю, что она колдунья.

– Можешь думать, что хочешь, Джудит Осмонд. Это наша старая няня Тестер.

– Она шпионит за нами и всегда выглядывает из окна, а если посмотришь вверх, то сразу уходит.

– Не обращайте внимания на Джудит, – говорила Сабина.

Каждый раз, подходя к дому, я смотрела наверх, на окно няни Тестер. Я убедила себя, что это странный дом и в нем может произойти все, что угодно.

Самой нормальной комнатой была гостиная, но даже она выглядела по-восточному. В комнате стояли несколько ваз и статуэток, привезенных сэром Эдвардом из Китая. Стены украшали прекрасные картины пастельных тонов, на них изображены драконы и толстые будды с хитрыми выражениями лиц, некоторые фигурки, довольно худые, сидели в позе лотоса, я безуспешно пыталась скопировать эту позу; на картинах также изображены таинственные леди и жестокие мандарины. Но концертный рояль придавал комнате обычный вид, вот на нем мы и барабанили свои уроки под наблюдением Табиты Грей, она тоже казалась не менее загадочной, чем китайские женщины на картинах.

При малейшей возможности я заглядывала в соседние комнаты и заставляла Хадриана следовать моему примеру. Хадриан делал это с неохотой, но он боялся ослушаться меня, ведь тогда я назвала бы его трусом.

Эван Каллум поведал нам о знаниях, которыми обладали жители Древнего Египта. Я замирала от восторга. Он также сообщал нам о последних открытиях, сделанных в Египте, в которых принимал участие сэр Эдвард Трэверс, потом он немного знакомил нас с историей этой страны.

Слушая Эвана, я легко перемещалась из классной комнаты в храмы богов. Затаив дыхание я внимала рассказам о саморожденном боге Ра, известном под именем Амон-Ра, о его сыне Осирисе, который вместе с Айсис произвел на свет великого бога Хоруса. Эван показывал нам изображения масок, которые надевали священники при выполнении религиозных обрядов, каждая маска изображала бога.

– Идея заключалась в том, что великие боги Египта наделены всеми добродетелями и могуществом обычных людей, но кроме того они обладают и одним качеством животного, и это животное служит их отличительным знаком. Хорус считался ястребом, потому что его глаза все видели.

Я не могла отвести взгляд от тех рисунков. Я была прилежная ученица.

Но больше всего меня интересовали рассказы о захоронениях богатых людей: как их бальзамировали, клали в усыпальницы и оставляли там на вечный отдых. Часто вместе с хозяевами хоронили и слуг, специально убивая их для того, чтобы они могли сопровождать своих господ в новую жизнь. Сокровища умерших помещали рядом, чтобы они не бедствовали в иной жизни.

– Из-за этого обычая, – объяснял нам Эван, – многие захоронения разграблены. В любые века любители легкой добычи грабили усыпальницы. Они обладали определенной смелостью, ведь существует поверье, что проклятие фараонов падет на тех, кто осмелится нарушить их вечный покой.

Мне было любопытно узнать, как тело человека может сохраниться в течение веков.

– Процесс бальзамирования достиг своего совершенства за три тысячелетия до рождения Христа. Хранился он в строжайшей тайне и до сих пор современные ученые не знают точно, как он осуществлялся, – рассказывал нам Эван.

Меня манила эта наука, я не уставала говорить обо всем этом. Без конца рассматривала картинки в книгах, мне не хотелось посещать другие уроки, я жаждала слушать только Эвана.

Сабина похвасталась, что видела у них в доме мумию. Эван расспрашивал девочку об этой мумии, а я ей завидовала. Она равнодушно отнеслась к такой редкости, вот я бы воспользовалась выпавшим шансом.

– Она лежала в таком особом гробу, – говорила Сабина.

– В саркофаге, – поправил Эван.

– Он до сих пор находится в нашем доме. А вот мумию увезли. – Сабина передернула плечами. – Я так рада. Она мне ужасно не нравилась. Кошмар.

– Ты что, это же так интересно, – закричала я. – Представь себе, ведь это тело человека, жившего тысячи лет до нас!

Я не могла освободиться от этой мысли и через несколько дней, когда мы пришли в дом Гиза на урок музыки, решила посмотреть саркофаг. Теодосия сидела за роялем. Она играла лучше всех нас, и Грей Тебби занималась с ней дополнительно.

Я скомандовала: «Пора», – и Сабина повела нас в ту странную комнату, от которой у слуг «мурашки бегали» и куда они не заходили поодиночке.

Саркофаг я увидела сразу. Он стоял в углу комнаты и напоминал каменный желоб, по верху высечены ряды иероглифов.

Я наклонилась и стала изучать надпись.

– Отец старается расшифровать их, – объяснила Сабина. – Поэтому саркофаг и находится здесь. Потом его отправят в какой-нибудь музей.

Я с волнением дотронулась до него.

– Подумайте только… тысячи лет назад люди сделали эти надписи, потом кого-то забальзамировали и положили в саркофаг. Неужели вы не понимаете, ведь это чудо? Как жалко, что здесь нет мумии!

– Ты можешь увидеть их в Британском музее. Мумия напоминает труп, только весь перевязанный.

Я выпрямилась и огляделась. На одной стене висели полки с книгами. Я посмотрела на переплеты. Многие книги были на иностранных языках, неизвестных мне.

– В этой комнате странно себя чувствуешь. Вам не кажется? – спросила я.

– Нет, – покачала головой Сабина. – Ты просто хочешь нас напугать.

– Это из-за темноты, – начал объяснять Хадриан. – Деревья за окном не пропускают света.

– Прислушайтесь, – прошептала я.

– Это ветер, – сказала Сабина недовольно. – Пойдемте отсюда. Нас не должны здесь видеть.

Она успокоилась, лишь закрыв за нами дверь. Но я была не в состоянии забыть ту комнату.

В течение нескольких дней я старалась прочитать все, что могла найти о древнейших обрядах захоронений. Мои друзья стали терять терпение, их раздражало, что я уже не могла говорить ни о чем другом, меня преследовала только эта мысль. Сабине моя болтовня надоела, а Теодосия теперь во всем соглашалась с ней.

Сабина заявила, что ей докучают эти разговоры о мумиях. В них нет ничего особенного, это просто мертвые люди. Она слышала, что если их развернуть и подвергнуть воздействию воздуха, то они сразу же превратятся в пыль. А что интересного в горстке пыли? Из-за чего волноваться?

– В свое время это же были живые люди. Пойдем и еще разок взглянем на саркофаг.

– Нет, – заныла Сабина. – Это мой дом, и если вы пойдете без меня, то нарушите правила приличия.

– Думаю, ты просто боишься идти в ту комнату, – сделала я вывод.

Она с негодованием отрицала это.

Меня все больше захватывала мысль о мумиях, мне хотелось знать, что испытываешь, когда тебя бальзамируют и кладут в саркофаг. Я заставила Хадриана поддержать меня. Мы нашли старые простыни, одну из них разорвали на полоски и, когда направились в дом Гиза на урок музыки, мы с Хадрианом пошли заниматься первыми, а потом отправились в сад, где в летнем домике спрятали простыни и бинты. Взяв их, мы пошли в комнату с саркофагом. Я накинула на голову простыню, предварительно проделав дырки для глаз, а Хадриан стал опутывать меня бинтами. Потом я влезла в саркофаг и улеглась там.

Я была молода и глупа, только это могло послужить мне оправданием. Эта выходка казалась мне чудесной шуткой, волнующим трюком. Я считала себя ужасно храброй и мужественной, потому что лежала в саркофаге, но промелькнула и тень сомнения, что моя наглость может вызвать гнев фараонов. В комнате никого не было.

Казалось, прошло много времени и вот открылась дверь. Послышался голос Сабины: «Зачем ты хочешь опять на него смотреть?» Я поняла, что Хадриан привел девочек в комнату, как мы и договаривались.

И тут они увидели меня. Раздался душераздирающий крик. Я постаралась встать из каменного желоба, в котором к тому же чем-то пахло и было очень холодно. Но это оказалась не самая удачная мысль: Теодосия смертельно испугалась. Увидев, как мертвец поднимается, она закричала.

Я слышала голос Хадриана: «Да это Джудит». Поднявшись, я увидела белое лицо Сабины, оно было цвета моей простыни, а Теодосия рухнула на пол, потеряв сознание.

– Все нормально, Теодосия, – закричала я. – Это я, Джудит, а не настоящая мумия.

– Кажется, она умерла. Ты ее убила, – констатировала Сабина.

– Теодосия! – захныкала я. – Ты же не умерла, люди так не умирают.

В тот момент в дверях я увидела незнакомца. Он был высоким и не похож ни на кого из виденных мною прежде! Я решила, это явился один из богов для возмездия. Таким он выглядел сердитым.

Он уставился на меня. Да, я представляла собой живописное зрелище: бинты и обрывки простыни свисали со всех сторон, а целая простыня еще закрывала мою голову.

Он перевел взгляд с меня на Теодосию.

– Боже мой, – воскликнул он и поднял ее на руки.

– Джудит нарядилась в мумию, – визжала Сабина, – и напугала Теодосию.

– Как глупо! – Незнакомец посмотрел на меня с таким глубоким презрением, что я обрадовалась простыне, скрывавшей мою голову от позора.

– Она умерла, Тибальт? – спросила Сабина.

Он не ответил и вышел, унеся на руках Теодосию.

* * *

Я сорвала с себя лохмотья и свернула их в узел. В комнату прибежала Сабина.

– Все собрались вокруг Теодосии, – оповестила она нас. – И на вас очень сердятся.

– Это я придумала, правда, Хадриан? – спросила я.

Хадриан согласно кивнул.

– Нечем гордиться, ты могла убить ее, – сердито упрекнула Сабина.

– С ней все в порядке? – озабоченно допытывалась я.

– Она уже сидит, только очень бледная и задыхается.

– Она просто немного испугалась, – сказала я.

– От страха можно умереть.