Текст книги "Король замка"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Я уверена, что твой отец будет очень недоволен.

Она бросила на меня злобный взгляд.

– Так скажите ему. Скажите. Вы ведь друзья.

Я тоже рассердилась.

– Ты ведешь себя глупо. Ездить одной – верх безрассудства в твоем возрасте.

Она продолжала стоять, чему-то улыбаясь, и я усомнилась в том, что она была одна. Мне стало еще тревожнее.

Она вдруг вскинула голову и высокомерно оглядела нас.

– Послушайте, – сказала она. – Вы, обе. Я буду поступать, как мне нравится. И никому… Никому меня не остановить!

Она схватила шляпу со стола и ушла к себе, громко хлопнув дверью.

Настали нелегкие дни. К Бастидам меня уже не тянуло: там мог быть Жан-Пьер. Я чувствовала: дружба, которой я всегда дорожила, осталась в прошлом. Граф после ярмарки уехал в Париж, Женевьева меня избегала. Я работала, не покладая рук. Большая часть портрета на стене была расчищена, и это вселяло в меня уверенность в успехе.

Как-то утром, оторвав взгляд от картины, я увидела, что в комнате нахожусь не одна. У Клод была такая манера. Она входила бесшумно, и вы вздрагивали от неожиданности, обнаружив ее у себя за спиной.

Клод прекрасно выглядела в то утро. Синий халат с ярко-красной тесьмой был ей к лицу. Я почувствовала слабый запах мускусных духов из лепестков розы.

– Я вас не напугала? – приветливо спросила она.

– Конечно, нет.

– Мне хотелось бы поговорить с вами. Я все больше тревожусь о Женевьеве. Она становится невыносима. Сегодня утром нагрубила нам с мужем.

– Она капризная девочка, но бывает и милой.

– Она невоспитанная и дерзкая! С таким поведением ее не примут ни в одну школу. А как она на ярмарке держалась с этим виноделом! Если она станет упорствовать в своей прихоти, у нас могут возникнуть проблемы. Ее уже не назовешь ребенком. Боюсь, как бы она не завела опасных связей!

Я кивнула. Ясно, что имеет в виду Клод. Она намекает на увлечение Женевьевы Жан-Пьером.

Клод подошла ближе.

– Повлияйте на нее, если можете. Заговори об этом я или Филипп, она станет еще более дерзкой. Но вы, конечно, понимаете, чем рискует эта девочка.

Клод пытливо посмотрела на меня. Я знала, о чем она думает. Если произойдет то, на что она намекает, ответственность в известной степени ляжет на меня. Именно я поощряла их дружбу. Женевьева едва ли подозревала о существовании Жан-Пьера, пока я не познакомилась с Бастидами.

Мне стало не по себе.

Клод продолжала:

– Вы уже подумали над моим недавним предложением?

– Прежде чем рассматривать какие-либо предложения, я должна закончить работу в замке.

– Не тяните. Вчера мне снова говорили об этом проекте. Одна из дам собирается открыть аристократическую школу искусств в Париже. Полагаю, для начала неплохо.

– Так неплохо, что даже не верится.

– Такая возможность выпадает раз в жизни. Конечно, ответ надо дать как можно быстрее.

Она примирительно улыбнулась и вышла.

Ей нужно, чтобы я уехала. Это очевидно. Может быть, она задета тем, что граф уделяет мне внимание, которое должно было бы принадлежать ей? Возможно. Но искренне ли ее беспокойство о Женевьеве? Я была готова признать, что с девочкой могут возникнуть серьезные проблемы. Неужели я так ошиблась в Клод?

Я пыталась работать, но не могла сосредоточиться. Не глупо ли было отказываться от шанса, который выпадает раз в жизни, ради… Ради чего?

Вскоре я убедилась в том, что Клод действительно беспокоится о Женевьеве. Возвращаясь от Габриеллы, я пошла напрямик через рощу, в которой стреляли в графа, и вдруг услышала голоса Жан-Пьера и Клод. Между ними происходил какой-то серьезный разговор. Я не знала, о чем они говорят. Сначала я удивилась, что они выбрали такое странное rendez-vous [8]8
  Место свидания (фр.).


[Закрыть], но потом подумала, что они могли встретиться случайно и Клод воспользовалась возможностью предупредить Жан-Пьера.

В конце концов, меня это не касалось, и я свернула в сторону. Обогнув рощу, я вернулась в замок, но это происшествие убедило меня в том, что Клод в самом деле тревожится о Женевьеве. А я-то возомнила, что ею движет ревность!

Стараясь выкинуть из головы неприятные мысли, я сосредоточилась на работе. Дюйм за дюймом я освобождала картину от извести. Передо мной возникал портрет дамы с изумрудами. Камни потеряли цвет, но по форме украшений я видела, что драгоценности, нарисованные на стене, идентичны изумрудам с портрета. И лицо было то же самое – лицо любовницы Людовика XV, положившей начало коллекции изумрудных украшений. Между этими двумя картинами было много общего. Разница заключалась в том, что на первом портрете на даме было красное платье, а на втором – синее, бархатное, к подолу которого прижимался спаниель. Казалась неуместной надпись: «Не забудьте меня». А теперь еще собака оказалась в стеклянном гробу, и рядом с ней было нечто, заставившее меня на какое-то время забыть о своих личных проблемах. В ларце лежал ключ, головку которого украшала геральдическая лилия.

За всем этим явно что-то скрывалось, потому что и надпись, и ларец, и ключ не были фрагментом более позднего изображения. Их нарисовали прямо на портрете дамы со спаниелем. И запечатлела их рука какого-то дилетанта. Мне следовало показать это графу, как только он вернется в замок.

Чем больше я размышляла о странном фрагменте, тем больше он меня волновал. Я старалась не думать ни о чем другом: остальные мысли причиняли мне боль. Женевьева меня избегала. Каждый день после обеда она уезжала куда-то одна, и ей никто не препятствовал. Нуну закрылась у себя в комнате. Наверное, перечитывала детские записи Франсуазы, мечтая вернуть те тихие дни, когда у нее была более послушная воспитанница.

Меня тревожила Женевьева. Неужели Клод права, и я отчасти ответственна за ее выходки?

Я вспоминала нашу первую встречу, и то, как она заперла меня в oubliette – «каменном мешке», – как еще раньше пообещала познакомить меня с матерью, а привела на ее могилу и там сообщила, что маму убил отец.

Полагаю, эти-то воспоминания и привели меня как-то после обеда на кладбище де ла Талей.

Я пошла на могилу Франсуазы и еще раз прочитала ее имя в раскрытой мраморной книге. Потом стала искать могилу дамы с портрета. Наверняка она похоронена здесь.

Я не знала ее имени, но знала, что умерла она графиней де ла Таль, а в молодости была любовницей Людовика XV. Значит, ее смерть пришлась на вторую половину восемнадцатого столетия. В конце концов я наткнулась на могилу некоей Марии Луизы де ла Таль, скончавшейся в 1761 году. Несомненно, это была дама с картин.

Стоя у украшенного скульптурами и лепкой склепа, я нашла кое-что еще. Опустила глаза и с изумлением увидела крест, похожий на тот, который был во рву. Я наклонилась к кресту. На нем была нацарапана дата и какая-то надпись. Встав на колени, я с трудом разобрала: «Фидель, 1790».

Та же самая кличка! Но дата другая. Зарытая во рву собака сдохла в 1747 году, а этот Фидель издох, когда на замок шли революционеры и молодой графине пришлось бежать, спасая не только себя, но и неродившегося ребенка. Не странно ли?

На кладбище я окончательно убедилась в том, что человек, нарисовавший собаку то ли в гробу, то ли в ларце и написавший «Не забудьте меня», хотел этим что-то сказать. Что?

Здесь была важна дата, и я, снова встав на колени, принялась изучать крест. Под строчкой с кличкой и датой виднелись какие-то слова. «N'oubliez pas…», прочитала я по слогам, и у меня бешено заколотилось сердце, потому что на картине была похожая надпись. «N'oubliez pas ceux qui furent oublies» [9]9
  «Помните о тех, кто позабыт» (фр.).


[Закрыть].

Что бы это значило?

Нужно было проверить одну догадку. Мне пришло в голову, что я вижу вовсе не могилу, сооруженную горячо любимой хозяйкой для преданной собаки. Собака зарыта во рву, а здесь… Кто-то, живший в роковом для французов бурном 1790 году, пытался отправить послание в будущее!

Это был вызов, который я не могла не принять.

Поднявшись с колен, я пошла в парк, к сараю с садовыми инструментами, взяла лопату и вернулась на кладбище.

В роще у меня вдруг возникло неприятное ощущение, будто за мной следят. Я остановилась. Кругом было тихо, только в листве у меня над головой забила крыльями какая-то птица.

– Кто здесь? – крикнула я.

Мне никто не ответил. Как глупо, подумала я. Ты нервничаешь из-за того, что стоишь на пороге открытия. От этого всегда становится не по себе. Ты изменилась с тех пор, как приехала в замок. Раньше ты была здравомыслящей молодой женщиной. Теперь у тебя появились манеры безмозглой авантюристки…

Что обо мне подумают, если увидят, как я с лопатой в руках направляюсь на кладбище?

Тогда пришлось бы все объяснить, а это не входило в мои планы. Мне хотелось, чтобы удивительная находка, которую я собиралась преподнести графу, была для него полной неожиданностью. Выйдя из рощи, я оглянулась, но никого не увидела. Однако тот, кто шел следом за мной, мог спрятаться за одним из громоздких склепов: французы выстраивают своим усопшим настоящие дома.

Я начала копать.

Под слоем дерна лежал ящичек. Он был слишком мал для останков собаки. Вынув его из земли, я смахнула землю с металлической крышки и прочитала те же самые слова, что видела на кресте: «1790. N'oubliez pas ceux qui furent oublies».

Открыть ларец оказалось делом нелегким: он совсем заржавел. В конце концов, мне это удалось. Можно было бы догадаться, что я найду внутри.

На стене комнаты действительно было оставлено послание, потому что в ларце лежал ключ, нарисованный на картине рядом с собакой. Головку ключа украшала геральдическая лилия.

Теперь для ключа надо найти замочную скважину, и тогда я узнаю, что хотел сказать начертавший послание. Впереди было самое захватывающее открытие из тех, что когда-либо делали я или мой отец. Мне не терпелось рассказать кому-нибудь… ну, конечно, не кому-нибудь, а графу.

Я повертела ключ в руках. Где-то в доме к нему есть замок. Надо найти его.

Бережно положив ключ в карман, я закрыла ларец, опустила в яму и забросала землей. Через несколько дней никто не узнает, что могилу разрывали.

Я пошла в сарай и положила лопату на место. Потом вернулась в замок и поднялась к себе в комнату. Лишь оказавшись там и закрыв за собой дверь, я избавилась от ощущения, что за мной следят.

Стояла изнуряющая жара. Граф еще не вернулся из Парижа, а я уже сняла с картины всю побелку и делала чистку портрета, что не могло занять много времени. Оставалось отреставрировать фреску и несколько картин в галерее, после чего я могла бы навсегда проститься с замком. Здравый смысл советовал мне принять предложение Клод.

Сбор урожая был не за горами. Работники поднимутся рано поутру и будут собирать виноград до самого заката. Я чувствовала, что приближается какое-то важное событие. Со сбором урожая этот отрезок моей жизни будет завершен.

Ключ я повсюду носила с собой – в кармашке нижней юбки. Этот карман плотно застегивался, и ключ никак не мог потеряться.

Я много размышляла и пришла к выводу, что вместе с замочной скважиной к ключу найду и изумруды. Все указывало на справедливость такого предположения. Гроб с собакой пририсовали в 1790 году, в год штурма Шато-Гайара мятежниками. Наверняка изумруды забрали из сокровищницы и спрятали где-то в замке – следовательно, у меня в руках оказался ключ от тайника. Ключ был собственностью графа, и я не имела права держать его у себя. Однако отдавать его кому-нибудь другому я тоже не собиралась. Мы вместе должны были найти замок к ключу, хотя мне очень хотелось обнаружить его самой, дождаться возвращения графа и сказать: «Вот ваши изумруды».

Вряд ли они лежат в какой-либо шкатулке. Иначе их давно бы нашли. Скорее всего, они где-нибудь в заброшенном чулане, куда уже лет сто не ступала нога человека.

Начала я с того, что стала изучать каждый дюйм своей комнаты, простукивая панельную обшивку, за которой могло оказаться углубление в стене. Вдруг я остановилась, догадавшись, что за звуки мы с Женевьевой слышали ночью: стены простукивала не одна я. Но кто еще? Граф? Возможно, но зачем владельцу замка, имеющему все права на эти драгоценности, искать их тайком?

Мысленно я вернулась к охоте за сокровищами, когда нашла все ключи, сочиненные экономом Готье, и подумала, что нацарапанные на ящичке слова – шарада такого же рода.

Может быть, те, кто позабыт, – это бывшие узники подземелья? Слуги верят, что в темнице водятся привидения и боятся туда ходить. Возможно, мятежники, штурмовавшие Шато-Гайар, тоже не посмели бы туда спуститься, а значит, подземелье – лучшее место для тайника. Где-то там внизу был замок, к которому подходил мой ключ.

Конечно, изумруды в каменном мешке. Слово «забывать» было ключевым [10]10
  «Каменный мешок» по-французски «oubliette», от слова «oublier» – забывать.


[Закрыть].

Я вспомнила люк, веревочную лестницу и тот день, когда Женевьева заперла меня в темнице. Меня манило в oubliette, но все же я с неохотой думала о перспективе очутиться там снова.

Рассказать о находке Женевьеве? От этой мысли я отказалась. Нет, мне надо спуститься туда одной, но так, чтобы все знали, где я. Если люк случайно захлопнется, меня спасут.

Я направилась к Нуну.

– Нуну, – сказала я, – сегодня после обеда я полезу в каменный мешок. Там, под слоем побелки, может оказаться что-нибудь интересное.

– Как картина, которую вы нашли?

– Возможно, и картина. Я только спущусь туда и сразу поднимусь обратно. Если к четырем часам не вернусь, вы знаете, где меня искать.

Нуну кивнула.

– Вам нечего бояться, мисс. Женевьева не станет запирать вас снова.

– Не станет. И все же не забудьте, где меня искать в случае чего.

– Я запомню.

Из предосторожности я сказала о своих намерениях горничной, которая принесла мне обед.

– О, правда, мисс? Не хотела бы я оказаться на вашем месте.

– Вы остерегаетесь подземелья?

– Как подумаешь о всех, кто там умер! Вы слышали, что в нашем подземелье водятся привидения?

– О подземельях всегда так говорят.

– Все эти люди, которые там скончались… Брр! Не хотела бы я спускаться туда.

Я нащупала ключ под юбками и с удовольствием подумала о том, как приведу графа в каменный мешок и скажу: «Я нашла ваши изумруды».

И никакими привидениями меня не испугать.

Оружейная галерея. Солнечные блики на стенах и потолке. Люк – единственный путь в oubliette. Мне пришла мысль, что тайник может находиться в этой комнате: через нее проходила дорога в забвение.

Стены украшали ружья самых разнообразных размеров и систем. Пользуется ли ими кто-нибудь? В обязанности одного из слуг входило наведываться время от времени в галерею и проверять, все ли в порядке. Я слышала, что слуги ходят сюда по двое. Если бы изумруды были здесь, их давно бы нашли.

На полу что-то блеснуло. Я торопливо подошла к привлекшему мое внимание предмету. Это были ножницы для обрезки винограда. Я видела такие у Жан-Пьера. Частенько, поболтав со мной, он вынимал их из кармана и продолжал работу.

Я подняла ножницы с пола. Они были необычной формы и как две капли воды походили на ножницы Жан-Пьера. Могло ли это быть совпадением? А если нет, то как сюда попали его ножницы?

Я задумчиво опустила их себе в карман. Потом, рассудив, что тайник скорее всего находится в oubliette, достала веревочную лестницу, открыла люк и спустилась вниз. Гиблое место, сколько людей умерло здесь в забвении! Я вздрогнула, заново пережив ту ужасную минуту, когда Женевьева вытащила лестницу наверх и захлопнула крышку люка, заставив меня испытать то, что чувствовали сотни людей, побывавших в подземелье до меня.

Тесное и душное помещение производило жуткое впечатление. Если бы не свет, проникавший через открытый люк, я оказалась бы в кромешной тьме.

Но я не могла поддаваться малодушию. Здесь позабытые узники заканчивали свои дни, а значит, если я верно разгадала шараду, тайник тоже где-то здесь.

Я исследовала стены. Их белили около восьмидесяти лет назад. Я простучала комнату по периметру, но не нашла никаких пустот. Потом посмотрела вокруг – на потолок, каменные плиты пола, даже вошла в узкий ход, который Женевьева назвала лабиринтом. Света не хватало, но, нащупав каменную опору, я уже не могла себе представить, чтобы там можно было что-нибудь спрятать.

Я снова начала простукивать стены, но вдруг в мешке стало темно. Вскрикнув от испуга, я обернулась к люку.

Сверху на меня смотрела Клод.

– А вы все ищете? – спросила она.

Взглянув на нее, я двинулась к веревочной лестнице. Клод улыбнулась и приподняла ее на несколько дюймов от земли.

– Не знаю, найду ли, – ответила я.

– Вы много знаете о старинных замках. Я заметила, как вы прошли сюда, и мне стало любопытно, что это вы затеваете.

Наверно, она следила за мной в надежде, что рано или поздно я сюда приду! Я протянула руку к лестнице, но Клод со смехом дернула ее вверх.

– Вам чуточку страшно, мадемуазель Лосон?

– Чего мне бояться?

– Призраков, конечно. Люди погибали там, внизу, ужасной смертью, проклиная тех, кто оставил их на погибель.

– Вряд ли они имеют что-нибудь против меня.

Я не сводила глаз с лестницы. Клод держала ее немного выше того места, до которого я могла дотянуться.

– А если бы вы оступились и упали вниз? Всякое могло случиться. Вы оказались бы узницей, как другие.

– Ненадолго. За мной бы пришли. Я предупредила Нуну и остальных, что буду здесь.

– Вы не только проницательны, но и практичны. Что вы думаете найти в каменном мешке? Настенные росписи?

– Никогда не знаешь, что найдешь в таком замке.

– С удовольствием присоединилась бы к вам. – Она отпустила лестницу, и я почувствовала облегчение, ухватившись за веревку.

– Но не сегодня, – продолжала она. – Если вы что-нибудь обнаружите, то, конечно, сообщите нам.

– О находке я сообщу непременно. В любом, случае, теперь я поднимаюсь наверх.

– Вы сюда вернетесь?

– Весьма вероятно, хотя сегодняшний осмотр заставляет думать, что здесь нет ничего интересного.

Я ухватилась за лестницу и выбралась в оружейную галерею.

Из-за Клод я позабыла о том, что там обнаружила, и лишь вернувшись в комнату, вспомнила о ножницах.

Было не очень поздно, и я решила навестить Бастидов. Госпожу Бастид я застала одну и, показав ей находку, спросила, не ножницы ли это ее внука.

– Они самые, – подтвердила она. – Он их искал.

– Вы уверены?

– Конечно.

Я положила ножницы на стол.

– Где вы их нашли?

– В замке.

В ее глазах мелькнул испуг, и сегодняшнее происшествие показалось мне более значительным, чем я думала вначале.

– Да, в оружейной галерее, – повторила я. – Странно, как они там оказались?

Последовало молчание. Стало слышно, как тикают часы на каминной полке.

– Жан-Пьер потерял их несколько недель назад, когда ходил к Его Светлости, – сказала госпожа Бастид, но я чувствовала, что она пытается оправдать Жан-Пьера и заставить меня поверить в то, что ее внук был в замке еще до отъезда графа.

Мы старались не смотреть друг на друга. Но я видела, что госпожа Бастид встревожена.

Ночью я плохо спала: сказывались дневные волнения. Какие цели преследовала Клод, когда шла за мной по пятам к oubliette? И что произошло бы, если бы я не сказала Нуну и горничной, где буду? Я содрогнулась. Неужели Клод надоело ждать, когда я приму ее предложение, и она собирается убрать меня с дороги другим способом?

А ножницы Жан-Пьера в оружейной галерее! Эта находка беспокоила меня. Особенно после того, как я повидалась с госпожой Бастид.

Неудивительно, что я не спала.

Я уже задремала, как вдруг дверь в мою комнату растворилась. Я подскочила от неожиданности, и у меня бешено заколотилось сердце. В двух шагах от постели появилось какое-то голубое пятно. Я уже приготовилась к встрече с одним из привидений замка, но, приглядевшись, увидела, что это Клод.

– Кажется, я вас напугала. Простите, я думала, вы еще не спите. А на стук вы не ответили.

– Я задремала, – сказала я.

– Мне надо с вами поговорить.

Я с удивлением посмотрела на нее, и она добавила:

– Вы сейчас думаете, что я могла бы выбрать более подходящее время, но мне нелегко было заговорить на эту тему. Я все откладывала…

– Что вы хотели мне сказать?

– Что у меня будет ребенок, – выдохнула она.

– Поздравляю!

Неужели из-за этого надо было будить меня среди ночи?

– Вы должны понять, что это значит.

– То, что у вас будет ребенок? Полагаю, это хорошая новость и, в общем, не совсем неожиданная.

– Вы хорошо знаете жизнь.

Я была немного удивлена, услышав такую характеристику, но возражать не стала, хотя чувствовала, что Клод старается мне польстить, и это было странно.

– Если родится мальчик, он станет наследником.

– В случае, если у графа не будет собственных сыновей.

– Вы достаточно хорошо осведомлены о наших семейных делах, чтобы понять, что Филипп поселился в замке только потому, что у графа нет никакого желания жениться. А если он не женится, наследником будет мой сын.

– Возможно, – сказала я. – Только зачем вы мне об этом говорите?

– Чтобы вы приняли мое предложение, пока не поздно. Дамы не могут ждать бесконечно. Сегодня после обеда я собиралась поговорить с вами, но так и не решилась.

– И что вы мне хотели сказать?

– Будем откровенны. Как по-вашему, кто отец моего ребенка?

– Ваш муж, конечно.

– Моего мужа не интересуют женщины. Он импотент. Вот видите, как это упрощает дело. Граф не желает жениться, но хочет, чтобы наследником стал его сын. Понимаете?

– Это меня не касается.

– Совершенно верно. Так вот, я хочу помочь вам. Вы удивлены, но тем не менее это правда. Знаю, я не всегда бывала с вами любезна, и вы не понимаете, откуда вдруг такая забота. Я сама не понимаю, откуда… Просто люди, подобные вам, очень ранимы. Граф всегда добивается своего. Это наследственная черта. Де ла Талям никогда не было дела ни до кого, кроме себя. Уезжайте. Позвольте мне помочь вам. Сейчас это еще в моих силах, но, если вы будете раздумывать, то упустите свой шанс. Неужели ваша карьера вам безразлична?

Я не ответила, будучи не в состоянии думать ни о чем, кроме того, что она беременна от графа. Мне не хотелось в это верить, но слова Клод не противоречили тому, что мне самой было известно. Ее план гарантирует ребенку графа титул и земли, а в роли отца перед внешним миром выступит услужливый Филипп. Эту цену он должен заплатить за то, чтобы после смерти графа, если тот умрет до него, величаться Его Светлостью и называть замок своим домом. Клод права, я должна уехать. С участием глядя на меня, она мягко сказала:

– Представляю, что вы сейчас чувствуете. Он был… внимателен, правда? Он никогда не встречал женщины, подобной вам. Вы отличаетесь от остальных, а его всегда привлекала новизна. Отсюда его непостоянство. Уезжайте, если не хотите пережить горе… большое горе.

Стоя в ногах моей кровати, она походила на призрак, вестник какой-то трагедии.

– Так мне устроить для вас эту поездку?

– Я подумаю.

Клод пожала плечами, отвернулась и скользнула к двери. На пороге она остановилась и снова посмотрела на меня.

– Спокойной ночи, – сказала она и исчезла.

Я долго лежала без сна.

Если я останусь, мне будет очень больно. Раньше я не понимала, какой мучительной будет эта боль.