Текст книги "Избранницы короля"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
– Совершенная нелепица, – заявил Карл, ознакомившись с содержанием бумаг. – Вранье от начала до конца.
От стоявшего перед ним человека веяло крупными неприятностями – а именно неприятности Карл ненавидел более всего; поэтому его взгляд, устремленный на посетителя, был холоден.
– Итак, вы учились в Вальядолиде?
– Да, Ваше величество.
– И жили среди иезуитов, чтобы втереться к ним в доверие и выведать у них побольше секретов?
– Истинно так, Ваше величество.
– Экое рвение! – насмешливо заметил король.
– Я действовал исключительно в интересах Вашего величества.
– В ваших бумагах сказано, что в Мадриде вы встречались с доном Хуаном Австрийским.
– Совершенно верно, Ваше величество.
– Не соблаговолите ли вы описать его наружность?
– Рад буду угодить Вашему величеству. Он высокого роста, смуглый, сухощавый...
– Не скажу, чтобы вы очень угодили мне, – с усмешкой прервал король, – зато наверняка угодили бы ему, поскольку, будучи низеньким рыжеватым толстячком, он, вне всякого сомнения, желал бы казаться выше, чем он есть на самом деле.
– Ваше величество, возможно, черты этого человека и впрямь стерлись уже из моей памяти, но ведь всех не упомнишь, а мне приходилось встречаться со многими важными персонами...
– Со многими персонами, столь же важными, как дон Хуан? О, господин Оутс, я вижу, вы птица высокого полета!
Тайтус, однако, стоял на своем. Он прекрасно видел, что хотя король и поймал его на лжи, зато остальные готовы верить каждому его слову. Разница состояла лишь в том, что они хотели ему верить, а король не хотел.
– Так вы говорите, – продолжал Карл, – что иезуиты готовы убить не только меня, но и моего брата, если он не перейдет на их сторону, и что они получили от Его преподобия Лашеза, духовника Людовика Четырнадцатого, десять тысяч фунтов?
– Да, Ваше величество.
Приближенные Карла вслушивались в разговор с растущим вниманием: все знали, что Лашез действительно был духовником французского короля.
– И что такая же сумма уже обещана им другим лицам?– Да, Ваше величество. Еще десять тысяч обещаны иезуитам от имени де Кордубы Кастильского.
Слова Тайтуса снова произвели желаемое впечатление на слушателей. Все-таки поездка в Вальядолид не прошла даром: за время пребывания в Испании он многое узнал. Не беда, что он так опростоволосился с доном Хуаном Австрийским: никто, кроме короля, не придал этому особого значения.
– Значит, вы утверждаете, что Лашез передал иезуитам десять тысяч фунтов. В таком случае, не затруднит ли вас сообщить нам, где именно это произошло? Быть может, вы и сами при этом присутствовали?
– Точно так, Ваше величество. Это было в одном из принадлежащих иезуитам домов, возле Лувра.
– Какая чушь! – воскликнул король. – У иезуитов никогда не было ни одного дома ближе, чем в миле от Лувра!
– Но, Ваше величество, – вкрадчиво произнес Тайтус, – вряд ли честному протестанту, каким вы, безусловно, являлись в Париже, могли быть известны все места тайных сборищ иезуитов.
– Аудиенция закончена! – объявил Карл. – Я не желаю больше этого слушать.
И, взяв под локоть своего брата, король удалился вместе с ним.
– Он попросту лгун и мошенник, – на ходу говорил он Джеймсу. – Не верю ни единому его слову.
Однако слухи о страшном папском заговоре расползались по лондонским улицам как чума. Люди толпились там и сям, живо обсуждая дошедшие до них подробности. Вспоминали и Пороховой заговор, и страшное правление Марии Кровавой, когда черные дымы Смитфилда, казалось, навеки застлали небо и славную английскую историю.
«Долой папистов!» – кричали лондонцы. Они не желали ждать судебных разбирательств. Они сбивались в отряды и шли громить католиков без суда и следствия.
Один из подозреваемых, на которых указал Тайтус, был некий Коулмен, личный секретарь ярой католички герцогини Йоркской. У него обнаружили документы и письма от того самого преподобного Лашеза, поскольку он и в самом деле был французским шпионом.
И как бы скептически ни был настроен сам король, слухи множились день ото дня. Кровь вскипала в жилах простого люда при одном упоминании о заговоре, в истинность которого они верили непреложно. Иезуитов надо отловить и предать смерти! Тайтус Оутс – герой! Он спас короля и всю страну от проклятых папистов.
Оутса поселили прямо в Уайтхоллском дворце. И по всем королевским покоям разносился его вечно гнусавый, но пронзительный голос: он клял папистов на чем свет стоит, он торжествовал, он был на вершине славы, к которой стремился так давно и упорно, он принадлежал теперь к сильным мира сего, а не к презренным отбросам общества; им восхищались все до единого. Он был Тайтус Оутс, обличитель папистов, герой дня и века.
Король по-прежнему считал его проходимцем, но оставил все на усмотрение министров и удалился в Ньюмаркет – будь что будет.
Тайтус же плел новые сети, строил новые козни и подыскивал себе новые жертвы. Он сохранит и приумножит свою славу – чего бы это ни стоило.
Екатерина жила в постоянном страхе.
Покои королевы в Сомерсет-хаузе полнились ощущением надвигающейся беды. У нее так мало истинных друзей! Как благодарна она графу Кастлмелору, португальскому аристократу, приверженцу Альфонсо, который вынужден был покинуть родные края, когда Педро пришел к власти. Граф жил теперь под ее защитой и скрашивал королеве эти тяжелые Недели, пока в стране нарастала волна гнева и разрушения.
Преданные слуги приносили вести – одну страшнее другой. В покои королевы даже проникали крики с улицы: яростные возгласы нападавших и слабые протесты несчастных жертв. Ее ушей достигали дикие слухи о знакомых, уважаемых ею людях, которых схватили и поволокли на допрос. «Долой папистов! Долой рабство!» – эти слова звучали повсюду и заглушали любой шепот и стон. Тайтус Оутс сплотился с отцом Тонджем и его подручными. Вместе они измышляли все новые и все более невероятные обвинения против тех, кто осмелился встать на их пути.
Король, с отвращением взиравший на скандал и уверенный, что Тайтус – отъявленный лжец, почувствовал настроение своих подданных и понял, что следует быть осторожнее. Его брат – католик. К тому же вполне возможно, что секретное Дуврское соглашение известно чересчур многим и его самого тоже подозревают в связях с папистами. Он боялся теперь выказывать свое доброе расположение к иноверцам. Человеком он был проницательным, да и трагедий успел пережить немало. Они научили его осмотрительности. Он хорошо помнил – хотя был в ту пору совсем ребенком, – какая атмосфера царила в стране накануне гражданской войны, той самой войны, которая кончилась поражением его отца. Сейчас в воздухе ощущалась та же тревога. Он знал, что Шафтсбери и Бэкингем, вместе с другими влиятельными людьми, жаждут покончить с герцогом Йорком. Он знал, что они замышляют расправиться с Екатериной и хотят либо развести его и женить на девице, которая произведет на свет сына-протестанта, либо вынудить признать Монмута законным наследником английского трона.
Ему надо продумать каждый шаг, предусмотреть каждую мелочь. Нельзя повторять отцовские ошибки. Надо выждать и дать народу свободу действий. Пускай арестуют тех, на кого указал этот ужасный Тайтус, пускай их допросят и предадут смерти – если обнаружится, что они и вправду предатели.
Вся эта история повергла его в глубокую тоску. Он горевал и мечтал посадить Тайтуса с его дружками в лодку и пустить в открытое море: пускай плывут куда угодно – лишь бы подальше от Англии.
Но он боялся перечить народной воле. Они ищут козлов отпущения среди католиков? Они считают Тайтуса Оутса спасителем Англии? Что ж, пожалуйста. Лишь бы не новая ссылка. Король хотел остаться королем. Поэтому он отправился в Виндзор и проводил большую часть времени на рыбалке, погруженный в печальные размышления. А Тайтус Оутс жил припеваючи в Уайтхолле, ел из личной посуды короля и выходил из дворца только в сопровождении королевской стражи. Придворные не осмеливались и глаз на него поднять; когда же он обращался к ним непосредственно, рассыпались в комплиментах и улыбались жалко и униженно. Ведь шевельни Тайтус пальцем или припомни какую-нибудь мифическую обиду, нанесенную ими королю, – они вмиг окажутся в застенках Тауэра.
Тайтус был чрезвычайно доволен. Всевластные люди, которые вот уже десять лет пытались устроить развод короля, души в нем не чаяли. Он – их надежда. И они будут поддерживать его до конца.
Екатерина об этом знала.
Она мечтала, чтобы король приехал ее повидать. Но он, как ей сообщили, удалился в Виндзор. Обратиться за советом ей было не к кому – разве что к самым близким, кто делил с ней кров, пищу и ежедневные страхи. Потому что все они были католиками и боялись за собственные жизни.
С каждым днем она все яснее видела, что ловушки, расставленные для ее приближенных и слуг, на самом деле предназначены для нее самой.
Однажды до нее дошли слухи, что убит сэр Эдмунд Берри Годфри, тот самый судья, что принимал у Тайтуса Оутса присягу относительно папского заговора. Он был протестантом, хотя имел много друзей среди католиков. Убит он был при весьма таинственных обстоятельствах, и Тайтус тут же обвинил в этой смерти папистов. Хоронили судью торжественно, даже помпезно, а Тайтус со своей бандой непрерывно подстрекали горожан расправиться с убийцами-католиками.
За поимку убийцы Карл пообещал пятьсот фунтов, хотя в глубине души был уверен, что убийство совершил человек Тайтуса и подстроено оно с единственной целью: вызвать в народе новую волну гнева. Вообще, стоило народу хоть чуть-чуть успокоиться, тут же происходило нечто, распалявшее его ярость до прежнего накала.
Именно в те дни возник Уильям Бедлоу. И пришел в Совет с новой, леденящей кровь историей.
Бедлоу, как и Тайтус, был когда-то осужден, а познакомились они в Испании. В те времена Бедлоу притворялся английским аристократом, а его братец Джеймс играл при нем роль слуги. Бедлоу был сообразителен и хорош собой, умел пожить за чужой счет и на широкую ногу, но за решеткой оказывался неоднократно. Вот и сейчас он недавно освободился из ньюгейтской тюрьмы.
Его привлекли обещанные королем пятьсот фунтов. К тому же нынешнее положение его бывшего приятеля Тайтуса Оутса не давало Бедлоу покоя. Чем он хуже этого заморыша, учителишки из Вальядолида с сомнительной репутацией? Почему Тайтус может есть на серебре и злате? Почему ему прислуживает дюжина слуг? Почему ему помогают мыться и одеваться? Отзываются на каждый его чих, на каждый вздох?
Он ничем не хуже! И Бедлоу незамедлительно явился ко двору.
Похоже, она всю жизнь чего-то ждет, чего-то боится. Теперь ее пугал любой шум на улице, любой шорох за дверью. Екатерина знала: ее недруги только и ждут, чтобы нанести удар из-за угла. Только когда? И как?
Были сумерки; она только что вернулась из часовни в маленькую комнату, где ей предстояло в одиночестве съесть свой скромный ужин. Она уже усаживалась за стол, как вдруг дверь распахнулась, и два святых отца, служители ее придворной церкви, бросились к ногам королевы.
– Госпожа! Защитите нас! – кричали они. – Защитите! Во имя Господа и всех святых!!!
Они ползали по полу и цеплялись за подол ее одежд, а на пороге уже стояли стражники.
– Что вам нужно от этих несчастных? – осведомилась королева.
– Мы забираем их на допрос, мадам.
– На допрос? О чем?
– Об убийстве.
– Не понимаю...
– Они обвиняются в связи с убийством сэра Эдмунда Берри Годфри.
– Но это неправда! Это нелепость какая-то...
– Мадам, Совет располагает информацией, подтверждающей их вину.
– Вы их не заберете! – воскликнула Екатерина. – Это мои слуги!
– Мадам! Именем короля!
Королева бессильно уронила руки. Священников увели. А она вернулась в часовню – помолиться об их спасении.
Ужасные, ужасные времена. Что-то будет дальше? Что станется с этими двумя? Что они сделали, эти добрые люди, какое преступление совершили, кроме инакомыслия? Что с того, что в душе их живет иная вера, не такая, как у Тайтуса Оутса?
Она долго стояла на коленях, а возвращаясь в свои покои, почувствовала – почти осязаемо – как напряжен и напуган весь дом. Повсюду встревоженные, застывшие в ожидании лица.
Сегодня Уолш и Лефевр. Кто завтра? Этим вопросом задавался каждый. И каждый из ее слуг знал, что если их заберут, то только для того, чтобы побольнее ударить королеву.
Дом содрогался от страха. Слуги любили свою хозяйку, предать ее хоть в чем-то было бы для них величайшей трагедией. Но разве можно зарекаться? На допросах бывают и пытки. Вдруг боль и отчаяние заставят их оболгать королеву?..
– Нам нечего бояться! – Екатерина слабо улыбнулась слугам. – Я знаю, что мы ни в чем не повинны. Эти жестокие люди, которые преследуют нас за нашу веру, скоро потерпят поражение. Бесконечно так продолжаться не может. Король этого не позволит. Он восстановит справедливость. Его нельзя обмануть.
Увы! Обмануть его действительно было трудно. Но он любил мир и согласие; он провел всю юность в изгнании, скитаясь по Европе; его отца казнили его собственные подданные.
Король и проницателен, и добр, но... Он жаждет мира и вряд ли рискнет своим благополучием для восстановления справедливости.
Поэтому в душе Екатерины царил всепоглощающий страх.
Она уже немолода. Она никогда не была красива.
Вдруг искушение избавиться от нелюбимой жены окажется для Карла чересчур велико? Вдруг та, которую ему прочат, прекрасна, как была до болезни Фрэнсис Стюарт?
Кто знает, что случится тогда, кто знает?..
Королева Англии была в те дни перепугана и беспомощна как никогда.
Новость принесла герцогиня Бэкингем. Королева и Мэри Ферфакс всегда были близки, всегда искренне сочувствовали друг другу. Этим вовсе не красивым женщинам достались в мужья особенные мужчины: одной – самый обаятельный, а другой – самый красивый в стране.
Мэри Ферфакс знала, что ее муж – один из самых заклятых врагов королевы. Мужа она любила, но была достаточно умна и прекрасно понимала подоплеку дела. Она поспешила предупредить королеву.
– Ваше величество! – воскликнула она. – Этот Бедлоу поклялся, будто сэра Эдмунда Берри Годфри убили ваши слуги!
– Но это ложь! Да они и не могли бы этого сделать. Их там не было даже близко!
– Он наплел целую историю, – вздохнула Мэри. – Якобы Годфри был приглашен в Сомерсет-хаус к пяти часам дня. Здесь его провели в какую-то комнату, слуга милорда Белласиса держал его, а Уолш и Лефевр душили подушками.
– Этому бреду никто не поверит.
– Сейчас люди верят в то, во что хотят поверить. – Голос Мэри Ферфакс был тих и печален. – Говорят, что труп лежал здесь, на черной лестнице, целых двое суток. Уже многих арестовали. Тюрьмы переполнены. К их стенам стекаются жители со всей округи и требуют выдачи преступников. Они готовы вешать, топить, четвертовать...
Королева содрогнулась.– А что мои несчастные священники?
– Докажут свою невиновность мученической смертью.
– Но все это чудовищная ложь! Неужели никого не волнует правда?!
– Ваше величество, с этим Оутсом носятся, будто он сам Господь Бог. В тюрьму бросают всех подряд, без разбора. Помните мистера Пеписа, флотского командира, который так отличился во время Большого пожара? Его тоже забрали, и неизвестно, чем бы это кончилось, если б один из обвинителей, его собственный дворецкий, неожиданно не слег и не признался – в преддверии собственной смерти, – что оклеветал хозяина. А Пепис, между прочим, протестант. Вы спросите, чем он провинился? Всего лишь тем, что состоял на службе у герцога Йоркского и был у него на хорошем счету.
– Никому не спастись, – пробормотала королева. – Никому.
Она взглянула на Мэри и поймала себя на постыдном недоверии даже к ней, своей близкой подруге. Да разве теперь узнаешь, кто враг, а кто друг?..
А что за человек этот Бедлоу, который утверждает, будто труп Годфри валялся у нее на задней лестнице? Он что, был здесь? Может, он – один из ее слуг?
Как же распознать, кто тебе предан, а кто предаст? Кому теперь можно доверять?
На улицах только и разговоров, что о слугах королевы, убивших судью. А раз это сделали ее слуги, значит, подстрекательница – она сама!
Она так одинока... Одинока и во враждебной стране. Она уже не верила, что они удовольствуются ее изгнанием. Нет, они потребуют ее смерти.
Ее обвинят в убийстве, и заступиться за нее некому.
Страну трясло как в лихорадке. Ежедневно разоблачалось по нескольку тайных заговоров. По улицам расхаживали вооруженные группы, на их шляпах было написано: «Долой папство!», и твердили они лишь одно: королева-католичка убила судью-протестанта.
Тайтус Оутс разъезжал по городу в епископском одеянии: в шелковой сутане, с атласной лентой на высокой шапке. Его плечи покрывал длинный шелковый шарф. Он кричал, что он – спаситель страны.
Несмотря на все ухищрения портных, он был по-прежнему уродлив, но никто не посмел бы признаться в этом даже себе самому – все тряслись от страха. Весь город почтительно склонял головы перед спасителем Англии.
Екатерина знала, какую главную жертву наметил себе этот уродец. Он попросту выжидал, потому что жертва была слишком ценна и он опасался ее спугнуть.
И вдруг оказалось, что она не одинока! Она не ошибалась, никогда не ошибалась в собственном муже! Король вернулся из Виндзора в столицу.
Он услышал об обвинениях, выдвинутых против слуг королевы. Он понял, к чему клонят обвинители. И послал за Бедлоу.
Король потребовал подробного рассказа обо всем, что случилось в Сомерсет-хаузе. Не будет ли господин Бедлоу так добр, чтобы описать комнату, где произошло убийство? Быть может, он припомнит, в какой именно день это произошло?
Бедлоу рассказывал с готовностью и жаром. Он в деталях описывал покои королевы, поскольку заранее эти детали выяснил. Наконец он закончил. Король взглянул ему в глаза.
– Все это звучит очень странно, – произнес он. – Я навещал Ее величество в упомянутый вами день. Похоже, я сам находился в Сомерсет-хаузе в момент убийства.
– Ваше величество, – промямлил Бедлоу, – это не исключено. Сэра Эдмунда заманили в дом, пока вы беседовали с королевой.
Король поднял брови.
– С тех пор как вы и ваши люди переполошили всю страну рассказами о заговорах, стража охраняет мою персону весьма бдительно. Так вот, в указанный вами час все входы и выходы в Сомерсет-хаузе были перекрыты, поскольку там находился король. По-вашему, стражники проворонили и сэра Эдмунда, и заговорщиков? Ваша история вообще хромает на обе ноги. Место, где, по-вашему, лежал труп, находится на пути из кухни в покои королевы. Значит, слуги, носившие ей еду, или не замечали его, или даже перешагивали через него целых двое суток! Сомнительно, не правда ли?
Бедлоу раскрыл было рот...
– Уведите его! – взревел король.
И Бедлоу поспешно ретировался, боясь, что следующим приказом короля его бросят в Тауэр. Однако Карл был осмотрителен и такого приказа не отдал. Он знал, что в воздухе – как во времена войны с голландцами – носится революция.
Он не в силах пресечь обвинения против королевы на корню. Но он будет рядом и будет защищать ее, пока сможет.
Народ продолжал верить в виновность королевы, и Шафтсбери с Бэкингемом ставили теперь перед собою две цели: добиться высылки герцога Йорка вместе с его герцогиней и покончить с королевой.
Король не пожелал с нею развестись? Что ж, развод не единственный способ избавить Англию от опостылевшей португалки.
Почему, к примеру, не внушить англичанам, что она замыслила покушение на жизнь самого короля? Люди готовы принять любую ложь, во всяком случае, из уст Тайтуса Оутса. Пусть же он преподнесет им самое потрясающее из своих разоблачений. Доказать, что королева состояла в переписке с папой, не представляло особого труда: через несколько недель после своего прибытия в Англию она послала ему письмо, в котором обещала склонять короля к принятию католичества, если папа в обмен согласится признать ее брата королем Португалии. Однако для окончательной победы этого могло оказаться недостаточно; следовало искать другие улики против королевы.
Итак, пойти в монахини она не захотела. Возможно, плаха прельщает ее больше?
Тайтус Оутс, упивавшийся собственным могуществом, уже знал, чего от него ждут.
Поистине, ему предстояло состряпать самое потрясающее и самое гениальное из всех его разоблачений.
Ждала Англия; ждали министры, желавшие гибели королевы.
Екатерина тоже ждала.
Оутс предстал пред Королевским советом, заявив, что вынужден поднять вопрос чрезвычайной важности. Однако прежде чем изложить суть вопроса, он напомнил министрам, что, будучи человеком правдолюбивым и по природе бесстрашным, он, с целью разоблачения гнусных замыслов иезуитов, не побоялся в свое время проникнуть в самое их логово под видом одного из них и что теперь он точно также не побоится указать на преступника, какое бы высокое положение тот ни занимал.
– Милорды! – выспренно произнес он. – Сегодня я чувствую себя обязанным открыть вам глаза на некоторые деяния самой королевы.
– Королевы!..
Министры изобразили величайшее изумление, однако Тайтус видел, что их лица нетерпеливо оживились.
– Королева вот уже на протяжении многих лет передает иезуитам значительные суммы денег, и за это они берутся выполнять ее поручения... тайные поручения.
Члены Совета молча смотрели на него. Он колебался: продолжать или нет? Тут требовалась немалая отвага. Как-никак, дело касалось супруги самого короля.
Но Тайтус, раздувшийся от непомерного самомнения, и впрямь ничего не боялся. Ведь каждому ребенку в стране было известно, что великий Тайтус Оутс – спаситель Англии.
Свои разоблачения он готовил с такой тщательностью и самозабвением, что сам порой начинал верить в них, и ему приходилось прибегать к различным уловкам, чтобы выпутаться из собственных хитросплетений.
– Я видел письмо, в котором королева дает свое позволение на убийство короля.
Министры затаили дыхание, неотрывно глядя в это отталкивающее, почти нечеловеческое лицо.
– Почему вы не говорили об этом раньше? – резко спросил Шафтсбери.
– Дама, о которой идет речь, занимает слишком высокое положение. – Тайтус сложил руки на животе. – Сперва я должен был убедиться, что сведения, кои я намеревался вам сообщить, верны.
– И вы в этом убедились?
Тайтус шагнул ближе к столу, за которым сидели министры.
– Некоторое время назад я оказался в Сомерсет-хаузе. Стоя за дверью приемной залы, я услышал изнутри голос королевы. «Я не желаю долее терпеть надругательство над моим супружеским ложем, – заявила она. – Во имя упрочения католической веры я даю свое согласие на смерть Черного блудодея!..»
– Это государственная измена, – изрек Бэкингем.
– Караемая смертной казнью, – подхватил Шафтсбери.
Однако было видно, что министрами владеет смутное беспокойство.
– Почему вы сразу не сообщили об этом? – спросил один из членов Совета.
– Я обдумывал, не должен ли я сперва поставить в известность Его величество.
– Откуда вам известно, что слышанные вами слова произнесла именно королева?
– В зале не было других женщин.
– Вам приходилось видеть королеву до этого?
– Да, и я узнал ее.
– Мы обязаны уделить этому вопросу самое пристальное внимание, – заявил Шафтсбери. – Возможно, что над жизнью короля нависла угроза, притом с той стороны, откуда он менее всего может ее ожидать.
Тайтус продумал свое разоблачение до мельчайших подробностей. Королева намеревалась поднести королю яд, чтобы после его смерти, когда на престоле воцарится ее единоверец, герцог Йорк, обрести наконец желаемый почет и уважение.
Тревожные слухи уже долетели до Сомерсет-хауса. Королева чуяла, что злобные силы хотят расправиться с нею. Что, если на этот раз король не сможет ее защитить?
Как он поступит? – спрашивала она себя. Предоставит судьбе решать ее участь?..
Пасмурным ноябрьским днем дело подошло к развязке. В награду за свидетельство против папистов Бедлоу, другу Тайтуса Оутса, были прощены все преступления – и Тайтус не мог долее сдерживаться.
Направляясь к барьеру и с удовольствием прислушиваясь к одобрительным возгласам, которые теперь, вместо привычных насмешек, летели к нему со всех сторон, Тайтус думал о том, что наконец-то, после стольких лет бедности и лишений, наступили его золотые дни. Епископская мантия с развевающейся епитрахилью придавала его фигуре значительность. Сегодня его вызвали на судебное заседание палаты общин для дачи показаний по очередному разоблачению.
Он остановился перед барьером, и его тонкий пронзительный голос разнесся по всему залу заседаний. Сегодняшнее его выступление должно было обречь невиновную женщину на смерть и тем самым помочь осуществлению заветного желания нескольких государственных мужей.
– Я, Тайтус Оутс, обвиняю Екатерину, королеву Англии, в государственной измене.
Это заявление было встречено гробовым молчанием.
Слышно было только, как Бэкингем процедил сквозь зубы:
– Дурак! Еще слишком рано!.. Но слово уже прозвучало.
И вскоре Лондон, а вслед за ним и вся страна требовали крови той, которая осмелилась посягнуть на жизнь самого короля.
Все кончилось. Екатерина сидела неподвижно,
как статуя, а лицо стоящего подле нее графа Кастлмелора выражало столь неприкрытое страдание, что было ясно: он уже не видит способа ей помочь.
«Будет суд, – вяло думала Екатерина, – и судьи сочтут меня виновной, потому что в этом-то и состоит их цель...»
А Карл?
Впрочем, что Карл!.. Его можно понять.
Он оказался в незавидном положении. Англичане требуют крови папистов, а ведь она папистка... В любую минуту может начаться бунт. Между тем – Екатерина прекрасно это понимала – один давний сентябрьский день никогда не изгладится из памяти Карла: день казни его отца.
Если теперь он проявит снисходительность к католикам, то его подданные с тем же пылом начнут требовать и его крови – и он это знал. А он давно уже поклялся «ни за что на свете не пускаться более в дальние странствия».
За бесплодие, за католичество и за невыплаченное приданое народ Англии отверг королеву. Супруг же ее – высокий смуглый человек с печальным лицом – уже не был правителем страны: эта роль перешла к проходимцу с отвратительной физиономией по имени Тайтус Оутс.
Теперь ей оставалось лишь ждать своей участи.
Кастлмелор желал ей что-то сообщить.
– Король потребовал привести к нему ваших обвинителей. Судя по тому, с каким пристрастием он их допрашивал, нападки на Ваше величество вызывают его крайнее неудовольствие.
Лицо Екатерины озарилось мягкой улыбкой.
– Да, он будет искренне огорчен. Но сделать он ничего не сможет. Да и что тут сделаешь? В таких обстоятельствах приходится считаться с мнением народа.– Выслушав подробнейшее описание комнаты, из которой Оутс якобы подслушивал ваши слова, он заявил, что в таком случае Вашему величеству пришлось бы кричать о своем намерении отравить супруга, что маловероятно. К тому же, заметил он, у Вашего величества от природы очень тихий голос. Поверьте, король делает все, чтобы уличить ваших обвинителей во лжи.
Екатерина снова улыбнулась, и по ее щекам медленно поползли слезы.
– Я буду помнить об этом, когда меня поведут на плаху, – сказала она. – Я буду помнить, что он не отшатнулся от меня сразу же, а пытался мне помочь.
– Ваше величество, вы не должны отчаиваться. Раз король с вами, то и другие последуют за ним. Ведь он все еще король. Он возмущен происками наглых клеветников. Теперь они уверяют, что сэр Джордж Уэйкмен должен был передать вам яд, вы же намеревались поднести его королю, как только он в следующий раз посетит ваши апартаменты. Король высмеял негодяев и заявил, что ни за что не позволит обидеть невинную женщину.
– Я не забуду этих слов, – сказала Екатерина. – Я унесу их с собой в могилу. Я знаю, меня хотят погубить, но он спас бы меня... если бы мог.
– Мадам, вы недооцениваете возможностей Его величества...
– Друг мой, подойдите к окну.
Кастлмелор, однако, не двинулся с места, и Екатерине пришлось взять его за руку и потянуть за собой. Под окнами уже собирались горожане. Их шляпы были украшены широкими лентами, на которых можно было разобрать надписи: «Долой рабство! Долой папство!» То была озлобленная толпа, вооруженная палками и ножами.
Все ждали, когда королеву повезут в Тауэр и можно будет осыпать ее проклятьями и насмешками.
Вдали показался баркас, и толпа поспешила к берегу.
«Это за мной, – подумала Екатерина. – Вот и меня уже ждет тюремная камера... Я повинна в тягчайшем преступлении королев: я не смогла родить сына».
Стало быть, вот чем закончился ее роман – любовный роман, казавшийся ей идеальным в ее девических грезах. Она поплывет по реке к серой угрюмой крепости, в которую ее введут через Ворота Предателей.
Вероятно, ей уже не суждено увидеть Карла: он не захочет с нею встречаться. Ему было бы слишком больно глядеть на нее. Ведь, как бы он ни желал от нее избавиться, он никогда не поверит в то, что она собиралась его отравить.
Шум снизу усилился. Подошедшего баркаса не было видно из-за толпы, но вот кто-то сошел с него на берег, и меж расступившихся горожан показался высокий худощавый человек в черном. На прибывшем был роскошный темный парик и широкополая шляпа с пером. Остальные же вдруг обнажили головы...
Карл!
Значит, он все-таки пришел увидеться с нею! От избытка чувств у Екатерины закружилась голова. Она не думала, что он придет, но он пришел. В такую минуту он мог решиться на это только с одной-единственной целью.
За королем следовала личная охрана и несколько придворных. Сойдя на берег, он стремительной, до боли знакомой Екатерине походкой направился к дому.
– Король здесь!.. – эхом пронеслось по дому Казалось, сами стены Сомерсет-хауса затрепетали от волнения и надежды.
Король уже входил в комнату. Она хотела шагнуть ему навстречу, но не могла двинуть ни рукой, ни ногой. По той же причине она не могла опуститься на колени и поцеловать его руку. Она просто стояла перед ним, молча глядя в его изборожденное морщинами и такое любимое лицо.
Положив руки ей на плечи и притянув ее к себе, он поцеловал её на глазах у всех.
Этот поцелуй был ответом на все вопросы и одновременно вызовом, бросаемым всем ополчившимся на королеву врагам. Они недооценили короля. Они рассчитывали на его покладистость, полагая, вероятно, что неверный супруг должен быть неверным во всем. Зная, с какой легкостью он умеет улыбаться и раздавать невыполнимые обещания, они надеялись, что и в решающую минуту он, как всегда, смалодушничает.
– Я пришел, чтобы забрать вас с собою в Уайтхолл, – сказал он. – В такое время нам с вами не следует жить врозь.
Она не могла отвечать. Чувствуя уверенное пожатие его рук, ощущая на себе ласковое тепло его улыбки, она вспоминала блаженные дни своего медового месяца.
– Идемте, – сказал он. – Идемте прямо сейчас. Мы должны показать им: что бы ни случилось, король и королева не разлучимы.
