Текст книги "Начало династии"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Людовик, как французский король, в споры между Матильдой и Стефаном не вмешивался. Однако со времени сожжения церкви в Витри он крепко сдружился с Теобальдом Шампанским и его семьей. Сын Теобальда по имени Анри участвовал в крестовом походе, и во время суровых для крестоносцев испытаний всегда был рядом с Людовиком. Сам Теобальд, как известно, приходился старшим братом английскому королю Стефану, у которого имелся сын Юстас. Зная, что после сожжения Витри Людовик мучился угрызениями совести, Стефан решил послать к Людовику своего брата с племянником, чтобы уговорить его в порядке возмещения шампанцам за Витри закрепить Нормандию за принцем Юстасом. Таким образом Анри Шампанский начал потихоньку убеждать Людовика в деле о Нормандии выступить против Жефруа и его жены Матильды в пользу английского принца Юстаса.
В один из приездов Анри Людовик сильно разволновался, пытаясь его разубедить.
– Я не желаю затевать войну между Нормандией и Францией.
А тем временем ко двору приехал Теобальд и присоединился к сыну, приводя новые доводы против Жефруа Анжуйского и его жены:
– Матильда – очень скандальная правительница. Она ухитрилась перессориться со всеми. Если король Франции выступит против этой склочницы и ее мужа, то народ как один станет на сторону Людовика и короля Стефана.
– Но и у Генриха Анжуйского найдутся сторонники, – возражал Людовик. – Тут очевиден конфликт. Этого я не желаю. Я хочу мира.
Вместе с тем Людовик понимал и то, что, если он поддержит Стефана, он окажет услугу родным Стефана, точнее, его брату Теобальду, кому принадлежит Витри. Людовику надо обязательно искупить свой грех, ибо голоса заживо сожженных его солдатами все еще звенят в ушах. В конце концов Людовик объявил, что ради искупления греха Витри он объединится с братом Стефана и попытается отнять Нормандию у Матильды и ее мужа.
* * *
В Париж приехал аббат Сюжер. Он попросил аудиенции у короля.
Когда они остались одни, он спросил Людовика, понимает ли он, что, вступив в войну против Жефруа и Матильды, он будет вести войну в интересах английского короля.
– Нет, я сражаюсь за Теобальда Шампанского, – ответил Людовик. – Я причинил ему зло. Тем самым я искупаю свою провинность.
– Ваше величество, вы обманываетесь относительно Витри. Да, город разграбили ваши солдаты, но не по вашему приказу. Вы участвовали в войне против неверных. Графу Шампанскому вы ничего не должны. Но у вас есть долг перед вашими подданными. Вам надо очень тщательно все взвесить, прежде чем ввязываться в войну на стороне английского короля.
Людовик задумался, а Сюжер продолжал:
– Да, вы помогаете королю Стефану. А я хочу вас спросить: разве он законный наследник английского трона? Вы же знаете, он племянник покойного короля Генриха I. Матильда – его дочь. Она была бы королевой Англии, если бы не была такой злобной, что от нее отвернулись и знатные люди, и простой народ. Стефан правит не по праву, а потому, что он меньшее из двух зол. По закону корона английского королевства принадлежит Матильде, и ее сын является наследником по праву, как и наследником Нормандии. Вам следует все хорошо взвесить, прежде чем становиться на сторону узурпатора.
Людовик погрузился в размышления. Конечно, воевать ему совершенно не хотелось, но, с другой стороны, ему очень хотелось помочь Теобальду, искупить свою вину перед ним.
– Уже поздно поворачивать назад, – сказал Людовик.
– Совсем нет! Почему поздно? Жефруа Плантагенет, я не сомневаюсь, против этой войны. Все, что вам надо сделать – это перестать поддерживать Юстаса, и дело устроится само собой.
– Тогда Нормандия останется в руках Матильды и ее мужа.
– У них больше прав на это герцогство, чем у Теобальдова брата Стефана. Если Стефан не признает Генриха Плантагенета в качестве своего наследника, в Англии вспыхнет кровавая война.
– Что же я могу тут поделать?
– Вы можете пригласить Жефруа Плантагенета и все с ним обсудить.
– Вы думаете, он приедет?
– Не сомневаюсь. Он не выступил против вас в поддержку Робера. Это надо иметь в виду.
– Хорошо, я пошлю за ним.
Появилась реальная возможность избежать войны, и Людовик возрадовался этому обстоятельству.
* * *
Так Жефруа Плантагенет появился при дворе французского короля. В то время ему было уже под сорок. Это был представительный мужчина, имевший обыкновение носить на своей шляпе веточку дрока – на распространенной тогда латыни planta genista (планта гениста), от которой он и получил свое прозвище Плантагенет.
Жефруа обрадовался приглашению короля. Он знал, что Людовик совершенно не расположен воевать из-за Нормандии, которую Жефруа стремился удержать ради своего семнадцатилетнего сына Генриха. В одном Жефруа сходился со своей мегерой-женой. Они оба считали, что их сын Генрих не только должен владеть Нормандией, но также наследовать после смерти Стефана английский трон. Юстас, сын Стефана, по их мнению, не только недостоин английской короны, но и не имеет на это никаких прав. Сам Жефруа не собирался ехать в Англию для улаживания спора. Матильда попыталась было, но у нее ничего не получилось. И понятно почему. А вот сын, когда наступит время, сделать это сможет. Молодому человеку предстоит добиться признания, и он несомненно добьется этого. С титулом герцога Норманнского ему будет легче завоевать английскую корону. Поэтому решение Людовика отказаться от участия в войне на стороне Стефана и его родственников за Нормандию оказалось как нельзя кстати. Вот с такими мыслями Жефруа Анжуйский, носящий на шляпе планта генисту, приехал в Париж.
Кортеж Жефруа Плантагенета Элинор увидела из окна. Уже давно она не встречала никого, кто бы хоть отдаленно напоминал Раймона, князя Антиохийского. Элинор сразу признала, что по внешности, стати граф Анжуйский уступал Раймону. Однако главное, что в нем чувствовалось (и чем не обладал Людовик): Жефруа Плантагенет – настоящий мужчина!
Атмосфера при французском дворе самая дружественная. Людовик прислушался к советам Сюжера и теперь искренне радовался, что никакой войны не будет. Теобальд с сыном, наоборот, испытывали разочарование. Людовик решил, что непременно посодействует им в чем-то другом. А молодому Анри король объяснил, что вести войну с Плантагенетами по этому поводу было бы неправильно:
– Нельзя забывать, дорогой друг, что жена Жефруа Плантагенета является дочерью покойного английского короля Генриха, а тот был сыном Вильгельма, герцога Норманнского, завоевавшего Англию. Матильда вправе претендовать на герцогство, у нее есть сын, а Юстас такого права не имеет.
Теобальд с сыном были разгневаны. Людовик – настоящее перекати-поле, говорили они меж собой, его несет, куда ветер дует. Позже, когда Плантагенет уедет, они попытаются его переубедить.
Но пока Жефруа при дворе французского короля и уезжать не собирается. Ему тут очень понравилось, а больше всего его привлек интерес, проявленный к нему королевой. Она пригласила его на один из своих музыкальных вечеров, где пела романсы о радости любви и счастье быть любимой своего сочинения.
Жефруа был из тех, кто быстро понимает подобные намеки. Мучаясь со своей нелюбимой и нежеланной женой, он годами искал и получал удовлетворение своим страстям с другими женщинами. Матильде было уже за пятьдесят. Элинор на двадцать лет моложе. Она ему показалась прекрасной юной красавицей, каких он еще не видывал. И конечно же, до него дошли слухи о похождениях королевы Франции во время крестового похода, что говорило за то, что она совсем не строгих нравов. Жефруа Анжуйский не прочь был воспользоваться тем, что ему предлагали. А через пару недель они с Элинор стали любовниками. * * *
Элинор нравилось разговаривать с Жефруа. Приятный собеседник с хорошими манерами, он многим напоминал ее дядю Раймона. Конечно, до дяди ему далеко, таких, как дядя, больше не найти, но Жефруа чем-то похож на него, и Элинор это очень нравилось.
Они не только наслаждались любовной страстью в объятиях друг друга, но много гуляли, беседовали, слушали придворных певцов. Элинор получала удовольствие даже от рассказов Жефруа об их ссорах с женой.
В одной из таких бесед Жефруа досадовал:
– Она все еще называет себя императрицей, потому что до замужества со мной была замужем за германским императором, который умер.
– Об этой мегере столько говорят! Нелегко тебе с ней приходится.
– Такой страшной женщины, как Матильда, в целом свете не сыскать.
– Но она хороша?
– В молодости была довольно хорошенькой. Но когда мы женились, я был совсем мальчиком. А ей – уже двадцать пять. Она мне казалась старухой. Я на нее даже не посмотрел. А характер у нее… просто нет слов.
– Но у вас с ней три сына.
– Нас заставили в конце концов выполнить свой долг.
– А сыновей она любит?
– Мать она неплохая. У нас хорош старший сын. Он со временем будет королем Англии.
– Это, кажется… Генрих.
– Да, молодой Генрих. Отличный юноша!
– Такой же симпатичный, как его отец?
– Из сыновей он самый некрасивый. Невысок ростом, но крепок и внешностью своей совершенно не интересуется. Даже в холодную погоду не носит перчатки, и руки у него растрескавшиеся и красные. Блага жизни он презирает. «Я буду мужчиной», – говорит он. Ни минуты не сидит на месте. Хочет везде успеть. Своих спутников умучивает до смерти. Таким сыном можно гордиться.
– Расскажи еще о нем. Он ведь очень молод еще, да?
– Ему семнадцать или около того.
– Часто молится?
– Его молитва – сполна прожить каждое мгновение жизни.
– Мне бы хотелось на него посмотреть. Как он относится к женщинам?
– Женщин любит… даже очень.
– Видимо, как его отец?
– Ну что ж, двое деток от него уже родились, насколько я знаю.
– Это в семнадцать-то лет! Он время попусту не тратит. Могу я на него посмотреть?
– Он должен приехать в Париж, чтобы принести присягу королю.
– Он может стать мне зятем. Мы уже подумывали о браке нашей Марии.
– Я бы очень хотел этого.
– Бернар Клэрво возражает… слишком близкое родство между ними.
– Это он нарочно так говорит. Готов поклясться, он просто боится, что наш дом тогда обретет слишком много. Он никогда не был нашим другом.
– Что-то мы много говорим о твоем сыне.
– Верно, давай лучше займемся более приятным делом.
Они так и поступили, а когда молодой Генрих Плантагенет приехал в Париж, Элинор была совершенно очарована этим ярким юношей. Его энергия была захватывающей, мужская зрелость – бесспорной. Жефруа – хороший любовник, но, увидев его сына, Элинор уже ни о ком другом больше думать не могла.
Элинор себя не понимала: Генрих вовсе не красив. Умен, это без сомнения; любит чтение, что ей очень в нем понравилось. Но больше всего ее привлекает его мужественность. Она стала много о нем думать. Это несомненно герцог Норманнский и король Английский. Только увидев его, она поняла, что Генрих добьется своего. Когда Стефан умрет, он заявит о своем праве на английскую корону и получит ее. Слабовольному Юстасу против него не устоять. Она возжелала Генриха. Возжелала не так, как его отца и других. С Генрихом было иначе. Генрих будет королем. Ей захотелось выйти за него замуж.
Он, правда, на двенадцать лет младше. Да разве такой пустяк остановит ее! Значительно большим препятствием было то, что она жена французского короля. Она пыталась разорвать узы брака, но это ей не удалось. Раньше она хотела просто избавиться от Людовика. А теперь у нее есть мечта о новом муже. И этим мужем станет Генрих Плантагенет. Она поклялась себе, что заполучит его во что бы то ни стало.
Ей не потребовалось много времени, чтобы завлечь его к себе в постель. Он был страстным и уже достаточно опытным любовником. Говорили, что от деда, тоже Генриха, он получил эту силу. Генриха совсем не смущало, что он наставил рога королю Франции, наоборот, его юношеское тщеславие ликовало; а радость от обладания прекрасной и изысканно-изящной королевой, увлекшейся им, таким небрежным в одежде и лишенным всякой утонченности, удваивала ликование.
Когда Элинор намекнула ему о женитьбе, он насторожился. Жениться на герцогине Аквитанской! Недурно для Генриха Плантагенета! Элинор богата. Аквитания при любом раскладе весит очень много. Вот это подарок – Элинор и Аквитания!
– Сначала, конечно, мне нужно с разрешения папы расторгнуть брак с Людовиком.
Генрих с этим согласился. Ему не верилось, что это ей позволят. Но вместе с тем он не видел причин, почему бы не воспользоваться ее расположением.
А Элинор неотступно думала о новом замужестве. Она твердо решила выйти за Генриха Плантагенета, потому что почти не сомневалась, что Генрих станет королем Англии. Но главное – она в него страстно влюбилась.
* * *
Людовик молча ходил по своему кабинету. Аббат Сюжер печально за ним наблюдал. Отец Людовика очень боялся, что у сына не хватит сил быть настоящим королем. В свое время он потребовал от аббата клятвы в том, что тот всегда будет рядом с сыном и для совета, и для наставления. И наставления эти очень нужны, особенно при такой жене. Если бы он женился на обычной скромной женщине, все было бы иначе! Но ему устроили этот замечательный брак, и что из этого получилось? Две дочери и распутная жена, открыто изменяющая ему. А теперь она требует расторжения брака. Когда Людовик рассказывал это Сюжеру, у того на глаза навернулись слезы.
– Что мне делать? – взывал он к советнику. – Что мне делать?
– Надо сказать королеве, что она просит невозможное.
– Но она не успокоится.
– Королеву нужно заставить следовать своему долгу.
– Вы не знаете Элинор.
– Королеву не знаю? О нет, я хорошо ее знаю! Ей неведомо приличие, она равнодушна к исполнению своего долга.
– Я для нее не тот муж, который ей нужен. Не могу дать того, чего ей хотелось бы.
– Вы дали ей корону Франции, сир. Разве это мало для любой женщины?
– Для Элинор мало. Ей надо страстного мужчину.
– Да как ей не совестно! Вы дали ей двоих детей. Жаль, что это не сыновья. Но если вы еще попытаетесь…
Людовик махнул рукой.
– Она попросила меня поговорить с вами. Ей нужно, чтобы наш брак был признан недействительным.
– На основании единокровия?
Людовик кивнул:
– Мы действительно четвероюродные брат и сестра.
– Вам можно расстаться с ней из-за ее неверности.
– Нет, мне этого не хочется. Достаточно присутствия у нас кровной близости.
– Я повторяю, что вы могли бы порвать с ней из-за ее преступного поведения, но если расторжение брака будет узаконено, то вы потеряете для французской короны аквитанские владения. Сир, вам нельзя их терять.
– Но она требует. И не успокоится, пока брак не будет расторгнут.
– Сир, подумайте! А если она выйдет замуж? Ее муж станет вместе с ней правителем Аквитании, а если у него окажутся свои владения, вы понимаете, какого мощного соседа вы в его лице получите? Нет, сир, я советую вам ни под каким видом не соглашаться на ее требования, потому что, если она выйдет замуж за богатого дворянина, в опасной близости к Франции окажется слишком могущественный властелин.
– Она не даст мне покоя.
Сюжер покачал головой:
– Пока я жив, буду возражать против расторжения брака.
Людовик тяжело вздохнул. Он понимал, что Сюжер ни за что не одобрит их действия, а Элинор будет скандалить до тех пор, пока их обоих не сживет со света.
* * *
На обратном пути в Нормандию молодой герцог Норманнский думал только об Элинор. Какая женщина! Таких любовниц у него еще не было. Ее страсть просто ошеломила его. И хорошо, что она старше. А как опытна! Он сам большой почитатель амурных дел, и, как это ни странно, его, такого некрасивого, женщины любят. Во всяком случае, многие. Но все они никак не могли сравниться с Элинор Аквитанской. И вообще, только подумать: королева Франции, женщина, путешествующая в Святую землю, где, говорят, у нее были разные приключения, увлеклась им настолько, что легла с ним в постель во дворце собственного мужа!
Ее просто мутит от монахоподобного мужа. «Он совсем не мужчина, – жаловалась Элинор. – Я хочу от него освободиться. Пусть он отправляется в свою церковь, а я – в постель к мужу, который знает, что там со мной делать».
И этим мужем будет он, хотя ему еще нет и двадцати, просто герцог Норманнский, избранный самой королевой Франции. У него, конечно, есть планы… о да, планы грандиозные, и многие считают, что он их осуществит. Пока герцог Норманнский, но, может быть, и король Английский? Почему бы нет? А его королевой станет Элинор. Должен признать, что перспектива весьма заманчивая. Она – прекрасна, с характером, не похожа ни на одну из женщин, которых он знает, умна, сочиняет песни и сама их чудно исполняет. Он может это оценить!
А еще он порадовался, что его образованием занимался дядя Робер, сводный брат матери, внебрачный сын старого короля Генриха. Дядя Робер придавал образованию племянника большое значение. Он говорил: «Скоро ты станешь королем, а король не может быть невеждой». Дядя взял его в свой бристольский замок и там наряду с рыцарскими науками – верховой ездой и владением мечом – заставил изучать различные предметы, в том числе и литературу, под руководством опытного учителя Матфея. Генрих занимался с жаром, с каким предавался всякому интересному делу. Начитанность теперь стала еще одной связующей с Элинор, и, пресытившись любовью, они могли беседовать о книгах. Элинор говорила, что еще не встречала такого ученого молодого человека; а уж он и подавно не видал такой образованной женщины. К тому же она даст ему Аквитанию. Единственным препятствием на пути к этому было то, что она уже замужем, причем за королем Франции.
– Я заставлю его расторгнуть брак! – кричала Элинор. – Заставлю! Заставлю!
С такой решимостью она своего добьется, в этом можно было не сомневаться.
Генрих думал о том, как он обрадует отца этой новостью. Жефруа – человек честолюбивый. Он отчаянно сражался за Нормандию для своей жены, а значит – для сына Генриха. Идея объединения Нормандии, Мэн и Анжу с Аквитанией, конечно, придется ему по душе. Это сделает герцога Норманнского сильнее французского короля! Что касается матери, то она одержима Англией и обрадуется всему, что сможет усилить их род в борьбе за эту землю.
В таком радужном настроении направлялся Генрих в замок Анжу повидаться с отцом. Матери там, конечно, нет, к ней он должен будет поехать отдельно. Родители редко бывали вместе, и хотя с годами они научились переносить друг друга, теплых чувств друг к другу по-прежнему не испытывали.
Отец обрадовался Генриху, а тот нашел отца унылым; привычной беспечности и бодрости в нем не было. Отец его красив собой, каким Генриху уже не стать. Но в молодом человеке ключом била энергия, и это делало его по-своему привлекательным. Генрих дождался момента, когда они с отцом остались наедине, но только собрался поделиться с ним своими новостями, как Жефруа завел с ним разговор на иную тему.
Отец уселся на лавку, вытянув свои длинные ноги, и посмотрел на сына.
– Сядь, Генрих, мне есть что тебе рассказать.
– У меня тоже кое-что есть.
Жефруа кивнул.
– Меня заботит одна вещь. Ты слышал предсказание Бернара Клэрво? Не слышал. Иначе ты не выглядел бы таким беззаботным. Клэрво сказал, что я умру в этом году.
– Ты, наверное, его чем-то обидел, – со смешком предположил Генрих.
– Да, разошлись во мнениях. Он хотел, чтобы я отпустил того зачинщика беспорядков, де Беллея. Я отказался, на это он сказал, что я творю неугодное Богу дело и буду за это наказан.
– Что, старый Бернар стал доверенным лицом Господа?
– Он святой человек, Генрих.
– Чума на этих святых! Они ради себя стараются и уверяют нас… или, скорее всего, себя, будто выражают Божью волю. Неужели тебя напугал этот несчастный прорицатель?
– Да, напугал.
– Брось. Ты же здоров, как всегда. Тебе еще жить да жить.
Жефруа взял веточку дрока, давшего ему прозвище Плантагенет, посмотрел на нее и протянул Генриху. Тот, удивленный, взял ее.
– Я сейчас же передаю тебе свои земли и владения, Генрих. Ты мой старший сын. У тебя есть братья. Нас окружают честолюбивые бароны. Ты еще молод… но уже мужчина, должен признать. От матери ты наследуешь Нормандию и Англию, от меня – Анжу и Мэн. Твоему брату Жефруа я оставляю три замка в Анжу, но когда ты станешь королем Англии, отдашь ему Анжу и Мэн.
– Я не желаю слушать разговоры о смерти, – сказал Генрих.
– Бернар предсказал смерть наследника французского короля, и ты прекрасно знаешь, что тут же дикая свинья бросилась под ноги его коня, скинула его на землю, где лежал острый камень, который пробил ему череп и вошел в мозг.
– Я бы не позволил никому предсказывать себе погибель, отец. Если кто осмелится, тотчас отправится на тот свет.
– Он не мой подданный. – Лицо Жефруа просветлело. – Хотя, возможно, ты прав. Но все равно я сделаю вот что: мы с тобой едем в Париж, и я хочу, чтобы ты был признан герцогом Норманнским. Ты знаешь, английский король Стефан мечтает о Нормандии для своего сына, поэтому я хочу устроить так, чтобы Людовик на официальном приеме встретил тебя как полноправного герцога, а ты принесешь ему присягу как своему сюзерену.
– Отец, ты не умрешь! Вот тебе мое предсказание. Неужели этому старому шарлатану Бернару ты веришь больше, чем собственному сыну?
Жефруа засмеялся, взял из рук сына веточку дрока и вернул ее на свою шляпу.
– Все равно, Генрих, я решил ехать в Париж, и давай готовиться. Выезжаем немедля.
– С удовольствием, хотя я только что оттуда. Теперь послушай мои новости, они тебе понравятся. Король с королевой в ссоре.
– Я знаю об этом. Да весь мир знает, – улыбнулся Жефруа, вспоминая жаркие объятия Элинор.
– Поговаривают о расторжении брака.
– Сюжер ни за что не допустит этого. Их законный разрыв означает для французской короны потерю Аквитании.
– Но королева очень настойчива.
– Я это очень хорошо знаю.
– И она решительно настроилась оставить Людовика. Даже больше того, она решила выйти замуж за другого и уже выбрала себе нового мужа.
– Прежде чем заходить так далеко, сначала ей надо порвать с тем мужем, за которым она сейчас замужем.
– Уверен, что она своего добьется. А кого, ты думаешь, она избрала себе в женихи? – У Генриха был такой самодовольный вид, что отец посмотрел на него с удивлением. – Да, отец. Она избрала меня!
– Тебя? Об этом не может быть и речи!
– А я думал, ты будешь рад.
– Этому не бывать! – рассвирепел Жефруа.
– Ты понимаешь, отец, что это даст нам Аквитанию?
– Тебе нельзя на ней жениться.
– Да почему?
– Она… жена короля.
– Они расторгнут брак.
– Этого не будет.
– Будет. А если она станет свободна, вы с матерью будете довольны. Как же иначе! Ведь Аквитания!
– Тебе нельзя на ней жениться, – крикнул Жефруа.
– Если она будет свободна, то можно.
Жефруа немного помолчал, потом сказал:
– Нет, Генрих. Тебе нельзя… даже если она будет свободна и принесет тебе Аквитанию. Я никогда с этим не соглашусь.
Генрих начал терять терпение, а в гневе он походил на дикого зверя.
– Думаешь, я тебя послушаюсь?!
– Должен будешь послушаться, если хочешь быть моим наследником. – Жефруа в упор посмотрел на сына. – Я не могу согласиться с такой женитьбой ввиду того, что было между мной и королевой.
– О чем ты говоришь?
– Я хорошо ее знаю… ну, в общем, очень близко. Понимаешь?
Теперь наступила очередь Генриха удивиться и по-новому взглянуть на отца.
Жефруа встал и направился к выходу. В дверях он обернулся и сказал:
– Вот почему я ни за что и никогда… Слышишь?.. Никогда не дам согласия на эту женитьбу.
* * *
Они едут в Париж. Генрих рвет и мечет. Он проклинает отца, аббата Сюжера и всех, противящихся его женитьбе на Элинор. Она очень страстная женщина. У нее были похождения во время крестового похода в Святую землю. Ходят слухи о ее связях со своим дядей и одним сарацином, а теперь выяснилось, что родной отец имел с ней интрижку. Ну и что! Она Элинор, она особенная. Оттого, что у нее было столько всяких любовных приключений, она для него еще желаннее. Ее окружает ореол романтики. Многим сыновьям-наследникам подыскивают невест, и ему предлагали жеманную девственницу. Но это все не для него. Он не такой, как все. Он всегда ощущал себя исключительным. Его ждет великое будущее, и это будущее он встретит вместе с Элинор. Все препятствия к этой цели он сметет и своего добьется.
И вот они в Париже. Он скоро увидит ее. Элинор будет присутствовать на церемонии присяги ее пока еще мужу, а ночью он проберется к ней в спальню, где они займутся любовью и обсуждением своих планов. Итак, он в общем доволен, хотя и сердит на отца и всех, стоящих на пути. В своем успехе он не сомневался. Успех обязательно придет, и оттого, что добиться его непросто, он будет еще радостней.
* * *
Генрих в предвкушении близкой встречи с Элинор беспрестанно думал о ней: как хорошо обнимать ее, предаваться с ней жаркой и захватывающей любви! Второй такой женщины нет: это тигрица среди тихих овечек. А кроме того, она может дать ему Аквитанию. Отец совершает глупость, противясь женитьбе, которая столько добавит к их Анжу и Нормандии, а позднее – к Англии, лишь потому, что Элинор была с ним близка! Бедная Элинор! Страстная женщина замужем за монахом. Что же удивляться, что время от времени она желает настоящего мужчину. Этим она и хороша для него, Генриха; точно так же его собственные любовные похождения дают ему уверенность, что с ней не сравнится ни одна женщина мира. Элинор тоже думала о нем, ведь она пребывала в совершенном восторге от Генриха. Его любовь не такая утонченная, как у Раймона Антиохийского, но он в ее вкусе. Он берет своим юношеским задором. О лучшем муже Элинор даже и не мечтает.
И вот она сидит в зале приемов рядом с Людовиком и сияющими глазами смотрит, как подходит к ним ее любовник. Генрих преклоняет колена пред королем Франции и просит подтвердить его титул герцога Норманнского. Если король соизволит это, он присягает королю на верность и, пока носит титул герцога, будет верным вассалом французского короля.
Генрих отстегнул свой меч и снял шпоры. Он положил их к ногам короля, а тот, в свою очередь, набрал пригоршню специально принесенной для этого земли в знак того, что приемлет Генриха Плантагенета как герцога Норманнского. После этого состоялся праздничный пир, во время которого Жефруа сидел по одну руку короля, Генрих – по другую; ко всеобщему удовлетворению главных действующих лиц, это означало, что граф Анжу и король Франции отныне союзники.
А позднее любовники нашли возможность уединиться. У них была ночь любви и долгий разговор о будущем. Отец и аббат Сюжер против их женитьбы, но они найдут способ, как обойти эти препятствия.
– Своего отца я уломаю, – говорил Генрих, – а старый аббат долго не протянет. Он с каждым днем выглядит все хуже и хуже.
– Скорее бы, ведь я поклялась, что стану твоей женой, а Людовик для меня не муж, какого я хотела, и никогда таким не был.
То, что они почти все время проводили вместе, утаить ни от кого не удалось. Придворные за их спинами посмеивались: сначала попробовала отца, теперь – сына. Наша королева время даром не теряет!
Жефруа был не в силах помешать их встречам, да и король был уведомлен, что королева и герцог Норманнский ведут себя при дворе скандально.
Людовик послал за Жефруа.
– Я думаю, вам с сыном лучше покинуть мой двор.
Жефруа думал так же. Он злился на Элинор и Генриха. Но расстроен он был не только этим, ведь он сам хотел возобновить отношения с Элинор. Но когда он с ней встретился, она повела себя так, будто она с ним едва просто знакома; да, сын ей понравился значительно больше отца.
– Пока я жив, жениться им не позволю, – поклялся Жефруа.
* * *
Если бы не расставание с Элинор, эта поездка доставила бы Генриху удовольствие. Но его занимали и другие важные дела. Теперь он бесспорный герцог Норманнский, и сознавать это было приятно.
День выдался жарким, поездка их утомила и, когда они подъехали к Шато-де-Луар, Жефруа сказал:
– Здесь хорошее местечко передохнуть. Давай остановимся. Видишь, река. С удовольствием сейчас искупаюсь. Это лучший способ освежиться.
Генрих охотно согласился. Он приказал сопровождающим остановиться, и вся группа устроилась в тени деревьев на берегу. Отец с сыном и кое-кто из спутников разделись и пошли купаться. Они с наслаждением окунулись в прохладную реку. Она их хорошо взбодрила в этот знойный день. Не хотелось выходить из воды, а когда вышли, улеглись рядом на берегу.
– Теперь, став герцогом Норманнским, тебе надо подумать о получении другого наследства, – сказал Жефруа.
– Имеешь в виду… Англию?
– Верно. Народ там тебя примет.
– Да, буду собираться в Англию.
– Дашь Стефану понять, что ты настоящий, законный наследник, а не его недотепа сынок Юстас.
Пока они разговаривали об Англии, небо затянули тучи, едва путники успели одеться, как хлынул дождь. Насквозь промокшие, они побежали к своим коням.
Всю ночь Жефруа метался во сне. У него случилась сильнейшая лихорадка. Генрих поспешил к отцу.
– Что с тобой?
Жефруа смотрел на сына беспомощно.
– Вот и пришла смерть, Генрих. Как он сказал.
– Ты думаешь о том предсказании? Нет, его надо повесить. Пройдет, отец. Тебя просто продуло у реки.
– Я весь дрожу, меня знобит, и чувствую, что больше в живых ты меня не увидишь. Сынок, чтобы мне не отойти без причастия, позвал бы ты лучше священника.
– Прекрати эти глупые речи. Неужели священники тебе не надоели?
– Как же без них попасть на небо, сын мой?
Генрих послал за священником. Жефруа предчувствовал свой скорый конец, торопился поговорить с сыном, предупредить об опасностях, подстерегающих молодого человека на пути выбора жены. Ведь сам он был глубоко несчастен в браке.
– Супружество – это благо, сын мой, но может обернуться проклятием. Тебе следует жениться на доброй, благочестивой женщине, которая принесет тебе много сыновей. Матильда дала мне только троих. Но моя жизнь с ней была сплошным сражением. У нас не было любви. Я на десять лет ее младше. Никогда не женись на женщине старше себя. Она будет командовать тобой.
– Я никакой женщине не позволю собой командовать, отец.
– Ты так думаешь, а получиться может по-другому. Я ненавидел Матильду, а она презирала меня. Я был еще ребенком. Мне пятнадцать лет, а ей двадцать пять, и она уже была женой германского императора. Только вообрази. Моя жизнь… наша жизнь с ней была сущим адом.
– У матери трудный характер.
– Из-за этого характера она потеряла Англию. Подумай об этом, Генрих. Веди она себя по-другому, тебе бы не пришлось сражаться за Англию. Она была бы уже твоей.
– Ничего, она будет моей.
– Я не сомневаюсь. То, что наделала мать, еще заставит тебя помучиться. Твой дед, а ее отец, понял, что она за человек, и не смог на нее положиться. Он считал, что трон должен перейти тебе. Он звал тебя Генрихом Вторым.
