Текст книги "Начало династии"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Раймон спрятал улыбку. Их любовные отношения уже утратили для него свою новизну, его страстная племянница воспылала к этому мужчине. А ему уже рисовалась картина будущего. Если она выйдет за Саладина, кто присмотрит за ее владениями в Аквитании? Кто лучше дяди сможет сделать это? Притом он, как старший брат, и должен был унаследовать герцогство вместо отца Элинор! Она будет наслаждаться со своим сарацином, а он отправится в Аквитанию, потому что его положение в Антиохии довольно шатко. И со временем Аквитания станет его.
– Подумай над тем, что я сказал, – заключил Раймон, – и ты увидишь, что мой план совсем не так плох, как мог показаться на первый взгляд.
* * *
Элинор теперь думала только об этом. Из головы не выходил этот дивный сарацин – такой высокий, темнокожий, с огромными жгучими глазами. Приехал Сальдеброй де Санзей. Элинор обрадовалась не столько самому возвращению дорогого ей человека, сколько желанию и готовности Саладина сделать ей приятное. Людовик на фоне Саладина совсем пал в ее глазах. Его бесконечные раздумья, нескончаемые молитвы стали так раздражать, что она окончательно и бесповоротно решила с ним порвать. Элинор любит своего дядю, но это все-таки дядя и к тому же пожилой. А Саладин молод. Возможность получить такого мужа ее захватила целиком. Только в этот раз она не хотела повторения своей ошибки. Ей не нужен полумужчина, как Людовик. Что у него есть, кроме королевства? Снимите с Людовика корону, и он в ее глазах станет самым последним из мужчин двора его величества!
Но Саладин – неверный, сарацин! Ну и что? И до нее христиане жили с сарацинами. Элинор решила попробовать. Она сама узнает, что такое супружество с сарацином. Ей надо убедиться самой, что такой союз не только возможен, но и может быть прекрасным союзом. Она резко изменилась в своем поведении: Саладин не был слепцом, он сразу понял ее расположение и завуалированное приглашение к чувственным отношениям. При следующей же встрече они стали любовниками.
Опьяненная волшебством новой любви, Элинор лежала рядом с Саладином и мечтала о том, чтобы никогда не расставаться. Прежде всего, конечно, ей надо избавиться от короля Франции.
У Саладина же возможность женитьбы вызывала некоторое сомнение, но он не стал этого обсуждать. Ему хотелось угодить своей новой восхитительной любовнице, и он с жаром одобрял все, что она предлагала.
* * *
Людовик слишком задержался в Антиохии. Правда, он тут сделал немало: восполнил потери войска и приготовился двинуться на Священный Город. Как раз этого Элинор и не желала. Она с головой погрузилась в любовь с Саладином. Ей представлялось, что она может выйти за него замуж и счастливо зажить в этом краю рядом со своим любимым дядюшкой.
В один из вечеров, лежа в кровати, Элинор наблюдала за Людовиком, шагающим из угла в угол их королевской, и невольно отмечала у него полное отсутствие той мужской красоты, какую она познала в Раймоне и Саладине.
– Через неделю я хочу выступить, – произнес Людовик, останавливаясь на миг.
– Ты был очень рад, попав сюда.
– Конечно, радовался после всех наших переживаний, но мы тут находимся слишком долго, мы должны идти дальше.
– Ты делаешь ошибку. Лучше остаться здесь.
– Зачем?
– Дядя объяснил же тебе: сражаться с неверными на этой земле.
Людовик вздохнул:
– Это как раз то, на что я пойти не могу.
– Почему? Боишься сражения? Ты что, не мужчина?
Король сокрушенно посмотрел на жену. Она часто, особенно в последнее время, стала выражать ему свое презрение.
– Ты знаешь почему, – ответил Людовик. – Я – в крестовом походе. Ни на какие другие войны я свое войско не поведу.
Элинор вспыхнула:
– Да король ты или нет?
– Ты знаешь, что я – король Франции, а ты – королева, и тебе следует вести себя подобающе.
Значит ли это, что ему известно о ее похождениях? Она предпочла бы сама признаться в своей неверности, чтобы он не выведывал и не думал, что она пытается от него это скрыть. Таковы были мысли Элинор, а вслух она сказала:
– Теперь мне совершенно ясно, что нам с тобой не следовало жениться.
– Не следовало жениться? Наш брак все одобрили не только во Франции, но и в Аквитании.
– Со мной ты обрел достояние. Кое-что получила и я. Вот и все. Но вот что я тебе скажу, Луи, как мужчина и женщина мы совершенно не подходим друг другу.
– Как король и королева мы должны быть в согласии.
– Чего ради?
Людовик глядел на нее в изумлении:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Существует такая вещь, как разрыв брачных отношений.
– Разрыв? Это несерьезно. Король и королева Франции прерывают брачные отношения, нет, это невозможно!
– Я не вижу смысла в продолжении брака, который неудобен и неприятен.
– Неприятен?
– Для меня… да! Мне нужен муж мужчина, а не монах. Давай расстанемся. Я выйду снова замуж, а ты вернешься в церковь. Лучше для нас обоих не придумаешь. – Ты, наверное, шутишь?
– Я говорю совершенно серьезно. Я хочу быть свободной.
– Ты отказываешься от французской короны?
– Она для меня не много значит, а тебе придется отказаться от Аквитании.
– Не думаю, что это возможно сделать.
– Правильно, тебе это не по силам. Ты живешь лишь наполовину. Твое сердце осталось в церкви. Возвращайся к ней, а мне верни свободу.
Король замолчал, опустился на скамью и устремил взор перед собой.
– Ну? – Элинор была нетерпелива.
– Это вопрос государственной важности. Я должен поговорить с министрами.
– Говори с кем хочешь, только верни мне свободу. Скажу еще раз, Людовик: я хочу быть свободной. Нам надо расстаться.
Она поудобней устроилась на королевском ложе и закрыла глаза. Людовик остался сидеть, продолжая отрешенно смотреть перед собой.
* * *
На следующий день Людовик созвал своих советников и изложил им требование королевы. Одни советники сказали, что это невозможно. Никакого расторжения брака быть не может. Другие выразили мнение, что королева ведет себя неподобающе. Такого еще не бывало. Королева – южанка, а всем известно, что нравы на Юге не такие строгие, как на Севере. Дед королевы был известным повесой, а королева продолжает держать при дворе заведенных им песенников, и песни они распевают довольно сомнительные. А потом, как быть с Аквитанией? Вот в чем беда. Когда бы удержать Аквитанию, тогда можно было бы и оставить королеву. Король женился бы на скромной принцессе, родил бы сына, и в королевском семействе все бы встало на свое место.
Людовик терял рассудок. Элинор презирает его, но он продолжал ее любить. Кажется невероятным: никогда женщины его не занимали, а у него развилась такая бурная страсть, да еще и к собственной жене! Когда он впервые увидел ее, юную, умную красавицу, смущавшую его своим острым языком, она его совершенно покорила. Благодаря ей он смирился с женитьбой и троном. С некоторых пор она стала его презирать. Она больше не желает делить с ним брачное ложе. Но ему нужен наследник, ведь у них пока только маленькая Мария. Но Элинор отталкивала его, и это кажется странным, потому что раньше она упивалась постельными играми и подбивала его на них много чаще, чем ему того хотелось.
Она всерьез стала его презирать. Это для него стало совершенно ясно, и что ему делать дальше, он не знал.
Евнух Тьери Галеран испросил разрешения явиться к королю на разговор, и, когда Людовик его принял, Галеран сказал, что хочет поведать Людовику о деликатном деле, и, прежде чем начать, просил у короля извинения, если причинит ему боль своим сообщением. Не было человека терпимее Людовика, он удивился словам евнуха и просил его говорить, не боясь обидеть.
– Это касается королевы, сир.
Людовика это явно огорчило, и Галеран поспешил продолжить:
– Мне это очень тяжело говорить, но королева вам неверна.
Людовик отрицательно мотнул головой, но в душе он знал, что это правда.
– Ты не должен выдвигать такое обвинение, Галеран, не имея доказательств.
– Они у меня есть, сир. Королева совершила преступление с двумя мужчинами. Своим дядей Раймоном и принцем Саладином.
– Что ты говоришь! С собственным дядей и неверным?!
– И это произошло. Это могут подтвердить мои свидетели.
Людовик сидел словно громом пораженный. Что королева ему изменила, его поразило не так, как то, с кем она согрешила. Это у него не укладывалось в голове. Собственный дядя и сарацин! Да есть ли у нее понятие о правилах приличия? С собственным дядей! Это же кровосмешение! Сарацин – это же человек другой веры и расы!
Но Галеран не стал бы рассказывать такие вещи, не имея тому подтверждений, Людовик был в этом уверен. Отец оказался прав, рекомендуя ему Галерана как верного слугу, кому можно доверять все. Но правда и то, что Элинор ненавидит Галерана. Она не упускала случая съязвить в его адрес. Евнухов она презирала и, будучи прямой, не считала нужным это скрывать. Так что Галеран вряд ли испытывал добрые чувства к королеве, и все же в его словах могла быть истина.
– Скорее всего, сир, вам остается только одно: избавиться от королевы.
– Ты слышал заключение государственного совета?
– Если удастся удержать ее владения под французской короной…
Король покачал головой.
– Это же война, Галеран. Народ Аквитании встанет против нас с оружием в руках. Он верен Элинор. Другого правителя аквитанцы не примут.
Галеран задумался.
– Вашему величеству нельзя здесь оставаться и позволять королеве обманывать вас. Это поставит вас в положение, недопустимое даже для простого человека и вдвойне – для короля Франции.
– Ты прав, Галеран. Нам нужно немедленно покинуть Антиохию. Но королева с этим не согласится.
– Королеву нужно заставить.
– Не тащить же ее силой, а как иначе заставить ее уехать, я не знаю.
– В таком случае, сир, мы должны увезти ее силой. Вы сами убедитесь и ваши советники, что сложившееся положение для короля Франции недопустимо.
Людовик опустил голову. Он испытывал страшную боль и унижение. В голове стояла их первая встреча, он вспоминал, как был очарован ее красотой и умом. Что случилось, почему все разрушилось?
* * *
Элинор спешила на свидание. Как обходителен Раймон! С какой галантностью он устранился перед Саладином! Вот как должна устраиваться жизнь! Именно такой она себе ее представляет. Любовь превыше всего. То, что она воспевала в своих балладах, оказалось правдой! Ничего важнее любви не существует. Она избавится от Людовика и выйдет замуж за Саладина. Он крестится, а их женитьба станет первым шагом к общему переходу от ислама к христианству. Таким своим деянием на благо христианства она сравняется со святыми, одновременно получая столько удовольствия!
Местом свидания стал летний домик в саду. Он хорошо послужил им с Раймоном, теперь Раймон отошел в сторону, оставив домик ей и Саладину. Проходя меж кустов, она услышала, как хрустнула ветка. Она повернула голову и тут почувствовала прикосновение крепких рук. Ожидая увидеть любовника, она, улыбаясь, обернулась. Но то был Тьери Галеран.
– Что тебе надо? – возмутилась она.
– Должен вам сказать, что король покидает Антиохию и просит вас немедленно явиться к нему.
Это взбесило ее. Как смеет этот урод прикасаться к ней! Она собралась крикнуть, чтобы он отпустил ее, но тут рядом появились два солдата.
– Это измена! Ты будешь наказан… и жестоко. Я тебя…
– Ваше величество, мы выполняем приказ короля.
– Какой приказ! Меня это не касается! Здесь я приказываю…
– Мы слуги короля. Прошу вас идти спокойно, или мы вынуждены будем применить силу.
– Да как ты смеешь…
Тут ее схватили. Элинор была вне себя от гнева. «Где Саладин? Где Раймон?»
Бессильная ярость душила Элинор, но ничего поделать она не могла, и ее вывели из сада. Подоспели еще солдаты, ее с головой закутали в плотный плащ и, миновав город, привезли в то место, где стояло лагерем французское войско, уже готовое двинуться маршем.
Взбешенная, вся в слезах, но бессильная, Элинор вынуждена была подчиниться воле короля.
РАСТОРГНУТЫЙ БРАК
Элинор оказалась пленницей армии собственного мужа. Войско двигалось на Иерусалим, и Людовик, переживая разрыв с женой, утешался мыслью, что Священный Город становится все ближе и ближе. Элинор же пребывала в ярости. Этого она никогда ему не простит: увез ее силой, обращался с ней самым недостойным образом, арестовал как простую преступницу, послав для этого ненавистного Галерана. Ее вынудили уехать, не попрощавшись с друзьями! Что теперь будут говорить о ней? Что будут говорить о Людовике? Ее подвергли унижению, и человека, от которого это унижение исходило, она возненавидела всей душой.
Эти месяцы стали для Людовика чистым наказанием. Элинор не переставала ругать его, высмеивая в нем мужчину и полководца.
– Возвращайся в церковь, – часто кричала она, когда они оставались одни. – Иди в свою монашью келью! Только освободи меня, я хочу выйти замуж за настоящего мужчину.
Она надеялась, что Раймон или Саладин выступят против Людовика и освободят ее. Однако она хотела слишком много. Это могло послужить сюжетом для прекрасной баллады, но в жизни, к сожалению, все происходит иначе. У Раймона главная цель – отбиться от греков. А что касается Саладина, то он остался неверным; возможность его мирного перехода из ислама в христианство была безвозвратно упущена.
Элинор ругалась и бушевала, но толку от этого не было никакого. Они продвигались вперед и своим чередом пришли в Иерусалим, где их тепло встретил король Болдуин. Людовик достиг цели. Теперь он мог приступить к молитвам и получить отпущение грехов. Тяжкий грех Витри наконец-то упадет с его души. Он мог бы вздохнуть свободно, но, увы, не получалось. Элинор постоянно скандалила, Болдуин вовлекал в войну с неверными, и до вожделенного успокоения души все так же далеко.
Людовик решил некоторое время побыть в Иерусалиме, но Элинор заупрямилась.
– Ну чего тут тебе еще надо? – спрашивала она.
– Ты не слышишь, каким миром здесь все дышит? Это же Священный Город. Здесь мы вместе помолимся, чтобы начать новую жизнь.
– Новую жизнь я хочу начать без тебя, – парировала Элинор.
Охватившая ее ярость не проходила. Стоило ей только закрыть глаза, как она видела Саладина. Но надежду на то, что он придет сюда с войском и освободит ее от постылого мужа, все-таки пришлось оставить.
В одном Элинор не сомневалась: с Людовиком она расстанется. Не успокоится, пока не добьется этого. Если ей не суждено выйти замуж за Саладина (по здравом размышлении ей стало казаться, что это было бы безрассудно), есть много других молодых и энергичных правителей, которые с радостью заключат в свои объятия Элинор… с ее Аквитанией.
Она отыщет такого. Но сначала надо избавиться от Людовика.
* * *
День шел за днем. В Священном Городе Людовик обрел великое утешение. «Здесь всего касалась святая стопа!» – постоянно твердил Людовик. Тут ему удивительно покойно. Вот где он хотел бы провести остаток своих дней! Министры досаждали бесконечными напоминаниями о том, что нельзя надолго оставлять свое королевство. При том, что его братец Робер не сидел сложа руки все это время. Народ верен Людовику, но он слишком долго отсутствует, а память народная коротка. Элинор тоже настаивала на отъезде.
Вот прошло еще несколько месяцев, и исполнился год, как они пришли в Иерусалим. Людовик решил, что дальше возвращение откладывать нельзя. Он должен вернуться в свое королевство. В Сен-Жан д'Акре подготовлены корабли. В это время король Сицилии вел войну с греками, и возвращаться во Францию решено было через эту страну.
Элинор объявила, что не поплывет на одном с королем судне, она будет на другом, в обществе своих друзей. «А король может плыть со своей свитой, – заметила она едко. – Судя по всему, его больше устраивают такие люди, как евнух Галеран». Людовик счел за благо держаться подальше от ее ядовитого язычка, и в июле, подняв паруса, они тронулись в обратный путь на разных кораблях. После года в Иерусалиме воспоминания о Саладине стали стираться в памяти Элинор, но Раймона она не забыла. «Наверное, – думала Элинор, – любовь к Раймону была настоящей».
* * *
Этого путешествия, начатого в Сен-Жан д'Акре, Элинор никогда не забыть. Ничего худшего ей еще не приходилось испытывать; ей хотелось одного – умереть. Это была настоящая пытка. Временами она с иронией вспоминала, как планировала в Париже это путешествие, какие туалеты для него подбирала и как себе все это представляла. Насколько же отличалась действительность от ее фантазий! Одно ей было утешение – она могла предаваться воспоминаниям о восхитительных переживаниях, связанных с Раймоном и Саладином. Но, увы, теперь и это казалось таким же далеким, как детские годы.
Она проклинала Людовика. Это ему пришла в голову идея отправиться в Святую землю. Это он заставил ее покинуть Антиохию. Если бы не он, она бы сейчас нежилась там в пышной роскоши.
А они все плыли и плыли. Будет ли этому конец? Ей часто казалось, что корабль вот-вот затонет. Иногда рисовалось нападение пиратов и даже хотелось этого. Все лучше, чем вид одного бесконечного моря. Элинор страшно страдала от морской болезни, целыми днями она пребывала в каком-то бреду. Одно хорошо, думалось ей потом, она не осознавала, где она и что с ней. Сопровождающие Элинор боялись за ее жизнь и, когда они каким-то чудом целыми и невредимыми прибыли в Неаполь, на берег ее снесли на руках, так она была слаба.
Людовик, несмотря на случившиеся с ним приключения, прибыл в Неаполь чуть раньше Элинор. Встретив королеву, он распорядился отвезти ее во дворец, предоставленный королевской чете. Людовик тайно надеялся, что тяготы пути и переживания изменят Элинор. Может быть, сейчас она уже не будет настаивать на разрушении их брака. Он сидел подле королевы и беседовал с ней:
– Я боялся, что ты потерялась там в море, – сказал Людовик.
Элинор вяло улыбнулась и подумала: «Я надеялась, что это случится с тобой». Но была слишком слаба, чтобы начать с ним пререкаться.
– Когда нас перехватили корабли Мануэля, взяли на абордаж и я стал пленником греческого императора, – рассказывал Людовик, – я думал, что мне пришел конец.
– Если бы ты объединился с моим дядей, этого бы не случилось, – напомнила ему Элинор.
– Со мной был Господь, – продолжал Людовик. – Это совершенно точно. Он послал сицилийские корабли, которые перехватили греческое судно, где меня держали в плену.
– Значит, ты просто стал пленником сицилийцев вместо греков, – холодно заметила она.
– Совсем нет. Король Сицилии встретил меня как почетного гостя, он дал мне корабли, чтобы доплыть до Неаполя и встретиться с тобой, как мы договаривались. Это по Божьей воле он спас меня от греков. Элинор, мы оба много перенесли. Бог милостив к нам. Давай забудем наши распри.
Элинор отвернулась.
– У нас есть дочь, – продолжал Людовик. – У нас будут еще дети… сыновья. Мы должны быть хорошими отцом и матерью для нашей дочери. Надо бы родить еще мальчика. Давай начнем все сначала.
– Я решила стать свободной. Пока мы здесь, поедем в Рим и поговорим с папой.
Людовик покачал головой:
– С нами столько всего произошло… Мы можем забыть наши споры.
– То, что произошло, я и не могу забыть, – отвечала Элинор.
Людовик понял, что переубедить королеву вряд ли удастся.
* * *
Людовик пребывал в замешательстве. Вновь его разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, он любил Элинор, с другой – ему хотелось покоя.
Он не переставал себе удивляться. Никак не мог понять, как Элинор обрела над ним такую власть. Казалось, для такого моралиста, как он, эта женщина с чувственным телом должна быть неприятной. А вышло наоборот. Присутствие Элинор его всегда возбуждало. В конце концов он пришел к выводу, что без нее он будет страдать больше, чем страдает от ее проделок. Если она своего добьется и брак будет расторгнут, ему придется еще раз на ком-нибудь жениться. Этого Людовик совсем не хотел. Он молит небо о примирении с женой. И в то же время понимал, что если освободится от ее необычной власти, если посвятит жизнь размышлениям и молитвам, то обретет умиротворение. Странно получается: сколько на свете честолюбивых людей, готовых на все ради короны, а он готов сделать все, лишь бы передать ее другому.
Письма от Сюжера из Парижа приходили одно за одним. Он писал о том, что до него дошли слухи о скандале вокруг королевы и о предполагаемом разрыве. Понимает ли король, что это может означать? Что будет с их дочерью? Лучше всего Людовику примириться с королевой, во всяком случае, до возвращения в Париж и обсуждения всего с Сюжером ничего не предпринимать.
Идея отложить дело хоть на какое-то время Людовика устраивала. Шумных споров он не любил. Лучше выждать. Всегда есть надежда, что дело как-то устроится само собой. Элинор еще слишком слаба, чтобы пускаться в скандальные любовные авантюры, подобные тем, какие ей приписывают с дядей и Саладином. Она больше его настрадалась в морской поездке, несмотря на его пленение и затем освобождение из плена.
– Не будем торопиться, – решил Людовик. – Вернемся в Париж и попробуем там найти разрешение дела, которое нас устроит обоих.
Элинор была так измучена, что с непривычной для себя покорностью согласилась.
* * *
Папа Евгений III в то время был изгнан из Рима, его резиденция находилась в Тускулуме, там он и принял Людовика и Элинор.
У папы было достаточно своих проблем, но делом могущественного и преданного церкви короля Франции он был готов заняться самым серьезным образом. По мнению папы, расторжение брака стало бы катастрофой, и он прямо сказал это Людовику. Тот, конечно же, с ним согласился.
Убедить в этом Элинор, которую папа принял отдельно от Людовика, оказалось труднее. Папа принял ее ласково и высказал глубокое огорчение характером ее трудностей, тактично напомнив, что у королевы Франции перед страной есть долг. Она не имеет права на легкое и фривольное поведение, а ее поведение кажется таковым, если она добивается расторжения брака. Зачем это ей понадобилось? Она больше не любит своего мужа? Тогда она должна молить Господа о возвращении этой любви. Она обязана всегда помнить, что ее муж – король Франции. Неужели она не видит, что благополучие Франции тесно связано с жизнью ее короля и королевы? Ее долг любить мужа и дать стране наследников.
Элинор указала на то, что они с Людовиком состоят в кровном родстве: он приходится ей четвероюродным кузеном. Не удивительно, что в их браке родился только один ребенок!
Папа вновь напомнил о ее долге. Добиваться разрыва брачных уз с Людовиком грешно. Это неугодно Богу, а с учетом ее недавнего поведения, если слухи не ложны, ей, как никому другому, нужно Его снисхождение.
Святой отец говорил очень убедительно. А он еще – высшая духовная власть, и сама обстановка папского престола оказывала свое влияние. При этом красноречиво говорилось о долге каждого, о вечном проклятии тех, кто его нарушает, и райском блаженстве его исполнивших. Надо сказать, что Элинор еще нездоровилось, ее силы оказались подорванными. В итоге она оказалась на коленях с мольбой о прощении и обещанием вернуться в супружеское лоно.
В тот вечер в папском дворце она разделила брачное ложе с Людовиком, и это было словно Божьим благословением: по пути в Париж она обнаружила, что снова беременна.
* * *
Беременность ее немного успокоила. Она с удовольствием занималась маленькой Марией, пробудившей в ней сильные материнские чувства, даже ее самое удивившие. Они отвлекли от горьких воспоминаний, и былые печали забылись.
Отношения с Людовиком лучше не стали, она сердилась, что ее заманили обратно в супружеское лоно. Часто думала, что произошло бы, не поддайся она на уговоры папы. Конечно, вышла бы замуж за другого. С ее красотой, чувственностью и богатыми владениями женихов у нее было бы предостаточно. Какая женщина может предложить больше? Вспоминала Раймона и гадала, как обернулось бы дело, если бы рассталась с Людовиком и вышла за Саладина. Любовником он был восхитительным, видимо, благодаря тому, что чужеземец, да еще вдобавок неверный. Но в душе она предпочитала все-таки Раймона, своего дядю. Может быть, потому, что они так хорошо понимали друг друга. Без сомнения, он самый прекрасный из всех мужчин, каких она знала или даже узнает потом.
Она слышала, что дядя не оставил своих планов отогнать сарацин от Антиохии, стоящей на пути в Иерусалим, и решил выступить против них один, без союзников, на поддержку которых так рассчитывал. Элинор от всего сердца желала ему удачи. Раймон полностью ее убедил в необходимости обезопасить эту область для христиан, не только для будущих паломников, но и для него самого, чтобы удержаться в Антиохии. Впрочем, сейчас это ее не очень занимало; вынашивая ребенка, она пребывала в тихой безмятежности.
Наконец пришел день, и Элинор произвела на свет дитя. Опять девочку! Людовик сильно огорчился. Родись сын, это было бы знаком его примирения с Господом. Крестовый поход оказался полной неудачей и по затратам. Проку от него оказалось так мало, что лучше было бы вообще не ходить. Крики горящих заживо в Витри по-прежнему звучали у него в ушах; он почти потерял свою жену, позволив открыться в ней такой необузданной чувственности, которая неминуемо приведет ее к беде. Поход горьких разочарований. Однако он перенес страдания и за это надеялся получить от Господа милость и отпущение некоторых грехов. Рождение сына означало бы, что Господь смилостивился. Но родилась дочь!
Элинор, напротив, это вовсе не огорчило. Наследница Аквитании не разделяла общего мнения о превосходстве мальчиков. Она своей маленькой дочкой осталась довольна. Крошку окрестили Аликс.
* * *
На какое-то время Элинор целиком отдалась радостям материнства. Она позвала к себе маленькую Марию, показала ей новорожденную и так наслаждалась общением с детьми, что окружающие только дивились.
Но это не могло продолжаться долго. Пока она поправлялась после родов, материнские заботы и радости были ей желанны. Она уже задумала сочинить песню о своих материнских чувствах, сравнимых разве что с ожиданием любви. Элинор рассчитывала родить много детей, и мальчиков, и девочек. Но не от Людовика, естественно. Мысль о новом муже пока оставлена, но она к этому обязательно вернется.
До Элинор дошла ужасная весть: в боях в окрестностях Антиохии убит Раймон, и сарацины послали его голову багдадскому халифу. Элинор выслушала известие с широко раскрытыми от ужаса глазами. Раймон убит. Она вспоминала гордо вскинутую голову, его прекрасную голову, которую столько раз ласкала! Она любила Раймона. Они одной крови. Он значит для нее больше, чем просто любовник.
Ах, будь Людовик мужчиной, будь он верен долгу христианина и сразись он бок о бок с Раймоном, этого не случилось бы. Тут же припомнилось унижение, с каким ее увезли из Антиохии, по существу, похитили. Как после всего этого можно думать, что она способна продолжать безмятежную жизнь с человеком, который так с ней обошелся! Она будто очнулась от летаргического сна, в коем пребывала после того кошмарного морского путешествия в Неаполь, когда пришлось столько пережить, что все силы оставили ее.
– Кто тебе это сказал, – спросила она фрейлину, сообщившую эту страшную новость.
– Тьери Галеран, ваше величество. Он сказал, что вам захочется услышать об этом.
Галеран! Этот презренный евнух! Полумужчина! Достойный компаньон Людовика! Ах, он подумал, что «ей захочется услышать»! Он получает удовольствие, заставляя ее страдать! Это он выслеживал их с Раймоном и доносил все Людовику.
«Я тут не останусь, – сказала себе Элинор. – Уйду от Людовика».
* * *
Чем больше она думала об этом, тем тверже становилось решение. Она не должна была дать папе уговорить себя вернуться в постель к супругу. Это случилось против ее воли, и если бы не болезнь, она ни за что бы не уступила. Эта морская поездка обошлась ей даже дороже, чем она думала; она осталась с ненавистным мужем, и теперь у нее две дочери.
Элинор снова собралась поставить вопрос о расторжении брака. Ей и в голову не пришло, как не вовремя сейчас все это затевать. Людовика со всех сторон окружили неприятности. Во-первых, брат короля Робер, самонадеянный молодой человек, не перестававший сетовать на судьбу за то, что родился после Людовика, хотя больше подходил для роли короля, стал ездить по всей стране и созывать народ под свои знамена. Он уверял людей, что способен править Францией гораздо лучше Людовика; он силен, а брат – слаб и занимать трон он не должен. Робер, впрочем, претендовать на него раньше тоже не мог. Да кто знал, что обыкновенная свинья отнимет у старшего брата жизнь, корону и земную славу! Одним словом, Франция нуждается в настоящем короле. Робер полагал, что на благо нации Людовика надо свергнуть, отправить обратно в церковь, а королем сделать его, Робера.
Людовик сильно это переживал, обращаясь к Богу, чтобы он не допустил войны. Брат против брата – это же невозможно! Новых Витри он не хотел.
Все разрешил сам народ. Он не захотел самонадеянного Робера; Людовик был предпочтительней. Он лучше. Разве не Людовик только что вернулся из Святой земли? Господь, конечно, будет на его стороне, и выступить против Людовика все равно что выступить против Бога. Народ остался верен Людовику; он стал молиться, чтобы Господь дал ему сына, и тогда станет совершенно ясно, что все идет по воле Божьей.
Короче говоря, пока Людовик занимался этими распрями, говорить с ним о разрыве было бессмысленно. Но от этих мыслей Элинор не отказалась.
А тут новая напасть.
Всегдашним предметом вожделения французских королей была Нормандия. С тех пор, как Вильгельм Завоеватель, оставаясь герцогом Норманнским, стал королем Англии, эти герцоги, опираясь на мощь Англии, обрели такую власть, не считаться с которой было нельзя. Теперь на титул герцога Норманнского стал претендовать Жефруа Плантагенет. Он еще в ранней юности был обвенчан с Матильдой, дочерью английского короля Генриха I. Этот брак явился для него чистым наказанием, потому что супруги с самого начала невзлюбили друг друга. Матильда – шумная, горячая и своенравная женщина – считала себя законной наследницей английского престола (и закон был на ее стороне, потому что она была единственным законным ребенком короля Генриха). При этом она на десять лет старше своего мужа; когда они поженились, ему было всего пятнадцать. Сначала Матильда отказалась жить вместе с Жефруа. Однако со временем ее уговорили сойтись с ним, в результате она родила ему троих сыновей.
Старший из них, его звали Генрихом, уже завоевал себе славу отважного бойца, совершенно необходимую для настоящего правителя. Матильда никогда своего мужа всерьез не воспринимала, а всю себя отдавала воспитанию любимого сына, вознамерившись сделать его со временем королем Англии. Только так она могла примириться со своей судьбой.
