Текст книги "Начало династии"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
ПОЛЕ ИЗМЕННИКА
Французский король остался недоволен коронацией Генриха. Но более, конечно же, тем, что вместе с ним почему-то не была коронована дочь Людовика. Но что его дочь? Разве она не жена молодого Генриха? Почему ее не короновали?
Он немедленно предпринял действия в Вексане, заявив, что не считает это владение приданым дочери, если король Генрих не считает его дочь женой молодого Генриха.
Генриху, конечно, было проще короновать Маргариту и подписать мир с Людовиком, чем упорствовать с коронацией французской принцессы и быть вынужденным вести войну. Терять Вексан ему уж никак не хотелось, и он тотчас же отправился отстаивать эту территорию.
Когда он находился во Франции, его посетил архиепископ Руанский, передавший Генриху пожелание папы помириться с Томасом Беккетом. Сложившееся положение терпеть далее нельзя, считал папа. Уже несколько лет архиепископ Кентерберийский находится в изгнании. Беккет с радостью вернется на свой престол, как только король призовет его. Если Генрих этого не сделает, то ничего другого не останется, как отлучить Генриха от церкви.
Генрих сделал вид, что обдумывает сказанное. Снова увидеться с Томасом! Идея неплоха, про себя отметил король. Более того, все это его необыкновенно и непонятно почему взволновало.
Генрих пребывал в отличном настроении, когда приехал попрощаться с Людовиком перед отплытием в Англию.
– Завтра этот твой вор получит мировую, притом добрую мировую.
– Ради всех святых, какой вор, помилуй меня! – воскликнул Людовик.
– Да этот, наш архиепископ Кентерберийский.
– Знаешь, я бы хотел, чтобы он был и нашим. А ты сделаешь богоугодное дело и добро для людей, если помиришься с ним. Я тебе буду навек благодарен.
* * *
Встречу назначили ранним утром на зеленом лугу, который носил название Поле Изменника.
Это неподалеку от королевской резиденции Людовика, но тот понимал, что встреча будет нервозной, и заявил, что присутствовать на ней не будет.
Генрих в окружении нескольких рыцарей выехал на поле и ждал, пока с противоположной стороны не показалась такая знакомая фигура на коне в сопровождении двух всадников.
Боже, думал Генрих, неужели это он! Где его изящная посадка и отороченный мехом богатый плащ! Время обошлось с ним жестоко.
Король пришпорил коня и выехал вперед.
Томас также выехал вперед, и они стали один напротив другого.
– Томас! – Голос короля перехватило волнение.
– Ваше величество!
Король сошел с коня, то же сделал Томас.
– Мы давно не виделись, Томас.
– Пять лет. Это очень много для человека вне своего дома.
– Я часто тебя вспоминал, как мы вместе проводили время. Зачем ты мучаешь меня? Почему ты упорствуешь против моей воли?
– Я ваш архиепископ, милорд, и потому покорен прежде пред Господом, а потом пред вами.
– Ты же знаешь, я хотел оказать тебе высшую почесть.
– Эту почесть мне следовало получить путем служения Господу, а не вашей милостью.
– Клянусь очами Божьими, зачем мы создаем себе лишние хлопоты! Сын Генрих с теплом тебя вспоминает. Ты его околдовал, Томас.
– Рад, если мальчик не перестал меня любить.
– Какое! Это всем трудно сделать. Возвращайся в Англию, Томас. Кентербери давно без архиепископа. Свои владения ты получишь обратно.
Томас печально улыбнулся. Слишком хорошо он знал Генриха и помнил, как часто он раздавал обещания в хорошем настроении и не выполнял их, будучи не в духе. Но ему было приятно снова оказаться рядом с этим человеком, его Генрихом: разве не любили они друг друга когда-то?
– Я частенько думаю о том, чтобы взять крест и пойти в Святую землю. Если соберусь, то оставлю Генриха на твое попечение, Томас.
– Он уже мужчина и вполне самостоятельный.
– Но ему нужны будут твои указания, и так оно будет, если я соберусь.
Пойти в поход? Оставить Англию? Оставить Нормандию, Анжу, Аквитанию? Это же вся его жизнь! Он никогда их не оставит. Но помечтать так приятно! Ему хотелось показать Томасу, что он его любит по-прежнему.
– Мирских обязанностей я на себя принять не могу, – сказал Томас. – Но если будет ваша воля, совет молодому королю я дам.
– Ничего, Томас, примешь для нас. Забудем наши споры. Возвращайся скорее.
– Ваше величество добры. Но среди епископов нашлись отступившие от церкви. Короля венчать на престол может только архиепископ Кентерберийский. Слуги церкви, нарушившие это правило, должны нести ответ. – Полагаю, как король Англии, я вправе короновать собственного сына где и кем сочту нужным. Ты же знаешь, как были коронованы мои дед и прадед, – с тенью недовольства произнес Генрих.
– Милорд, когда Альдред Йоркский короновал Вильгельма Завоевателя, престол Кентерберийский был не занят. Стиган в то время еще не получил от папы своей мантии. А касаемо вашего деда, надо вспомнить, что архиепископ Кентерберийский Ансельм пребывал в ссылке. Коронацию по поручению Ансельма проводил архиепископ Херефордский, и по возвращении Ансельма его попросили коронацию провести вновь.
– Ты прав. И ты проведешь эту коронацию моего сына вместе с его женой. Король Франции очень сердится, что дочь не короновалась вместе с Генрихом.
Тут Томас преклонил колена пред королем; Генрих нагнулся и помог ему встать.
Они обнялись.
Примирение состоялось.
УБИЙСТВО
Шесть лет назад он бежал из города Сандвича, и вот он вернулся… Небольшой корабль с кентерберийским крестом на носу показался в гавани, на берегу которой собрались толпы встречающих его людей. Многие, войдя в воду, боролись друг с другом за честь помочь владыке ступить на землю. Лишь нога Томаса Беккета коснулась родной земли – люди упали на колени, ожидая и прося его благословения.
Кто-то крикнул:
– Благослови Господи к нам пришедшего!
– Благослови! – разнеслось по берегу.
Когда Беккет направился в сторону Кентербери, толпы людей хлынули за ним.
Кентербери встретил его колокольным звоном, высыпали из домов разодетые, как на праздник, горожане: они запрудили улицы и наперебой говорили, как все теперь станет хорошо в Кентербери, когда вернулся Томас Беккет.
Он сразу направился в собор. Велика его радость быть снова в своем храме! Он воссел на свой престол, и его клирики один за другим подходили к нему получить поцелуй мира и благословение.
В благоговейной толпе мирян из уст в уста передавалось:
– Дождались, теперь только справедливость и добро! Он вернулся!
* * *
Однако возвращение архиепископа радовало далеко не всех; те, кто помогал его унижать и уничтожать, кто участвовал в коронации молодого Генриха, кто связывал свое благополучие с его изгнанием, были очень недовольны этим. И прежде всего – Роджер, архиепископ Йоркский.
– Да сколько он будет царствовать! – возмущался он среди друзей. – Он возводит хулу на нас за проведенную коронацию. Но за меня король! Я не пожалею своей казны… Отдам восемь, нет, десять тысяч фунтов, только бы его вновь отправить куда-нибудь подальше. Надо ехать к королю в Нормандию и рассказать обо всем, что позволяет себе Томас Беккет после возвращения в Англию.
Епископы, кому грозило отлучение, согласились с ним и выразили готовность вместе с Роджером отправиться к королю в Нормандию.
А Томас тем временем убедился, что король, пообещав, конечно, не дал никаких указаний о том, чтобы Беккету вернули владения. Мало того, он думал о мести Генриха родным Беккета: обе его сестры были высланы. Сестра Мария, ставшая монахиней, оказалась во французском монастыре, и другую сестру, Матильду, вместе с семьей тоже вынудили покинуть дом и отправиться во Францию, где ее приютил один аббат в Клермаре.
Насколько глубоки были чувства Генриха, думал Томас, когда он обещал дружбу вновь? Можно ли этому доверять?
Перед отплытием в Нормандию Роджер Йоркский направился в Вудсток к молодому Генриху.
Роджер Йоркский, этот враг Томаса еще со времен совместного обучения у Теобальда. Он понимал, что новый взлет Томаса означает его, Роджера, падение.
Он пользовался влиянием в церкви, угодничеством расположил к себе короля и готов на все, чтобы стать во главе английской церкви.
Молодой Генрих был очень горд своим титулом короля, и его поведение после коронации заметно изменилось. Он начинал выражать недовольство отцом, так что правы оказались те, кто не советовал королю при жизни возводить на трон своего сына. Мальчик-король все более становился высокомерным, окружив себя подхалимами. Роджер знал эту слабость молодого короля и предпринял попытку елейными речами и лестью мальчишескому самолюбию оказать на Генриха влияние.
– Не сомневаюсь, что Беккет скоро заявится к вашему величеству с визитом. Но у вас едва ли будет время принять этого старого лицемера.
– Мы очень им довольны! – удивился Генрих. – Он нас учил, ты знаешь.
– Ах, милорд. Вы были тогда молоды и легко обманывались. Но теперь вы сумеете разобраться, что к чему. Готов поручиться, что сделаете это скорее вашего августейшего отца.
– Может быть.
– Я сказал своим епископам: наш повелитель, молодой король, сразу разберется с этим стариком, когда тот придет что-нибудь выманивать.
– Зачем ему выманивать?
– Затем, милорд, что вы наш новый король.
Генрих улыбнулся:
– Да нравится он нам, ничего не могу с собой поделать…
– Это пока вы не увидите, что это настоящий смутьян. Готов побиться об заклад, вы с этим разберетесь скорее вашего отца.
Генрих молчал, он думал о том, что архиепископ и отец теперь в ссоре.
– Вы знаете, милорд, он отлучил от церкви всех нас, кто проводил вашу коронацию.
– Неужели?
– Он считает, что вас короновать не следует.
– Да почему он так считает?
– У него, видите ли, такое мнение. Он против вашей коронации. Он говорит, что король должен быть один.
– Ах так! Ну тогда ему придется убедиться в обратном.
– Я так и думал, что ваше мнение будет иным, милорд. Он просто оскорбляет вас хулой на вашу коронацию. Не сомневаюсь, что вы ему ответите достойно.
Генрих задумался.
* * *
Томас направился в Вудсток. Он предвкушал удовольствие обнять своего ученика и взглянуть на Маргариту.
По пути он проезжал Лондон, где его встречали с таким же ликованием, как в Кентербери.
Во дворце Саутуорк под колокольный звон Томаса радушно приветствовал епископ Уинчестерский, старый друг Беккета.
– Мне тепло на сердце, что ты вернулся. И смотри, как ликует Лондон! Ты поборол своих врагов.
На улицах народ толпами бежал ему навстречу и падал на колени прямо на булыжную мостовую, чтобы получить его благословение. И вот в какой-то миг сквозь толпу к нему кинулась юродивая старуха, слывшая вещей предсказательницей. Она истерично выкрикнула: «Берегись ножа, архиепископ! Берегись ножа!»
Ее оттеснили, и Томас продолжил свой путь. А ночью его мучили видения, ему все снилась та старуха, кричавшая: «Берегись ножа!»
* * *
На следующее утро Томас отправился в Вудсток к Генриху. Когда он был уже близок к своей цели, его встретил аббат местного монастыря Симон, добрый друг Беккета. Он предложил стать его вестником к молодому королю и сообщить тому о прибытии старого друга и советника. Томас радостно согласился. Вскоре вернулся Симон, лицо его было печально, как и известие, с которым он прибыл, – молодой король отказывает в аудиенции. А один из рыцарей короля, сопровождавший Симона, предупредил, что приезд Беккета в Вудсток нежелателен.
Опечаленный вернулся Томас в Кентербери. Молодой Генрих своим отказом не только огорчил Томаса, а зародил в нем недобрые предчувствия, которые уже ни на мгновение не покидали измученную душу Беккета.
Прошло время, наступило Рождество, и на торжественной рождественской обедне Томас прочел свою знаменитую проповедь «Да живут в мире на земле люди доброй воли».
* * *
Король находился в Бейо, когда Роджер Йоркский и епископы, которым грозило отлучение от церкви, приехали к нему с жалобами.
Первое, о чем спросил Генрих, это как поживает архиепископ Кентерберийский.
– Как всегда, милорд, – ответил Роджер Йоркский. – Ездит по стране и восстанавливает народ против вас.
– Да что делает он?
– Где он ни появится, люди бросаются с криками к нему. А он изображает из себя мученика, пострадавшего по злой воле короля.
– Обвиняет меня в злой воле? Что говорит?
– Он того не произносит, милорд. Он просто изображает из себя святого. Многие так прямо и говорят. За ним ходят толпами. На коленях просят его благословения, считают, что тем он отпускает им грехи и дарует царство небесное.
– Он проповедует такое?
– Точно так, милорд. Он осуждает тех, кто участвовал в коронации. Обещает отлучить всех от церкви.
– Тогда ему придется отлучить меня.
– Он прямо так и заявляет, что всех, милорд, значит, и вас тоже. Ездит по стране и говорит, что молодого короля нужно свергнуть.
– Клянусь очами Божьими, он снова меня обманывает! Опять идет против меня и моего трона!
Роджер достиг своей цели – в короле ожила прежняя ненависть к Беккету. Генрих впал в невероятную ярость, глаза его налились кровью, он дергал волосы на голове, рвал на себе одежду, при этом истошно крича:
– Скажите, что мне делать? Как поступать?
– Не нам советовать вам, милорд. Вам могут подсказать ваши бароны. Одно нам ясно, пока Беккет жив, вам не видать ни мира в королевстве, ни покоя, – произнес Роджер, желая совсем уничтожить архиепископа.
Генрих сжал кулаки, и все попятились. Когда король впадал в гнев, он делался страшен.
– Тот, кто ест мой хлеб, мне же строит козни?! Он явился ко мне во двор на хромой лошади с подстилкой вместо седла, теперь задирает нос на мой трон, а вы, захребетники проклятые, только глазами хлопаете!
Король обвел взглядом придворных, остановив взор на рыцаре по имени Реджинальд Фитцурс.
– У-у, обормоты чертовы, отъелись на моем столе! Оставили меня один на один с этим грязным священником, и никто даже пальцем не пошевелил, чтобы освободить меня от него!
Он круто развернулся и направился к двери, и, пока он шел, испуганные придворные поспешно расступились.
Когда король ушел, мертвая тишина воцарилась в зале.
* * *
Реджинальд Фитцурс вышел из оцепенения, в которое вогнал его гневный взгляд короля, он стал судорожно размышлять, а что, если эти слова короля – призыв к действию. Он созвал друзей на тайную встречу. Пришли Уильям де Траси, Хью де Морвиль и Ричард Брито.
– Есть приказ короля. Он смотрел прямо на меня, когда говорил эти слова. Он повелел мне убить Томаса Беккета, – сообщил собравшимся Реджинальд.
– Я думаю, король хорошо вознаградит, если освободить его от злонравного проповедника, – сказал де Морвиль.
– Я позвал вас и хочу просить разделить со мной честь служения королю. Он нас не забудет, тут можно быть уверенными.
Друзья заговорили одновременно:
– Архиепископ Кентерберийский редко бывает один.
– Это нас не должно страшить.
– Как же мы поступим?
– Прежде всего надо отправиться в Кентербери, а там мы все решим на месте.
– Тогда не будем ждать, сразу отправляемся, – сказал Ричард Брито.
– Едем сегодня же вечером, – подтвердил Фитцурс.
Через несколько часов заговорщики уже достигли побережья и сели на корабль, отплывающий в Англию.
* * *
28 декабря четверка рыцарей остановилась в замке Солтвуд. Там они собрали небольшую группу людей, противников архиепископа, которым поручили призвать народ восстать против архиепископа и двинуться на его дворец. Но их план не увенчался успехом, народ был предан Томасу.
Тогда заговорщики решили действовать вчетвером.
Томас, как обычно, вел беседы с монахами и священниками в трапезной архиепископского дворца. До приближенных Беккета дошел слух, что приехали рыцари короля и настраивают народ против архиепископа; они попытались уговорить Томаса скрыться, но тщетно.
В то утро он проснулся с предчувствием беды и сказал собравшимся, что конец его близок.
Все, кто любил Томаса, умоляли его уехать, тем самым избежав встречи с рыцарями короля, ведь до Сандвича всего шесть миль, лодку достать можно, а король Франции всегда его примет.
– Нет, – ответил им Томас. – Хватит. Я знаю, пробил мой час, и Господь повелевает мне встретить свою судьбу.
Пока они сидели и так разговаривали, вошел слуга и доложил, что приехали четыре рыцаря.
И вот они уже в трапезной стоят пред ним, смотрят с вызовом. Он их хорошо знал, они все служили ему, когда он был канцлером.
– Храни вас Бог, – произнес Фитцурс. Голос его звучал неестественно.
– Вы пришли помолиться за меня? – спросил Томас, хоть и прочел в их глазах решимость убийц.
– Мы пришли с поручением короля. Выслушаете его здесь или мы уединимся?
– Как будет вам угодно.
– Нет, как угодно вам.
– Я к вашим услугам, – сказал Беккет, почувствовав, что уже не волен помешать их замыслу. Более того, он почти приглашает их к действию.
– Вы оскорбили короля, – начал Фитцурс. – Нарушили договоренность с ним. Угрожали отлучением от церкви епископам, преданным королю, и ходили по стране, призывая народ идти против трона. Наш король повелел вам отправиться к его сыну, королю Генриху, присягнуть ему на верность и искупить свои преступления против нашего великого короля, Генриха Второго.
– Нет другого человека, кроме его собственного отца, кто бы любил молодого Генриха больше меня. Я испытываю к нему самые теплые чувства и глубокую преданность. Приветствия народа, сопровождавшие мое возвращение в Кентербери, неверно истолкованы как выступление против короля, я это готов доказать в любом суде. Отлучение кого-либо от церкви – во власти только папы. Что касается участников коронации, то у меня нет прав в отношении архиепископа Йоркского, а епископы Лондона и Солсбери будут прощены, если объяснят свои поступки на суде. У меня есть позволение короля наказать тех, кто разграбил мои службы.
– Вы обвиняли короля в измене, говоря, что он позволил вам отстранять участников коронации, – продолжал Фитцурс.
– Я не обвиняю короля в измене.
– От кого вы получили сан архиепископа?
– От Господа и папы.
– Значит, не от короля?
– Ни в коем разе. Мы королю отдаем ему принадлежащее и Богу – Богово.
Все почувствовали, что рыцари были в замешательстве, но стойкость Беккета их все больше и больше распаляла. И вдруг Томас очень спокойным тоном произнес:
– Вы не так готовы нанести удар, как я его принять. Поймите, меня уже невозможно заставить бежать вновь.
Рыцари в смущении переглядывались. Фитцурс проклинал себя за то, что не взял свой меч, продолжать разговор было бессмысленно, он резко развернулся и поспешил прочь, другие – следом. Сподвижников Томаса охватил ужас. Всем стало ясно, чего хотели эти четверо.
– Пойду в собор, – сказал Томас с таким видом (об этом потом вспоминали многие), будто жених, собравшийся идти к невесте.
В сопровождении нескольких служек Беккет вышел из дворца и направился в собор. Страх сковал подворье.
Чтоб сократить свой путь, он пошел через северный придел собора, а там, в дальнем углу, увидел знакомую четверку. Томас направился к алтарю, и в сумраке пустынного храма рыцари его не заметили; сопровождавшие его служки в страхе разбежались. Лишь один монах, по имени Эдвард Грин, остался возле него.
– Где тут предатель Беккет? – раздался окрик.
– Я здесь. Не предатель, но слуга Господень. Если вы меня искали, то нашли. Что вы хотите?
Так тихо и спокойно говорил он с ними, что Морвиль и де Траси в испуге поняли, что перед ними великий человек.
Де Траси крикнул ему:
– Беги, иль ты мертвец!
– Я не боюсь ваших мечей. С готовностью приемлю смерть ради Господа и свободы церкви.
Видя нерешительность товарищей, Фитцурс закричал:
– Ты наш пленник. Идем с нами.
– Нет, не пойду.
Фитцурс попытался схватить Томаса за мантию, но тот воскликнул:
– Не прикасайся ко мне, сводник!
Фитцурс зашелся в ярости, стал подходить, размахивая мечом, и вот он уже над головой архиепископа.
Томас понял, что это конец. Он тихо начал молиться:
– В Твои руки, о Боже…
И в этот миг Фитцурс закричал:
– Бей!
Траси поднял меч, верный Эдвард Грим попытался отвести удар, который пришелся ему по руке. Отрубленная, она отскочила в сторону, а он рухнул на землю без чувств. Меч с шумом рассек воздух, устремляясь на голову Беккета. Фитцурс нанес смертельный удар, Беккет упал на колени, дернулся и распростерся на полу.
– Готово! – крикнул Фитцурс. – Идем, друзья. Предатель больше не встанет.
* * *
Тело Беккета лежало на каменном полу храма. Вбежал Осберт, камердинер архиепископа, и, увидев Томаса, горько зарыдал над ним. Потом оторвал полу своего стихаря и прикрыл лицо покойного.
Тем временем четверо рыцарей грабили его дворец, монахи в страхе попрятались. Было такое впечатление, что глухая ночь опустилась на собор. Когда все стихло, рыцари ушли, и страшное известие облетело город, сбежался народ. Люди стояли на коленях вокруг тела убиенного, рыдали, то и дело раздавался шепот-причитание: «Томас – святой мученик!»
Монахи собрали разлетевшиеся мозги и уложили в сосуд, дабы сохранить как реликвию. Выяснилось, что под одеянием Беккет носил власяницу, полную насекомых-кровопийцев, что нестерпимо терзало его плоть.
Всю ночь простояли над ним молящиеся, лишь утром, когда прошел слух, что недруги идут, чтобы бросить тело на съедение собакам, Беккета отнесли в потайной склеп под алтарем Иоанна Крестителя и Августина, святого покровителя Англии; с тех пор, говорят, возле усыпальницы Томаса Беккета стали происходить чудеса.
