Текст книги "Сердце льва"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Джон заслуживал смерти или, по крайней мере, заточения, но… он был ее сыном!

Альенор не сомневалась, что Ричард простит его, если она попросит. Но в таком случае Ричард непременно должен оставить после себя наследника!.. Что ж, это вполне выполнимо. Ричард еще не стар, у него впереди много лет. Да, Ричард должен простить Джона и поскорее воссоединиться с Беренгарией. Нужно, чтобы они жили вместе. Сыновья необходимы королю как воздух.

Иначе на престол взойдет Джон, а это будет трагедией для Англии.

* * *

Спустя несколько дней Альенор привела Джона к Ричарду.

Король смотрел на брата и думал: «Разве может такой человек меня одолеть?»

Джон подбежал к Ричарду и бросился ему в ноги.

– Что, теперь дрожишь? – усмехнулся король.

– Сир, я согрешил против вас и заслуживаю кары. Поверьте, я сам не понимаю, что на меня нашло. Это все бесы… бесы виноваты! Если б не они, разве я посмел бы восстать на брата, к которому никогда не питал ничего, кроме истинного почтения?

– Бесы тут ни при чем, – спокойно промолвил Ричард. – Впредь не слушай плохих советчиков, Джон. Ладно, иди сюда, не бойся. Ты еще несмышленыш и подвержен дурному влиянию.

И в знак примирения он поцеловал Джона в губы.

Все, кто наблюдал за этой сценой, поражались великодушию короля. Некоторые, правда, считали его чересчур наивным, будучи уверены, что Джон по-прежнему грезит о короне.

Но Ричард явно придерживался иного мнения.

– А теперь, – громко провозгласил он, – пойдемте пировать!

Слуга принес в зал большого лосося, только что пойманного в реке.

– Отличная рыба! – похвалил король. – Зажарьте ее поскорее нам с братом на обед.

У Джона гора с плеч свалилась. Но злоба в душе его не угасла, ведь он понимал, почему Ричард так к нему снисходителен: брат считает его полнейшим ничтожеством.

«Надо на время затаиться, – решил Джон. – А там будет видно. Все равно корона когда-нибудь достанется мне!»

* * *

Альенор была очень довольна примирением братьев.

– Ты самый великодушный король на свете, мой милый Ричард, – сказала она старшему сыну.

– Да что с него возьмешь? Джон – сущий ребенок, – рассмеялся Ричард. – Разве он способен отнять у меня трон? Нет! Он может получить корону только в одном случае – если я отдам ее добровольно.

– Неужели ты намерен это сделать?

– Что вы так побледнели, матушка? Нет, конечно. Я же еще не умираю.

– Но ты на десять лет старше Джона. Тебе нужен наследник, Ричард, или может случиться беда. Почему ты не пошлешь за Беренгарией?

– У меня пока много других забот. Я не доверяю Филиппу. Мне придется довольно долго пробыть в Нормандии.

– Пусть она приедет сюда.

– Ну… я подумаю, – неопределенно пожал плечами Ричард, и Альенор поняла, что он не собирается вызывать к себе жену.

А на следующий день Ричард огорошил ее известием о том, что он хочет вызвать в Англию Артура.

– Чтобы сделать его своим наследником? – ахнула королева.

– Я так далеко не загадываю, но, по-моему, разумно, чтобы мальчик воспитывался в стране, которой, быть может, ему когда-нибудь доведется править.

– Но ведь Артур станет наследником трона только в том случае, если у тебя не будет своих детей, Ричард.

– Мало ли что может случиться? – уклончиво отвечал король. – Пусть поживет в Англии. Вреда от этого не будет. Право, мне невдомек, почему вы так разволновались, матушка. Вы же сами не хотите, чтобы королем становился Джон.

И Альенор с ужасом поняла, что Ричард не собирается возвращаться к Беренгарии. Ее единственная мечта увидеть маленького наследника рассыпалась в прах.

ВОССОЕДИНЕНИЕ С БЕРЕНГАРИЕЙ

Король охотился в нормандских лесах. Как и его предки, он был заядлым охотником. Это занятие приносило ему больше отдохновения, чем какое-либо другое.

Ричарда уже год как освободили из плена. Почти все это время он провел в боях, покоряя мятежных баронов и отвоевывая замки, захваченные в его отсутствие.

С Филиппом Ричард не виделся ни разу, хотя ему несколько раз представлялся удобный случай встретиться с бывшим другом. Однако ни он, ни тем более Филипп к этому не стремились. Филипп не смел предстать перед Ричардом. Как бы он объяснил свое предательство?

Однако думал он об английском короле неустанно. Кого-то это, может быть, удивит, но, не имея возможности наслаждаться любовью английского короля, Филипп находил некоторое утешение в ненависти.

За год произошло много разных событий. Джоанна вышла замуж и родила ребенка. Она была счастлива со своим графом. Ричарда это радовало. Принцесса Алисия, бывшая невеста Ричарда и любовница его отца, вернулась к брату. После смерти Генриха жизнь незадачливой принцессы была очень унылой. Оставалось надеяться лишь на то, что во Франции ее ждут благотворные перемены. Так оно и вышло: тридцатипятилетнюю Алисию выдали замуж за графа Понтье, который готов был закрыть глаза на скандальную репутацию уже немолодой принцессы ради того, чтобы породниться с королевским домом.

Ричард надеялся, что Алисия наконец обретет хоть какой-то покой.

Его золовка Констанция отказалась прислать Артура в Англию. Ричард был ужасно раздосадован. Ну почему глупая женщина ему не доверяет? Неужели ей не хочется, чтобы Артур стал наследником трона? Тем паче что у него есть серьезный шанс претендовать на престол. Будь Джеффри жив, он наверняка поддерживал бы в сыне эти честолюбивые мечты. Но наследник должен хорошо знать жизнь англичан, а лучше всего изучить ее, воспитываясь в Англии с детства.

Однако Констанция почувствовала тут какой-то подвох и отказалась. Ричарда злило, что она не доверяет своим родственникам. Нет, конечно, ее недоверие к Джону вполне оправданно, но в чем она может заподозрить его, Ричарда? А ведь Констанция даже заключила союз с Филиппом и послала сына во Францию! Она на все была готова, лишь бы Артура не забрали в Англию.

Ричард раздраженно пожал плечами. Ну и пожалуйста! Не хочет – как хочет! Тогда королем станет Джон. Он, по крайней мере, известен народу.

Сказав это, Ричард содрогнулся.

О Господи! Что будет с Англией, если на престол взойдет Джон?!

Мать наверняка посоветует позаботиться о собственных наследниках.

«Нет, – мысленно воскликнул Ричард. – Нет! Никогда!»

И постарался не думать о том, как одиноко Беренгарии в Пуату. Джоанна ее покинула, и даже юная принцесса теперь жила не с Беренгарией, а с женой Леопольда Австрийского, своей родственницей.

Леопольд недавно умер. При падении с лошади он сломал ногу, и у него началось такое сильное нагноение, что ногу посоветовали ампутировать. Понимая, что иначе заражение распространится по всему телу, герцог сам дал слуге топор и приказал наточить его.

А он был не таким уж и трусом, одобрительно подумал Ричард.

Но, увы, вскоре после ампутации герцог скончался в ужасных муках. Многие считали, что это Божья кара за то, как подло Леопольд обошелся с Ричардом Львиное Сердце, пользовавшимся после возвращения Аккры христианам покровительством небес.

Ричард до сей поры не оставил мечты о возвращении в святую землю.

Саладдин был уже мертв. Его приближенный Богаддин поведал миру, что султан погиб смертью храбрых. Саладдин не ценил мирские блага, никогда не забывал о том, что все на свете тленно, и призывал не проливать кровь попусту. Саладдин учил, что воевать можно только за родину и за Аллаха.

– Не живите в ненависти, – говорил султан. – Живите в мире со всеми. Прощайте людям их прегрешения, и они простят вам ваши.

«О, Саладдин! – вздыхал Ричард. – Ну почему мы не встретились при иных, более благоприятных обстоятельствах? А впрочем, как еще могли встретиться христианин и сарацин? Но я доверял тебе… уважал, как мало кого другого. И знал, что ты питаешь ко мне ответное чувство».

Погрузившись в свои мысли, Ричард оторвался от друзей и ускакал вперед. Такое случалось с ним уже не раз – порой ему хотелось побыть в одиночестве.

Когда Ричард выехал на поляну, к нему вдруг подбежал какой-то человек.

– Кто ты? – удивился король.

– Мое имя вам незнакомо. Но я знаю, кто вы.

– Кто же?

– Король и великий грешник.

Ричард громко расхохотался.

– А ты, я гляжу, не робкого десятка.

– Вы тоже, сир, ибо вам понадобится призвать на помощь все свое мужество, когда вы предстанете пред всевидящими очами владыки, с коим не сравнится ни один наш земной правитель.

– А, ясно! Ты предлагаешь мне заранее покаяться?

– Да! Покайтесь, пока не поздно.

– Но разве я плохой король?

– Ваша жизнь греховна.

– Не дерзи, приятель.

– Если говорить правду – дерзость, то можете считать меня дерзким. Покайтесь, милорд! Вспомните, что произошло с Содомом и Гоморрой! Неисповедимы пути Господни. Откажитесь от своих пороков! Иначе – вы обречены на вечные адские муки… Конец близок… ближе, чем вам кажется. Покайтесь, покайтесь, пока еще есть время.

Услышав такие речи, Ричард рассвирепел и выхватил из ножен меч. Незнакомец метнулся в лес и исчез за деревьями.

А Ричард застыл как вкопанный на поляне, глядя прямо перед собой. Так его и застали друзья.

– Вы чем-то опечалены, сир? – заволновались они.

– Нет… сущие пустяки… ко мне пристал какой-то безумец… наверное, дровосек.

– Хотите, мы его поймаем?

Ричард заколебался. Ему очень хотелось воскликнуть: «Да! Да! Поймайте его! Отрежьте ему язык! Пусть до гробовой доски помнит, как он оскорбил короля».

Но ведь… этот человек сказал правду!

В памяти Ричарда всплыли дикие оргии, в которых он участвовал в юности. Королю действительно не пристало так себя вести.

Поэтому карать незнакомца было вроде бы не за что.

– Оставьте его, – поморщился король. – Он наверняка безумен.

* * *

Однако месяц спустя с Ричардом случился приступ лихорадки. Да такой сильный, какого с ним еще никогда не бывало. И, заглянув в разверзшуюся перед ним бездну, Ричард вспомнил незнакомца, встреченного в лесу…

Пред его мысленным взором замелькали картины прошлого: скачущие во весь опор лошади, град стрел, кипящая смола, льющаяся с замковых стен, упоение битвой, жажда крови, нередко заглушавшая голос разума… Сколько раз он убивал просто для того, чтобы убить!

Ричард вспомнил защитников Аккры, которых приказал истребить в приступе гнева, всего лишь потому, что Саладдин не исполнял условия договора. Тысячи людей погибли тогда по прихоти разгневанного короля. И не только сарацины, ведь Саладдин в отместку казнил множество крестоносцев.

«Горе мне! – ужаснулся Ричард. – А я-то кичился своей справедливостью и благородством!»

Да, но он и вправду много раз проявлял снисхождение к своим врагам. Почему же сейчас ему вспоминаются только те постыдные моменты, когда он, позабыв про честь и совесть, впадал в буйство?.. И есть еще один человек, которому он принес неисчислимые страдания, – Беренгария! Ричард вспомнил ее на турнире в Пампелуне. Она была тогда совсем еще ребенком, наивной чистой девочкой. Беренгария взирала на него с обожанием, и он, зная уже об отношениях отца с Алисией, решил не связывать свою жизнь с изменницей и жениться на Беренгарии. Но… не лежала у него душа к женщинам! Не лежала – и все! И тем не менее он женился. Ведь долг короля – подарить государству наследника. А наследника-то как раз и нет… До сих пор нет, и это его главная нерешенная проблема. Что будет с бедной Англией? Кому она достанется? Джону? Артуру?.. Господи, неужели он так и умрет нераскаявшимся грешником?

В комнату неслышно вошел слуга.

– Милорд, к вам…

Но, не дав ему договорить, незваный гость уже вторгся в спальню короля.

Ричард видел его как в тумане.

– Кто ты? – слабым голосом спросил он. – Ангел смерти?

– Нет, сир, ангел смерти за вами еще не явился. Это Хью, епископ Линкольнский.

Ричард устало закрыл глаза. Старик, которого многие считали святым, всегда готов был защищать до последнего вздоха то, что, по его мнению, было праведным. Ох, как же неудобно королю с такими подданными!

Совсем недавно Ричард поссорился с Хью из-за одного священника. Ричард хотел определить его в приход Хью, а старик воспротивился. Тогда Ричард заявил, что так и быть, уступит на сей раз Хью, но пусть тот подарит ему от своего епископата меховую мантию стоимостью в тысячу марок. А Хью ответил, что не разбирается в мехах, но если королю угодно разбазаривать деньги церкви, то он, Хью, готов дать ему тысячу марок.

После этого случая в их отношениях появилась отчужденность. И теперь король решил, что Хью хочет просить у него прощения.

– Зачем вы явились? – холодно поинтересовался Ричард.

– Чтобы искать примирения с вами, сын мой.

– Вы недостойны моего прощения, – сердито прошептал Ричард. – Вы всегда были против меня.

– О нет, напротив! – покачал седой головой Хью. – Я всегда стремился быть вашим другом. Вот и теперь, узнав о вашей болезни, я приехал издалека, чтобы спросить: в ладу ли вы со своей совестью?

– Ха! Ты меня хоронишь прежде времени, прелат! Но не беспокойся, моя совесть чиста.

– Странно, – огорошил короля своим ответом Хью. – Я вас не понимаю. Вы живете отдельно от королевы, известной на весь мир своей добродетелью, и предаетесь забавам, которые не могут снискать одобрение у ваших подданных. Слухи об этом уже поползли по стране. У вас нет наследника, а вы не хуже меня знаете, какие страшные распри начнутся в государстве, когда вас не станет.

– Я назначил своим наследником принца Артура.

– Мальчика, который даже не видел нашу страну? Неужели вы думаете, народ его примет? А принц Джон, по-вашему, с этим смирится? О нет, мой король! Если вы умрете сегодня, ваша душа будет отягчена страшными грехами. Вспомните жизнь, которую вы вели, вспомните своих друзей… Откуда здесь было взяться наследнику?! Вы отбирали деньги у бедняков и тратили их на свои причуды, вы обложили народ непосильными налогами…

– Чтобы одержать победу в священной войне. А потом я наводил порядок в государстве! – принялся оправдываться Ричард.

– Подумайте о содеянном, ваше величество. Жизнь коротка. Смерть всегда маячит где-то у нашего порога. Вдруг ваша грешная душа предстанет перед Создателем уже сегодня? Каково ей придется?

С этими словами старик исчез так же внезапно, как появился.

Ричард молча смотрел ему вслед и думал:

«Верно говорит старик… Надо же, какой храбрец! Я, конечно, мог бы с ним расправиться, но не возьму еще один грех на душу. Мне нельзя сейчас умирать! Я должен перемениться, должен встать на путь истинный. Господи Всемилостивый, дай мне возможность исправиться!»

Он жарко молился, и через несколько дней здоровье короля настолько улучшилось, что он смог подняться с постели.

* * *

Едва оправившись, Ричард спешно поскакал в замок Пуату.

Беренгария сидела за вышиванием: с тех пор как Джоанна и юная принцесса с Кипра уехали, это было ее единственным утешением.

«Неужели я теперь всегда буду так жить?» – уныло думала Беренгария.

Замок почти никто не посещал; дни были настолько похожи друг на друга, что она потеряла счет времени. Роман Джоанны, отвлекавший Беренгарию от печальных мыслей, завершился счастливым браком. Малютки принцессы – и той уже не было рядом, так что Беренгарии не с кем было даже словом перемолвиться. Ей все чаще приходила в голову дерзкая мысль попроситься обратно к брату. Отец Беренгарии умер, и Санчо, конечно же, будет ей рад. Но вернуться в Наварру значит открыто признать, что Ричард ее бросил…

И вдруг, заслышав непривычный шум, Беренгария с радостью осознала, что в замок пожаловали визитеры!

Беренгария поспешно выбежала им навстречу и столкнулась… с Ричардом. Прекрасным, благородным рыцарем – таким, каким она его впервые увидела на турнире в Пампелуне.

Беренгария хотела склониться перед ним, но он обнял ее и сказал:

– Пойдем в замок. Мне не терпится с тобой о многом поговорить.

Сердце королевы гулко застучало, она растерянно посмотрела на мужа.

А Ричард взял ее за руки и заявил без обиняков:

– Беренгария, мы с тобой слишком долго жили порознь. С этим пора покончить.

Королева, разумеется, не понимала, почему муж так внезапно к ней переменился, но… разве это имело значение? Главное, что он приехал и пообещал с ней больше не расставаться!

НЕПРИСТУПНАЯ ТВЕРДЫНЯ

Наконец они зажили вместе, и лишь война теперь разлучала их. Ричард часто принимал участие в военных действиях, так как за годы отсутствия английского короля Филипп, вступив в сговор с Джоном, завладел большей частью Нормандии. И Ричард намеревался вернуть себе эти земли.

Он не сожалел, что так получилось. Война была его стихией, смыслом его жизни. А раздоры с Филиппом приносили ему куда больше удовлетворения, чем ласки Беренгарии или даже таланты горячо любимого Блонделя. В этом отношении ничто не изменилось – Филипп по-прежнему властвовал над думами Ричарда. И Ричард был уверен, что его чувства взаимны. Их поступками двигала застарелая ненависть, от которой, как известно, до любви один шаг. И застарелое соперничество: каждый хотел одержать в этой борьбе верх.

Ричард приказал выстроить на берегу Сены замок. Ему хотелось, чтобы это был самый изящный, самый изысканный замок в Европе. Само его существование бросало вызов Франции: и своей красотой, и тем, что он должен был стать главным оплотом Нормандии, символом непобедимости Ричарда Львиное Сердце.

Пусть Филипп знает: ему не прорваться в эту крепость. И, следовательно, не завоевать Нормандию, усмехался Ричард.

И, улучив свободную минуту, ехал посмотреть, как продвигается строительство.

Не дожидаясь, пока замок будет достроен, Ричард назвал его Шато-Гайяр – Неприступная твердыня. И замок действительно был неприступен. Он дерзко смотрел в сторону Франции с высоты большого холма и словно призывал французов: «Ну-ка попробуйте захватить Нормандию! Попробуйте победить Ричарда Львиное Сердце!»

Ричард ужасно гордился толстенными стенами крепости, которые кое-где достигали двенадцати футов. Говорили, будто бы замок построен на французской крови. И чтобы придать достоверности этим зловещим слухам, Ричард однажды сбросил французских пленников со скалы на камни, лежавшие в основании замка.

Король обожал свое детище. Равного ему не было во всей Франции. Это было настоящее чудо света – неприступная твердыня, воздвигнутая вблизи нормандской границы. За время войны в Палестине Ричард успел набраться опыта по части строительства оборонительных сооружений и теперь воспользовался приобретенными знаниями.

Во Франции даже появилась новая поговорка: «Мощный, как Шато-Гайяр».

– В один прекрасный день я его захвачу! – грозился Филипп.

– Не захватишь, – усмехался Ричард. – Я его удержу, даже если он будет сделан из масла.

Через год после завершения строительства Ричард устроил грандиозный пир, на который позвал всех рыцарей и баронов.

– Полюбуйтесь на мое детище! Каков годовалый ребенок! – с великой гордостью хвастался король.

Его просто распирало от нахлынувших чувств. Он даже примирился с тем, что ему не удалось захватить Иерусалим! Зато он построил Шато-Гайяр!

Война с Филиппом не прекращалась и шла так успешно, что в конце концов Филипп вынужден был завести речь о мире.

Естественно, оба знали, что перемирие будет недолговечным, однако Ричард торжествовал победу, представляя себе унижение французского короля.

В письме, которое Филипп прислал Ричарду, говорилось: «Король Французский считает, что надежный мир может быть заключен только в случае его личной встречи с королем Ричардом».

Встречи! Господи, да они не виделись с тех самых пор, как корабль Филиппа отплыл от берегов Аккры. До чего же болезненный был у Филиппа вид! Тамошний климат явно не шел ему на пользу. Ричард вспоминал поредевшие волосы, бледное, осунувшееся лицо, выпадающие ногти Филиппа, сравнивал его с дерзким, самоуверенным юношей, каким тот был раньше, и тяжело вздыхал.

Интересно, а как сейчас он выглядит? Что с ним сделали годы? Пока он, Ричард, томился в заточении, Филипп вел роскошную жизнь во Франции.

Ричард был вынужден признать, что ему все же хочется увидеть Филиппа. Хочется, несмотря ни на что, вспомнить молодые годы, когда они столько друг для друга значили…

Решено! Они встретятся! И место встречи будет выбирать он, поскольку он теперь хозяин положения.

«Переговоры будут вестись на берегу Сены, – решил Ричард. – Пусть на заднем плане маячит Шато-Гайяр. Близко я французов к моему замку не подпущу, а издали пусть любуются. Пусть увидят мощные башни и бастионы! Пусть убедятся в непобедимости Ричарда Английского!» Сам же Ричард намеревался подплыть к условленному месту на лодке и переговариваться с Филиппом, не ступая на берег. Он не хотел подходить к французскому королю слишком близко. Нельзя, чтобы любовь снова перевесила ненависть. Они враги. Заклятые враги. Хотя когда-то их связывали узы любви, позабыть которую они, наверное, будут не в силах до конца своих дней…

* * *

Филипп подъехал верхом на лошади к берегу Сены. Ричард сидел в лодке.

– Давно мы с тобой не виделись, – дрогнувшим голосом сказал Филипп.

– Да. Помнится, когда мы расставались, ты был очень плох. Мы поклялись завоевать Иерусалим, но ты нарушил клятву и бежал во Францию.

– Для меня это был вопрос жизни и смерти.

– Но ты дал обет!

– Мое здоровье было подорвано.

– Но ты же поправился, Филипп.

– Ты тоже вполне здоров.

– Война, победоносная война – для меня лучшее лекарство.

– Нам с тобой на роду написано быть врагами, Ричард. Хотя я хотел бы быть твоим другом.

– Ты это и раньше говорил.

– Нет, правда… Помнишь…

– Не стоит предаваться пустым воспоминаниям, – не дав договорить, прервал его Ричард. – Давай приступим к делу. Ты воспользовался моим отсутствием и вступил в сговор с моими противниками. Я знаю, именно ты подкупил германского императора, чтобы он как можно дольше не выпускал меня из плена. Я этого не забыл и никогда не забуду. Ты мой враг на всю жизнь.

– Ах, Ричард! Как бы я хотел с тобой объясниться…

– А разве это не объяснение?

– Нет… Наедине…

Но кто мог доверять коварному Филиппу? Какой глупец?

«Ты! – горько сказал себе Ричард. – Ты доверял ему когда-то».

И Ричард чуть не дрогнул, вспомнив былое счастье. Но быстро опомнился.

Что за вздор? Ни о какой дружбе и уж тем более любви не может быть и речи! Филипп доказал делами свои враждебные намерения по отношению к Англии, и отныне они будут встречаться только официально, как два правителя, которые в любой момент могут пойти друг на друга войной. А то, что творится у них в душе, никого не касается.

Папский легат, которому было поручено стать посредником в их переговорах, уже выехал из Рима в Нормандию. Пора было положить конец опустошительным войнам.

Филипп не терял надежды на то, что, заключив мир, они снова станут друзьями. Почему бы и нет? Но… интересы Франции должны быть превыше всего! Какие бы чувства он ни питал к Ричарду, это не будет отражаться на его политике. Да, но как же все-таки красиво смотрелся Ричард на фоне своей Неприступной твердыни! Как дерзновенно горели его глаза!

Переговоры начались.

Племянницу Ричарда решено было выдать замуж за сына французского короля Людовика. В приданое она получала Гизорский замок, построенный еще Вильгельмом Руфом. Гизорский замок всегда был для противника бельмом на глазу.

Все спорные вопросы вроде бы удалось уладить, оставалось лишь подписать договор.

Но в самый последний момент Филипп предложил встретиться еще раз.

– Тогда и подпишем, – сказал он.