Текст книги "Сердце льва"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Блондель поспешил вернуться в Англию и пришел к королеве Альенор.
От радости она даже разрыдалась. Слава Богу, Ричард был жив! Теперь все будет хорошо: он скоро приедет домой, и враги его останутся с носом.
– Как же я признательна тебе, Блондель! Ты сослужил нам великую службу и достоин большой награды! – воскликнула королева.
– Я мечтаю лишь об одном, – тихо ответил Блондель, – увидеть моего господина целым и невредимым.
Альенор, не теряя времени, послала за архиепископом Руанским, и они спешно собрали на совет в Оксфорде министров и баронов. По Англии мгновенно разнесся слух, что Ричард жив и заточен в замке Дюренштейн. Все возмущались дерзостью Леопольда Австрийского и императора Германского, посмевших так обойтись с героем крестового похода.
Бродячим музыкантам так понравилась романтическая история Блонделя, что они тут же сложили о ней множество песен. Люди слушали их и роняли слезы умиления. Все обожали храброго короля.
Те же, кто выражал недовольство его долгим отсутствием и переметнулся на сторону Джона, теперь рвали на себе волосы и спрашивали, как они могли так страшно обмануться? Ведь Ричард – герой, легендарный воин, каких почти не было в истории. Теперь они тоже мечтали о его возвращении. Кое-кто даже предлагал пойти войной на Германию и разорить ее в наказание за то, что император так несправедливо обошелся с Ричардом Львиное Сердце.
Все это были, конечно, несбыточные мечты. Как могла Англия покорить Германию? Но людей такие разговоры воодушевляли, и потому Альенор их не пресекала.
Джон страшно бушевал.
– Проклятье! Почему я не вырвал этому Блонделю язык?! – орал он.
Он, как всегда, крушил мебель и грыз циновки, но это не приносило ему особого утешения. Надежды на захват власти окончательно рухнули.
Альенор же проявила кипучую энергию. Не мешкая, она отправила послов, причем не к Леопольду Австрийскому, а к императору Германскому, велев им договориться об освобождении Ричарда и в случае необходимости заплатить за него выкуп.
Император принял послов любезно и подтвердил, что Ричард томится в плену у Леопольда. Когда же Генриху Германскому указали на то, что Леопольд – его вассал и должен будет освободить Ричарда, если Генрих ему прикажет, император не стал этого отрицать, но добавил, что против Ричарда выдвинуты обвинения, с которыми еще предстоит разобраться.
Как и большинство других европейских правителей, Генрих постоянно нуждался в деньгах и надеялся, что англичане, не торгуясь, заплатят за короля огромный выкуп. Но дело было не только в деньгах. Генрих злился на Ричарда за то, что тот поддержал узурпатора Танкреда и тем самым обделил жену Генриха Констанцию, которая доводилась родной сестрой покойному королю Сицилию и предъявляла законные права на власть в Сицилии. Генрих не собирался быстро отпускать Ричарда, но послам об этом, естественно, даже не обмолвился ни словом.
Он послал в Дюренштейн отборные войска и приказал доставить Ричарда в Гагенау, где королю будут предъявлены обвинения.
Ричард ликовал. Вот она, долгожданная свобода! Раз в Европе стало известно о его пленении, враги уже не могут делать вид, будто он погиб.
Самое забавное, что за время пребывания в замке здоровье Ричарда не пошатнулось, как опасалась королева Альенор, а, наоборот, укрепилось! И теперь Ричард был силен как никогда. Когда он приехал в Гагенау, Генрих позволил ему встретиться с английскими послами.
Ричард забросал их вопросами. Ответы были неутешительными.
Узнав о том, что Филипп Французский вступил в тайный сговор с Джоном, Ричард не сильно удивился. Он подозревал, что Филипп его теперь ненавидит, и искренне поражался тому, что когда-то они были друзьями. Что же касается Джона…
Ричард криво усмехнулся.
– В нашем семействе раздоры не новость. Сын восстает против отца, брат идет на брата. Может быть, все это потому, что мы породнились с дьяволом? Ведь наша прапрабабка была ведьмой. Но теперь тревожиться не о чем: при малейшем сопротивлении Джон пойдет на попятную. Он не из тех, кто будет прокладывать себе дорогу к трону огнем и мечом.
– Да, ваше величество, вы вовремя вернетесь домой, – закивали послы.
– А что народ? И как повел себя в этой истории король Шотландский? Он всегда был настроен ко мне очень дружественно.
– Народ вас поддерживает, ваше величество. И король Шотландии тоже! Когда по стране разнесся слух о том, что вы живы, люди зажгли костры и распевали радостные песни.
– Тогда нам не стоит бояться Джона. Да и король Французский нам не страшен!
– Не страшен, сир! Теперь, когда вы нашлись, нам сам черт не брат!
– И все благодаря Блонделю! Я никогда этого не забуду.
– Мальчик говорит, для него самая большая награда – это снова прислуживать вам, ваше величество. И что когда вы обретете свободу, он будет самым счастливым менестрелем на свете.
Однако император не собирался так просто отпускать Ричарда. Он заплатил за него изрядную сумму Леопольду Австрийскому и хотел вернуть денежки с процентами.
Альенор тем временем отправила своих людей к папе Селестину и попросила его разобраться с незаконным задержанием Ричарда. Папа, который обычно старался сохранять нейтралитет, если его призывали разбираться в дрязгах великих мира сего, заявил, что тайное задержание правящего монарха допустимо только в тех случаях, когда на то существуют особо веские причины.
Император поспешил сообщить, что такие причины имеются, и несколько человек сразу же выдвинули против Ричарда серьезные обвинения.
Император собрал ассамблею, на которой обвинения были предъявлены английскому королю в его присутствии, чтобы тот мог ответить на них лично.
Прежде всего Ричарда обвиняли в том, что он поддержал Танкреда и тем самым нанес оскорбление германскому императору, супруга которого была законной наследницей сицилийского престола.
На это Ричард ответил, что острову требовался сильный правитель. Именно такой, как Танкред. И потом, договор с Танкредом предоставляет теперь паломникам возможность передохнуть на Сицилии. Для той же самой цели он, Ричард, потом покорил Кипр, и паломники обрели еще одно место, где можно набраться сил перед дальнейшим путешествием в святую землю.
Далее Ричарда обвиняли в убийстве Конрада Монферратского.
Это обвинение Ричард напрочь отверг.
Все знают, заявил он, что за убийством Конрада стоит Старик-Горец. Конрад ограбил его корабли, и Старик ему отомстил. А английского короля оклеветали, потому что он хотел отдать иерусалимский престол Ги де Лузиньяну. Но ведь потом было договорено, что корону получит Конрад! С какой стати было его убивать? Тем более что на трон после его убийства взошел вовсе не Ги, а Анри Шампанский.
Собравшимся эти доводы показались убедительными, и чаша весов склонилась в пользу Ричарда.
Тогда поднялся представитель Франции, заявивший, что Ричард изменил своему господину, Филиппу Французскому.
Ричард расхохотался так оглушительно, что под сводами большого зала еще долго звучало гулкое эхо.
– Это меня обвиняют в измене? – вскричал Ричард. – Милорды, если уж говорить о предательстве, то в нем повинен сам французский король. Он поклялся быть моим другом. Мы вместе должны были освободить святую землю, но Филипп нарушил обет, не вынес тягот войны. А возвратившись во Францию, хотел отобрать у меня королевство. Я же продолжал воевать в Палестине, соблюдая клятву, данную королю Франции. Разве это измена Филиппу? Нет, милорды, это Филипп предал нашу дружбу и нарушил все клятвы. Он воспользовался моим доверием. Неужели честный человек может так поступить? Вспомните, что он вытворял в мое отсутствие. Где же ваша совесть, милорды!
По залу пронесся гул. Все согласились с Ричардом. Французский король действительно его предал.
– Право, – говорили друг другу собравшиеся, – это подлый поступок – нападать на человека, который ведет священную войну!
Приспешники Леопольда Австрийского пожаловались, что Ричард осквернил их флаг, когда сорвал его со стены Аккры и в гневе потоптал ногами.
– Милорды! – ответил Ричард. – То была не единоличная победа Леопольда, но победа всего христианского воинства. А в такие моменты часто возникают распри между солдатами разных государств. Я командовал войском и старался подавить возможные волнения. А герцог Австрийский вел себя дерзко и не хотел трудиться наравне со всеми. В то время как даже я сам восстанавливал разрушенную стену города, герцог заявил, что он слишком благороден и не собирается нам помогать. Я сын короля, милорды, но не кичился этим, а делил со всеми тяготы похода. На войне без этого нельзя. Солдатам вредно видеть, что их полководцы отлынивают от трудов, но зато потом норовят прикарманить всю славу. Поэтому я не раскаиваюсь в содеянном. Повторись сейчас эта история, я бы поступил точно так же.
И смелые, прямые речи Ричарда и его благородство, почти сверхъестественная сила и неземная красота подействовали на собравшихся завораживающе. Генрих понял, что совершил большую ошибку, позволив королю предстать перед судом. Лучше было бы устроить разбирательство в его отсутствие.
Но Генрих был неглуп и, сообразив, что проиграл, не стал упорствовать, а подошел к Ричарду и обнял его на глазах у толпы.
– Теперь я вижу, – вскричал Генрих, – что короля Английского напрасно обвиняли в стольких грехах! И надеюсь, наше собрание со мной согласно.
В ответ раздались радостные крики.
«Наконец-то я поеду домой и приведу мои дела в порядок», – с облегчением подумал Ричард.
* * *
Однако Генрих все еще не собирался выпускать из рук свою добычу. Несмотря на то что обвинения с Ричарда были полностью сняты, а папа Селестин осудил его заточение, император упорно твердил, что англичане должны заплатить за короля выкуп.
Поэтому Ричарда препроводили в замок Трифелс, который был выстроен на горе, окруженной дремучим лесом. Городов в тех краях не было и в помине, а до ближайшей деревушки, называвшейся Анвейлер, приходилось добираться чуть ли не полдня. С Ричардом обращались почтительно, его поселили в удобных покоях, позволили иметь при себе пажа и компаньона в лице верного Вильяма Лестанга. Но сторожили еще зорче, чем в замке Дюренштейн. Однако, по крайней мере, теперь все знали, где он находится, и Ричард надеялся, что мать постарается поскорее вызволить его из плена.
* * *
Торговля с императором продолжалась несколько месяцев. Филипп подстрекал Генриха не выпускать Ричарда. Он боялся встретиться с ним лицом к лицу.
«Ричард меня презирает, – уныло думал Филипп. – Ему невдомек, что я наказан гораздо больше, чем он. Ну почему я всегда стремлюсь сломить, уничтожить тех, кого люблю? Нет, Ричард не может понять моих сложных чувств…»
Между тем Генрих Германский попытался извлечь из сложившейся ситуации максимальную выгоду.
Он явился к Ричарду для переговоров и заявил, что выкупил у Леопольда Австрийского право держать Ричарда в плену. И теперь желает покрыть издержки. Пусть Ричард отдаст ему английскую корону в обмен на свободу.
– Я лучше умру, – отрезал Ричард.
– Хорошо, сохраните корону, но согласитесь считаться моим вассалом, – умерил свои требования император.
В ответ Ричард только рассмеялся.
– Тогда заплатите мне семьдесят тысяч серебряных марок, – снова сделал уступку Генрих.
– Что-то многовато, – усмехнулся Ричард. – Вы думаете, мой народ так высоко меня ценит?
– Англичане пока верны вам и хотят видеть на троне героя крестового похода, а не Джона.
– Что ж, давайте посмотрим, смогут ли они набрать столько денег.
– Есть и другие условия. Дочь кипрского правителя – племянница герцогини Австрийской. Вы должны отдать ее на воспитание тетушке.
– С этим требованием я согласен, – кивнул Ричард.
– А в знак примирения с герцогом Австрийским, которого вы оскорбили в Аккре, согласитесь отдать в жены его сыну свою племянницу, сестру Артура Бретанского, которого вы назначили своим наследником.
– Будь по-вашему, – снова согласился Ричард.
– Тогда осталось только собрать деньги.
– Для этого потребуется время, – вздохнул король.
– Разумеется, – усмехнулся император.
– Но вы не можете держать меня в плену годами! Давайте договоримся, что, как только прибудет первая партия денег, вы меня выпустите.
Договор был подписан, и Ричард принялся считать дни до своего освобождения.
* * *
Альенор сперва схватилась за голову, услышав про семьдесят тысяч марок, а затем начала лихорадочно собирать средства.
Поблажек не делалось никому. Каждый рыцарь обязан был внести в казну двадцать шиллингов. Все города и селения, все люди были обложены налогом. Пришлось раскошелиться даже церквям и монастырям, но Альенор поклялась, что берет у них взаймы.
– Когда король вернется, Англия опять будет процветать, – уверяла она подданных. – Но он должен вернуться!
Наконец деньги были уплачены, и императору ничего не оставалось, как выпустить Ричарда.
Король отправился в путь. На душе у него было неспокойно.
– Пока я не покину владения императора, – не раз говорил Ричард Вильяму Лестангу, – я не могу чувствовать себя в безопасности.
Однако он не бросился бежать стремглав из Германии, а ехал не спеша и даже задержался, чтобы присутствовать на мессе, которую служили в Колоньи в честь его освобождения.
Но все-таки Ричард старался не мешкать. Чутье подсказывало ему: Генрих уже раскаивается, что отпустил его на свободу.
– Надо ехать побыстрее, но так, чтобы никто об этом не догадался, – предложил Вильям.
И Ричард был с ним полностью согласен.
Корабли ждали их в Антверпене, но плыть приходилось очень медленно, чтобы не напороться на песчаную отмель. Потом разыгралась буря, и капитан предложил переждать ее в тихой гавани. Однако тут до Ричарда дошли известия, что император передумал и хочет снова захватить его в плен.
– Нет! – страстно воскликнул Ричард. – Лучше уж погибнуть в бурном море.
И на сей раз ему повезло: корабль благополучно добрался до Сэндвича.
Узнав о том, что брат ступил на английскую землю, Джон спешно отплыл во Францию.
ПРИМИРЕНИЕ
И вот воскресным апрельским днем Ричард вернулся в Англию, проведя вдалеке от родины четыре года и три месяца.
Казалось, вся страна вышла ему навстречу. Ричард был счастлив вновь увидеть мать, своих истинных друзей и свой верный народ.
Прежде всего он направился в Кентербери и, пав ниц перед гробницей святого Фомы, поблагодарил его за то, что святой помог ему выйти целым и невредимым из стольких испытаний. После молебна Ричард сразу же выехал в Лондон, жители которого просто обезумели от радости. Повсюду устраивались пиры в честь короля, его буквально завалили роскошными подарками.
Из Лондона Ричард повез в Сент-Олбенс кипрский флаг и оставил его в монастыре в ознаменование победы христианства на Кипре.
Следующим пунктом назначения был Винчестер, но Ричард не спешил ехать туда, поскольку ему еще надо было разобраться с обитателями замков, переметнувшимися на сторону Джона. Король хотел показать им, кто хозяин в стране.
Во главе мятежников стояли обитатели замка Ноттингем, но едва лишь король обратился к ним с призывом сдаться, как они приползли к нему на коленях, умоляя о прощении. Ричард не стал им мстить и на радостях, что он наконец свободен и вновь взял бразды правления королевством в свои руки, простил бунтовщиков.
В Винчестере его короновали во второй раз.
Мать, сопровождавшая Ричарда во время его триумфальной поездки по стране, была глубоко тронута. Но именно она не преминула ему напомнить, что жизнь короля не сплошной праздник.
– Ты вовремя вернулся, сын мой, – сказала она ему. – Промедли ты еще немного – и у тебя отняли бы корону. Надеюсь, теперь тебе понятно, кто твой истинный враг?
Ричард кивнул.
– Филипп…
– Да, король Французский. Это он подбивал Джона восстать. И, я думаю, слухи о том, что Филипп подкупил германского императора, дабы он продержал тебя в плену как можно дольше, не лишены оснований.
– Но зачем ему это понадобилось, матушка? – недоумевал простодушный Ричард.
– Французский король хочет вернуть себе Нормандию. По-твоему, это недостаточно веская причина?
– Но я считал Филиппа своим другом!
– Он всегда держал камень за пазухой.
– Да, похоже на то…
– Ричард, ты до сих пор не повидался со своей женой. А ведь вы столько лет прожили в разлуке! Мы должны не мешкая выехать в Нормандию, потому что этот край никак нельзя оставлять без присмотра, но, как только улягутся страсти, тебе следует вызвать Беренгарию туда.
Ричард предпочел промолчать.
– Ты не любишь ее, – тихо сказала Альенор. – Разве она плохая жена?
– Нет, отчего же?
– Я понимаю тебя, сын мой. Тебе вообще не нужна жена. Но ты не должен забывать о наследнике.
– Да, я знаю. Король обязан оставить после себя наследника.
– Пусть Беренгария родит тебе сына, а после живи как хочешь.
Ричард опять не ответил.
Альенор печально покачала головой. Удивительно, что такого мужественного человека, как Ричард, не волнуют женщины. Но он все равно должен воссоединиться с Беренгарией, хотя бы даже ненадолго!
Альенор молила Бога, чтобы он отпустил ей еще несколько лет жизни. Ей так хотелось своими глазами увидеть маленького наследника трона!
В самом конце мая они отплыли в Нормандию. Нельзя было терять ни минуты.
* * *
Джоанна, Беренгария и киприотская принцесса, находившиеся в то время в замке Пуату, услышали о возвращении короля и поняли, что их привычная жизнь подходит к концу.
В последние месяцы Беренгария часто говорила Джоанне, что она живет словно в заколдованном сне. Казалось, жизнь замерла. До этого она несколько лет с трепетом ждала предложения Ричарда, потом последовали захватывающие приключения: поездка на Сицилию, на Кипр, в святую землю. А теперь один день похож на другой, как две капли воды, и вот уже который месяц ровным счетом ничего не происходит.
– Как ничего? – изумленно воскликнула Джоанна.
И действительно, в жизни Джоанны теперь постоянно что-то происходило. С тех пор как она познакомилась с прекрасным рыцарем, сопровождавшим их из Марселя до Пуату, сицилийская королева преобразилась. По дороге Джоанна и Раймонд Тулузский были так увлечены друг другом, что не замечали ничего вокруг, и попытки Беренгарии вступить с ними в беседу, похоже, лишь нарушали эту неожиданную идиллию.
После этого граф часто заезжал их навестить, и в его обществе Джоанна всегда расцветала. Такой молодой и веселой Беренгария ее, пожалуй, еще не видела. Привезя королев в Пуату, граф Тулузский мог считать свою миссию оконченной, но, судя по всему, он не находил в себе сил расстаться с Джоанной.
Беренгария даже сочла нужным обсудить это с юной киприотской принцессой.
– Дело заходит слишком далеко, – озабоченно сказала она.
– Но теперь мы уже не сможем ничего остановить, – вздохнула принцесса.
– Однако рано или поздно им придется расстаться, и я опасаюсь, что если Джоанна сильно привяжется к графу, ее сердце будет разбито.
– А зачем им нужно расставаться?
– Эти два семейства – Ричарда и графа – испокон веку враждовали.
Принцесса уныло покачала головой.
– Ох, уж эти войны! Сколько горя они нам приносят!
– Надеюсь, Джоанна не будет слишком страдать, – со вздохом промолвила Беренгария.
Однако Джоанна была не из тех, кто молча покоряется судьбе.
– Нет уж! Во второй раз я выйду замуж не по расчету, а по любви! – не раз заявляла она.
Но теперь все понимали, что наступают нелегкие времена. Развязка романа Джоанны с Раймондом Тулузским неотвратимо приближалась.
Прогуливаясь вокруг замка, Джоанна и ее возлюбленный пытались угадать, что уготовано им в связи с возвращением Ричарда.
– Я пошлю письмо брату и матушке, – задумчиво сказала Джоанна. – Кто знает? Может, они и дадут согласие на наш брак.
Но Раймонда обуревали сомнения.
– Между нашими родами всегда существовала кровная вражда.
– В таком случае я напишу, что этот брак положит конец застарелой розни.
Раймонд нежно поцеловал Джоанну, восхищаясь ее отвагой и бодростью. Но ему по-прежнему было тревожно.
– А если они откажутся?
– Я не ребенок, – упрямо тряхнула головой Джоанна. – И однажды уже исполнила свой долг. Во второй раз этому не бывать! Я поеду за тобой повсюду, ты только меня позови!
Раймонд схватил ее за руки.
– Это сулит нам верную гибель.
– За любовь я готова и погибнуть, – бесстрашно отвечала Джоанна. – Я всем пожертвую, лишь бы хоть немного побыть с тобой.
– Это чистое безрассудство!
– Ну и пусть!
– Тогда готовься к отъезду.
– Хорошо. Но сначала я все же пошлю письма брату и матери. Мне кажется, у нас еще есть надежда, ведь Ричард никогда не отличался мстительностью. А меня всегда любил и желал мне счастья. Ну а матушке и вовсе не надо долго рассказывать, что такое любовь. Так что будем надеяться, Раймонд…
И Джоанна послала гонцов к Ричарду и Альенор, но на всякий случай, не имея твердой уверенности на положительный ответ, начала готовиться к отъезду.
Каждый день Джоанна и Беренгария подолгу простаивали на башне, вглядываясь в даль в ожидании всадников.
«Ричард, наверное, вот-вот пришлет за мной кого-нибудь. Он ведь уже в Нормандии», – думала Беренгария.
За годы разлуки с мужем она успела позабыть, как он пренебрегал ею в Палестине, и нашла для него десятки оправданий. Она убедила себя, что Ричард был слишком поглощен военными действиями и думал лишь о том, как вернуть христианам Иерусалим. Так что у него просто не было времени на женщин! Ну а в передышках между битвами… в передышках он бывал слишком утомлен и не мог уделить ей внимания. Беренгария постаралась забыть неприятные сплетни, порочившие ее мужа, и вспоминала лишь благородного рыцаря в сверкающих доспехах – такого, каким она впервые увидела Ричарда на турнире в Пампелуне. Горькую правду мало-помалу заслонили воскресшие девичьи мечты.
«Ричард скоро приедет ко мне», – неустанно твердила себе Беренгария.
Киприотская принцесса к тому времени уже повзрослела. Ее детство кончилось. Но она по-прежнему с тоской вспоминала отца. Девушка явственно помнила тот день, когда ей объявили, что отец попал в плен. Тогда это было невозможно себе представить. Могущественный император, перед которым все трепетали, вдруг оказался в цепях… Правда, серебряных, поспешили добавить придворные. Как будто эта деталь могла ее утешить!
Она тогда испугалась, но еще не понимала всего ужаса сложившейся ситуации, всей шаткости своего положения. Ведь с принцессой, лишившейся защиты в лице родственников, могло случиться что угодно. После падения Кипра принцесса не расставалась с Джоанной и Беренгарией. Она была молчаливой свидетельницей страданий Беренгарии. На ее глазах Джоанна сперва познала счастье разделенной любви, а затем с ужасом ждала, что ее разлучат с Раймондом.
«Ах, почему наша жизнь не может быть простой и радостной, как в те дни, когда я была ребенком и резвилась во дворце моего отца», – вздыхала принцесса. Но она уже понимала, что простой жизнь может быть лишь у простых людей. Ведь, взрослея, человек начинает осознавать сложность мира.
Наконец обе королевы дождались гонца от Ричарда. Они полдня провели на башне, но гонец, как назло, появился неожиданно, когда все сидели за столом.
От лица Джоанны отхлынула кровь. Беренгария тоже заволновалась. Письмо! Письмо с королевской печатью! Но… не для Беренгарии.
«Ничего! Ко мне он приедет сам», – поспешила утешить себя Беренгария.
А Джоанна схватила письмо и убежала в свои покои.
У Беренгарии подкосились ноги. Сколько бы она ни внушала себе, что не стоит переживать, в глубине души королева понимала: надеяться было просто глупо.
Она уединилась в комнате. Ей не хотелось никого видеть.
«Неужели я так противна Ричарду, – спрашивала себя Беренгария. – Что, если слухи о его необычных пристрастиях небеспочвенны? Но кого он тогда любит?»
Внезапно на пороге выросла Джоанна. Щеки ее раскраснелись, глаза сияли от счастья.
– У меня чудесные новости, Беренгария! Ричард – сама доброта! Он пишет, что я довольно настрадалась и пора мне обрести семейное счастье.
– Неужели тебе позволили выйти замуж за Раймонда?
– Да! И приготовления к свадьбе уже начались. Конечно, мы должны будем пойти на некоторые уступки, но разве это главное? Главное, что мы все-таки поженимся!
Джоанна бросилась на шею Беренгарии.
– Я так счастлива, так счастлива, душа моя! Принцессы редко бывают счастливыми. Когда я вспоминаю мой первый брак… как я совсем еще девочкой попала в чужие края и оказалась во власти совершенно незнакомого мужчины… у меня всегда мурашки по коже бегают. Я даже не мечтала встретить такого прекрасного рыцаря, как Раймонд! Ах, какой же все-таки Ричард славный! А матушка готова отказаться от своих прав на Аквитанию и тем самым положить конец давней тяжбе между нашим родом и родом графа Тулузского – они ведь тоже претендуют на эти земли. О, я не могу поверить своему счастью!
– Поздравляю тебя, дорогая Джоанна! Любая принцесса позавидует тебе. Мало того, что твой брак будет способствовать миру между двумя государствами, так ты еще и выйдешь замуж по большой любви!
Джоанна внезапно смутилась.
«Я веселюсь, а моя подруга горюет, – упрекнула себя она. – Ну почему ты одновременно так жесток с женой и так добр с сестрой, Ричард…»
– Я уверена, – поспешила она утешить Беренгарию, – что Ричард скоро приедет. Вот увидишь! Он наведет порядок в Нормандии – и сразу приедет!
Беренгария молча отвернулась.
Она знала горькую правду.
* * *
Чем успешнее продвигались дела Ричарда в Нормандии, тем в больший ужас приходил Джон. Его мечты о власти развеялись как дым. Ричард вернулся домой целым и невредимым и мог прожить еще Бог знает сколько лет. Джон бушевал, однако толку от этих припадков не было никакого. Он понимал, что рано или поздно ему придется встретиться с братом, и боялся даже думать, чем может закончиться эта встреча.
Оставалась одна надежда на мать. Если вступить с ней в тайные переговоры и упросить замолвить за него словечко перед Ричардом, то, пожалуй, все мало-помалу уладится. Но согласится ли она? Ведь мать полностью на стороне Ричарда. Она все сделала, чтобы он удержался на троне. Вряд ли она захочет помочь тому, кто пытался свергнуть ее любимчика. Пусть даже он тоже ее родной сын!
Но с другой стороны, с годами мать помягчела. Вон как она потакает на старости лет Джоанне! Раньше она бы ни за что не дала согласия на брак дочери с графом Тулузским.
Да, пожалуй, все-таки стоит к ней подкатиться… Иначе Ричард упрячет его за решетку, а быть пленником – незавидная участь. При одной мысли о тюрьме не хочется жить. Впрочем, сетовать не на кого: он предал брата и должен за это поплатиться. Нечего было интриговать против короля. Мало ли что отец не желал отдавать престол Ричарду! По закону корона должна была перейти к нему, ведь он старше…
Джон зеленел от злости, вспоминая, как чествовали Ричарда англичане, когда он вернулся на родину. Как его только не называли! И великим героем, и освободителем Аккры, и человеком, чье имя вошло в легенду! Ричард Львиное Сердце… Легкомысленные людишки уже позабыли, что король их бросил, что им пришлось расплачиваться за его похождения, что он плевать хотел на свою родину и даже был готов продать Лондон, лишь бы выручить побольше денег для снаряжения армии. Да, они напрочь все позабыли! Ричард вернулся увенчанный славой, ему сочувствовали, его воспевали. Ах, он томился в плену у германцев! Ах, его нашел юный менестрель!.. Что бы ни натворил этот Ричард, все ему сходит с рук. А он, между прочим, снова ввел страну в расходы: за его освобождение пришлось выложить целую гору серебра. И все равно народ его любит! За что, спрашивается? За что?
Спору нет, Ричард силен. Никто не может одолеть его в бою. Ну и что с того? Разве это повод, чтобы прощать человеку все его грехи?
Особенно Джона распаляло то, что после возвращения Ричарда Филипп к нему резко переменился. Он не скрывал своего презрения к Джону, а о Ричарде говорил с придыханием, словно о божестве.
Надо отдать Джону должное, он умел признавать свое поражение. А в том, что это поражение, уже никто не сомневался. Оставалась только надежда на мать.
И вот, не теряя времени, Джон прискакал в Руан, тайно пробрался в покои матери и бросился ей в ноги.
– Джон! – вскричала королева. – Ты вернулся?
– Да, матушка, – покаянно вздохнул Джон. – И состояние мое более чем плачевно.
– Боже мой, Джон! Что ты натворил?!
– Я был глупцом, матушка. Но прошу вас, не укоряйте меня – я сам себя корю день и ночь пуще других. Я поступил дурно и глубоко раскаиваюсь. Меня сбили с толку плохие советчики. Ах, как мне теперь смотреть в лицо моему дорогому брату?
– Да, ты поступил очень подло, – вздохнула королева. – Как тебе только в голову пришло плести заговоры против самого лучшего, самого благородного человека на свете?
– Я знаю, матушка… знаю, что мне нет прощения! Господи, ну почему я послушался злых, подлых людей?
В глазах королевы блеснули слезы. Заметив это, Джон воскликнул еще жалобней:
– Матушка! Вы такая мудрая! Такая добрая! Молю вас, скажите, что мне делать? Может, заколоться мечом? Пусть хладный клинок пронзит мое безрассудное сердце! Хотя… пожалуй, сперва я паду ниц перед братом и вымолю у него прощение. Пусть узнает, как я несчастен, как я себя ненавижу. И, может, он все-таки соблаговолит простить меня прежде, чем я умру…
– Не говори глупостей! – резко возразила Альенор. – Что за дикие мысли о самоубийстве? Это же малодушие!
– Но я оскорбил Ричарда…
– Да! – яростно воскликнула мать. – Ты страшно оскорбил короля, который достоин всеобщего поклонения.
– Поэтому я и намерен лишить себя жизни. Я же всем теперь ненавистен. Даже вам…
– Не мели чепухи! Как я могу тебя ненавидеть? Я твоя мать!
– Но вы возненавидели моего отца, когда он начал враждовать с Ричардом. Вы всегда любили Ричарда и ненавидели тех, кто боролся против него.
– Я люблю всех моих детей, – отрезала Альенор. – И никогда не питала настоящей ненависти к твоему отцу. Ты просто неспособен понять наших чувств. Но все это в прошлом. А теперь речь о настоящем. Ты виновен в государственной измене, и любой другой правитель, несомненно, казнил бы тебя как предателя. Но Ричард – твой брат. Он славится своей терпимостью и великодушием. Так что у тебя еще есть надежда.
– Но что надо сделать, чтобы спастись, матушка? Скажите! Я на все готов!
– Предоставь это мне. Уезжай отсюда, а я поговорю с твоим братом, и, надеюсь, он проявит широту души и простит тебя. Но учти, отныне ты должен служить ему верой и правдой. До гробовой доски!
– Да-да! Я буду, буду служить ему! Клянусь святыми апостолами!
– Тогда иди и жди моего известия.
Джон ушел, а Альенор погрузилась в раздумья. Она слишком хорошо знала своего младшего сына. Жадный и слабовольный, он с детства мечтал о короне. Но все-таки… это же ее сын! Она не могла забыть, каким он был милым ребенком и как она его тогда любила… Да… наверное, главной трагедией ее жизни было то, что ей не удалось сохранить влияние на сыновей.
