Текст книги "Сердце льва"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
– Сейчас ты и сам видишь, что бывает.
Ричард ощутил, как что-то холодное прикоснулось к его лбу.
– Я дотронулся до тебя моим талисманом, – сказал Саладдин. – Теперь болезнь тебя отпустит. Но тебе нужна особая пища, чтобы ты быстро поправился, а ее нет в вашем лагере. Я пришлю тебе фруктов, цыплят – и ты быстро исцелишься.
– Но зачем ты пришел ко мне на помощь?
– Сам не знаю. Я просто чувствую, что обязан тебе помочь. Потом мы сразимся в честном бою, из которого один из нас выйдет победителем. А может, мы оба погибнем. Но сегодня мы с тобой друзья. У нас много общего, мы могли бы полюбить друг друга, но стена, разделяющая наши народы, слишком высока. Твой Бог и мой Бог повелели нам быть врагами. Мы не смеем их ослушаться, но сегодня ночью мы друзья.
– Мне приятно с тобой беседовать, – пробормотал Ричард.
– Я знаю, – усмехнулся Саладдин.
– Если ты и вправду тот, о ком я думаю, это похоже на чудо. И вроде бы болезнь уже отпускает меня. Но… я так долго был в бреду, что… напрашивается мысль: а вдруг это все тоже бред?
Прохладная ладонь снова прикоснулась ко лбу короля.
– Это не бред.
– Тогда… как тебе удалось проникнуть в наш лагерь?
– Меня охранял Аллах.
– В таком случае к его охране я добавлю свою. Когда ты пойдешь обратно, я усилю охрану. Никто тебя не тронет.
– Мы еще встретимся, – раздался тихий ответ.
Ричард сказал:
– Позови слугу, который впустил тебя сюда.
А когда телохранитель явился, Ричард велел ему проводить гостя.
– Любой, кто дерзнет причинить ему вред, умрет страшной смертью, – предупредил Ричард. – Таков мой приказ!
Оставшись один, король забылся спокойным сном, а когда проснулся, лихорадка прошла. Сперва он решил, что у него была галлюцинация, но на следующий день султан Саладдин прислал ему дары – виноград, финики и цыплят.
Многие опасались, как бы птица не была отравлена, но, когда ее попробовали, все оказалось абсолютно съедобным.
Прошло совсем немного времени, и Ричард полностью выздоровел.
НА СТЕНАХ АККРЫ
Король Франции тоже поправился, и решено было предпринять новую атаку на Аккру.
После двух лет осады жители находились в плачевном состоянии. Гибель корабля, на котором в город должны были доставить продовольствие, окончательно лишила их надежды на спасение; в крепостных стенах уже зияли многочисленные бреши. Ясно было, что долго горожане не протянут.
У христиан же было огромное войско, а прибытие Ричарда сильно подняло боевой дух в их рядах. Правда, когда английский король заболел, некоторые боялись, что он уже не встанет, но чудесное исцеление Ричарда утвердило крестоносцев в мысли, что их предводитель бессмертен. А коли так, то победа, разумеется, должна была достаться им!
Поэтому на новый штурм Аккры христиане ринулись с большим воодушевлением.
Бились яростно, потери были огромны: тридцать тысяч христиан пали в бою. Но жертвы оказались не напрасны – Аккру удалось взять. Армия Саладдина отступила.
Ричард и Филипп сошлись во мнении, что с храбрецами, так долго оборонявшими город, следует обойтись уважительно, и запретили разграбление имущества местных жителей, хотя по обычаю захваченный город всегда оставлялся на поживу победителям. Пленных брали с единственной целью: обменять затем на захваченных турками крестоносцев. Впоследствии выяснилось, что это был мудрый ход, поскольку королям удалось договориться о возвращении двух тысяч своих единоверцев. В придачу к ним мусульмане обязались дать еще двести тысяч золотых монет, а в обмен должны были получить своих солдат, плененных в Аккре.
Над городом гордо реял христианский флаг. Филипп устроил себе резиденцию во дворце, принадлежавшем ордену тамплиеров, а королевский дворец уступил Ричарду. Там же поселились Беренгария, Джоанна и маленькая принцесса с Кипра.
Женщины вздохнули с облегчением, наконец-то оказавшись не в походных условиях. Но роскошь была для них чем-то второстепенным. Главное, что Ричарду удалось добыть в бою столь долгожданную победу!
– Спеши насладиться удобствами, – сказала Джоанна Беренгарии. – Можешь не сомневаться, это долго не продлится.
– Ах, почему они не могут удовлетвориться взятием Аккры? – вздохнула Беренгария.
– Потому что они не успокоятся, пока не займут Иерусалим, – вздохнула в ответ Джоанна.
* * *
Ричард скакал вдоль крепостной стены и вдруг заметил развевающийся незнакомый флаг.
– Что такое? – возмутился он. – Кому принадлежит это знамя?
– Герцогу Австрийскому, милорд.
– Приведите его сюда!
Гордому Леопольду Австрийскому была не по душе властность короля, но ослушаться Ричарда он не посмел.
– Кто приказал водрузить здесь знамя? – грозно спросил Ричард у замявшегося Леопольда.
– Я, – после паузы ответил тот.
– Зачем?
– Я же принимал участие в штурме города.
– Ежели все, кто привел с собой пару солдат, начнут водружать свои знамена на городских стенах, это будет верхом нелепицы. Предоставь решать такие важные вопросы главнокомандующим.
С этими словами Ричард сдернул флаг со стены и наступил на него сапогом.
Леопольд Австрийский побагровел от гнева. Окружающие испуганно притихли. Ричард был явно не в духе. До него дошли очень неприятные слухи про французского короля, и Ричард склонялся к мысли, что они небеспочвенны. По дороге он боролся со своим дурным настроением и постепенно уже начал успокаиваться, как вдруг наткнулся на флаг Леопольда.
У Ричарда появился предлог дать волю своим чувствам. Как?! Этот щенок смеет дерзить?!
Лицо короля исказилось от ярости.
На самом деле на душе у него было тяжело не только из-за французского короля, но и из-за Саладдина. Ричард не мог позабыть странную историю, которая приключилась с ним, когда он метался в бреду. И к радости по случаю одержанной победы примешивалась печаль – как ни странно, теперь Ричард не хотел поражения Саладдина. Этот человек пришел к нему, когда Ричард был на волосок от смерти, и приложил к его челу волшебный талисман… А теперь они снова враги… Он любит своего врага…
– Сложись все иначе, мы бы…
Но разве не это же сказал ему когда-то Филипп?
– Не будь я королем Франции, а ты королем Англии…
А Саладдин, придя той ночью в шатер, почти полностью повторил слова французского монарха:
– Не будь я султаном, а ты христианским королем…
Все так странно запуталось и усложнилось, а Ричард был по натуре прямым и простодушным. Будучи не в силах разобраться в хитросплетении противоречивых чувств, он всегда раздражался и выплескивал свое раздражение на тех, кто попадался ему под горячую руку.
На сей раз таким козлом отпущения оказался герцог Австрийский.
Смерив его напоследок презрительным взглядом, Ричард резко повернулся и пошел прочь. Честно говоря, ему было неловко. Он понимал, что вел себя глупо. Кому помешал австрийский флаг? Ну, висел и висел… Велика беда! А так он оскорбил Леопольда, который, естественно, постарается отомстить. И что самое неприятное, свидетелями их ссоры стали несколько германцев, которые, понятное дело, растрезвонят о случившемся в войсках.
– Я тебе попомню это оскорбление… – прошептал сквозь зубы Леопольд.
В тот злополучный день Ричард нажил себе страшного врага.
ПРОЩАНИЕ С ФИЛИППОМ
Какие же слухи так встревожили Ричарда? А вот какие: поговаривали, будто французский король устал от войны и вынашивает тайные планы возвращения на родину.
Ричард явился во дворец тамплиеров и потребовал встречи с Филиппом.
Тот принял его очень радушно. Выглядел Филипп ужасно: бледный, изможденный, щеки ввалились, волосы поредели…
Он схватил Ричарда за руки и поцеловал в щеку.
– Про тебя ходят нехорошие слухи, но я отказываюсь в них верить, – с места в карьер начал Ричард.
– И правильно! – одобрил Филипп. – Молва всегда обманчива… А что ты слышал?
– Что ты собираешься вернуться во Францию, – выпалил Ричард.
Филипп долго молчал. Потом осторожно произнес:
– Королям опасно надолго отлучаться из страны.
– Да, но не в тех случаях, когда они принесли клятву и выполняют священную миссию!
– Господь не даровал бы нам наши королевства, если бы не считал, что мы обязаны их защищать.
– Король может назначить регента, – холодно возразил Ричард.
– Нет, мы должны править сами. В отсутствие короля в государстве неспокойно.
– Так, значит, ты и вправду намерен нас покинуть?
– Я намерен исполнить свой долг перед Францией.
– И нарушить клятву?
– Эта история и так уже отняла у меня кучу денег и здоровье. По-моему, я сделал достаточно.
– Ты опорочишь свое доброе имя!
– Но я опорочу его еще больше, если потеряю корону.
– Что ж, ты, видно, твердо решил уехать. Похоже, тебе ничего не стоит нарушить обет, данный Господу и мне.
– Поверь, мне нелегко, Ричард, но я король. У меня маленький сын, ему всего четыре года. У него слабое здоровье, он без меня пропадет, а если я пробуду еще хоть немного в этом ужасном климате, Франция потеряет короля. Я не переношу здешнюю жару, задыхаюсь от пыли, слабею с каждым днем. Москиты и тарантулы убивают моих солдат. Клянусь честью, Ричард, мне было непросто принять это решение. Но если я здесь останусь, я не выживу!
– Мне стыдно за тебя. – Ричард был очень расстроен и не пытался этого скрыть.
Филипп язвительно улыбнулся.
– Главное, чтобы тебе не было стыдно за себя, мой друг. Пусть каждый сам решает свою судьбу. Я считаю, что моя совесть чиста. Разве я виноват, что для меня родина дороже, чем эта безнадежная борьба?
– Безнадежная? Да как ты можешь это говорить?! Долг каждого христианина содействовать возвращению святой земли нашим единоверцам.
– Мы с тобой оба имели несчастье убедиться, каковы магометане в бою. Видел ли ты когда-нибудь более отважных воинов? Они так часто побеждают нас, Ричард, потому что тоже сражаются за веру. За свою веру. И, между прочим, их Бог, Аллах, помогает им даже больше, чем нам – Христос.
– Не кощунствуй!
– Но это же правда! Я лишь называю вещи своими именами. Перед нами не дикари, какими мы их себе представляли, а благородные воины. Говорят, их предводитель Саладдин – мудрый и добрый человек.
– Я тоже так считаю, – согласился Ричард.
– Следовательно, мы заблуждались насчет наших врагов, – продолжал развивать свою мысль Филипп.
– Но магометане захватили Гроб Господень! Они осквернили наши храмы, оскорбили святую Троицу! Разве мы не обязаны защитить наши святыни?
– Я хотел бы встретиться с Саладдином, побеседовать с ним, – задумчиво произнес Филипп. – Интересно послушать, что он нам скажет.
Ричард в тысячный раз вспомнил таинственного незнакомца… Он до сих пор не мог понять, это было наяву или во сне.
Ему вдруг захотелось поделиться своими переживаниями с Филиппом, но в последний момент он прикусил язык. Зачем отвлекаться на пустые разговоры? Сейчас гораздо важнее поговорить о его отъезде.
– Ты не можешь нарушить клятву! – гневно воскликнул Ричард.
– Если ты вынудишь меня остаться, знай: я обречен на верную смерть. Тебе прекрасно известно, как тяжело я болел. Погляди, у меня почти не осталось волос. Я страшно исхудал, Ричард. Этот климат высасывает из меня все соки, отравляет мою кровь… Я умру.
– Нет более сладостной гибели, чем гибель во имя Господа!
– А я считаю, что Ему будет от меня больше пользы, если я останусь жив. Он недвусмысленно показал, что здесь меня ждет смерть, и велел мне вернуться домой! Это мой долг!
– Я тоже был болен. И, кстати, тяжелее, чем ты.
– Ты всю жизнь страдаешь от лихорадки, Ричард. А я подхватил ее только тут. Нет, я не могу рисковать. У меня есть обязательства перед сыном и перед страной.
– Ну хорошо, оставим бесплодный спор. Скажи лучше, как, по-твоему, отреагируют враги, узнав, что ты меня покинул?
– Я оставлю тебе пятьсот рыцарей и тысячу пеших воинов, – торопливо пообещал Филипп. – И не только оставлю, но и заплачу за их содержание. Так что моя армия по-прежнему будет сражаться за наше общее дело, но… без меня.
Ричард подозрительно прищурился. А вдруг Филипп в его отсутствие наложит лапу на Нормандию?
– Ты не должен уезжать, Филипп!
– Я все равно уеду, Ричард.
– Выходит, ты бросишь меня, несмотря на все мои заклинания?
– Но зачем тебе мой хладный труп?.. Ричард, я уезжаю, потому что иначе нельзя. Выбор прост: жизнь или смерть. Смею думать, ты не хочешь моей гибели. Пока я жив, я могу приказать моим солдатам присоединиться к твоим войскам. Ежели меня не станет, ты думаешь, они изъявят готовность сражаться? Да они мигом разбегутся!.. Поверь, я долго не мог решиться на отъезд, но выхода нет.
У Ричарда опустились руки. Он понял, что Филиппа не переубедишь.
И действительно, вскоре Филипп официально объявил, что уезжает. Когда епископ Бове и герцог Бургундский явились сообщить Ричарду то, что он уже знал из приватного разговора, в глазах обоих стояли слезы.
– Не плачьте, – сказал Ричард. – Я догадываюсь, зачем вы пришли. Ваш господин, король Французский, желает вернуться домой, и вы хотите от его имени испросить моего согласия.
– Это воистину так, сир, – понуро отвечал герцог. – Король говорит, что, если он еще немного задержится в здешних местах, его ждет неминуемая смерть.
– Своим неблагоразумным поступком ваш король навлечет на себя и на Францию вечный позор, – отчеканил Ричард. – Я бы не советовал ему так рисковать. По мне, лучше сразу умереть. Но выбор за ним.
– Ваше величество, – попытался заступиться за Филиппа герцог Бургундский, – наш король оставляет здесь рыцарей и пеших воинов. Они будут служить вам верой и правдой, а меня он назначил их военачальником.
Однако Ричард упрямо набычился и процедил сквозь зубы:
– Мне больше нечего сказать вашему королю. Так ему и передайте!
И вот Филипп пришел к Ричарду прощаться.
– Ты заблуждаешься насчет магометан, друг мой, – в последний раз попробовал он увещевать английского монарха. – Осада Аккры меня многому научила. Не сомневаюсь, что и ты извлек из нее полезный урок. Сарацины – достойные противники. Право, нам тут надеяться не на что. Мы вряд ли одержим над ними верх.
– Но мы же победили их в битве за Аккру!
– Да, но разве ты забыл, как яростно они сопротивлялись? Мы, может быть, впервые столкнулись с такими стойкими людьми, Ричард. А наши люди обессилены, их мучает лихорадка. Магометане гораздо лучше переносят жару, и это естественно, ибо они к ней привыкли. Я глубоко убежден, что нам не взять Иерусалим. Для этого нужны свежие войска и большие запасы продовольствия. Прошу тебя, пусть этот крестовый поход завершится взятием Аккры! Надо как следует укрепить город и возвращаться домой. Если Аккра и Кипр станут оплотами христианства, можно будет считать, что мы потратили время не зря. Давай предоставим другим возможность попробовать свои силы. А там, глядишь, мы немного отдохнем и снова приедем сюда…
– Ты думаешь только о себе, – презрительно хмыкнул Ричард. – А я не вернусь, пока над святым городом не будут реять наши знамена.
– Советую тебе не хвастаться, а то тебя поднимут на смех. Я-то тебя люблю и не буду над тобой издеваться, а вот другие…
– Хороша любовь! Бросаешь меня в таком тяжелом положении!
– Я предлагал тебе поехать со мной – ты сам сделал выбор.
– Но и я просил тебя не уезжать!
– Почему? Потому что тебе жаль расставаться со мной или потому что мой отъезд воодушевит врагов? А может, ты боишься, что я буду строить козни за твоей спиной?
– Поклянись, что в мое отсутствие ты не попытаешься отобрать у меня Нормандию! – потребовал Ричард.
– Слово французского короля.
– Смотри, если не сдержишь его, Филипп! Не забывай о нашей дружбе. Мы дали клятву верности.
– А ты разве не нарушал своих клятв, Ричард? – вкрадчиво поинтересовался французский король.
– На что ты намекаешь? – возмутился Ричард.
– Да говорят, ты подружился с какими-то странными людьми… обмениваешься с ними дарами…
Ричард слегка покраснел.
– Ты имеешь в виду Саладдина?
– Да. Я считал его нашим врагом… но, вероятно, ошибался. Судя по всему, он твой друг.
– Он просто прислал мне подарок. Так здесь принято.
– Принято поддерживать врагов?
– Похоже на то.
– А потом враги становятся друзьями… – еще более елейным тоном произнес Филипп.
– Нет! Это невозможно! – горячо запротестовал Ричард, но его горячность выглядела немного неестественной.
– Помнится, с Танкредом ты тоже вел себя очень дружественно, – не унимался Филипп.
– При чем тут дружба? Мы с ним заключили договор!
– И теперь ты стремишься достичь договоренности с Саладдином?
– Только о том, какой выкуп мы будем платить за пленных.
– И… все, Ричард?
– Да!.. Ты… ты чересчур ревнив, Филипп.
– Что поделать? Ведь мы когда-то были не разлей вода.
– Давай поклянемся, что так будет до самого конца!
– Разве для тебя это важно?
– Разумеется.
– Должно быть, лишь потому, что ты боишься за свои владения в Нормандии.
– Нет, конечно! Хотя… я был бы рад, если бы ты сдержал свое слово. Следует дорожить дружбой. Особенно тем, кому, казалось бы, всей историей и судьбой предначертано быть врагами.
Они порывисто обнялись.
– Мне очень жаль покидать тебя, Ричард, – искренне сказал Филипп.
– Тогда останься!
– Увы, я должен исполнить свой долг перед сыном и государством. Мне еще рано умирать – мой сын не готов взойти на престол. А я обязан думать о Франции.
Осталось решить последний спор: кто будет править Иерусалимом, когда город будет взят. По этому вопросу Ричард с Филиппом не могли договориться уже несколько месяцев: английский король поддерживал Ги де Лузиньяна, а французский – Конрада Монферратского.
Однако Филиппу так хотелось поскорее унести ноги, что он проявил неожиданную уступчивость. Короли договорились назначить Ги пожизненным правителем с условием, что после его смерти корона перейдет к Конраду.
И в последний день июля Филипп покинул Аккру.
ДЖОАННА И МАЛЕК-АБДУЛ
Ричард скучал по Филиппу. Он стал более раздражительным и гневливым. После болезни Ричард не чувствовал себя полностью окрепшим – не только Филиппу, но и ему климат Палестины был вреден. Ричард сетовал на промедление, но приходилось ждать, пока сарацины уплатят выкуп за пленных. До этого Ричард не мог покинуть Аккру. Его очень беспокоил отъезд Филиппа, он пытался себе представить, какие шаги предпримет тот, вернувшись во Францию. Ричард подозревал, что Филипп действует по принципу «Дружба – дружбой, а денежки врозь»; только пока они рядом, Филипп изъясняется ему в любви, а стоит им расстаться, как он способен тут же все позабыть и постарается извлечь выгоду для себя и для своего государства. Французские короли всегда норовили отобрать у англичан Нормандию. Для них это было неписаным законом.
Поэтому Ричард нервничал.
Христиане оттеснили войско Саладдина в горы, а сами удобно расположились в городе. Но долго держать армию в праздности было опасно. Солдаты, изголодавшиеся за время похода по «сладкой жизни», пустились во все тяжкие. Только и слышно было, что о попойках и непристойных оргиях. Это действовало на армию разлагающе, но Ричард не отваживался прекратить безобразия, зная, что его вмешательство вызовет неминуемый бунт. Он был жестким правителем и сурово расправлялся с теми, кто нарушал его указы, но при этом слишком хорошо чувствовал солдат. Да что говорить! Он ведь и сам когда-то грешил пьянством и предавался разврату. Ожидать, что люди, столько времени терпеливо сносившие жару, голод и болезни, не потребуют себе награды, просто глупо. А посему пусть натешатся вволю, зато потом будут лучше сражаться.
Но, похоже, крестоносцы позабыли, ради чего они отправились на священную войну! Впрочем, что с них было взять, с простых, грубых людей? Похоть ударила им в голову, перевесив все остальные чувства. Ричард утешал себя лишь тем, что скоро нужно будет выступить в Яффу, и солдатам вновь придется собраться, напрячь все силы для победы над врагом.
И вот наконец настал долгожданный день уплаты выкупа. Ричард с нетерпением ждал эмиссаров Саладдина, но день сменился вечером, а их все не было.
Куда запропастились эти магометане? Саладдин ведь торжественно поклялся выкупить своих пленных!
Прошел еще день.
Наконец сарацины появились.
Они принесли подарки: виноград, финики, цыплят.
– Мы благодарны султану за эти дары, – мрачно произнес Ричард, – но где выкуп?
– Его принесут позже, – последовал уклончивый ответ.
Вскоре вновь пришли послы с подарками, но без денег.
– Что это значит? – вскричал разгневанный король. – Неужели Саладдин обманул меня?
Послы принялись наперебой уверять его, что это не так. Султан просит лишь немного отложить день расплаты, чтобы набрать необходимую сумму.
Так продолжалось три недели. У Ричарда уже не оставалось сомнений в том, что Саладдин водит его за нос. Король вспомнил, как в ту ночь, когда он чуть не умер, Саладдин явился к нему в шатер – если, конечно, это был не сон – и прикоснулся к его лбу чудесным талисманом. Тогда ему показалось, что между ним и Саладдином существует душевное родство… Наверное, сейчас Саладдин смеется над его простодушием и говорит своим друзьям: «Вот, поглядите, как легко можно провести английского короля. Тоже мне великий вождь – так уверовал в силу моего амулета, что, будто по команде, встал с постели. Он доверчив, как дитя; мне ничего не стоит его обмануть».
«Саладдин дорого мне за это заплатит!» – думал Ричард, жестоко страдая от уязвленного самолюбия и вдобавок испытывая какое-то странное разочарование. Мысль о том, что он так обманулся в Саладдине, была для него непереносима.
И как всегда, когда Ричард не мог разобраться в своих чувствах, он рассвирепел. На сей раз его гнев вылился на султана и его подданных.
– Я больше не желаю ждать! – в ярости завопил король.
Теперь, задним числом он был рад, что Филипп уехал – тот наверняка попытался бы его урезонить. И, как показали дальнейшие события, правильно бы сделал, ибо, решив продемонстрировать султану Саладдину, что водить за нос английского короля опасно, Ричард предпринял безумную авантюру.
Дело было двадцатого августа, через три недели после отъезда Филиппа. Ричард сел верхом на своего любимого коня Фовела, которого он забрал в качестве трофея у Исаака Комнина, и с отрядом солдат направился к городским воротам. Солнце играло на его доспехах, выглядел он картинно – этаким сказочным рыцарем. Отряд поскакал на вершину холма, где располагался лагерь Саладдина. Магометане насторожились.
Затем из-за спины короля появились всадники, за которыми шли пешие воины, вооруженные луками и стрелами. Они разделились и встали так, чтобы врагам было хорошо видно все происходящее. После чего вперед вывели две тысячи пятьсот связанных пленников-мусульман.
Пленники стояли понурившись: они уже знали, что им уготована страшная участь.
Застыв от ужаса, не веря своим глазам, Саладдин и его приближенные смотрели, как всадники подступили к пленным и принялись рубить им головы.
Саладдин велел бить тревогу. Расправа над пленными разъярила мусульман, и они бросились на врагов, однако спасти своих соотечественников не успели – те были уже обезглавлены.
Началась битва, но оба войска действовали нерешительно. Саладдин корил себя за то, что тянул с уплатой выкупа; Ричард уже раскаивался, что погорячился. Он же был по натуре не кровожаден и чувствовал, что память о содеянном будет мучить его до последнего вздоха. Теперь о дружбе с Саладдином не могло быть и речи. Человек, которым Саладдин так восхищался, наверняка пал в его глазах…
Вскоре сражение прекратилось, и обе армии отошли на свои позиции.
Как и следовало ожидать, Саладдин прибегнул к ответной жестокости – приказал убить всех пленных христиан.
* * *
Величайшим желанием Ричарда было покинуть Аккру. Ему казалось, что страшные воспоминания будут неотступно преследовать его до скончания, что запах разлагающихся трупов навечно въелся ему в ноздри, а суровые лица мужчин, которые, не дрогнув, встретили свою смерть, будут каждую ночь являться ему в кошмарных снах. Филипп правильно сделал, что уехал из этого проклятого города, говорил себе Ричард.
Солдаты же его, напротив, не желали уходить из Аккры. Там у них было вдоволь еды и вина, там было много женщин. Крестоносцы считали, что они заслужили роскошную жизнь, напрочь позабыв о том, ради чего они забрались в такую даль.
Нужно поскорее выступать в поход, решил Ричард.
От Аккры до Яффы было восемьдесят миль. Вроде бы немного, но если учесть, что воины Саладдина могли в любой момент напасть на них по пути, да еще вспомнить про нестерпимую жару и полчища насекомых, то становилось понятно, что добраться до цели будет не так-то просто.
Когда Ричард сообщил Беренгарии, что его пребывание в Аккре подходит к концу, она сказала:
– Я рада, что мы уедем отсюда.
И он понял, что ее тоже преследуют призраки убитых мусульман.
– Нет, ты останешься здесь, – заявил король. – Как ты могла подумать, что я рискну взять тебя с собой?
– Но, Ричард! – воскликнула Беренгария. – Я хочу сопровождать тебя. Тебе может понадобиться моя помощь.
– Нет! – отрезал Ричард. – Твое присутствие будет отвлекать меня от мыслей о солдатах, потому что я буду беспокоиться за тебя.
Беренгарии, конечно, было приятно, что она не безразлична мужу, но, убедившись в его твердом намерении оставить ее в Аккре, она глубоко опечалилась.
– Ты останешься во дворце, – повторил Ричард, – под надежной охраной. Джоанна и маленькая принцесса составят тебе компанию.
– Ах, Ричард… – глотая слезы, прошептала Беренгария, но муж досадливо махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.
После их свадьбы прошло уже несколько месяцев, а они почти не оставались наедине. Беренгария, разумеется, понимала, что Ричард очень занят, но… неужели он не мог уделить ей хотя бы несколько часов? Она подумала о солдатах, развлекавшихся с местными красотками. У всех есть время на удовольствие, только не у ее мужа. Почему?
Ричарду было искренне жаль Беренгарию. Он дал себе слово впредь быть с ней поласковей, но очень скоро отвлекся от мыслей о жене и принялся строить планы похода на Яффу. Задерживаться в Аккре опасно… Интересно, Саладдин подкараулит его по дороге? Наверное, султан считает его злодеем с тех пор, как на его глазах были убиты пленные мусульмане. Но ведь Саладдин сам виноват: пообещал выкуп и пропустил все сроки. Что ж, зато теперь он знает, что Ричард Львиное Сердце – человек слова. И потом… султан отомстил за смерть своих подданных, перебив всех пленников-христиан. Господи, сколько жизней загублено! И ради чего?..
Хотя… об этом думать не следует. Все погибшие христиане попали в рай. А куда отправил Господь мусульман? В ад? Впрочем, какая разница? Главное, что их уже нет.
Интересно, что скажет о случившемся Филипп? Филипп… О нем тоже лучше не вспоминать! Как и размышлять о том, что произойдет, когда Филипп доберется до Франции. Ясно только одно: доверять ему нельзя.
А как сейчас дела в Англии? «Король должен сам править своим государством», – сказал Филипп. Но что делать, если король дал зарок вернуть святую землю христианам?
Мысли разбегались и путались. Ричард болезненно скривился, сжал пальцами виски и вдруг услышал звонкий голос, распевавший под аккомпанемент лютни песню его сочинения.
Ричард невольно заслушался. Голос был юным и чистым.
Король выглянул из своих покоев и увидел белокурого мальчика. Заметив Ричарда, тот вскочил со стула и, зардевшись от смущения, пролепетал:
– Ваше величество, я вам, наверно, помешал своим пением?
– Нет, – покачал головой Ричард. – Мне было приятно тебя послушать.
– Да что я? Просто песня очень красивая…
Ричард не удержался и похвастался:
– Это я сочинил. И должен сказать, никто никогда не исполнял ее лучше тебя.
Мальчик потупил глаза. Так люди стараются не глядеть на солнце, боясь ослепнуть.
– Давай споем дуэтом, – дружелюбно предложил король. – Ты – первый куплет, я – второй.
Мальчик послушно заиграл… Мало-помалу он перестал нервничать, и они прекрасно спелись.
Ричард погладил его по золотистым кудрям.
– Скажи мне свое имя, – попросил он, – и я буду звать тебя, когда мне захочется услышать твое пение.
– Блондель де Нелль, сир, – ответил мальчик, зачарованно глядя Ричарду в лицо.
* * *
Все, кто принял участие в походе на Яффу, помнили об этом кошмаре до конца своих дней. Жара была невыносимая, доспехи так раскалились, что обжигали кожу. Как будто крестоносцам мало было укусов насекомых, которые тучами роились над их головами! Тяжелые мечи в ножнах, прикрепленных к поясу, стесняли движения. А нередко кроме меча воину приходилось нести еще и не менее тяжелый железный молот.
Сарацины злорадствовали, видя, что враги еле переставляют ноги. Близкая гибель христиан казалась неизбежной. Мусульмане были и одеты легче, и к жаре привычней. Вроде бы чаша весов склонялась в их сторону…
Однако Ричарда не зря называли лучшим полководцем современности. Поразмыслив над создавшимся положением, он решил, что пусть его солдаты проходят в день всего по две мили и почаще отдыхают. Тогда дорога будет для них не столь утомительной. Он приказал, чтобы галеры, на которых перевозили провиант, плыли вдоль берега, держась наравне с медленно идущим войском. Поэтому солдаты всегда имели под рукой все необходимое.
Как только войско крестоносцев двинулось в путь, сарацины устроили набег, и если бы не мужество Ричарда, солдаты, наверное, не вынесли бы тяжких испытаний, выпавших на их долю.
Сарацины попытались прорвать ряды христиан, но их попытка провалилась. Пехота Ричарда надвигалась на них плотной стеной, и нескончаемый поток сарацинских стрел не мог проникнуть сквозь эту толщу и поразить всадников. Вот когда христиане оценили свои латы! Пусть они были тяжелые, но зато спасли им жизнь!
На ночь войско встало на ночлег у моря.
Зная, что среди солдат есть немало таких, кто с тоской вспоминает недавнее привольное житье в Аккре, Ричард приказал герольдам [3]3
Герольд – глашатай.
[Закрыть]обойти лагерь, выкрикивая: «Помоги нам, о Гроб Господень!» Таким образом он напоминал своим воинам, что они явились в Палестину со священной миссией. И на них это подействовало! Все вскочили, простерли руки к небу и принялись молить Бога о помощи.
Каждое утро, просыпаясь на рассвете, крестоносцы с тоской думали о том, что им предстоит еще один день, полный разнообразных опасностей и тягот. Однако пример Ричарда вдохновлял их, и они шли дальше, надеясь заслужить благосклонность небес. Возможно, ими владело еще и стремление поскорее заслужить отпущение грехов, ведь в Аккре они предавались ужасному распутству и, наверно, боялись угодить после смерти в ад.
Ричард собрал вокруг себя много доблестных рыцарей, но один заслужил его особое одобрение. Он всегда находился в самой гуще сражения, а как-то раз, когда враги окружили Ричарда, пришел к нему на подмогу и спас от верной гибели.
Когда бой кончился, Ричард призвал рыцаря к себе и сказал:
– Благодарю тебя, ты славно потрудился. Любо-дорого смотреть было, как ты сражаешься. Наши воины должны брать с тебя пример.
