Текст книги "Сердце льва"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Король принес крохотного Джеффри во дворец и велел воспитывать его вместе с принцами и принцессами. Чем вызвал страшное негодование королевы Альенор. Собственно, с этого момента в королевской семье и начались раздоры.
Генрих хорошо относился к Джеффри, а тот просто боготворил отца, и когда законные сыновья восстали против короля, Джеффри был единственным, кто не покинул его и оставался с ним до последнего вздоха. Перед смертью король завещал сделать Джеффри архиепископом Йоркским, и Ричард выполнил последнюю волю отца.
Джеффри был не только набожен, но и храбр, и при жизни отца ему не раз доводилось командовать войском. Такого сына Генрих охотно назначил бы своим наследником, но о том, чтобы передать престол бастарду, разумеется, не могло быть и речи. Но что мог, король всегда для него делал.
Ричард подозревал, что Джеффри все-таки имеет виды на престол, и потому на три года запретил ему появляться в Англии.
Однако перед отплытием короля в Палестину Джеффри пожертвовал на крестовый поход внушительную сумму, а в обмен попросил разрешения вернуться на родину. Ричард постоянно нуждался в деньгах и ради этого был готов на многое. Тем более что ему показалось разумным укрепить свою власть с помощью решительного архиепископа Йоркского – к Лонгчемпу народ и тогда уже относился недоброжелательно.
И Джеффри отправился в Англию.
Но Лонгчемп не знал, что Джеффри купил себе дозволение вернуться, и послал ему запретительное письмо.
Джеффри его проигнорировал, а когда встретившие его в Дувре люди канцлера сообщили, что им велено препроводить его в замок, заявил, что сперва должен подкрепиться на постоялом дворе.
А там он потихоньку переоделся в платье простого слуги и, доскакав до аббатства святого Мартина, попросил убежища.
И неизвестно, как бы все повернулось, но жившая по соседству сестра канцлера, леди Райченда де Клер, взяла и арестовала Джеффри! Она была ужасно возмущена тем, что Джеффри нарушил приказ ее брата. Родственники канцлера были преданы ему душой и телом, поскольку, возвысившись, он не позабыл про них, и они были ему за это благодарны по гроб жизни.
А как могла благодарная сестра проявить свою признательность благодетелю? Например, схватить его врага. Что она и сделала.
Райченда послала в аббатство солдат. Когда они вломились в церковь, Джеффри молился перед алтарем.
– Вы арестованы! – закричали они. – И должны поехать с нами в Дуврский замок.
Джеффри смерил их холодным взглядом и заявил:
– Никуда я не поеду. Какое право вы имеете меня арестовывать?
– Мы служим канцлеру.
– Не забывайте, – грозно нахмурился Джеффри, – что я священнослужитель и брат короля.
– Тоже мне брат! – хмыкнул капитан. – Зачатый в постели шлюхи…
– … великим королем, – не моргнув глазом, подхватил Джеффри.
– Вы поклялись три года не въезжать в Англию!
– У меня есть разрешение короля.
– Будете доказывать это в суде!
Джеффри схватили и насильно выволокли из аббатства.
На шум сбежались люди, и, увидев, что архиепископа Йоркского везут в темницу Дуврского замка, многие в ужасе осеняли себя крестным знамением. Король Генрих II однажды тяжко согрешил – приказал убить архиепископа Томаса Бекета, и пока не покаялся, в Англии все шло наперекосяк. А тут какой-то простолюдин помыкает архиепископом, сыном самого короля? Нет, это до добра не доведет…
Весть о том, что Джеффри посажен в темницу, с быстротой молнии разнеслась по стране, и имя Томаса Бекета звучало все чаще и чаще. Возмущение канцлером нарастало, и Лонгчемп уже кусал локти, коря сестру за безрассудство. Он спешно отправил в Дувр гонца с приказанием освободить Джеффри.
Принц Джон находился в то время в своем Ланкастерском поместье. Неожиданно к нему приехал епископ Ковентри.
– Ваш брат Джеффри прибыл в Англию, – сурово промолвил он, – и был заточен презренным норманном в Дуврском замке.
– Проклятье! – взбеленился Джон. – Он слишком много на себя берет, этот негодяй.
– Вам не кажется, милорд, что пора бы его проучить?
– Да-да! Разумеется! Как смеет сын раба задержать королевского сына, пусть даже незаконнорожденного?! Да этого наглеца самого надо бросить в темницу. Ну я ему покажу! Да я его прикончу собственными руками!
– Право, милорд, лучше бы вы предоставили это слугам. Вот увидите, они с удовольствием возьмут негодяя в оборот. Ведь теперь даже те, кто долго колебался, приняли вашу сторону.
Джон кивнул.
– Мой дорогой Хью, ты, как всегда, рассуждаешь здраво.
Хью Нанент, епископ Ковентри, предложил:
– Почему бы вам не созвать самых влиятельных баронов, чтобы совместно решить, как поступить с наглым выскочкой?
– Так я и сделаю! Срочно скачем на юг. Я уже выслал туда гонцов. Вильям Маршал наверняка уже там. Он пользуется доверием людей.
– Епископ Линкольнский уже объявил о своей готовности отлучить от церкви всех, кто принимал участие в пленении архиепископа Йоркского.
– Тогда пусть и он присоединяется к нам!
И Джон поспешно выехал в сопровождении Хью Нанента в замок Мальборо.
* * *
Лонгчемп волновался. Райченда подложила ему свинью. Конечно, она хотела как лучше, но это слабое утешение…
Теперь Джон наверняка устроит мятеж. Он давно его подготавливал.
Лонгчемп растрезвонил на всю Англию, что он не желает зла Джеффри и произошло тривиальное недоразумение. Однако не надеялся, что это подействует.
Канцлера очень тревожила судьба крестового похода. Вернее, судьба его предводителя. Отважный Ричард наверняка сражается в первых рядах. Удастся ли ему избежать гибели? Многим удается, но, с другой стороны, немало и погибает. Крестоносцам, что называется, сам Бог велел быть безрассудно храбрыми и бесстрашно смотреть в глаза смерти, ведь гибель в бою за веру – это быстрый и верный путь в рай.
А если Ричард не вернется из похода, что станется с ним? Уж, наверное, ничего хорошего… Не приведи Господь престол займет Джон…
Хотя, может, этого и не случится? Ричард-то назначил своим наследником принца Артура! Когда король вернется (если, конечно, вернется), надо будет убедить его привезти мальчика в Англию. Пусть воспитывается как англичанин, и тогда народ его примет спокойно. В конце концов, он имеет больше прав на престол, ведь его отец был старше Джона!
Лонгчемп написал письмо королю Шотландии, в котором спрашивал, поддержит ли тот Артура Бретанского, если Ричард умрет, не оставив наследников. Если да, то он подготовит письменный договор и заключит его с шотландским королем от имени Ричарда. Пора влиятельным людям в Англии узнать, что Шотландия поддерживает Артура, и тогда они постепенно свыкнутся с мыслью, что Артур имеет больше прав на престол, нежели Джон.
Однако до Шотландии это послание не дошло, потому что было по дороге украдено шпионами Джона. А вскоре и сам принц смог с ним ознакомиться.
Джон чуть не лопнул от злости.
– Я убью норманна собственными руками! Ей-Богу, убью! – поклялся он.
* * *
Архиепископ Руанский встретился с епископом Линкольнским и Вильямом Маршалом, стойким защитником королевской власти, который в свое время спас жизнь Генриху Плантагенету. Когда-то он разоружил Ричарда, поднявшего руку на отца, и имел возможность разделаться с ним в два счета, но пощадил его и был готов распроститься с собственной жизнью после того, как Ричард взошел на трон. Однако Ричард был достаточно умен, чтобы распознать в Маршале преданного слугу английской короны, который будет ему так же верен, как был верен его отцу. И Маршал оправдал его надежды.
Узнав, что Лонгчемп арестовал архиепископа Йоркского, а затем затеял переговоры с иностранной державой о наследнике английского престола, многие достойные люди вроде Маршала возмутились.
Они съехались в замок Мальборо и собрались в небольшой зале, чтобы обсудить с принцем Джоном план дальнейших действий.
Вильям Маршал сказал:
– Мы не должны упускать из виду, что король Ричард облек Вильяма Лонгчемпа властью. Он выступает от имени короля, и нам следует подойти к делу с величайшей осторожностью.
– Даже если он затеял против меня заговор? – вскричал Джон.
– Ваше высочество, – бесстрашно возразил Маршал, – меня в первую очередь интересует, не затеял ли он заговор против короля.
Маршал никого не боялся. Он был готов высказаться даже против Ричарда, но лишь в его присутствии. Он понимал, что Ричард мог тайно поручить Лонгчемпу прощупать почву в Шотландии. Ведь уже стало известно, что он заключил союз с Танкредом и предложил своего племянника Артура в мужья его дочери. А это было весьма показательно.
– А я разве не брат короля? – продолжал кипятиться Джон.
– Брат, – кивнул Маршал. – И этого никто не оспаривает.
– Тогда почему я не могу считаться наследником?
– Принц Артур – сын вашего старшего брата Джеффри. Мы должны предоставить решение этого непростого вопроса самому королю.
Джон насупился, но спорить не стал.
– А по-моему, – вступил в разговор Хью Нанент, готовый всегда поддержать Джона, – Лонгчемп превысил свои полномочия, арестовав Джеффри Йоркского.
– Это, конечно, верно, – согласился Маршал, – но он уверяет, что сестра действовала без его согласия.
– Ложь! Лонгчемп лжет! – воскликнул Джон.
– Однако он немедленно освободил архиепископа, – напомнил ему Маршал.
– Когда понял, что народ вот-вот взбунтуется.
– Если бы знать наверняка волю короля… – начал было Маршал.
Однако его перебил архиепископ Руанский:
– Я чувствую, что должен изложить вам истинную суть дела, милорды. Прослышав о том, что в королевстве неспокойно и Лонгчемп не пользуется поддержкой народа, король послал меня для укрепления его власти. И сказал, что при необходимости я должен буду взять бразды правления в свои руки. Уверяю вас, король не отдавал распоряжения вступить в переговоры с шотландцами по поводу Артура. Ведь Ричард недавно женился, и у него вполне может родиться наследник.
– Если сарацинская стрела не поразит братца первой, – пробормотал себе под нос Джон.
– Что ж, если король Ричард и вправду не приказывал Лонгчемпу снестись с шотландским правителем, то тогда мы должны провозгласить регентом архиепископа Руанского и сместить Лонгчемпа! – воскликнул Вильям Маршал. – Народ с самого начала смотрел на него косо. Он злоупотребляет властью и обязан ответить за это по всей строгости. Давайте договоримся с ним о встрече на Лодденском мосту, что между Ридингом и Виндзором, и потребуем у него отчета. Вы согласны, милорды?
Все радостно закивали, а архиепископ Руанский заявил, что это решение кажется ему наиболее разумным.
* * *
Получив приказ явиться для отчета, Лонгчемп с перепугу аж слег. На встречу он не приехал, сказавшись больным, однако совсем избежать ее было невозможно, и канцлер пообещал быть на Лодденском мосту на следующий день. Лонгчемп страшно переполошился, узнав, что ему придется иметь дело не только с Джоном и его друзьями, но и с такими людьми, как архиепископ Руанский и Вильям Маршал. А то, что король наделил архиепископа огромными полномочиями, и вовсе выглядело зловеще.
Однако, когда Лонгчемп уже собирался было выехать на встречу со своими противниками, слуга сообщил ему тревожную весть: на Лондон идет целое войско, и, если верить слухам, враги намерены захватить Тауэр. В столь критических обстоятельствах Лонгчемп, как и следовало ожидать, пренебрег встречей на Лодденском мосту, а помчался с отрядом верных ему солдат в Лондон. По дороге на них напали враги, но Лонгчемпу удалось отбиться, и, прорвавшись в Лондон, он заперся в Тауэре.
– Король велел мне охранять Тауэр, – заявил Лонгчемп, – и я его не сдам!
Однако, просидев в крепости три дня, он вынужден был сдаться.
Враги заставили Лонгчемпа отдать им ключи не только от Тауэра, но и от Виндзорского замка. Уклониться было невозможно: стоило сделать хоть один неверный шаг – и Лонгчемп распрощался бы с жизнью.
Взвесив все «за» и «против», он решил бежать из Англии и вернуться в Нормандию. А там на свободе поразмыслить, что делать дальше. Правда, ему было приказано не покидать Англию, пока он не передал бразды правления архиепископу Руанскому, но Лонгчемп мечтал поскорее унести ноги.
Лучше всего было переодеться торговкой. На бродячих торговцев не обращают внимания, да и искать будут мужчину, а не женщину.
Сказано – сделано! И в надежде, что ему удастся благополучно добраться до Дувра, Лонгчемп пустился в путь, прихватив с собой двух верных слуг. На всякий случай они обходили любое жилье и спали под деревьями.
И вот наконец Дувр… А в порту – о счастье! – корабль, готовящийся к отплытию во Францию…
Но не успел Лонгчемп обрадоваться, как к нему вдруг подскочили какие-то рыбаки.
– Это ж надо, какая милашка! – воскликнул один. – Ты чего тут одна тоскуешь? Давай составлю тебе компанию.
– Уходи! Оставь меня в покое, – сдавленно проговорил Лонгчемп.
Рыбак толкнул приятеля локтем.
– Фу-ты, ну-ты! Какие мы важные! Прямо герцогиня! – и добавил, обращаясь к остальным: – А бабенка-то в самом соку. И, видать, бойкая, раз не боится разгуливать по дорогам, нахваливая свой товар. Эй, покажи нам товар лицом! Ну же! – рыбак схватил Лонгчемпа за плечи. – Да не строй ты из себя недотрогу, со мной этот номер все равно не пройдет!
Парень попытался откинуть капюшон, закрывавший лицо канцлера. Тот в ужасе отбивался, но два других рыбака кинулись на подмогу товарищу с криками:
– Ах какая скромница! Ну ничего, мы сейчас тебя наставим на путь истинный.
Причем каждому, естественно, хотелось побывать в роли наставника.
Одежда затрещала. Чувствуя, что его вот-вот разоблачат и в прямом, и в переносном смысле слова, Лонгчемп чуть не разрыдался.
– Ого! – опешил рыбак, сорвав наконец с Лонгчемпа капюшон. – Да это и не баба вовсе…
На шум подоспели зеваки.
– Мне знакомо его лицо! – воскликнул один из них. – Неужто он?
– Он похож на обезьяну.
– Да ведь это Лонгчемп! Нормандский карлик!
Канцлер был разоблачен.
Трое рыбаков остались караулить беглого канцлера, а остальные со всех ног побежали в замок.
И не прошло и часа, как Лонгчемп был посажен под замок.
* * *
Услышав историю про любвеобильных рыбаков, Джон покатился со смеху.
Бедняга Лонгчемп чуть не пал жертвой насильников! Как ему, должно быть, обидно: попасться в самый последний момент… И ладно бы его обнаружил дворянин! Так нет же – грубый, низкий простолюдин!
Джон считал это верхом неприличия. После такого унижения Лонгчемп был ему уже неопасен.
– Выпустите его, – небрежно махнул рукой принц. – Пусть убирается во Францию. Он нам больше не интересен.
И в конце октября 1191 года Лонгчемп покинул Англию.
ВОЗВРАЩЕНИЕ АЛЬЕНОР
Тем временем Филипп вернулся во Францию из Палестины. Он считал, что поступил мудро, но почему-то то и дело принимался мысленно оправдывать себя.
Как непрочны человеческие отношения, подумал Филипп и цинично усмехнулся. Особенно отношения с Ричардом. В молодости он страстно любил английского принца, но теперь любовь обратилась в ненависть. А страсть осталась… Образ Ричарда преследовал его, словно наваждение.
Филипп не мог простить Ричарду его союза с Танкредом и очарованности Саладдином. Рядом с Ричардом жизнь всегда была драматичной и полной неожиданности, без него она становилась какой-то тусклой. В английском короле был некий магнетизм, притягивавший всех, кого сводила с ним судьба. Одни его любили, другие ненавидели, но равнодушным не оставался никто.
Однако разве мог король Франции любить короля Англии? Нет, конечно! Другое дело, когда Ричард был еще принцем. Тогда он не мог считаться ровней французскому монарху, и Филипп чувствовал свое превосходство над ним, хотя и уступал Ричарду в красоте и храбрости. Теперь же они оказались в равном положении, и это было нестерпимо.
Филипп и не подозревал, какая буря бушует в его душе, пока не заехал по дороге домой в Рим и не явился на аудиенцию к папе.
Оправдывая свое бегство из Палестины, Филипп неожиданно разразился таким потоком обвинений в адрес Ричарда, что папа Селестин опешил.
– Святой отец, – воскликнул Филипп, – я вынужден был уехать из Палестины. Иначе меня ждала верная смерть. Я страдал лихорадкой, у меня выпадали волосы и сходили ногти на руках. Я метался в бреду и не только не мог вести солдат в бой, а, наоборот, стал для них тяжкой обузой.
– Но насколько я слышал, сын мой, – сурово сказал папа, – король Английский тоже был серьезно болен.
– О, это совсем другое дело! Его болезнь не так опасна, как моя.
Селестин не стал с ним спорить, а сухо поинтересовался:
– И ты решил вернуться, чтобы успокоить своих придворных?
– Чтобы выполнить свой долг перед государством. Мой сын – еще дитя. Если бы я умер, в королевстве вспыхнула бы война.
– У короля Английского вообще нет наследника.
Сравнение с Ричардом вывело Филиппа из себя. Нигде от него нет спасения! Неужели призрак этого человека будет преследовать его до конца дней?
– Да я из-за него и уехал! – не выдержав, вскричал Филипп. – Своим высокомерием он вызвал раздоры в армии. Леопольд Австрийский теперь точит на меня зуб. И герцог Бургундский тоже! Даже рядовые солдаты возмущались безрассудством и дерзкими выходками английского короля. А его суровость была просто неслыханной!
Филипп поймал взгляд Селестина и осекся. В глазах папы сквозило искреннее изумление.
– Я вынужден был вернуться, потому что поклялся оберегать свое королевство, – смущенно пробормотал Филипп.
– Не будем забывать, – строго произнес папа, – что именно благодаря безрассудству английского короля Аккра оказалась в руках христиан, и мы все-таки пусть ненамного, но приблизились к святому граду.
Филипп молча склонил голову. Он был рад, когда аудиенция закончилась, ибо понимал, что не понравился папе. Похоже, проклятый Ричард всех успел заворожить! Остаток пути Филипп провел в мрачных размышлениях.
Но, подъезжая к Парижу, решил, что оправдываться ему нечего. Министры явно одобряли его возвращение; кое-кто даже прямо говорил, что отсутствие английского короля можно будет использовать в интересах Франции…
В Париже Филиппу оказали очень теплый прием. Хотя и не такой, какой ждал бы его, вернись он с победой. Да… не удалось ему стать покорителем Иерусалима, не удалось вернуть город христианам. Ладно, придется довольствоваться славой покорителя Аккры, хотя… львиная доля в этой победе принадлежит опять-таки Ричарду.
Кардинал Шампанский, правивший государством в отсутствие Филиппа, поспешил одобрить возвращение короля.
– Вы явили свою набожность всему свету, ваше величество, а теперь пора заняться Францией, – сказал кардинал.
И намекнул, что некоторые честолюбцы пытались оказать влияние на маленького Людовика и дорваться до власти.
Но Филипп все равно начал оправдываться.
– Я лежал при смерти, – патетично воскликнул он. – А доверять Ричарду не приходилось.
И тут же устыдился своих слов. Вот уж в чем Ричарда нельзя было упрекнуть, так это в коварстве. Он мог быть надменным, безрассудным, жестоким… но никогда никого не предавал. Многие, в том числе и сам Филипп, порой даже подшучивали над его простодушием.
– Да, вы оказались в сложном положении, – согласился кардинал. – Пока Нормандия остается в руках у англичан, французские короли не могут по-настоящему доверять английским.
– Тем более что Ричард подстроил убийство Монферрата, надеясь посадить на палестинский трон Ги де Лузиньяна, а потом свалил вину на Старика-Горца.
– Но ведь королем Палестины стал Анри Шампанский.
– Потому что Ричард отдал своему любимчику Кипр! Он без ума от этого Ги, – не удержавшись, с горечью добавил Филипп.
– Сир, но, с другой стороны, пока английский король далеко, перед вами открываются заманчивые возможности…
– И клянусь, я не премину ими воспользоваться! – воскликнул Филипп.
– Это можно сделать хоть сейчас, милорд.
– Вот как?
– Да. До нас дошли слухи, что Джон имеет виды на престол.
– Джон? А я думал, он интересуется только пирами и женщинами.
– Как выяснилось, на мечты о короне у него время остается. Джон вступил в открытое противоборство с канцлером Лонгчемпом.
– Гм… Этот Лонгчемп весьма неглуп… Хоть он и выбился из низов, но, по сути дела, стал правителем Англии.
– Все так, но его низкое происхождение мешает ему. Англичане его не приемлют. Да и наружность у него отталкивающая, такие люди не бывают кумирами толпы. Я уж не говорю о том, что Лонгчемп родом из Нормандии, а англичане предпочитают, чтобы ими правили земляки. Так что Джон сейчас на коне. Особенно после того, как Ричард вступил в союз с Танкредом.
Филипп помрачнел, вспомнив, как он ревновал Ричарда к Танкреду. Английский король некоторое время гостил в замке сицилийского правителя, и они строили там коварные планы…
– Ричард предложил женить принца Артура Бретанского на дочери Танкреда, а это значит, что Артур унаследует английский престол. Разумеется, в том случае, если у Ричарда не будет своих детей, – продолжал кардинал.
– Думаю, не будет, – усмехнулся Филипп. – Он почти не видится с Беренгарией.
– Вероятно, поглощен войной?
– Не всегда. Бывали моменты, когда он мог побыть в ее обществе, однако не делал этого. Ричард вообще не тянется к женщинам.
– Но должен же он сознавать, что ему нужен наследник!
– Насколько я понимаю, Ричарду противно заниматься с женщиной тем, от чего рождаются дети, и он согласен провозгласить своим наследником Артура Бретанского. Да и потом еще остается Джон.
– И все же меня удивляет, что король готов передать престол чужому сыну. Он еще молод и может иметь своих.
– Если не погибнет. На войне это вполне возможно.
– Тогда тем более ему следовало бы проводить больше времени со своей супругой.
– Так рассуждал бы обычный человек, а Ричард особенный. Расскажите-ка мне лучше, как там дела у Джона.
– Он пытается изгнать Лонгчемпа из страны. Зачем – совершенно ясно: чтобы занять престол. Для Франции это будет неплохо. Джон слаб, он не вояка. И при этом очень буйный, легко впадает в бешенство. С таким королем Англия быстро придет в упадок.
– И вы предлагаете мне заключить с Джоном союз против Ричарда?
– Для Франции это было бы подарком судьбы. Пригласите Джона к себе и предложите ему поддержку. А когда в Англии начнется заварушка… Нормандия может… короче, разве мы не об этом молились столько десятилетий?
«О, Ричард, – подумал Филипп. – Возлюбленный друг мой, я тебя теперь ненавижу. Джон отберет у тебя королевство, а ты удовольствуешься подвигами в святой земле и, может быть, обретешь там свою смерть… А может быть, когда-нибудь приползешь ко мне на коленях, и все будет, как раньше… мы опять будем вместе, ты вновь станешь любимым пленником короля…»
– Мне еще хотелось бы поговорить о вашей сестре, принцессе Алисии, – вкрадчиво произнес кардинал.
– Ричард обошелся с ней просто безобразно! – нахмурился Филипп.
– Вы правы, а ведь она уже немолода. Ричард нанес вам оскорбление, отвергнув вашу сестру и предпочтя ей Беренгарию.
– Но мы с ним заключили письменный договор, – пожал плечами Филипп.
– Сути дела это не меняет. Французскую принцессу оскорбили. Однако теперь у нас опять появляется возможность сделать ее королевой Англии.
– Каким же образом?
– Если Джон станет королем, а она выйдет за него замуж.
– Но Джон уже женат на Хадвизе Глостер!
– Они близкие родственники. Папа не давал им разрешения на брак, так что отставить Хадвизу в сторону будет нетрудно.
Филипп захлопал в ладоши.
– Отличная мысль! Очень забавно!
– Это будет не только забавно, но и весьма полезно, сир. Мы сможем вить из Джона веревки. И благодаря этому вернем Нормандию французской короне. Кто знает? Может, нам даже удастся сделать Англию вассалом Франции?!
– Ах, мне не терпится претворить в жизнь этот блестящий замысел! Я сейчас же пошлю гонцов к Джону.
Филипп пришел в необычайное возбуждение. Ричард до сих пор был властителем его дум. Даже находясь за тридевять земель.
* * *
Французский гонец разыскал Джона в Ланкастерском замке. Услышав неожиданное известие, Джон пришел в неописуемое изумление и на радостях чуть не подпрыгнул до потолка.
Французский король готов стать его союзником! Это сулит блестящие перспективы!
Джон кинулся к Хью Наненту, епископу Ковентри, который, не пользуясь симпатией Ричарда, был готов возвести на трон Джона. Хью рассчитывал сильно выдвинуться, если их план удастся, и, узнав столь обнадеживающие новости, тоже заволновался.
– Если вас поддержит Филипп, вы наверняка победите! – довольно потирая руки, заявил он. – Сам Бог послал нам такую возможность. Насколько я понимаю, Ричард серьезно обидел Филиппа, если тот решил нам подыграть.
– Такие друзья, как они, легко становятся врагами, и их взаимная ненависть разгорается ярче, чем дружба.
– А что насчет Алисии? Неужели вы согласитесь взять ее в жены?
– Почему бы и нет?
– Но ведь она уже не первой молодости.
– Ничего! Для постельных утех я найду молодых.
– Несомненно! – ухмыльнулся Хью. – Но… вы не забыли, что она была любовницей вашего отца?
– И он ее обожал. Видимо, было за что. Мой отец слыл большим знатоком женских прелестей.
– Тогда она была гораздо моложе.
– Да какая мне разница? Главное, что она сестра французского короля.
– Алисия родила Генриху ребенка.
– Значит, она небесплодна.
– Быланебесплодна.
– Так я для чего женюсь? Для того, чтобы угодить Филиппу! Вот и все.
– Да. Он наверняка выдвинет это условие.
– А я избавлюсь от плаксы Хадвизы. Что будет нисколько не огорчительно, если мне удастся сохранить ее земли.
– Мы об этом позаботимся. Что ж, раз ваше высочество благосклонно смотрит на предложение короля Филиппа, вам следует без промедления ехать во Францию. Присягните ему на верность и посоветуйтесь с ним, как побыстрее захватить английский престол.
– Представляю, как разъярится Ричард, узнав, что мы затеяли!
– Можете не сомневаться, он все бросит и примчится домой.
– Если по дороге не утонет. На что я, честно говоря, очень надеюсь – это избавило бы нас от лишних хлопот. Но в любом случае мы будем готовы оказать ему достойный прием. А теперь мне и впрямь пора собираться во Францию!
Но уехать Джон не успел, потому что королева Альенор неожиданно вернулась на родину.
* * *
Альенор была в мрачном расположении духа. Сколько стараний она приложила, чтобы ее любимый сын Ричард стал королем Англии – собственно, основные ее разногласия с мужем, из-за которых она и провела столько лет в заточении, возникли во многом по этому поводу, – и вот теперь, заполучив корону, Ричард бросил королевство ради романтических приключений в заморских странах!
Хорошо хоть ей удалось вернуться целой и невредимой! Альенор боялась даже думать о том, что творилось в Англии во время ее отсутствия.
Но теперь она дома и постарается удержать престол для Ричарда. Как же опрометчиво он поступил, уехав почти сразу же после коронации! Она пыталась его отговорить, но вскоре убедилась, что это бесполезно. Да… своей неосмотрительностью люди часто сами себе все портят. Но в старости есть хотя бы то преимущество, что человек становится мудрее, и в последнее время для Альенор взвешенное поведение было важнее увлекательных приключений и восторгов юности.
Еще по пути на родину у королевы закралось подозрение, что она зря посоветовала Ричарду позволить Джону и Джеффри вернуться обратно в Англию. Нет, она, конечно, любила Джона… Беззаветная любовь к Ричарду не мешала ей испытывать материнские чувства по отношению к другим детям. Но все же Ричард занимал в ее сердце особое место.
Но чего может не хватать Джону? Он должен быть доволен! Королева успокаивала себя мыслями о том, что благодаря Ричарду Джон разбогател – женился на Хадвизе Глостер, завладел прекрасными землями… Нет, он не будет интриговать против короля. Она его знает! Джон любит веселую, разгульную жизнь. И как его за это ругать? Она тоже в его возрасте обожала острые ощущения. Говорят, Джон – распутник, устраивает непристойные оргии, ни одной юбки не пропускает. Но не жить же ему, как монаху!
Альенор всячески старалась оправдать Джона и во избежание разногласий в семье убедила Ричарда дать брату разрешение вернуться в Англию. Если Джон, конечно, захочет…
Джон не заставил себя упрашивать и тут же примчался.
Теперь Альенор с замиранием сердца ждала, что ей расскажут регенты о событиях в Англии. После торжественного приема в Лондоне она отправилась в Винчестер и захотела видеть Вильяма Лонгчемпа и архиепископа Руанского.
К ней явился один архиепископ. Альенор сразу поняла, что Лонгчемп поссорился с Джоном.
Архиепископ подтвердил это и добавил, что скандал разгорелся не на шутку.
Альенор заволновалась.
– Но что так возмутило принца Джона?
– Лонгчемп попросил короля Шотландского помочь возвести на трон принца Артура. Ведь до нас дошли известия, что король пообещал женить Артура на дочери Танкреда.
На Альенор обрушился буквально шквал новостей. Подтвердились ее худшие опасения. Зря, зря она упросила Ричарда позволить Джону вернуться в Англию! Да… впору утешаться лишь тем, что теперь он не устроит мятеж в Нормандии.
Но, узнав, что Филипп Французский пригласил Джона посетить его резиденцию, королева отлично поняла всю серьезность создавшегося положения.
– Милорд архиепископ, – твердо сказала она, – мой сын Джон не должен ехать во Францию.
– Я с вами полностью согласен, ваше величество, – ответил тот. – Но как этому воспрепятствовать?
Глаза Альенор гневно сверкнули.
Есть еще порох в пороховницах, с облегчением вздохнул архиепископ.
– Знайте же, – отчеканила Альенор, – мой младший сын попытается отобрать у своего брата корону! Но пока Ричард жив, он должен царствовать. И мы примем самые решительные меры, чтобы так оно и было.
– Но Джон намерен отплыть на следующей неделе, – растерянно проговорил архиепископ. – Мне это доподлинно известно, ваше величество.
– Значит, – горько усмехнулась Альенор, – я возвратилась вовремя.
– Но что вы предлагаете, миледи?
– Мы срочно едем в Саутгемптон. Возьмем с собой Вильяма Маршала и Хью Линкольна. Сообща нам, надеюсь, удастся переубедить принца. Я определенно дам ему понять, что, вступив в переговоры с королем Франции, он потеряет все свои английские владения.
– И вы сможете заставить его согласиться с вами, миледи?
– Увидите сами! – отрезала Альенор.
* * *
Приехав в Саутгемптон, Джон с изумлением обнаружил там свиту своей матушки.
Ему сообщили, что королева требует его к себе.
Джон проворчал, что ему пора уезжать, но отказать матери не посмел.
Альенор встретила его ласково.
– Я счастлива вновь оказаться в Англии и увидеть сына, – сказала она, но глаза ее смотрели настороженно.
– Да, нам всем пришлось нелегко, – небрежно махнул рукой Джон. – Море – коварная стихия. Я даже старался не думать, какие опасности могут подстерегать вас в пути, любезная матушка.
– Странствия всегда сопряжены с опасностью, – потихоньку прощупывая почву, сказала Альенор. – Я опасаюсь за нашего короля.
