Текст книги "Легенда о седьмой деве"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Я слишком долго колебалась.

– Ну, в чем дело, Джудит? – послышался голос, который я сразу узнала, – он принадлежал Джастину Сент-Ларнстону.

– Мне необходимо было встретиться с тобой, дорогой. Просто побыть с тобой наедине. Мне нужно было убедиться… Ты же все понимаешь…

Джудит, его жена! Ее голос был именно таким, как я представляла. Она говорила короткими фразами, будто ей не хватало дыхания. В ее тоне сразу почувствовалось сильное напряжение.

– Джудит, ты не должна так волноваться.

– Волноваться? Как я могу не волноваться, когда… я видела, как ты… танцевал с той девушкой?!

– Послушай, Джудит… – Его голос звучал медленно, почти тягуче, но, возможно, мне это показалось в сравнении с ее речью. – Это всего лишь дочка местного священника.

– Она красивая. Ты тоже так думаешь, да? И молодая… такая молодая… Я видела, как она смотрела на тебя, когда вы танцевали.

– Джудит, это абсурд! Я знаю этого ребенка с самой колыбели. Конечно, я должен был с ней потанцевать. Ты же знаешь, так положено на этих балах.

– Но вы казались… Мне казалось…

– Разве ты сама не танцевала? Или ты все время не спускала с меня глаз?

– Ну, ты же знаешь мои чувства. Я ощущала твое присутствие, Джастин. Ты можешь смириться, но между вами было что-то такое… Мне просто необходимо убедиться в обратном.

– Но, Джудит, здесь не в чем убеждаться, уверяю тебя. Ты – моя жена, разве этого недостаточно?

– Более чем достаточно, более. Поэтому я и не могу перенести…

– Ну все, забудем об этом. Нам не следует здесь задерживаться, мы ведь не можем вот так взять и исчезнуть.

– Хорошо, только поцелуй меня, Джастин.

Воцарилась тишина, и я услышала, как бьется мое собственное сердце. Я была права, что не вышла из шкафа. Как только они уйдут, решила я, нужно выскользнуть из комнаты, быстро починить маску с помощью булавок и вернуться в зал.

– Хватит, Джудит, идем.

– Еще разок, дорогой. О, дорогой, как бы я хотела не возвращаться к этим скучным людям!

– Скоро все закончится.

– Дорогой…

Хлопнула дверь – и наступила тишина. Мне хотелось броситься наутек, но я пересилила себя и досчитала до десяти, прежде чем выглянуть наружу. Комната была пуста. Я кинулась к двери и с облегченным вздохом выбралась в коридор.

От той двери я практически бежала, пытаясь не думать о том, что кто-то из этих двоих мог открыть дверь и обнаружить меня в шкафу. Ничего страшного не случилось, но это послужит мне уроком – впредь не стану поступать так глупо!

Когда я добралась до лестницы, где нас встречала леди Сент-Ларнстон, музыка стала громче. Теперь я знала, куда идти. В смятении я не вспоминала о маске – до тех пор, пока не увидела Меллиору и Кима.

– Твоя маска! – вскричала Меллиора.

Я показала ее подруге.

– Она порвалась, но я нашла булавки.

– По-моему, это Керенза, – заметил Ким.

Я сконфуженно посмотрела на него. Меллиора повернулась к нему.

– Ну и что в этом такого? Керенза хотела попасть на бал. Почему бы и нет? Я сказала, что она – моя подруга. Так оно и есть.

– Действительно, почему бы и нет? – согласился Ким.

– Как она порвалась? – спросила у меня Меллиора.

– Наверное, стежки оказались не очень прочными.

– Дай-ка посмотреть. – Она взяла маску. – А, ясно. Давай булавки. Сейчас сделаю. Вот, так будет держаться. Ты знаешь, что до полуночи всего полчаса?

– Я потеряла счет времени.

Меллиора починила маску, и я с облегчением надела ее.

– А мы выходили в сад, – сообщила Меллиора. – Там такая луна!

– Знаю. Я тоже выходила.

– Теперь давайте вернемся в бальный зал, – предложила Меллиора, – времени осталось не так много.

Мы вернулись в сопровождении Кима. Какой-то молодой человек пригласил меня на танец. Я была несказанно рада снова быть в маске, снова танцевать. Улыбаясь, я поздравляла себя со счастливым спасением. Потом вдруг вспомнила, что Джонни Сент-Ларнстон знает, кто я, но не придала этому значения. В конце концов, если он расскажет обо мне леди Сент-Ларнстон, я сразу доведу до ее сведения, как вел себя ее сын. Думаю, она больше рассердится на него, чем на меня.

Позже я танцевала с Кимом – с удовольствием, потому что хотела знать его реакцию. Ситуация явно забавляла его.

– Карлион… – задумчиво произнес Ким. – Именно это меня и озадачило. Я думал, что вы – мисс Карли.

– Это Меллиора дала мне такое имя.

– А, Меллиора!

Я рассказала ему о том, что произошло, пока он был в университете, и о том, как Меллиора увидела меня на ярмарке и привела домой. Ким внимательно меня слушал.

– Я рад, что все так случилось, – сказал он. – Это хорошо и для вас, и для нее.

Я просияла. Ким совсем не такой, как Джонни Сент-Ларнстон.

– А как ваш брат? – осведомился Ким. – Как у него дела с ветеринаром?

– Так вы знали?!

– Мне интересно. – Он рассмеялся. – Дело в том, что это я сказал Полленту, что из мальчишки может получиться замечательный помощник.

– Значит, вы говорили с Поллентом о Джо?!

– Я. И вынудил его пообещать дать мальчику шанс.

– Понятно. Наверное, я должна вас поблагодарить.

– Не нужно, если не хочется.

– Но бабушка так рада! Брат хорошо справляется. Ветеринар им очень доволен, и… – Я вдруг услышала нотки гордости в своем голосе. – Джо тоже очень доволен ветеринаром.

– Хорошие новости. Я еще тогда подумал, что у мальчика, который так рисковал из-за птички, должно быть, есть особый дар. Значит, все идет хорошо?

– Да, все идет хорошо, – повторила я.

– Осмелюсь заметить, вы стали именно такой, как я и предполагал.

– Какой?

– Вы превратились в восхитительную молодую леди.

Сколько же эмоций я получила в этот вечер! Танцуя с Кимом, я ощущала абсолютное счастье. Мне хотелось, чтобы эти мгновения длились целую вечность. Но когда танцуешь с тем, кто нравится, танец быстро заканчивается. И очень скоро часы, которые перенесли из холла в зал, начали отбивать полночь. Музыка смолкла, настало время снимать маски.

Мимо прошел Джонни Сент-Ларнстон. Он усмехнулся, посмотрев на меня.

– Я не удивлен, – уронил он, – но все равно приятно.

Ким вывел меня из дома, дабы никто не заметил, что мисс Карлион – это на самом деле бедная Керенза Карли.

Мы с Меллиорой почти не разговаривали, когда Белтер вез нас домой. Мы все еще слышали музыку, чувствовали ритм танца и думали о том, что никогда не забудем этот вечер. Позже мы все обсудим, но сейчас мы все еще находились под впечатлением.

Меллиора и я с грустным видом разошлись по комнатам. Я очень устала, но спать совсем не хотелось. Пока на мне красное бархатное платье, я – молодая леди, которую приглашают на балы. Но как только я его сниму, жизнь моя будет уже не такой захватывающей и мисс Карлион превратится в обыкновенную Керензу Карли.

Естественно, я не могла простоять всю ночь, мечтательно уставившись на свое отражение в зеркале, поэтому я зажгла две свечи и нехотя вытянула гребень из волос, тут же рассыпавшихся по плечам, а затем разделась и повесила платье в шкаф.

– Вы стали восхитительной молодой леди, – произнесла я и подумала о том, какой захватывающей станет моя жизнь, ибо она в моих руках и я сделаю ее такой, какой сама захочу. И это – правда.

Я долго не могла заснуть. В голове роились мысли о том, как я танцевала с Кимом, как отбивалась от Джонни, как пряталась в шкафу. Я вспоминала о том ужасном мгновении, когда открыла одну из дверей и увидела больного сэра Джастина.

Неудивительно, что той ночью мне приснился кошмар. Снилось, будто Джонни замуровал меня в стене, а Меллиора пытается голыми руками вытащить кирпичи из кладки. Задыхаясь, я понимаю, что она не успеет вовремя спасти меня.

Я с криком проснулась – и увидела Меллиору, которая стояла у моей кровати. Ее золотистые волосы рассыпались по плечам. Она даже не накинула халат поверх ночной фланелевой сорочки.

– Проснись, Керенза! – воскликнула она. – Тебе приснился кошмар!

Я села на кровати и уставилась на ее руки.

– Ради всего святого, что тебе приснилось?

– Мне снилось, что меня замуровали в стене, а ты пытаешься меня спасти. Я задыхалась.

– Еще бы! Ты же запуталась в одеяле. И потом, вспомни обо всех этих винах и медовых напитках! – Она присела на мою кровать и рассмеялась. Но я чувствовала, как сердце все еще сжимает ужас.

– Какой вечер! – воскликнула она, обхватив прижатые к груди колени.

Когда страх улегся, я вспомнила о том, что невольно подслушала, прячась в шкафу. Ведь Меллиора вызвала приступ ревности у Джудит, когда танцевала с Джастином. Я села прямо.

– Ты ведь танцевала с Джастином, правда? – уточнила я.

– Конечно.

– Его жене это очень не понравилось.

– Как ты узнала?

Я рассказала ей обо всем, что со мной случилось. Она широко распахнула глаза, вскочила, обхватила меня за плечи и встряхнула.

– Керенза, я могла бы догадаться, что с тобой случилось нечто подобное! Повтори мне слово в слово, что именно ты услышала, сидя в шкафу!

– Я уже сказала… все, что запомнила. Я так испугалась!

– Представляю! А почему ты туда залезла?

– Не знаю, просто в тот момент это было единственное, что пришло мне в голову. У нее были какие-нибудь основания, Меллиора?

– Основания?

– Для ревности…

– Она замужем за ним! – Меллиора рассмеялась, но я уловила горечь, которую она пыталась скрыть за легкомысленным тоном.

Мы замолчали, погрузившись в свои мысли. Я первая нарушила молчание.

– Думаю, Джастин всегда нравился тебе.

Пришло время искренних признаний и откровений. Магическое очарование бала все еще держало нас в плену, и в этот вечер мы с Меллиорой стали ближе, чем когда-либо прежде.

– Он не такой, как Джонни, – произнесла Меллиора.

– Надеюсь. К счастью для его жены.

– В присутствии Джонни ни одна женщина не может быть в безопасности. А Джастин, кажется, вовсе не замечает людей вокруг себя.

– Ты имеешь в виду, что он не обращает внимания на златовласых гречанок?

– Джастин никого не замечает. Он какой-то отрешенный…

– Может, ему лучше было не жениться вовсе, а уйти в монахи?

– Ну что ты такое говоришь?! – Меллиора стала рассказывать о Джастине: как они с отцом впервые были приглашены на чай в Эббас, как в честь этого события она надела платье из набивного муслина. Джастин был крайне вежлив.

Я поняла, что моя подруга по-детски обожала Джастина, и надеялась, что этим все и ограничивалось. Мне очень не хотелось, чтобы она страдала.

– Кстати, – заметила она, – Ким сказал мне, что уезжает.

– Правда?

– Как я поняла, в Австралию.

– Прямо сейчас? – Я пыталась справиться с голосом, но он все равно прозвучал безжизненно.

– Надолго. Он собирается плавать с отцом, но говорит, что, вероятнее всего, останется на некоторое время в Австралии. У него там дядя.

Очарование бала, как мне показалось, тотчас померкло.

– Ты устала? – спросила Меллиора.

– Да, ведь сейчас уже очень поздно.

– Скорее раннее утро…

– Нам стоит немного поспать.

Она кивнула и пошла в свою комнату. Странно, как быстро и внезапно в нас иссякло приятное возбуждение. Может, оттого, что она думала о Джастине и страстно влюбленной в него супруге? Или оттого, что я думала о Киме, который уезжает куда-то далеко и который рассказал о своем отъезде Меллиоре, а не мне?

Спустя несколько дней после бала к нам приехал доктор Хиллиард. Я была на лужайке перед домом, когда подъехала его карета. Доктор поздоровался со мной. Я знала, что недавно преподобный Чарльз был у него на приеме, и подумала, что доктор приехал узнать, как чувствует себя пациент.

– Преподобного Чарльза Мартина нет дома, – сообщила я доктору.

– Хорошо. Я приехал повидаться с мисс Мартин. Она дома?

– Да, дома.

– Тогда будьте любезны, доложите ей обо мне.

– Разумеется, – ответила я. – Прошу вас, входите.

Я провела доктора в гостиную и отправилась искать Меллиору. Она что-то шила в своей комнате. Меллиора удивилась, услышав, что доктор хочет ее видеть, но тотчас поспешила вниз. Я пошла к себе в комнату, ломая голову, не заболела ли Меллиора и не ходила ли она к врачу втайне от меня.

Спустя полчаса карета доктора отъехала. Дверь в мою комнату резко распахнулась, и вошла Меллиора. Она была очень бледна, глаза потемнели. Я никогда прежде не видела ее такой.

– О, Керенза! – воскликнула она. – Это ужасно!

– Объясни, что случилось.

– Папа. Доктор Хиллиард сказал, что он серьезно болен.

– О, Меллиора!

– Он объяснил, что у папы какая-то опухоль и что он посоветовал ему проконсультироваться у специалистов. Папа ничего не говорил мне. Я и не знала, что он ездил к этим врачам. Теперь они сказали, что знают, что у него. Керенза, я этого не вынесу! Они говорят, что папа скоро умрет!

– Они не могут знать это наверняка!

– Они почти уверены. Доктор Хиллиард полагает, что папе осталось не больше трех месяцев.

– О нет!

– Доктор Хиллиард говорит, что отцу нельзя работать, что у него упадок сил и он на пороге смерти. Доктор рекомендовал ему не вставать с постели… – Меллиора закрыла лицо руками.

Я подошла к ней и обняла. Мы крепко прижались друг к другу.

– Они не могут знать этого наверняка, – упрямо повторила я. Но сама себе не верила. Теперь я знала, что видела тень смерти на лице преподобного Чарльза.

Наша жизнь сильно изменилась. С каждым днем преподобному Чарльзу становилось все хуже. Мы с Меллиорой ухаживали за ним. Подруга настаивала на том, чтобы уделять ему как можно больше внимания, а я – на том, чтобы помогать ей.

К нам приехал Дейвид Киллигру, викарий, который должен был выполнять обязанности священника, пока, как говорили, не будет что-то решено. На самом деле имелось в виду другое – пока не умрет преподобный Чарльз.

Незаметно пришла осень. Мы с Меллиорой почти не бывали на улице. Хотя мисс Келлоу по-прежнему жила в доме священника, она редко занималась с нами, потому что все свое время мы проводили в комнате больного. Дом как-то странно изменился. Думаю, мы все были благодарны Дейвиду Киллигру. Этот тридцатилетний молодой человек был одним из самых спокойных и мягких людей, которых я когда-либо встречала. Он тихо ходил по дому, никому не причиняя хлопот – и при этом читал интересные, вдохновенные проповеди и с удивительным прилежанием исполнял все приходские требы. Дейвид часто говорил с преподобным Чарльзом, беседовал с нами – и в скором времени мы почти забыли, что означает его присутствие в доме. Мы относились к нему как к члену семьи – он подбадривал нас и, казалось, был рад нашему обществу. Что касается слуг, то они привязались к нему так же, как все прихожане. Долгое время казалось, что так будет продолжаться до бесконечности.

Наступило Рождество. Для нас оно было нерадостным. Миссис Йио собралась готовить угощение для домочадцев. Она объясняла, что слуги ожидают этого и что преподобный Чарльз одобрил бы ее затею. Дейвид согласился с ней, и повариха начала готовить пироги и пудинг, как делала это каждый год.

Мы с Дейвидом пошли собирать остролист.

– Зачем мы это делаем? – спросила я, наблюдая, как он срезает веточки. – Ведь нам сейчас совсем не до веселья.

Викарий посмотрел на меня и печально произнес:

– Нужно продолжать надеяться на лучшее.

– Разве? Но ведь все мы знаем, что конец близок, – и знаем, какой он будет.

– Человек живет надеждой, – сказал Дейвид.

Я вынуждена была признать, что он прав.

– А на что надеетесь вы? – поинтересовалась я, внимательно глядя на него.

– Думаю, на то же, что и все остальные, – ответил он и, помолчав немного, добавил: – Возможно, когда-нибудь я буду сидеть у камина в окружении своей семьи.

– И вы верите, что ваша мечта сбудется?

Он приблизился ко мне на шаг.

– Если только мне удастся получить приход.

– А до этого?

– Мне нужно заботиться о матери. Это моя святая обязанность.

– А где она сейчас?

– За ней ухаживает ее племянница, которая согласилась пожить у нас дома до моего возвращения. – Викарий уколол палец остролистом и стыдливо сунул его в рот. Я заметила, как его щеки покраснели. Он смутился, так как думал, что если преподобный Чарльз умрет, то у него появится шанс получить приход.

Накануне Рождества к нам пришли дети и нежными голосками пропели рождественские песни под окнами комнаты преподобного Чарльза. Миссис Йио сидела за кухонным столом и сооружала рождественский венок. Она скрепила два деревянных обода и сейчас украшала их дроком и хвоей. Она собиралась повесить его на окне в комнате больного. «Не следует показывать, что мы слишком удручены, чтобы праздновать Рождество».

Дейвид замечательно справился с праздничными службами. Все остались очень довольны. Я слышала, как миссис Йио говорила Белтеру, что если уж суждено такому случиться, то Дейвид – лучший выход из положения.

Ким приехал в канун двенадцатой ночи. С тех пор я ненавижу двенадцатую ночь. Я объясняю это тем, что в этот день убирают рождественские украшения и праздник заканчивается, – до следующего года.

Я увидела Кима, когда он по обыкновению ехал на своей гнедой кобыле, и подумала, какой он красивый и мужественный – не такой порочный и опасный, как Джонни, и не такой праведный, как Джастин. Именно такой, каким и должен быть настоящий мужчина.

Я знала, зачем он приехал. Он сам говорил, что приедет попрощаться. С приближением дня отъезда он становился все печальнее. Я вышла встретить его, потому что втайне считала, что он сожалеет именно о том, что расстается со мной.

– О! – воскликнул он. – Да это же мисс Керенза!

– Я видела, как вы подъехали.

Подошел Белтер, взял лошадь под уздцы, и Ким направился к дому. Мне хотелось задержать его, побыть наедине до того, как мы присоединимся к Меллиоре и мисс Келлоу, которые, как я знала, сидели в гостиной.

– Когда вы уезжаете? – спросила я, пытаясь скрыть огорчение.

– Завтра.

– Мне кажется, вам не очень-то хочется уезжать.

– Ну, разве что чуть-чуть. Хотя, конечно, мне не хочется покидать родные места.

– Тогда зачем уезжать?

– Керенза, дорогая моя, но ведь все уже готово!

– Не вижу причин, почему это все нельзя отменить.

– Увы, – ответил он, – я вижу.

– Ким, – произнесла я пылко, – если вы не хотите ехать…

– Но я хочу поехать за моря и сколотить состояние!

– Зачем?

– Чтобы вернуться богатым и знаменитым.

– Для чего?

– Чтобы поселиться здесь, жениться и обзавестись потомством.

Он дословно повторил то, что говорил Дейвид Киллигру. Наверное, этого хотят все мужчины.

– Тогда ваша мечта непременно сбудется, – проникновенно произнесла я.

Ким рассмеялся, наклонился и поцеловал меня в лоб. Меня охватили противоречивые чувства. С одной стороны – безграничное счастье, с другой – невыразимая печаль.

– Вы прямо как прорицательница, – сказал он, словно извиняясь за поцелуй. Потом шутливо продолжил: – Думаю, вы и в самом деле ведьма… конечно, весьма миловидная и очаровательная. – На мгновение мы остановились, глядя друг на друга с улыбкой. – Но этот пронизывающий ветер, – заметил Ким, – вреден даже для ведьм.

Он взял меня под руку, и мы вместе поднялись на крыльцо. В гостиной нас ждали мисс Келлоу и Меллиора. Как только мы вошли, мисс Келлоу позвонила, чтобы подавали чай. Ким говорил в основном об Австралии – оказалось, он довольно много знает об этой стране. Молодой человек горел энтузиазмом; мне было интересно слушать его, и я отчетливо представляла себе земли, которые он описывал: гавани с изрезанной береговой линией и песчаными пляжами в окружении буйной растительности, странных птиц с ярким оперением, влажную жару, когда чувствуешь себя, как в парной. Сейчас там лето, сообщил нам Ким. Он рассказывал о стоянках и пастбищах, о том, какие там дешевые земли и рабочие руки. Я с болью подумала о той ночи, когда Джо попал в капкан, а этот человек отнес его в безопасное место. Но для Кима мой брат мог оказаться той самой «дешевой рабочей силой» на другой стороне земли.

«О, Ким, – подумала я, – как бы я хотела поехать с тобой!» На самом деле я не была уверена, что действительно хочу этого. Я мечтала о том, чтобы жить в Сент-Ларнстоне, в Эббасе, и чувствовать себя настоящей леди. Хотелось ли мне жить на какой-то безымянной стоянке в незнакомом краю, даже вместе с Кимом? Вряд ли. Я безумно хотела, чтобы Ким остался, чтобы он был владельцем Эббаса, – вместо Сент-Ларнстонов. И я, конечно же, не отказалась бы владеть поместьем вместе с ним.

– Керенза сегодня задумчива, – заметил Ким и вопросительно посмотрел на меня. Или нежно? Я не была уверена.

– Я пытаюсь представить себе Австралию. Вы так живо все это описываете!

– Подождите, пока я вернусь.

– И что тогда?

– Мне будет, что вам рассказать.

Он пожал нам руки и поцеловал на прощание – сначала Меллиору, а потом меня.

– Я вернусь, – сказал он, – вот увидите!

Я часто вспоминала эти слова после его отъезда.

Я не слышала всего разговора, лишь некоторые намеки, которые иногда замечала, и по ним могла понять, что у людей на уме. Никто не сомневался, что преподобный Чарльз умирает. Иногда ему становилось немного лучше, но это не было выздоровлением. С каждой неделей он все больше слабел.

Я часто думала, что с нами будет, когда Он умрет. Понятно, что нынешнее положение вещей – это только компромисс.

Миссис Йио первая натолкнула меня на мысль, когда заговорила о Дейвиде Киллигру. Я поняла, что она воспринимает его как нового хозяина. Она полагала – и, как я понимаю, это было всеобщее убеждение, – что после смерти преподобного Чарльза Дейвид Киллигру получит его место. Он станет местным священником. А Меллиора? Ну, поскольку Меллиора – дочь священника, разумно предположить, что она станет хорошей женой священника.

Такая мысль всем казалась правильной и разумной. Говорили, что это неизбежно. Они были добрыми друзьями, она благодарна ему, а он… В общем, Меллиора наверняка нравится ему. Допустим, они правы. Но что тогда будет со мной?

Я не расстанусь с Меллиорой. Дейвид всегда очень дружелюбно относился ко мне. Я останусь в этом доме и стану помогать. Но в каком качестве? Камеристкой Меллиоры? Она никогда не относилась ко мне как к служанке. Я была ей как сестра, о которой она всегда мечтала, – и звали меня так же, как ее покойную сестру.

Спустя несколько недель после отъезда Кима я встретила Джонни Сент-Ларнстона. Это произошло возле фермы Пенгастеров, когда я, проведав бабушку Би и отнеся ей корзинку с гостинцами, возвращалась в дом священника.

Я была очень озабочена и шла, погрузившись в размышления. Бабушка Би увлеченно говорила о том, как провела целый день в доме ветеринара, куда ее пригласили на Рождество, но выглядела похудевшей, а глаза были уже не такие ясные и лучистые, как прежде. Я также заметила, что она все еще сильно кашляет! Мое волнение, скорее всего, связано с тем, что я пришла из дома, где царит болезнь, объясняла я себе. Поскольку преподобный Чарльз болеет, мне теперь кажется, что всем людям его возраста угрожает нечто подобное.

Бабушка как-то говорила мне, что Джо живет у ветеринара на правах члена семьи и хорошо чувствует себя там. Такое положение вещей можно было считать отличным, ибо у ветеринара было четыре дочери и ни одного сына. Разумеется, он радовался тому, что такой парень, как Джо, помогает ему.

Я с некоторой грустью покинула дом бабушки. В моей жизни появилось столько темных туч: болезнь в доме, который я считала родным, беспокойство о здоровье бабушки. В некотором смысле меня волновало и то, что Джо сидит за столом в доме ветеринара, а не доктора Хиллиарда.

– Добрый день! – Джонни сидел на заборе, которым была огорожена ферма Пенгастеров. Он спрыгнул и пошел рядом со мной.

– Я надеялся встретиться с вами.

– В самом деле?

– Позвольте помочь нести корзинку.

– В этом нет нужды, она пустая.

– А куда направляется наша юная прелестница?

– Вы, кажется, любите детские стишки. Может, потому, что еще не выросли?

– ««Мое лицо – мое богатство, сэр», – молвила она», – процитировал он. – Это верно, мисс… Карлион! Только поосторожнее со своим острым язычком. Кстати, почему Карлион? Почему не Сент-Ивз, Маразион? Карлион! Однако оно вам идет.

Я ускорила шаг.

– Я очень тороплюсь.

– Жаль. Я надеялся возобновить наше знакомство. Мне следовало встретиться с вами раньше. Но меня не было дома – я только что вернулся.

– Вы вскоре вновь уедете, осмелюсь заметить.

– Вы имеете в виду, что надеетесь на это? О, Керенза, почему бы нам не подружиться? Я хочу быть вашим другом.

– Вероятно, вы выбрали неверный способ заводить друзей.

– Тогда вы должны показать мне, как это делается.

Он схватил меня за руку и повернул к себе лицом. Его глаза так сверкали, что я испугалась. Мне вспомнилось, как в церкви он искал взглядом Хетти Пенгастер. И сейчас я встретила его у их забора. Наверное, он возвращался после свидания с ней.

– Отпустите меня! – Я отдернула руку. – Оставьте меня в покое! И не только сейчас, а вообще! Я вам не Хетти Пенгастер!

Джонни потрясенно замер. Я не сомневалась, что сумела поставить его на место. Во всяком случае мне легко удалось освободить руку. Я побежала прочь. Потом оглянулась через плечо. Он все еще стоял и смотрел мне вслед.

К концу января преподобный Чарльз так ослабел, что доктору пришлось давать ему успокоительное. В результате больной почти все время спал. Мы с Меллиорой тихо сидели в соседней комнате: шили, разговаривали, читали. Иногда кто-нибудь из нас поднимался и заглядывал в комнату больного. Дейвид Киллигру проводил с нами каждую свободную минуту. Мы обе сходились во мнении, что его присутствие действовало на нас успокаивающе. Время от времени миссис Йио приносила нам еду и с нежностью смотрела на молодого человека. Я слышала, как она говорила Белтеру, что, когда все это закончится, она первым делом будет всячески восхвалять молодого приходского священника. Иногда входили Бесс или Кит, разжигали огонь в камине и тоже искоса смотрели на викария и Меллиору. Я замечала эти взгляды и понимала их лучше, чем Дейвид и Меллиора. Все внимание моей подруги было сосредоточено на отце.

Весь дом пребывал в меланхоличном покое. Над нами витало ощущение неминуемой смерти. Но я понимала, что это пройдет, что потом, когда все будет кончено и мы переживем происшедшее, ничего не изменится, поскольку те, кто служил одному хозяину, станут служить другому.

Меллиора и Дейвид. Это неизбежно. Меллиоре пора обзаводиться семьей, ей придется проститься с мечтой о прекрасном рыцаре, чья любовь отдана другой.

Я подняла голову и поймала взгляд Дейвида. Взгляд был довольно откровенным. Неужели я ошибаюсь? Я забеспокоилась. Все развивалось совсем не так, как ожидалось. В последующие несколько дней мои подозрения подтвердились. Я убедилась в этом после одного разговора. Это было не совсем предложение руки и сердца, потому что Дейвид не из тех мужчин, которые станут делать предложение, не заняв достойное место и не добившись определенного положения в обществе, которое бы давало возможность содержать семью. Будучи викарием и имея на содержании престарелую мать, он не мог себе этого позволить. Но если, как он, вероятно, полагал – да и все остальные тоже, – ему удастся заполучить приход в Сент-Ларнстоне, дело примет другой оборот.

Мы сидели у камина совсем одни – Меллиора прикорнула у постели отца.

– Вы считаете это место своим домом, мисс Карли?

Я согласно кивнула.

– Я слышал, как вы сюда попали.

Это неизбежно, ибо моя история – весьма интересная тема для разговоров и сплетен, особенно если находился свежий человек, который еще не слышал ее.

– Я уважаю вас за то, что вы сделали, – продолжил он. – Думаю… вы просто восхитительны! Полагаю, вам не хочется покидать этот дом.

– Я не уверена, – призналась я. После его слов я задумалась о том, чего же мне действительно хочется. Прожить всю свою жизнь в доме священника не входило в мои планы. Тот вечер, когда я в маске и красном бархатном платье поднималась по лестнице Эббаса и меня приветствовала сама леди Сент-Ларнстон, больше походил на осуществление мечты, чем жизнь в доме приходского священника.

– Разумеется, вы не уверены. В жизни есть вещи, которые нужно как следует обмозговать. Я тоже сейчас обдумываю планы на будущее. Понимаете, мисс Карли, мужчина в моем нынешнем положении не может позволить себе обзавестись семьей. Но эта ситуация может измениться.

Дейвид замолчал. А я подумала: «Викарий предлагает мне выйти за него замуж, когда умрет преподобный Чарльз и он займет должность». Я видела, что Дейвиду было стыдно, ибо он, думая о будущем, вынужден был ждать, когда не станет его предшественника.

– Не сомневаюсь, – продолжил он, – что вы будете прекрасной женой священника, мисс Карли.

– Я?! – Мне не удалось сдержать смех, и я рассмеялась. – Не думаю.

– Но почему?

– Я не подхожу по всем статьям. Во-первых, мое происхождение…

– Вы и только вы – вот, что имеет значение. – Он щелкнул пальцами.

– А мой характер?

– А что с ним не так?

– Я недостаточно серьезна, благочестива и добродетельна.

– Дорогая мисс Карли, вы себя недооцениваете.

– Вы плохо меня знаете. – Я снова рассмеялась. Когда это я себя недооценивала? Не я ли всегда чувствовала в себе силу, которая помогала мне добиться всего, чего я хотела? Я в своем роде настолько же заносчива, как леди Сент-Ларнстон. Воистину, подумала я, любовь слепа. Мне стало совершенно ясно, что Дейвид Киллигру влюблен в меня.

– Я уверен, – заявил Дейвид, – что вы добьетесь успеха во всем, за что бы вы ни взялись. И потом… – Он не закончил, потому что в комнату вошла Меллиора. Она выглядела очень озабоченной.

– Кажется, отцу стало хуже, – сообщила она.

Наступила Пасха, церковь была украшена нарциссами, когда преподобный Чарльз Мартин умер. Дом погрузился в траур. Меллиора была безутешна. Хотя мы все знали, что смерть ее отца была неизбежна, это все равно стало ударом. Меллиора весь день провела в своей комнате и никого не хотела видеть. Потом она позвала меня. Я сидела с ней, и она говорила об отце – о том, как он был добр к ней, как ей не хватает его. Она вспоминала случаи из жизни, доброту отца, его любовь и заботу. Потом тихо плакала – и я вместе с ней. Я очень привязалась к Меллиоре, и мне больно было видеть, как она страдает.

Наступил день похорон. Печальный звон колокола, казалось, заполнил дом. Меллиора была необычайно красива в черном траурном платье и с вуалью на лице. Мне при моей смуглой коже черное шло гораздо меньше. К тому же платье, которое было на мне под плащом, оказалось слишком велико.

Важно вышагивали лошади, покачивая черным плюмажем; торжественно, в полном молчании прошла заупокойная служба, после которой похоронная процессия отправилась на кладбище. Потом мы стояли вокруг могилы – именно в этом месте Меллиора рассказывала мне, что у нее была сестра, которую звали Керенза. Все это происходило неторопливо и печально.

Но еще более печально было возвращение в дом при церкви – он казался совсем опустевшим, потому что тихий человек, которого я так редко видела, ушел оттуда навсегда. Траурная процессия вернулась в дом. Здесь были леди Сент-Ларнстон и Джастин. Они распорядились подготовить гостиную и подать туда вино и бутерброды с ветчиной. Давным-давно, когда я впервые вошла сюда, эта комната показалась мне величественной. Теперь она выглядела тесной и скромной. Джастин ни на минуту не отходил от Меллиоры. Он был мягок, внимателен и, по-моему, искренне сопереживал.