Текст книги "Жена самурая (СИ)"
Автор книги: Виктория Богачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)
– Я не хочу так, – она подавила рвущийся из груди вздох. – Не хочу не знать.
Такеши медленно кивнул, показывая, что услышал ее. В отличие от Наоми, он в ее выборе не сомневался ни мгновения.
– Значит, Хоши? – она решила вернуть беседу в прежнее русло. – Звезда. Томоэ и Хоши.
Иногда ей становилось страшно. Ей потребовалось несколько долгих месяцев, чтобы свыкнуться с рождением собственной дочери. И она до сих пор не переставала себя винить. Сумеет ли она свыкнуться с неродной девочкой? Хватит ли у нее любви на обеих?
Наоми с тоской покосилась на Такеши. Не с ним было обсуждать ее переживания.
Каждый раз смотря на мужа, она удивлялась. Не верила, что он и впрямь сидит напротив нее. И никуда не исчезнет – ни через час, ни через день. И завтра утром она увидит его вновь. И сегодня ночью услышит его дыхание, ощутит тепло его тела и сможет к нему прикоснуться.
Столь непривычной смотрелась на нем домашняя юката темного-синего цвета с одним лишь камоном на спине. Юката была неплотно запахнута и обнажала полоску голой кожи на груди. Наоми уже и забыла, когда в последний раз видела своего мужа не в официальном строгом кимоно и не в хакама да куртке из грубой ткани, опоясанным катаной.
– Я буду у Яшамару, – сказал Такеши, когда закончилась чайная церемония. – Хочу переговорить с ним и с Масато, и с теми, кто оставался все это время в поместье. Благодарю за чай, – он склонил голову, встал из-за стола с легкостью, которую сложно было заподозрить в одноруком калеке, и покинул комнату.
Наоми поднялась ему вслед. Ее вдруг заполнило тянущее, тоскливое чувство. Ведь она всегда будет провожать его, и смотреть в спину, и ждать, когда он вновь распахнет двери их дома.
Справившись с мимолетной слабостью, она решительно направилась к слугам – следовало подать на ужин больше рыбы и сладостей, и достать с полок бутылки саке, к которым давно уж никто не притрагивался. В поместье вернулся хозяин. Им было, что праздновать этим вечером.
Она спустилась с крыльца и уже почти повернула за угол дома, когда услышала мужские голоса, и в одном из говоривших узнала Мамору. Наоми чувствовала, что от стыда у нее заалели щеки, но все же она остановилась и прислушалась к разговору.
– … гнались за ним по всей стране. Господин не останавливался. Бывало, мы иногда так и дремали – верхом, во время езды.
Припав щекой к стене, Наоми медленно и осторожно заглянула за угол. Мамору стоял в окружении таких же мальчишек как он. Но во время войны они оставались в поместье, а он всюду сопровождал их господина, о чем сейчас и рассказывал.
– Скакали мы за Нобу Тайра недели три. Под конец господина да и всех старших самураев было не узнать – обросли бородой почти до самых глаз. А настигли его у побережья. Такеши-сама его прямо там и казнил…
– А как же он одной рукой? Как управляется с катаной? – рассказ Мамору прервал один из юношей, чей голос был полон жадного любопытства.
– Так же, как прежде, – коротко отозвался сын Яшамару, явно насторожившись. Кажется, ему не пришлось по нраву, что кто-то мог усомниться в его господине.
После короткой заминки рассказ Мамору полился дальше. Он поведал, как они выбросили тело Нобу Тайра в море, а голову залили смолой и привезли обратно в родовое поместье. Как сожгли дотла каждый минка, каждую постройку в огромном поместье, и еще долго преследовали на землях Тайра расползшиеся по ним отряды самураев, сохранивших верность мертвому главе их дома.
Для себя Наоми решила, что никогда не станет спрашивать Такеши о том, как он настиг и убил Нобу Тайра. Рассказ Мамору лишил ее всякого желания услышать еще раз ту же историю из уст мужа.
– И Такеши-сама всюду брал тебя с собой. Ты закрывал его в битвах? – у мальчишки, который задал вопрос, горели глаза. Должно быть, он представлял, как в гуще сражения Мамору подставляет свою спину, чем спасает их господину жизнь.
– Все больше бежал следом, – юноша смущенно хмыкнул и провел пальцами по переносице.
– Не к лицу самураю преуменьшать свои заслуги, – от неожиданно раздавшегося голоса мужа Наоми испуганно подпрыгнула наравне с мальчишками.
Такеши, очевидно слышавший весь разговор, вышел из-за угла напротив в сопровождении Яшамару. Юноши принялись кланяться и бормотать приветственные слова, а Наоми прижалась спиной к стене, чувствуя быстрый стук сердца. Не рискнув больше выглядывать из своего убежища, она медленно направилась в сторону минка для слуг, надеясь, что ее присутствие осталось незамеченным.
Краем взгляда Такеши зацепился за удалявшийся прочь от главного дома поместья силуэт жены и хмыкнул. Кажется, Наоми, равно как и он сам, подслушивала разговор юношей. Он посмотрел на Мамору, который вовсе не казался смущенным. Но еще полгода назад он непременно бы покраснел и опустил взгляд в землю. Война вытравила из него все, что оставалось от мальчишки. Никто, кто встретится с ним сейчас, не подумает назвать его мальчишкой.
«Не к лицу самураю врать», – мог бы добавить Такеши. Мамору сказал, что он управляется с катаной «так же, как прежде». Забавно. Во время самых первых своих набегов, произошедших еще тогда, когда они стояли лагерем посреди заснеженных полей, Такеши не единожды падал с Молниеносного, поскольку не сразу привык взбираться на него, держась за седло одной рукой.
Но он промолчал и, сопровождаемый Яшамару, прошел вглубь поместья, оставив юношей слушать рассказы Мамору. Когда они отошли от ближайших минка на расстояние, достаточное, чтобы скрыть их разговор от любопытных ушей, до того молчавший Такеши заговорил:
– У меня есть к тебе просьба.
Яшамару поднял на господина несколько растерянный, удивленный взгляд. Такеши-сама никогда не просил, он приказывал. Да и не зачем ему было просить! Каждый самурай знал, что его жизнь ему не принадлежит – она принадлежит даймё, и он вправе распоряжаться ей по собственному усмотрению. Тем удивительнее для Яшамару звучали слова Такеши-самы.
– Мачеха и сводная сестра Наоми все еще живут в поместье Токугава. Мне некогда было разбираться с ними, пока шла война, но теперь, я знаю, я должен вырвать у змеи ядовитый клык. Проще всего их убить, но лишние волнения на землях Токугава мне сейчас не нужны, – Такеши говорил медленно, чеканя каждое слово.
Их прогулку в саду сопровождал шелест гравия под ногами и пение птиц на макушках деревьев. Ветер слабо трепал полы темной юката Такеши и широкие хакама Яшамару, ворошил волосы, убранные в пучки.
– Я мог бы отправить их в самую дальнюю деревню, запереть в минка и никогда не видеть, но этих женщин не следует упускать из вида.
Яшамару подавил неуместную сейчас ухмылку. Порой Мисаки передавала ему рассказы Наоми-сан о ее жизни в поместье Токугава. Если хотя бы малая часть ее слов известна Такеши-саме, то и не стоило ожидать от него иного решения. Да и Кацуо с Масато пару раз обмолвились о том, что все слова госпожи Токугава напоминают яд.
– Лучше всего будет выдать Ханами замуж за человека, которому я доверяю, как себе. Который не позволит ее словам и словам ее матери отравить свой слух, – Такеши остановился и повернулся к Яшамару с тем, чтобы смотреть ему в глаза. – Я хочу, чтобы Ханами стала женой Мамору.
Мужчина прикрыл глаза и склонил голову.
– Вам нет нужды просить об этом, Такеши-сама. Моя жизнь и жизнь моего сына – ваши.
– Я ведь не просто подыскал Мамору удобную для клана невесту, – Минамото скривил губы. – Девчонка – настоящая дочь своей матери… Поэтому я прошу.
– У вас уже есть мой ответ, – отозвался Яшамару с присущей ему простотой.
– Спасибо. Осенью проведем церемонию. Пока я буду встречаться с главами вассальных кланов, ты передашь Хеби Токугава от меня письмо и привезешь ее с дочерью в поместье.
Такеши не говорил – цедил сквозь зубы. Ему не нравилось собственное же решение, но лучше было не придумать.
– Наоми-сан знает?.. – Яшамару, должно быть, прочитал его мысли.
Минамото невесело усмехнулся и покачал головой. Наоми о том, что ее мачеха и сводная сестра будут жить поблизости, он расскажет позже.
– Я дам Мамору земли и крестьян. Все же за дочку главы некогда великого клана полагается достойное приданое.
– Мне рассказать ему обо всем?
– Я скажу ему завтра.
– Теперь мой сын будет преумножать вашу славу. Я уже слишком стар и для этого не гожусь, – Яшамару отводил взгляд, избегая смотреть на Такеши.
– Кто-то должен быть с Наоми, – жестко ответил Минамото. – Теперь я не могу оставлять ее без защиты, – он выразительно посмотрел на Яшамару, без слов донеся до него свое недовольство и разочарование.
Однажды его отец не увидел дурного в том, чтобы забрать с собой в поход почти всех самураев клана, и оставить свою жену лишь под защитой стен родового поместья. Эту, возможно, единственную ошибку своего отца Такеши никогда не повторит.
– И как ты представлял? Наоми провела бы недели в поместье Асакура в одиночестве? Чтобы Дайго-сан решил сделать ее своей пленницей? – приподняв бровь, спросил Такеши.
Яшамару склонил голову, поскольку у него не было ответов ни на один вопрос. Своим неосторожным замечанием он задел что-то в господине, отчего и последовала столь яркая вспышка эмоций.
К поместью они шли в неуютном молчании, которое Такеши прервал лишь раз:
– Утром собери всех юнцов на поляне для тренировок. Хочу на них посмотреть.
Он знал, а, услышав сегодня разговор Мамору, еще раз убедился в том, что в головы многих закрались сомнения. Так ли хорош их господин теперь, с отрубленной рукой? До своего плена Такеши не было равных во владении катаной. Он бился одинаково хорошо обеими руками и уверенно побеждал в схватке против четырех самураев разом. Теперь же он не мог ни обороняться, ни нападать левой рукой, и каждый в бою норовил ударить его именно с этой стороны.
Пока он сражался, в поместье подросли те, кто был еще мальчишками, когда он уходил. И они не должны сомневаться в своем даймё. Завтра он посмотрит, сможет ли кто-нибудь из них одолеть его, пусть даже и без одной руки.
Слуги суетливо бегали по двору и коридорам поместья c подносами еды и бутылями саке. Легкое недопонимание Такеши разрешила Наоми, оказавшаяся на крыльце как раз в тот момент, когда он с Яшамару подходили к главному дому.
– Это трапеза для твоих людей, – она нахмурилась, уловив подавленность Яшамару и недовольство мужа. – Я подумала, нам всем есть, что отпраздновать чашечкой саке.
По лицу Такеши было невозможно определить, пришелся ли ему по нраву ее замысел.
– Ты собирался поговорить с Масато-саном и остальными, и я подумала, что совместная трапеза придется к месту, – добавила Наоми, разгладив невидимую складку на светлом шелке кимоно.
– Спасибо, – взгляд Такеши потеплел. – Ты к нам присоединишься?
– Я буду лишней, – она улыбнулась. – И потом, у меня есть занятие намного важнее. Я должна убаюкать нашу дочь.
– Госпожа! Слуги говорят, что не достает рыбы… – к ним через двор спешила – едва ли не бежала – одна из помощниц Наоми. – Но всего должно хватить, мы же проверяли.
– Я сейчас разберусь, Аки, – строго отозвалась она. И бросила на мужа одновременно извиняющийся, но и лукавый взгляд. – Надеюсь, трапеза вам понравится.
Изящно обогнув Такеши на ступенях, она спустилась с крыльца и заспешила навстречу служанке. И он обернулся ей вслед, чтобы зацепиться взглядом за струящийся подол кимоно, прежде чем успел подумать.
В детстве он частенько подглядывал вместе с другими мальчишками за отцом и старшими самураями, когда они собирались вечерами для общей трапезы. Тайком и ползком они подбирались к окнам и заглядывали в них, рискуя быть пойманными, а после – наказанными. Когда отец взял уже подросшего Такеши на такое празднество впервые, то со смехом поведал ему, что ни одна его детская вылазка не оставалась незамеченной. И Такеши знал, что, когда его сыновья станут подсматривать за ним в окна, он, как и его отец, отвернется и притворится слепым.
Стол, за которым они сидели, был скромен – сказывалась и война, и скудные запасы прошлого года, но обилен. Наоми, казалось, приказала достать из хранилищ все, что в них оставалось. И – что особенно важно – было много саке.
Он собрал за столом своих лучших самураев. Тех, кто сопровождал его в походе, и тех, кто находился в поместье, поскольку их дела были одинаково ценны. Такеши смотрел на мужчин в темных кимоно с вышитым на спине камоном Минамото, сидящих за длинным столом напротив него. Слушал их разговоры, коротко улыбался удачным шуткам, говорил сам. Они пили саке и ели рис, и вкус этого риса разительно отличался от вкуса походного.
В дальних комнатах его жена укладывала спать его дочь. Скоро он встретится с главами вассальных кланов, а позже вместе с Нарамаро отправится в Эдо, чтобы установить свой сёгунат.
Убийцы его клана были мертвы, отец и мать – отомщены. Война принесла ему новые земли, и были заключены новые союзы.
Такеши думал об этом и улыбался, пригубливая саке.
____________________________________
ух) размер главы 40 700 знаков! Я думала разбить ее на две, но в итоге не стала (хотя с точки зрения продвижения книги так было бы лучше, конечно))
Глава 44. После войны. Часть II
Поместье Татибана отличалось от ее дома разительно. Наоми поймала себя на том, что готова вертеть головой по всем сторонам, будто невоспитанная девчонка! Все здесь было другим, все было не так.
В поместье Минамото царила приглушенная тишина; голоса звучали негромко; в движениях слуг и самураев отсутствовала суета; жизнь текла степенно. Не медленно и не быстро, но размеренно и упорядоченно. Наоми знала почти всегда, где может найти Такеши – утром он испытывал мальчишек на тренировочном поле, днем – отвечал и писал письма, занимался делами, что требовали его внимания; вечером – рубился со старшими самураями, иногда уезжал на Молниеносном, чтобы дать застоявшемуся жеребцу размяться, иногда наблюдал за их дочерью.
Поместье Минамото утопало в зелени деревьев и в тени, которую дарили их ветви. Даже в самый солнечный летний день в воздухе чувствовалась прохлада. Наоми любила и густую тень, и рассеянный, неяркий свет, проникающий на землю сквозь пушистую листву, и утреннюю свежесть.
У Татибана все было по-другому. Гораздо, гораздо больше людей, открытых пространств, прямых солнечных лучей, торопливых движений, громких голосов. Поначалу Наоми даже вздрагивала всякий раз, как слышала чье-то восклицание, или ее едва не сбивал с ног летящий куда-то человек.
А сколько у Нарамаро-сана было дядюшек и советников! Родственники матери и отца, те, кто знал его с детства, кто служил в поместье с незапамятных времен. Он обсуждал с ними дела поместья и клана, показывал письма, в их присутствии подписывал брачное соглашение.
Всеобщая суета, и без того присущая поместью Татибана, лишь усиливалась ввиду близящейся свадьбы. Дни, как всегда, бежали стремительно, а подготовка, как всегда, была далека от завершения. Времени оставалось все меньше, а дел – все больше.
Предстоящее торжество ни шло ни в какое сравнение со свадьбой Наоми; впрочем, она и не стремилась сравнивать. На свадьбу Нарамаро Татибана и Акико Фудзивара ждали гостей со всей страны, из множества кланов, земель и монастырей. Ждали даже бывших союзников Тайра – из тех, кто вовремя отрекся от Нобу и нашел нового покровителя.
Такеши говорил, да и сама Наоми понимала, что торжество станет местом заключения новых союзов и торговых контрактов, местом важных переговоров и встреч. Но не только сторонников можно будет обрести на свадьбе; легко и нажить врагов, и вспомнить старые распри. Неосторожно брошенное кем-то слово, сделанное вскользь замечание – такой искры хватит, чтобы разжечь давние споры, чтобы вспыхнула с прежней силой вражда.
Наоми знала также, что в поместье Татибана решат, наконец, кто получит титул сёгуна.
– Наоми-сан?
Услышав, что ее зовут, она подняла взгляд от свитка, который читала, и с некоторым удивлением осмотрелась.
– Да? – ее окликнула девушка – одна из родственниц Нарамаро-сана, и сейчас Наоми с мучительным стыдом пыталась вспомнить ее имя. За два дня, что они провели в поместье, им представили множество незнакомых людей, чьи имена исчезали из памяти в самый неподходящий момент.
– Это правда? – девушка смотрела на нее, ожидая ответа, а Наоми даже не знала, каков был вопрос. Она увлеклась чтением и потеряла нить общей беседы.
Минувшие дни она провела в компании девушек и женщин – кто-то из них был также приглашен на торжество, кто-то являлся частью клана Татибана. Из них Наоми, к своему огромному сожалению, знала лишь Како Асакура. Дайго-сама взял племянницу с собой, оставив старшего сына с женой в поместье. Впрочем, за все время она ни разу не говорила с Како-сан, даже взглядами старалась не пересекаться. Повторять тот ужин у Асакура ей не хотелось.
Согласно традициям, развлекать девушек беседой надлежало хозяйке поместья – матери Нарамаро-сана, но она давно умерла. И потому вместе с девушками они собирались в просторной, светлой комнате и предавались исконно женским занятиям – долгим беседам и рукоделию, развлекая себя сами.
Вчера Наоми вышивала, а сегодняшний день решила провести за чтением.
– Я, к сожалению, пропустила вопрос, – заговорила она, все еще не вспомнив имя миловидной девушки, что к ней обратилась.
– Это правда, что вы одна управлялись с поместьем во время войны?
На нее с живейшим интересом смотрели почти двадцать девушек, и Наоми несколько смутилась.
– Правда, – с несвойственной ей робостью ответила она. – Но в нем почти никого не осталось. Мне не было очень трудно.
Ее слова, однако, не погасили ни изумления, ни прежнего любопытства во взглядах девушек.
– Совсем одна… – произнес кто-то. – А я, признаюсь, не поверила, когда мне рассказывали. Ведь должны быть советники, управляющие, старшие родственники мужа! А, впрочем… – она поспешно осеклась, вспомнив, что у главы клана Минамото не осталось старших родственников.
Наоми благоразумно сделала вид, что не услышала ее оплошности. Она чувствовала на себе цепкий, насмешливый взгляд Како-сан – он буквально впивался ей в висок.
– Такова наша судьба, – заключила женщина, в темных волосах которой уже виднелись седые пряди. Ее звали Тсукико-сан, и в замужестве она принадлежала к роду Адзаи, потомкам рода Фудзивара. – Мужчины уходят на войну и оставляют на нас все свои дела. А когда возвращаются, то спрашивают, как с равных, если дела идут не так хорошо, как им хотелось бы. Вот только во всем остальном равными нас они не считают.
Тсукико-сан уже достигла того возраста, когда она могла говорить правду и не оглядываться на чужое мнение.
Большинство девушек переглянулись с плохо скрываемыми усмешками. Хихикали те из них, кто никогда не оставался один и не держал после перед мужем ответ за свои решения. Наоми же смеяться не хотелось. Все действительно было так, как говорила Тсукико-сан.
– И думают, что мы ничего не понимаем ни в их делах, ни в их политике, – беседу, к удивлению Наоми, подхватила Како-сан. – Вот сейчас решают, кто станет сёгуном. А как выйдут из комнаты, то будут ждать, что мы удивимся их выбору. Хотя об этих их обсуждениях нам давно все известно.
Судя по шепотку, пробежавшему среди девушек, далеко не всем из них было известно о том, какие решения предстояло принять на торжествах в честь свадьбы Нарамаро Татибана.
В молчаливом осуждении Наоми приподняла брови. Не всякими познаниями следовало делиться.
– Готовы стать женой нашего нового сёгуна, Наоми-сан? – Асакура смотрела на нее с прежней насмешкой, сложив тонкие губы в ухмылку.
В просторной комнате, залитой солнечным цветом, разом стало не хватать воздуха. Прежде чем ответить Наоми некоторое время расправляла на коленях шелк кимоно сливового цвета. Такеши не говорил ей, что собирается стать сёгуном, и ей отчего-то казалось, что он этого и не хотел. Но слова Кико-сан звучали столь уверенно…
– К сожалению, я знаю гораздо меньше вашего, – Наоми изобразила легкую улыбку. – А потому мне нечего вам ответить.
Мог ли Такеши ей не рассказать, если все уже было решено? Или Како-сан лишь воображает, стремясь придать весомость своим догадкам?
– Любопытно, как тут можно быть готовой? – спросила Тсукико-сан с иронией. – К тому, чтобы в одно утро проснуться женой главного военного правителя нашей страны?
К своему стыду, историю сёгуната Наоми знала плохо. Она не добралась еще до свитков, описывающих столь давние события, в обширной библиотеке Минамото, а в доме отца их просто не было. Она слышала лишь, что последний сёгун официально назначался Императором очень и очень давно – более трехсот лет назад, и с тех пор в стране никто не занимал такую должность. Но теперь, когда императорская власть ослабла, пришло время.
– Это же такая власть, – глаза Како-сан загорелись нехорошим огоньком, – быть женой единственного в стране человека, который может созвать столь огромное войско!
– Это еще и ответственность, – Тсукико-сан покосилась на Асакура с неприкрытым неодобрением. – Но ты слишком молода, чтобы это понимать. И совсем не знаешь жизни.
Како-сан небрежно дернула плечом, но в спор вступать не стала. Весь ее вид говорил о том, что Тсукико-сан пребывает в заблуждении, но может думать, как ей угодно, а уж она сама, Како, знает и жизнь, и кто из них прав.
– … говорят, по стоимости свадебные одежды Акико-сан превосходят стоимость нескольких больших деревень с крестьянами.
– Ужасное расточительство, и сразу после войны.
Наоми с трудом сдержала фырканье. Она была уверена, что никто из девушек не стал бы осуждать столь ужасное расточительство, если бы шла речь об их свадебных одеждах.
– Ничего удивительного, – сварливо отозвался кто-то. – Земли Фудзивара война, считай, и не затронула вовсе. Отсиделись и переждали ее. Известно, что у Хиаши Фудзивара золота сбережено столько, что дорогу до Эдо можно им выложить.
Помимо воли Наоми вздрогнула. Фудзивара отсиделись? Фухито-сан мертв, Ёрико-сан мертва, их дитя отдано на воспитание в чужой клан…
«Как давно это стало называться – отсиделись? Так и про Такеши вскоре начнут говорить – что он отсиделся в подземельях Тайра».
Слова жгли ее изнутри, так и норовили сорваться с языка хлесткими укорами, устыдить и усовестить. Но она сдерживала себя и молчала, потому что ей было противно и тошно начинать этот разговор. Если кто-то допускает такие мысли, она не сможет ничего доказать и ни в чем переубедить.
– Свадьбы после этой войны одна за другой назначаются. Удивительно! – голос Како-сан заставил Наоми насторожиться, и, как оказалось в дальнейшем, ее опасения были полностью оправданы, поскольку Асакура продолжила: – И даже в ныне опальном клане Токугава намечается одна.
Наоми прикусила язык. Взгляды большинства женщин и девушек были устремлены на нее, и ей разом сделалось неуютно. Она поежилась и неосознанно скомкала в ладони подол кимоно.
Свадьба ее сводной сестры, Ханами… Они встретятся очень скоро – не пройдет и пары недель. А потом проведут долгую, долгую жизнь в стенах одного поместья. И изо дня в день Наоми будет преследовать укоряющий, обвиняющий, обличающий взгляд ее сводной сестры, которая, вероятно, считает ее источником всех своих бед.
В памяти мгновенно и очень ясно всплыл тот день и разговор с Такеши. Очередной непростой разговор. Правда заключалась в том, что по-настоящему спокойным выдался лишь самый первый день возвращения Такеши. А сразу после их жизнь закрутилась и понеслась: каждый день он или принимал в поместье глав мелких кланов, или ездил по обширным землям Минамото сам; вершил суд, наказывал и миловал, вел переписку с императорским дворцом в Эдо, с Татибана, Фудзивара, Асакура, с министрами и советниками. Он навещал монастыри, которые сражались на стороне их альянса, чтобы поблагодарить и вновь заручиться их поддержкой – на сей раз, против Асакура.
И обезглавленный – ах, какая ирония – клан Токугава стал для Такеши еще одной головной болью. Когда шла война, все было просто – он казнил нескольких его представителей, не желавших подчиниться наиболее отъявленно, и прочие смутьяны присмирели.
Но сейчас ростки неповиновения вновь появились в поместье Токугава, а Такеши уже не мог рубить голову каждому, кто смотрел на него косо. В мирное время так делать не следовало, и о своей недавно пробудившейся благоразумности Минамото иногда крайне жалел.
Ханами в глазах бунтовщиков являлась истинной и единственной наследницей клана, и вскоре, как подозревал Такеши, он может получить еще одну войну – на сей раз в границах собственных земель. Да и за пределами клана Токугава о Ханами помнили. Дочь некогда презираемого всеми Такао, которая в иное время не могла и надеяться на удачное замужество, вдруг превратилась в желанную невесту.
И потому Такеши должен был держать Ханами поблизости. И проследить, чтобы ее муж был предан ему как никто иной.
Интуитивно Наоми чувствовала и понимала почти все из того, что рассказал ей тогда Такеши. Она ведь не была дурой.
«– Мне ведь нечем возразить тебе, знаешь? – они говорили поздним вечером на деревянной террасе одного из дальних домов поместья, примыкавшего к небольшому онсэну*. Над поверхностью воды клубился белый пар, уносимый прочь тихим ветром.
Наоми, сидящая в светлой купальной юката у самой кромки воды, подняла голову и посмотрела на Такеши. Он стоял в шаге от нее и напряженно вслушивался в окружавшую их тишину. Минуту назад ему показалось, что среди деревьев раздался какой-то шум, и он вылез из горячей воды, чтобы оглядеться. На досках, которыми был устлан пол, остались мокрые следы его шагов.
Такеши кивнул и, еще раз обведя настороженным взглядом деревья вокруг, отошел от поручней и с тихим всплеском вновь погрузился в воду рядом с тем местом, где сидела Наоми.
– Но я не хочу жить рядом с Ханами больше всего на свете, – просто договорила она и сама же усмехнулась своим словам. – Я и так вижу отрубленную голову отца, когда закрываю глаза.
– Я вижу своего брата, – Такеши пожал плечами, отчего вода вокруг него всколыхнулась и разошлась широкими кругами. – Ты не избавишься от призраков людей, которых ты убила, даже если ничто не будет напоминать тебе о них. Они у тебя в голове, а не перед глазами.
Наоми отозвалась долгим, тоскливым вздохом. Некоторое время она молчала, размышляя о чем-то своем.
Такеши, откинув голову на деревянный бортик, наблюдал за Наоми сквозь опущенные ресницы. Когда его жена ослабляла контроль за выражением лица, на нем можно было прочесть каждую ее мысль, уловить каждую из стремительно мелькавших эмоций. Когда она хмурилась, ее брови надломлялись, и меж ними, ближе к переносице появлялась глубокая складка. Когда она сосредоточенно что-то обдумывала, то кусала изнутри губы, и морщила лоб. Когда она расстраивалась или обижалась, то ее лицо вдруг становилось по-детски беззащитным и ранимым. А когда она смеялась, то ее глаза светились ровным, мягким светом.
– Когда ты планируешь церемонию? – спросила Наоми наконец.
– Через месяц, может, чуть больше. Лучше – как можно раньше, но я не успеваю завершить все приготовления в клане Токугава. Удивительно много твоих родственников обнаружили в себе тягу к восстаниям. При твоем отце и деде у них ее явно не наблюдалось, – Такеши усмехался, но ходящие среди Токугава настроения отнюдь не казались ему смешными.
– Очень странно, – Наоми перебросила распущенные волосы через плечо и поправила задравшийся подол юката, спрятав под него лодыжки. – Мне всю жизнь казалось, что только я спорила дома с отцом. Никогда не слышала, чтобы ему кто-то перечил.
– Тех зачинщиков кто-то направляет. Иначе все затеянное ими – невероятная глупость.
Они говорили, и над ними сгущались сумерки. Небо, видневшееся сквозь деревья, из персикового цвета с вкраплениями розоватых облаков стало насыщенно темным, синим почти до черноты. В принесенных ими каменных лампах неровно горел огонь; пламя на тонком фитиле подрагивало от малейшего порыва ветра.
Наоми бросила на Такеши тревожный взгляд. Ей все казалось, что война закончилась месяцы назад в поместье Тайра. Но, быть может, она ошибалась в своей наивности?..
Такеши почувствовал ее волнение. Повернув голову, он сказал:
– Думаю, это Дайго-сан заскучал в своем поместье. Кроме Асакура никому не надо ворошить Токугава.
– Но зачем? Земли клана все равно же отойдут им…
Усмехнувшись, Такеши вылез из онсэна и облачился в купальный халат. Горячая вода источника оставила на его бледной коже розоватые, совсем светлые пятна.
Они пришли к онсэну, чтобы поговорить вдали от чужих глаз и ушей. Минамото знал, что в поместье есть человек Асакура. Может быть, даже несколько человек. И пока он не знал, кто именно, все важные разговоры велись вдалеке от главного дома.
Во время трапез и прогулок по саду они говорили о погоде, поэзии, урожае и запасах, о шелке для новых кимоно, о том, что нужно заказать у мастера роспись новых ширм, и ни о чем по-настоящему значимом.
– У клана твоего отца плодородные земли, – заговорил Такеши, когда они вошли в небольшой минка с единственной комнатой, чтобы сменить одежду. – И расположены они хорошо. По ним проходит сразу несколько торговых путей. Твой отец не умел ими управлять, но они могут принести своему владельцу много пользы. Пошлины за проезд, сборы за разбитую бесконечными повозками дорогу, налог на каждый кан* товара, – Такеши хмыкнул.
Прежде, под выразительным взглядом Наоми он отвернулся от нее, пока она надевала хададзюбан, и потому теперь не видел ее лица.
– Асакура нужно золото и нужно, чтобы клан Токугава достался ему задолго до свадьбы его внука.
– А нам?
Такеши услышал шелест ткани позади себя и тихие шаги. Подойдя к нему, Наоми стала напротив и заглянула в лицо. Он запахнул на груди короткую куртку и повязал пояс, умело и привычно управившись с ним одной рукой.
– А я не купец, Наоми. Свое золото я привык отбирать силой. Но мир, кажется, меняется».
***
– Моя младшая сестра Ханами выходит замуж, – твердым голосом произнесла Наоми и обвела взглядом сидящих вокруг женщин. – Будет скромная церемония в кругу нашей семьи.
Семьи. Забавно. Она говорила, сохраняя каменное выражение лица, и не позволила себе улыбнуться даже краешком губ. Этому она научилась у Такеши, и теперь для нее не было навыка ценнее.
– Вы не позовете даже гостей? – удивительно, но столь бестактный вопрос принадлежал не Како-сан, которая, предложив для сплетен и обсуждений любопытную весть, скромно удалилась в тень.
Она сосредоточилась на вышивке и не принимала участия в беседе, лишь лукаво улыбалась тонкими, яркими губами.
– Ханами все еще носит траур по нашему отцу, – вскинув голову, с дерзким огоньком в прямом взгляде сказала Наоми, и никто не посмел продолжить расспросы.
